ÃÓÒÍÓ‚ÒÍËÈ √ÓÒÛ‰‡ÒÚ‚ÂÌÌ˚È ÛÌË‚ÂÒËÚÂÚ ËÏ. Ã.¬. ÀÓÏÓÌÓÒÓ‚‡ »ÌÒÚËÚÛÚ ÒÚ‡Ì ¿ÁËË Ë ¿ÙËÍË

¬ÓÔÓÒ˚ Ú˛ÍÒÍÓÈ ÙËÎÓÎÓ„ËË

¬˚ÔÛÒÍ ’

Ìàòåðèàëû Äìèòðèåâñêèõ ÷òåíèé

ÃÓÒÍ‚‡ 2014 УДК [8О:811.512. 1](08) ББК 80(=63)я431 В74

Вопросы тюркской филологии. Выпуск Х: Материалы Дмит- риевских чтений / Отв. ред. Д.М. Насилов, Е.А. Оганова. – М.: ООО «Издательство МБА», 2014. – 352 с. – В надзаг.: Моск. гос. ун-т имени М.В. Ломоносова, Ин-т стран Азии и Африки. ISBN 978-5-906325-93-8

I. Насилов Д.М.., ред.

Утверждено к печати Учёным советом ИСАА МГУ им. М.В. Ломоносова

Рецензенты Доктор филологических наук А.А. Чеченов Кандидат филологических наук Е.И. Ларионова

Ответственные редакторы Д.М. Насилов, Е.А. Оганова

Данный сборник содержит доклады, прочитанные в 2012–2013 гг. на ежегодных Дмитриевских чтениях в Институте стран Азии и Африки МГУ. Книга отражает некоторые ключевые проблемы современной тюркологии и рассчитана на специализирующихся в этой области ра- ботников высшей школы, академической науки, аспирантов, студентов и всех тех, кого интересуют актуальные вопросы лингвистической и литературоведческой тюркологии.

ISBN 978-5-906325-93-8 © Сборник, 2014 г. © ИСАА МГУ имени М.В. Ломонсова, 2014 © Авторы статей, 2014 Îò ðåäàêòîðîâ

Îò ðåäàêòîðîâ

Десятый выпуск «Вопросов тюркской филологии», осуществ- ленный кафедрой тюркской филологии Института стран Азии и Африки МГУ, содержит статьи, подготовленные на основе док- ладов, прочитанных на Дмитриевских чтениях 2012 г. и 2013 г. учеными этого института, а также ряда тюркологических цен- тров Российской Федерации и зарубежных стран. Традиционно материалы представлены в двух разделах: тюркологическая лин- гвистика и тюркологическое литературоведение. Проведение ежегодных Дмитриевских чтений с публикацией их материалов воплощает заложенную основателем нашей кафедры Н.К. Дмит- риевым традицию: позволяет сочетать в университетском тюр- кологическом образовании как прикладное (преподавание турец- кого и других тюркских языков), так и теоретическое (обеспече- ние широкой тюркологической подготовки) начало. Этот выпуск «Вопросов тюркской филологии» мы считаем юбилейным. Само по себе издание десятого сборника научных работ является в наше время достаточно ярким фактом, демонст- рирующим заинтересованность наших тюркологов и их зарубеж- ных коллег в сохранении и развитии традиций российской тюр- кологии, завоевавшей высокий международный авторитет. В то же время «Вопросы тюркской филологии» в известной мере от- ражают научные интересы и результаты разысканий именно мо- сковских тюркологов. В этом отношении наш сборник стоит в одном ряду с научным сборником «Вопросы алтайской филоло- гии», который включает материалы постоянно действующей конференции «Тенишевские чтения», проводимой Институтом языкознания РАН и собирающей более широкий круг участни- ков. Здесь же следует упомянуть выходящий в Санкт-Петербург-

3 Îò ðåäàêòîðîâ

ском университете сборник «Востоковедение. Филологические исследования», где находит отражение научная деятельность не только членов кафедры Тюркской филологии Востфака, но и дру- гих тюркологов Петербурга, принимающих участие в ежегодных кафедральных «Кононовских чтениях». Дмитриевские чтения проводятся на кафедре тюркской фило- логии ИСАА вот уже третье десятилетие – с 1993 г. Тогда, 14– 15 октября 1993 г., по инициативе зав. кафедрой проф. Э.А. Гру- ниной в ИСАА состоялась научная конференция «Фундамен- тальная и прикладная вузовская тюркология: перспективы и на- правления дальнейшего развития», приуроченная к 50-летию кафедры тюркской филологии в МГУ. В работе конференции приняли участие московские тюркологи, коллеги из Санкт-Пе- тербурга, Казани, Комрата, а также гость из Турции. Работали две секции: лингвистическая и литературоведческая. В своем вступительном слове Э.А. Грунина, говоря о нелегкой судьбе тюркологии в Московском университете, остановилась на той роли, которую сыграл в становлении и развитии университет- ской тюркологии Н.К. Дмитриев. Ему впервые в истории рос- сийского востоковедения удалось соединить фундаментальность университетского образования (общая тюркология) с всесторон- ним специальным знанием нескольких тюркских языков, срав- нительно-исторической тюркологии, фольклора, истории и куль- туры тюркских народов и т. д. Н.К. Дмитриева как удивительно синтетического ученого характеризовало общее понимание тюр- кологии прежде всего как высшего звена в парадигме частных тюркских языкознаний, значимость языкового факта как необхо- димой предпосылки всякого рода научных обобщений, одинако- вое внимание даже к самым «малым» языкам и их носителям, бережное отношение к речевому (устному и письменному) дос- тоянию каждого тюркского языка, уважение к научной традиции и трудам своих предшественников, наконец, стремление гло- бально увидеть задачи тюркологии. Именно тогда было принято решение о превращение организо- ванного мероприятия в ежегодные Дмитриевские чтения – в па- мять об основателе кафедры чл.-корр. АН СССР Н.К. Дмитриеве (1898–1954). Предложение нашло поддержку у Дирекции ИСАА

4 Îò ðåäàêòîðîâ

МГУ, и эти чтения утвердились в научной жизни института. Это- му способствовала также неустанная забота как первого организа- тора чтений зав. кафедрой тюркской филологии проф. Эльвиры Александровны Груниной, так и её преемника проф. Юрия Вла- димировича Щеки о технической организации чтений и после- дующей публикации их материалов в виде сборника научных тру- дов «Вопросы тюркской филологии». Заветы Н.К. Дмитриева, которые оказываются сегодня как нельзя весьма актуальными, стремятся осуществлять питомцы его школы и их ученики. Многие проблемы, им поставленные, уже нашли свое решение (вспомним создание Этимологического словаря тюркских языков, Сравнительно-исторической грамма- тики, диалектологических трудов, разработку целого комплекса теоретических грамматических и лексикологических вопросов и пр.), однако в рамках сменившейся научной парадигмы совре- менной российской тюркологии предстоит сделать новый шаг, чтобы оставаться на уровне мировой лингвистики, литературо- ведения и культурологии. За последние два года кафедре тюркской филологии пришлось пережить две большие утраты. 8 августа 2012 г. не стало Э.А. Гру- ниной, которая заведовала кафедрой в 1983−95 гг. 15 марта 2013 г. ушел из жизни Ю.В. Щека, перенявший у Э.А. Груниной бразды руководства кафедрой и заведовавший ею вплоть до сво- ей скоропостижной смерти. С уходом этих людей кафедра тюрк- ской филологии поистине осиротела… Однако задача кафедры – сохранить и приумножить то интеллектуальное богатство, кото- рое оставили нам в наследие наши учителя и коллеги. И снова в начале октября (традиционно в первую пятницу) 2014 г. здесь соберутся тюркологи на очередные – двадцать вторые – чтения. Надеемся, что Дмитриевские чтения в ИСАА МГУ и далее будут оставаться одной из вех на сложном и трудном пути оте- чественной тюркологии.

проф. Д.М. Насилов доц. Е.А. Оганова

5 Èíôîðìàöèÿ

ÄÌÈÒÐÈÉ ÌÈÕÀÉËÎÂÈ× ÍÀÑÈËΠÍÀÃÐÀÆÄÅÍ ÎÐÄÅÍÎÌ ÒÓÐÅÖÊÎÉ ÐÅÑÏÓÁËÈÊÈ «ËÈßÊÀÒ»

Вице-президент Российского комитета тюркологов при ОИФН РАН и главный редактор журнала «Российская тюркология», профессор Института стран Азии и Африки Московского госу- дарственного университета Дмитрий Михайлович Насилов, из- вестный своими исследованиями по истории тюркских литера- турных языков, награжден за «выдающийся вклад в области “Тюркология”» oрденом Турецкой Республики «Лиякат» («За- слуга»). Орден «Заслуга», вручаемый иностранцам за заслуги по попу- ляризации и прославлению Турецкой Республики на междуна- родной арене в сфере «науки и искусства», присуждается прези- дентом Турецкой Республики по инициативе Министерства ино- странных дел и Высшего Совета имени Ататюрка по культуре, языку и истории Турецкой Республики, по предложению соот- ветствующего министра и с одобрения премьер-министра Турец- кой Республики. Созданная веками традиция присуждения меда- лей и орденов, имевшая место в недрах турецкой государствен- ности и закрепившаяся во времена Османской империи, продол- жает существовать и ныне в Турецкой Республике. В предыдущие годы орденом Турецкой Республики «Заслуга» «за вклад в тюркологию» были награждены Эдхям Рахимович Тенишев (Россия), Джеффрей Льюис (Великобритания), Жан- Поль Ру (Франция), Геза Давид (Венгрия), Омельян Прицак (Украина), Бюбийну Орузбаева (Кыргызстан), Камиль Вели Не- риманоглу (Азербайджан).

6 Èíôîðìàöèÿ

На последней церемонии, организованной 20 октября 2008 го- да, в день открытия VI Международного конгресса исследовате- лей турецкого языка, президентом Турецкой Республики Абдул- лах Гюлем были награждены орденом «Заслуга» за «вклад в изу- чении турецкого языка» Виктор Гузев из России, Андреас Рона-- Таш из Венгрии, Роберт Данков и Вальтер Дж. Эндрюс из США, Ларс Йохансон из Швеции. Примерно шесть лет спустя, на церемонии, состоявшейся 11 июня 2014 года в Президентском дворце Турецкой Респуб- лики, четырнадцать иностранных ученых были представлены президентом Абдуллах Гюлем к ордену «Заслуга» – высшей на- граде, присваемой представителям науки и искусства. Среди тюркологов, награжденных в этом году орденом «Заслуга» стали Дмитрий Михайлович Насилов из России, Георг Хазаи из Вен- грии, М. Киль из Нидерландов, Клаудия Ремер из Австрии, Абу- дурехити Якуфу из Китая, Эвангелиа Балта из Греции. На торжественной церемонии, прошедшей с участием свыше 500 почетных гостей, орден «Заслуга» на лацкан Дмитрия Ми- хайловича Насилова закрепил лично Президент Турции Абдул- лах Гюль. На церемонии присутствовали спикер Верховного парламента Республики Турции, Вице-премьер-министр, ми- нистры, депутаты, послы, писатели, главы учреждений науки и

7 Èíôîðìàöèÿ

искусства, журналисты, представители преподавательского со- става и руководители тюркологических отделений различных ту- рецких университетов. Вот что сказал Президент Абдуллах Гюль о Насилове в своем выступлении на церемонии: «Наш дорогой друг, Дмитрий Ми- хайлович Насилов, в течение 56 лет профессиональной жизни своими работами и публикациями внес вклад в тюркологию, а прекрасными воспитанниками оказал нам уникальную услугу. Я поздравляю Вас и желаю Вам дальнейших успехов в Вашей научной деятельности». Речь президента Абдуллах Гюля на це- ремонии, выразившая не только чувства коллег из Турции, но и всего тюркологического сообщества, была поддержана бурными аплодисментами. По завершении церемонии награждения Дмитрий Михайло- вич Насилов был встречен со стороны своих турецких коллег, принимавших участвие в этом событии, горячими поздравле- ниями. Дмитрий Михайлович Насилов, занимающий известное место в тюркологическом мире благодаря своим весьма оригинальным, компетентным и ценным научным трудам «по вопросам истори- ческих периодов развития тюркского языка», вместе с тем завое- вал уважение всего научного мира своим в высшей степени скромным, уважительным, предупредительным отношением к людям. Мы сердечно поздравляем доктора наук, профессора Дмитрия Михайловича Насилова с награждением его орденом Турецкой Республики «Заслуга» и желаем ему крепкого здоровья, благопо- лучия, счастья и дальнейших успехов в его плодотворной науч- ной деятельности на протяжении многих и многих лет.

Профессор, доктор наук Шюкрю Халюк Акалын, заведующий кафедрой Турецкого языка и литературы университета Хаджеттепе, Анкара, Турция

8 Ò.Í. Áîðãîÿêîâà

ËÈÍÃÂÈÑÒÈÊÀ

Ò.Í. Áîðãîÿêîâà ÃËÀÃÎËÜÍÛÅ ÀÍÀËÈÒÈ×ÅÑÊÈÅ ÊÎÍÑÒÐÓÊÖÈÈ Ñ ÂÑÏÎÌÎÃÀÒÅËÜÍÛÌ ÃËÀÃÎËÎÌ ÎÄÛÐ-  ÏÎËÅ ÏÐÎØÅÄØÅÃÎ ÂÐÅÌÅÍÈ

В тюркологии, начиная примерно с 60-х годов прошлого сто- летия, наблюдается заметная активизация в исследовании гла- гольных аналитических образований с вспомогательными глаго- лами. Одни работы были посвящены изучению различных во- просов, связанных с решением проблемы вида тюркского глаго- ла или способов действия [Johanson 1970; Ганиев 1963; Насилов 1984]. Другие ставили специальной целью описание глагольных аналитических образований деепричастного типа или касались проблем вида и способов действия опосредованно, через харак- теристику вспомогательных глаголов [Харитонов, Тыбыкова, Юлдашев, Оралбаева, Насилов 1978, Широбокова, Курпешко, Текуев]. Однако эти две проблемы настолько тесно связаны, что исследование одного предполагает изучение другого. В настоя- щее время произошли значительные изменения в исследованиях как по аспектологии, так и глагольных аналитических конструк- ций (далее ГАК), являющихся основным средством выражения аспектуального значения. Служебные функции глаголов бытия глубоко проанализированы в работах таких авторов, как [Аркит- ская, Шенцова, Шамина, Тазранова]. Все эти исследования об- легчают нашу задачу выявления роли вспомогательных глаголов в хакасском языке. Хакасские бытийные глаголы, в отличие от аналогичных гла- голов в других тюркских языках Южной Сибири, не нашли должного системного описания. Причиной тому явилось не

9 Ëèíãâèñòèêà

только отсутствие специальных работ, раскрывающих функцио- нально-семантические особенности этих глаголов и их служеб- ных функций, но и слабая исследованность семантических клас- сов глагола [Насилов 1978], которые тесно связаны с обсуждае- мым кругом проблем. Вопрос о статусе аналитических образований с бытийными глаголами может быть решен лишь при комплексном исследова- нии самих этих глаголов. Важно проанализировать не только структуру, семантику и функции глагольных аналитических кон- струкций (ГАК) с бытийными глаголами, не менее важно также выявить и те закономерности, которые лежат в основе их связи с семантическими классами глагола, с одной стороны, и с вре- менными, залоговыми формами, с другой стороны. В данной статье речь пойдет об одном из таких глаголов – о глаголе одыр- в функции служебного компонента аналитиче- ского образования, и будет дан анализ ГАК с одыр- в функцио- нально-семантическом поле (ФСП) прошедшего времени. Анализ сочетательных свойств глагола одыр- с деепричасти- ем на -п, а также общий анализ средств, выражающих семантику длительности, был дан в наших публикациях [Боргоякова 2005]. Однако существующие по этому глаголу публикации на мате- риале других языков, а также наш собственный опыт показали, что необходим более глубокий анализ каждого бытийного глаго- ла, в том числе и глагола одыр-. В имеющихся исследованиях по хакасскому языку, а также и по другим тюркским языкам выде- ляется его свойство выражать аспектуальное значение длитель- ности. В хакасском языке основным средством выражения дан- ного значения является перешедшая в разряд аффиксов форма - пчат/-пчет/-чат/-чет. Вполне естественно возникает ряд вопро- сов, касающихся места форманта -п одыр- среди других средств выражения семантики длительности, а именно, в каких случаях предпочтение отдается вспомогательному глаголу одыр-, каковы его сочетательные свойства, с какими временными формами и как взаимодействует сочетание «деепричастие на -п + вспомога- тельный глагол одыр-». Эти и другие вопросы, касающиеся функционально-семантических особенностей, послужили пред- посылкой для отдельного описания его свойств в ФСП времени.

10 Ò.Í. Áîðãîÿêîâà

Прежде чем приступить к конкретному анализу языкового материала с -п одыр, необходимо пояснить употребление неко- торых терминов, которые будут использованы ниже. Термин «функционально-семантическое поле», предложен- ный А.В. Бондарко и широко используемый в тюркологических исследованиях, очень удобен для описания глагольных аналити- ческих образований с -п одыр-. Здесь он будет использован при описании взаимодействия форманта -п одыр- с формами про- шедшего времени изъявительного наклонения. Термин «формант» в тюркологии используется с давних пор. А.А. Юлдашев и Н. Оралбаева пользовались им для обозначения сочетаний деепричастия с вспомогательными глаголами [Юлда- шев 1965; Оралбаева 1975]. Для хакасского сочетания «деепри- частие на -п + вспомогательный глагол одыр-» этот термин явля- ется наиболее подходящим: это сочетание функционирует в дан- ном случае как аналитический формант, который имеет четко определенное место в системе средств выражения аспектуально- го значения длительности. ФСП темпоральности и формант -п одыр- Хакасский язык, как и многие другие тюркские языки, обла- дает хорошо развитой системой форм прошедшего времени. В ней выделяется семь простых и десять сложных временных форм [Грамматика 1975: 207]. В статье формант -п одыр- не будет рас- сматриваться в сочетаниях со сложными формами прошедшего времени, так как они принципиально не влияют на функцио- нально-семантические особенности анализируемого форманта, т.к. они обеспечивают согласование времен чаще в сложных синтаксических конструкциях, а также в тексте. Мы будем говорить о восьми синтетических формах про- шедшего времени. При определении статуса той или иной фор- мы частотность её употребления в текстах приобретает особую важность. Благодаря статистическим данным определяется сте- пень активности данной формы в языке, её место в анализируе- мом ФСП. Статистический анализ проведен на материале, состоящем из 1000 фраз, извлеченных путем сплошной выборки из художест-

11 Ëèíãâèñòèêà

венных произведений и наблюдений за разговорной речью носите- лей хакасского языка в обстановке естественного общения. В ФСП темпоральности всё множество ГАК с формантом -п одыр- рас- пределяется по трем временным группам следующим образом:

1) в абсолютном прошлом: более одной трети общего ко- личества примеров составляют ГАК с -п одыр-, используемые в ФСП прошедшего времени, например: килiп одыр-ған ‘он шел’; выражается длительность или процессность в плане аб- солютного прошлого; 2) в настоящем времени: около двух трети ГАК с анали- зируемым формантом употребляется в ФСП настоящего вре- мени. Меньшая половина (47%) – в ФСП настоящего времени с показателями временных форм, например: кöрiп одыр-ча ‘смотрит’; выражается длительность в широком настоящем; кeрезiп одыр-чадыр ‘борется’ – дуративность в поле стили- стически маркированного настоящего; халыхтап одыр-адыр ‘скачет галопом’ – дуративность в поле настоящего обычно- го. Однако большая часть фраз настоящего времени (53%) употребляется в форме на -п одыр- без показателей времени, например: килiп одыр ‘идет’, выражая процессность в поле настоящего времени; 3) в будущем времени: около десятой части общего коли- чества фраз используются в ФСП будущего времени, напри- мер: килiп одыр-ар ‘будет приходить’; выражается вектор- ность и дуративность в будущем.

Такова общая картина функционирования форманта -п одыр- в ФСП темпоральности. Как видим, эта форма имеет самую вы- сокую частотность в поле настоящего времени, которая обуслов- лена, с одной стороны, естественностью согласования семантики длительности и процессности с дополнительным оттенком эви- денциальности в поле настоящего времени, с другой стороны, формант -п одыр- без показателей времени, выражая процесс- ность в поле настоящего времени, способен при соответствую- щих условиях свободно функционировать в текстах, относящих- ся и к абсолютному прошлому.

12 Ò.Í. Áîðãîÿêîâà

Формант -п одыр в ФСП прошедшего времени В ФСП прошедшего времени формант -п одыр- имеет огра- ниченную сочетаемость, что хорошо видно из таблицы № 1. В ней представлены все синтетические формы прошедшего времени и частотность употребления форманта -п одыр- в сочетании с ними.

Таблица № 1 Сочетаемость форманта -п одыр- с формами прошедшего времени изъявительного наклонения

Частотность Формы прошедшего времени употребления №№ изъявительного наклонения форманта -п одыр- 1 Форма недавнопрошедшего времени на -ды; – 2 Форма неопределенного времени на -ған; 93% 3 Форма прошедшего обычного на -ҷаң; 1% 4 Форма прошедшего определенного на -чатхан 3% 5 Форма прошедшего «заглазного» на -тыр 3% 6 Форма прошедшего еще не осуществленного действия на -ғалах – 7 Форма прошедшего на -чых; – 8 Форма прошедшего на -иған –

Из таблицы видно, что из восьми синтетических форм прошед- шего времени только четыре сочетается с формантом -п одыр-. Функционально-семантические особенности остальных четырех форм прошедшего времени, не сочетающихся с формантом -п одыр-, требуют некоторых комментариев. Формы на -ды и -ғалах и формант -п одыр- С этими временными формами анализируемый формант -п одыр- обычно не сочетается, потому что обе формы семанти-

13 Ëèíãâèñòèêà

чески далеки от аспектуального значения длительности, они вы- ражают результат (форма на -ды) или отсутствие результата (форма на -ғалах) к моменту речи. Форма прошедшего времени на -чых и формант -п одыр- Форма прошедшего времени на -чых является стилистически окрашенной формой, сочетающей в себе «пучок значений», в ко- тором можно выделить значение прошедшего времени, модаль- ности и эвиденциальности. В современном литературном языке она как самостоятельная временная форма употребляется крайне редко и семантически больше похожа на стяженный вариант од- ной из форм прошедшего времени (-ды или -тыр) с частицей -чых, но данное предположение должно быть проверено специ- ально. Вероятность употребления форманта -п одыр- с данной временной формой не исключается. В наших же материалах та- ких примеров нет, хотя сама временная форма без этого форман- та отмечена в нескольких фразах в диалогической речи. Однако общий обзор фольклорных текстов дает основание предполо- жить, что данный стиль, возможно, носит диалектный характер. Форма прошедшего времени на -иған и формант -п одыр- Формант -п одыр- также не сочетается с прошедшим време- нем на -иған, так как эта временная форма сама по себе выражает значение процессности действия в прошлом, т.е. она является си- нонимом сочетания анализируемого форманта с аффиксом прошед- шего времени на -ған (-п одыр-ған). Сравним примеры: Ол пеер килиген ‘Он шел сюда’ – Ол пеер килiп одырған ‘Он шел сюда’. Обе фразы указывают на то, что говорящий видел, как проис- ходило действие, т.е. эвиденциальность, а компоненты -п одыр- ған или -и-ген (от слова от кил-иген) выражают, соответственно, «процессность + прошедшее время» (-п одыр-ған) или «процесс- ность + прошедшее время»(-иген). Можно сказать, что эти две формы взаимно дополняют друг друга в поле прошедшего вре- мени. В одних случаях они могут выступать почти как абсолют- ные синонимы, следовательно, быть взаимозаменяемыми без больших потерь в семантике, в других случаях такое положение невозможно. В целом ряде случаев каждая из этих форм облада-

14 Ò.Í. Áîðãîÿêîâà

ет такими специфическими оттенками значения, которые делают очевидным невозможность взаимозаменяемости. В то же время следует отметить, что обе формы довольно активно функциони- руют в языке, что говорит о востребованности в языке каждого из них как уникального средства. Употребление форманта -п одыр- с прошедшим обычным на -ҷаң. Форма на -ҷаң относится к числу наиболее многозначных. Одну из его функций составляет употребление в значении прошед- шего времени изъявительного наклонения, т. е выражение «значе- ния прошедшего обычного многократного действия» [Грамматика 214], например: Ол пiссер удаа кил-ҷең ‘Он часто приходил к нам’, в данном примере значение многократного действия дополни- тельно усиливается обстоятельством удаа ‘часто’. Сочетание форманта -п одыр- с прошедшим обычным на -ҷаң является функционально ограниченным (См. таблицу выше). Например: Кöк кибiн кизе, ол хайа алнында чатхан хоос чирнi кöрiп, öрiнiп одыр-ҷаң ‘Надев свой зелёный наряд, он радовался, глядя на красочный вид земли, расположенной перед скалой’ (СК, Т, 30). Приведенный пример достаточно хорошо демонстрирует функ- ционально-семантическую особенность такого сочетания: дли- тельное действие или состояние имело свойство повторяться не- однократно. В знаменательной части сочетания «-п одыр + ҷаң» может использоваться любой глагол, которому не чуждо значе- ние длительности, которое является отличительной особенно- стью анализируемого форманта. В данном конкретном примере это эмотивный глагол öрiн- ‘радоваться’. О предпочтениях в со- четаемости говорить сложно в виду того, что формант -п одыр в форме прошедшего обычно на -ҷаң выступает как функциональ- но ограниченное средство выражения длительного повторяюще- гося действия в отдаленном прошлом. Употребление форманта -п одыр- с прошедшим определенным на -чатхан В основе синтезировавшейся формы прошедшего определен- ного времени на -чатхан с фонетическими вариантами -четкен/

15 Ëèíãâèñòèêà

-пчатхан/-пчеткен достаточно четко просматриваются два ком- понента: аналитический формант -чат/-чет/-пчат/-пчет и фор- ма прошедшего неопределенного времени на -ған. В грамматике данная форма определяется как временная форма, которая выра- жает действие, совершавшееся в определенный, «известный го- ворящему момент прошлого, и как форма, указывающая лишь на наличие процесса действия в определенный момент прошлого» [Грамматика 217]. В данной временной форме каждый из двух указанных эле- ментов (-чат-хан) продолжает оставаться доминантой в соответ- ствующем ФСП и это факт откладывает свой отпечаток на сам сложный аффикс. Он является не только временным, но и основ- ным средством выражения аспектуального значения длительно- сти в прошедшем времени. Тогда возникает вопрос, зачем ви- довременной форме с аспектуальной семантикой длительности ещё один показатель длительности действия (-п одыр), какой мы имеем в следующем примере: Тоғызынға чағдабысхан иней кiзi ана iди, пiрде сабыхсып, пiрде чичейе тeзiп, прай чонны кjрiп одыр-чатхан ‘Бабушка, которой было почти девяносто лет, вот так, то подремывая, то резко выпрямляясь, поглядывала на весь народ’ (КН, КХ, 6). В этом примере и в подобных этим форма на -чат выражает обобщенное значение длительности и её оказывается недоста- точным при наличии, например, серии однородных сказуемых (сабыхсып, чичейе тeзiп, кÿрiп). Формант -п одыр, присоединя- ясь к последнему глаголу в структуре многокомпонентного гла- гольного сказуемого, «символизирует единство данной синтак- сической позиции в структуре предложения» [Кошкарева 2007: 122] и объединяет их в единый процесс на фоне длительного в прошлом действия. Немаловажным в данном примере оказыва- ется локализация субъекта в пространстве, но это значение все же является только фоном, как это показано в примере: Ол Хы- зииканы ибiҷек хыриинаң кöрiп одыр-чатхан ‘Он смотрел / на- блюдал за Хызиикой со стороны юрты’ (КН, КХ, 61). В этом примере положение субъекта в пространстве не играет значимой роли, важна процессность действия.

16 Ò.Í. Áîðãîÿêîâà

Употребление форманта -п одыр- с прошедшим «заглазным» на -тыр О частотности употребления сочетания -п одыр + -тыр мож- но судить по таблице, представленной выше. «Форма прошедше- го заглазного на -тыр обозначает действие, совершавшееся в определенном прошлом вне наблюдения говорящего» [Грамма- тика 219]. Сочетание форманта -п одыр- с временной формой на -тыр встречается крайне редко. Основное значение форманта -п одыр- – выражение длительного, очевидного, происходящего в поле зрения говорящего действия, процесса или состояния. Форма же прошедшего времени на -тыр, наоборот, выражает действие, которое воспринимается другими как неожиданное, имевшее место в пределах, к которому действующее лицо не имело отношения. Такая комбинация форм происходит доста- точно редко, поэтому форма на -тыр, сочетающая в себе значе- ние времени и эвиденциальности, остается на периферии в ФСП прошедшего времени. Для их сочетания необходима какая-нибудь предваряющая ситуация или сложная синтаксическая конструкция, подобная такой: Хаҷан Арина Петровна чатчатхан палаларны таңах идiнең азырирға парғанда, Зойка тöзегiнде одыр салтыр, öстепчеткен оолахсар мöнек кöрiп одыр-тыр ‘Когда Арина Петровна пошла накормить лежащих детей куринным мясом, оказалось, что (увидела, что …) Зойка сидит на своей постели и с грустью смотрит на стонущего мальчика’ (НД, ЫА,56). В этом примере зависимая предикативная единица со сказуемым в при- частно-падежной форме на -ған-да является предваряющей ча- стью к выражению длительности действия в главной части.

Употребление форманта -п одыр- с прошедшим неопределенным на -ған В ФСП прошедшего времени формант -п одыр- практически полностью сочетается с формой прошедшего неопределенного времени на -ған (93%), и только в 7% фраз с формантом -п одыр- используются другие временные формы (См. таблицу). Форма на

17 Ëèíãâèñòèêà

-ған обозначает действие, имевшее место в неопределенном прошлом. Эта форма «не подчеркивает определенности, катего- ричности действия, она лишь констатирует факт совершения действия в прошлом, результат или следствие которого может сохраняться и в настоящем» [Грамматика 211]. Именно это свойство неопределенности, а также – отсутствие осложненно- сти дополнительными оттенками значения, стилистическая ин- дифферентность, сделали наиболее гармоничным её сочетание с формантом -п одыр-. Этим свойством объясняется и высокая частотность употребления. В ФСП прошедшего времени соче- тание -п одыр + ған выражает процессность действия в про- шлом.

Сочетаемость -п одыр с глаголами знаменательной части Формант -п одыр- может сочетаться с теми глаголами, кото- рые имеют потенциальную способность выражать действия или состояния в их развитии в конкретный отрезок времени в про- шлом. В результате изучения сочетательных свойств форманта - п одыр- нами было выделено более десяти ЛСГ глаголов, кото- рые регулярно используются с этим формантом в форме про- шедшего неопределенного времени на -ған. На первом месте по частотности употребления оказались две группы глаголов: гла- голы, объединяющие различные способы движения, и глаголы с семантикой воздействия на объект. На втором месте по употре- бительности с формантом -п одыр- оказались глаголы звучания и восприятия. Существенно реже этот формант сочетается с эмо- тивными глаголами. Частотность употребления примерно одина- ковая с глаголами приобретения, говорения, мыслительной дея- тельности, приема пищи и потребления, изменения состояния и крайне редкая с глаголами пребывания в состоянии. Сочетатель- ные свойства глаголов знаменательной части сказуемого с фор- мантом -п одыр- в форме прошедшего неопределенного времени представлены в таблице № 2.

18 Ò.Í. Áîðãîÿêîâà

Таблица № 2 Сочетаемость форманта -п одыр- с глаголами знаменательной части №№ ЛСГ глаголов Частотность 1 ЛСГ глаголов движения 28% 2 ЛСГ глаголов с семантикой воздействия на объект 28% 3 ЛСГ глаголов звучания 16% 4 ЛСГ глаголов зрительного восприятия 16% 5 ЛСГ эмотивные глаголы 12% 6 ЛСГ глаголов приобретения 6% 7 ЛСГ глаголов говорения 6% 8 ЛСГ глаголов мыслительной деятельности 6% 9 ЛСГ глаголов приема пищи и потребления 6% 10 ЛСГ глаголов изменения состояния 4% 11 ЛСГ глаголов глаголами пребывания в состоянии 1%

Формант -п одыр- наиболее часто употребляется с такими глаголами движения, как кил- ‘идти (сюда)’, пастыр- ‘шагать’, пар- ‘идти (туда)’, хаала- ‘шагать (большими шагами)’, ойла- ‘бе- жать’, чeгeр- ‘бежать’, ойлат- ‘скакать/ехать (на коне и пр.)’ и др. Например: Ана сах ол туста Тоёң удур ойладып одыр-ған (НД, ЫА, 113) ‘Вот в тот самый момент Тоён скакал навстречу’. Поскольку для форманта -п одыр- с этой временной формой главным является выражение процессности в прошлом, то здесь не существует сочетаемостных ограничений, связанных с лекси- ческой семантикой глагола. Однако следует обратить внимание на то, что текущее действие направлено в ту сторону, куда ука- зывает лексическое значение знаменательной части. Например, действие кил-iп одырған ‘шел’ направлено согласно лексическо- му значению глагола кил- в сторону говорящего лица. В другом сочетании пар-ып одырған – наоборот, в противоположную от говорящего сторону, так как сам глагол пар- указывает на это. Но все глаголы, которые не имеют в своем базовом значении указания на вектор движения, выражают направление в сторону

19 Ëèíãâèñòèêà

говорящего лица. Так, например, глагол чeгeр- не маркирован с точки зрения векторности, соответственно в сочетании с фор- мантом -п одыр-, всё действие становится ориентированным в сторону говорящего лица. В ЛСГ глаголов с семантикой воздействия на объект входят разные переходные глаголы, которые способны выражать про- цессность: хыймырат- ‘шевелить’, чул- ‘выкапывать’, кöдiр- ‘поднимать’, тeзiр- ‘ронять’, чeктен- ‘нести на себе’, пас- ‘пи- сать’, сыйба- ‘гладить’, палuа- ‘вязать’, сиг- ‘чертить’, ките- ‘следить’ и др.; ср.: Анна чахайахтарнаң пöрiк палuап одырuан (АХ, А, 36) ‘Анна плела венок из цветов’. Сочетанием глаголов этой группы с формантом -п одыр- вы- ражается, как правило, процессность действия в прошлом без каких-либо дополнительных оттенков смысла. Наиболее часто с этим формантом используется ЛСГ глаго- лов звучания: суулас- ‘шуметь’, ылға- ‘плакать’, сыхта- ‘плакать, причитая’, тапса- ‘подать голос, говорить’, хорла- ‘журчать’, ны- зырас- ‘греметь’. Ср.: Анаң хайдағ-да нимелер аңмар тeбiнең Са- биссер нызыразып одыр-ған-нар (НД, ЫА, 123) ‘Затем к Сабису из глубины амбара что-то с шумом стало надвигаться’. Как и в предыдущих случаях, здесь выражается процессность действия, но поскольку звук способен приближаться или отда- ляться или можно производить какое-то действие, сопровождае- мое шумом, то и здесь дополнительный оттенок направленности действия проявляется в виде предпочтения в пользу форманта -п одыр-. Значение направленности действия часто сопровождается уточнением в виде обстоятельства места. В приведенном приме- ре – аңмар тeбiнең ‘из глубины амбара’ и Сабиссер ‘к Сабиссу / в сторону Сабиса’. Из всех глаголов зрительного восприятия формант -п одыр- сочетается практически всегда с глаголом кöр- ‘смотреть’, кото- рый по частотности превосходит большинство глаголов, соче- тающихся с этим формантом. Например: Чоох аразында аның омазын сынҷылығ (‘оценивающе’) кöрiп одырғам (АХ, А, 46) ‘Во время разговора я оценивающе разглядывал его лицо’. В этом предложении имеется указание на конкретное время действия (чоох аразында), оно локализует действие в конкретной точке

20 Ò.Í. Áîðãîÿêîâà

прошлого и служит усилителем значения процессности дейст- вия, выраженного конечным сказуемым с формантом -п одыр-. ЛСГ эмотивных глаголов: чапсы- ‘удивляться’, ылға- ‘пла- кать’, туртух- ‘бояться’, хайна- ‘горячиться’. Эта группа объе- диняет глаголы, основным содержанием которых является вы- ражение чувств, настроения, в целом, выражение субъективного отношения к событиям, действиям, явлениям, происходящим в окружающем человека мире. Например: Чылғылар оғлах тағларны асханҷа чара ойласпаанына ла чапсып одыр-ған ол (НД, ЫА, 127) ‘Он удивлялся тому, что табун не разбежался до тех пор, пока не перевалил гору Оглах’. ЛСГ глаголов приобретения: алып одыр-ған, читiрiп одыр- ған, хаап одыр-ған; Иттi ... пiрер кизекнең алып одыр-ған-нар (НД, ЫА, 101) ЛСГ глаголов говорения: чоохтас- ‘разговаривать, беседо- вать’, сурағла- ‘расспрашивать’, ойна- ‘шутить’. Пример: Таң позынаң, таң кeрең атнаң чоохтазып одыр-ған Федор Павлович кööлҷе (НД, ЫА, 20) ‘Федор Павлович тихо говорил то ли сам с собой, то ли со своим конём’. Для глаголов говорения, используемых с формантом -п одыр-, свойственно сочетание с аффиксами многократности (-ғла) или совместного действия (-с-), потому что они чаще всего исполь- зуются в процессе общения нескольких лиц. ЛСГ глаголов мыслительной деятельности: киртiксi- ‘ве- рить’, сизiн- ‘замечать, подмечать’, сағын- ‘думать’; Арина Пет- ровна тадарларның азыранчатханын кööлҷе сизiнiп одыр-ған (НД, ЫА, 101) ‘Арина Петровна осторожно следила (подмечала мысленно то, как …) за тем, как ели хакасы’. ЛСГ глаголов приема пищи и потребления: сор- ‘сосать’, чiп- ‘есть’, тайна- ‘жевать’; Ипчiлер, иреннер – прайзы уғаа сибер, маңзырабин чiп одыр-ған-нар (НД, ЫА, 101) ‘Женщины, мужчи- ны – все очень аккуратно, не спеша ели’. ЛСГ глаголов изменения состояния: кирi- ‘стареть’: Iҷезi ха- рах кöзiне улам пiлдiрте кирiп одырған (АХ, А, 29) ‘Бабушка старела всё заметней и заметней’. ЛСГ глаголов пребывания в определенном состоянии: чурта- ‘жить’: Кöгiм Хорымнар аал, пирiк тағлар аразынаң арам тeнeктер ысталдырып, аар-пеер улуғ кiчiг дее сағбазы чох чур-

21 Ëèíãâèñòèêà

тап одыр-ған (КН, КХ, 9) ‘Деревня Когим Хорымнар жила (-существовала) в спокойствии, без суеты взрослых и детей, ды- мя среди труднопроходимых гор своими дымоходами’. Приведенные ЛСГ глаголов, используемых в хакасских тек- стах в сочетании с аналитическим формантом -п одыр-, не были главной целью исследования, поэтому в рамках этой статьи и не ставилась задача расширить списки путем специального поиска. Этим объясняется тот факт, что некоторые группы представлены всего одним или двумя-тремя глаголами. С уверенностью можно утверждать, что при специальном исследовании этой стороны вопроса расширится как и количество ЛСГ, так и количество глаголов в них. В статье не рассматривались также многокомпонентные кон- струкции, их целесообразнее анализировать вместе с другими подобными конструкциями. Итак, в ФСП прошедшего времени формант -п одыр- сочета- ется с четырьмя формами прошедшего времени: с формой про- шедшего неопределенного времени на -ған, с формой прошед- шего обычного на -ҷаң, с формой прошедшего определенного на -чатхан, с формой прошедшего заглазного на -тыр. Другие вре- менные формы прошедшего времени не сочетаются с этим фор- мантом в силу несовместимости их функционально-семантиче- ских особенностей или специфичности самой временной формы, например, формы на -чых. Формант -п одыр- сочетается, главным образом, с формой про- шедшего неопределенного времени на -ған (93%), остальные соче- тания относятся к категории эпизодических. Очевидно, форма про- шедшего неопределенного времени является наиболее приемлемой для реализации основной функции анализируемого форманта, т.е. выражение процессности в поле прошедшего времени. Наиболее часто формант -п одыр- употребляется с глаголами движения, с глаголами воздействия на объект, звучания, зри- тельного восприятия и эмотивными глаголами. Может он соче- таться и с глаголами говорения, мыслительной деятельности, приема пищи и потребления, изменения или пребывания в со- стоянии, но здесь анализируемый формант проявляет опреде- ленную избирательность, очевидно, это связано с семантикой процессности, свойственной данному форманту.

22 Ò.Í. Áîðãîÿêîâà

В рамках одной статьи сложно представить сравнительный анализ этого форманта, но он отмечен в большинстве тюркских языках и выражает в них значение длительности, процессности действия, как и в хакасском языке, в ФСП прошедшего времени.

Ëèòåðàòóðà Аркитская 1989 – Аркитская Л.С. Сложные и составные глаголы кумык- ского языка / АКД. – Махачкала, 1989. Бондаренко 1985 – Бондарко А.В. К теории функциональной грамматики // Проблемы функциональной грамматики. – М.: Наука, 1985. – С. 16–29. Боргоякова 2005 – Боргоякова Т.Н. Бивербальные конструкции с аспекту- альной семантикой длительности в хакасском языке // Ежегодник Ин-та саяно-алтайской тюркологии им. Н.Ф. Катанова. Вып. IХ. – Абакан, 2005. Ганиев 1963 – Ганиев Ф.А. Видовая характеристика глаголов татарского языка (Проблема глагольного вида в татарском языке). – Казань: Тат. книжн. изд-во, 1963. Кошкарева 2007 – Кошкарева Н.Б. Способы выражения сочинительных отношений в казымском диалектехантыйского языка // Языки коренных народов Сибири. Вып. 19. Развитие аналитических структур в условиях языковых контактов. – Новосибирск, 2007. – С. 118–126. Курпешко 1991 – Курпешко Н.Н., Широбокова Н.Н. Бивербальные конст- рукции с глаголами бытия -п чат, -п одур, -п тур, -п чор в шорском языке: Учебное пособие. – Кемерово, 1991. Маманов 1949 – Маманов И.Е. Вспомогательные глаголы в казахском язы- ке. – Алма-Ата: Изд-во АН КазССР, 1949. Насилов 1989 – Насилов Д.М. Проблемы тюркской аспектологии. – Л.: Нау- ка ЛО, 1989. Насилов 1978 – Насилов Д.М. Формы выражения способов глагольного действия в алтайских языках // Очерки сравнительной морфологии ал- тайских языков. – Л.: Наука ЛО, 1978. Насилов 1984 – Насилов Д.М. Аспектуальные значения аналитических об- разований и разряды глагольной лексики в узбекском языке // Теория грамматического значения и аспектологические исследования. – Л.: Наука ЛО, 1984. – С. 128–165. Оралбаева 1975 – Оралбаева Н. Аналитические формы глагола современно- го казахского языка. Пособие для филол.. фак-тов вузов (на казах. язы- ке). – Алма-Ата, 1975. Тазранова 2005 – Тазранова А.Р. Бивербальные конструкции со вспомога- тельными глаголами бытия в алтайском языке. – Новосибирск, 2005. Текуев 1973 – Текуев М.М. Сложные глаголы в карачаево-балкарском языке (Деепричастия с вспомогательными глаголами) в сравнительном плане / АКД. – М., 1973.

23 Ëèíãâèñòèêà

Тыбыкова 1966 – Тыбыкова А.Т. Сложные глаголы в алтайском языке. – Горно-Алтайск, 1966. Харитонов 1960 – Харитонов Л.Н. Формы глагольного вида в якутском языке. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960. Шамина 2010 – Шамина Л.А. Аналитические грамматические формы и конст- рукции в функции сказуемого в тувинском языке. – Новосибирск, 2010. Шенцова 1997 – Шенцова И.В. Акциональные формы глагола в шорском языке. – Кемерово: Кузбассвузиздат, 1997. Юлдашев 1965 – Юлдашев А.А. Аналитические формы глагола в тюркских языках. – М.: Наука, 1965.

Àííîòàöèÿ В статье речь идет о глаголе одыр- в функции служебного компонента ана- литического образования, и дан анализ ГАК с одыр- в функционально- семантическом поле прошедшего времени. Формант -п одыр- сочетается, главным образом, с формой прошедшего неопределенного времени на -ған (93%), остальные сочетания относятся к категории эпизодических.

Êëþ÷åâûå ñëîâà Глагол, вспомогательный глагол, аналитическая конструкция, функцио- нально-семантическое поле, сочетаемость, категория времени.

Verbal analitic constructions with the auxiliary verb odır- in the field of the Past Tense Summary

The article is devoted to the verb odır- in the function of an auxiliary verb in analitic constructions. The author analyses verbal analitic constructions with the verb odır- in the functional-semantic field of the past tense. The formant -p odır- is used mainly in the form of the past indefinite tense -gan (93%), other combina- tions are sporadical.

Key Words Verb, auxiliary verb, analitic construction, functional-semantic field, co-occur- rence, category of tense

Ñâåäåíèÿ îá àâòîðå Боргоякова Татьяна Николаевна – кандидат филологических наук, доцент, в.н.с. ФИРО; e-mail: [email protected]

24 Ê.Í. Áóðíàêîâà

Ê.Í. Áóðíàêîâà ÔÓÍÊÖÈÈ ÃËÀÃÎËÜÍÎÉ ËÅÊÑÅÌÛ ÎÄÛÐ-  ÊÀ×ÅÑÒÂÅ ÂÐÅÌÅÍÍÎÉ ÔÎÐÌÛ, ÌÎÄÀËÜÍÎÃÎ ÑËÎÂÀ ÈËÈ ÌÎÄÈÔÈÊÀÒÎÐÀ

В глаголах выделяются разряды слов со специфическими свойствами, позволяющими им выходить за рамки обычных лек- сических единиц, частично или полностью грамматикализовы- ваться и в сочетании с инфинитными глагольными формами функционировать в качестве временной формы, модального сло- ва или модификатора, влияющего на лексическое или граммати- ческое значение отдельных глаголов или глагольных аналитиче- ских конструкций в целом. Они имеются во всех тюркских язы- ках, но степень их активности не везде одинакова. Хакасский язык относится к тем языкам, в которых эти глаголы представле- ны достаточно широко. Часто такие лексемы образуют родст- венные группы, «противопоставленные друг другу аспектуаль- ными смыслами и избирательной сочетаемостью с теми или дру- гими знаменательными глаголами» [Черемисина 2003: 15]. При этом знаменательные глаголы проявляют определенную избира- тельность в отношении сочетания с вспомогательными глагола- ми. Мотивировка выбора конкретного вспомогательного глагола нередко остается не ясной. Чтобы понять существующее много- образие глагольной аналитики хакасского языка, необходимо подвергнуть тщательному и всестороннему анализу все функ- ционально-семантические особенности каждого вспомогатель- ного глагола, имеющего отношение к формированию типичных конструкций в основных видах предложений по цели высказы- вания.

25 Ëèíãâèñòèêà

Настоящая статья посвящена характеристике одного из таких глаголов, а именно глаголу одыр- ‘сидеть, садиться’, хотя в на- учной литературе этот многозначный глагол уже подвергался анализу. В своей работе сопоставительного характера о семанти- ческой структуре многозначных глаголов О.Ю. Кокошникова вы- деляет девять лексико-семантических вариантов глагола одыр- [Кокошникова 2004: 112–117]. В.Г. Карпов дает общий обзор глагола одыр-, обращая внимание на явления многозначности и многофункциональности [Карпов 2004]. Т.Н. Боргоякова, анали- зируя свойство этого глагола выступать в качестве вспомога- тельного, выявляет его сочетаемость со знаменательными глаго- лами [Боргоякова 2013]. Кроме названных выше работ семантическая структура гла- гола одыр- представлена в хакасско-русских словарях (далее ХРС). В словаре выделены такие значения, как: одыр- ‘садиться, сидеть’; одырт- ‘усадить, посадить кого-л.; посадить (какое-л. растение)’ [ХРС 1953]. В новом словаре этот список существен- но расширен, кроме названных выше значений выделяются та- кие, как ‘садиться, совершать посадку; просидеть, пропустить что-л., остаться ни с чем; сидеть (в тюрьме), быть в заключении; укорачиваться, садиться, уплотняться (о материи после стирки); сидеть, быть, находиться, пребывать (в каком-л. состоянии, где- л.); оседать, врастать в землю’ [ХРС 2004]. В переносном значе- нии глагол одыр- зафиксирован в двух значениях: ‘поселяться, жить где-л., оседать где-л.; давать согласие остаться жить с же- нихом (о похищенной девушке)’. Отмеченные в новом хакасско- русском словаре семантические варианты глагола одыр- в ос- новном совпадают с теми значениями, которые выделила в ука- занной работе О.Ю. Кокошникова. Глагол одыр- ‘сидеть, садиться’ входит в состав базовой лек- сики хакасского языка. Судя по материалам, собранным путём сплошной выборки, глагол одыр- в основном лексическом зна- чении употребляется реже, чем в служебном. Так, примерно в 30% фраз выборки общим объемом более 500 предложений реа- лизуются различные лексические значения глагола одыр- ‘си- деть, садиться, пребывать, находиться, жить’, примерно в 5% фраз употребляется глагол одырт- ‘сажать, посадить, лишить

26 Ê.Í. Áóðíàêîâà

свободы’, во всех остальных случаях он употребляется в слу- жебной функции, то есть в 65% фраз реализуются различные служебные функции этого глагола. Исследование глагола одыр- в роли сказуемого простого предложения позволит пополнить информацию о многообразии его функций. Именно поэтому в центре внимания данной статьи стоит глагольное сказуемое, выраженное бытийным глаголом одыр- в одной из временных форм, его взаимодействие с други- ми вспомогательными глаголами, а также взаимодействие вспо- могательных глаголов и обстоятельств образа действия и места. При анализе семантики одыр- значение «сидеть» и «сесть» обычно рассматриваются в одном семантическом ряду. Между тем, одно значение связано с пребыванием в сидячем положении или пребыванием в каком-либо состоянии, которое нередко ас- социируется с неподвижностью, а другое – с движением. Этим определяется и употребление при этом глаголе соответствующих форм, содержащих лексикограмматическую сему, способную мо- дифицировать качественно или количественно действие или со- стояние, а также вносить изменения в исходное значение слова. Анализ показал, что при реализации значения «пребывать в сидячем положении», а также в значении «пребывать где-либо или в каком-либо состоянии» глагол одыр- употребляется обыч- но в одном из времен изъявительного наклонения и не осложня- ется какими-либо вспомогательными глаголами. Наиболее есте- ственным для реализации этих значений является форма настоя- щего времени на -ча / -че; например: Ол ибiнде одыр-ча (ИТ, ХÖ, 102). Рассмотрим употребление одыр- с временными формами. Глагол может употребляться без каких-либо вспомогательных глаголов: одырча, одырған, одырчатхан, одарбаан, одырып, одыр (повелит. накл. ед.ч. 2 л.), одырыңар (повелит. накл. мн.ч. 2 л.) или с вспомогательными глаголами. Если этот глагол упот- ребляется без вспомогательных глаголов, то чаще всего он ис- пользуется в форме настоящего времени на -ча/-че, на его долю приходится 15% фраз от общей выборки 500 примеров. Это зна- чительно больше, чем с прошедшим временем на -ған, на долю которого приходится 4,3% общей выборки. Без всяких вспомога-

27 Ëèíãâèñòèêà

тельных глаголов употребляется этот глагол в форме дееприча- стия на -п (7,5%). Значительно реже названных выше форм упот- ребляются такие формы, как -чатхан, -баан, повелит. формы ед. и мн. ч., на их долю приходится примерно 1–2%. Эта статистика приведена для того, чтобы можно было сравнить, насколько употребление временных форм с глаголом одыр- меняется, когда он сочетается со вспомогательными глаголами. Так, например, в конструкциях с вспомогательными глаголами доминирующей оказывается временная форма на -ған (одыр-ыбыс-хан – 25,8%; одыр-сал-ған – 10,8% и с остальными вспомогательными глаго- лами – 7,5% фраз), в то время как настоящее время на -ча упот- ребляется здесь крайне редко (4,3% – одыр-ыбыс-ча и незначите- лен процент употребления настоящего времени глагола одыр- с другими вспомогательными глаголами). Более чем в два раза чаще глагол одыр- употребляется со вспомогательными глаголами. До- минирующими здесь являются вспомогательный глагол-аффикс - ыбыс- и глагол сал- (одыр-ыбыс-хан, одыр-сал-ған). Употребление глагола одыр- с одним из указанных вспомогательных глаголов определяется такими факторами, как тип обстоятельства образа действия, обстоятельства места, способ действия. Глагол одыр- в значении «садиться» в подавляющем боль- шинстве случаев сочетается с вспомогательным глаголом -ыбыс- в случаях: 1) когда указывается место, куда садится субъект дей- ствия; например: стол ибiре ‘вокруг стола’, хыримде ‘рядом’, пеер ‘сюда’, хазыңас тöзiнде ‘под берёзкой’, тöгее ‘на бревно’, изерге ‘на седло’, хости ‘рядом’, хаңаға ‘на телегу’ и пр., напри- мер: Постары стол ибiре чыы одыр-ыбыс-ты-лыр (ИТ, ХÖ, 72) ‘Сами вокруг стола плотно сели’ (в этом примере -ыбыс- упот- ребляясь с глаголом «садиться» выражает законченность дейст- вия); 2) когда в предложении имеется обстоятельство образа действия: туртуғып ала ‘боязливо’, чағырала ‘съежившись’, чымыйып ‘помалкивая’, сым ‘тихо’, сым на ‘тихо-тихо’; напри- мер: Арыхпай туртуғып ала одыр-ыбыс-хан (АХ, А, 9) ‘Арых- пай боязливо села’ (как и в первом случае, аффикс –ыбыс- вы- ражает законченность действия); 3) когда подчеркивается закон- ченность быстрого, энергичного, неожиданного или решитель- ного действия: Ромей Иванович кинетiн уламох чабыс чағырыла

28 Ê.Í. Áóðíàêîâà

одыр-ыбыс-хан (КН, КХ, 189) ‘Ромей Иванович вдруг, еще больше съежившись, сел’. Вспомогательный глагол сал- является вторым по частотно- сти сопутствующим глаголу одыр-. Он употребляется чаще все- го, когда речь идет о длительности пребывания в сидячем поло- жении, поэтому ему сопутствуют такие обстоятельства времени, как ÿр ‘долго’, харааға теере ‘до ночи’, орай харааға теере ‘до поздней ночи’ и пр., например: Орай харааға теере одыр сал-ға- быс. (АХ, А, 155) ‘Мы просидели до поздней ночи’; Харааға теере одыр сал-ған-нар олғаннар. (АХ, А, 47) ‘Всю ночь проси- дели дети’. Эти примеры показывают, что вспомогательный гла- гол сал- употребляется в тех случаях, когда указывается продол- жительность времени, в течение которого люди пребывали в ка- ком-то месте. В данном случае не всегда бывает важно, что че- ловек находился в сидячем положении, особенно, если указыва- ется большой срок пребывания в каком-либо месте (например, всю ночь), не всегда означает сидячее положение в пространст- ве, а актуализируется тот факт, что действующие лица не спали, бодрствовали. Следует также отметить, что сал- может употреб- ляться и при указании на то, как человек сел, и на место, куда он сел или где сидел, однако, в отличие от вспомогательного глаго- ла -ыбыс-, данный глагол выражает другой способ действия, противоположный тому, который выражается формой -ыбыс-, т.е. спокойное, ровное, аккуратное действие. Вспомогательный глагол сал- употребляется также, когда имеется указание на конкретное место: кöзенек иркiнiнде ‘на по- доконнике’, хыринда ‘рядом’ и пр., например: Мариxек iзiк хы- ринда одыр салған ‘Маричек села около двери’. Глагол одыр- может также участвовать в образовании фра- зеологических единиц. К наиболее активно используемым отно- сятся такие выражения, как: мойнында одырарға ‘сидеть на иж- дивении’, ойда ла одырарға ‘бездельничать’. К идиоматическим сочетаниям можно отнести и сочетание имени в направительном падеже с глаголом одыр-, имеющим при себе -ыбыс-: Nзар+одыр- ыбыс. Такое сочетание обычно обозначает «ехать куда-либо на каком-либо транспорте». Как отмечает О.Ю. Кокошникова, в этом случае актуализируется не средство передвижение, а пункт на-

29 Ëèíãâèñòèêà

значения [Кокошникова 2004]; например: Олох кÿн Таштып рай- онынзар одырыбыстым (ИТ, ХÖ, 60) ‘В тот же день выехал я в Таштыпский район’. В этом примере предполагается, что субъ- ект действия сел на какой-то вид транспорта и на нем поехал, но в самом предложении не упоминается ни вид транспорта (конь, машина и т.п.), ни слово «ехать». Этот способ выражения значе- ния «ехать» наиболее употребителен в устной разговорной речи и не является литературной нормой. В наших примерах также отмечено идиоматическое сочета- ние со словом «пеер» ‘сюда’ (пеер одыр-ыбыс), например: Пот, изiрiкте пеер одыр-ыбыс-тыр-бын (ИТ, ХÖ, 109) ‘Вот, в пьяном виде, оказывается, я сюда приехал’. Одыр-ыбыс- в значении «ехать» может употребляться со словами, указывающими раз- ные направления движения, например: соонxа одыр-ыбыс-хан ‘поехал вслед за’, нандыра одыр-ыбыс-хан ‘поехал назад’. Эти сочетания также не являются литературной нормой, но они дос- таточно широко используются в разговорной речи. Следует осо- бо подчеркнуть, что значение «ехать» получается именно в ре- зультате сочетания глагола одыр- ‘садиться’ и глагола-аффикса – ыбыс-, выражающего аспектуальное значение законченности действия, а также обстоятельственного члена предложения, ука- зывающего на пункт назначения или направление движения, ти- па пеер ‘сюда’, андар ‘туда’, нандыра ‘обратно’ и пр. Кроме указанных двух вспомогательных глаголов одыр- мо- жет сочетаться с некоторыми другими вспомогательными глаго- лами, но не так часто, как это происходит с сал- и -ыбыс-. В чис- ле таких вспомогательных глаголов можно назвать хал- ‘оста- ваться’, который придает глаголу одыр- дополнительное значе- ние «пребывать в сидячем положении»; одырып ал- ‘посидеть’, выражает законченность действия, а также указывается на то, что действие совершалось спокойно и по собственному жела- нию; одыр кöр- ‘попробовать сесть’ выражает действие, которое не совершено, но субъект намеревается совершить его. Таким образом, несмотря на то, что глагол одыр- является многозначным, он имеет четкую упорядоченность в сочетании с временными формами и вспомогательными глаголами. В тех случаях, когда речь идет о пребывании субъекта в каком-либо

30 Ê.Í. Áóðíàêîâà

месте, состоянии, положении, высока частотность его употреб- ления с формой настоящего времени на -ча. В тех же случаях, когда актуализируется, что субъект действия садится куда-либо или сидит где-либо, а может быть просто пребывает какое-то время в этом положении и пр., глагол одыр- сочетается со вспо- могательными глаголами: если действие энергичное, активное употребляется -ыбыс-, указывающий на законченность действия; а если те же действия связаны с количеством времени или ме- стом пребывания и пр., но всё это делалось спокойно, размерен- но, то употребляется вспомогательный глагол сал-.

Ëèòåðàòóðà

Боргоякова 2013 – Боргоякова Т.Н. О функционально-семантических осо- бенностях форманта -п одыр- в хакасском языке // Российская тюрколо- гия, 2013, № 2(9). – С. 10–24. Карпов 2004 – Карпов В.Г. О полифункциональности хакасского глагольно- го корня одыр- ‘сидеть’ в хакасском языке // Ежегодник Саяно- Алтайской тюркологии. Вып. VIII. – Абакан, 2004. Кокошникова 2004 – Кокошникова О.Ю. Семантическая структура много- значного глагола в хакасском языке в сопоставлении с тюркскими язы- ками Южной Сибири. – Новосибирск: ИД «Сова», 2004. Черемисина 2003 – Черемисина М.И. Парадигма элементарного простого предложения как единица языка // Языки коренных народов Сибири. Вып. 11. – Новосибирск, 2003. – С. 3–29.

Èñòî÷íèêè ïðèìåðîâ

AX.А. – Халларов А. Акай. – Ағбан, 1984. ИТ.Х. –Топоев И. Хоңалтах öдiк. – Ағбан, 1997. КН.КХ. –Нербышев К. Кÿгiм Хорымнарда. – Абакан, 1983. ХРС 1953 –Хакасско-русский словарь. – М.: Изд. иностр. и нац. словарей, 1953. ХРС 2004 – Хакасско-русский словарь = Хакас-орыс сöстiк. – Новосибирск: Наука, 2006.

Àííîòàöèÿ

Статья посвящена глаголу одыр- в функции служебного компонента анали- тического образования, дан анализ ГАК с одыр- в функционально-семанти- ческом поле прошедшего времени. Формант -п одыр- сочетается, главным

31 Ëèíãâèñòèêà

образом, с формой прошедшего неопределенного времени на -ған (93%), остальные сочетания относятся к категории эпизодических.

Êëþ÷åâûå ñëîâà

Глагол, вспомогательный глагол, аналитическая конструкция, функцио- нально-семантическое поле, сочетаемость, категория времени.

Functions of verbal lexical unit odır- as temporary form, modal word or modificator Summary

The article is devoted to the characteristics of the polysemic verb odır- ‘be seated, sit down’. Its distinct regularity while used with verbal forms and auxil- iary verbs is shown. When the verb indicates staying of the subject at a certain place it is very often used with the form of the Present Tense -ça. When it is pointed out that the subject is in the state of sitting for a while the verb odır- is combined with the auxiliary verbs -ıbıs- and sal-.

Key Words

State verb, polysemy, co-occurrence, auxiliary meaning, modificator verbs.

Ñâåäåíèÿ îá àâòîðå

Бурнакова Клара Николаевна – доктор филологических наук, профессор Института иностранных языков Московского городского педагогического университета; e-mail: [email protected]

32 Â.È. Âûêëþê

È.Â. Âûêëþê Ê ÒÅÎÐÅÒÈ×ÅÑÊÈÌ ÎÑÍÎÂÀÌ ÀÍÀËÈÇÀ ÀÁÁÐÅÂÈÀÒÓÐ Â ÒÓÐÅÖÊÎÌ ßÇÛÊÅ

В последние десятилетия в турецком языке все более активно используются аббревиатуры. Сокращенные лексические едини- цы составляют довольно большую часть его словарного запаса и проникают практически во все слои лексики. Тенденция к увеличению количества сокращений является одной из характерных черт большинства современных языков. Аббревиатуры широко распространены как в устной, так и пись- менной речи. Сокращения существуют в языке объективно, а лю- бой объективный процесс не может не иметь своих закономер- ностей. Проблематика, связанная с изучением сокращений, широка и многогранна. Это такие вопросы, как причины возникновения аббревиатур, их социолингвистическая обусловленность, струк- турно-семантическия классификация аббревиатур, их место в сло- вообразовательной системе языка, тенденции развития аббревиа- ции и способы перевода этого типа лексических единиц. Распространенность аббревиатурных сокращений в лексиче- ской системе турецкого языка и необходимость многоаспектного изучения и описания такого продуктивного способа словообра- зования, как аббревиация, определяют актуальность поставлен- ных вопросов. В процессе анализа феномена аббревиации в турецком языке нами предполагается решение ряда задач: – высветить основные подходы к разъяснению причин воз- никновения сокращений в системе современного турецкого язы-

33 Ëèíãâèñòèêà

ка, сделать аналитический обзор лингвистической литературы по данной теме; – определить понятие «аббревиатура», проанализировать су- ществующие классификации аббревиатур и сокращений; – классифицировать аббревиатуры турецкого языка; – охарактеризовать особенности функционирования аббре- виатур в турецком языке. Материалом для исследования послужили различные виды аббревиатур (более 1000 сокращений разного структурно-семан- тического типа). Фактический материал был подобран методом сплошной выборки из периодических изданий (газет, журналов, сборников, альманахов) и других средств массовой информации (Интернета, радио, телевидения). К анализу привлекались также авторитетные лексикографические издания и справочники Тур- ции: «Толковый словарь неологизмов» (Açıklamalı Yeni Kelime- ler Sözlüğü) [Bayar 2006: 395]; «Словарь аббревиатур турецкого язика» (Türkçe Kısaltmalar Sözlüğü) [Şimşir 2006: 469]; «Словарь национальных и международных аббревиатур и сокращений» (Ulusal ve uluslararası kısaltmalar ve kısa adlar sözlüğü) [Çobanlı 2001: 301]; «Орфографический словарь» (Yazım Kılavuzu) [Aka- lın 2008: 505]. При обработке материала был использован метод описания анализируемого материала и метод контекстуального анализа (описательный и контекстуальный). Также использовались такие приемы, как систематизация, обобщение, классификация и изу- чение дефиниций слов. Аббревиатуры стали предметом исследования многих лин- гвистов. Определения сути сокращений и принципы их класси- фикации многочисленны и неоднородны, поскольку до этого времени не разработано универсальной теории аббревиации. Все труды, посвященные проблеме сокращений, не охватывают ее полностью и, рассматривая разный круг проблем, дают разное толкование самого термина. Аббревиация как специфическое языковое явление обраща- ла внимание многих отечественных и зарубежных ученых (Д.И. Алексеева, Л.М. Бойченко, Е.П. Волошина, Е.М. Мацько, В.Г. Павлова, Т. Пайлза, М.М. Сегаля, М.Г. Сердюк, Р. Уэльза,

34 Â.È. Âûêëþê

О. Есперсена и др.). В украинской тюркологии вопросами аббре- виации занимались такие ученые, как С.В. Сорокин, Е.П. Локота, К.О. Телешун, а в турецком языкознании – Т. Гюленсой, Х. Йыл- дыз, М. Калфа. Однако такие вопросы, как однозначность в тер- минологии для обозначения явлений аббревиации, возникнове- ние и причины распространения аббревиатур, классификация их различных типов, наконец, место аббревиатур в лексической системе современного турецкого языка не получили должного освещения. Понятие «аббревиация» и «аббревиатура» в теории словооб- разования истолковывают неоднозначно. Явление аббревиации объединяет два обратных процесса. Первый – это процесс слово- образования; с ним связанно понятие «способ словообразова- ния», однако лексическая единица при помощи этого механизма не создается, фактически образуется только новая форма. Вто- рой – это объединение сокращенных компонентов в единое це- лое, то есть сложение. Статус аббревиатур в номинативной системе языка также яв- ляется до сих пор неопределенным. Одни языковеды утвержда- ют, что аббревиатуры не являются самостоятельными номина- тивными единицами (Э. Береговская, В. Борисов Р. Могилевский, А. Нелюба). Э.М. Береговская называет аббревиатуры структур- но-стилистическими эквивалентами слов и словосочетаний [Бе- реговская 1986: 20]. Вместе с тем большинство лингвистов (Д.И. Алексеев, В.П. Даниленко, Е.А. Дюжикова, Е.А. Земская, Н.Ф. Клименко, И.С. Самохотская, А.А. Стышов, Н.М. Шанский) склонны рас- сматривать сокращения именно в качестве слов номинативного типа. Они признают аббревиацию и аббревиатуру словообразова- тельным явлением, следовательно, определяют аббревиацию как морфологический способ словообразования, а аббревиатуру – как производную единицу, созданную этим способом. «Трудно пове- рить, – говорит Д.И. Алексеев, – в неполноценность наименова- ний, которые десятки лет обслуживают общество и в своем боль- шинстве не подвергаются изменениям». Ученый утверждает, что аббревиатурный способ словообразования является искусствен- ным, самым субъективным среди всех способов, известных языку.

35 Ëèíãâèñòèêà

С этим связанны некоторые особенности аббревиации: ошибки при производстве названий, вариантность и окказиональность, интенсивность диахронических изменений, подчиненность регла- ментации, слабая национальная закрепленность и свободное про- никновение и т.д. [Алексеев 1979: 72–73]. Среди многочисленных характеристик аббревиатур Д.И. Алек- сеев сумел увидеть и четко сформулировать главную: «Аббре- виация достигла успеха и закрепилась главным образом потому, что она разрешала создавать цельнооформленные слова там, где раньше было лишь описание понятия… Ставка на слово при аб- бревиации несомненна» [Алексеев 1979: 8]. Аббревиатуры неизбежны в связи с общеязыковым стремле- нием к конденсации. Ю. Лотман, анализируя природу семиоти- ческих структур, справедливо отметил: «…сложность структуры пропорционально зависит от сложности передаваемой информа- ции. Усложнение характера информации неизбежно приводит к усложнению использованной для передачи семиотической сис- темы. При этом, в правильно построенной семиотической систе- ме не может быть чрезмерной, неоправданной сложности. Если существует две системы А и Б, – замечает ученый, – и обе они передают некоторый общий объем информации…, но система А гораздо проще, нежели Б, то нет никаких сомнений, что система Б будет откинута и забыта» [Лотман 2000: 44]. Действительно, по своей природе аббревиатурная номинация предполагает обобщение информации, ее стяжение и конденса- цию. Установка на интеграцию семантики объясняет системати- ческие и массовые отступления в аббревиатуре от содержания и структуры описательного названия. Справедлива образная оценка аббревиатур А. Брагиной: «Аб- бревиатура подобна айсбергу. Видимая часть айсберга – буквы, слоги или части слов, – за которыми, используя свой языковой опыт и специальную ознакомленность, можно разгадать все со- держание знака. В айсберге под водой спрятано девять десятых общего объема. Так спрятано от глаз неосведомленных и содер- жание аббревиатур – содержание полного названия, сконденси- рованного в ее части, мозаично составленной из букв и слогов» [Брагина 1978: 84].

36 Â.È. Âûêëþê

Турецкий языковед Бюлент Фидан в книге «Коротко про со- кращения» говорит о том, что существует два типы аббревиатур. 1) Сокращение текста во время передачи читателю, слушателю длинного текста про какие-то события, иногда части текста, ко- торые считаются неважными, подают сокращенно. Таким обра- зом, емкостная информация, которую нужно передать, выража- ется с помощью сокращений. 2) Символическая запись слова отдельными его буквами. По мнению исследователя, сокращение определяется частью букв, которые содержит в себе слово или слова. Цель сокращений – экономия места в тексте. Большинство символов, которые мы используем в тексте, являются в некото- ром роде сокращениями. Эти символы сначала воспринимаются читателями как общий код. Международные единицы измере- ния, дорожные знаки, различные пиктограммы, будучи указате- лями, в тоже время являются сокращениями» [Fidan 2002: 29]. Турецкий лингвист Шюкрю Халюк Акалын считает, что «аб- бревиация – это выражение и символизация слова, термина или собственного имени с помощью слова или слов, которые оно содержит в себе» [Akalın 2008: 50]. Таким образом, большинство ученых считает, что главной особенностью аббревиатур является их тесная связь с исходной единицей (словом или словосочетанием). Такая позиция просле- живается в классификации сокращений с опорой на мотивирова- ную единицу (слово или словосочетание), чья структура и се- мантика влияют на тип аббревиатуры. Обычно термин «аббревиация» используется в двух значениях: 1. Явление, связанное с сокращенной записью языка – это графическая аббревиация, а сами записи – графические аббре- виатуры (сокращения). 2. Процесс, связанный с образованием новых лексем, способ словообразования, в результате которого возникают аббревиату- ры разных видов, аббревиатурные лексемы, лексические сокра- щения, сокращенные и сложносокращенные слова. В этом слу- чае в основу понятия положен принцип, который берет начало от формы и состава производной единицы. Турецкие языковеды же подают содержание термина «аббре- виация» более обобщенно, обращая внимание в основном на

37 Ëèíãâèñòèêà

структурное оформление. Некоторые языковеды не дают кон- кретного толкования, а объясняют его описательно или же отсы- лают к лингвистическим словарям. Аббревиатуры привлекают внимание исследователей и как особый словообразовательно-морфологический класс языковых единиц. Попытки структурного изучения аббревиатур по фор- мальным признакам совершались неоднократно. Последнее под- тверждается тем, что отдельные авторы дают развернутые клас- сификации сокращений. Если А. Мазон на материале русского языка выделил в составе аббревиатур 4 структурных типа (бук- венные, слоговые, смешанные, частично сокращенные) [Mazon 1920: 88], то М.В. Никитин – 25 типов [Никитин 1988: 166]. В зависимости от того, как складываются словосочетания в отдельные слова и как при этом сокращаются их компоненты, исследователи выделяют структурные типы аббревиатур. Как отмечает О. Тур, «Количество структурных компонентов аббре- виатуры зависит от типа исходного словосочетания (простого или сложного), на базе которого образовано лексическое сокра- щение. Аббревиатуры производят от простых словосочетаний, которые составляются из двух полнозначных слов и сложных словосочетаний, которые в своем строе имеют три, четыре и больше полнозначных слов» [Тур 2011: 116–120]. В.А. Горпинич выделяет, например, такие их типы: 1) инициальные – объединение в аббревиатуру начальных звуков или букв (загс, ПТУ); 2) обрывочные – объединение в аббревиатуру асемантиче- ских частей слова (педфак); 3) смешанные – сочетание частей слова с инициальными зву- ками (районо); 4) усечено-словесные – сочетание частей слова с полноцен- ными словами (заготконтора); 5) словоморфные – сочетание частей слова с падежной сло- воформой (завскладом); 6) комбинированные – сочетание начальной части первого слова с концом второго (мало эластический капрон); 7) инициально-цифровые (ГАЗ-24, ТУ-134) [Горпинич 1999: 130].

38 Â.È. Âûêëþê

Девятиступенчатую классификацию аббревиатур разработал И.К. Билодид. В ее состав входят пять типов сложносокращен- ных слов, буквенные аббревиатуры и звуковые аббревиатуры двух вариантов [Билодид 1973: 252]. Эта классификация доволь- но детальна и сложна в использовании. Она не содержит специ- альных названий для большинства видов аббревиатур. В противовес ей И. Плющ различает всего 3 типа аббревиа- тур: слогообразующий, смешанный и инициальный. В свою оче- редь, инициальный тип он разделяет на звуковой, буквенный и смешанный подтипы [Плющ 2001: 181]. Мы согласны с мнением Л.Ф. Сахибгаевой, которая считает, что аббревиация представляет собой интралингвистическое яв- ление, которое возникло под влиянием экстралингвистических факторов (социально-экономических, политических и культур- ных условий), в результате чего структурная модель аббревиатур имеет много общего в разных языках независимо от построения языка [Сахибгаева 1998: 7]. Исследуя актуальные вопросы способа образования аббре- виатур, русские и украинские языковеды рассматривают аббре- виации и сокращения в абсолютно разных плоскостях. В турец- ком языке такого распределения не прослеживается, потому что эти два понятия отождествляются. Учитывая особенности образования аббревиатур в турецком языке и, в первую очередь, компоненты опорного словосочета- ния, из которых составляются аббревиатуры того или иного ти- па, предлагаем следующую классификацию аббревиатур, кото- рая, по нашему мнению, отображает современное состояние раз- вития турецких аббревиатур. 1. Инициальные – в зависимости от способа словообразова- ния и типа произношения делятся на несколько подтипов. 1). Буквенные (алфавитные) – образуются складыванием на- чальных букв и производящих слов: AMB (okunuşu:a-me-be) – Avrupa Merkez Bankası (‘Европейский центральный банк’); BTP (okunuşu:be-te-pe) – Bağımsız Türkiye Partisі (‘Партия Независи- мой Турции’). Если мы прочитаем эти примеры по буквам, то поймем обра- зование алфавитного типа сокращений. Они не функционируют

39 Ëèíãâèñòèêà

самостоятельно, а являют собой звуковой тип, читаются как обычное слово, и выражают таким образом новое содержание. Отметим также, что из исходного словосочетания, как прави- ло, исключают слова, которые несут в себе мало информации. Таким образом сокращается форма, но не изменяется значение аббревиатуры. Исключаются в основном служебные части речи (союзы и послелоги), а остаются сокращения наиболее информа- тивных слов (существительные, прилагательные, отглагольные имена). Такие сокращения являются весьма частотными в турец- ком языке. Например: ASKİ – Ankara Su ve Kanalizasyon İdaresi (‘Управление водопроводно-канализационного хозяйства г. Ан- кары’); BOTAŞ – Boru Hatları іle Petrol Taşıma Anonim Şirketi (‘Акционерное общество по эксплуатации нефтопроводов’); GSYH – Gayrisafi yurt içi hasıla (‘Валовый внутренний продукт’). 2). Звуковые (акронимы) – образуются из начальных звуков слов исходного словосочетания. Их произносят как обычные слова в соответствии с фонетической структурой, которая не противоречит закономерностям строя языка. Например: GAР (okunuşu: gap) – Güneydoğu Anadolu Projesi (‘Юго-Восточный Анатолийский проект’). Хотя в турецком языке такая аббревиа- тура может звучать и по-другому: GAР (okunuşu: gе-a-pе) – Güneydoğu Anadolu Projesi. Согласно правилам произношения, все эти элементы – произ- водные из первых букв слов –используются так, как будто несут в языке какое-то новое значение. Хотим заметить, что на письме между этими первыми буквами аббревиации отсутствуют такие знаки пунктуации, как точка, запятая и т. п. Характерной особенностью акронимов является наличие в их структуре гласных, что позволяет произносить их как обычные слова. Например: TAEK – Türkiye Atom Enerjisi Кurumu (‘Турец- кое управление атомной энергетики’); TİKA – Türkiye İşbirliği ve Kalkınma Ajansı (‘Турецкое агентство сотрудничества и развития’). Гласный звук в структуре такого акронима – это компонент исходного словосочетания, а не слогообразователи «а» и «э», которые используются в алфавитном чтении аббревиатур. Фонетическая структура акронимов настолько близка к фоне- тической структуре обычных слов, что возможно произношение

40 Â.È. Âûêëþê

акронимов как обычных слов. Например: ON – Optik nevrit (‘нев- рит зрительного нерва’); on – десять. Однако эти правила чтения нельзя считать абсолютными для всех акронимов, поскольку среди них есть и такие, которым спе- цифика их построения не позволяет целиком ассимилироваться. 3). Буквенно-звуковые (звуково-буквенные) аббревиатуры – образуются из начальных букв и звуков слов исходного словосо- четания (в разных комбинациях). Чаще всего прослеживается сочетание букв и звуков. Например: GYO (okunuşu: ge-ye-o) – Gayrimenkul Yatırım Ortaklıkları – (‘Инвестиционные фонды не- движимости’); SHÇEK (okunuşu: se-he-çek) – Sosyal Hizmetler ve Çocuk Esirgeme Kurumu (‘Организация социального обслужива- ния и защиты детей’); ТТОК (okunuşu: te-te-ok) – Türkiye Turing ve Otomobil Kurumu (‘Автомобильное туристическое общество Турции’). Встречается также сочетание «звуки + буквы». Например: PAFS (okunuşu: pa-fe-se) – Pasifik Adaları Forumu Sekreterliği (‘Секретариат форума тихоокеанских островов’). Изредка слу- чаются образования сложнее типа «звуки + буквы + звуки», на- пример: ETHA (okunuşu: e-te-ha) – Etkin Haber Ajansı (‘Эффек- тивное информационное агентство’); «буквы + звуки + буквы», например: BMEBKT (okunuşu: be-me-be-ke-te) – Birleşmiş Milletler Eğitim Bilim ve Kültür Teşkilatı (‘Комитет по вопросам образова- ния, науки и культуры Организации Объединенных Наций’). Количество буквенных и звуковых инициалов таких аббре- виатур обычно соответствует количеству слов исходного слово- сочетания. Например: GAMHK (okunuşu: gamhk) – Güney Avrupa Müttefik Hava Kuvvetleri (‘Объедененные Военно-воздушные си- лы НАТО в Северной Европе’); DÖKH (okunuşu: dökh) – Demo- kratik Özgür Kadın Hareketi (‘Демократическое движение свобод- ных женщин’). 2. Комбинированные (смешанные), среди которых можно вы- делить следующие подтипы. а). Аббревиатуры, образованные путем объединения усечен- ной начальной основы одного или двух слов с начальными зву- ками и буквами следующих слов. В соответствии с основными принципами построения турецкого языка, где в слове в начале

41 Ëèíãâèñòèêà

слога не может быть двух согласных, наблюдается много сокра- щений, которые состоят именно из первых букв – смешанный тип аббревиации. Например: ATEM – Alkol ve Uyuşturucu Ba- ğımlılarını Tedavi Merkezi (‘Медицинский центр по лечению ал- когольной- и наркозависимости’); OYAK – Ordu Yardımlaşma Kurumu (‘Организация взаимопомощи армии’); TÜRK-İŞ – Tür- kiye İşçi Sendikaları Konfederasyonu (‘Конфедерация профсоюзов Турции’). б). Аббревиатуры, являющиеся производными от сокращен- ных начальных элементов (морфем) словосочетаний. Например: diskotek – disko (‘дискотека’); diapozitif–dia (‘диапозитив’). в). Аббревиатуры, созданные в результате объединения на- чальной части одного слова и целого слова, то есть так называе- мые «частичносокращенные» слова. Например: albay – alay+bay (‘полковник’); tümgeneral – tümen+general (‘генерал-майор’). г). Аббревиатуры, образованные как сложносокращенные или частичносокращенные слова на основе больших словосочетаний- наименований, часть слов которых при этом опускается. Этот способ сокращения значительно экономит обьем текста и увеличи- вает информативность его компонентов. Например: ASELSAN – Askeri Elektronik Sanayii (‘Военно-оборонная электронная про- мышленность’); İHSANDER – İhracatçı ve Sanayici İş Adamları Derneği (‘Союз экспортеров, промышленников и предпринима- телей Турции’); MOBDER – Mobilya Sanayicileri İthalat ve İhra- catçıları Derneği (‘Ассоциация изготовителей, импортеров и экс- портеров мебели Турции’). д). Эллипсированные сокращения. Например: Ne haber? – Naber? (‘Как дела?’); ağabey – abi (‘брат’). Разновидностью аббревиации в турецком языке является компрессия, которая реализируется нескольками способами: словосложением (albay (

42 Â.È. Âûêëþê

Каждый способ компрессии сохраняет передаваемую инфор- мацию и указатель на способ ее интеграции через основные ин- тегрированные элементы – слово, слог, начальные звуки, буквы. Практика использования аббревиатур как в устной, так и в письменной речи, позволяет определить особенности их грамма- тической структуры. Эти слова могут выступать в качестве 1) существительных; 2) прилагательных; 3) глаголов. Выступая в качестве существительных, аббревиатуры а) обозначают определенные понятия или реальные предме- ты. Например: EPDK – Enerji Piyasası Düzenleme Kurumu (‘Орга- низация регулирования рынка энергетики’); ist. – іstasyon (‘стан- ция’); MEYED – Meyve Suyu Endüstrisi Derneği (‘Ассоциация ту- рецких производителей соков’); б) имеют категорию числа, присоединяя аффикс -lar: BGD – Bi- linçli Gençler Derneği ‘Союз сознательной молодежи’ / BGD’leri – Bilinçli Gençler Dernekleri ‘Союзы сознательной молодежи’; в) могут использоваться в качестве производящих основ: Ben MLKP’li değilim. ‘Я не мелкеплист’(MLKP – Marksist Leninist Komünist Parti ‘Марксистско-Ленинская коммунистическая пар- тия’; MLKP + аффикс -li → MLKP’li ‘мелкеплист’); NATO’cu muhalifler Fransa’ya gitti. ‘Натовская оппозиция поехала во Францию’ (NATO – North Atlantic Treaty Organization (‘Органи- зация Североатлантического договора’; NATO + аффикс -cu → NATO’cu ‘натовец, натовская’); DVD – (от англ. Digital Versatile Disc / Digital Video Disc) ‘цифровой многоцелевой диск / носитель информации в виде диска’. DVD + Data → DVD-Data ‘цифровой многоцелевой диск, со- держащий любые данные’. DVD+Audio → DVD-Audio ‘цифровой многоцелевой диск, содержащий аудиоданные высокого качества’. DVD+RAM → DVD-RAM ‘цифровой многоцелевой диск с произвольным доступом’. KTÜ – Karadeniz Teknik Üniversitesi ‘Черноморский техниче- ский университет’; MİTT – Milletlerarası İktisadi İşbirliği Teşkilatı ‘Организация международного экономического сотрудничества’; SİP – Sosyalist İktidar Partisi ‘Партия социалистической власти’.

43 Ëèíãâèñòèêà

Выступая в качестве глагола, аббревиатурные слова передают форму повелительного наклонения: BK – Bas Konuş ‘Нажмите, чтобы говорить’; LCV – Lütfen cevap veriniz ‘Пожалуйста, ответь- те’. Итак, предложенная нами классификация аббревиатур турец- кого языка основывается на структурно-типологических особен- ностях их функционирования. Стандартность моделей аббревиа- тур и типичность их структуры позволяют утверждать, что на сегодняшний день аббревиация является активным способом словообразования в турецком языке.

Ëèòåðàòóðà

Алексеев 1979 – Алексеев Д.И. Сокращенные слова в русском языке. – Са- ратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1979. Береговская 1986 – Береговская Э.М. Хрестоматия по французской стили- стике. – М., 1986. – С. 20–23. Билодид 1973 – Сучасна українська літературна мова. / За ред. І. К. Біло- діда. – Кн. 5. Лексика і фразеологія. – К.: Наук. думка, 1973. Брагина 1978 – Брагина А.А. Синонимический ряд: словосочетание – сло- во. // Новые слова и словари новых слов. – Л.: Наука, 1978. – С. 81–95. Горпинич 1999 – Горпинич В.О. Сучасна українська літературна мова. Морфеміка. Словотвір. Морфонологія : [Навч. посіб. для філол. спец. вищ. закл. освіти] – К.: Вища школа, 1999. – С. 130 – 207. Лотман 2000 – Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб.: Искусство, 2000. Никитин 1988 – Никитин М.В. Основы лингвистической теории значения – М.: Высшая школа, 1988. Плющ 2001 – Плющ М. Сучасна українська літературна мова. / За ред. М. Плюща, – К.: Вища шк., 2001. Сахибгаева 1998 – Сахибгаева Л.Ф. Проблемы аббревиации в разнострук- турных языках: деривационно-номинативные аспекты. // Автореф. дис. канд. филол. наук. – Уфа, 1998. Тур 2011 – Тур О. Структурна специфіка ініціальних абревіатур сучасної української мови // Філологічні науки. Збірник наукових праць. – 2011. – № 8. – С. 116–120. Akalın 2008 – Akalın H. Yazım Kılavuzu. – Ankara: Türk Dil Kurumu, 2008. Bayar 2006 – Bayar N. Açıklamalı Yeni Kelimeler Sözlüğü. – Ankara: Akçağ Yayınları, 2006. Çobanlı 2001 – Çobanlı C. Ulusal ve Uluslararası Kısaltmalar ve Kısa Adlar Sözlüğü. – İstanbul: Dharma Yayınları, 2001.

44 Â.È. Âûêëþê

Fidan 2002 – Fidan B. Kısaltmalar Kılavuzu. – İstanbul: Om Yayınevi, 2002. Mazon 1920 – Mazon A. Lexique de la guerre et de la revolution en Russie (1914–1918). – Paris: E. Champion, 1920. Şimşir 2006 – Şimşir N. Türkçe Kısaltmalar Sözlüğü. – Ankara: Yargı Yayınları, 2006.

Àííîòàöèÿ

Статья посвящена вопросам теоретического анализа аббревиатур примени- тельно к материалу современного турецкого языка. Сделан аналитический обзор лингвистической литературы по указанной теме. Выявлены различ- ные подходы к разъяснению причин возникновения аббревиатур в системе современного турецкого языка. Проанализированы и систематизированы основные классификации аббревиатур и сокращений, а также классифици- рованы аббревиатуры в современном турецком языке.

Êëþ÷åâûå ñëîâà

Аббревиатура, словообразование, сокращение, акроним, компрессия, язы- ковая экономия.

Dilbilimde kısıltmaların kuramsal analizi (Türk dili üzerine) Özet

Makalede Çağdaş Türkiye Türkçesinde kullanılan kısaltmaların kuramsal analizi tasvir edildi. Konuyla ilgili dilbilimsel kaynakların genel özeti verildi. Türk dili sisteminde kısaltmaların oluşum nedenlerini açıklamak için çeşitli yaklaşımlar aydınlatıldı. Kısaltmaların ve kısaltılmış sözcüklerin temel sınıflan- dırmaları incelenip Çağdaş Türkçe’nin kısaltmalarının sınıflandırılması yapıldı.

Anahtar kelimeler

Kısaltmalar, dilbilim, kelime yapımı, kısaltılmış sözcükler, akronim, kompre- syon, dil tasarrufu

Ñâåäåíèÿ îá àâòîðå

Выклюк Инна Владимировна – аспирант кафедры тюркологии Института филологии Киевского национального университета имени Тараса Шевчен- ко; старший преподаватель кафедры восточных языков Учебно-научного центра языковой подготовки; e-mail: [email protected].

45 Ëèíãâèñòèêà

Ã.À. Ãàíèåâ ÑÎÑÒÀÂÍÛÅ ÃËÀÃÎËÛ Â ÒÀÒÀÐÑÊÎÌ ßÇÛÊÅ Â ÑÎÏÎÑÒÀÂËÅÍÈÈ Ñ ÄÐÓÃÈÌÈ ßÇÛÊÀÌÈ

В татарском языке широко распространены составные глаго- лы, которые образуются сложением модифицирующих (или вспомогательных) глаголов с формами основных глаголов, окан- чивающихся на -ып/-еп или -а, -ə, -и, -й (это деепричастные фор- мы). Они стали изучаться тюркологами как особая система толь- ко в последнее время. Спорадически так или иначе они отмеча- лись в тюркских грамматиках и до Октябрьской революции И. Гигановым, А. Казембеком, М. Ивановым, А. Троянским и др. Составные глаголы татарского языка как лексические единицы также рассматривались в грамматиках татарского языка ХХ в. Г. Ибрагимова, Г. Алпарова, М. Курбангалиева, Х. Бадиги, Дж. Ва- лиди, В. Хангильдина, Р. Газизова. Составные глаголы не являются чуждым явлением и для дру- гих языков, такая структура глаголов имеет место, например, в язы- ке хинди и в японском языке. Так, индолог А.П. Баранников пи- шет, что «этот тип сложных глаголов представляет оригинальное явление хиндустани, широко распространенное в языке. Сложные глаголы этого типа составляют не менее половины всех глаголов, являющихся в любом тексте, в любом проявлении речи. Сущность образования этого типа сложных глаголов состоит в следующем: основа любого глагола соединяется с формами одного из немногих глаголов, употребляющихся в качестве вторых элементов сложных глаголов, называющими образующими глаголами. Значение про- изведенного таким путем сложного глагола равно значению перво- го глагола определенным образом модифицированному и уточнен- ному значением второго образующего глагола»» [Баранников 1934:

46 Ã.À. Ãàíèåâ

106]. Как видно, все точно так же, как в татарском языке. В татар- ском языкознании вместо термина «образующие глаголы» упот- ребляется термин «модифицирующие глаголы», а сами «сложные глаголы» называются «составными глаголами». Специалист по японскому языку А.А. Пашковский в статье «Классификация японских сложных глаголов» отмечает, что сложение основ столь же широко используется при образовании глаголов. Об этом, прежде всего, сообщают словари: какидасу начать писать – какиреру выписывать – какисоэру переписать, снять копию – какиноосу переписать, написать снова – какинуку выписать – какиотосу пропустить при письме – какитогаэру неправильно написать [Пашковский 1959: 86]. В татарском языке модифицирующих глаголов отмечено у Г. Алпарова 25, у Р. Газизова – 29, М. Закиева – 28; по другим тюркским языкам: у А.Н. Кононова – 20 (узбекский язык), у Н.А. Баскакова – 30 (каракалпакский язык), у А.И.Харисова – 22 (башкирский язык). и т.д. [Ганиев 1963: 130–131]. В академической грамматике татарского языка приводятся следующие модифицирующие глаголы:

алу ‘брать, взять’ салу ‘положить, класть’ ату ‘кидать, кинуть’ ташлау ‘бросить, бросать’ бару ‘идти, пойти’ тору ‘стоять, находиться, пре- башлау ‘начинать, начать’ бывать’ бетү ‘кончаться, кончиться’ төшү ‘спускаться, спуститься’ бетерү ‘кончать, кончить’ узу ‘проходить, пройти’ бирү ‘давать, дать’ утыру ‘сидеть, садиться’ йөрү ‘ходить’ чыгу ‘выходить, выйти’ калу ‘оставаться, остаться’ чыгару ‘выносить, вынести’ карау ‘смотреть’ язу ‘лишаться, лишиться’ керү ‘войти, входить’ яту ‘лежать’ килү ‘приходить, прийти’ җибəрү ‘посылать, послать’ китү ‘уходить, уйти’ җитү ‘достигать, достичь’ кую ‘ставить, поставить’ җиткерү ‘доводить, довести’ [Татар грамматикасы 1998: 37]. Ниже дадим примеры на составные глаголы из текстов произ- ведений татарских классиков и видных писателей: Габитов пар-

47 Ëèíãâèñòèêà

торгка күз кырыен төшереп алды. ‘Габитов краем глаза взгля- нул на парторга’ (И. Гази); Фəрихə монда үзенең бəлəкəй генə ялгышын сизеп алды ‘Фариха здесь почувствовала свою неболь- шую ошибку’ (Ш.Камал); Тулы ай ерак күктəн елмаеп үтеп бара ‘Полная луна, улыбаясь, проходит по далекому небу’ (Г. Ибра- һимов); Шулай да эш торган саен кыза барды ‘Однако работа становилась все горячей’ (Г. Бəширов); Язучы гаҗəп тынгысыз тормыш алып бара ‘Писатель ведет удивительно беспокойную жизнь’ (Ф. Хөсни); Яз җитеп, карлар эри башлады (Г. Тукай); Никадəр ялкынлы булса, шул кадəр тиз янып та бетə дилəр ‘Го- ворят, чем пламеннее (любовь), тем быстрее она сгорает’ (Г. Бə- широв); Ул тəмəкесен тартып бетерде ‘Он выкурил цигарку’ (М. Гафури); Мəдинə җиңги, шатлыгы эченə сыймый, картына бөтенесен дə сөйлəп бирде ‘Мадина джинги, не в силах удер- жать радость, все рассказала своему старику’ (Һ. Такташ); Болар бер җəйлəүдəн икенче җəйлəүгə рəхəт-рəхəт күчеп йөрилəр иде ‘Они привольно кочевали с одного джайлау на другое’ (Г. Ибра- һимов); Бу сүзлəрдəн Николай бөтенлəй аптырап калды ‘От этих слов Николай совсем растерялся’ (И. Гази); Өчесе дə ты- нып калдылар ‘Все трое замолчали’ (Г. Гобəй);. Хикəя язып ка- радым ‘Попробовал я написать рассказ’ (М. Хуҗин); Заманны, ерак араларны үтеп керүче ул көчнең яшəүчəнлек сере нəрсəдə? ‘В чем тайна жизненности силы, проходящей через эпоху, даль- ние расстояния и каменные стены’ (К.Нəҗми); Көн караңгы- ланып килə ‘День темнеет’ (Һ. Такташ);. Алар икəү чыгып кит- телəр ‘Они вдвоем вышли’ (Ш. Камал); Гыйльманов балалар кебек, баскан урынында сикереп куйды ‘Гильманов как ребенок, даже подпрыгнул на месте’ (И. Гази); Сүзгə бит үткен нəрсə икəн, кистереп кенə салды ‘Оказывается, на язык она очень бой- кая особа, только как и резанула’ (Г. Бəширов); Мин эшемнең һəр үрнəген язып тордым аларга ‘Я писала им о каждом своем опыте’ (М. Җəлил); Алар кергəч, казарма җанлана төште ‘Ко- гда они зашли, казарма немного ожила’ (М. Гафури); Яңадан сөйлəп үттек ‘Снова мы переговорили’ (Ш. Камал); Райүзəкнең бер урамында бөтен эреле-ваклы кибетлəрне йөреп чыга ‘Обхо- дит большие и маленькие магазины райцентра, расположенные на одной улице’ (Ə. Еники); Əни бер дə армый-талмый байларга кəлəпүш эшлəп чыгара иде ‘Мать без устали изготовляла каля-

48 Ã.À. Ãàíèåâ

пуши для богачей’ (Г. Тукай); Сəлим егыла язды ‘Салим чуть не упал’. Комиссия бодаеңны сугып ята ‘Комиссия молотит твою пшеницу’ (Г. Бəширов); Урманов сызгырып җибəрде ‘Урманов свистнул’ (Г. Ибраһимов); Алар чатка килеп җиттелəр ‘Они дошли до перекрестка’ (Г. Əпсəлəмов); Менə шуннан инде ул хəлне тəмам аңлап җитə ‘После этого он окончательно пони- мает положение’ (Г. Ибраһимов). Следует подчеркнуть, что каждый модифицирующий глагол не может присоединяться к каждому глаголу, ибо имеется сопро- тивление семантики основного глагола. Например, к глаголу ташу ‘возить’ не может присоединяться модифицирующий глагол җибəрү ‘отпустить, послать’, однократность его семантики не по- зволяет образовать составной глагол, имеющий значение непре- рывного действия. Из наличных модифицирующих глаголов (их около 30 в татарском языке) может к одному и тому же глаголу присоединится 4–5, иногда и более модифицирующих глаголов. В то же время в языке имеются примеры, когда к одному и тому же глаголу могут присоединиться почти все модифици- рующие глаголы. Например, с глаголом язу ‘писать’ могут обра- зоваться следующие составные глаголы: яза бару, яза калу, яза тору, яза төшү, язып алу, язып ату, язып бару, язып бетерү, язып бирү, язып йөрү, язып калу, язып килү, язып китү, язып кую, язып ташлау, язып тору, язып чыгу, язып яту, язып җибəрү. У модифицирующих глаголов приблизительно те же значе- ния, что и у приставок русского и немецкого языков. Они отли- чаются лишь по месту присоединения к основному глаголу. Теоретические подсчеты показывают, что в татарском языке модифицирующие глаголы могут образовать примерно 70–80 ты- сяч составных слов. Таким образом, наличие в татарском языке составных глаго- лов, по структуре и семантике похожих на сложные глаголы японского языка и языка хинди, не подлежит сомнению. Они представляют собой такое же богатство в глагольной системе татарского и других тюркских языков, как в указанных языках. Вся проблема в том, как они возникли: развитие глагольной сис- темы данных языков (и не только) шло по каким-то своим имма- нентным законам или же в результате взаимодействия языков разных этносов, живущих, возможно, когда-то по соседству.

49 Ëèíãâèñòèêà

Ëèòåðàòóðà Баранников 1934 – Баранников А.П. Хиндустани (грамматика). – Л., 1934. Ганиев 1963 – Ганиев Ф.А. Видовая характеристика глаголов татарского языка. – Казань: Таткнигоиздат, 1963. Пашковский 1959 – Пашковский А.А. Классификация японских сложных глаголов // Японский лингвистический сборник. – М., 1959. Татар грамматикасы 1998 – Татар грамматикасы. I том. – М.– Казан: Фикер, 1998.

Àííîòàöèÿ В татарском языке широко распространены составные глаголы, которые образуются сложением модифицирующих (или вспомогательных) глаголов с формами основных глаголов. Составные глаголы не являются чуждым грамматическим явлением и для других языков; например, для хинди или японского языка. Теоретические подсчеты показывают, что в татарском язы- ке модифицирующие глаголы могут образовать примерно 70–80 тысяч со- ставных глаголов.

Êëþ÷åâûå ñëîâà Составной глагол, вспомогательный глагол, типологическое сходство, ак- циональные формы.

Compound verbs of the Tatar language in comparison with other languages Summary In the Tatar language compound verbs which are formed on combination of modificative (or auxiliary) verbs with the forms of the basic verbs are widely spread. Compound verbs are not alien from the grammatical point of view for other languages as well such as Hindi or Japan. Theoretical calculations demonstrate that in the Tatar language modificative verbs can form approximately 70-80 thousand compound verbs.

Key Words Compound verb, auxiliary verb, typological similarity, actional forms

Ñâåäåíèÿ îá àâòîðå Ганиев Фуат Ашрафович –доктор филологических наук, профессор, член- корр. АН Татарстана, Институт языка, литературы и искусств АН ТР им. Г. Ибрагимова; e-mail: [email protected]

50 Õ.Ô. Èñõàêîâà

Õ.Ô. Èñõàêîâà

ÂÛÄÅËÈÒÅËÜÍÎ-ÓÊÀÇÀÒÅËÜÍÎÅ ÇÍÀ×ÅÍÈÅ 1 ÑÓÔÔÈÊÑÀ -(Ñ)Û / -(Ñ)Å Â ÒÀÒÀÐÑÊÎÌ ßÇÛÊÅ

В татарском языке цепочка фонем или букв -(с)ы / -(с)е, пред- ставляющая собой показатель именной категории принадлежно- сти 3 лица, может употребляться и в ином значении. Например, в строках из народной песни

Лимон сары, лимон сары, Иң сарысын бир миңа

‘Лимон желтый, лимон желтый, Самый желтый (из лимонов), дай мне’ суффикс -сы имеет выделительно-указательное значе- ние. Возможен контекст и без показателя превосходной степени иң ‘самый’. Например, если на столе лежат яблоки разного цвета и размера, то можно сказать: сарысын / кызылын/ яшелен / зуры- сын / кечкенəсен бир миңа ‘желтое / красное / зеленое / большое / маленькое (из яблок) дай мне’. Слова А.Н. Кононова о дефинитивном и разделительном зна- чениях соответствующего суффикса в турецком языке и о суб- стантивации с его помощью всех частей речи [Кононов 1956: 99, 132] справедливы и для татарского языка. Но все же именно вы- делительное и даже выделительно-указательное значение во многих случаях проявляется более отчетливо.

1 Мы употребляем термин суффикс (= постфикс) вместо традиционно принятого в тюркологии термина аффикс, так как он несет бóльшую информацию об обозначаемой им языковой единице и поэтому удобнее, чем аффикс, особенно при сопоставлении тюркских языков с языками иных систем, подробнее см. [Исхакова 1994: 30, 33].

51 Ëèíãâèñòèêà

Рассмотрим два примера: 1. Өстəл өстендə алмалар ята. Арасыннан кызылларны миңа алып бир. ‘На столе лежат яблоки. Из них красные дай мне’; 2. Өстəл өстендə алмалар ята. Кызылларын миңа алып бир. ‘На столе лежат яблоки. Красные из них дай мне’. Оба контекста и грамматически, и стилистически правильны. Слова (1) арасыннан кызылларны и (2) кызылларын выражают один и тот же смысл, но второе выразительнее, вероятно, потому, что в одном суффиксе сконцентрированы и выделительное значение, ко- торое в первом случае выражено отдельным словом арасыннан, и указательное, что может быть связано с бóльшим ударением. Суффикс -(с)ы / -(с)е в указанном значении может присоеди- няться как к существительному, так и к любой другой части речи (в последнем случае имеет место субстантивация). Например: – существительное – Чоры да фəнни-техник прогресс чоры бит [Хөсни 1979: 20] ‘И век-то ведь – век научно-технического прогресса’. – качественное прилагательное – Уенда инде ул Балыклы кибетенə барып кергəн, рəт-рəт тезелгəн велосипедлар арасын- нан иң матурын, иплесен сайлый иде [Гыйззəтуллин 1996: 25] ‘Мысленно он уже вошел в магазин села Балыклы, выбирает среди выстроившихся в ряд велосипедов самый красивый, самый удобный (из них)’; – прилагательное в сравнительной степени – Барып шуны [тавыкны] тотып бирергəме? – дип, җиңнəрен үк сызгана баш- лады малайлар арасыннан бер түземсезрəге [Хөсни 1979: 6] ‘Пой- ти поймать ее [курицу] вам? – говоря, начал засучивать рукава один менее терпеливый / более нетерпеливый из мальчиков’: – количественное числительное – Бу минутларда икесенең дə күз алдында урман аланында очрашкан бəхетле минутлар җанлана … иде … [Гыйззəтуллин 1996: 39] ‘В эти минуты у обо- их (из них) оживали перед глазами счастливые минуты встречи на лесной поляне…’; – порядковое числительное – Ерактан караганда берсенең буе арыш сабагы хəтле генə… Икенчесе – озын буйлы [Там же: 22] ‘Если посмотреть издали, рост одного из них (величиной) только со ржаной стебель … Второй из них – высокого роста’; Кипкəн печəн исе борыннарны кытыклый, талгын җил исə, хуш

52 Õ.Ô. Èñõàêîâà

исне болынга тарата. Күренешлəр алышына тора, үткəн гомер əле бер тəрəзəсен, əле икенчесен ачып юата картны. [Шəмси 1996: 72–73] ‘Запах сухого сена щекочет нос, дует теплый ветер, распространяет по лугу аромат. Картины / пейзажи (все время) меняются / сменяют друг друга, прошлая жизнь, открывая то одно из своих окон, то другое, утешает старика’; – местоимение – Менə монынсы өчен рəхмəт, – диде Гаяз [М. Əмир по СТЛЯ: 199] ‘Вот за это спасибо, – сказал Гаяз’; – причастие – Бүген сыйныфта ничə шəкерт? – Егерме биш. – Килми калганнары бармы? [Еники 1979: 250] ‘Сегодня в классе сколько учеников? – Двадцать пять. – Непришедшие есть?’; – наречие – Атсыз ир – канатсыз кош! Күплəре авылга кулла- рын селтəп, төрле якка таралды. Шулай да байтагы Мəскəүгə юл алды шикелле… [Зəйдулла 1999: 184] ‘Мужчина без коня – птица без крыльев (безлошадный мужчина – бескрылая птица)! Многие из них, махнув рукой на деревню, разъехались в разные стороны. Все же большинство из них как будто направилось в Москву …’; – послелог – Бу кадəресен үк көтмəгəн малайлар шул сүзлəр- дəн өшəнеп киттелəр [Р. Гыйззəтуллин 1996: 28] ‘Уж такого-то не ожидавшие мальчики от этих слов вдруг почувствовали себя утомленными /изнуренными / загнанными’ (в этом примере в слове кадəресен суффикс употреблен дважды: -е и -се). У татар есть присказка:

Татлыдан татлы ни татлы? – Йокы татлы. Йөгеректəн йөгерек ни йөгерек? – Уй йөгерек. Ачыдан ачы ни ачы? – Үлем хəсрəте ачы.

‘Что слаще сладкого? – Сон слаще. Что быстрее быстрого? – Мысль быстрее. Что горше горького? – Горе, связанное со смертью (близкого человека), горше’ (букв. ‘Что сладкое из сладкого? – Сон сла- док. / Что быстрое из быстрого? – Мысль быстрая. / Что горькое из горького? – Горе, связанное со смертью, горькое’). Сочетания прилагательных татлыдан татлы, йөгеректəн йөгерек, ачыдан ачы по смыслу очень близки сочетаниям тат- лының татлысы ‘сладкое (из) сладкого’ = ‘самое сладкое (из) сладкого’ = ‘в высшей степени сладкое’, йөгерекнең йөгереге ‘быстрое (из) быстрого’ = ‘самое быстрое (из) быстрого’ = ‘в выс-

53 Ëèíãâèñòèêà

шей степени быстрое’, ачының ачысы ‘горькое (из) горького’ = ‘самое горькое (из) горького’ = ‘в высшей степени горькое’. Ес- ли использовать терминологию, принятую в лингвистической модели «Смысл ⇔ Текст» [Мельчук 1974: 89], то можно сказать, что сочетания типа татлыдан татлы и татлының татлысы и т.д. представляют собой формы выражения лексической функ- ции Magn ‘Очень’ от соответствующих прилагательных. Сочетания типа татлының татлысы и татлыдан татлы и т.п. могут быть образованы от любого качественного прилага- тельного. Они возможны и от отдельных существительных, на- пример, лимонның лимоны / лимоннарның лимоны ‘самый вы- дающийся из лимонов’ = ‘самый лимонистый из лимонов’ = ли- моннардан лимон в том же значении, гөллəрнең гөле ‘самый вы- дающийся из цветов’ и гөллəрдəң гөл в том же значении. Отсут- ствие формы единственного числа существительного гөл в этом сочетании (*гөлнең гөле) в этом же значении, может быть, объ- ясняется тем, что гөлнең гөле имеет иное значение – ‘цветок цветка’ = ‘цветок комнатного растения’ и является синонимом к сочетанию гөлнең чəчəге. Выражения же гөллəрнең гөле и гөллəр- дəң гөл невольно вызывают в памяти чью-то давно забытую сти- хотворную строку: Син бит гөллəр патшасы ‘Ты ведь царица цветов’, обращенную то ли к розе, то ли к девушке. Сочетания обоего типа встречаются и в художественной ли- тературе, например: Əлеге хəллəрдəн соң патшаның хыялы тагын да үсеп китеп, ул үзен патшаларның патшасы, акыл иялəренең иң акыллысы сыман тота башлаган (С. Шəмси, 164) ‘После тех случаев вооб- ражение царя еще больше возросло, он начал держать себя, как царь царей, самый умный из мудрых / ученых’; Синнəн телəсə кем акылдан шашарга мөмкин, Фəнисə. Гүзəллəрнең гүзəле син! (Ə. Сафиуллин, 103) ‘Из-за тебя кто угодно может с ума спятить, Фаниса. Ты красивая из красивых!’; Əгəр ул мəхəббəте хакына шундый эшкə барган икəн, дитəк яратуы – саф алтын, көчле- дəн – көчле! (С. Шəмси, 62) ‘Если она ради своей любви пошла на такое дело, значит ее любовь – чистое золото, сильнее силь- ной!’; Аның күңелендə якты өметлəр, берсеннəн – берсе матур уй-хыяллар [Ə. Сафиуллин, 6] ‘В его душе – светлые надежды, мысли- мечты, одна красивее другой’.

54 Õ.Ô. Èñõàêîâà

В текстах с особой (восклицательной) интонацией выдели- тельно-указательный суффикс приобретает еще и усилительное значение. Например: Һавасы нинди саф! ‘Воздух-то какой чис- тый / свежий!’; Ипие нинди тəмле! ‘Хлеб-то какой вкусный!’; Карасана, Сəхип, зинhар, суы да суны, көмеш бөртеге күк, нинди соклангыч… [М. Гали, 19] ‘Посмотри-ка, Сахип, пожалуйста, вода-то вода, как капля серебра, какая изумительная…’; Урыны ни тора бит, урыны! – дип, үзе дə сизмəстəн башны чайкап куй- ды ул. – Боровое Матюшино Боровое Матюшино инде ул, нин- дидер Васильево яисə Атлашкино түгел! [Ə. Сафиуллин, 11] ‘Место-то ведь чего стоит, место! – говоря, он незаметно для себя покачал головой. – Боровое Матюшино – это уж Боровое Матюшино, не какое-нибудь Васильево или Атлашкино!’. В модальном слове ахрысы ‘кажется, как будто’, выражаю- щем значение предположения, неуверенности, также выделяется суффикс -(с)ы: Бөтен дөньяда хəзер аңа иң якын, иң газиз, аны иң аңлаган зат шушы ат иде, ахрысы… [Зəйдулла 1999: 184] ‘Кажется, во всем мире сейчас для него самым близким, самым дорогим, самым понимающим его существом была эта лошадь…’. Суффикс -(с)ы / -(с)е с выделительно-указательным значени- ем в татарском языке интересно сравнить с аналогичными пока- зателями в удмуртском и аварском языках. Так в удмуртском языке ему соответствуют лично-притяжа- тельные суффиксы 3 л. -ыз/-эз (для ед.ч.) и -зы/-зэ (для мн.ч.) (подробнее о выделительно-указательных показателях в удмурт- ском языке см.: [Алатырев 1970, Каракулов 2009, Кельмаков 1996]). Например, при указании на красный предмет, лежащий среди других на столе, в удмуртском языке надо употребить форму гордэз, которая соответствует татарской кызылы ‘красный (из них)’. Однако чаще они используются в удмуртском языке для указания на что-либо неприятное, отрицательное, и поэтому счи- ¨тается, что они имеют уничижительное значение: Омырэз кы ۤ еч чылкаш ук ‘Воздух-то какой неприятный ведь’ – тат. Һавасы нинди начар бит; Та корказэ ад¨з еме уг поты ни [Каракулов 2009: 47] ‘На этот дом не хочется смотреть-то уже’ (букв. ‘на этот дом-то смотреть не хочется уже’) – тат. Өенə карыйсы да килми инде. (Автор статьи выражает признательность М.К. Кара-

55 Ëèíãâèñòèêà

куловой и А.П. Чушъяловой за помощь в интерпретации удмурт- ских примеров). В аварском языке «почти все частицы имеют усилительное значение, но наряду с этим можно отметить и различные смы- словые оттенки» [Мадиева 1967: 226]. Среди них имеются час- тицы с выделительным значением: -го, -ңин, -ни, -ин [Там же]. Татарским суффиксам соответствуют в аварском языке частицы -цин, -ни, -ин. Например: ПатIиматцин йикIана гъений ‘Даже Патимат там была’ – тат. Фатымасы да анда булды ‘Даже Фа- тыма там была’, ср. Фатыма да анда булды ‘И Фатыма там бы- ла’; Асиятни месед йиго ‘Асият-то золото есть’ – тат. Асиясе ал- тын бит ‘Асия-то золото ведь’; ЦIибилин дие бокьулеб ‘Вино- град-то (среди других фруктов) я люблю’ – тат. Йөземен мин яратам, перевод тот же; Мирзайин дида тукадул кIалтIа вихья- рав ‘Мирзу-то я видел у ворот’ – тат. Мирзасын мин капка янын- да күрдем – перевод тот же. (Аварские примеры заимствованы из работ [Мадиева 1967: 226; Мадиева 1980: 142].

Ëèòåðàòóðà Алатырев 1970 – Алатырев В.И. Выделительно-указательная категория в удмурском языке. – Ижевск, 1970. Исхакова 1994 – Исхакова Х.Ф. Проблема зависимости языка исследования от языка-объекта и естественного языка исследователя // Родной язык, № 1. – М., 1994. – С. 28–33. Каракулов 2009 – Каракулов Б.И. О проблемах, связанных с категорией посессивности в удмуртском языке // Пермистика 6: Проблемы синхро- нии и диахронии пермских языков и их диалектов. Сб. статей. – Ижевск, 2009. – С. 45–49. Кельмаков 1996 – Кельмаков В.К. Формы субъективной оценки имен суще- ствительных в удмуртском языке // Congressus Octavus Internationalis Fenno-Ugristarum Jyväskylä 11–15. 8. 1995. Pars 4. – Jyväskylä: Modera- tores, 1996. – S. 131–134. Кононов 1956 – Кононов А.Н. Грамматика современного турецкого литера- турного языка. М.; Л., 1956. Мадиева 1967 – Мадиева Г.И. Аварский язык // Языки народов СССР. Том 4. Иберийско-кавказские языки. – М., 1967. Мадиева 1980 – Мадиева Г.И. Морфология аварского литературного язы- ка. – Махачкала, 1980.

56 Õ.Ô. Èñõàêîâà

Мельчук 1974 – Мельчук И.А. Опыт теории лингвистических моделей «Смысл ⇔ Текст». – М., 1974. СТЛЯ – Современный татарский литературный язык. Лексикология, фоне- тика, морфология. – М., 1969.

Òåêñòû Гали 1956 – Гали М. Сайланма əсəлəр. – Казан, 1956. Гыйззəтуллин 1996 – Гыйззəтуллин Р. Кырау. Хикəялəр, парчалар, юморе- скалар. – Казан, 1996. Еники 1979 – Еники Ə. Юлчы. Хикəялəр. – Казан, 1979. Зəйдулла 1999 – Зəйдулла Р. Хикəялəр, əдəби-публицистик мəкалəлəр. – Казан, 1999. Сафиуллин 2006 – Сафиуллин Ə. Кешене өмет яшəтə. Повестьлар, хикəялəр, нəсерлəр. – Казан, 2006. Хөсни 1979 – Хөсни Ф. Очрашулар. Хикəялəр. – Казан, 1979. Шəмси 1996 – Шəмси С. Еллар эзе. Хикəялəр, пьеса, публицистика. – Ка- зан, 1996.

Àííîòàöèÿ В статье рассматривается выделительно-указательная функция показателя притяжательности 3 л. ед. и мн. числа.

Êëþ÷åâûå ñëîâà Категория принадлежности, выделительно-усилительное значение, татар- ский язык, удмуртский язык, сопоставительная грамматика.

Emphasizing-demonstrative meanings of the suffix -(s)ı/-(s)e in the Tatar language Summary The article is dwelt on the functioning of the index of possessiveness in the third person in its emphasizing-demonstrative meanings in the Tatar language.

Key Words Category of possessiveness, multifunctions, emphasizing-demonstrative mean- ing, typology.

Ñâåäåíèÿ îá àâòîðå Исхакова Хоршид Фазыловна – кандидат филологических наук, с.н.с. ИЯ РАН

57 Ëèíãâèñòèêà

Ý.À. Êîðîòûøåâñêàÿ ÂÎÏÐÎÑÈÒÅËÜÍÛÅ ÏÐÅÄËÎÆÅÍÈß ÝËËÈÏÒÈ×ÅÑÊÎÃÎ ÒÈÏÀ  ÒÓÐÅÖÊÎÌ ßÇÛÊÅ

Традиционно в турецком языке наличие вопросительной части- цы в общем вопросе «Görüyor musunuz?» ‘Вы видите?’ или вопро- сительного слова в специальном вопросе «Neyi görüyorsunuz?» ‘Что вы видите?’ является обязательным для вопросительных предложе- ний, а в случае переспроса возможно присутствие обоих вопроси- тельных маркеров «Neyi mi görüyorum?» ‘[Вы спрашиваете,] что я вижу?’. В разговорной же речи встречаются случаи употребления эллиптированных вопросительных предложений, не содержащих ни вопросительной частицы, ни вопросительного слова «Ben?» ‘Я?’. Вопрос такого типа оформляется только посредствам интонации. Упоминания об эллиптических вопросах мы находим в рабо- тах некоторых турецких авторов. В таблице 1 представлены при- меры из их работ: Как видно из приведенных примеров, данное явление харак- терно для диалоговой речи. Без должного контекста, ситуации и эмоциональной составляющей вопросы данного типа звучат не- естественно. В рамках исследования интонации турецкого языка нами был проведен эксперимент, в ходе которого была записана речь 6 но- сителей турецкого языка. Им был выдан список вопросов раз- личного типа, среди которых были представлены и вопросы эл- липтического характера. Участники эксперимента должны были зачитать выданный им список. Эллиптированные предложения вызывали сложности в прочтении до тех пор, пока носителям не приводили описание ситуаций их употребления. С другой сторо- ны, данный тип вопросов можно услышать в разговорной речи носителей довольно регулярно.

58 Ý.À. Êîðîòûøåâñêàÿ

Таблица 1 Примеры эллиптических вопросов

№ Автор Пример Перевод на русский

Sen çocuğa bakacaksın. – Ты будешь присматри- Ben? [Demircan 2009: 28] вать за ребенком. – Я? Ömer Çay? – Hayır, teşekkürler. Чаю? – Нет, спасибо. 1 Demircan Alo, müdür beyle mi görü- Алло, это господин ди- şüyorum? – Evet? [Demir- ректор? – Да? can 2009: 167] Anlaşıldı? Все ясно? Tahsin Arabanın numarası? Номер машины? 2 Banguoğlu Orada göreceğimiz iş? Каково наше задание [Banguoğlu 2011: 125] там? Biraz daha çorba? Еще немного супа? Şeker? Сахар? Sonra? Потом? Sumru 3 Hani dün gelecektin? Ты же собирался вчера Özsöy Ya onu görmeseydin? прийти, ну и? [Özsöy 2004: 90] А если бы ты его не уви- дел? Dün geç saatte onu gör- Ты вчера его видел позд- müşsün? но вечером? (побуждение Günay Dün gelmedin? к объяснению). 4 Karaaç [Karaaç 2012: 253] Так тебя вчера не было? (побуждение к объясне- нию причины). Ali? – Evet, benim. Али? – Да, это я. Nadir Alıyorum? – Gidiyorum? – Беру? – Ухожу? – Я? 5 Engin Uzun Ben? [Uzun 2006: 25]

Сказанное выше еще раз подтверждает, что для функциони- рования эллиптированных вопросов в турецком языке требуется контекст, ситуация и эмоциональная составляющая (удивление, изумление, неверие, неожиданность). Турколог Сумру Озсой выделяет следующие типы эллипти- рованных вопросов:

59 Ëèíãâèñòèêà

1. Вопросы, выражающие желание говорящего предложить что-либо. 2. Вопросы с частицами hani, ya (на русский язык переводятся утвердительными конструкциями с частицами «же», «а»). 3. Вопросы, выражающие удивление говорящего [Özsoy 2004: 86]. На наш взгляд, в предложенной автором классификации нару- шены принципы выделения типов эллиптических вопросов, а имен- но: первый и второй пункт рассматривается с точки зрения функ- ции данных предложений, а второй – с точки зрения синтаксиса. Исходя из приведенных в Таблице 1 примеров, нам представляет- ся возможным выделить следующие области функционирования предложений эллиптического типа в турецком языке: 1. Переспрос, уточнение. «Sen çocuğa bakacaksın. – Ben?» ‘Ты будешь присматривать за ребенком. – Я?’ 2. Побуждение к объяснению. «Sonra?», «Dün gelmedin?» ‘Потом?’, ‘Так, тебя вчера не было?’ 3. Желание говорящего предложить что-либо. «Biraz daha çorba?», «Şeker?» ‘Еще немного супа?’, ‘Сахар?’ 4. Анкетирование (требуются однозначные, короткие ответы). «Arabanın numarası?» ‘Номер машины?’ Остановимся подробнее на функции переспроса, уточнения. Переспрос эллиптического типа в турецком языке имеет свои правила оформления: 1. Вопросы без вопросительного маркера нельзя задать к ска- зуемому. При этом вопросы к сказуемому должны вводиться через mi dedin? ‘Ты сказал …?’. Например: «Sınav başladı» ‘Экзамен начался’. «Sınav başladı mı dedin?» ‘Ты сказал: экзамен начался?’ 2. Из первого пункта вытекает, что без вопросительных мар- керов можно уточнить лишь одно интересующее слово/словосо- четание, но не все предложение целиком. При этом необходимо интонационно выделять ту часть, которую мы переспрашиваем. 3. При переспросе нельзя нарушать синтаксическую структуру исходного предложения. Переставлять слова местами недопустимо.

60 Ý.À. Êîðîòûøåâñêàÿ

4. Переспрос эллиптического характера может быть исполь- зован только для утвердительных предложений. Опираясь на пункт 3, мы должны полностью сохранить всю синтаксическую структуру исходного текста, который, в свою очередь, по опре- делению, должен содержать вопросительную частицу или во- просительное слово, что уже исключает возможность построения эллиптированного предложения без вопросительных маркеров. 5. Интонационно сильнее всех должно быть выделено слово, которое мы хотим уточнить, а в конце предложения обязателен подъем основного тона, характерный для оформления вопроси- тельных предложений [Uzun 2006: 29–30]. Ниже указаны примеры переспроса с использованием эллип- тических конструкций. Подчеркнутые слова в данных примерах являются членами предложения, которые мы уточняем. Также хотим отметить, что выделенные слова имеют максимальный подъем основного тона в предложении. Рассмотрим варианты переспроса для предложения Yeni ki- tapları kütüphaneden aldı ‘Он взял новые книги из библиотеки’. Уточнение сказуемого: Yeni kitapları kütüphaneden aldı mı dedin? ‘Ты сказал: он взял новые книги из библиотеки?’ Уточнение других членов предложения: Yeni kitapları kütüphaneden aldı? ‘Он взял новые книги из библиотеки?’ Yeni kitapları kütüphaneden aldı? ‘Он взял новые книги из библиотеки?’ Yeni kitapları kütüphaneden aldı? ‘Он взял новые книги из библиотеки?’ Неправильным будет вариант: *Yeni kitapları kütüphaneden aldı? ‘Он взял новые книги из библиотеки?’ Таким образом, мы видим, что вопросы эллиптического ха- рактера отмечены в работах как минимум пяти турецких авто- ров. Имеют определенную сферу употребления: переспрос-уточ- нение, побуждение к объяснению, желание говорящего предло- жить что-либо, анкетирование (требуются однозначные, корот- кие ответы). Для функционирования данных вопросов обязатель-

61 Ëèíãâèñòèêà

но наличие соответствующего контекста, ситуации и эмоцио- нальной составляющей.

Ëèòåðàòóðà Banguoğlu 2011 – Banguoğlu Tahsin. Türkçenin Grameri, 9. bsk. – Ankara, 2011. – S. 125. Özsoy 2004 – Özsoy Sumru. Türkçe’nin Yapısı – I. Sesbilim. – İstanbul, 2004. – S. 86–91. Demircan 2009 – Demircan Ömer. Türkçenin Ses Dizimi, 3. bsk. – İstanbul, 2009. – S. 28,134,167. Karaağaç 2012 – Karaağaç Günay. Türkçenin Söz Dizimi. 5. bsk. – İstanbul, 2012. – S. 253. Uzun 2006 – Uzun Nadir Engin. Türkçenin Öğretimi İçin Soru Tümcesi Türleri Üzerine Bir Sınıflama Denemesi // Dil Dergisi, 2006, No 131. – S. 15–30.

Àííîòàöèÿ В данной статье представлено описание вопросительных предложений эл- липтического типа в турецком языке, в которых опущены вопросительные слова и вопросительные частицы. Автором рассматриваются примеры дан- ного типа вопросов, анализируются ситуации употребления и функции дан- ного явления.

Êëþ÷åâûå ñëîâà Вопросы эллиптического типа, неполные предложения, вопросительные предложения, переспросы, турецкий язык.

Interrogative elliptical sentences in the Turkish language Summary This article describes interrogative elliptical sentences in the Turkish language with no question words or interrogative particles. The author gives examples of the question types, analyzes situational contexts and functions of the phenomenon.

Key words Interrogative elliptical sentences, incomplete sentences, interrogative sentences, echo-question, Turkish language

Ñâåäåíèÿ îá àâòîðå Коротышевская Элеонора Александровна – соискатель степени кандидата фи- лологических наук, кафедра тюркской филологии ИСАА МГУ им. М.В. Ломо- носова; e-mail: [email protected]

62 Ò.Â. Ëîñåâà-Áàõòèÿðîâà

Ò.Â. Ëîñåâà-Áàõòèÿðîâà ÏÐÅÄÈÊÀÒÛ ÁÎËÈ Â ÓÇÁÅÊÑÊÎÌ ßÇÛÊÅ (ÑÏÅÖÈÀËÜÍÛÅ ÃËÀÃÎËÛ ÁÎËÈ)

Работа представляет собой часть проекта под названием «Концепт боль в типологическом освещении» – это совместный проект московских и киевских лингвистов в рамках задачи типо- логического описания лексических систем разных языков мира. В предполагаемом исследовании авторы сосредоточились на том, каким образом в языках мира репрезентируется концепту- альная область физической боли. Главное внимание уделено по- строению типологии глагольных предикатов, связанных с ситуа- цией телесного дискомфорта (болит, горит, режет, покалывает и т.д.). Как правило, глагольное семантическое поле в языке доволь- но многочисленно (ср. глаголы движения, речи и пр.). В ходе исследования выяснилось, что специфика лексической зоны бо- ли в языках мира состоит в том, что собственно глаголов боли всего несколько (1–2, максимум 5): ср. в русском языке 1 – «бо- леть»; в английском – 2: to ache, to hurt ; в немецком – 2: schmer- zen и wehtun. Основная масса болевой лексики заимствуется из других полей: движения, горения и др. «Именно такого рода кар- тина – с некоторыми вариациями в конкретных языках – и пре- тендует, по-видимому, на универсальность: в поле боли есть не- большое ‘ядро’ – максимум из нескольких собственно болевых глаголов (которые, кстати, как правило, представляют собой до- вольно близкие и не очень четко различающиеся квазисинони- мы), а все остальные противопоставления обслуживаются в нем переносными значениями “гастарбайтеров” из других семанти-

63 Ëèíãâèñòèêà

ческих классов» [Концепт боль 2009: 9]. Полей-источников су- ществует ограниченное количество, в основном, их 5: горение, разрушение, или деформация, звук, движение и каузация движе- ния, предикаты, обозначающие человеческое поведение и со- стояние. Также существует класс глаголов, которые выражают не собственно болевые ощущения, а нарушение нормального функционирования, так называемую потерю функциональности. Цель нашей работы – исследовать данную область лексики на материале узбекского языка. В основном работа ведется в син- хронном аспекте, но с привлечением этимологических данных, а значит, с выходом на диахронический план. Данный этап включает в себя вычленение собственно глаго- лов боли. Предметом исследования также являются имена, обо- значающие боль. Специальный глагол боли в узбекском языке – og‘rimoq ‘бо- леть, ощущать боль’. Он имеет исконно тюркское происхожде- ние: от основы aγyr ‘тяжелый, грузный, увесистый’ [ЭСТЯ 1974: 85–86]. Это непредельный глагол из класса стативных предика- тов. Данный глагол передает как физические, так и душевные ощущения, что подчеркивает синкрeтизм самой природы боли. При этом синтаксическая конструкция одинакова для обоих слу- чаев: часть тела или орган, испытывающие боль, являются под- лежащим и стоят в основном падеже; лицо, испытывающее боль, передается аффиксом принадлежности: boshim og‘riyapti ‘у меня болит голова’, досл. ‘голова моя болит’; ko‘ngli (или dili) og‘ridi ‘он обиделся, огорчился, тяжело воспринял (что-либо)’ досл. ‘сердце / душа его заболела’. Ср. в немецком языке душевная и физическая боль передаются разными конструкциями, разными моделями управления: лицо, испытывающее физическую боль, чаще выражается дативом: der Kopf schmerzt mir – ‘голова болит мне’ (наряду с притяжательным местоимением – mein Kopf schmerzt), но die Sehnsucht schmerzt mich – досл. ‘тоска меня бо- лит’ – аккузатив. Глагол og‘rimoq имеет также значение ‘болеть’ в смысле «иметь заболевание, быть нездоровым, недомогать». (Отсюда же в узбекском языке развились значения ‘увядать, вянуть; падать вследствие заболевания или слабого развития (о плодах фрукто-

64 Ò.Â. Ëîñåâà-Áàõòèÿðîâà

вых деревьев)’ – og‘rib to‘kilgan olmalar ‘яблоки – паданцы’). В этом случае мы наблюдаем иную синтаксическую структуру. В данной конструкции лицо, испытывающее недомогание, зани- мает позицию подлежащего, а вместо части тела или органа ука- зывается заболевание: men gripp bilan og‘riyapman ‘я болею гриппом’. Глагол-сказуемое, как правило, ставится в форме на- стоящего времени на -yap. Таким образом, ситуации ‘болеть’ = ‘болит’ и ‘болеть’ = ‘бо- леет’ различаются в отношении субъекта действия, а также ва- лентностей: на часть тела или орган, который болит, и на заболе- вание. Отметим, что заболевание не означает непременного по- явления собственно болевых ощущений. Глагол og‘rimoq универсален в плане сочетаемости с любой частью тела или органом, а также ситуации, вызвавшей боль. Это может быть как внешний стимул, так и внутренние наруше- ния в организме. Он также не передает различия, было ли это одномоментное явление, действие, или длительное состояние. Ср. специальные глаголы боли в немецком языке: как указывает немецкий лингвист Тило Вольф, ‘Schmerzen -- когда боль намно- го глубже… а wehtun это то, что случилось резко, что не заходит так далеко’ [Лосева-Бахтиярова 2013]. Значение «болеть, испытывать боль» также передается соче- танием слова og‘riq ‘боль’ + глагол sezmoq ‘чувствовать, ощу- щать’. Данное сочетание, однако, используется намного реже. Слово og‘riq передает как физическую боль: bosh og‘rig‘i ‘голов- ная боль’, так и душевную: ‘боль, огорчение, обида’, здесь bosh og‘rig‘i может передавать что-то надоедливое, доставляющее заботы, хлопоты. Боль имеет различные разновидности, в зависимости от ха- рактера и интенсивности: sirqiragan og‘riq ‘ноющая боль’, qattiq og‘riq ‘сильная боль’, ‘острая боль’, chidab bo‘lmaydigan og‘riq ‘нестерпимая боль’, sanchiq ‘колющая боль, колика’ и т.д. Слово og‘riq может также использоваться в значении ‘бо- лезнь’: yurak og‘rig‘i ‘болезнь сердца’ и ‘больной’: o‘lar og‘riqning o‘lgani yaxshi, uydagilarning tingani yaxshi ‘умирающему больно- му лучше скорее умереть, а родным скорее успокоиться’ (посло- вица). Данные значения, однако, являются устаревшими.

65 Ëèíãâèñòèêà

Следующее по частотности обозначение боли в узбекском языке – персидское dard. Как и og‘riq, оно передает и физиче- скую, и душевную боль: unga dard tegdi ‘он заболел’; qiz ayriliq dardida qovjiraydi ‘девушка сохнет в печали разлуки’. Имена, употребляемые в узбекском языке исключительно для обозначения душевной боли, нами найдены не были. Другой предикат в этой области – «больно». В отличие от «болеть», где процесс в основном представляется продолжи- тельным, «больно» обычно передает врéменное явление. В уз- бекском языке конструкция с «больно» строится так же, как и с глаголом «болеть»: лицо, испытывающее боль, передается аф- фиксом принадлежности, в такой конструкции участвует часть тела, которая занимает позицию подлежащего, т.е. мы имеем субъектную синтаксическую конструкцию: ‘мне больно’ – hamma yog‘im og‘riyapti, досл. ‘все мои места болят’. Ср. в русском язы- ке – лицо, испытывающее боль, ставится в дательном падеже, а название части тела отсутствует: «мне больно». (В значении испытывать душевную боль: ko‘nglim / dilim g‘ash ‘ноет, беспо- койно, тревожно’). Значение физической боли также может передаваться именной конструкцией: слово ‘боль’ + bor ‘есть, имеется’. Лицо, испыты- вающее боль, обозначается притяжательным аффиксом: og‘rig‘im bor досл. ‘боль моя есть’. Именной предикат в данном значении в узбекском языке используется намного реже глагольного. Остальные глаголы, относящиеся к лексике боли, как уже го- ворилось выше, заимствованы из других семантических полей путем метафорического переноса.

Èñòî÷íèêè Русско-узбекский словарь. – М., 1954. Узбекско-русский словарь. – М., 1959. Ruscha-o‘zbekcha lug‘at. – Toshkent, 2011.

Ëèòåðàòóðà Концепт боль 2009 – Бонч-Осмоловская А.А., Рахилина Е.В., Резникова Т.И. Глаголы боли: лексическая типология и механизмы семантической де- ривации // Концепт боль в типологическом освещении. – Киев, 2009.

66 Ò.Â. Ëîñåâà-Áàõòèÿðîâà

Лосева-Бахтиярова 2013 – Лосева-Бахтиярова Т.В. Человек не может всегда быть один, или одиночество это помощник // R.I.P. 2013, № 44. ЭСТЯ 1974 – Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков: Общетюркские и межтюркские основы на гласные. – М., 1974.

Àííîòàöèÿ Работа посвящена вычленению и исследованию специальных глаголов боли на материале узбекского языка. Предметом рассмотрения также являются имена, обозначающие боль. Нами было определено, одним или разными глаголами (и именными преди- катами) передаются физическая и душевная боль, и существует ли при этом разница в синтаксических конструкциях. Мы также проследили сочетаемость глаголов и имен с частями тела или органами, испытывающими боль, и ситуацией, ее вызывающей.

Êëþ÷åâûå ñëîâà Специальные глаголы, физическая боль, душевная боль, лексическое значе- ние, синтаксическая конструкция.

Special verbs of pain in the Uzbek language Summary In this work the author tries to single out and investigate special verbs of pain in the Uzbek language. Nouns ‘pain’ also are the subject of this investigation. The author analyses if physical pain and mental anguish have the same or differ- ent way of representation. The article considers possibility to combine the verbs and nouns with parts of body or organs and situation that causes pain.

Key words Special verbs, physical pain, mental anguish, lexical sense, syntactical construc- tion

Ñâåäåíèÿ îá àâòîðå Лосева-Бахтиярова Танем Валерьевна – кандидат филологических наук, стар- ший преподаватель кафедры тюркской филологии ИСАА МГУ имени М.В. Ло- моносова; e-mail: [email protected]

67 Ëèíãâèñòèêà

Ä.Ì. Íàñèëîâ Ê ÈÑÒÎÐÈÈ ÒÞÐÊÑÊÎÃÎ ÐÅÇÓËÜÒÀÒÈÂÀ

Статив и результатив − близкие по значению семантические категории. Обе они обозначают состояние какого-либо предмета (в грамматическом смысле). Статив – это простое состояние, причины или источник которого явно не обозначены; например, таковым может быть природное состояние. Результатив, наобо- рот, передает состояние, возникновение которого обусловлено предшествующим действием. Таким образом, можно сказать, что значение статива шире значения результатива [Типология 1983: 5−10]. Если в морфологической системе языка имеются специ- альные аффиксы, с помощью которых выражается семантика статива / результатива, то в данном языке наличествует соответ- ствующая грамматическая категория статива или результатива. В истории тюркских языков отмечены специальные показате- ли, образующие формы результатива. По-видимому, одним из древнейших таких показателей является аффикс -(A/I/U)γ/q, при- соединение которого к основе глагола порождало глагольное имя со значением статива или результатива. Видимо, глубокая древность этого аффикса создает трудности при определении его исходной фонетической формы и семантики. Прежде всего, идут споры о его финали: первичным был глухой взрывной гутту- ральный (-q/-k) или спирант (-γ/-g). Столь же неясен вопрос о ро- ли начальных гласных аффикса: влияет ли их раствор и огублен- ность на семантику дериватов, поскольку вариативность началь- ного гласного отмечена и в письменных памятниках, и в совре- менных языках. Как показывают исследования, четкого решения в обоих случаях найти пока не удается [Севротян 1966: 200−217; Erdal 1991, 1: 172−179; Eraslan 2012: 105, 106]. Ниже рассматри-

68 Ä.Ì. Íàñèëîâ

вается только функциональный статус дериватов с аффиксом -(A/I/U)γ/q. Отглагольные образования с аффиксом -(A/I/U)γ/q сохрани- лись в современных тюркских языках, в частности в узбекском языке. Сразу отметим, что в современном узбекском языке дери- ваты с указанной семантикой находятся на периферии лексико- грамматической системы. В грамматиках такие словоформы трактуются как «отглагольные прилагательные», а образующие их аффиксы относятся к непродуктивным [Кононов, 1960, 154– 155]. Действительно, это уже сложившиеся лексемы, число кото- рых в словарях фиксируется в пределах 60−70 единиц. Как слова с семантикой признака, они могут функционировать в качестве определений и предикатов (форм категории именной сказуемо- сти), поэтому при стативах используется характерное для имени отрицание emas. В узбекском языке рассматриваемый аффикс встречается в двух вариантах: как -(i)k/g // -(i)q/γ и в расширенном виде -(i)k/g-lik// -(i)q/γ-liq. Примечательно, что явных семантических различий между вариантами установить не удается, их использование определяется, видимо, узусом. Можно выделить в узбекском языке несколько типов таких лексем с призначной семантикой; например, berk~bekik ‘запер- тый’, pačаg ‘битый’ (о яйцах), ‘измятый’ (о яблоках), šаlоγ ‘рас- шатанный, истрёпанный’ (это стативы, производящая глагольная основа которых в современном языке не сохранилась). Узбекские результативы, производные от переходных глаго- лов, представлены двумя количественно различными семантиче- скими группами. В первую, более емкую, входят лексемы, обо- значающие обратимые состояния, во вторую – меньшую – обо- значающие необратимые состояния. Примерами таких объект- ных результативов, обозначающих обратимые состояния, могут служить следующие лексемы (основы производящих глаголов отделены дефисом): buk-ik ‘согнутый’, bоγlо-γlik ‘привязанный’, ječ-ik ~ jеš-ik ‘развязанный’, joz-ik ‘разостланный’, jop-iq ~ jop- iqliq ‘закрытый’, ‘запертый’ и др. Необратимые состояния обо- значают, например, объектные результативы: bič-iq ‘кастриро- ванный’, buz-uq ‘разрушенный’, ‘испорченный’, damlo-γlik ‘зава-

69 Ëèíãâèñòèêà

ренный’ (о чае), jirt-iq ‘рваный’ (об одежде), jiγ-iq ‘сваленный’, sin-iq ‘сломанный’, teš-ik ‘дырявый’, uz-uk ‘оборванный’, ulo-q ‘залатанный’, juw-uγli(q) ‘вымытый’, jul-uq ‘вырванный’, qij-iq ‘срезанный’ и др. Значительно реже образуются стативы и результативы от не- переходных глаголов. В этом случае с помощью аффикса -(i)k/g // -(i)q/γ обычно реализуется значение субъектного результатива (статива), то есть здесь выражается новое состояние субъекта предшествующего действия; например: pišiq ‘крепкий’, quru-q ‘сухой’, ŏl-ik ‘мертвый’ / ‘мертвец’, jaltiro-q ‘блестящий’, iwiš-ik ‘онемевший’ (о ноге), sŏn-iq ‘потухший’, sassi-q ‘вонючий’. Необходимо заметить, что с помощью того же непродуктив- ного аффикса -(i)k/g // -(i)q/γ в узбекском языке образовано от глагольных основ известное количество имен существительных со значением субъекта действия (jiγlo-q ‘плакса’), названия дей- ствия (quč-oq ‘объятие’, ŏto-q ‘прополка’), результата действия (jut-uq ‘успех’), орудия действия (tuz-oq ‘силок’), названия места (owlo-q ‘место для охоты’). Как видно, в семантике некоторых из этих имен можно увидеть затемненное значение статива, то есть это могут быть исторически субстантивированные отглагольные прилагательные (стативы). Однако рассмотрение соотношения у аффикса -(i)k/g // -(i)q/γ словообразовательных функций имен существительных и прилагательных (стативов) не входит в нашу задачу. Необходимо только отметить, что данный аффикс с ис- торической точки зрения реконструкции пратюркского состоя- ния является яркой иллюстрацией полифункциональности древ- нейших показателей, которая ныне представляется нам их мно- гозначностью. Значение объектного результатива возникало, если произво- дящий глагол был переходным и предельным, а субъектный ре- зультатив образовывался от непереходных и непредельных гла- голов, то есть различие между этими двумя значениями опреде- лялось лексико-грамматическими свойствами производящей гла- гольной основы (корня). М. Эрдал в деривационной истории аффикса -(A/I/U)γ/q видит отражение в тюркских языках древних (праязыковых) признаков эргативного строя [Erdal 1991, 1: 169−171]. Как нам представля-

70 Ä.Ì. Íàñèëîâ

ется, здесь следует правильнее говорить не об эргативности, а о полифункциональности древнейших деривационных аффик- сов, поскольку семантика соответствующих производных лексем определялась как значением самого аффикса, так и значением производящей основы. Историческое значение объектного результатива на -(A/I/U)γ/q подтверждает обращение к древнейшим грамматикам тюркских языков, и в первую очередь, к труду Махмуда Кашгарского «Ди- ван лугат ат-тюрк». Интересно, что Махмуд Кашгарский вос- принимает данный аффикс как вполне продуктивный и несколь- ко раз возвращается к его семантике и функциям. Прежде всего, автор «Дивана» первым выделяет значения, которые имеют про- изводные отглагольные лексемы с аффиксом -(A/I/U)γ/q: назва- ние признака (arïγ ‘чистый’, quruγ ‘сухой’), название субъекта (qonuq ‘гость’, tanuq ‘свидетель’), название действия, процесса (sïzlaγ ‘сильная боль’, üδik ‘страсть, любовь’, jörüg ‘толкование’, kelig ‘приход’), название инструмента, средства (keδük ‘накидка из шерсти’), название результата (jaruq ‘разрез, трещина’) [МК 10– 19]. Он пишет, что глагольные имена (масдары) с указанным аф- фиксом, если они образуются регулярно, в словарь им не включа- ются, а даются только лексикализованные дериваты [МК 18–19]. Глагольную форму на -γan Махмуд Кашгарский интерпрети- рует как «имя качества» с семантикой многократного проявления свойства и также считает ее регулярной формой, которую можно не включать в корпус словаря [МК 17−18; 261−262], то есть в некотором смысле он приписывает этой форме свойства субъект- ного статива: ol kiši ol bizke kelgen ‘это тот человек, который час- то / регулярно приходит к нам’. Далее он отмечает, что «имени качества» на -gan может семантически соответствовать глагольное имя на -(I)g: bušγan = bušaq [kiši] ‘раздраженный [человек]’ [МК 88]. Эта параллель свидетельствует, что грамматист, несомненно, осознавал внутреннее содержание двух форм, образованных от непереходных глаголов и передающих устойчивое свойство субъ- екта действия, обозначенного производящим глаголом. Вообще, Махмуд Кашгарский ясно понимал различие пере- ходных и непереходных глаголов и, соответственно, различие в семантике производных от них имен действия и причастий,

71 Ëèíãâèñòèêà

а также в случаях залоговых преобразований исходных основ, о чем он неоднократно говорит в своих грамматических коммен- тариях. Эти точные наблюдения грамматиста относятся также и к объектным результативам, образованных с помощью аффик- са -(A/I/U)γ/q. Выше указывалось, что объектные результативы несут в себе значение пассивности как образованные от переходных глаго- лов. И мы видим, что Махмуд Кашгарский так же толкует в сво- ем труде эти образования: «kesek neŋ образовано от kesdi ‘он от- резал’. Покрывало ešük образовано от ešüdi ‘он накрыл это’» [МК 11]. В его словаре представлено значительное количество объектных результативов (примеры часто даются в сочетании со словом neŋ ‘нечто, вещь’): artaq neŋ ‘испорченная вещь’, jatuq neŋ ‘заброшенная вещь’, jirük neŋ ‘нечто расколотое’, qïjïq neŋ ‘согнутая вещь’, sačuq neŋ ‘нечто разбросанное’, jazuq at ‘отвя- занная лошадь’, buzuq ew ‘разрушенный дом’, süzük suw ‘проце- женная, чистая вода’, bïšïγ / pïšïγ et ‘сваренное мясо’, qazuq arïq ‘вырытый арык’, ačuq iš ‘открытое , ясное дело’ и т.п. Узбекские языковеды считают, что расширение аффикса -(i)k/g через добавление -lig, которое, возможно, усиливает именные свойства отглагольного прилагательного или показывает его суб- стантивацию, это явление недавнего исторического прошлого. Од- нако обращение к труду Махмуда Кашгарского показывает, что расширенный аффикс результатива (статива) -(i)k/g-lig // -(i)q/γ-liγ существовал и в караханидском языке. Автор «Дивана» указывает, что аффикс в такой форме используется для образования «пассив- ного причастия: bilig kiši ara ülüglüg ‘ум распределен (является распределенным) среди людей’, töšeklig töšek ‘постеленная по- стель’. Имя в этих двух случаях имеет звонкий кяф» [МК 255]. О значении формы -(i)k/g-lig как причастия страдательного зало- га он пишет и в другом место словаря, приводя примеры: jaδïγlïγ töšek ‘расстеленная постель’, jazïγlïγ at ‘освобожденная от пут лошадь’ [МК 466]. В силу этого в караханидском языке, как и в современном узбекском языке, возникают дублеты с простым аффиксом -(A/I/U)γ/q и расширенным -(A/I/U)γ/q+lIγ: jazuq ~ jazïγlïγ at ‘освобожденная от пут лошадь’; ačuq iš ‘открытое , яс- ное дело’ ~ ačuqluγ kiši ‘открытый человек’ и др.

72 Ä.Ì. Íàñèëîâ

Эти примеры свидетельствуют о том, что в уйгуро-карлук- ской группе языков формы результатива (статива) сложились на ранних ступенях их истории, и первые грамматисты, каким был Махмуд Кашгарский и последующие авторы грамматик, хорошо понимали сущность этих морфологических образований и на уровне их семантики различали субъектный и объектный резуль- тативы (конечно, в своих терминах). Несмотря на то, что Мах- муд говорит о регулярности подобных образований и о ненуж- ности их отражения в словаре, все же, как представляется, уже в его эпоху результативы на -(A/I/U)γ/q не были столь продуктив- ными: достаточно посмотреть на обилие их в корпусе словаря во всех фонетических разделах. Иначе говоря, автор вопреки своим утверждениям ощущал важность их словарной фиксации, так как они воспринимались в узусе как сложившиеся лексемы, а не как живые продукты слово- или формообразования. Таким образом, можно заключить, что рассмотренные выше формы статива и рузультатива в истории уйгуро-карлукских языков не получили своего развития и в засвидетельствованный в «Диване» период (XI в.) находились уже не периферии гла- гольной системы этих языков. Позднее они были вытеснены из нее в область лексики (превратились в лексические стативы) и заменены близкими по значению конструкциями с предиката- ми, выраженными формами перфекта (их схожесть отмечал уже Махмуд Кашгарский) и формами перфекта пассива (совмещен- ный статив). Между тем, если продуктивность форм статива в эпоху Мах- муда Кашгарского вызывает сомнение, другая функция поли- функционального аффикса -(A/I/U)γ/q, о которой также говорит автор словаря, а именно − образование глагольного имени, пред- ставляется еще достаточно развитой. Речь идет о глагольных именах (масдарах) на -(A/I/U)γ, как пишет Махмуд, «сопряжен- ных с субъектом», «выступающих в посессивном отношении с производителем действия» [МК 286−287; 296−297], то есть с аф- фиксом принадлежности в изафетной конструкции; например: ol barïγ bardï ‘он пошел прямо, не задерживаясь в пути’; anïŋ ïš qïlïγï belgülüg ‘его работа известна’; sökel tïnïγï artaq ‘дыхание у больного плохое’; seniŋ jorïqïŋ neteg ‘какова твоя жизнь?’; anïŋ

73 Ëèíãâèñòèêà keligi kör ‘смотри, как он приходит’. Махмуд приводит еще одну синтаксическую конструкцию с этим глагольным именем, слу- жащую для выражения усиления действия: anï söküg sökti ‘он его ругательски ругал’, ol qulïn tepig tepdi ‘он сильно пинал своего раба’ [МК 19]. Однако и эти конструкции также остались на пе- риферии глагольной системы современного узбекского и уйгур- ского языков. Поэтому все рассмотренные глагольные имена на -(A/I/U)γ/q и их функции в истории этих языков можно опреде- лять как рецессивные для темпоральной системы языков уйгуро- карлукской группы. Между тем, это не значит, что глагольные имена на -(A/I/U)γ/q как активные функциональные формы ушли из истории глагола в других тюркских языках. Достаточно сказать, что в анатолий- ских турецких диалектах живет форма прошедшего времени на -(y)IK, семантически соотносимая с формой прошедшего време- ни на -mIš [Ay 2009: 233−236]. Форма имеет полную положи- тельную и отрицательную личную парадигму. В диалектах юго- западной Анатолии существует аналитическая форма настояще- го времени на -(I)k geli(r) как аналог литературной формы на- стоящего времени на -(I)yor [Ay 2009: 264−268]. В указанной аналитической форме личные показатели присоединяются к слу- жебному глаголу. Как видно, в этих турецких формах продолжа- ется история древних глагольных имен на -(A/I/U)γ/q, функции которых впервые описал талантливый тюркский филолог сред- невековья Махмуд Кашгарский в своем фундаментальном труде «Диван лугат ат-тюрк».

Ëèòåðàòóðà

Кононов 1960 − Кононов А.Н. Грамматика современного узбекского литера- турного языка. − М.: Изд-во АН, 1960. Насилов 1983 − Насилов Д.М. Статив и перфект статива в узбекском язы- ке // Типология результативных конструкций (результатив, статив, пас- сив, перфект). − Л.: «Наука» ЛО, 1983. − С. 118−123. МК − Махмуд ал-Кашгари. Диван Лугат ат-Турк / Пер. с араб. и предисл. Э.-А. М. Ауэзовой. − Алматы: Дайк-Пресс, 2005 (ссылки даны на стра- ницы рукописи).

74 Ä.Ì. Íàñèëîâ

Севортян 1966 − Севортян Э.В. Аффиксы именного словообразования в азербайджанском языке. Опыт сравнительного исследования. − М.: «Наука» ГРВЛ, 1966. Типология 1983 − Типология результативных конструкций (результатив, статив, пассив, перфект). − Л.: «Наука» ЛО, 1983. Ay 2009 − Ay Ö. Türkiye Türkçesi Ağızlarında Fiil Çekimi. − Ankara: TDK, 2009. Eraslan 2012 − Eraslan K. Eski Uygur Türkçesi grameri. − Ankara: TDK, 2012. Erdal 1991 − Erdal M. Old Turkic Word Formation. A Functional Approach to the Lexicon. Vol. I. − Wiesbaden: Harrassowitz, 1991.

Àííîòàöèÿ В статье рассматриваются формы статива и результатива в памятнике кара- ханидского языка «Диван лугат ат-тюрк» Махмуда Кашгарского. Дается анализ функций аффикса -(A/I/U)γ/q.

Êëþ÷åâûå ñëîâà Языки уйгуро-карлукской группы, статив, результатив, отглагольные при- лагательные.

Upon the history of Turkish resultative Summary In the article the author dwells on the forms of stative and resultative in the arti- fact of the Karakhanid language «Divan lugat at-Turk» created by Mahmut Kashgari. Functions of the suffix -(A/I/U)γ/q are analysed.

Key words Languages of the Uighur-Karluks group, stative, resultative, verbal adjectives.

Ñâåäåíèÿ îá àâòîðå Насилов Дмитрий Михайлович – доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой тюркской филологии ИСАА МГУ им. М.В. Ломоносова, вице-президент Российского комитета тюркологов; e-mail: [email protected]

75 Ëèíãâèñòèêà

Å.À. Îãàíîâà ÎÁ ÎÑÎÁÅÍÍÎÑÒßÕ ÓÏÎÒÐÅÁËÅÍÈß Â ÒÓÐÅÖÊÎÌ ßÇÛÊÅ ÊÎÍÑÒÐÓÊÖÈÉ ÌÅÐÛ È ÑÒÅÏÅÍÈ «-DIĞI KADAR», «-(Y)ACAĞI KADAR» È «-(Y)ACAK KADAR»

Конструкции -DIğI kadar, -(y)AcAğI kadar и -(y)AcAk kadar и их дифференциация с точки зрения семантики являются одной из наиболее дискуссионных тем как в отечественной, так и в ту- рецкой лингвистике, с одной стороны, они наиболее сложны для перевода русскоязычными студентами, изучающими турецкий язык, с другой. Цель данной статьи – попытаться определить семантику со- ответствующих конструкций и представить практические реко- мендации по их переводу с турецкого на русский язык, оставив в стороне вопрос относительно морфолого-синтаксического стату- са этих конструкций и, соответственно, их дефиниций в отечест- венной и турецкой лингвистике1. В самом общем плане все три конструкции передают значе- ние меры, степени, интенсивности протекания действия, выра- женного сказуемым главного предложения. На русский язык конструкции переводятся, как правило, при помощи оборотов «настолько… что», «так… что», «насколько… настолько», «на- сколько… чтобы». Представляется, что проблема выявления семантики конст- рукций -DIğI kadar, -(y)AcAğI kadar и -(y)AcAk kadar и соответ- ственно их корректного применения заключается в:

1 Достаточно подробно этот вопрос освещен в статье Ю.В. Щеки «Турецкая форма на -DIĞI/-AcAğI и ее функционирование в обороте меры и степени» [Щека 2004: 40–57].

76 Å.À. Îãàíîâà

1) дифференциации значений каждой конкретной конструк- ции и определении поля её функционирования; 2) прояснении вопроса о наличии / отсутствии собственного (т.е. отличного от подлежащего главного предложения) субъекта действия в конструкции -(y)AcAk kadar и его падежного оформ- ления, поскольку в случае несовпадения субъекта действия в конструкциях -(y)AcAğI kadar и -DIğI kadar с подлежащим глав- ного предложения субъект действия указанных конструкций оформляется всегда родительным падежом – с этим утверждени- ем согласны и турецкие, и отечественные лингвисты. Чтобы попытаться дать ответ на эти вопросы, обратимся в первую очередь к исследованиям турецких специалистов. Автор грамматики турецкого языка (на русском языке) Э. Ге- ниш указывает, что конструкция -DIğI kadar (следуя распростра- ненной в турецкой лингвистике терминологии Э. Гениш называ- ет эту конструкцию деепричастием – ulaç. – Е.О.) употребляется в сопоставительном значении «Bence sen de onun şaşırdığı kadar şaşırdın» ‘По-моему, ты удивился так же, как он’; «Sen Seyhan’ın içtiği kadar çay içemezsin» ‘Ты не выпьешь столько чая, сколько выпьет Сейхан’ [Гениш 2008: 330]. В этом случае, как верно за- мечает Э. Гениш, возможно опущение глагольной формы на -DIk: «Ben senin kadar çay içemem = Ben senin içtiğin kadar çay içemem» ‘Я не выпью столько чая, сколько выпьешь / пьешь ты’. [Там же: 331]. С этим значением, выделяемым Э.Генишем, нельзя не со- гласиться. Как замечает Э. Гениш, конструкция -DIğI kadar может упот- ребляться с формой возможности: «Sen süpürebildiğin kadar süpür, sonra bir de elektrik süpürgesiyle alırız» ‘Подмети, сколько сможешь, а мы потом [еще и]2 пылесосом почистим’. Второе значение, которое Э. Гениш выделяет для конструк- ции -DIğI kadar, – сравнение: «Bu iş senin düşündüğün kadar kolay değil» ‘Эта работа не так проста, как ты думаешь’ [Там же: 332]. В отношении этого значения, безусловно, требуется уточнение: конструкция -DIğI kadar передает не просто сравнение (напри- мер: я думаю, как и ты), а сравнение с оттенком меры, степени,

2 Добавление в квадратных скобках в переводе принадлежит автору данной статьи.

77 Ëèíãâèñòèêà

т.е. ‘Эта работа не является простой в той мере, как ты себе представляешь’. Передача сопоставительного значения, как пра- вило, вызывает сложности у студентов, когда главное сказуемое выражено именем. В этом случае преподавателю целесообразно сделать особое указание, что здесь имеет место форма olduğu kadar, напр.: «Bu kız güzel olduğu kadar yetenekli» ‘Эта девушка настолько же талантлива, насколько красива’. Употребление конструкции -(y)AcAğI kadar объясняется Э. Ге- нишем следующим образом: «При помощи этой конструкции сообщается, сколько человек может или хочет чего-либо сде- лать» [Там же: 335]. Приведем некоторые из примеров, которы- ми турецкий специалист иллюстрирует свое утверждение: «Sen yiyeceğin kadar yedin artık» ‘Ты и так уже съел, сколько мог’; «İçeceğin kadar çay yap çünkü ben içmiyorum» ‘Заваривай чай только на себя (сколько выпьешь), потому что я пить не буду’; «Harcayacağın kadar harca, üstünü getirirsin» ‘Трать, сколько тебе 3 понадобится, а сдачу принесешь’ ; «Poşetleri kaldırabileceğin kadar doldur» ‘Наполняй пакеты так, чтобы ты смог поднять’ [Гениш 2008: 335]. Такая характеристика конструкции -(y)AcAğI kadar представ- ляется спорной и не в полной мере раскрывающей ее семантику, поскольку значение «возможности», выделяемое турецким спе- циалистом для этой конструкции, также передается в ряде случа- ев и конструкцией -DIğI kadar (Ben senin içtiğin kadar çay içemem) и всегда, если конструкция -DIğI kadar употребляется с формой возможности (Sen süpürebildiğin kadar süpür). Конструкцию -(y)AcAk kadar Э.Гениш не рассматривает. В одном из наиболее популярных учебников турецкого языка для иностранцев «Хитит» (в трех частях, на турецком языке) [Хитит 2010: 67] освещение получает только один из вариантов конструкции -DIğI kadar, а именно -DIğI kadarıyla, употребляю- щийся с лексически ограниченным кругом глаголов (в основном, с глаголами мыслительной деятельности) в значении «насколько я выяснил; насколько мне удалось узнать; насколько мы помним» и др. Данная конструкция упоминается и в учебнике П.И. Куз- нецова (см. ниже). Ее употребление однозначно, и, как правило,

3 Перевод на русский язык принадлежит автору данной статьи.

78 Å.À. Îãàíîâà

не вызывает у студентов трудностей при переводе. Конструкции -(y)AcAk kadar и -(y)AcAğI kadar в учебнике «Хитит» также не рассматриваются. В удачном с методологической точки зрения учебнике по ту- рецкой грамматике «Выучи и употреби. Грамматика турецкого языка для иностранцев» (автор Мехмет Хади Бенхюр) [Benhür: 314–317] этим трем конструкциям уделено значительное внима- ние (перевод всех предложений из этого учебника на русский язык принадлежит автору статьи). Относительно конструкции -DIğI kadar Бенхюр указывает, что действие, выраженное сказуемым главного предложения, «ограничивается действием, выраженным конструкцией -DIğI kadar» [Benhür: 314], и приводит следующие примеры: «Burada her şey ücretsiz. Yiyebildiğin kadar yiyebilirsin» ‘Здесь все бесплат- но. Можешь есть, сколько захочешь (досл. ‘сколько сможешь съесть‘)’; «Kazandığım kadar harcıyorum» ‘Я трачу, сколько зара- батываю’; «Keşke benim onu sevdiğim kadar o da beni sevse» ‘Вот бы она меня любила настолько же, насколько люблю ее я’; «Hiç kimse onun gezdiği kadar gezmemiştir» ‘Никто не путешествовал столько, сколько путешествовал он’; «Hiç düşünmediğim kadar başarılı oldun. Tebrik ediyorum» ‘Ты добился таких успехов, о ка- ких я даже и не думал (не мог себе представить). Поздравляю’. Утверждение турецкого ученого верно с той небольшой коррек- тировкой, что конструкция -DIğI kadar не ограничивает действие, а скорее устанавливает объем осуществления действия, выра- женного сказуемым главного предложения. Относительно употребления конструкции -(y)AcAğI kadar М.Х. Бенхюр пишет: «Деепричастие -(y)AcAğI kadar передает то же значение, что и деепричастие -DIğI kadar с той разницей, что действие, передаваемое деепричастием -DIğI kadar предшествует действию, выраженному сказуемому главного предложения, дее- причастием же -(y)AcAğI kadar передается действие, следующее после действия, выраженного сказуемым главного предложе- ния»; он приводит следующие примеры: «Masada çok fazla yiye- cek var. İstediğin kadar (предшествующее действие) alabilirsin (последующее действие)» ‘На столе много еды. Можешь брать, сколько захочешь (сколько хочешь)’; «Tabağını fazla doldurma!

79 Ëèíãâèñòèêà

Yiyebileceğin kadar (последующее действие) al (предшествующее действие)!» ‘Не накладывай на тарелку много. Клади столько, сколько сможешь съесть’; «Annemin yıllardır beli ağrıyordu. Onun rahatlıkla uyuyabileceği kadar ortopedik bir yatak aldım» ‘У моей матери вот уже многие годы болит поясница. Я ей купил ортопе- дическую кровать, чтобы она могла спокойно спать’; «Hiçbir ga- zetecinin yazamayacağı kadar tehlikeli konuları ben inceleyip yazdım» ‘Я рассматривал и писал о таких опасных темах, о кото- рых ни один журналист не осмелится (не сможет) написать’ и др. [Benhür: 314] Однако же если обратиться к приведенному выше примеру, с помощью которого автор иллюстрирует употребление конст- рукции -DIğI kadar (Burada her şey ücretsiz. Yiyebildiğin kadar yiyebilirsin), то становится очевидным, что конструкция -DIğI kadar в этом примере и конструкция -(y)AcAğI kadar в примере «Tabağını fazla doldurma! Yiyebileceğin kadar al!» передают сход- ные смыслы: «столько, сколько съешь». Следовательно, утвер- ждаемая турецким лингвистом семантическая дифференциация данных конструкций требует дальнейшего уточнения. Представляется, что семантику, передаваемую конструкцией -(y)AcAğI kadar, более корректно было бы определить не только как действие, чаще всего (но не всегда) следующее за действием, выраженным сказуемым главного предложения, но прежде всего определяющее и объём осуществления действия, выраженного главным сказуемым. Оттенок же потенциальности передается лишь в случае, когда форма -(y)AcAğI kadar употребляется с аф- фиксами возможности. Таким образом, как было показано выше, действие конструк- ции -DIğI kadar обычно предшествует или совпадает по времени с действием, выраженным сказуемым главного предложения, но может и следовать за ним – как явствует из примеров, это проис- ходит в том случае, если конструкция -DIğI kadar сочетается с формой возможности. Однако вне зависимости от того, оформляется ли конструк- ция -DIğI kadar аффиксом возможности или нет, акцент в ней делается на ограничении объема действия, выраженного сказуе- мым главного предложения, а не на то, что это действие имеет

80 Å.À. Îãàíîâà

потенциальный характер и мыслится как реально возможное применительно к плану будущего – это значение отчетливо ощу- щается как раз в конструкции -(y)AcAğI kadar. Следует также обратить внимание на то, что в случае, если конструкция -DIğI kadar оформляется аффиксом возможности, она может переводиться по-русски как настоящим, так и буду- щим временем: «Yiyebildiğin kadar ye» (‘Ешь столько, сколько сможешь//сколько можешь’). Таким образом, проводимое в учебнике М.Х. Бенхюра разме- жевание конструкций -DIğI kadar, -(y)AcAğI kadar на основе то- го, что конструкция -DIğI kadar описывает действие в главном предложении как следующее за действием, выраженным конст- рукцией -DIğI kadar, а конструкция -(y)AcAğI kadar, напротив, описывает главное действие как предшествующее действию, вы- раженному -(y)AcAğI kadar, нуждается в корректировке. Что касается различий в употреблении конструкций -(y)AcAğI kadar и -(y)AcAk kadar, то турецкий ученый объясняет значение, передаваемое конструкцией -(y)AcAk kadar, следующим обра- зом: «применительно к действию, следующему за конструкцией -(y)AcAk kadar, последняя используется для передачи значения достаточности»; он приводит такие примеры: «Bir ev alacak kadar param olmasını istiyorum» ‘Я хочу, чтобы у меня было столько денег, чтобы я мог купить дом’; «Çok zengin değiller, ama ihtiyaçlarını karşılayacak kadar kazanıyorlar» ‘Они не богаты, но зарабатывают достаточно, чтобы покрывать свои основные рас- ходы’ [Benhür: 316]. Эта точка зрения турецкого лингвиста пред- ставляется совершенно справедливой. Еще одно значение, выделяемое М.Х.Бенхюром у конструк- ции -(y)AcAk kadar, формулируется так: она используется «для передачи преувеличения в описании действия, следующего за конструкцией -(y)AcAk kadar: «Bir fil yiyecek kadar açım» ‘Я на- столько голоден, что слона съесть готов’; «Bugün bir orduya yetecek kadar yemek yaptım» ‘Сегодня я наготовила столько еды, что на целую армию хватит (хватило бы)’; «Ayakta duramayacak kadar yorgunum» ‘Я сегодня так устал, что еле на ногах стою (досл. не могу стоять на ногах)’; «Burnunun ucundakini gör- meyecek kadar dalgınsın» ‘Ты настолько рассеян, что не видишь

81 Ëèíãâèñòèêà

(не смог бы увидеть) того, что происходит у тебя под носом’ [Benhür: 316]. Такое определение адекватно передает значение конструкции -(y)AcAk kadar, однако стоит добавить, что конст- рукция -(y)AcAk kadar используется не только для передачи пре- увеличения в описании действия, но также и для указания на то, что действие, выраженное сказуемым главного предложения и являющееся объектом описания данной конструкции, мыслится говорящим как нереальное, гипотетическое. Реализация этого действия, с точки зрения говорящего, невозможна, в то время как конструкция -(y)AcAğI kadar передает действие как реально воз- можное в будущем. Поэтому часто конструкции -(y)AcAk kadar переводятся на русский язык при помощи частицы «бы» (сосла- гательного наклонения) или выражений «готов было…», «чуть было не…», «еле-еле», «так… чтобы». Наглядно разницу в употреблении конструкций -(y)AcAk kadar и -(y)AcAğI kadar, могут проиллюстрировать следующие примеры: «Sedat imtihanı problemsiz vereceği kadar iyi hazırlandı» ‘Седат подготовился так хорошо, что сможет без проблем сдать экза- мен’ – в данном примере действие мыслится как реально воз- можное в будущем с акцентом на объем его осуществления (много, качественно подготовился). «Sedat imtihanı verecek kadar hazırlandı» ‘Седат подготовился ровно настолько, чтобы сдать экзамен’ – в данном примере четко ощущается значение «предела», «достаточности», выявленное турецким лингвистом М.Х. Бенхюром применительно к конст- рукции -(y)AcAk kadar. «Güçlerimizin yeteceği kadar savaşacağız» ‘Мы будем сражать- ся, насколько у нас хватит сил’ – в данном примере передается значение «мы действительно будем сражаться до последней кап- ли крови». «Yüzlerce kişiye yetecek kadar pilav yaptın» ‘Ты приготовила столько плова, что хватило бы на сто человек’ – в данном примере передается значение «мы не собираемся приглашать на вечеринку сто человек», т.е. действие описывается гиперболизировано. Теперь обратимся к учебным материалам и теоретическим исследованиям отечественных лингвистов.

82 Å.À. Îãàíîâà

Создатель фундаментальной грамматики турецкого языка акад. А.Н. Кононов относительно значения и употребления этих конструкций ограничивается лишь фразой: «Послелог kadar с фор- мой на -DIk, -AcAk передает содержание придаточных сравни- тельных предложений»: İstediğiniz kadar yazınız! ‘Пишите, сколь- ко хотите!’ [Кононов 1941: 195, 249]; «Ses, ihtiyar kadının güçlükle işitebileceği kadar hafifti» ‘Голос был настолько тихим, что старуха с трудом сможет его услышать’; «Herkesin bizden emin olduğu kadar biz de herkesten emin olmak istiyoruz» ‘И мы хотим быть уверенными в каждом настолько, насколько каждый уверен в нас’ [Там же: 249]. В учебнике турецкого языка проф. Ю.В. Щеки [Щека 2000], а также в его «Практической грамматике турецкого языка» [Ще- ка 2007] данные обороты не представлены дифференцированно. Относительно конструкции -(y)AcAk kadar автор ограничивается фразой: «Послелог kadar может следовать также за причастиями на -mIş и -(y)AcAk (без аффикса принадлежности)» [Щека 2000: 192–193], на конструкцию -(y)AcAk kadar приводятся (без объ- яснения особенностей употребления) три примера: «Bu mermi tam bir mahalleyi yok edecek kadar güçlüdür» ‘Этот снаряд на- столько мощный, что может уничтожить целый квартал’; «Bunu anlamayacak kadar aptal değil» ‘Он не такой (уж) дурак, чтобы не понять этого’ и «Vaziyetimiz tahammül edilemeyecek kadar zor» ‘Наше положение настолько тяжелое, что его невозможно выне- сти’. В «Учебнике турецкого языка» П.И. Кузнецова указывается, что «форма -dığı kadar оформляет сказуемое придаточного пред- ложения меры и степени, показывая, в каком объеме или с какой интенсивностью совершается главное действие» [Кузнецов 2000: 202], а «грамматическая конструкция -acağı kadar используется в тех случаях, когда речь идет о потенциальной возможности совершения действия с оттенком предельности: ‘настолько, что(бы)…’, ‘так, что(бы)…’» и далее: «когда придаточная конст- рукция не содержит своего, особого подлежащего (отличного от подлежащего главной части предложения), то вместо формы -acağı kadar используется форма -acak kadar, имеющая то же со- держание» [Там же: 203]. Таким образом, П.И. Кузнецов разво-

83 Ëèíãâèñòèêà

дит формы -DIğI kadar и -(y)AcAğI kadar, предписывая употреб- лять первую для передачи интенсивности протекания действия, вторую – для передачи потенциальной возможности совершения действия с оттенком предельности. Таким образом, конструкции -(y)AcAğI kadar и -(y)AcAk kadar П.И. Кузнецов дифференцирует по формальному (а не со- держательному) признаку: если конструкция с kadar имеет соб- ственный субъект действия, то необходимо употреблять форму -(y)AcAğI kadar, а если субъект действия конструкции с kadar совпадает с подлежащим основного предложения, то необходи- мо употреблять форму -(y)AcAk kadar. В то же время он отмеча- ет, что конструкция -(y)AcAk kadar «изредка может иметь свое подлежащее (в основном падеже)» [Там же: 203], приводя в уп- ражнении такой пример: «… bu hisler ve hareketler, bir hatıra bile olmayacak kadar kafalarda sislendi (Эти чувства и движения так затуманились в голове, что от них не осталось даже воспомина- ния)» [Там же: 204]. Критическое осмысление этих и некоторых других положе- ний, выдвинутых П.И. Кузнецовым, содержится в ценной статье Ю.В. Щеки «Турецкая форма на -DIğI/-AcAğI и ее функциони- рование в обороте меры и степени» [Щека 2004]. Поскольку данная статья имеет прямое отношение к заявленной теме, пред- ставляется важным остановиться на ней подробнее. Ю.В. Щека указывает: «Определенные трудности в препода- вании турецкого языка как иностранного связаны с функциони- рованием форм на -dığı/-acağı в составе оборота меры и степени -dığı/-acağı kadar, в отношении которого встречаются неточности даже в таком очень хорошем учебнике, каким является учебник П.И. Кузнецова» [Там же: 49]. Полемизируя с П.И. Кузнецовым, Ю.В. Щека пишет: «Определение значения конструкции с -acağı kadar только как связанного с «потенциальной возможностью совершения действия с оттенком предельности» не представля- ется точным (в отношении потенциальности) и достаточно кор- ректным (в отношении предельности)» [Там же: 49]. Далее в статье Ю.В. Щека указывает: «Оборот -dığı/-acağı kadar обозначает степень (меру), в которой действие сказуемого а) совершается или совершалось (-dığı kadar) или б) совершится

84 Å.À. Îãàíîâà

в будущем (в смысле следования действия за действием сказуе- мого (-acağı kadar)» [Там же: 50, 51]. На пункт б) Ю.В. Щека приводит такие примеры: «Kütüphaneden okuyabileceğiniz kadar kitap alın» ‘В библиотеке берите столько книг, сколько сможете прочесть’; «Tabağıma yiyebileceğim kadar yemek koydum» ‘Я по- ложил себе в тарелку столько еды, сколько смогу съесть’; «Dayat dayatabileceğin kadar» ‘Стой на своем, насколько сможешь’, под- черкивая, что «… в приведенных примерах конструкции -acağı kadar передают степень (меру) действия, которое мыслится как реальное в будущем, но не потенциальную возможность его со- вершения» [Там же: 51]. Это замечание представляется абсолют- но точным. Действительно, если проанализировать все приве- денные примеры на конструкцию -(y)AcAğI kadar, то можно ут- верждать, что во всех них передается мера, объем совершения действия, мыслимого говорящим как реально выполнимое. Ю.В. Щека расходится с П.И. Кузнецовым и в вопросе о дифференциации конструкций -(y)AcAğI kadar и -(y)AcAk kadar: «Утверждение, что в отличие от конструкции -acağı kadar прича- стная форма -acak kadar употребляется при совпадении субъекта конструкции с подлежащим всего предложения, правильно лишь в определенном приближении и нуждается в дополнительных уточнениях, связанных с оттенком значения реальности/потен- циальности действия (что перекликается с семантикой наклоне- ния) и категорией определенности/неопределенности» [Там же: 51]. Далее Ю.В. Щека, ссылаясь на вышеуказанный учебник П.И. Кузнецова, подробно останавливается на утверждении пос- леднего относительно того, что «форма -acak kadar “изредка может иметь и особое подлежащее в основном падеже” («… bu hisler ve hareketler, bir hatıra bile olmayacak kadar kafalarda sislendi (курсив – П.И. Кузнецова)»). Но в данном примере, как утвер- ждает Ю.В. Щека, подлежащее hisler ve hareketler («чувства и поступки») является общим для всего предложения и одновре- менно совпадает с субъектом оборота -acak kadar: «Bu hisler ve hareketler hatıra bile olmaz» (‘Эти чувства и поступки не являют- ся/не могут быть даже воспоминанием’). Таким образом, данный пример не подтверждает утверждение автора» [Там же: 49]. Од-

85 Ëèíãâèñòèêà

нако же этот аргумент Ю.В. Щеки не является корректным, по- скольку субъектом действия конструкции -(y)AcAk kadar в дан- ном примере являются не hisler ve hareketler, как он считает, а именно hatıra (воспоминание), а следовательно, в приведен- ном примере действительно присутствует собственный субъект действия для конструкции -(y)AcAk kadar – hatıra, словоформы же hisler ve hareketler являются подлежащим главного предло- жения. Ю.В. Щека так объясняет значение, передаваемое конструк- цией -(y)AcAk kadar: «В связи с тем, что -acak kadar имеет при- частный характер (по мнению Ю.В. Щеки форма -(y)AcAk в -(y)AcAk kadar является причастием в отличие от герундийной формы -(y)AcAğI и -(y)AcAğI kadar. – Е.О.), оборот с этой фор- мой не передает оттенок реальности действия в будущем, как это свойственно форме -acağı kadar, и поэтому его специализацией является передача сравнения с неким потенциально мыслимым действием, имеющим неопределенный субъект» [Щека 2004: 52], что в целом корреспондирует с нашими собственными наблюде- ниями относительно семантики этой конструкции. Относительно проблемы наличия/отсутствия собственного субъекта действия в конструкции -(y)AcAk kadar Ю.В. Щека ут- верждает следующее: «В показателе -acak kadar аффикс -acak оформляет причастие, наличие отдельного субъекта при кото- ром – и вопроса о падежном выражении которого даже не может возникнуть, так как он может быть только в основном падеже – встречается лишь в лексически обусловленном и архаичном употреблении» [Щека 2004: 49]. Для определения семантики конструкции -(y)AcAk kadar представляется более правильным не «привязываться» к вопросу о наличии/отсутствии собственного субъекта действия, посколь- ку, как доказывают конкретные примеры из турецких источни- ков, собственный субъект действия в конструкции -(y)AcAk kadar все же – несмотря на обратное утверждение в статье Ю.В. Щеки – может присутствовать, хотя количество примеров с собственным субъектом действия в конструкции -(y)AcAk kadar существенно меньше тех, в которых субъект действия конструк- ции -(y)AcAk kadar совпадает с подлежащим главного предло-

86 Å.À. Îãàíîâà

жения. В случае наличия в конструкции собственного субъекта действия он оформляется, как правило, основным падежом. В то же время он также может оформляться и родительным падежом, вследствие чего сама конструкция -(y)AcAk kadar получает аф- фикс принадлежности и формально совпадает с конструкцией -(y)AcAğI kadar (-AcAk + аффикс принадлежности -I = -AcAğI) – здесь уже вступает в силу правило оформления двухаффиксного изафета. Однако заслуживает внимания тот факт, что при таком оформлении конструкция -(y)AcAğI kadar не перестает пере- давать два основных значения, выражаемых конструкцией на -(y)AcAk kadar, а именно: предельности и гипотетичности/нере- альности/гиперболизации действия, выраженного сказуемым главного предложения. Так, следующие примеры переводятся по-русски одинаково: ‘Мое горе было настолько велико, что никто не смог бы/мог бы его понять’. «Derdim, hiç kimsenin anlamayacağı kadar büyüktü». – Субъект действия конструкции -(y)AcAk kadar оформляется аффиксом родительного падежа, форма -(y)AcAk оформляется притяжа- тельным аффиксом (более распространенный вариант оформле- ния данной конструкции). «Derdim, hiç kimse anlamayacak kadar büyüktü». – Субъект действия конструкции -(y)AcAk kadar не оформляется аффиксом родительного падежа, форма -(y)AcAk не оформляется притяжа- тельным аффиксом (менее распространенный, грамматически «неправильный» вариант оформления данной конструкции). Итак, резюмируя все сказанное выше и выделяя те положения специалистов по турецкой грамматике, которые, как представля- ется, отражают реальную языковую ситуацию, можно сделать следующие выводы. 1. Конструкция -DIğI kadar употребляется для описания объ- ема, интенсивности протекания реально происходящего/произо- шедшего действия, выраженного сказуемым главного предложе- ния. Важным оказывается тот факт, что действие конструкции -DIğI kadar, совпадает по времени (1. «Bu iş senin düşündüğün kadar kolay değil») или предшествует (2. «Sen de onun şaşırdığı kadar şaşırdın») действию, выраженному сказуемым главного

87 Ëèíãâèñòèêà

предложения. Следует обратить внимание на то, что это совпа- дение или предшествование действий может передаваться как в плане прошлого (2), настоящего (1), так и (реже) будущего вре- мени (3). «Ben senin içtiğin kadar çay içemem»), следовательно, на русский язык данная конструкция может переводиться при по- мощи глагольных форм в настоящем (1. ‘Эта работа не так легка, как ты думаешь’), прошедшем (2. ‘И ты растерялся так же, как он / настолько же, насколько растерялся он’) и будущим (3. ‘Я не выпью/не смогу выпить столько чая, сколько пьешь/выпьешь ты’) временем. 2. Конструкция -(y)AcAğI kadar выражает действие, которое следует за действием, выраженным сказуемым главного предло- жения, оно реально будет происходить в будущем и с указанием на объем происходящего действия. На русский язык, как прави- ло, переводится при помощи глагольных форм в будущем вре- мени: . «Size ailelerinizin geçimini sürdüreceği kadar para vermedim mi?» ‘Разве я не дал вам денег, чтобы ваши семьи смогли обес- печить свое проживание?’. 3. Конструкция -DIğI kadar, как и конструкции на -(y)AcAğI kadar и -(y)AcAk kadar, может употребляться в форме возможно- сти. В этом случае -DIğI kadar может описывать действие, после- дующее за действием главного предложения. Таким образом, в случае оформления данных конструкций аффиксами возмож- ности/невозможности конструкции -(y)AcAğI kadar и -DIğI kadar по значению смыкаются: 1) «İçebildiğin kadar çay yap». 2) «İçebi- leceğin kadar çay yap» ‘Завари чаю столько, сколько сможешь выпить’. На русский язык обе конструкции переводятся при по- мощи глагольных форм в будущем времени в форме возможно- сти. 4. Конструкция -(y)AcAk kadar используется говорящим для описания действия, выраженного сказуемым главного предло- жения, которое мыслится им как нереальное / невозможное / ги- потетическое / гиперболизированное, и в этом её основное отли- чие от конструкции -(y)AcAğI kadar, служащей для описания главного действия, которое мыслится говорящим как реально возможное в будущем. На русский язык конструкция -(y)AcAk kadar, как правило, переводится сослагательным наклонением,

88 Å.À. Îãàíîâà

а также выражениями типа «готов был…», «чуть было не…», «еле-еле»: «Beni öldürecek kadar kızgındı» ‘Он был настолько зол, что готов был убить меня’; «Ayakta durmayacak kadar yorgun- dum» ‘Я так устал, что еле-еле стоял на ногах’. 5. Субъект действия в конструкциях -(y)AcAğI kadar и -DIğI kadar по общему правилу оформляется аффиксом родительного падежа, кроме некоторых исключений, обычно представляющих собой лексически устойчивые обороты, напр.: «Ali, avazı çıktığı kadar bağırdı» и «Ali, avazının çıktığı kadar bağırdı» (на основе устойчивого оборота «avazı çıktığı kadar bağırmak» – ‘кричать что есть мочи’). 6. В большинстве случаев субъект действия конструкции -(y)AcAk kadar и субъект главного предложения совпадают и, следовательно, оформляется основным падежом. В случае нали- чия собственного субъекта действия конструкции -(y)AcAk ka- dar, он, как правило, оформляется родительным падежом, а сама конструкция -(y)AcAk kadar трансформируется в конструкцию -(y)AcAğI kadar (субъект действия конструкции и форма -(y)AcAğI связываются между собой по принципу двухаффикс- ного изафета), не теряя при этом своего дифференцирующего семантического признака (нереальность / гипотетичность / ги- перболизация или предельность). В этом случае конструкция пе- реводится так же, как обычно переводится конструкция -(y)AcAk kadar (бы, чуть было не, еле-еле, готов было… и пр.). Если рас- сматривать этот вопрос под таким углом зрения, то становится понятно, почему в приведенном Э. Генишем примере «Sen yiye- ceğin kadar yedin artık» ‘Ты и так уже съел, сколько мог’ форма -(y)AcAğI kadar переводится по-русски не как потенциальная возможность, а как предельность; при этом данная конструкция сохраняет значение, передаваемое конструкцией -(y)AcAk kadar, которая при употреблении соответствующего притяжательного аффикса преобразовалась в -(y)AcAğIn kadar. Также представля- ется важным обратить внимание на тот факт, что в данном при- мере конструкция -(y)AcAğI kadar переводится на русский язык не будущим временем (как требовалось бы, если бы перед нами была конструкция -(y)AcAğI kadar в своем основном значении), а прошедшим.

89 Ëèíãâèñòèêà

В ряде случаев субъект действия в конструкциях -(y)AcAk kadar оформляется основным падежом: «Hiç kimse düşünmeceyek kadar az param var» ‘У меня настолько мало денег, что никто не мог бы себе представить’. Данные замечания являются общими. Для более основатель- ной проработки темы (как с теоретической, так и с практической точки зрения) требуется дальнейшая работа с аутентичными ту- рецкими текстами.

Ëèòåðàòóðà Гениш 2008 – Гениш Э. Грамматика турецкого языка. – М.: Издательство ЛКИ, 2008. – Т. 2. Кононов 1941 – Кононов А.Н. Грамматика турецкого языка. – Ленинград, 1941. Кузнецов 2000 – Кузнецов П.И. Учебник турецкого языка. Завершающий курс. – М.: ИД «Мураведй-Гайд», 2000. Щека 2004 – Щека Ю.В. Турецкая форма на -DIĞI/AcAğI и ее функциони- рование в обороте меры и степени // Вестник Московского университе- та. – М., 2004, № 1. – С. 40 – 57. Щека 2000 – Щека Ю.В. Интенсивный курс турецкого языка. – М.: Изда- тельство Московского университета, 2000. – Часть 2. Щека 2007 – Щека Ю.В. Практическая грамматика турецкого языка. – М.: АСТ: Восток – Запад, 2007. Hitit 2010 – Yeni Hitit 3. Yabancılar için Türkçe. Ders Kitabı / editör Uzun E. – Ankara Üniversitesi TÖMER, 2010. Benhür – Benhür M.H. Öğren ve kullan. Yabancılar için Türkçe dilbilgisi – Ан- кара: ZDC Yayıncılık Ltd.

Àííîòàöèÿ Данная статья посвящена критическому осмыслению теоретических и мето- дических работ отечественных и турецких лингвистов, посвященных особен- ностям употребления конструкций меры и степени -DIğI kadar, -(y)AcAğI kadar, -(y)AcAk kadar и представляет собой попытку уточнить семантику соответствующих конструкций, а также дать практические рекомендации по переводу данных конструкций на русский язык.

Êëþ÷åâûå ñëîâà Конструкции меры и степени -DIğI kadar, -(y)AcAğI kadar, -(y)AcAk kadar, семантическая дифференциация, субъект действия, перевод, преподавание турецкого языка

90 Å.À. Îãàíîâà

Upon peculiarities of usage of «-DIğI kadar», «-(y)AcAğI kadar» and «-(y)AcAk kadar» constructions Summary The article is based on critical interpretation of theoretical and methodic materi- als devoted to the use of -DIğI kadar, -(y)AcAğI kadar, -(y)AcAk kadar construc- tions. The author attemps to determine semantics of these constuctions and pre- sents guidelines to translate them from Turkish into Russian.

Key words -DIğI kadar, -(y)AcAğI kadar, -(y)AcAk kadar constructions, semantic differen- tiation, agent, translation, teaching Turkish

Ñâåäåíèÿ îá àâòîðå Оганова Елена Александровна – кандидат филологических наук, доцент ка- федры тюркской филологии ИСАА МГУ им. М.В. Ломоносова; e-mail: [email protected]

91 Ëèíãâèñòèêà

È.Ë. Ïîêðîâñêàÿ ËÈÍÃÂÈÑÒÈ×ÅÑÊÀß ÑÏÅÖÈÔÈÊÀ ÒÓÐÅÖÊÈÕ ÐÅËÈÃÈÎÇÍÛÕ ÇÀÃÀÄÎÊ

В свете антропоцентрических взглядов на природу человече- ского языка загадки рассматриваются в первую очередь с точки зрения их связи с сознанием, мышлением и культурой народа. На второй план отходит изучение структуры и стилистических особенностей указанных микротекстов. Загадки своеобразно ко- дируют объекты окружающего мира и дают возможность опре- делить сходство загаданного объекта с предметами и явлениями, с которыми на первый взгляд нет никаких ассоциаций. Загадка умеет найти в обыденной среде «поэзию, включить этот буднич- ный мир мелочей в такую яркую систему образов, что уже бла- годаря этому воспитывает в человеке желание более пристально посмотреть на окружающий мир, увидеть красоту в самых про- стых вещах» [Митрофанова 1978: 44]. Актуальность данной статьи, посвященной изучению взаимо- связи религиозного и светского в турецких загадках, состоит в изучении влияния религии на жизнь и устройство турецкого общества и как результат – его отображение в языке. Таким об- разом, представляется возможным осмысление загадки как язы- кового феномена и элемента традиционной турецкой культуры с глубокими религиозными корнями. В лингвистических исследо- ваниях популярным является изучение влияния человеческого фактора на формирование фразеологических единиц и загадок разных народов. Турецкие загадки также являют собой жанр, в ко- тором представлено индивидуальное восприятие мира носите-

92 È.Ë. Ïîêðîâñêàÿ

лями традиционной турецкой культуры, что и определяет новиз- ну данной статьи. И как отмечает Х.Ф. Исхакова, «картина мира» живого естественного языка в принципе не может быть доста- точно полно описана, так как язык развивается, он в динамике, а «картина мира» статична из-за своей законченности. Те, кто за- нимается этой проблемой, правильно делают, ограничив ее, на- пример, рамками жанра» [Исхакова 2007: 114]. Целью данной статьи является изучение лексического напол- нения текстов турецких религиозных загадок и специфики отга- док. Для достижения поставленной цели предусматривается ре- шение таких задач, как классификация лингвистических средств, характерных для жанра загадки; определение вербализирован- ных ассоциативных связей, которые играют объединяющую роль в сопоставлении различных предметов; анализ и характеристика внутренней формы загадок и ответов-отгадок. Предметом исследования являются турецкие религиозные за- гадки как фольклорного происхождения, так и те, которые име- ют авторство. Материалом послужили результаты сплошной выборки из хрестоматий по турецкому фольклору [Боролина 2007; Eyüboğlu 1974], сборника загадок «Сокровищница турецких загадок» («Türk bilmeceler hazinesi») под редакцией Челебиоглу Амиля и Оксюза Зии Юсуфа [Çelebioğlu, Öksüz 1979], сборников загадок М. Йылмаза «Религиозные загадки» («Dini bilmeceler») [Yılmaz 2012] и Джюнейта Суави «Загадки об Аллахе» («Allah’ı bildiren bilmeceler») [Suavi 2009]. Основными методами исследования являются описательный и компонентный метод, с помощью которых определяются се- мантические особенности турецких религиозных загадок. Термину «загадка» (тур. bilmece, tanıtmaca, atlı mesel, atlı hekat, bilmeli matal, mesel, masal, metel, matal) в европейской лин- гвистической традиции соответствует слово aenigma (энигма), имеющее ряд производных от него терминов. Загадки обычно квалифицируют как микротексты-энигматоры, состоящие из од- ного-двух предложений, через которые происходит процесс за- гадывания, отгадке соответствует лексема греческого происхож- дения энигмат.

93 Ëèíãâèñòèêà

Загадка – это короткое аллегорическое описание событий, предметов, явлений, которые необходимо узнать, отгадать [Жай- воронок 2007: 231]. Загадка – это «изображение какого-либо предмета или явления на основании подобности между скрытым предметом и тем, который его заменяет в отгадке» [Богатырев 1971: 207]. По определению Т.В. Цивьян, «когда речь идет о кор- пусе загадок как о едином тексте, нужны оговорки: этот текст объединен общим содержанием, набором конструктивных прин- ципов, дающих частные разбиения, тематические, формальные и т.п., но это не текст единой структуры» [Цивьян 1994: 179]. Жанр загадки также интерпретируют как «метафорическое выражение», «замысловатый вопрос», «притчу» и т.п. Наиболее интересным и новаторским, с нашей точки зрения, является оп- ределение загадки В.В. Красных «как некой особой предикатив- ной единицы, с помощью которой автор “вписывает” в окружаю- щую действительность картину мира, отраженную в его созна- нии» [Красных 1998: 198]. Широта горизонта человеческого сознания, способность к ге- нерализирующим операциям «от частного к общему» и просле- живанию межкатегориальных связей, явлений определяет неис- черпаемые возможности игровой области языка» [Денисова 2008: 19]. Загадки играют чрезвычайно важную роль во всех традици- онных культурах, поскольку они в формате парадоксов пред- ставляют адекватные символы превращения чужого, непонятно- го, вражеского, хаотического в свое, близкое, причастное к сти- хии космоса [Торопова 2002: 8]. Турецкий ученый Шюкрю Эльчин определяет загадки как «устойчивые выражения, которые изображают явления природы, людей, животных, растения, религиозные мотивы и т.п. с опре- делением непрямых семантических связей и ассоциаций [Еlçin 1983: 7]. Нуреттин Албайрак в «Словаре терминов народной ли- тературы» отмечает, что загадка – это «жанр фольклора в форме устойчивых выражений, в котором с помощью непрямых связей и ассоциаций человечеству предлагают определить загаданные объекты» [Аlbayrak 2004: 79]. Загадка – это элемент языковой игры, который используется всеми народами с развлекательной

94 È.Ë. Ïîêðîâñêàÿ

целью. Турецкие загадки отображают ценности турецкого со- циума, внутренний мир и сознание турецкого этноса [Akalın 1984: 49–50]. Безусловно, загадки могут иметь различные функции, среди которых и развлечение, и обеспечение более интересного прове- дения времени при исполнении групповых работ, и средство защиты перед врагами, которые могли напасть в любой момент. В загадках персоналии, предметы и сами загаданные объекты сопоставляются на основании ассоциаций и воображений, тра- диционных для определенного этноса стереотипов. Но все-таки одной из первоочередных задач загадок является ненавязчивое, зачастую произвольное, обучение, повышение интереса к новому материалу. Эта особенность заложена в определении самого термина «загадка» в разных языках (в английском языке – riddle, в немецком – Räthsel, в греческом – aininigma), в которых он является производным от глаголов со значением «давать совет» [Standard Dictionary 1972: 939]. Тюркская лексема bilmece обра- зована от глагола bilmek ‘знать’ с использованием аффикса -mece, который служит для образования существительных. Как уже отмечалось выше, одной из приоритетных задач зага- док является обучение. Автор диссертации «Исследование зага- док-четверостиший западных турок» («Batı Türklerinin dörtlükler- den kurulu bilmeceleri üzerine bir araştırma») Ичель Хатидже отме- чает, что загадки обучают языку и религии [İçel 2005: 266]. Бес- спорно, эта точка зрения особенно актуальна для турок, ислам в жизни которых играл и продолжает играть важную роль даже в условиях светского государства. В частности, религиозные за- гадки (тур. fıkhi bilmeceler) турецкий исследователь Шенер Адем распределяет на такие группы и подгруппы: вера (в ангелов, святые книги, пророков, потусторонний мир и т.п.), обязанности праведного мусульманина (ритуальное омовение, молитва-намаз, пост, зекат, хадж), история ислама (важные этапы и священные места), суфийская философия [Şener 2005]. Загадки с религиозным смыслом, как и другие виды загадок, дают возможность посмотреть на предмет с необычной стороны и попробовать определить его сходство с другими предметами и явлениями, которые с первого взгляда являются достаточно от-

95 Ëèíãâèñòèêà

даленными, и такими, которые не имеют ассоциаций с загадан- ным предметом. Основные задачи загадки – это обновление ха- рактеристик энигмата через их перефразировку, а душей загадок, по определению С.Г. Лазутина, является метафора [Лазутин 1977: 35]. Интересным и неизученным в современной лингвистике явля- ется вопрос сакрализации лексических единиц в составе как ту- рецких народных, так и турецких авторских загадок. Сакрализа- ция (лат. sakrum – священный) – это подчинение политических и общественных институтов, социальной и научной мысли, быто- вых условий религиозному влиянию; в более широком смысле – наделение предметов, вещей, явлений, людей «священным» со- держанием. Очень интересной является семантика чисел в составе турец- ких загадок, имеющая религиозную окраску.

Число bir ‘один’ символизирует: 1) Аллаха: Bir nedir, beş nedir? Kabe’deki taş nedir? (Allah, namaz, Hacer-ül-Esved) [Çelebioğlu, Öksüz 1979: 48]. ‘Один – это кто, пять – это что? / А какой камень в Каабе?’ (отгадка: Аллах, молитва-намаз, черный камень аль-Хаджар аль- Эсвад). 2) Каабу (находящийся в городе Мекка главный храм мусуль- ман, высота которого достигает пятнадцати метров): Nar tanesi, nur tanesi, İslamlığın bir tanesi (Kabe) [Çelebioğlu, Öksüz 1979: 51]. ‘Есть гранаты, есть и лучики / В исламе только один (отгадка: храм Кааба)’. Для описания самой постройки Каабы, которая являет собой однокомнатное здание, применяется и лексема tek ‘единствен- ный’: Tek odalı bir bina – ‘Однокомнатное здание’ [Şener 2005: 147].

Число iki ‘два’ в религиозной семантике реализует несколько смыслов: 1) два дневных намаза – öğle namazı ‘обеденный намаз’ и ikindi namazı ‘послеобеденный намаз’:

96 È.Ë. Ïîêðîâñêàÿ

Şimdi şimdi şim düşer, Gölge kalkar gün düşer, Bir ağaçta beş elma; İkisine gün düşer (namaz) [Çelebioğlu, Öksüz 1979: 51]. ‘Сейчас из слова şimdi (букв. ‘сейчас’) выпадает şim (букв. ‘сей’) / Уходит ночь и наступает день / На одном дереве пять яблок/ Два из них – на солнце’ (отгадка: намаз). 2) два основных мусульманских праздника – Рамадан (тур. Ramazan bayramı) и праздник жертвоприношения Курбан-байрам (тур. Kurban bayramı): Muşmul muş açar, Muşmul çiçek açar, Ayda dört, yılda iki (Cuma günü, Ramazan ve Kurban bayramı) [Çelebioğlu, Öksüz 1979: 54]. ‘Мушмула (название вечнозеленого дерева, распространенно- го в Южной, Юго-Восточной Азии и Гималаях) растет / Мушму- ла цветет / В месяце бывает четыре раза / А в году – два’ (отгад- ка: пятница, праздники – Рамадан и Курбан-байрам).

Число üç ‘три’ – это sabah namazı ‘утренний намаз’, akşam namazı ‘вечерний намаз’ и yatsı namazı ‘ночной намаз’. Намаз – это «мусульманская каноническая молитва, которую исполняют пять раз в день. Молитву можно осуществлять в любом месте, но ей обязательно должно предшествовать религиозное омове- ние. Цель намаза – прославление Аллаха, его доброты и вели- чества, выражение покорности ему» [Релігієзнавчий словник 1996: 208]: Bir ağızda beş yemiş, İkisi güneş görmüş, Üçü de hiç görmemiş (beş namaz) [Боролина 2007: 21]. ‘Во рту пять фруктов / Два из них видит солнце / А три дру- гих – никогда (отгадка: пять намазов). Число dört ‘четыре’, как видно из примера, приведенного в описании второго значения числа «два», символизирует день,

97 Ëèíãâèñòèêà

в который Аллах дарит мусульманам особое благословение, – пятницу (тур. Cuma). В этот день произошло много событий, описанных в Коране и хадисах: Güneşin doğduğu günlerin en hayırlısı Cuma günüdür. Çünkü Adem bu günde yaratıldı, bu günde cennete girdirildi, bu günde cennetten çıkarıldı ve kıyamet ancak bu günde kopacaktır [Şener 2005: 105] – ‘Cамый благословенный день, в который восходит солнце, – это пятница. Поскольку именно в этот день был создан пророк Адам, в этот день он был допущен в рай и в тот день был оттуда изгнан, конец света также пророчат именно на этот день’.

Число beş ‘пять’ передает один из пяти упомянутых уже столпов ислама – намаз (лексема персидского происхождения, заимствованная турецким языком), в арабском – салат: Bir dalda beş meyve, İkisi de gün görür, üçü görmez (namaz) [Çelebioğlu, Öksüz 1979: 51]. Перевод: ‘На одной ветке пять фруктов / пять из них видят день, а три – нет’ (отгадка: намаз).

Число yedi ‘семь’ – важный символ в тюркской культуре, ко- торый часто встречается в дастанах, сказках, народных расска- зах. Согласно древнетюркским верованиям, небеса и земли со- стояли из семи этажей (тур. yedi kat gök / yedi kat yer). Число «семь» считается счастливым в турецкой культуре: на протяже- нии семи дней был создан мир; семь дней праздновали свадьбу; на седьмой год в сказках встречались возлюбленные; на семь регионов разделили территории Турции. Вероятно, выражение yedi kat gök (букв. ‘семь этажей неба’) легло в основу символиче- ского значения числа «семь» в религии: Çeşmeler, çeşmeler, İçinde keklik meler, Yedi açar beş güller (сennet, namaz) [Çelebioğlu, Öksüz 1979: 51]. ‘Родники, родники / И там копошатся куропатки / Пять роз возьми и будет семь (отгадки: рай, намаз’) Число otuz ‘тридцать’ символизирует священный месяц му- сульманского поста, девятый месяц лунного календаря.

98 È.Ë. Ïîêðîâñêàÿ

Bir bağım var uzundan uzun, Yılda verir otuz salkım üzüm Üzümlerin siyahı yenir, beyazı yenmez (Ramazan) [Çelebioğlu, Öksüz 1979: 52]. ‘Есть очень большой виноградник / Родит он в году тридцать гроздей винограда / Черный виноград едят, а белый – нет’ (от- гадка: месяц Рамадан). В этой загадке важную роль играет и символика цвета: чер- ный виноград – это ночь, а белый виноград – это день. Число doksan dokuz ‘девяносто девять’ обозначает четки (тур. tesbih). Четки – это шнур или лента, замкнутые в кольцо, на ко- тором навязаны узелки, нанизаны бусинки, пластинки или по- добные предметы. В исламских ритуалах используются для под- счета количества прочитанных молитв, сохранения внимания и концентрации: Yuvarlaktır düz değil, Doksandokuz yüz değil (tesbih) [Çelebioğlu, Öksüz 1979: 52]. ‘Круглые, а не прямые / Девяносто девять, но не сто’ (отгад- ка: четки). При этом числа, которые передают одни и те же религиозные явления, имеют свойство употребляться с разными существи- тельными. Например, намаз в турецких народных загадках – это пять фруктов (beş meyve), пять яблок (beş elma), пять роз (beş gül), пять плодов миндаля (beş badem). В некоторых случаях ме- няться может только нумератив. Например, словосочетание otuz okka üzüm – ‘тридцать окка (мера веса равна 1,283 кг) винограда’ является синонимическим к выражению otuz salkım üzüm – ‘три- дцать гроздей винограда’. В турецких загадках числа могут также употребляться не в точном количественном значении: Bir direkte bin yaprak, Bunu bilmeyen ahmak! (Kuran-ı Kerim) [Çelebioğlu, Öksüz 1979: 52]. ‘На одном столбе тысяча листков / А тот, кто этого не знает, дурак!’ (отгадка: Коран).

99 Ëèíãâèñòèêà

Кроме чисел можно отметить и другие образы-символы, ко- торые используются в религиозных загадках. Уподобление мо- жет осуществляться на основании: – звуковых ассоциаций: имам (глава и распорядитель мечети, тур. imam) сравнивается с петухом, а муэдзин (призывающий мусульман к молитве служитель мечети, тур. müezzin) с птицей: Minarenin taşları, Çın çın öter kuşları (müezzin) [Çelebioğlu, Öksüz 1979: 55]. ‘Мечеть из камня, поют там птицы’ (отгадка: муэдзин); – внешних характеристик и облика: камень кодирует минарет, а вода – адбест (ритуальное омовение): Ben bir güzel alırım Hafifledim sanırım. Sulu sulu olurum. Huzurumu bulurum (abdest) [Yılmaz 2012: 89]. ‘Я красиво это сделаю / И от этого отдохну / Я буду весь в воде / И так найду свое спокойствие’ (отгадка: абдест). – родственных отношений: Иисус (тур. İsa) – это тот, у кого нет ни отца, ни матери (тур. anası, babası yok [Çelebioğlu, Öksüz 1979: 49]), а Ева (тур. Havva) – мать, у которой не было матери (anasız bir ana [Yılmaz 2012: 271]);

– верований и убеждений; например, самая благословенная сторона – это направление к югу – кибла (тур. kıble): En hayırlı yön, Sen oraya dön (kıble) [Yılmaz 2012: 107]. ‘Это самая благословенная сторона / Ты повернись туда’ (от- гадка: кибла).

Таким образом, на основе сказанного есть все основания ут- верждать, что образы популярных в турецком социуме загадок строятся на выделении какой-либо определенной черты. Именно от удачно выбранного образа зависит интерес к такому микро- тексту среди народа, к которому обращаются создатели аноним- ных и авторских загадок. Кодирование религиозных понятий в

100 È.Ë. Ïîêðîâñêàÿ

форме метафор и метонимий происходит с помощью близких человеку реалий повседневной жизни.

Ëèòåðàòóðà Аникин 1957 – Аникин В.П. Русские народные пословицы, поговорки, за- гадки и детский фольклор. – М., 1957. Береговская 1986 – Береговская Э.М. Хрестоматия по французской стилис- тике. – М., 1986. – С. 20–23. Богатырев 1971 – Богатырев П.Г. Вопросы теории народного искусства. – М., 1971. Боролина 2007 – Боролина И.В. Хрестоматия по турецкому фольклору – М., 2007. Денисова 2008 – Денисова Е.А. Структура и функции энигматического текста (на материале русских загадок и кроссвордов). Дисс… канд. филол.наук. – Москва, 2008. Жайворонок 2006 – Жайворонок В.В. Знаки української етнокультури. – Київ, 2006. Исхакова 2007 – Исхакова Х.Ф. Отражение тюркского видения мира в язы- ке // Вопросы тюркской филологии. Выпуск VII. Материалы Дмитриев- ских чтений. – Москва, 2007. – С. 114–122. Красных 1998 – Красных В.В. Виртуальная реальность или реальная вирту- альность?// Человек. Сознание. Коммуникация. – М., 1998. Кубрякова 2001 – Кубрякова Е.С. О тексте и критериях его определения // Текст. Структура и семантика. – Т.1. – М., 2001. Лазутин 1989 – Лазутин С.Г. Поэтика русского фольклора. – М., 1989. Митрофанова 1978 – Митрофанова В.В. Русские народные загадки. – Л., 1978. Релігієзнавчий словник 1996 – Релігієзнавчий словник за редакцією проф. А.Колодного і Б. Ломовика. – Київ, 1996. Торопова 2002 – Торопова Т.В. О древнеисландских космологических за- гадках как феномене языка и культуры. – М., 2002. Цивьян 1994 – Цивьян Т.В. Отгадка в загадке: разгадка загадки? // Исследо- вания в области балто-славянчкой духовной культуры. Загадка как текст. – М., 1994. Халимоненко 2005 – Халимоненко Г.І. Специфіка турецьких загадок // Схід- ні мови та літератури. – № 10, 2005. – С. 45–48. Akalın 1984 – Akalın, Sami. Edebiyat Terimleri Sözlüğü. – İstanbul, 1984. Albayrak 2004 – Albayrak, Nurettin. Halk Edebiyatı Terimleri Sözlüğü. – İstan- bul, 2004. Çelebioğlu, Öksüz 1979 – Çelebioğlu, Amil; Öksüz, Ziya Yusuf. Türk Bilmeceler Hazinesi. – İstanbul, 1979. Eyüboğlu 1974 – Eyüboğlu, İsmet Zeki. Bütün yönleri ile Anadolu inançları. – Ankara: Koza yayınları, 1974.

101 Ëèíãâèñòèêà

İçel 2005 – İçel, Hatice. Batı Türklerinin dörtlüklerden kurulu bilmeceleri üze- rine bir araştırma. Doktora tezi. – Konya, 2005. Suavi 2009 – Suavi Cüneyd. Allah’ı bildiren bilmeceler. – İstanbul, 2009. Standard Dictionary 1972 – Standard Dictionary of Folklore Mytology and Legend. – New-York, 1972. Şener 2005 – Şener, Adem. Dini bilgiler. Her Müslümanın Bilmesi gereken. – Sakarya, 2005. Elçin 1983 – Şükrü, Elçin. Türk Bilmeceleri, Ankara, 1983. Yılmaz 2012 – Yılmaz, Mustafa. Dini Bilmeceler. Bilenler Söylemesin. – İstan- bul, 2012.

Àííîòàöèÿ Данная статья посвящена изучению вопроса влияния религиозной жизни турецкого этноса на формирование светских понятий в турецкой языковой картине мира. Загадки как элемент постижения носителями турецкого язы- ка и культуры религиозной истины рассматриваются с лингвистической точки зрения, анализируются принципы кодирования религиозных понятий посредством метафор и метонимий.

Êëþ÷åâûå ñëîâà Загадка, лингвистический анализ, языковая картина мира, вторичная номи- нация, метафорическое значение.

Linguistic specificity of Turkish religious riddles Summary The article is devoted to studying the impact of the Turkish ethnic group religious life on the formation of secular concepts in the Turkish language picture of the world. Riddles being analyzed as an element of religious comprehension of the bearers of Turkish language and culture. The author studies encoding of religious concepts in the form of metaphors and metonymies, the images of which in most cases are borrowed from the everyday life.

Key words Riddle, linguistic analysis, language picture of the world, secondary nomination, metaphorical meaning.

Ñâåäåíèÿ îá àâòîðå Покровская Ирина Леонидовна – и.о. заведующего кафедрой тюркологии Киевского национального университета имени Тараса Шевченко (Украина), кандидат филологических наук, доцент. Сфера научных интересов: когни- тивная лингвистика, лексикология, лингвокультурология, этнолингвистика, фразеология; e-mail: [email protected]

102 Þ.À. Òàìáîâöåâ, Ë.À. Òàìáîâöåâà, À.Þ. Òàìáîâöåâà

Þ.À. Òàìáîâöåâ, Ë.À. Òàìáîâöåâà, À.Þ. Òàìáîâöåâà ÔÎÍÎ-ÌÅÒÐÈ×ÅÑÊÈÅ ÐÀÑÑÒÎßÍÈß ÌÅÆÄÓ ÄÐÅÂÍÅÒÞÐÊÑÊÈÌ È ÄÐÓÃÈÌÈ ÒÞÐÊÑÊÈÌÈ ßÇÛÊÀÌÈ (C ÒÎ×ÊÈ ÇÐÅÍÈß ÒÈÏÎËÎÃÈÈ ÅÃÎ ÇÂÓÊÎÂÛÕ ÖÅÏÎ×ÅÊ)

Введение Целью данной работы является измерение фоно-метрическо- го расстояния между древнетюркским языком и другими тюрк- скими языками. Важно отметить, что мы применяем в данной ра- боте типологические методы [Тамбовцев 1988]. Сравнивая фоно- метрические расстояния между древнетюркским и другими тюрк- скими языками, следует помнить, что в тюркологии его относят к огузской группе тюркских языков, в которую также помещают азербайджанский, гагаузский, турецкий, туркменский и трухмен- ский [Баскаков 1969: 230–239; Кононов 1982: 202–203]. В связи с этим, следует обратить особое внимание на фоно-метрическое рас- стояние между древнетюркским и другими огузскими языками. Древнетюркский язык – это язык древних тюркских народов Центральной Азии, которые реально существовали. Этим он от- личается от прафинно-угорского или прауральского языков, ко- торые реконструируются искусственно на основе современных языков. Древнетюркский язык представлен различными письменны- ми памятниками 7–11 вв. Известны тексты, которые написаны древнетюркскими рунами и посвящены Тоньюкуку, Бильге-ка- гану, Кюль-тегину, Гудулу-кагану и др. Известны рукописи ма- нихейского и буддийского содержания на уйгурском алфавите.

103 Ëèíãâèñòèêà

Эти древнетюркские тексты соответственно принадлежат разным тюркским народам: племенному союзу курыкан, Второ- му Восточнотюркскому кагагату, Кыргызскому каганату, Уйгур- скому каганату в Монголии, Уйгурскому государству в Восточ- ном Туркестане и другим государственным объединниям. По жанровой принадлежности выделяются историко-биогра- фические каменописные тексты Монголии и эпитафийная лири- ка текстов Семиречья. На бумаге написаны юридические доку- менты, магические и религиозные тексты из Восточного Турке- стана. Надписи из Монголии, по мнению С.Г. Кляшторного, име- ют наибольшее историческое значение, так как излагают исто- рию Второго Восточнотюркского и Уйгурского каганатов [Кляш- торный 1964]. Нами были внесены в компьютер древнетюркские тексты, из- данные С.Е. Маловым [Малов 1951; 1952; 1959]. Вслед за С.Е. Маловым, В.М. Наделяевым, И.В. Кормуши- ным, Э.Р. Тенишевым, А.Н. Кононовым и другими тюркологами, мы выделяем в древнетюркском (орхоно-енисейском) языке сле- дующие гласные и согласные: Гласные: [i, ï, u, ü, e, ö, o, a]; (гласный [ï] – это гласный высо- кого подъема среднего ряда, типа русского [ы], который встреча- ется почти во всех тюркских языках). Согласные: [p, b, m, t, d, s, z, ∫, t∫, n, n', l, r, j, k, q, g, ŋ, γ] Классификация древнетюркских (орхоно-енисейских) соглас- ных по работе активного органа речеобразования (месту артику- ляции): Губные: [p, b, m] Переднеязычные: [t, d, s, z, ∫, t∫, n, n', l, r] Среднеязычные: [j] Заднеязычные: [k, q, g, ŋ, γ] Классификация древнетюркских (орхоно-енисейских) соглас- ных по характеру шумообразующей преграды (способу образо- вания): Сонорные: [m, n, n', l, r, j, ŋ] Смычные шумные: [p, b, t, d, t∫, k, q, g] Щелевые шумные: [s, ∫, z, γ] Классификация древнетюркских (орхоно-енисейских) шум- ных согласных по работе голосовых связок:

104 Þ.À. Òàìáîâöåâ, Ë.À. Òàìáîâöåâà, À.Þ. Òàìáîâöåâà

Звонкие шумные: [b, d, z, g, γ] Общие положения Мы подсчитали частоту встречаемости фонем на материале древнетюркской прозы по орхонскому тексту «Памятник Тонь- юкуку» в транскрипции С.Е. Малова [Малов 1951: 61–64]. Объем нашей выборки по орхоно-енисейскому языку 6172 фо- немы. Нами была получена частота встречаемости по 8 группам со- гласных:

Частота % ко всем фон. % к согласным Губные: 532 8,62 15,00 Переднеязычные: 2067 33,49 58,30 Среднеязычные: 191 3,09 5,38 Заднеязычные: 756 12,25 21,32 Сонорные: 1484 24,04 41,85 Смычные шумные: 1455 23,58 41,04 Щелевые шумные: 607 9,83 17,11 Звонкие шумные: 841 13,63 23,72 Сумма согласных – 3546 фонем, или 57,45%. Сумма гласных – 2626 фонем, или 42,55%. Величина КК – 1,35.

В качестве материала по остальным тюркским языкам при- влекались художественные, фольклорные, исторические и дру- гие тексты. Более детальное описание протранскрибированных текстов по тюркским и другим языкам можно найти в моногра- фиях Ю.А. Тамбовцева [Тамбовцев 2001-б; 2001-в]. Рассуждая о принадлежности каких-либо языков к какой- либо определенной группе внутри тюркской языковой семьи, нужно делать это с большой осторожностью, хотя древнетюрк- ский язык обычно относят к огузским языкам, наряду с азербай- джанским и турецким. Так, Н.З. Гаджиева отмечает, что отно- сить азербайджанский язык к огузской группе можно лишь ус- ловно [Гаджиева 1966: 66–67]. Действительно, он обнаруживает сходство по ряду признаков с огузскими языками, такими как турецкий, туркменский и гагаузский, но в то же время он близок другими чертами к некоторым кыпчакским языкам [Гаджиева

105 Ëèíãâèñòèêà

1979: 175–180]. Н.З. Гаджиева находит в азербайджанском языке больше кыпчакских признаков, чем в турецком. Еще больше кыпчакских признаков она находит в туркменском языке, кото- рый долго соседствовал с кыпчакскими языками [Там же: 185]. Вероятно, эти же тенденции существуют и в отношении древне- тюркского языка. Мы полагаем, что типологические исследования помогут про- лить свет и на изучение близости языков методами исторической лингвистики. Именно поэтому ранее мы измерили типологиче- ские расстояния между некоторыми тюркскими и монгольскими языками на основе метода евклидова пространства [Tambovtsev 2001-a; Tambovtsev 2001-b]. В данной работе мы применили для измерения типологического сходства другой статистический критерий, который называется «хи-квадрат» [Тамбовцев 2010]. Мы считаем, что теперь нужно обратить особое внимание на звуковую картину древнетюркского языка в плане его сходства с другими огузскими языками именно потому, что, по мнению Н.З. Гаджиевой и других тюркологов (например, Т. Брянцевой, В. Гордлевского, Г. Гусейновой О. Караева, С. Кляшторного, В. Наделяева, Д. Насилова, М. Ширалиева и др.), он больше бли- зок к огузским, чем к кыпчакским языкам. Система информативных признаков Наши типологические приёмы и методы имеют некоторые особенности, которые опираются на особенности работы арти- куляционного аппарата человека. Мы анализируем типологию фонологических цепей в языках мира [Tambovtsev 1999] и ис- следуем прежде всего типологию упорядоченности звуковых цепей в языке как характеристику языка в целом [Тамбовцев 2001: 6–9]. Получив исходное описание языка в виде протранс- крибированного текста, мы переходим к поиску системы фоне- тических признаков. На наш взгляд, язык (как и любой другой объект) можно ин- терпретировать в терминах распознавания образов [Tambovtsev 2002: 63–104]. При этом объекты понимаются как отдельные представители образов в пространстве признаков. Из этого сле- дует, что язык — это набор выбранных признаков с вычислен- ными (фиксированными) значениями.

106 Þ.À. Òàìáîâöåâ, Ë.À. Òàìáîâöåâà, À.Þ. Òàìáîâöåâà

В лингвистических исследованиях применяются различные виды шкал, хотя лингвисты обычно их не различают. Чаще всего в лингвистике применяется самая слабая шкала, которая называ- ется «шкала наименований». Примером такой шкалы является просто перечисление (или список) языков в каком-либо таксоне, т.е. подгруппе, группе или семье [Тамбовцев 2001-а; 2001-б; 2001-в]. Из этого следует, что данная шкала никак не определяет объект, кроме того, что просто называет его имя [Тамбовцев 2001-в; 2011: 201–205]. Немного более сильной, чем шкала наименований, является шкала порядка [Тамбовцев 2001-б; 2009-б]. В лингвистике эта шкала применяется несколько реже, чем шкала наименований. Она обычно фиксирует отношение «больше – меньше». Мы мо- жем говорить о том, что в каком-либо языке какая-то фонема или группа фонем встречается больше (т.е. чаще), а какая-то меньше (т.е. реже). Любой упорядоченный ряд является примером шка- лы порядка [Тамбовцев 1988: 135–139]. В связи с тем, что выбранные нами фонетические признаки имеют количественное выражение, мы можем сказать, что к изу- чению языков в данном случае применена самая сильная, т.е. аб- солютная шкала [Tambovtsev 2001-b]. Точная нумерическая ин- формация позволяет измерять точные расстояния как между от- дельными объектами, так и между таксонами [Загоруйко 1999: 61; Тамбовцев 1994-б]. Под таксонами мы будем понимать под- группы, группы, семьи или общности (супер-семьи) языков. В данном случае, тюркская семья языков является таксоном. В то же время, таксоном может считаться один язык, если он имеет несколько диалектов. В том случае, когда мы имеем ка- кой-либо лингвистический объект (т.е. язык или диалект), кото- рый мы должны поместить в какой-либо лингвистический так- сон (т.е. подгруппу, группу, семью и т. д.), мы можем это сделать на основе типологического расстояния, измеренного по выбран- ным признакам. По величине расстояния между лингвистиче- скими объектами можно определить величину степени принад- лежности объекта к таксону. Если расстояние от лингвистиче- ского объекта до некоторого таксона меньше, чем до других так- сонов, то можно считать, что объект принадлежит к данному

107 Ëèíãâèñòèêà

таксону. Велико или невелико расстояние можно судить по ве- личине «коэффициента Тамбовцева», который мы обозначаем ТМВ [Tambovtsev 2001-b; 2007]. Вычислить этот коэффициент достаточно просто. Фактически это величина отношения полу- ченного значения «хи-квадрата» к его теоретическому значению, представленному в таблицах с учетом уровня значимости и чис- ла степеней свободы. Как мы увидим далее, азербайджанский язык хорошо вписывается в фоно-типологические характеристи- ки тюркских языков, что видно по частоте встречаемости выде- ленных нами фонемных групп. Таким образом, лингвистический объект представлен целост- но в виде некоторого количества признаков, которые имеют раз- личные нумерические значения. Мы можем назвать этот подход численно-типологическим. Методика исследования В данной работе расстояние между лингвистическими объек- тами измеряется при помощи величины коэффициента Тамбов- цева (ТМВ), вычисленного на основе критерия «хи-квадрат». Из- вестно, что критерий «хи-квадрат» используется в статистиче- ских исследованиях для сравнения распределений объектов двух совокупностей на основе измерений в числовом виде признаков в двух независимых выборках. Данный статистический критерий широко известен. В рамках данной статьи невозможно, да и нет необходимости вдаваться в тонкости математических подсчетов с помощью критерия «хи-квадрат». Его описание можно найти в любых учебниках по математической статистике или математи- ческой лингвистике. Кроме того, они даются в компьютерных приложениях в виде таких программ, как «Статистика», «Мате- матика», «XLS» и другие. Критерий «хи-квадрат» применялся нами ранее для определения типологической близости языков различных семей [Тамбовцев 2003а; 2003б; 2010]. В принципе, для измерения расстояний можно применять и метод «евклидова расстояния», который дает соизмеримый результат с критерием «хи-квадрат» [Tambovtsev 2003: 121–126; 2008-a: 40–62; 2008-b: 177–186; Тамбовцев 2009]. При трактовке полученных данных следует учитывать нали- чие обратной зависимости между близостью языков и фонетиче-

108 Þ.À. Òàìáîâöåâ, Ë.À. Òàìáîâöåâà, À.Þ. Òàìáîâöåâà

скими расстояниями между ними: схожесть языков тем больше, чем меньше расстояния, и наоборот [Tambovtsev 2008]. Таким образом, величина «хи-квадрат» показывает несхожесть языков и диалектов. Выбор базовых артикуляционных признаков В типологических исследованиях важно определить базовые признаки [Тамбовцев 2003а], на которых строится наше сравне- ние. В данном случае было выбрано 9 доминантных фонетиче- ских признаков, из них один признак относится к гласным, а во- семь признаков – к согласным [Тамбовцев 1994; Тамбовцев 2003]. Согласные классифицировалась по их базовым признакам с точ- ки зрения работы активного органа речеобразования, т.е. места образования звука (губные, переднеязычные, среднеязычные, заднеязычные), характера шумообразующей преграды (сонор- ные, смычные шумные и щелевые шумные) и работы голосовых связок (звонкие). Глухие согласные не брались потому, что они просто дополняют частоту встречаемости звонких согласных до общего числа шумных согласных и таким образом являются пе- ресекающимся признаком [Тамбовцев 2010-б]. После статистической обработки протранскрибированных текстов на различных языках были получены количественные характеристики 9 признаков: показатели частоты встречаемости гласных и восьми групп согласных в звуковых цепочках языка: губных, переднеязычных, среднеязычных, заднеязычных, сонор- ных, шумных смычных, шумных щелевых, и шумных звонких [Тамбовцев 2003б]. Фактически данные фонетические признаки оказались необходимыми и достаточными для распознавания звуковых картин различных языков. Мы взяли все базовые арти- куляционные признаки и показали на практике, что действительно на их основе можно различать лингвистические объекты [Tam- bovtsev 1988]. Гласные берутся без разделения на группы потому, что данные 9 признаков хорошо различают различные лингвисти- ческие объекты на фонетическом уровне [Tambovtsev 1987]. Под звуковой цепочкой имеется в виду последовательность звуков, т.е. слова, которые в совокупности составляют текст. Та- ким образом, наше типологическое исследование фактически ис-

109 Ëèíãâèñòèêà

пользует материал звуковых цепочек [Tambovtsev 1991-a]. В язы- кознании отмечается, что в диалектах звуковые цепочки похожи. Более того, они похожи и в генетически родственных языках [Тамбовцев 1988]. Метод поиска генетической близости языков основан на ана- лизе материального сходства, т.е. сходства звуковых цепочек на уровне слов с одинаковыми семантическими значениями. Эти материальные сходства приводятся в любом учебнике по введе- нию в языкознание, напр. [Баранникова, 1973: 276–279]. Дейст- вительно, в родственных языках слова имеют сходные звуковые цепочки: русский «мать»; украинский «мати»; белорусский «ма- ци»; болгарский «майка»; сербский «мати»; чешский «матер»; польский «мац». В то же время, в тюркский языках слово «мать» имеет уже другую звуковую цепочку: азерб. «ана»; башк. «ана»; казах. «ана»; кирг. «энэ»; куманд. «ана(м)»; тат. «ана»; тув. «ава»; туркм. «ана»; узб. «она». Здесь мы привели славянский и тюрк- ский таксоны. Это показывает, что разные языковые таксоны имеют разную звуковую картину, на которой можно базировать типологическое исследование [Тамбовцев 1994-а]. Обсуждение результатов исследования Результаты статистической обработки текстов по древне- тюркскому языку приведены выше. Как указывалось, схожесть (или различие) отдельных фонем не так показательна, как схожесть в частоте встречаемости групп согласных в потоке речи (в процентах по отношению ко всем фонемам). Проанализировав частоту встречаемости некоторых фонем- ных групп в тюркских языках, мы построили несколько упоря- доченных рядов по возрастанию значения частоты встречаемо- сти. При этом предполагается, что рядом стоящие языки имеют по какому-либо данному параметру наибольшую типологиче- скую схожесть [Tambovtsev 1984]. Построим упорядоченные ряды по возрастанию концентра- ции групп согласных во взятых нами 29 тюркских языках. Упорядоченный ряд по частоте встречаемости губных со- гласных в звуковой цепочке тюркских языков: 1) алтай-кижи (5,98%); 2) якутский (6,10%); 3) алтайский шорский (6,33%);

110 Þ.À. Òàìáîâöåâ, Ë.À. Òàìáîâöåâà, À.Þ. Òàìáîâöåâà

4) тофаларский (6,50%); 5) хакасский (7,40%); 6) сары-уйгурский (7,51%); 7) алтайский челканский (7,87%); 8) гагаузский (7,88%); 9) казахский (7,99%); 10) татарский казанский (8,03%); 11) дол- ганский (8,43%); 12) киргизский (8,43); 13) башкирский (8,54%); 14) древнетюркский (8,62%); 15) кумандинский (8,69%); 16) ка- рачаево-балкарский (8,76%); 17) татарский барабинский (9,04%); 18) саларский (9,17%); 19) тувинский (9,30%); 20) узбекский (9,42%); 21) уйгурский (9,65%); 22) азербайджанский (9,66%); 23) татарский крымский (9,79%); 24) алтайский телеутский (9,85%); 25) чувашский (10,10%); 26) туркменский (10,11%); 27) турецкий (10,41%); 28) татарский чулымский (11,03%); 29) каракалпакский (12,80%). По частоте встречаемости губных согласных в звуковой це- почке мы можем назвать алтай-кижи (5,98%) наименее губным, а каракалпакский наиболее губным тюркским языком (12,80%). В упорядоченном ряду по частоте встречаемости губных соглас- ных азербайджанский (9,66%) стоит достаточно высоко. Он со- седствует, с одной стороны, с уйгурским (9,65%), а с другой, — с татарским крымским (9,79%). Это говорит о типологической схожести этих языков друг с другом по параметру губности. Другие языки имеют по этому параметру другие значения. Так, например, древнетюркский (8,62%) соседствует, с одной сторо- ны, с башкирским (8,54%), а с другой, – с кумандинским (8,69%). Это означает, что по употреблению губных согласных в потоке речи древнетюркский в некоторой степени похож как на баш- кирский, так и на кумандинский язык. Средняя концентрация губных согласных в звуковой цепочке тюркских языков состави- ла 8,77%. Из этого следует, что азербайджанский (9,66%) упот- ребляет губных больше, чем в среднем тюркский язык. В то же время, мы видим, что карачаево-балкарский очень близок к сред- ней встречаемости губных (ср. 8,77% и 8,76%). Достаточно бли- зок к среднему употреблению губных и древнетюркский язык (ср. 8,77% и 8,62%). Нельзя не отметить, что высокая частота встречаемости губных согласных в звуковой цепочке не харак- терна для тюркских языков в связи с тем, что они подвержены так называемой «депрессии губных согласных» в потоке речи [Тамбовцев 1999].

111 Ëèíãâèñòèêà

Коэффициент вариации губных в тюркских языках равен 17,57%. Это говорит о том, что губные согласные распределены достаточно похоже. Порог разброса, выше которого говорить о похожести распределения не приходится, составляет 33,34% [Тамбовцев 2003]. Упорядоченный ряд по частоте встречаемости переднеязыч- ных согласных в звуковой цепочке тюркских языков: 1) салар- ский (30,94%); 2) башкирский (31,14%); 3) уйгурский (31,73%); 4) долганский (32,45%); 5) якутский (32,77%); 6) древнетюрк- ский (33,11%); 7) турецкий (33,50%); 8) туркменский (33,51%); 9) алтайский телеутский (33,96%); 10) алтайский кумандинский (34,10%); 11) татарский крымский (34,30%); 12) узбекский (34,34%); 13) каракалпакский (34,40%); 14) татарский барабин- ский (34,60%); 15) казахский (35,09%); 16) татарский чулымский (35,18%); 17) тувинский (35,28%); 18) сары-уйгурский (35,28%); 19) татарский казанский (35,52%); 20) киргизский (36,27%); 21) тофаларский (36,42%); 22) карачаево-балкарский (36,43%); 23) азербайджанский (36,61%); 24) хакасский (36,65%); 25) ал- тайский челканский (36,86%); 26) алтайский шорский (37,42%); 27) алтай-кижи (38,25%); 28) чувашский (38,30%); 29) гагаузский (39,47%). По частоте встречаемости переднеязычных согласных в зву- ковой цепочке мы можем сделать следующие выводы: нужно назвать саларский (30,94%) язык наименее переднеязычным, а чу- вашский и гагаузский наиболее переднеязычными тюркскими языками (ср. 38,30% и 39,47%). Местоположение азербайджан- ского (36,61%) находится между карачаево-балкарским (36,43%) и хакасским (36,65%), что может говорить о типологической схо- жести этих языков. В то же время, например, положение древне- тюркского языка в упорядоченном ряду переднеязычных соглас- ных (33,11%) между якутским (32,77%) и турецким (33,50%) языком, показывает иную типологическую тенденцию распреде- ления. Среднее значение встречаемости переднеязычных соглас- ных в тюркских языках 34,80% меньше, чем в азербайджанском языке. Оно близко по значению к концентрации переднеязычных в языке барабинских татар (34,60%). Коэффициент вариации пе- реднеязычных по тюркским языкам составил 5,69%, что значи-

112 Þ.À. Òàìáîâöåâ, Ë.À. Òàìáîâöåâà, À.Þ. Òàìáîâöåâà

тельно меньше, чем по губным согласным. Это показывает боль- шую устойчивость концентрации переднеязычных согласных, чем губных согласных в тюркских языках. Упорядоченный ряд по частоте встречаемости cреднеязыч- ных (палатальных) согласных в звуковой цепочке тюркских языков: 1) хакасский (1,12%); 2) тувинский (1,45%); 3) алтайский шорский (1,59%); 4)чувашский (1,72%); 5)татарский чулымский (1,87%); 6)алтайский телеутский (1,94%); 7) татарский барабин- ский (2,13%); 8) алтайский челканский (2,31%); 9) казахский (2,53%); 10) алтай-кижи (2,54%); 11) тофаларский (2,62%); 12) уйгурский (2,64%); 13) каракалпакский (2,65%); 14) карачае- во-балкарский (2,67%); 15) сары-уйгурский (2,75%); 16) гага- узский (2,76%); 17) турецкий (2,81%); 18) узбекский (2,84%); 19) татарский крымский (3,11%); 20) киргизский (3,07%); 21) татарский казанский (3,19%); 22) древнетюркский (3,47%); 23) саларский (3,47%); 24) долганский (3,53%); 25) туркменский (3,62%); 26) башкирский (3,91%); 27) азербайджанский (3,97%); 28) якутский (5,22%); 29) алтайский кумандинский (5,83%). По частоте встречаемости среднеязычных (палатальных) со- гласных в звуковой цепочке мы можем назвать хакасский (1,12%) наименее палатальным, а кумандинский наиболее пала- тальным тюркским языком (5,83%). Совпадение величины встре- чаемости среднеязычных согласных древнетюркского языка (3,47%) с данными по саларскому языку (3,47%) говорит об идентичности звучания в их звуковых цепочках среднеязычных согласных. Частота встречаемости среднеязычных согласных в азербайджанском языке довольно высокая (3,97%). Она намного превышает среднюю встречаемость среднеязычных согласных в тюркских языках (ср. 3,97% и 2,88%). Коэффициент вариации 36,45%) превышает пороговое значение (33,34%). Это говорит о значительном разбросе тюркских языков по параметру средне- язычности. Упорядоченный ряд по частоте встречаемости заднеязычных (гуттуральных) согласных в звуковой цепочке тюркских язы- ков: 1) гагаузский (6,10%); 2) азербайджанский (6,84); 3) чуваш- ский (7,92%); 4) саларский (9,15%); 5) алтайский кумандинский (9,73%); 6) киргизский (9,86%); 7) карачаево-балкарский (9,91%);

113 Ëèíãâèñòèêà

8) каракалпакский (10,25%); 9) татарский крымский (10,46%); 10) туркменский (10,53%); 11) алтайский челканский (10,70%); 12) чулымский (10,85%); 13) турецкий (10,91%); 14) татарский казанский (10,92%); 15) татарский барабинский (11,35%); 16) уз- бекский (11,48); 17) казахский (11,55%); 18) алтай-кижи (11,71%); 19) алтайский телеутский (11,95%); 20) древнетюркский (12,25%); 21) тувинский (12,35%); 22) тофаларский (12,42%); 23) долган- ский (12,72%); 24) хакасский (13,08%); 25) уйгурский (13,21%); 26) якутский (13,27%); 27) сары-уйгурский (13,53%); 28) алтай- ский шорский (13,59%); 29) башкирский (14,04%). Частота встречаемости гуттуральных (т.е. заднеязычных или велярных) согласных в звуковой цепочке древнетюркского языка достаточно высокая – 12,25%. Мы можем назвать гагаузский (6,10%) наименее велярным (гуттуральным), а башкирский наи- более гуттуральным (велярным) тюркским языком (14,04%). Среднее значение гуттуральности в тюркских языках составило 11,31%. Коэффициент вариации равен 15,23%. Это значение не превышает порогового значения (33,34%). Из этого можно сде- лать вывод, что по параметру гуттуральности тюркские языки составляют достаточно единую группу. Упорядоченный ряд по частоте встречаемости сонорных со- гласных в звуковой цепочке тюркских языков: 1) алтайский чел- канский (20,57%); 2) алтайский телеутский (21,69%); 3) куман- динский (22,18%); 4) алтайский шорский (22,62%); 5) долганский (23,03%); 6) казахский (23,20%); 7) сары-уйгурский (23,44%); 8) хакасский (23,47%); 9) алтай-кижи (23,63%); 10) тувинский (23,89%); 11) древнетюркский (24,04%); 12) татарский чулым- ский (24,17%); 13) тофаларский (24,23%); 14) якутский (24,29%); 15) киргизский (24,31%); 16) уйгурский (24,40%); 17) саларский (24,48%); 18) турецкий (24,89%); 19) чувашский (24,90%); 20) узбекский (25,24%); 21) татарский барабинский (25,73%); 22) башкирский (25,90%); 23) татарский крымский (26,29%); 24) татарский казанский (26,54%); 25) азербайджанский (26,66%); 26) туркменский (27,26%); 27) карачаево-балкарский (27,48%); 28) гагаузский (28,59%); 29) каракалпакский (30,68%). По частоте встречаемости сонорных согласных мы можем на- звать алтайский челканский (20,57%) наименее сонорным, а ка-

114 Þ.À. Òàìáîâöåâ, Ë.À. Òàìáîâöåâà, À.Þ. Òàìáîâöåâà

ракалпакский наиболее сонорным тюркским языком (30,68%). Азербайджанский язык следует признать довольно сонорным (26,66%), так как его значение превышает среднюю сонорность (24,62%) по тюркским языкам. Коэффициент вариации доста- точно низкий (8,22%), что говорит о значительной компактности группы по параметру сонорности. Упорядоченный ряд по частоте встречаемости смычных соглас- ных в звуковой цепочке тюркских языков: 1) саларский (16,58%); 2) чувашский (18,30)%); 3) башкирский (18,75%); 4) азербайджан- ский (18,94%); 5) гагаузский (18,98%); 6) туркменский (20,12%); 7) хакасский (20,42%); 8) каракалпакский (20,97%); 9) татарский крымский (21,55%); 10) карачаево-балкарский (21,98%); 11) са- ры-уйгурский (22,08%); 12) якутский (22,14%); 13) узбекский (22,16%); 14) казахский (23,12%); 15) татарский казанский (23,17%); 16) уйгурский (23,17%); 17) турецкий (23,22%); 18) та- тарский барабинский (23,54%); 19) древнетюркский (23,58%); 20) тофаларский (23,87%); 21) алтайский шорский (24,69%); 22) тувинский (24,79%); 23) татарский чулымский (25,35%); 24) киргизский (25,76%); 25) алтайский челканский (27,63%); 26) алтайский телеутский (27,96%); 27) долганский (28,48%); 28) алтай-кижи (29,12%); 29) кумандинский (29,67%). По частоте встречаемости смычных (взрывных) согласных мы можем назвать саларский (16,58%) наименее смычным, а ку- мандинский наиболее смычным тюркским языком (29,67%). Зна- чение азербайджанского языка по параметру смычности (18,94%) меньше среднего значения смычности по тюркским языкам – 23,25%. Коэффициент вариации (14,23%) не превышает поро- гового значения. Упорядоченный ряд по частоте встречаемости щелевых (фри- кативных) согласных в звуковой цепочке тюркских языков: 1) долганский якутский (5,62%); 2) алтай-кижи (5,73%); 3) ку- мандинский (6,50%); 4) киргизский (7,56%); 5) татарский бара- бинский (7,85%); 6) татарский казанский (7,95%); 7) алтайский телеутский (8,05%); 8) карачаево-балкарский (8,31%); 9) кара- калпакский (8,46%); 10) гагаузский (8,64%); 11) татарский чу- лымский (9,41%); 12) турецкий (9,52%); 13) алтайский челкан- ский (9,54%); 14) уйгурский (9,66%); 15) тувинский (9,70%);

115 Ëèíãâèñòèêà

16) татарский крымский (9,82%); 17) древнетюркский (9,83%); 18) тофаларский (9,86%); 19) туркменский (10,39%); 20) узбек- ский (10,68%); 21) казахский (10,84%); 22) якутский (10,92%); 23) азербайджанский (11,48%); 24) алтайский шорский (11,62%); 25) саларский (11,67%); 26) башкирский (12,98%); 27) сары-уй- гурский (13,55%); 28) хакасский (14,36%); 29) чувашский (14,84%). Наименее щелинным тюркским языком следует признать дол- ганский (5,62%), а наиболее – чувашский (14,84%). Величина щелинности азербайджанского языка (11,48%) больше средней частоты встречаемости щелинности в тюркских языках – 9,88%. Коэффициент вариации равен 23,69%, что не превышает порого- вого значения. Упорядоченный ряд по частоте встречаемости звонких шум- ных согласных в звуковой цепочке тюркских языков: 1) чуваш- ский (2,17%); 2) саларский (6,95%); 3) татарский барабинский (7,22%); 4) каракалпакский (8,89%); 5) якутский (9,17%); 6) са- ры-уйгурский (9,25%); 7) уйгурский (9,71%); 8) алтайский шор- ский (10,23%); 9) алтайский челканский (10,76%); 10) татарский чулымский (10,91%); 11) башкирский (11,46%); 12) хакасский (11,48%); 13) турецкий (11,60%); 14) татарский казанский (11,93%); 15) алтай-кижи (11,94%); 16) долганский (11,98%); 17) татарский крымский (12,74%); 18) кумандинский (12,88%); 19) тофалар- ский (13,00%); 20) гагаузский (13,06%); 21) карачаево-балкар- ский (13,14%); 22) казахский (13,48%); 23) древнетюркский (13,63%); 24) алтайский телеутский (14,07%); 25) тувинский (14,19%); 26) узбекский (14,20%); 27) киргизский (14,28%); 28) азербайджанский (14,56%); 29) туркменский (15,99%). Наименьшее значение звонкости имеет чувашский (2,17%), а наибольшее – туркменский (15,99%) язык. По звонкости шум- ных согласных азербайджанский язык (14,56%) значительно пре- вышает среднее значение по тюркским языкам – 11,49%. Коэф- фициент вариации (25,11%) достаточно большой, но он не пре- вышает порогового значения. Таким образом, чтобы понять, насколько близки или далеки какие-либо тюркские языки от других тюркских языков, иссле- дуем место азербайджанского языка в ряду других тюркских

116 Þ.À. Òàìáîâöåâ, Ë.À. Òàìáîâöåâà, À.Þ. Òàìáîâöåâà

языков не по отдельным параметрам, как мы сделали выше, а в совокупности по всем параметрам сразу. В связи с этим, постро- им упорядоченный ряд по фоно-типологическим расстояниям между ними с учетом данных по частоте всех групп согласных одновременно. Это сделать невозможно без привлечения какого- либо критерия математической лингвистики. Как мы уже указы- вали выше, в данном случае мы применим критерий «хи-квад- рат». Нами были подсчитаны фоно-метрические расстояния между древнетюркским языком и другими тюркскими языками на осно- ве коэффициента ТМВ (т.е. коэффициента Тамбовцева) по дан- ным распределения некоторых фонемных групп в их звуковых картинах. Упорядоченный ряд расстояний имеет следующий вид: 1) узбекский (1,74); 2) казахский (2,06); 3) татарский крым- ский (3,09); 4) турецкий (3,25); 5) тофаларский (3,84); 6) татар- ский казанский (4,08); 7) киргизский (5,41); 8) уйгурский (5,82); 9) туркменский (6,03); 10) карачаево-балкарский (6,04); 11) ту- винский (6,30); 12) алтайский-телеутский (7,78); 13) татарский чулымский (8,54); 14) башкирский (9,37); 15) алтайский-челкан- ский (9,71); 16) долганский (11,32); 17) якутский (11,63); 18) са- ры-уйгурский (11,68); 19) алтайский-шорский (13,61); 20) куман- динский (15,37); 21) азербайджанский (16,79); 22) татарский ба- рабинский (17,08); 23) хакасский (17,91); 24) алтай-кижи (18,02); 25) каракалпакский (21,10); 26) гагаузский (24,05); 27) саларский (27,97); 28) чувашский (77,57). Данный упорядоченный ряд показывает, что фоно-типологи- ческие расстояния меньше всего между древнетюркским и узбек- ским языками. Из этого следует, что звуковая картина древне- тюркского языка больше всего похожа на звуковую картину уз- бекского языка. Для того, чтобы понять, насколько древнетюркский язык бли- зок другим тюркским языкам, были рассчитаны фоно-метриче- ские расстояния между несколькими тюркскими языками в каче- стве эталона. В частности, мы проанализировали фоно-метриче- ские расстояния между азербайджанским языком и другими язы- ками на основе коэффициента ТМВ (Тамбовцева) по данным рас- пределения некоторых фонемных групп в их звуковых картинах.

117 Ëèíãâèñòèêà

Упорядоченный ряд расстояний между азербайджанским и другими тюркскими языками имеет следующий вид: 1) гагауз- ский (7,14); 2) туркменский (7,20); 3) татарский крымский (8,79); 4) карачаево-балкарский (10,87); 5) узбекский (11,44); 6) турец- кий (14,93); 7) казахский (15,68); 8) татарский казанский (16,25); 9) древнетюркский (16,79); 10) киргизский (17,47); 11) тофалар- ский (22,03); 12) башкирский (22,38); 13) татарский чулымский (23,22); 14) каракалпакский (24,39); 15) тувинский (25,11); 16) са- ларский (25,86); 17) уйгурский (27,67); 18) сары-уйгурский (29,42); 19) алтай-челкан (29,88); 20) хакасский (31,02); 21) якутский (31,22); 22) алтай-телеут (32,56); 23) кумандинский (34,04); 24) татарский барабинский (34,96); 25) алтай-шорский (37,65); 26) долганский (42, 37); 27) алтай-кижи (45,38); 28) чувашский (69,02). Данное наблюдение показывает, что фоно-типологические расстояния меньше всего между азербайджанским и гагаузским (7,14) языками. Достаточно близок к азербайджанскому и турк- менский (7,20) язык. Вероятно, это не случайно, так как азербай- джанский, гагаузский и туркменский языки входят в одну и ту же группу – группу огузских языков. Для сравнения с расстояниями между древнетюркским и дру- гими тюркскими языками, нами были также рассчитаны фоно- метричесике расстояния между казахским и другими тюркскими языками [Тамбовцев 2010-а]. Упорядоченный ряд по величине расстояний между казах- ским языком и другими тюркскими языками: 1) узбекский (1,80); 2) тофаларский (1,99); 3) древнетюркский (2,06); 4) тувинский (3,78); 5) татарский-крымский (4,04); 6) туркменский (4,36); 7) турецкий (4,36); 8) татарский-казанский (5,56); 9) карачаево- балкарский (5,95); 10) киргизский (6,42); 11) венгерский (6,65); 12) татарский-чулымский (7,34); 13) уйгурский (7,42); 14) шор- ский (7,84); 15) телеутский (7,96); 16) сары-уйгурский (8,62); 17) хакасский (9,87); 18) башкирский (11,32); 19) якутский (14,53); 20) татарский-барабинский (16,83); 21) долганский (17,01); 22) баскский (17,95); 23) алтай-кижи (18,12); 24) гагауз- ский (20,54); 25) кумандинский (22,26); 26) саларский (25,80); 27) чувашский (68,64).

118 Þ.À. Òàìáîâöåâ, Ë.À. Òàìáîâöåâà, À.Þ. Òàìáîâöåâà

Для сравнения с расстояниями нами были также рассчитаны фоно-метрические расстояния между языком алтай-кижи и дру- гими тюркскими языками. Был получен следующий упорядочен- ный ряд расстояний: 1) киргизский (8,79); 2) татарский-казан- ский (11,07); 3) телеутский (12,66); 4) древнетюркский (18,02); 5) казахский (18,12); 6) шорский (18,69); 7) татарский-чулым- ский (19,17); 8) татарский-барабинский (19,63); 9) турецкий (20,68); 10) туркменский (21,02); 11) якутский (28,39); 12) сары- уйгурский (31,76); 13) хакасский (39,06); 14) гагаузский (34,59). По данным этого упорядоченного ряда видно, что по своей звуковой картине алтай-кижи и киргизский типологически раз- личаются незначительно, казахский и алтай-кижи значительно различаются, что проявляется в различной величине фоно-типо- логического расстояния. Так, казахский язык ближе всего к уз- бекскому (1,80), но достаточно далеко отстоит от языка алтай- кижи (18,12) и кумандинского (22,26). Тофалары могут быть древним осколком племени, которое было близко к древним ка- захам, но которое не стало мигрировать на запад Сибири. Для проверки работы нашего метода построения расстояний, мы сравнили с казахским языком один из финно-угорских языков. Дальше всего, от казахского языка находится финно-угорский мансийский-сосьвинский (87,1) язык, с которым у казахского языка, вероятно, интенсивных контактов никогда не было. Нами были рассчитаны фоно-метричесике расстояния между хакасским языком и другими языками на основе коэффициента ТМВ (Тамбовцева) по данным распределения некоторых фонем- ных групп в их звуковых картинах. Упорядоченный ряд расстоя- ний имеет следующий вид: 1) шорский-Алтай (6,25); 2) сары- уйгурский (6,82); 3) казахский (9,87); 4) тофаларский (12,19); 5) тувинский (12,39); 6) узбекский (13,76); 7) башкирский (15,32); 8) телеутский-Алтай (15,51); 9) уйгурский (16,36); 10) татарский- чулымский (17,63); 11) татарский-крымский (17,74); 12) древне- тюркский (17,91); 13) турецкий (17,93); 14) карачаево-балкар- ский (21,20); 15) татарский-казанский (22,24); 16) туркменский (24,63); 17) татарский-барабинский (25,01); 18) телеутский-Алтай (25,85); 19) киргизский (28,89); 20) саларский (30,46); 21) азер- байджанский (31,02); 22) гагаузский (35,35 ); 23) алтай-кижи

119 Ëèíãâèñòèêà

(39,06); 24) долганский (43,58); 25) чувашский (53,94); 26) ку- мандинский (55,89). Данный упорядоченный ряд фоно-метрических расстояний выявляет схожесть звуковых картин хакасского и шорского язы- ков (6,25). Известно, что шорцы проживают в достаточной бли- зости от хакасов, что увеличивает вероятность их языковых кон- тактов. Достаточная типологическая схожесть хакасского и са- ры-уйгурского (6,82) языков может говорить о том, что носители сары-уйгурского языка прошли в Китай через Алтай. Таким образом, фоно-типологические расстояния помогают лингвистам лучше понять типологическую схожесть азербай- джанского, древнетюркского, алтай-кижи, казахского и других тюркских языков. Выводы. Данное исследование показывает, что фоно-типоло- гические расстояния меньше всего между древнетюркским и уз- бекским языком.

Ëèòåðàòóðà Баскаков 1969 – Баскаков Н.А. Введение в изучение тюркских языков. – М., 1969. БСЭ – Большая Советская Энциклопедия. Гаджиева 1966 – Гаджиева Н.З. Азербайджанский язык // Языки Народов СССР. Том 2. Тюркские Языки. – М., 1966. – С.66–90. Гаджиева 1979 – Гаджиева Н.З. Тюркоязычные ареалы Кавказа. – М., 1979. Гаджиева 1980 – Гаджиева Н.З. К вопросу о классификации тюркских язы- ков и диалектов // Теоретические основы классификации языков мира. – М., 1980. – С. 100–126. Кононов 1982 – Кононов А.Н. История изучения тюркских языков в Рос- сии. – Л., 1982. Малов 1951 – Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности. – М.; Л., 1951. Малов 1952 – Малов С.Е. Енисейская письменность тюрков. Тексты и пере- воды. – М.; Л., 1952. Тамбовцев 1988 – Тамбовцев Ю.А. Некоторые фоностатистические характе- ристики языка барабинских татар. – Фонетика и грамматика языков Си- бири. – Новосибирск: ИИФФ, 1988. – С.135–139. Тамбовцев 1994-а – Тамбовцев Ю.А. Динамика функционирования фонем в звуковых цепочках языков различного строя. – Новосибирск: НГУ, 1994.

120 Þ.À. Òàìáîâöåâ, Ë.À. Òàìáîâöåâà, À.Þ. Òàìáîâöåâà

Тамбовцев 1994-б – Тамбовцев Ю.А. Типология упорядоченности звуковых цепей в языке. – Новоисбирск: НГУ, 1994. Тамбовцев 1999 – Тамбовцев Ю.А. Губные согласные в языках мира // Язы- ки коренных народов Сибири. Вып. 6. – Новосибирск: Ин-т филологии СО РАН, 1999. – С. 79–91. Тамбовцев 2001-а – Тамбовцев Ю.А. Компендиум основных статистических характеристик функционирования согласных фонем в звуковой цепочке английского, немецкого, французского и других индоевропейских язы- ков. – Новосибирск: Новосибирский классический ин-т, 2001. Тамбовцев 2001-б – Тамбовцев Ю.А. Функционирование согласных фонем в звуковой цепочке урало-алтайских языков. – Новосибирск: Новосибир- ский классический ин-т, 2001. Тамбовцев 2001-в – Тамбовцев Ю.А. Некоторые теоретические положения типологии упорядоченности фонем в звуковой цепочке языка и компен- диум статистических характеристик основных групп согласных фо- нем. – Новосибирск: Новосибирский классический ин-т, 2001. Тамбовцев 2002 – Тамбовцев Ю.А. Лингвистическая таксономия: компакт- ность языковых подгрупп, групп и семей // Baltistica. XXXII (1), 2002. – P. 131–161. Тамбовцев 2003 – Тамбовцев Ю.А. Типология функционирования фонем в звуковой цепочке индоевропейских, палеоазиатских, урало-алтайских и других языков мира: компактность подгрупп, групп, семей и других языковых таксонов. – Новосибирск, 2003. Тамбовцев 2008 – Тамбовцев Ю.А. Звуковая картина языка как совокуп- ность цепочек звуков речи // Acta Linguistica, Vol. 2, № 2, 2008. – С. 3–13. Тамбовцев 2009-б – Тамбовцев Ю.А. Численное моделирование типологи- ческой схожести языков в некоторых языковых таксонах // Acta Linguis- tica, Vol. 3, №2, 2009. – С. 37–48. Тамбовцев 2009-в – Тамбовцев Ю.А. Типологическая схожесть алтайских языков на основе распределения в их звуковых цепочках губных со- гласных // Сибирский филологический журнал, №1, 2009. – С. 163–171. Тамбовцев 2010-а – Тамбовцев Ю.А. Типологические расстояния между казахским языком и некоторыми тюркскими языками на фонологиче- ском уровне // Сходознавство (Востоковедение]. № 49–50, 2010, Киев. – С. 170–176. Тамбовцев 2010-б – Тамбовцев Ю.А. Фоно-типологическая близость лин- гвистических объектов по критерию “хи-квадрат” // Вестник НГУ. Сер.: Информационные технологии. Том 8, Вып.3, 2010. – С. 45–54. Тамбовцев 2011 – Тамбовцев Ю.А. Разделение лингвистических объектов на диалекты и языки по данным фоностатистической типологии // Актуаль- ные проблемы диалектологии языков народов России. Материалы Х ре- гиональной конференции (Уфа, 21–23 сентября 2011 г.). – Уфа, 2011. – С. 201–205.

121 Ëèíãâèñòèêà

Tambovtsev 1984 – Tambovtsev Yuri. Phoneme Frequency and Closeness Quo- tient: Establishing Relationship Degrees by Phonostatistics // Ural-Altaic Yearbook, № 56, 1984. – Р. 103–119. Tambovtsev 1987 – Tambovtsev Yuri. The Value of the Confidence Interval of the Consonant-Vowel Ratio as an Indicator of the Type of Linguistic Mate- rial. // Literary and Linguistic Computing, Vol.2, N 2, 1987. – Р. 120–124. Tambovtsev 1988 – Tambovtsev Yuri. The Linguistic Distances among some Languages of Asia. – In: The Study of Sounds, Vol.22, December, 1988. – Р. 17–34. Tambovtsev 1991-a – Tambovtsev Yuri. The Measurement of the Distance be- tween Languages within Language Families Based on the Value of the Con- sonantal Coefficient. (Part1) // In: The Bulletin of the Phonetic Society of Ja- pan, № 197, August, 1991. – Р. 9–18. Tambovtsev 1991-b – Tambovtsev Yuri. Selected Phonostatistical Features of the Khakas Language // – Ural-Altaic Yearbook, № 63, 1991. – Р.156–165. Tambovtsev 1999 – Tambovtsev Yuri. Language propinquity from the point of view of phonological features // Linguistica uralica, XXXV, 1, 1999. – Р. 49–58. Tambovtsev 2001-a – Tambovtsev Yuri. The phonological distances between Turkic languages based on some phonological features of consonants // Asian and African Studies, Vol. 10, № 1, 2001. – Р.11–43. Tambovtsev 2001-b – Tambovtsev Yuri. The phonological distances between Mongolian and Turkic languages based on typological consonantal features // Mongolian studies: Journal of the Mongolia Society (USA), Vol.24, 2001. – P. 41–84.. Tambovtsev 2002 – Tambovtsev Yuri. Is Kumandin a Turkic language? // Dil- bilim Arashtırmaları (İstanbul), 2002. – P. 63–104. Tambovtsev 2003-a – Tambovtsev Yuri. The phonological similarity between Turkic languages based on some phonological features of consonants // Lin- guistic and Oriental Studies from Poznan', Vol. 5, Poznan', (Poland), 2003. – P. 85–118. Tambovtsev 2003-b – Tambovtsev Yuri. Phonological similarity between Tofa and some other languages of Asia based on the frequency of occurrence of certain typological consonantal features // Fenno-Ugristica, № 25, (Tartu, Es- tonia), 2003. – Р. 169–179. Tambovtsev 2006 – Tambovtsev Yuri. Degrees of Dispersion of Various Lan- guage Taxa as the Index of Their Typological Similarity // Favete Linguis. Studies in Honour of Viktor Krupa. – Bratislava: Institute of Oriental Studies of Slovak Academy of Sciences, 2006. – Р. 219–260. Tambovtsev 2009-a – Tambovtsev Yuri. Is the taxon of Altaic languages natural or artificial? // Lingua Posnaniensis, Vol. 51, 2009. – Р. 133–154. Tambovtsev 2009-b – Tambovtsev Yuri. The density of the Turkic language fami- ly in comparison to the other language taxa // Сравнительно-историческое языкознание. Алтаистика. Тюркология. – М., 2009. – С. 201–202.

122 Þ.À. Òàìáîâöåâ, Ë.À. Òàìáîâöåâà, À.Þ. Òàìáîâöåâà

Àííîòàöèÿ Целью данной работы является измерение фоно-метрического расстояния между древнетюркским языком и другими тюркскими языками, которое осуществляется на основе разработанных автором типологических методов. Сравнивая фоно-метрические расстояния между древнетюркским и други- ми тюркскими языками, следует помнить, что в тюркологии его относят к огузской группе тюркских языков, в которую также помещают азербай- джанский, гагаузский, турецкий, туркменский и трухменский. В связи с этим, следует обратить особое внимание на фоно-метрическое расстояние между древнетюркским и другими огузскими языками. Проведенное ис- следование показало, что фоно-типологические расстояния меньше всего между древнетюркским языком и узбекским языком.

Êëþ÷åâûå ñëîâà Фоно-метрическое расстояние, древнетюркский язык, огузские языки, азер- байджанский язык, типология, звуковая цепочка

Phono-metrical distances between the Old Turkic language and the other Turkic languages (based on the typology of its sound chains) Summary Typological characteristics of the sound chains in the Old Turkic language meas- ure the phono-metrical distances between it and the other Turkic languages. The analysis is grounded on typological methods formulated by the author of the article. These distances were possible to compute on the basis of the occurrence of fundamental phonetic features. The series conducted in the investigation proves that Old Turkic is the most simi- lar to Uzbek by its sound picture.

Key Words Phono-metrical distance, sound chain, the Old Turkic language, the Azeri, the Oghuz languages, typology.

Ñâåäåíèÿ îá àâòîðàõ Тамбовцев Ю.А – кандидат филологических наук, профессор; Тамбовце- ва Л.А., Тамбовцева А.Ю. – преподаватели Новосибирского педагогическо- го университета; e-mail: [email protected]

123 Ëèíãâèñòèêà

Ë.Ý. Øèõçàìàíîâà ÀÐÀÁÈÇÌÛ Â ÑÎÂÐÅÌÅÍÍÎÌ ÒÓÐÅÖÊÎÌ ßÇÛÊÅ

Языковая реформа, предпринятая Мустафой Кемалем Ата- тюрком в 20–30-х гг. ХХ в., целью которой было очищение ту- рецкого языка от арабо-персидских заимствований, возымела положительные результаты, и уже к концу ХХ в. вследствие ко- лоссальной работы, проделанной Турецким лингвистическим обществом и его сподвижниками, в Турции активно использо- вался новый турецкий язык, основу которого представляла, пре- жде всего, исконно турецкая лексика и грамматика. Турция является одной из немногих мусульманских стран, в которых ислам отделен от государства, но несмотря на то, что Турецкая Республика – светское государство, ислам остается одним из главных факторов в политической жизни страны. С на- чала 90-х гг. ХХ в. влияние ислама на политическую жизнь Тур- ции стало стремительно расти в связи с разочарованием населе- ния в пути развития, выбранном представителями «светских» пар- тий, и окончательно закрепилось с приходом к власти в 2002 г. Партии справедливости и развития, придерживающейся ислами- стских настроений. Подобная политическая ситуация отразилась и на современном турецком языке: в настоящее время возобнов- ляется активное использование старых слов – арабо-персидских заимствований. Заимствованные и исконно турецкие слова в турецком языке являются взаимозаменяемыми, то есть старая и новая лексика остается недифференцированной. Так, в турецком языке мы на-

124 Ë.Ý. Øèõçàìàíîâà

блюдаем такое уникальное явление, как полные синонимы. Обычно синонимы имеют близкое по смыслу лексическое значе- ние, а в турецком языке старые и новые слова способны заменять друг друга в любых контекстах без различения смысла. Со сти- листической точки зрения употребление арабо-персидских заим- ствований наряду с турецкими словами также имеет положи- тельный результат – старое и новое слово могут использоваться в одной статье для избегания повторов. Например, в рамках од- 1 ной политической статьи турецкой газеты «Akşam» (Вечер) , глагол «отвечать» выражен в первом случае при помощи турец- кого слова, а затем – его арабским синонимом. 1) «… Şener, toplantı öncesinde gazetecilerin bu yöndeki soru- larına yanıt verdi» (‘…перед собранием Шенер ответил на вопросы журналистов’); 2) «…‘Biz de bu değerlendirmelere katılacağız diyerek’, net bir cevap vermekten kaçındı» (‘Говоря: «Мы также будем участвовать в этой оценке», он уклонился от того, чтобы дать ясный ответ’). Однако явление полных синонимов не распространяется на область фразеологии в турецком языке. Так как фразеологизм представляет собой устойчивое по составу и структуре, лексиче- ски неделимое и целостное по значению словосочетание или предложение, выполняющее функцию отдельной лексемы, то замена в нем отдельной лексической единицы ведет к потере исходного смысла. Таким образом, не все турецкие неологизмы являются полными синонимами арабо-персидских заимствова- ний, например, «sohbet etmek» (‘беседовать’) и «konuşmak» (‘раз- говаривать’). Арабизмы шире по своему лексическому значе- нию, так как они употребляются не только в самостоятельной позиции, но и входят в состав фразеологизмов, что обусловлива- ет их длительное функционирование в турецком языке. В то же время в турецком языке есть такие слова, для кото- рых нет неологизма. Например, употребляются арабские заимст- вования «milletvekili», «mebus» для обозначения слова «депутат»; «zaman», «vakit» для обозначения слова «время», а собственно турецких слов нет. Встречаются также случаи, когда в турецком

1 AKP’ye herkesten fazla katkım var // Akşam, 08.04.2008. 125 Ëèíãâèñòèêà

языке есть синоним арабо-персидскому заимствованию, напри- мер, «utku» для арабского «zafer» (‘победа’), но он не употребля- ется. Однако в большинстве случаев для обозначения какого-ли- бо понятия в турецком языке есть как старое, так и новое слово. О состоянии современного турецкого языка можно судить в том числе по современным газетам. Изучение лексики, употреб- ляемой в политических и экономических статьях турецких газет, датируемых концом 90-х – первым десятилетием 2000-х гг., по- казало, что в современном турецком языке арабские заимствова- ния весьма распространены, об этом также можно судить по лек- сике, используемой в заголовках статей газет. Рассмотрим не- сколько примеров из газет «Hürriyet» (Свобода) и «Zaman» (Время): – İrtica bizim de başımızın belası (‘Реакционизм – и наша го- ловная боль’) – Güçlü bir siyasi iradeye duyulan ihtiyaç (‘Необходимость в сильной политической воле’) – Hükümet iptale mecbur (‘Правительство обречено на рос- пуск’) Доля арабских элементов в турецком языке состоит в основ- ном из существительных, масдаров, причастий, прилагательных и наречий. Заимствованные из арабского языка существительные значи- тельно распространены в турецком языке, при изучении рас- сматриваемого материала стоит также отметить, что нередко арабское слово употребляется чаще, чем турецкое слово с тем же значением; например: – араб. kısım вместо тур. parça в значении «доля», «часть»: «Komşularımızın büyük bir kısmıyla tarihten gelen sorunlarımız var ve bunları kısa sürede değiştirebilmek mümkün görünmüyor» (‘У нас есть давние проблемы с большинством наших соседей, и не 2 представляется возможным их решить в короткий срок’) . – араб. netice вместо тур. sonuç в значении «итог», «резуль- тат»: «ABD ve İngiltere öncülüğünde başlatılan saldırılar neticesinde ortaya çıkabilecek olumsuz sonuçlardan da endişe duyuyor». (‘США

2 Anap İstanbul Milletvekili İlhan Kesici // Zaman, 28.11.1998. 126 Ë.Ý. Øèõçàìàíîâà

и Англия также обеспокоены отрицательными результатами, 3 которые могут возникнуть в итоге начавшихся нападений’) . – араб. mücadele вместо тур. savaş в значении «борьба»: «Tür- kiye, demokratik hukuk devletinin gereklerine uygun şekilde, terörle mücadelesini hukuk içinde kalarak sürdürecektir» (‘Турция будет вести борьбу с терроризмом, оставаясь при этом в рамках закона, в форме, соответствующей требованиям демократического пра- 4 вового государства’) . В современном турецком языке наблюдается расширение употребления абстрактных существительных арабского проис- хождения, для которых характерно наличие аффикса абстракт- ных имён существительных -iyet. Примеры данного явления встречаются довольно часто как в политических, так и в эконо- мических статьях турецких газет. – Öte yandan off-shore ödemelerinde sorun olan Yurtbank’ın mu- hatabı Kıbrıs’taki bankanın faaliyetlerinin (‘деятельность’), TC. Merkez Bankası’nın ricasıyla Kıbrıs Merkez Bankası tarafından ge- çici olarak durdurulduğu ileri sürüldü. (‘С другой стороны, по просьбе Центрального банка Турецкой Республики, Централь- ному банку Кипра было предложено временно приостановить банковскую деятельность на Кипре, так как она создает пробле- 5 мы в связи с оффшорными платежами’) . – Dünya Bankası süreli bölgesel devir yerine sürekli bölgesel mülkiyet devrini istiyor. (‘Мировой банк ожидает замены перио- дического регионального оборота на продолжительный регио- 6 нальный оборот собственности’) . – Eğer Türkiye çok iyi yönetilirse, o zaman böyle zor bir coğ- rafyada yaşamak mecburiyetinde (‘необходимость’) bulunmak bir avantaja dönüşür. (‘Если Турцией хорошо руководить, необходи- мость турок жить на такой сложной территории превратиться 7 для них в преимущество’) . – Shell’in dünyadaki 13 bin bayii arasında müşteri memnuniyetini (‘удовлетворение, удовольствие’) en çok sağlayan 3. istasyon Yıl-

3 Türkiye, Irak krizinden bıktı // Zaman, 18.01. 1998. 4 Pazarlık yok // Hürriyet, 27.02.2008. 5 Off-shore derdi sadece iki bankada // Akşam, 29.12.1998. 6 IMF ve Dünya Bankası enerji reformunda ısrarlı // Sabah, 08.09.1998. 7 Anap İstanbul Milletvekili İlhan Kesici // Zaman, 28.11.1998. 127 Ëèíãâèñòèêà maz Petrolcülük oldu. (‘Автозаправочная станция «Йылмаз Пет- рольджюлюк» заняла третье место по уровню удовлетворенно- сти клиентов сервисом среди 13 тысяч автозаправок «Шелл» в 8 мире’) . – Çiller, sözlerini şöyle tamamladı: Avrupa ile bütünleşeceğimiz günlerde cinayetlere (‘преступление; убийство’) karışmış, karanlık işler çevirmiş kişilerin sorgusuz sualsiz bırakılması yanlıştır. (‘Чил- лер завершила свою речь, сказав: «Когда мы объединимся с Ев- ропой, будет ошибкой оставлять недопрошенными и неопрошен- ными людей, которые были замешаны в преступлениях и прово- 9 рачивали темные дела»’) . – Dışişleri Bakanlığı Müşaviri Bahattin Gürsöz, PKK’nın terör faaliyetleri yüzünden bu güne kadar 40 bin kişinin hayatını kay- bettiğini bildirdi. (‘Советник Министра иностранных дел Бахат- тин Гюрсёз сообщил, что в результате террористической дея- тельности Курдской рабочей партии на сегодняшний день по- 10 гибло 40 тысяч человек’) . – G.H. bir süre önce kusma, bulantı ve halsizlik şikayetiyle (‘жалоба’) hastaneye başvurdu. (‘Немного раньше Г.Х. обрати- 11 лась в больницу с жалобами на рвоту, тошноту и слабость’) . – Görevli doktor, Çocuk Esirgeme Kurumu’ndan memuriyete (‘государственная служба’) geldiğini ve kimsesiz olduğunu bildiği G.H.’in durumunu Kaymakamlık yetkililerine anlattı. (‘Дежурный врач объяснил полномочным представителям местной админи- страции положение Г.Х., которая после пребывания в детском доме поступила на государственную службу и не имеет род- 12 ных’) . Также активно используются в турецком языке арабские мас- дары. Масдары, или имена действия, употребляются в нем само- стоятельно в качестве имён существительных, а также в составе сложных глаголов в сочетании с турецким вспомогательными глаголами etmek (‘делать’), olmak (‘быть’), а также c реже встре-

8 Shell’in dünya ligine Bağcılar’dan girdi // Akşam, статья, 12.07.2008. 9 Birileri çok korkuyor // Akşam, 18.12.1998. 10 Şam’ı dünyaya şikayet ettik // Hürriyet, 15.10.1998. 11 Akseki Milli Eğitim Şube Müdürü tecavüzden tutuklandı // Hürriyet, 10.06.2008. 12 Akseki Milli Eğitim Şube Müdürü tecavüzden tutuklandı // Hürriyet, 10.06.2008. 128 Ë.Ý. Øèõçàìàíîâà

чающимися в подобных сочетаниях глаголами almak (‘брать’), vermek (‘давать’), getirmek (‘приносить’), bulmak (‘находить’), gelmek (‘приходить’) и др. Сложные глаголы прочно закрепились в турецком языке и активно употребляются вне зависимости от языковой политики, проводимой в стране в тот или иной период. В самостоятельной позиции масдары употребляются в роли подлежащего, прямого дополнения, косвенного дополнения; как и другие турецкие существительные, они могут входить в состав изафета. – İstenilen kalite ve verim artışı sağlanamadığı için dış ticarette 13 (‘торговля’) uluslararası rekabet (‘конкуренция’) şansımız düşük . – Otomobil ihracatı (‘экспорт’), geçen yıla göre yüzde 17.3, oto- mobil ithalatı (‘импорт’) ise yüzde 112.6 oranında yükseliş kay- 14 detti . – Daha önce yapılan ihalelerin iptali (‘отмена торгов’), ağır taz- 15 minatlar ve içinden çıkılmaz hukuki sonuçlar doğurur . – İstanbul’da tüm otellerimizin yatak kapasitesinde doluluk yaşı- 16 yoruz, ihtiyaca (‘необходимость’) cevap veremiyoruz . 17 – Dolarda hareket (‘движение, динамика’) bugün de devam etti . – Kendileri, Çakıcı’nın iade kararının (‘обратное решение’) kesinleşmesiyle birlikte bir uzman ekip kurup, bu kişiyi sorgulamayı 18 amaçlamışlardır . – Kalıcı konuları hangi inşaat şirketleri (‘строительные фирмы’) 19 yapıyor? – Şener, istifasını (‘отставка’) Başbakan Erdoğan’a kapalı bir 20 zarf içinde sundu . – G.H., verdiği ifadesinde (‘разъяснение, показание’) Akseki İlçe Milli Eğitim Şube Müdürü evli ve iki çocuk babası Ahmet Akyürek 21 hakkında ‘tecavüz' suçlamasında bulundu .

13 Tarım’da yalan rüzgârına son // Akşam, 18.12.1998. 14 İthal otomobil % 112 arttı // Sabah, 25.08.1998. 15 IMF ve Dünya Bankası enerji reformunda ısrarlı // Sabah, 08.09.1998. 16 İstanbul’un tarihi binaları otel olacak // Akşam, 20.03.2008. 17 Borsa son 3.5 yılın dibine indi // Hürriyet, 18.11.2008. 18 Birileri çok korkuyor // Akşam, 18.12.1998. 19 Amaç dışı harcama yok // Sabah, 25.08.1998. 20 ‘Gelemez’ deniliyordu geldi ve helalleşip gitti // Akşam, 12.07.2008. 21 Akseki Milli Eğitim Şube Müdürü tecavüzden tutuklandı // Hürriyet, 10.06.2008. 129 Ëèíãâèñòèêà

В сочетании с турецкими вспомогательными глаголами мас- дары образуют сложные глаголы, которые подчиняются всем грамматическим правилам турецкого языка, как и чисто турец- кие глаголы. – Ersümer, hemen yapılması gerekenler, kısa ve uzun vadeli yapılması gerekenler diye işleri tasnif ettiklerini (‘классифициро- 22 вать’) söyledi . – Avrupa’da birçok ülkede, bankalara lisans verilirken mevduat toplamasına bile sınır getirildiğine işaret eden (‘указывать’) Yü- caoğlu, şöyle devam etti (‘продолжать’): «Yani banka rüştünü ispat ettikten (‘подтверждать, доказывать’) sonra bankacılık işlemlerine 23 izin verilmekte (‘дать разрешение’)» . – Bu coğrafyada iddialı olmayan (‘быть амбициозным’) hiçbir 24 millet şimdiye kadar yaşayamadı . – Kazıklıyorsunuz milleti, dedi. Konuşmasının devamında MHP ve DSP’nin sorumluluğuna dikkat çeken (‘привлекать внимание’) So- bacı, DSP’ye de MHP’ye de, dün ve bugün itibariyle büyük sorum- 25 luluklar düşüyor . Арабский масдар также может образовывать глаголы в соче- тании с турецкими словообразовательными аффиксами или при слиянии с турецкими вспомогательными глаголами etmek (‘де- лать’), olmak (‘быть’). Приведем примеры из газетных статей: – Tarım ve Köyişleri Bakanı Hüsnü Yusuf Gökalp, göreve geldiği günden bu yana üzerinde çalıştığı, Tarımsal Reform ve Tarımda Yeniden Yapılanma Programı’nı tamamladı (‘завершать, заканчи- 26 вать’) . – Avrupa’nın büyük borsaları değer kaybederken (‘терять’), 27 Paris Borsası yüzde 0.88, Londra Borsası yüzde 0.59 değer yitirdi . – Bu otorite kaybolursa (‘быть потерянным, пропадать’) biz 28 kime güveneceğiz? – dedi.

22 Ersümer: Ucuz atlattık // Akşam, 08.12.1998. 23 Global şirketler gerek // Sabah, 11.01.1998. 24 Anap İstanbul Milletvekili İlhan Kesici // Zaman, 28.11.1998. 25 Meclis’te Mavi Akım gerginliği // Akşam, 29.12.1998. 26 Tarım’da yalan rüzgârına son // Akşam, 18.12.1998. 27 Nefesler tutuldu // Sabah, 16.05.1998. 28 İnanılmaz suçlama // Akşam, статья, 08.12.1998. 130 Ë.Ý. Øèõçàìàíîâà

29 – Ama asıl görevi bugün size devrediyorum (‘перепоручать’) . – Türkmenbaşı kentindeki bu cezaevi, önceki yıllarda ağırlaş- tırılmış hapis cezasına çarptırılanların hapsedildiği (‘заключить, по- 30 садить в тюрьму’) yer olarak hafızalara kazındı . Частым употреблением в турецких экономических и полити- ческих газетных статьях характеризуются относительные имена прилагательные, образованные присоединением к заимствован- ным арабским именам существительным аффиксов -î / -vî: – Başbakan Yardımcısı ve Enerji ve Tabii (‘природный, естест- венный’) Kaynaklar Bakanı Cumhur Ersümer, Türkiye’nin yaşadığı 31 enerji krizini ucuz atlattığını söyledi . – Afetten etkilenen üreticilere ayni ve nakdî (‘денежный’) yardım yapılmasını öngören 2090 sayılı kanun ile muhtaç çiftçilere tohumluk yardımı yapılmasını öngören 5254 sayılı kanunla da devlete büyük 32 bir yük gelmektedir . 33 – Bunun ekonomiye ciddi (‘серьёзный’) zararı oldu . – Ben asgarî (‘наименьший, минимальный’) ücretliden vergi 34 alıyorum, yerin altında madenlerde çalışan adamdan alıyorum . Также в рассматриваемых статьях можно отметить употреб- ление заимствованных арабских наречий с характерным для них безударным аффиксом -an/ -en: – Bu arada tarım reformu çerçevesinde, gelecek yıldan itibaren (‘начиная с’), Polatlı başta olmak üzere, ana geliri tarıma dayanan 35 pilot bölgeler oluşturulacak . – Doğal gaz konusunda anlaşmalar tamamlanınca bu iş tamamen 36 (‘полностью’) gündemden kalkmış olacak . – Ancak 20 gün önce tesadüfen (‘случайно’) görevime son veril- 37 diğini öğrendim .

29 Çankaya’da son kabul // Sabah, 16.05.1998. 30 Türkmenistan’ın en köklü cezaevi yıkıldı // Zaman, 26.06.2008. 31 Ersümer: Ucuz atlattık // Akşam, 08.12.1998. 32 Tarım’da yalan rüzgârına son // Akşam, 18.12.1998. 33 Global şirketler gerek // Sabah, 11.01.1998. 34 Eski sisteme dönmemiz mümkün değil // Hürriyet, 10.01.2008. 35 Sıra ciftciye geldi // Akşam, 27.11.1998. 36 Ersümer: Ucuz atlattık // Akşam, 08.12.1998. 37 Osman Can görevinden alındı //Akşam Raportör, 04.10.2008. 131 Ëèíãâèñòèêà

Таким образом, несмотря на активную политику государства по очищению турецкого языка от арабских заимствований, про- водимую в 20-30-х годах ХХ в. под руководством Турецкого лингвистического общества, в современном турецком языке на- блюдается некоторое отступление от результатов языковой ре- формы. Однако данная тенденция касается только лексического уровня языка, что позволяет словам как арабского, так и собст- венно турецкого происхождения функционировать в турецком языке, заменяя друг друга без различения смысла.

Àííîòàöèÿ В статье рассматриваются арабизмы, активно используемые в современных турецких политико-экономических газетных текстах, хотя это противоре- чит языковой политике, проводимой Турецким лингвистическим общест- вом.

Êëþ÷åâûå ñëîâà Заимствования, арабская лексика, языковая политика, язык газеты.

Arabic borrowings in the Turkish language Summary The article deals with the problem of Arabic borrowings used in modern Turkish political and economical newspaper’s texts though this tendency contradicts lan- guage policy conducted by the Turkish Language Institute.

Key words Borrowings, Arabic words, language policy, newspaper’s language

Ñâåäåíèÿ îá àâòîðå Шихзаманова Лаура Эльдаровна – аспирант кафедры тюркской филологии ИСАА МГУ им. М.В. Ломоносова; e-mail: [email protected]

132 Þ.À. Àâåðüÿíîâ

ËÈÒÅÐÀÒÓÐÎÂÅÄÅÍÈÅ È ÊÓËÜÒÓÐÎËÎÃÈß

Þ.À. Àâåðüÿíîâ «ÒÅÌÍÛÅ ÌÅÑÒÀ» Â ÆÈÒÈßÕ ÑÓÔÈÉÑÊÈÕ ÏÎÄÂÈÆÍÈÊÎÂ ÐÀÍÍÅÎÑÌÀÍÑÊÎÃÎ ÂÐÅÌÅÍÈ

В период образования и укрепления Османского государства (XIV–XV вв.) на территории Малой Азии и Балкан действовало значительное количество суфийских подвижников, принадле- жавших к различным направлениям суфизма. Суфизм в те вре- мена был, можно сказать, господствующим течением мысли в большинстве мусульманских государств, и именно на его основе формировалось мировоззрение как правящих элит, так и широ- ких слоев народа, в том числе и воинов-добровольцев (гази), бывших основной ударной силой османских завоеваний [Иванов 2001: 242–244]. Среди других суфийских братств (тарикатов) особое место в раннеосманский период занимает сообщество последователей Хаджи Бекташа Вели, которое в дальнейшем стали именовать бекташи (бекташийа). Его представители при- нимали активное участие и в набегах на земли «неверных», и в массовом переселении на эти земли тюркоязычного населения (iskân ‘колонизация’), и в налаживании контактов с местным не- мусульманским населением. Особенности духовного «пути» бек- таши нашли отражение в литературных памятниках житийного жанра (vilâyet-nâme, menâkıb-nâme, букв.‘книга святости’, ‘книга достойных деяний’), в которых собраны легенды о тех или иных персонажах, наделенных в народном сознании ореолом святости (vilâyet). Эти жития не являются биографиями в привычном для нас смысле; часто они дают лишь отрывочные сведения о жизни своего героя, не сообщая никаких подробностей о его рождении,

133 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

происхождении, основных этапах его жизни и обстоятельствах смерти. Отдельные предания, собранные и записанные благочести- выми последователями того или иного суфийского наставника, могли в дальнейшем подвергаться некоторой литературной об- работке в соответствии со вкусами классического периода ос- манской цивилизации (XVI–XVII вв.), но основная канва и сти- листические особенности этих легенд оставались в неизменном виде. Это объясняется тем, что составители житийных повество- ваний из пиетета перед святым боялись вносить в текст что-либо «от себя», ибо это могло навлечь на них гнев духа святого. Все это делает произведения указанного жанра весьма ценными источни- ками как для историка культуры, изучающего культурные реалии и мировидение раннеосманской эпохи, в том числе и народные представления о святых и святости, так и для филолога-литерату- роведа, который может на примере этих памятников судить о за- кономерностях развития османско-турецкого языка (в ряде случа- ев приближающегося в них к разговорному) и о поэтике и жанро- вом своеобразии легенд, дошедших до нас как в прозаическом, так и в стихотворном оформлении. Часто одно и то же произведение сохранялось в виде нескольких вариантов, зафиксированных в ру- кописях разного времени, что позволяет специалистам-источни- коведам прослеживать историю текста на протяжении нескольких веков и на основании вносимых со стороны переписчиков изме- нений и добавлений делать выводы о трансформации традицион- ного восприятия суфийских святых в раннеосманский, классиче- ский и позднеосманский периоды (по сути дела, эта работа нача- лась не так давно и еще очень далека от завершения). В ряде случаев житийные памятники дошли до наших дней только в весьма поздних рукописях, что, однако, не означает их позднего происхождения (ср. историю споров вокруг «Слова о пол- ку Игореве» в русской литературе), но серьезно затрудняет работу исследователя. То же самое можно сказать и о сочинениях, сохра- нившихся только в одном или в двух изводах, что сужает поле для сравнительного исследования текста. В данной статье мы хотели бы подробнее остановиться на произведении как раз такого типа, которое, несмотря на указанные проблемы, является ценным ис-

134 Þ.À. Àâåðüÿíîâ

точником, позволяющим взглянуть на жизнь странствующих дер- вишей как бы «изнутри», познакомиться с тем, как сами они пред- ставляли и оценивали свою деятельность. Речь идет о «Вилайет- наме-и Султан Шуджа эд-Дин Баба», повествующем о чудесных деяниях суфийского подвижника Шуджа эд-Дина Баба Карамани, по прозвищу Султан Варлыгы (букв. ‘Сущность Повелителя’), жившего в конце XIV – первой половине XV вв. в окрестностях города Эскишехир на северо-западе Малой Азии. Это жизнеописа- ние дошло до нас только в очень поздних рукописях конца XIX – начала XX вв., которые хранились на руках у почитателей Шуджа эд-Дина и лишь в последние десятилетия стали доступны для спе- циалистов. Три из этих списков в недавнее время были опублико- ваны [Elçin 1984: 199–218; Yıldız 2006: 49–97; Say 2010]; со второ- го из них сделан наш перевод «Вилайет-наме-и Султан Шуджа эд- Дин Баба» на русский язык, который вышел в журнале «Мир ис- лама» (Pax Islamica) [Аверьянов 2009: 14–43; Аверьянов 2010: 7– 22]. Текст жития неоднороден: он состоит из 14 прозаических от- рывков и трех стихотворных частей с одинаковыми подзаголов- ками – hikâyet (‘рассказ’, ‘сказание’), кроме двух последних час- тей, носящих названия соответственно «Рассказ о Султане Шуджа эд-Дине Баба, да освятит Господь его драгоценную тайну» и «Речь Ходжи». Стихотворные части написаны в форме месневи. Всего в рукописи 219 страниц. Стихотворные части в этом варианте об- ширнее, чем в том, что опубликован Ш. Эльчином (7 листов, включая «Речь Ходжи», в его издании отсутствуют). Легенды о Шуджа эд-Дине создавались первоначально в прозе (хотя имеются также и посвященные ему духовные стихи). В рукописи, текст которой опубликовал А. Йылдыз, содержится бейт, указывающий на имя возможного автора обработки жития:

О, Эсири, если эти слова будут повторяться до Страшного су- да [до дня воскресения], Как же наступит Страшный суд, пока не закончены они [Yıldız 2006: 77].

Переписчиком данной рукописи являлся, судя по всему, Дер- виш Мухаммед ибн Баттал, чье имя стоит в самом конце текста рукописи.

135 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

Жизнеописание Шуджа эд-Дина создано, как полагают, в XV в., через некоторое время после кончины этого суфия (о которой, впрочем, в тексте ничего не сказано). Шуджа эд-Дин показан в этом сочинении современником султана Мурада Второго (1421– 1451 гг.); его сына Ала эд-Дина (ум. 1438); Али-бега, сына Ти- мурташа-паши (ум. после 1427); эмира Карамана Мухаммед-бега Второго (правил в 1402–1423 гг. с перерывами); тюркских по- этов Кайгусуза Абдала (ум. ок. 1444), Кемаля Умми (ум. 1474), Несими (ум. 1404 или 1417); шейха Хаджи Байрама Вели (ум. 1429г.), муфтия Ибн Фенари (ум. 1430). Всё это говорит о том, что Шуджа скорее всего жил в первой половине XV в. «Ви- лайет-наме» по жанру близко произведениям народной агиогра- фии. Оно складывалось, вероятнее всего, на основе устного жи- тия подвижника и по этой причине лишено внутреннего единст- ва. Приведенные в сочинении истории о Шуджа эд-Дине практи- чески не связаны одна с другой, каждая из них образует само- стоятельный рассказ; первоначально, по-видимому, все они функционировали отдельно друг от друга. Главным героем всех рассказов (menkabe) выступает Шуджа эд-Дин, но второстепен- ные персонажи меняются. Предназначение этих лиц – быть только лишь свидетелями чудесных деяний, совершенных самим Шуджой и его ближайшими учениками. Шуджа Баба – типичный «народный святой», наделенный чертами первопредка языческих времен. Его охраняют волки, которым он выделяет их долю из скота (ср. схожие верования у христианских народов, связанные с образом Св. Георгия – покро- вителя стад и повелителя волков). Перемещения Шуджи с места на место описываются глаголом oynamak (‘плясать’, ‘играть’), что сближает его с тюркскими шаманами. Он не просто ходит, а как бы движется в непрерывном танце. Как святой Шуджа не испытывает греховных помыслов, и на месте половых органов у него растут три розы (символ целомудрия, безбрачия, духовной чистоты). Святой постоянно посещает высочайшее собрание у Бога, где он узнаёт обо всех грядущих событиях. Взору старца открыто всё, что находится в земных недрах (клады, золотые жилы, запасы воды), как и все помыслы в сердцах людей. Внут- ренним взором он отыскивает пропавших животных. Шуджа по-

136 Þ.À. Àâåðüÿíîâ

стоянно восседает в сосновой роще, под вечнозелёным сосновым деревом, символом бессмертия, будучи погружён в созерцание. Он общается со своими послушниками и с духами святых из- бранников на «языке без слов» (bî-nişân dil ile sohbetler iderdi) [Yıldız 2006: 55]. Мистическая сила старца заставляет сосну пло- доносить (на ней вырастают то цветы, то плоды). Сосновая роща Кыркларчамы, в которой постоянно пребывает Шуджа, посвя- щена Сорока невидимым святым – покровителям суфиев. О внешнем облике Шуджи мы почти ничего не узнаём из жи- тия кроме того, что он сбривал волосы и бороду, выщипывал брови и ресницы (как и бродячие дервиши-каландары). Шуджа носил с собой войлок, на котором он сидел и в который иногда закутывался, дубинку с искривлённым верхом (как и отшельни- ки-даосы в Китае) и наделённую мистической силой плеть (на- подобие среднеазиатских шаманов). Шуджа подобно индийским йогам обладал внутренним жаром (санскр. tapas), благодаря че- му вокруг его тела в холода образовывалась теплая «аура». Без одежды его тело не отбрасывало тени. Султан Шуджа всегда приходил на помощь «падшим», отвечал на все просьбы, обра- щённые к нему пусть даже мысленно; раздавал народу «пищу силы» (kudret lokması). Шуджа мог наградить преданно любящих его людей потомством. Он заботился и о том, чтобы люди не причиняли вреда другим живым существам (например, рыбам). Вообще этот святой был тесно связан с водной стихией и часто совершал мистические погружения. Он мог сам принимать об- лик животного (оленя, сокола, барана). Проводя обряд посвящения над иранским суфием Баба Меджнуном, Шуджа превращает его в «козерога» (oğlak), кото- рого затем убивают, варят в котле, промывают ему кости; затем его вновь воскрешают. Другим видом обряда посвящения было засыпание мюрида с головы до ног мелкими камешками (галь- кой), что сопровождалось его вхождением в транс. Как и другие странствующие дервиши, Шуджа (Султан Варлыгы) разделял веру в перевоплощение душ и считал самого себя воплощением сразу нескольких лиц – в том числе и легендарного малоазиат- ского борца за веру VIII в. Сейида Баттала Гази. Шуджа мгно- венно перемещался в Индию и обратно (чудо тай-и макян – пре-

137 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

одоления пространства). Шуджа спас от бури корабли торговцев в Индийском океане, призвавших его на помощь. Точно так же им спасён был «на расстоянии» в битве с врагами османский военачальник Али-бег. Иногда он занимался левитацией (рассказ о дервише Юнли Самуде). Шуджа намекал на своё бессмертие, на то, что он уже приходил на Землю в образе первого человека Адама и потом в образе почитаемого шиитами величайшего свя- того – имама Али. Султан Шуджа устанавливал почитание священных источни- ков: «Если кто придет сюда и омоется этой водой, тот будет, ра- ди лика старца, оправдан перед диваном Друга и избавлен от мук ада» [Аверьянов 2009: 30]. Он проповедовал любовь к наставни- кам-пирам, которая, по его мнению, очищает от всего дурного. Всё, что исходит от пира, является священным, не исключая и его испражнения (рассказ об Абдале Мехмеде). Взгляд Султана Шуджи обладал мощным гипнотическим воздействием. Шудже повиновались другие святые люди Анатолии, ‘страны Рум’ (Rum diyârı); впрочем, особых конфликтов между ними, судя по тексту жития, не возникало. Шуджа отказался сделать своим послуш- ником светского правителя – Али-бега, сына Тимурташа, и не разрешил своим дервишам принимать от него подношения и деньги, которые в его глазах не имели никакой цены. Шуджа отрицал идею самообожествления, сторонниками которой были его оппоненты – приверженцы учения крайних шиитов в лице поэтов Сейида Несими и Кемаля Умми (происходившего, по словам Лятифи, из города Ларенде в области Караман), которым он предсказал казнь. Эпизод с предсказанием Шуджи произвел, по-видимому, неизгладимое впечатление на культурное сообще- ство Османского государства, так как из всех деяний святого именно он нашел отражение в поэтических антологиях (tezkire), составленных в XVI в. Так, автор антологии Лятифи сообщает следующее: «Услышан был этот рассказ от деде (наставников), что помянутый Кемаль Умми, придя вместе с Несими в текке (обитель) Султана Шуджи и проявив непочтительность, принес в жертву барана Баба Султана. Баба Султан, задетый этим поступ- ком, приняв величественный вид, в качестве тайного знака по- ложил перед Несими в подарок ему пилу (дестере), а перед тем

138 Þ.À. Àâåðüÿíîâ

помянутым – ремень, коим подпоясываются в талии, тем самым дав им указание о способе, которым они покинут этот бренный мир» [Lâtîfî 1916: 286]. Другое чудо святого Шуджи, запечатлен- ное в несуфийских источниках, – чудесное спасение им в битве султана Мурада II, в житии заменяется спасением везира Али-бега [Taşköprülüzade 1896: 94]. Предположение о переселении Шуджи и его последователей с территории княжества Караман на земли Османского государства подтверждается его нисбой, под которой он упоминается в османских средневековых источниках – Кара- мани. В дальнейшем, в позднеосманской традиции появились све- дения о том, что Шуджа происходил из Хорасана (как и большин- ство святых-бекташи), что он бежал к османам от преследований караманского эмира и что он поселился «в пещерах, называемых Чёрными, поблизости от владения Ильме, что лежит в западном направлении от селения Сейидгази» [Аверьянов 2009: 16]. В жизнеописании Шуджа эд-Дин предстает как сугубо мест- ный, локальный святой, все деяния которого связаны с селения- ми и деревнями, входившими в округ Сейидгази, – Мелик Гази, Байындырозю, Нигярынчалын, Атлачалын, Чамагач, Каркын, Кырккавак и т.д. (налоговый округ Сейидгази всего включал в себя 76 деревень). В «Вилайет-наме-и Султан Шуджа эд-Дин Баба» говорится о том, что Шуджа эд-Дина окружали люди с прозвищем абдал (‘бродяга’, ‘странствующий дервиш’): Абдал Хаки, Абдал Меджнун, Абдал Якуб, Абдал Мехмед и др. Из ос- манских налоговых описей явствует, что обители сообщества Шуджи Баба встречались в ряде районов Малой Азии. Шуджа вместе с сопровождавшими его двумя-тремя сотнями абдалов редко заходил в селения, предпочитая летом оставаться в полях и лесах, а зимой останавливаясь на ночлег в пещерах. Текке Шуджа эд-Дина была основана, вероятно, им самим, но уже на склоне лет. Летом он непрерывно пребывал в странствиях. Известно, что абдалы и родственные им суфийские группы передвигались по Малой Азии и Балканам небольшими группа- ми. Они почти не носили одежды, ходили босыми, отращивали длинные волосы. Их тела были покрыты татуировкой, а также следами от ожогов и ран, наносимых ими самим себе во время транса. Абдалы сбривали бороду, усы, выщипывали брови. Они

139 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

носили с собой музыкальные инструменты – бубны, рожки, си- стры (даире) – и распевали духовные гимны. Эти дервиши дер- жали на плечах топорики, доставшиеся им якобы от хорасанско- го вождя и борца с несправедливостью Абу Муслима, а в руках несли дубины с искривленным верхом, наследство шейха Шуджи. В XVI в. усилившееся Османское государство стало принимать строгие меры в отношении странствующих дервишей. Их дея- тельность в Малой Азии постепенно сошла на нет [Ocak 1992: 112–115]. Среди исторических деятелей, с которыми поддерживал от- ношения легендарный Шуджа эд-Дин, имеются такие, сведений о которых в летописях совсем не сохранилось, – например, не- кий паша Лачин-оглу. О других мы знаем больше. Так, в житии говорится о встрече шейха Шуджи с Хаджи Байрамом Вели, ос- нователем суфийского братства байрамийа, жившим в Анкаре и скончавшимся в 1429 г. Мюриды, по преданию, отговаривали Хаджи Байрама от посещения столь подозрительной личности, у которой даже лицо совершенно «голое», то есть выщипаны брови и ресницы, но Хаджи Байрам не послушался их и, прибыв к Шуджа эд-Дину, пировал вместе с ним в течение трех дней, прося у Шуджи одарить его потомством, что и исполнилось [Yıldız 2006: 82–86]. Согласно «Вилайет-наме», святой Шуджа эд-Дин не сталкивался с представителями османских властей, однако он таинственным образом умертвил духовного судью, избившего его дервишей за несоблюдение поста (вместо му- сульманского поста Шуджа иногда практиковал полное сорока- дневное голодание, которое помогало раскрыть врата иных ми- ров). Суфийское сообщество Шуджи вызывало подозрения у высшего духовенства Османского государства (рассказ о Молле Фенари). Иногда Шуджа вмешивался в политические события (с целью предотвратить кровопролитие). Так, согласно житию, он остановил с помощью своих учеников – «трёх Самудов» – нашествие Тимура в 1402 г. на Анатолию (явно фольклорный мотив) и предсказал присоединение Караманского бейлика к Ос- манскому государству (это событие произошло в 1466–1483 гг.). Ученики Шуджи также получают от него дар творения чудес и расходятся по разным областям Анатолии.

140 Þ.À. Àâåðüÿíîâ

Имя Шуджа эд-Дина с почтением поминается во многих ду- ховных стихах (нефес, иляхи) бекташи и алевитов, что подчерки- вает его популярность как одного из персонажей «народной ре- лигии», могущественного святого-эвлийа. Шуджа эд-Дин похо- ронен в деревне Арсланбейли к западу от Сейидгази, однако имелись и другие места его предположительного погребения (или погребения иных лиц, носивших то же самое имя), нахо- дившиеся в Эдирне, в Конье и в Анталье [Aydın 1971: 181]. С обителью Шуджа эд-Дина связаны некоторые алевитские со- общества на Балканах, в настоящее время называющие себя бабаи, которые продолжают почитать Шуджу своим пиром. В «Вилайет-наме-и Отман Баба» (записано в 1483 г.) содержится указание на то, что каландарский шейх Отман Баба, проповедо- вавший в Румелии, считал Шуджа эд-Дина своим пиром (назы- вая его при этом Шефкюллю-бегом) и требовал от своих мюри- дов совершения паломничества к его гробнице («почитайте Шефкюллю-бега вашей верой и религией, тогда и я вас воз- люблю») [Kökel 2006: 152]. И в наши дни последователи Отма- на Баба, живущие в европейской Турции и в Болгарии, продол- жают исполнять этот завет. В народном сознании оба этих свя- тых воспринимаются как побратимы-мусахибы. В селении Арс- ланбейли в настоящее время проживают семейства алевитских наследственных наставников-деде, принадлежащих к кланам Шуджа эд-Дина Вели, Сейида Баттала Гази, Пира Ахмеда Эфен- ди и Кочу Баба (эти подразделения носят наименование оджак ‘очаг’). Большинство жителей придерживается алевитского ве- роисповедания. Комплекс (külliye) Шуджа эд-Дина расположен в северо-восточной части селения. Каждый год 10 мая в быв- шей обители проводятся торжества в честь святого. Последова- тели оджака Шуджа эд-Дина живут в различных городах Тур- ции – в Эскишехире, Кютахье, Биледжике, Бурсе, Йалове, Ка- рамюрселе, Стамбуле, в европейской части страны (Фракии), в особенности в районе Чорлу. Они есть и в Болгарии (в окре- стностях Силистрии). Подчиненными оджаку Шуджа эд-Дина считаются «дочерние» объединения-оджаки Хасан Деде (в Ан- каре), Демир Баба, Отман Баба, Муса Баба, Ак-Язылы Султан (в Болгарии).

141 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

Автор современного путеводителя по святым местам Турции для бекташи и алевитов А. Кахраман сообщает о Шуджа эд-Дине Вели некоторые сведения, которые могут заинтересовать палом- ников, направляющихся в его обитель. Автор обращает внима- ние на сходство архитектуры текке Шуджа эд-Дина с обителью Сейида Гази, однако отмечает неухоженный вид двора (meydan), поросшего травой. А. Кахраман возводит род Шуджи к восьмому имаму шиитов Али Ризе (возглавлял шиитское направление в исламе в 799–818 гг.). Шуджа эд-Дин, согласно путеводителю, лично участвовал в погребении великого суфия Хаджи Бекташа Вели. Сам он дожил до возраста 120 лет. Будучи поэтом, Шуджа сочинил несколько известных гимнов-нефесов. Далее А. Кахра- ман излагает историю прихода в селение Арсланбейли османского полководца Тимурташа-паши, который вместе со своим воинст- вом остановился там на ночлег и испросил благословения у Шуд- жа эд-Дина. Шуджа приказал сварить в одном котле мясо, а в дру- гом котле – плов. Сколько бы ни раздавали воинам пищу из этих котлов, их содержимое не уменьшалось. Возвратившись после войны с блестящей победой, Тимурташ решил посвятить остаток своей жизни служению пиру. Выйдя в отставку, он якобы изменил свое имя на Муруввет Али-паша и поселился в деревне, рядом с Шуджа эд-Дином. Он распродал все свои богатства и на эти день- ги возвел усыпальницу-тюрбе и другие здания обители. Среди других мест поклонения А. Кахраман указывает на находящиеся в сотне метров от обители узилище (çilehâne), в котором Шуджа эд-Дин предавался сорокадневному самоистязанию – чиле, и свя- той источник – земзем [Kahraman 2003: 148–155]. Высшей ин- станцией для настоятелей текке Шуджа эд-Дина были челеби – потомки (истинные или мнимые) Хаджи Бекташа Вели, прожи- вавшие в обители Хаджи Бекташа в провинции Кыршехир, кото- рых они считали своими пирами. Оттуда настоятели текке полу- чали священные регалии, подтверждающие их полномочия, – ска- терть (sofra), светильник (çerağ) и «камень покорности» (teslim taşı), отличительный знак братства бекташийа, носимый дерви- шами на груди. Но отношения самого Шудж эд-Дина с бекташи в его «Вилайет-наме» не затрагиваются, и его принадлежность к последователям Хаджи Бекташа Вели и не уточняется.

142 Þ.À. Àâåðüÿíîâ

Жизнеописание Шуджа эд-Дина содержит ряд «темных мест», смысл которых для современного читателя, включая даже иссле- дователей суфизма, не может быть полностью прояснен. Такие места частично могли возникнуть в результате ошибок и неточно- стей переписчиков. Но в ряде случаев мы имеем дело именно с расхождением мышления современных людей с мышлением сред- невековым. Эти места образуют как бы «разрывы», «швы» между нашими представлениями и представлениями того времени, кото- рые с трудом поддаются логическому анализу, но которые особо ценны именно своей неповторимостью и «неподдельностью». Их анализ способен вскрыть явления, относящиеся к глубинным пла- стам средневекового мировоззрения. На подобных сложных мес- тах мы и остановим наше внимание в данной работе. Так, уже в третьем рассказе о Султане Шудже говорится, что он часто бывал в определенных местах близ Эскишехира и «во всех перечисленных местах много шаманствовал» (bu zikr olan mahallerde çok oynardı) [Yıldız 2006: 56], что может служить ука- занием на некоторый языческий оттенок его действий (в данном случае переводы глагола oynamak как ‘плясал’ или ‘играл’ не яв- ляются, с нашей точки зрения, удовлетворительными, поскольку в следующем предложении сказано: «и ночью и днем обнаружи- вал свою святость вблизи этих мест»; т.е. то, что делал Шуджа – это не просто развлечение, но связано с его святостью (vilâyet). В следующем рассказе тот же глагол применяется для описания передвижений Султана Шуджи, носивших, по-видимому, мисти- ческий характер (он просто исчезал в одном месте и неожиданно появлялся в другом): ‘Sultân dahı ol aradan kalkup oynadı’ [Там же: 57]. В том же рассказе приводится один не совсем понятный случай с женщиной (bacı, букв. ‘сестра’), пришедшей к святому с пожеланием, чтобы он дал ей одного из своих дервишей (deli yürek dîvâneleri, букв. ‘одержимых с безумным сердцем’) в каче- стве партнера. Султан, прочитав в ее сердце это грешное жела- ние и улыбнувшись, успокоил ее, сказав, чтобы она немного по- терпела и что вскоре он даст ей то, чего она просит. Ниже того места, где находилась пещера Султана Шуджи, проходила доро- га и по ней как раз шли три путника, которые также приняли ре- шение зайти к святому и загадать ему трудное желание (gelüñ bir

143 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

âdem isteyelüm, görelüm virebilür mi). В данном контексте затруд- нение вызывает адекватный перевод слова âdem: ‘человек’, в смыс- ле «слуга», «зависимый человека». У святого (как и у составителя текста) желание этих путников вызывает возмущение (в отличие от желания женщины, хотя, на первый взгляд, между этими поже- ланиями разница не велика), но он все же удовлетворяет его, при- ведя к ним ту женщину и отдав ее им (хотя прямо не говорится о том, пошла ли она с ними или нет) [Там же: 58]. В данном случае у читателей возникает некоторая неловкость при чтении этого эпизода, которая объясняется, видимо, тем, что в прошлом ис- пользование слуг и неполноправных людей в сексуальных целях считалось чем-то естественным, что для нас кажется странным. Далее в том же рассказе передается эпизод о том, как святой Шуджа стал наставлять рыбака из соседней деревни, чтобы он не причинял слишком много вреда рыбам. При этом Шуджа назы- вает рыб ‘птичками’, ‘пичужками’ (şu kuşcuğazların çok incitmek eyü olmaz). Такое наименование рыб не находит в тексте никако- го объяснения. Возможно, Шуджа просто фигурально сравнива- ет рыб с птицами, но можно предложить и другое объяснение, более «суфийское»: он говорит так, постольку поскольку для него, как для проницательного и могущественного «друга Божь- его» (evliyâ Allah) нет особой разницы между полётом в воздухе и плаванием в глубине вод. Последнее толкование подтвержда- ется и самим развитием эпизода: святой Шуджа сам превращает- ся в большую рыбину и заплывает в сети упрямого рыбака, ко- торый зовет на помощь жителей своей деревни, чтобы вытянуть чудо-рыбу на поверхность, но, когда они вытягивают сети, в них оказывается не рыба, а Султан Шуджа [Yıldız 2006: 58–59]. Ин- тересно, что этот случай завершается прозрением рыбака, отка- завшегося от причинения вреда рыбам и принесшего покаяние. В следующем рассказе пир (старец) Шуджа приходит в степь, где в будущем должна была быть его могила, копает землю ру- кой и говорит своим абдалам: Köçeğüm bu pîrlerüñ tarla kohusıdur (‘Детушки, это запах поля старца’) [Там же: 59]. Здесь, вероятно, ‘поле’ косвенно отождествляется им с ‘могилой’ (ср. символику жатвы в древнерусской поэтике). Это подчеркивает и приказание Шуджи своим дервишам никого не пускать в то место, ибо ‘ста-

144 Þ.À. Àâåðüÿíîâ

рец будет здесь шествовать (гулять)’ (pîrler bunda yürise gerek). Несколько далее рассказывается о превращении Султана Шуджи в оленя и о чудесном спасении им дервишей, заблудившихся в пустыне в Хорасане. Говорится о том, что среди иранских дер- вишей, прибывших в гости к Шудже, находился и некий Баба Меджнун, который до этого много путешествовал по Малой Азии, но ни один из постигших суфиев не хотел принимать его (вследствие его грехов или просто вследствие его неблагоприят- ной судьбы – в тексте это обстоятельство не уточняется). Во время собрания у Султана Шуджи Баба Межднун вдруг превра- тился в козу и помчался на дервишей, немного спотыкаясь (biraz tolanup yüridi). Перед этим Шуджа занимался «угадыванием» (bazgeşt) того, что произошло с другими пришедшими к нему дервишами. Он приказал вылить на голову «зарвавшемуся» дер- вишу таз с водой. Тот снова принял человеческий облик и сел на свое место. «Дервиш Юнли Самуд воскликнул: «Абдал, ты веда- ешь о том, что с тобой сейчас творилось? Ты перешел из челове- ческого образа (ton – букв. ‘одежды’) в образ животного!» Баба Меджнун ответил: «Мне ведомо о моём состоянии, что вот, ко- гда я сидел, я стал вдруг небесным козерогом (gökçe oğlak). Сул- тан повелел, чтобы меня зарезали. Меня прикончили, содрали мою шкуру, отрезали мне голову и оставили её в стороне, рас- секли мне живот и вынули мои внутренности. Султан сказал: «Очистите его живот и внутренности, чтобы ничего [грязного] не осталось». Все мои внутренности разделили, очистили и по приказу Султана положили в котёл. Сварили в котле моё мясо и съели, но голову оставили. Мои кости обглодали и сложили в одном месте. Голову мою положили на них сверху. Я стал коз- лом (erkeç) и очнулся, вскочил. Потом Султан велел: «Принесите таз с водой и вылейте ему на голову». Принесли, вылили мне на голову. И я превратился вновь в человека; вот таково моё со- стояние. Я дал ответ обо всём, что со мной было». Когда он ска- зал так, Султан Варлыгы воскликнул: «Детушка, твоё перево- площение (gerdîş) было бы таким, как ты видел; ныне тебя от этого воплощения освободили» [Там же: 60–61]. Как известно, вера в переселение душ была широко распространена среди раз- личных групп маргинальных дервишей (каландаров, абдалов,

145 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

хайдари, джавлаков). Сам по себе этот рассказ чрезвычайно инте- ресен и как описание перехода из человеческого облика в звери- ный и как история посвящаемого, который сам, от первого лица, описывает шаманскую церемонию очищения его внутренностей и принесения его в жертву. Завершается данный рассказ еще одним пассажем, который может вызвать недоумение у современного читателя: «Ранее, за три дня до этого, Султан брился сорок раз подряд. Никто не знал о значении этого знака, но в конце концов догадались, что это было знамение (remz)». Трудно представить себе это сорокакратное бритье (все равно, идет ли речь о бритье головы, бороды или того и другого). Но ясно, что оно имеет сугу- бо символический и мистический характер, так как бритье головы практиковалось, например, при посвящении новичка в братство бекташи. Мы узнаем, что вместе с Баба Меджнуном власть Шуд- жи признали и сорок его абдалов. Таким образом, бритье Шуджи предвещало ритуал посвящения этих новых собратьев. Но даже для его собственных дервишей значение этого символического действия осталось непонятным и открылось только потом. Следующий рассказ повествует об «археологических раскоп- ках», предпринятых Султаном Шуджой на основании собствен- ных воспоминаний о своих прошлых жизнях. «Однажды Султан Варлыгы, сидя в сосновой роще, сказал: «Детушки, у старца вон там осталась золотая печать (altun sikke). И, кроме того, наш зо- лотой ковшик (altun maşraba) и стремена (üzengü) там хранятся, возьмём их». Они встали и пошли к месту, которое сейчас носит название Медовый источник (Bal Bıñarı). «Вот об этом месте говорил старец. Теперь начинайте копать». Они увидели, что это место – каменистое поле. Стали копать, прыснула вода. Еще ко- пали, копали, нашли золотой ковшик. Принесли его Султану, он же сказал: «Копайте, детушки». Стали копать, выкопали шпоры и стремя. Он сказал: «Ещё копайте». Копали, пока не показался водоём. Наполнили таз водой, принесли Султану. Султан испил и сказал: «Детушки, это похоже на мёд. Пусть этот ключ называ- ется Медовым источником» [Yıldız 2006: 61]. Здесь набор выка- пываемых предметов показывает читателю, что в прошлой жиз- ни Султан Шуджа, скорее всего был воином, что подтверждается его словами в другой рукописи «Вилайет-наме», где он прямо

146 Þ.À. Àâåðüÿíîâ

заявляет, что зарывание клада произошло в те времена, когда «старец был в облике Сейида Гази» (pîrler Seyyid Gazi donunda iken) [Say 2010: 112]. Очередной рассказ переносит нас прямо на небо (Dost dîvâ- nında), где Султан Шуджа участвует в скачках вместе с 70 тыся- чами невидимых отроков и выигрывает состязание. В земном мире это означает, что он получил право раздавать «долю» (nasîb) своим ученикам: «Ваша награда у пира, детушки, требуй- те её у него! Вашу Луну, ваше Солнце потеряйте (или ‘доставь- те’, yitirüñ (?) и возьмите то, что принадлежит вам во имя Луны и Солнца. Детушки, старец ничьей доли не проедает; даже тот, кто приготовит заячий бок (tavşan bögürcigin) и поставит на стол ра- ди любви к старцу, не потеряет то, что принадлежит старцу в диване Друга» [Yıldız 2006: 62] . Это место в тексте не совсем ясно, возможно при переписке оно было испорчено. Заяц считал- ся у бекташи табуированным животным. Заячье мясо было за- прещено к употреблению в пищу. Вероятно, Шуджа эд-Дин хо- чет сказать, что даже тот, кто поднесет хотя бы мясо зайца ради любви к пиру, будет спасён и получит у него свое вознагражде- ние. Далее неясности продолжаются, поскольку рассказ ведется о событиях, происходящих как бы на грани двух миров – види- мого и невидимого. В таких случаях непонятность описываемых событий проистекает отчасти от нашей неосведомленности в том, что именно должно происходить в таких «пограничных» состояниях сознания: «В то время на службе у Султана был один из абдалов Хаджи Бекташа Вели по имени Йакуб Абдал. Через некоторое время он вышел вперёд и сказал: «Мой Султан, одари нас, твоего раба, взором твоего покровительства!». Султан Вар- лыгы одарил его взглядом. От этого он обезумел, и все его чув- ства смешались, и он стал танцевать сема перед Султаном. Сул- тан сказал ему «Иди, детушка, мы даём тебе Джезбели [букв. «Место влечения»] в качестве пристанища». И он, по-прежнему танцуя, вышел. После его ухода Султан Варлыгы сказал: «Идите, детушки, спросите у Йакуба, какое время есть во времени (во временах) (vaktlerde ne vaktdür)?». А тот ещё вчера ушёл в Кырк- кавак, там его и догнали. На ходу у Йакуба спросили: «Какое время во времени?» Йакуб Баба, посмотрев на небо, ответил:

147 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

«Вот, с именем Солнца с земли встаёт». Абдалы вернулись и по- дошли к Султану. Он спросил: «Что вы сделали, детушки?» Они сказали: «В Кырккаваке мы настигли его, спросили, он сказал: вот, с именем Солнца стоит на земле [sic! – Ю.А.]». Султан Вар- лыгы тогда сказал: «Детушки, тот ашик (влюблённый в Бога), для которого и ночь и день равны». Йакуб Баба же расположился в Джезбели и там показал множество чудных дел (öyün) и остал- ся там. Сейчас его обитель действует в той местности, и он свя- той того климата (iklim)» [Yıldız 2006: 62–63]. В данном случае вопрос Шуджи, касающийся времени, и его пояснение о том, что истинный ашик не должен различать дня и ночи, все же не по- зволяют нам понять ответ Йакуба о времени: «вот, с именем Солнца с земли встаёт» (в другой рукописи: «вот Солнце стоит в том месте, где полдень»). Загадка остается, хотя смысл всего случившегося, казалось бы, разъяснен самим шейхом. Далее следует рассказ о женщине, попросившей Султана най- ти человека, который сможет соткать ткань из ее пряжи (iplik). Это задание выполнил Абдал Мехмед, получивший затем благо- словение пира в виде его испражнения, похожего по форме на орех (koz). Этот подарок предвещал будущее Абдала Мехмеда, которого Шуджа направил в город, названный им Боклыджа (‘Дерьмовый’); этим городом оказалась столица азиатских вла- дений османов – Бурса: «Ведь куда бы ни направлялся Султан, тот абдал всё ходил за ним и просил дать ему насиб (долю, мис- тический «удел»). Вот так однажды они шли, и Султан сел, что- бы справить нужду. Однако прежде никто никогда не видел, чтобы Султан садился справлять нужду. Перед тем, как встать, что-то у него выпало. Абдалы помчались наперегонки (segirdiş- diler) к тому месту. Абдал Мехмед впереди всех прибежал. Он видит, что на месте, где сидел Султан, лежит драгоценный ка- мень размером с орех. Он взял, положил его себе в рот, прогло- тил и с тех пор он стал в милости у Султана. Султан промолвил: «Детушки, этого [абдала], который нас любит, засыпьте его [с ног до головы] галькой (çakıl)». У него было около трёх сотен абдалов. В его присутствии каждый из них бросил по одной гальке на того абдала. Султан Варлыгы ушёл оттуда. Через не- сколько дней он вернулся и сказал: «Откопайте его, детушки!»

148 Þ.À. Àâåðüÿíîâ

Они раскопали его, посадили Абдала Мехмеда на войлок Сул- тана, закутали его (koçdılar). Султан сказал: «Теперь иди, детуш- ка, мы тебе дали в качестве пристанища (yatak) город Боклыджа. Абдал Мехмед ушёл от Султана и направился в Бурсу» [Yıldız 2006: 63]. В этом городе он победил местного юродивого (хри- стианина?) и занял его место на куче отбросов позади городской бани, где он и пребывал в течение 18 лет. «В стенах Бурсы был некий святой человек, совершенно опьянённый мистической любовью (sermest). Он прихватил с собой ещё двух блаженных юродивых (büdelâ), вышел к реке Куруджа-чай и сказал [Абдалу Мехмеду]: «Не входи в мой город!» Абдал Мехмед ответил: «Я пришёл от моего Султана, это Султан дал мне город». Тот мистик сказал: «Принеси свою владельческую грамоту (berât), посмотрим». А Султан Варлыгы поставил Абдалу Мехмеду на ладонь правой руки прямо посередине печать святости. Он рас- крыл ладонь, показал. Тот посмотрел, что на ладони печать свя- тости и со словами: «Султану принадлежит власть, город – в твоём распоряжении», исчез. Абдал Мехмед вступил в город Бурсу. Он сидел там в одной бане среди помоев (çirkef) в течение восемнадцати лет. Там он показал множество проявлений свято- сти (velâyetler). Он говорил [горожанам Бурсы]: «Нет у вас бу- дущего, и мы не придём [к вам], потому что вы – ничто» (Gelesiñüz yok, gelecegüz yok, siz yoksuz). Несколько учёных из медресе (dânişmend) приступили к нему с оружием в руках, го- воря: «Уничтожим этот оплот неверия, спалим его в огне!». Они обнажили свои мечи и напали на него. Но их руки тут же отсо- хли, и они раскаялись в содеянном и вернулись назад ни с чем» [Там же: 63]. В данном рассказе не совсем понятны слова, обра- щенные юродивым Мехмедом к жителям Бурсы, но мы помним, что эти слова ведь произнесены юродивым и потому их смысл по необходимости должен быть «темен». Далее в тексте жития приводятся вопросы, заданные Султану Шудже неким пашой Лачин-оглу. Первый вопрос паши и ответ старца более или менее понятны: «Он спросил: «Ты носишь с со- бой такую же палку (tayag), какую и другие люди носят. Им она нужна для того, чтобы опираться при ходьбе, либо чтобы отби- ваться от собак. Но ты ведь ни собак не бьёшь, ни при ходьбе не

149 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

опираешься на неё. В чём причина этого и зачем ты её носишь?». [Султан] отвечал: «Детушка, когда старец в облике Адама из рая выходил, мы с Евой потеряли друг друга и скитались несколько дней порознь. И когда мы встретились вновь, она одичала и вела себя с нами как дикий зверь. По воле Всевышнего, Джебраил принёс мне из рая [эту палку], чтобы воспитывать Еву; итак, чтобы почтить нас её принесли» [Там же: 64]. Но уже второй вопрос паши содержит некоторую неясность: «Другой мой вопрос, мой Султан, для чего на голове своей ты носишь этот венец (tâc)?» Он [Султан] сказал: «Детушка, когда старец явился в образе [имама] Али, и когда после нашей кончи- ны мы привели верблюда, чтобы похоронить наше бренное тело и преподать урок [нашим] сыновьям Хасану и Хусейну, в то время наше лицо было закрыто покрывалом, и этот колпак сде- лан из того покрывала. Ибо это – одеяние старца» [Там же: 64]. Но наибольшее недоумение вызывают третий вопрос и ответ, а также последовавшее за этим чудо Султана Шуджи: «А эта плеть (meftûl) в твоей левой руке, её делают сёстры [женщины]. Раз ты Султан, почему ты делаешь работу женщин (bacılar işin niçün işlersin)?» Султан сказал: «Детушка, по повелению небес- ных ангелов (gök ferişteleri) плеть была послана старцу в подарок с одним ангелом. Поэтому старец ею и машет, детушка». Когда он так сказал, в сердце Лачин-оглу закралось сомнение. Он по- думал: «Как это он может быть вечным (nihayetsüz, ‘бесконеч- ным’)?». Султан Варлыгы тогда взмахнул плетью, которая была у него в руке. Та превратилась в двухголового дракона, который бросился на голову Лачин-оглу. Тот воскликнул: «Ах, благород- ный Султан, тот, кто не верит тебе, – кафир!» Султан снова взял плеть в руку. Лачин-оглу, увидев это чудо, сказал: «Мы нашли то, чего жаждали сердцем, это – слуга Ахмеда [пророка?], пусть он придёт во что бы то ни стало (illâ gelsüñ (?)». И так три дня он взывал непрестанно» [Там же: 64]. Паша Лачин-оглу не поверил в мистические способности старца и в его общение с ангелами, и потому старец продемонстрировал ему превращение своей плети в чудовище. Но совершенно непонятно, причем тут жен- щины (сестры) и какую женскую работу выполняет Султан Шуджа (свивает плеть?). Также не совсем ясно, кого Лачин-оглу

150 Þ.À. Àâåðüÿíîâ

назвал бесконечным – самого Шуджу или его объяснения, пока- завшиеся ему невероятными? Ответа на эти вопросы пока нет. В истории о поэтах Несими, Кемале Умми и Кайгусузе «тем- ным местом» является все, связанное со златорогим бараном Султана Шуджи, которого явившиеся в местопребывание свято- го поэты-еретики зарезали без разрешения пира. «Они послали Султану [сообщить] о своём приходе, и, когда они шли, Султан промолвил: «Детушки, боги, пророки идут к нам!» Встав, он по- шёл прочь. Когда они прибыли, то его не застали. Они сказали: «Если он был бы истинным мужем, он остался бы на месте, он же от нас ушёл, сбежал!» У Султана был баран, которого назы- вали златорогим. На нём проявилось много тайных знаков [зна- мений] по воле Султана. Бывшие в диких местах детёныши зве- рей (kiçikler) и зайчики (tavşancuklar) (?) на него садились и пла- вали (переплывали ручьи? – Ю.А.). Когда Султана не было на месте, а к нему приходили гости, он [баран] давал им приют (meskenlik) (?). Он знал, что к Султану приходит так много гостей. Сейид Несими и Кемаль нашли этого барана в местопребывании Султана и воскликнули: «Что это ещё за баран?» Дервиши сказа- ли: «Он – нашего Султана». Сейид Несими же вопросил: «Для чего нужен Султану баран? Истинный Султан – отрешен от всего (münezzeh). Если он чист от всего земного, зачем ему баран?» Он продолжал: «Этот баран стал для Султана идолом (put), зарежьте барана, избавим его от идолопоклонства!» Кайгусуз Баба возра- зил: «Давайте не будем совершать нелицеприятного по отноше- нию к святому!» Султан Кемаль и Сейид Несими не последовали словам Баба Кайгусуза, зарезали барана. Кемаль подвесил тушу барана, а Сейид Несими содрал с неё шкуру. Они бросили тушу в котёл, но сколько ни старались, не могли сварить её. В тот же миг неожиданно появился Султан, обнаженный, неся на себе свою войлочную подстилку и сидя верхом на палке. Когда они увидели Султана, у них отнялся дар речи» [Yıldız 2006: 65]. В этом рассказе удивляют, прежде всего, детеныши и зайчи- ки, которых возил на себе, плавая (?), златорогий баран (в другой рукописи вместо ‘детенышей’ – ‘оленята’, geyikcikler) [Say 2010: 122]. Но ведь сказано, что на баране проявились тайные знаки самого Султана, что и обусловило мистическую связь между ни-

151 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

ми обоими, равно как и неясности во всем, что относится к этому барану. Загадочны и слова, сказанные Султаном Шуджой двум еретическим поэтам: «Султан же подошел к сосне и сел, присло- нившись к ней спиной. И те тоже пришли туда, сели поблизости, положив на землю тюфяки. Султан подозвал к себе Кемаля: «По- дойди, детушка, тебя ведь старец родил и продолжает рождать, но старец-то в сокровенном (bâtın), а ты – во внешнем (zâhir)». ... Султан повернулся, посмотрел в лицо Сейиду Несими и промол- вил: «Детушка, кожу (sebt), которая давала пропитание старцу, стяни и положи перед нами». Сейид Несими тогда возгласил:

В меня вместятся оба мира Но в этот мир я не вмещусь, Я суть, я не имею места, И в бытие я не вмещусь.

Султан Варлыгы засмеялся и молвил: «Детушка, если ты ска- зал это [о] шариате Мухаммеда, то тебя засунут в ореховую скорлупу (koz kabına sığıdup sokarlar)» [Yıldız 2006: 65–66]. По- сле этих таинственных слов (которые для обоих еретиков оказа- лись в дальнейшем приговором и предсказанием того, какой каз- нью их казнят) Шуджа положил перед Несими меч и отправил поэта к месту его будущей казни, в город Халеб. Кемалю Умми он протянул грушу и произнес малопонятные для нас (но для самого Кемаля, возможно, не лишенные смысла) слова: «Иди, детушка, тебя спрашивают в царстве желания в духовном [мире] (ma‘nada bir murat ilinde isteyuyorlar)». Однако в данном случае слово murat скорее нужно переводить не как ‘желание’, а как имя собственное ‘Мурад’, т.е. всю фразу необходимо перевести так: ‘тебя спрашивают в Мане (Манисе?), в царстве Мурада’ (в Османском государстве). Согласно «Вилайет-наме», именно по приказу султана Мурада II Кемаль Умми и был вскоре пове- шен [Там же: 67]. После этого душа Кемаля, превратившись в голубя, полетела в сторону селения Карабурун и влетела в рот спящему мальчику. В дальнейшем этот мальчик вырос и стал дервишем по прозвищу Самуд Баба, одним из верных последова- телей Султана Шуджи. В приведенном выше отрывке обращает на себя внимание употребление суфийского термина базгяшт (перс., букв. ‘возвращение’), которым обозначается переход из

152 Þ.À. Àâåðüÿíîâ

одного состояния сознания в другое (из измененного состояния сознания в обычное и наоборот). И последний эпизод из прозаической части «Вилайет-наме», на котором следует остановиться подробнее. Он завершает собой прозаическую часть произведения. Он посвящен контакту с пред- ставителями иного мира, «скрытыми мужами» (gâ’ib erleri). Этот контакт становится возможным на вершине одной из гор (Дутман- дагы), в сосновой роще после строгого сорокадневного голодания. «Скрытые мужи» предстают в виде кочевников, обитающих на сосновой поляне в зеленых и красных шатрах. «Султан Варлыгы вместе с тремя сотнями абдалов поднялся к Атлучалу. Со стороны никого не допускал туда; абдалы не выдерживали голода и стали понемногу уходить от него – кто через десять дней ушёл, кто че- рез двадцать дней. Вместе с ним осталось семнадцать абдалов. Он никого не допускал со стороны, чтобы не могли накормить их. Сорок ночей и дней он сидел и ничего не объявлял на языке без слов. Через сорок дней он встал и быстро пошёл к горе Тутман (Дутман). Он дошёл до какой-то поляны, на которой стояли зелё- ные и красные шатры. Обитатели этих шатров вышли навстречу Султану, стали целовать его руки и ноги и сказали: «Ты перестал к нам приходить, оставил своих рабов без своего покровительства; не забывай нас, приходи к нам!» Султан Варлыгы отвечал: «Де- тушки, пригласите этих братцев каждого в отдельный шатёр, уго- стите их». Они взяли [дервишей], привели к себе. Поставили пе- ред ними блюда с едой, потом они [дервиши] забылись сном. Они пришли туда в полдень. Когда же они проснулись, наступил но- вый день. Они обнаружили, что каждый из них лежит под отдель- ной сосной, но место – то же самое. Ближе к полудню они замети- ли, что Султан Варлыгы тоже сидит под одной из сосен. Свет от его лица столбом поднимается к небу, сверкая, будто молния. Дервиши собрались перед ним. Султан молвил: «Скажите, детуш- ки, что вы видели?» Они рассказали обо всём, что видели. Он ска- зал: «Те, кого вы видели, – это скрытые эры, и то, что вы ели – это сокровенная пища. Теперь вы стали вместилищем сокровенной пищи, и старец вам даст благословение (nasīb)». Своей благостной рукой он взялся рукой за их клобуки (üsküf); их глаза и сердца прояснились, им открылось и явное и тайное. Каждый из семна- дцати стал показывать многие чудеса» [Yıldız 2006: 68–69]. В дан-

153 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

ном отрывке обращает на себя внимание описание внешности «просветленного» Шуджи: yüzinden nûr direk direk olmış berk urur (‘свет от его лица столбом поднимается [к небу], сверкая, будто молния’). Это наглядное изображение святости в виде столба све- та стало характерным для искусства бекташи. Стихотворные части «Вилайет-наме» также содержат боль- шое количество «темных мест», многие из которых обязаны сво- им появлением попыткам передать трансцендентный мистиче- ский опыт языком обычных людей. Но в данной работе мы огра- ничимся только приведенными выше примерами. Они дают воз- можность продемонстрировать отличительные черты мышления средневековых людей, входивших в суфийские сообщества и пользовавшихся «бытовым» языком для выражения своих не- обычных переживаний.

Ëèòåðàòóðà

Аверьянов 2009 – Аверьянов Ю.А. Суфийский шейх Шуджа эд-Дин Вели и его жизнеописание «Вилайет-наме». Введение, перевод, комментарии // Мир ислама (Pax Islamica), № 2 (3). – М., 2009. – С. 14–43. Аверьянов 2010 – Аверьянов Ю.А. Суфийский шейх Шуджа эд-Дин Вели и его жизнеописание «Вилайет-наме». Введение, перевод, комментарии. (Окончание) // Мир ислама (Pax Islamica), № 1 (4). – М., 2010. – С. 7–22. Иванов 2001 – Иванов Н.А. Османское завоевание арабских стран. 1516 – 1574 гг. / 2-е изд. – М., 2001. Aydın 1971 – Aydın F. Seyit Gazi Arslanbey köyünde Şeyh Şucaaddin külli- yesi // Vakıflar Dergisi, 1971, IX. – Ankara, 1971. Elçin 1984 – Elçin Ş. Bir Şeyh Şucâüddin Baba Velâyetnamesi // Türk Kültür Araştırmaları. T. XXII/1–2. – Ankara, 1984. – С. 199–218. Kahraman 2003 – Kahraman, A. Anadolu erenleri ve anma törenleri. – İstanbul, 2003. Kökel 2006 – Kökel C. Eskişehir Yöresi: Alevi-Bektaşi kültürünün temel di- namikleri // Türk kültürü ve Hacı Bektaş Veli, 2006, № 37. – Ankara, 2006. – С.135–172. Lâtîfî 1916 – Lâtîfî. Tezkiretü-ş-Şu’ara. – İstanbul, 1334 h./1916. Ocak 1992 – Ocak A.Y. Osmanlı İmparatorluğunda marjinal Sufilik: Kalenderi- ler. – Ankara, 1992. Say 2010 – Say, Y. Şücaaddin Veli ve Velâyetnamesi. – Eskişehir, 2010. Taşköprülüzade 1896 – Taşköprülüzade A. Eş-Şakayıku-n-Nu’mâniyye fi ulemâi- d-Devleti-l-Osmaniyye. – İstanbul, 1314 h./1896. Yıldız 2006 – Yıldız A. Şücaaddin Baba Velâyetnamesi // Türk Kültürü ve Hacı Bektaş Veli. 2006, № 37. – Ankara, 2006. – С. 49–97.

154 Þ.À. Àâåðüÿíîâ

Àííîòàöèÿ

Статья посвящена анализу «темных мест» в житиях суфийских подвижников раннеосманского времени на примере жизнеописания шейха Шуджа эд-Дина «Вилайет-наме». Шуджа эд-Дин жил в первой половине XV в. на территории Западной Анатолии и был главой сообщества странствующих дервишей- абдалов. Его житие, записанное через некоторое время после его смерти, дошло до нас только в рукописях довольно позднего времени. Неясность ряда мест текста объясняется не только возможными ошибками переписчиков, но и различием в мышлении между современным и средневековым человеком. Изучение «темных мест» данного памятника дает нам возможность глубже понять тонкости суфийской психологии и определить, как именно строи- лось описание мистического опыта в традиционной культуре.

Êëþ÷åâûå ñëîâà

Суфизм, бекташи, суфийские практики, странствующие дервиши, жития су- фиев, посвящение, транс.

«Dark places» in the Vita’s of Sufi ascetics of the early Ottoman period Summary

Biography of Shuja ad-Din, one of the Sufi Sheikhs of Anatolia lived in XIV– XV c,. contains a number of «dark places», meaning that for the modern reader , even including researchers of Sufism, these phrases can not be fully clarified. Such places could be partly a result of scribal errors and inaccuracies. But in some cases we are dealing with the divergence of thinking of modern people with a medieval mindset. These sites form a sort of «breaks» between our views and ideas of the Middle Age and they are difficult to logical analysis , but are particu- larly valuable because of their originality and «genuine» character. The analysis of such phrases can reveal the phenomena pertaining to the deep layers of the medieval world. These difficult places are object of our attention in this paper.

Key words

Sufism, Bektashis, Sufi practices, mendicant dervishes, Sufi Vita’s, initiation, trance.

Ñâåäåíèÿ îá àâòîðå

Аверьянов Юрий Анатольевич – кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН, доцент Российско- турецкого учебно-научного центра РГГУ.

155 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

À.Õ. Àëååâà ÕÀÐÀÊÒÅÐ ÂÐÅÌÅÍÈ È ÏÐÎÑÒÐÀÍÑÒÂÀ Â ÏÓÒÅÂÛÕ ÇÀÏÈÑÊÀÕ «ÏÓÒÅØÅÑÒÂÈÅ ÏÎ ÅÂÐÎÏÅ» Ô. ÊÀÐÈÌÈ

Записки путешественников, произведения, написанные в жан- ре «саяхатнаме», в татарской литературе до второй половины XIX столетия в основном ограничивались кругом «хаджнаме», т.е. описанием паломничества российских мусульман к святым местам Ближнего Востока. Вплоть до конца XIX в. Европа чрез- вычайно редко привлекала внимание российских мусульман, в том числе и татар. Только на рубеже XIX–XX вв. появляются первые описания европейских поездок, совершенных татарами, среди них особенно яркими, получившими значительный резонанс в обществе оказались «Путешествие по Европе» Ф. Карими [Кəри- ми 1902] и «Путешествие в Англию» С. Максуди [Максуди 1914]. Путешествие Ф. Карими состоялось в феврале–мае 1899 г., когда он в качестве переводчика сопровождал в поездке по Рос- сии и Европе известного золотопромышленника из Оренбурга Ш. Рамиева. Маршрут данного путешествия был вполне тради- ционен. Осмотрев достопримечательности обеих российских сто- лиц, оба путешественника оказались в Германии, затем отправи- лись через Бельгию в Париж, оттуда в Италию, Турцию и, посе- тив Стамбул, вернулись в Россию. Сочинение Ф. Карими «Путешествие по Европе» – целостное путевое произведение, описание светского путешествия. Это ти- пичные путевые записки с фиксацией по дням непосредственно полученных в ходе поездки впечатлений. Его главной целью яв- ляется приобщение татарского общества к миру научно-техни-

156 À.Õ. Àëååâà

ческого прогресса, научных знаний, образования, просвещения, т.е. процветающей жизни европейских стран, что свидетельству- ет о влиянии традиций просветительской литературы. Автор сравнивает быт и культуру татар и европейцев, восхи- щается достижениями последних. Причину отсталости татар он видит в их нежелании реформировать систему образования, вво- дить в учебные программы светские дисциплины. Саяхатнаме Ф. Карими довольно объемное, состоит из 27 глав. Композиция его линейна и представляет собой ряд сменяющих друг друга сюжетно завершенных глав. При этом именно пере- мещение в пространстве, встречи с разными людьми, увиденные в разных городах Европы развитые культурные центры, досто- примечательности позволяют автору обогащать свое сочинение новыми впечатлениями. Жанр саяхатнаме благодаря пространственно-временным свя- зям позволил автору ввести в произведение большое количество эпизодов, встреч, рассуждений и т.п. Весь материал скрепляется внутренней логикой, создавая целостную единую композицию. Отличительной особенностью является стремление автора к пол- ному, многогранному отражению действительности в определен- ное время и в конкретном пространстве. Пространство и время, или же хронотоп, отображенное в кон- кретном произведении, считаются одним из важных элементов художественного изложения. По мнению М. Бахтина, при анали- зе произведения очень важен «последовательный пространст- венно-временной подход», т.е. «хронотоп – категория формы и содержания». Таким образом, время и место в произведении – элементы одной общей структуры. В последовательном движе- нии сюжета время и место соединяются в одно единое, при этом время играет ведущую роль [Бахтин 1975: 235]. Подобное поло- жение о взаимосвязи пространства и времени как нельзя кстати при анализе текста саяхатнаме. Образным отображением хроно- топа, сценой для изображения событий может выступать, напри- мер, мотив дороги, города и т.п. Так как в произведениях жанра саяхетнаме о событии не рассказывается, а оно изображается, то в них путем указания места и времени читателю сообщается о происходящих событиях или явлениях окружающего мира.

157 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

Жанр путевых записок имеет свою специфику, которая прояв- ляется и в принципах отбора материала, и в особенности повест- вования, и в образе автора. У жанра саяхатнаме есть свой предмет изображения, жанровое содержание и форма. В основе путевых за- писок лежит описание перемещения в пространстве путешествую- щего героя, повествование о происходящих в пути событиях, опи- сание впечатлений путешественника, его размышлений по поводу увиденного в широком информационно-познавательном плане. В «Путешествии по Европе» весьма своеобразно раскрыва- ются проблемы хронотопа – взаимосвязи пространственно-вре- менных отношений. Иногда автор ограничивается беглым упо- минанием названий городов, хотя живет там столько же, сколько и в других. Другой раз подробно и обстоятельно он описывает те места, где ненадолго останавливался по пути следования. При- чиной такого разнообразия, прежде всего, является идейно-эсте- тическое или чисто человеческое мировосприятие автора, его умение выбирать для своего произведения наиболее заниматель- ные картины жизни и детали быта, т.к. описание путевых объек- тов в первую очередь призвано передавать состояние путешест- венника, т.е. самого Ф. Карими, его устремления, изменение его мировоззренческой позиции, духовный рост. Ф. Карими ставит перед собой также просветительские зада- чи. Поэтому в его повествованиях так много исторических экс- курсов, описаний страны и ее городов, людей и исторических персонажей – это династии королей Франции, султанов Турции, характеристики известных полководцев прошлого, таких как Ганнибал, римский полководец Сципион Африканский, Наполе- он Бонапарт и др., наблюдения из жизни знатных и простых ев- ропейцев (поэтов, художников, студентов и др.). То, что сейчас нам кажется очевидным, не было таковым чуть больше ста лет назад. Много рассуждений о женщинах, как европейских, так и мусульманских, что свидетельствует о необычайной актуально- сти данной проблемы для татар рубежа XIX–XX вв. Проводя сравнения, автор рисует образ идеальной мусульманки – про- свещенной, но сохраняющей свое национальное лицо. В то же время описание музеев, библиотек, архитектурных памятников, улиц и площадей городов Европы для автора не яв-

158 À.Õ. Àëååâà

ляется самоцелью, а становится средством формирования сюже- та его произведения. В «Путешествии по Европе» отчетливо прослеживается развитие сюжетной линии, присутствие которой указывает на художественную природу путевых сочинений. В саяхатнаме «Путешествие по Европе» четко соблюдена пространственная динамика, но также имеют место и статиче- ские пейзажи. Пространство здесь реально-историческое, оно топографически привязано к местности. Пространственно-вре- менное движение достигается прямым указанием автора на ко- личество затраченного времени в конкретном месте (в том или ином городе) и на поездки из одного пункта к другой. Изучение и анализ хронотопа жанра путевых записок позво- лил установить, что именно этот жанр обеспечивает соответст- вие художественного места и художественного времени, т.е. описываемые автором события происходят в конкретно указан- ное время и в конкретном месте. Например, «Оренбургтан чык- тыкымызның өченче көне, февральнең 18ндə, өйлəдəн соң сəгать 4тə Москвага килеп җиттек» ‘На третий день после отъезда из Оренбурга, то есть 18 февраля в 4 часа дня прибыли в Москву’; «18 апрель, сабах 10 да Ницца шəһəренə восул улдык. Ак диңгез буендагы «Буюваз» атлы мосафирханəгə урнаштык» ‘18 апреля в 10 часов утра мы прибыли в город Ниццу. Остановились в гос- тинице «Бьювоз» на берегу Средиземнего моря’. Однако ото- браженное в художественной литературе пространство и время не всегда совпадают. Ф. Карими тоже использовал этот прием. Например, он в этом пространстве уводит читателя в давно про- шедшие времена, т.е. время изображается через пространство: «Бөтен хəятнең кичмеш дəкыйкалəре көз алдына килəюр. Бөтен җиһан мəдəниятенең юлбашчысы булган румалылар илə Кардо- валылар 130ар сəнə дəвам иткəн сугышларын, ул каһарман Ган- нибал илə Сципион Африкавиларны (полководецлар) Бəхре Сəфид (Ак диңгез) əлбəттə,көрде. Кем белə, бəлки тагын да шаһид бу- лыр, тагын нинди сугышларны көрер» ‘Перед взором полностью предстают картины прошлого. Средиземное море, безусловно, видело повелителей мировой культуры римлян и кордовцев, ко- торые вели завоевательные войны в течение 130 лет, и их леген- дарных полководцев Ганнибала и Сципиона Африканского. Кто

159 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

знает, возможно, еще оно станет свидетелем каких-либо сраже- ний’ (так размышляет автор, стоя на берегу Средиземного мо- ря). Анализ «Путешествия по Европе» Ф. Карими показал сле- дующее: во-первых, отображенный в саяхатнаме хронотоп охва- тывает реальное (по сюжету) время. Во-вторых, это реальное, географическое пространство, т.е. это объективный фон и исто- рическое время, в рамках которых происходят действия автора – путешественника и проявляются его отношения с другими пер- сонажами. В «Путешествии по Европе» соблюдена смена пространства и времени через промежуточные пространства – это дорога, пере- езд из одной местности (города) в другую. Все этапы переезда автор описывает последовательно, подробно. О пространстве мы судим по заполняющим его предметам (города, дома, музеи, библиотеки и т.д.), а о времени – по проис- ходящим в нем процессам. В саяхатнаме Ф. Карими место – это широкое географическое пространство на территории России, начиная от Оренбурга через Москву и Петербург, по всей Евро- пе – Германия, Бельгия, Франция, Италия, Турция, в Крыму – Бахчисарай. Время также чрезвычайно насыщено разными собы- тиями. Форма завершения художественного времени и пространства в произведениях жанра путевых записок (саяхатнаме) – возвра- щение героя-повествователя, т.е. путешественника, на родину. В заключение можно сказать, что Ф. Карими в «Путешествии по Европе» имел целью показать татарскому читателю совре- менный мир и тенденции его развития, побудить его к активной работе на пути «просвещения» и «прогресса». Два последних слова довольно часто употребляется автором и как нельзя лучше выражают суть его мировоззрения. Как и другие его литератур- ные произведения, саяхатнаме Ф. Карими характеризует сильное идейное наполнение, аналитический подход, критическая оценка действительности и состояния татарского общества на рубеже XIX–XX вв.

160 À.Õ. Àëååâà

Ëèòåðàòóðà

Бахтин 1975 – Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе // Вопросы литературы и эстетики. – М., 1975. Кəрими 1902 – Кəрими Ф. Аурупа сəяхəтнамəсе. – СПб.: Типолитогр. И. Брагинского, 1902. (на арабской графике). Максуди 1944 – Максуди С. Англиягə сəяхəт. – Казан: Өмет, 1914. (на араб- ской графике).

Àííîòàöèÿ

В статье анализируется сочинение Ф. Карими, созданное в жанре «саяхат- наме». Это типичные путевые записки с фиксацией по дням непосредствен- но полученных в ходе поездки впечатлений. Их отличительной особенно- стью является стремление автора к полному, многогранному отражению действительности в определенное время и в конкретном пространстве (в рамках хронотопа).

Êëþ÷åâûå ñëîâà

Жанр сияхатнаме, хронотоп, просветительство, мировосприятие автора.

Time and distance in the travel-notes «A trip across Europe» by F. Karimi Summary

The author of the article analyses the work of F. Karimi created in the genre of «seyahatname». It is a typical example of travel-notes with impressions from the trip being fixed daily. Its characteristic feature is that F. Karimi tries to reflex the reality entirely at certain time and in the certain place (in the frameworks of the chronotope).

Key words

The genre of seyahatname, chronotope, enlightenment, world perception of the author.

Ñâåäåíèÿ îá àâòîðå

Алеева Аниса Ханифовна – кандидат филологических наук, доцент, г.н.с., Институт языка, литературы и искусств АН ТР им. Г. Ибрагимова; e-mail: [email protected] , [email protected]

161 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

Ò.À. Àíèêååâà Ê ÂÎÏÐÎÑÓ Î ÔÎÐÌÈÐÎÂÀÍÈÈ «ÆÅÍÑÊÎÉ» ËÈÒÅÐÀÒÓÐÛ Â ÒÓÐÖÈÈ XIX â.

В целом период в истории Турции и Османской империи, из- вестный как Танзимат, стал эрой масштабных преобразований практически во всех сферах жизни общества, в том числе в куль- туре и литературе. Реформы Танзимата начали новый период в истории книгопечатания, издания периодики и литературы раз- личных жанров. А.Д. Желтяков выделяет конец XVIII – первую пол. XIX в. (период от низам-и джедид до Танзимата) как время важных количественных и качественных изменений в турецком книгопечатании [Желтяков 1972: 55]. Это связано, прежде всего, с реформами в области образования, в частности, образования светского, а также с влиянием Запада. Одним из наиболее оче- видных последствий реформ стало распространение в этот пери- од грамотности среди городского населения Турции. Безусловно, основная причина этого – широкомасштабная реформа образо- вания, охватившая не только собственно территорию Турции, но и все провинции Османской империи, в результате чего «к концу 50-х годов основным средством распространения современных научных знаний в турецком обществе, точнее среди того немно- гочисленного слоя турок, которые умели читать, стала печатная книга» [Там же: 55–56]. Развитие торговли приводило к посто- янному притоку населения в города: этот период отмечен бур- ным ростом городов, как прибрежных, так и континентальных1. Закономерно предположить, что вследствие миграций, экономи-

1 Cм., например: [Faroqhi, McGowan et al. 1994: 781–782].

162 Ò.À. Àíèêååâà

ческого роста и образовательной реформы увеличилось и коли- чество грамотного населения. В связи с началом и развитием книгопечатания в турецкой историографии в большей степени освещается зарождение ту- рецкой прессы, нежели книгоиздание [History of the Ottoman State 2002: 77], а эпоха Танзимата в контексте истории культуры Османской империи исследователями рассматривается, прежде всего, как время расширения западного влияния практически во всех областях культуры, в том числе и в литературе. Одним из центральных вопросов в современной историографии, иссле- дующей данную эпоху и XIX век в целом, является вопрос, в какой степени Танзимат можно считать началом, отправной точ- кой в процессе вестернизации страны и какую роль в целом сыг- рала эта эпоха в процессе модернизации Османской империи [Özdemir 2003: 21–22]. Появление в Турции популярной литературы, предназначен- ной преимущественно для женской аудитории, принято связы- вать в хронологическом отношении с серединой – второй поло- виной XIX в. На сегодняшний день существует довольно много трудов, по- священных различным сторонам как повседневной жизни жен- щины в разные периоды истории Османской империи (в частно- сти, и в интересующую нас эпоху), ее частному миру и ее роли в обществе2, однако феномен так называемой «женской литерату- ры», процесс ее зарождения в Османской Турции является отно- сительно малоисследованным – и с точки зрения истории лите- ратуры Турции, и в культурологическом аспекте. Появление «женской литературы» в Турции принято связы- вать прежде всего (и зачастую – исключительно) с возраставшим влиянием Запада и переводами произведений прежде всего французских писателей. Так, Фатма Алие (1864–1924) прослави- лась романом «Мерам», вышедшим под ее именем, но на самом же деле представлявшем собой лишь перевод романа своего ма- лоизвестного французского современника Жоржа Онэ (1848– 1918) «Volonté». Однако другим источником литературных про- изведений, создававшихся женщинами, вполне естественным

2 Например: [Zilfi 2010] и многие другие.

163 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

образом явилась классическая поэтическая персоязычная тради- ция (как и для всей диванной турецкой литературы до опреде- ленного времени): в качестве примера можно привести творчест- во Хатидже Иффет, Несибы Тевфик (ум. 1844), Фериде (1837– 1903). Несмотря на, казалось бы, столь разные источники, на на- чальном этапе формирования «женской» литературы ее произве- дения объединяло то, что она была ориентирована прежде всего на узкий круг женщин из высшего, просвещенного и образован- ного, слоя османского общества. Вполне естественно, что пер- выми авторами журналов и газет для женщин были также дочери и жены высокопоставленных чиновников и аристократов, тогда как авторы, имевшие «простое происхождение», не принадле- жащие к османской элите, в этой области появились несколько позднее [Frierson 2005]. Так, Макбуле Леман (1865–1898), по- этесса и первый редактор «Hanımlara Mahsus Gazete» («Газета специально для женщин») была дочерью кахведжибаши Мурада V и женой Мехмеда Фуад-бея, одного из членов Государствен- ного совета; уже упомянутая Фатма Алие также происходила из весьма образованной семьи, Лейла Саз (1850–1936), композитор, поэтесса и писательница, была дочерью влиятельного чиновника. На страницах османских женских журналов и журналов, предназначенных для семейного чтения, обсуждались вопросы образования, современная культура, современность как таковая, проблемы ведения хозяйства и работы вне дома. Одним из самых известных периодических изданий была «Hanımlara Mahsus Ga- zete», которая не только просуществовала около 14 лет (с 1895 по 1909 гг.), но также выпускала отдельное приложение для де- вочек и газету для детей и являлась настолько успешной в фи- нансовом отношении, что смогла основать собственную типо- графию. Однако этот пример единичен: многие периодические издания для женщин, чья целевая аудитория – элитарный круг образованных горожанок Османской империи – была относи- тельно немногочисленной, не окупались и были вынуждены за- крыться. В связи с этим надо отметить, что несмотря на то, что в фокусе этих изданий, а также многих литературных произведе- ний была прежде всего семья и внутрисемейные отношения (но в то же время не столько женщина, ее мир, сфера полового пове- дения, сексуальность как таковые), вторая половина XIX в. в со-

164 Ò.À. Àíèêååâà

циальном плане характеризуется постоянным процессом распада и кризиса традиционной турецкой семьи [Duben, Behar 1991: 198–199]. Многие издания закрывались после выпуска нескольких но- меров небольшим тиражом, выпуск других продолжался от года до нескольких лет. Например, журнал «Aile» («Семья») был ос- нован в 1880 г. и выпустил всего-навсего три номера, «İnsaniyet» («Человечность») вышел двумя номерами в 1882 и 1883 гг., «Mü- rüvvet» («Великодушие») – 9 выпусков в 1887 г. «Hanımlara Mah- sus Malûmat» (женское приложение к научно-популярной иллю- стрированной газете «Malûmat» – «Знание») также выпустил лишь несколько номеров в 1895 г. [Frierson 2005]. Популярно- стью пользовались в то же время такие периодические развлека- тельные издания, ориентированные на домохозяек, как «Çocuk- lara Mahsus Gazete» («Газета для детей») и «Resimli Gazete» («Иллюстрированная газета») – рассчитанные прежде всего на малограмотных читателей, они были хорошо иллюстрированы, недороги, а в литературном отношении невысокого качества. В связи с этим необходимо сказать и о специфическом жанре религиозной литературы – агиографических произведениях, ко- торые были написаны женщинами и о женщинах и были адресо- ваны в первую очередь женщинам. Это биографии женщин-чле- нов семьи Пророка (Айше, Фатима и Хадиджа), написанные Фатмой Шадие. Они издавались в Стамбуле в 1900-х гг. [Şadiye 1903; 1904]. В основе этих биографий лежит традиционное агио- графическое жизнеописание; они написаны довольно простым языком, напечатаны на грубой бумаге и, по всей видимости, вы- пускались большим тиражом и пользовались популярностью. Скорее всего, они были рассчитаны на не очень высокообразо- ванную и отнюдь не элитарную публику, которая едва ли совпа- дала с читательской аудиторией первых журналов для женщин или переводов и переложений французских романов. Таким образом, уже на начальном этапе своего формирования литература, предназначенная для женщин, в XIX в. в Турции демонстрировала определенное жанровое разнообразие, обу- словленное прежде всего разницей в источниках этой литерату- ры и потребностях аудитории.

165 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

Ëèòåðàòóðà Желтяков 1972 – Желтяков А.Д. Печать в общественно-политической и культурной жизни Турции: (1729–1908 гг.). – М., 1972. Duben, Behar 1991 – Duben A., Behar C. Istanbul Households. Marriage, Family and Fertility 1880–1940. – Cambridge University Press, 1991. Faroqhi 1994 – Faroqhi S., McGowan B., Quataert D. and Pamuk Ş. An Eco- nomic and Social History of the Ottoman Empire / Ed. by H. Inalcık, D. Qua- taert. 1600–1914. Vol. 2. – Cambridge, 1994. Frierson 2005 – Frierson E.B. Women in Late Ottoman Intellectual History // Late Ottoman Society. The Intellectual Legasy / Ed. E.Özdalga. – L.–N.Y., 2005. History of the Ottoman State 2002 – History of the Ottoman State, Society and Civilization / Ed. by E. İhsanoğlu. Vol. 2. – İstanbul, 2002. Özdemir 2003 – Özdemir B. Ottoman Reforms and Social Life: Reflections from Salonica, 1830 – 1850. – İstanbul, 2003. Şadiye 1903 – Şadiye Fatma. Fatma. İstanbul, 1321 / 1903. Şadiye 1904 – Şadiye Fatma. Ayşe. İstanbul, 1322 / 1904. Zilfi 2010 – Zilfi C.M. Woman and Slavery in the Late Ottoman Empire: The Design of Difference. – Cambridge University Press, 2010.

Àííîòàöèÿ Танзимат стал эрой масштабных преобразований практически во всех сфе- рах жизни турецкого общества, в том числе в культуре и литературе. Появ- ление т.н. «женской литературы» в Турции связывается прежде всего с воз- раставшим влиянием Запада и переводами произведений французских пи- сателей. В статье рассматриваются некоторые проблемы развития в осман- ской Турции во второй половине XIX в. популярной литературы, предна- значенной для женщин.

Êëþ÷åâûå ñëîâà Танзимат, популярная литература, женщина, семья

Upon the question of forming «Woman» literature in Turkey th in the XIX century Summary Tanzimat began the era of great transformations almost in all aspects of social life and culture – especially in literary practices. Besides educational and reli- gious needs, book-publishing provided a wide range of popular literature.The appearance of so-called «woman» popular literature is connected with increasing of Western influence translations of mainly French writers. The article deals with

166 Ò.À. Àíèêååâà the problem of the development of the “woman” popular literature in the Otto- man Turkey in the end of the 19th century.

Key words Tanzimat, popular literature, woman, family

Ñâåäåíèÿ îá àâòîðå Аникеева Татьяна Александровна – кандидат филологических наук, научный сотрудник Института востоковедения РАН; e-mail: [email protected]

167 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

Ñ.Í. Âîðîáü¸âà ÎÑÍÎÂÍÛÅ ÏÎÝÒÈ×ÅÑÊÈÅ ×ÅÐÒÛ ÆÀÍÐÀ ÀØÛÊÑÊÎÉ ÏÎÝÇÈÈ ÊÎØÌÀ-ÃÞÇÅËËÅÌÅ

Турецкая ашыкская поэзия представляет собой устное инди- видуально-авторское творчество певцов-ашыков, генетическим источником которого, как и искусства рассказчиков-меддахов1, является исполнявшийся певцами-озанами тюркский героический эпос. Ашыкская поэзия, зародившаяся в XIII–XIV вв, впитывая и художественно осваивая опыт фольклора, с которым она связана своим происхождением, устным характером распространения и сферой бытования, а также обращаясь в поисках обогащения своей художественной системы к диванной2 литературе и лите- ратуре текке3, к XVII в. превратилась в мощную самобытную традицию со своим устойчивым кругом поэтических мотивов и образов, жанровой системой и стилистическими особенностями. Активно взаимодействуя со всеми видами турецкой словес- ности, заимствуя и усваивая их достижения, ашыкская поэзия

1 Меддах – турецкий профессиональный рассказчик-импровизатор, репертуар которого включает самые разные жанры – от героического эпоса до городской повестушки и злободневного анекдота. 2 Диванная литература (от «диван» – собрание стихов) – поэзия, которая поль- зовалась в основном персидскими жанровыми формами (касыда, газель, рубаи и др.), построенными на иных, нежели турецкая народная поэзия, структурных принципах, в том числе иной, квантативной метрике – арузе, других правилах рифмической организации. 3 Литература текке – термин, использующийся в турецком литературоведении для обозначения поэтического творчества адептов многочисленных братств, преимущественно суфийского толка (алеви, бекташи, календери, накшибенди, хальвети, джельвети и др.).

168 Ñ.Í. Âîðîáü¸âà

проникает во все пласты средневекового общества: она стано- вится неотъемлемой частью деревенской жизни и походной жиз- ни солдат-янычар, интегрируется в городскую культуру, исполь- зуется как средство распространения суфийских учений и даже занимает определённое место в придворной культуре. Быть ор- ганичной частью любой культурной среды ашыкскому искусству в первую очередь помогает его жанровая система, которая пред- ставлена как импортированными ашыкской традицией из раз- личных фольклорных (мани, тюркю) и литературных источни- ков (иляхи, нефес, шатхийе, газель и др.), так и присущими соб- ственно ашыкской поэзии жанрами (варсагы, кошма-ташлама, дестан-кочаклама, дивани, календери и др.). Богатая жанровая палитра ашыкского искусства позволяет поэту-певцу раскрывать большое количество различных тем: от философско-дидактических до социально-бытовых. Наиболее час- то из всего арсенала тем ашыки обращаются к теме любви, кото- рую реализуют преимущественно в жанре кошма-гюзеллеме. Кошма-гюзеллеме представляет собой исполняющуюся под оп- ределённую мелодию одиннадцатисложную (6+5 или 4+4+3), состоящую из трёх-пяти четверостиший песню с рифмическим рисунком baba-ccca-ddda, в которой прославляется возлюбленная и/или описываются красоты природы. Кошма-гюзеллеме являет- ся центральным жанром во всём ашыкском творчестве, в связи с чем анализ основных приёмов поэтической образности именно кошмы-гюзеллеме позволяет прийти к выводам, которые могут быть экстраполированы на другие жанры ашыкской поэзии, и наиболее репрезентативно представить поэтику всего ашык- ского искусства. Основополагающим элементом поэтики средне- векового художественного текста в целом и турецкой ашыкской поэзии в частности является система мотивов и образов, поэтому именно она и станет объектом исследования в данной статье. Характер работы с мотивами в турецкой ашыкской поэзии корреспондирует с ближневосточной авторской поэтической традицией и укладывается в средневековый канон4. Поэтому в

4 Подробнее об ашыкской поэзии как индивидуально-авторском творчестве и его фольклорно-литературной природе см.: Воробьёва С.Н. О месте ашыкской поэзии в средневековой турецкой словесности // Вестник Московского уни- верситета. Серия 13. Востоковедение. – М., 2012. № 2. – С. 68–77.

169 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

данной статье анализируются традиционные и нетипичные трак- товки мотивов сквозь призму наиболее эффективной при иссле- довании мотивов в средневековой литературе научной теории А.Б. Куделина, представленной в работе «Мотив в традиционной арабской поэтике VIII–X веков», где исследователь выделяет несколько видов трансформации мотивов, в частности, ампли- фикацию, интенсификацию, противительную трактовку тради- ционного мотива и эллиптическую трансформацию [Куделин 1983: 7–24]. В ашыкской поэзии наиболее употребительным видом транс- формации традиционных мотивов является амплификация. Ам- плификации «имеют характер уточнений, разъяснений, сентен- ций, ремарок, тавтологических дополнений и т.п.», то есть ам- плификационная трансформация состоит в «наращивании» мо- тива, «сопряжённом с более или менее значительным его разви- тием» [Куделин 1983: 8–9]. Например, с помощью данного способа трансформации ашы- ки расцвечивают мотив, раскрывающий якобы неземное проис- хождение красоты любимой. Традиционная формулировка моти- ва звучит так: в роду красавицы есть гурия5 или ангел, или кра- савица спустилась на землю из рая. Данный мотив находит своё выражение, например, в песнях Оксюза Деде (XVI в.) (1) и Ку- логлу (XVII в.) (2): «Гурии были в твоём роду» (1) [Боролина, Оганова 2010: 72]; «Она из знатного рода, она гурия» (2) [Köp- rülü 1962: 134]. «Наращивание» мотива может происходить следующим обра- зом. Оксюз Деде (1) и Кулоглу (2) в других своих песнях впле- тают в мотив сравнение с ангелом: «Не от ангела ты родилась?/ Не приходило в этот мир похожих на тебя» (1) [Боролина, Ога- нова 2010: 73]; «Не знаю, гурия ли она, спустилась ли с небес?/ Не видел в жизни большего ангела, чем она» (2) [Sever 2003: 236]. Байбуртлу Зихни (XIX в.) дополняет мотив с помощью об- раза райского сада: Ты была похищена из Эдема. Ты ангел, который спустился с небес?

5 Гурия – райская дева в исламе.

170 Ñ.Í. Âîðîáü¸âà

С каждым днём величие твоё всё больше. Ты спустилась с трона пророка Сулеймана6? [Artun 2010: 190]. В песне Гевхери (XVII в.) рабы в почтении не смеют поднять глаз на божественную красавицу: «Ты пришла из рая, ты ангел./ Рабы не могут взглянуть тебе в лицо, любимая» [Elçin 1987: 59]. Караджаоглан (XVII в.) (1) раскрывает мотив с помощью сравнения стройной героини с веткой кипариса из райского сада, а Кулоглу (2) сравнивает любимую с райской птицей: «Ты вся сплетена из райского света./ Ты словно ветка кипариса из рая» (1) [Artun 2010: 111]; «Из блестящего сада роз/ Ты летишь, слов- но райская птица» (2) [Sever 2003: 235]. Синонимичным мотиву божественного происхождения воз- любленной можно назвать мотив совершенной красоты героини, в облике которой нет ни одного изъяна. Традиционную трактов- ку данного мотива мы находим у Байбуртлу Зихни (1), Хусейни (XVI в.) (2), Кулоголу (3) и др.: «Ты красотой своей пророк Йу- суф7» (1) [Artun 2010: 190]; «Есть ли такая красавица, как моя возлюбленная,/ Среди рабов, что создал Бог?» (2) [Kabaklı 2006: 60]; «Нигде не видел такой красоты./ Интересно, не сам ли про- рок Йусуф это?» (3) [Sever 2003: 235]. Дертли (1) и Ашык Омер (2) предлагают такую экстенсивную разработку этой идеи:

Твоя красота полна совершенства. Если ашык взглянет на тебя для примера, то увидит тысячу следов совершенства... (1) [Artun 2010: 173].

6 Сулейман – коранический персонаж, мудрый древний царь, библейский Соло- мон. Согласно Корану, Сулейман был мудр, понимал язык животных и птиц. Он обладал магическими знаниями, которые получил от Аллаха. Аллах под- чинил Сулейману ветры, заставил служить ему шайтанов и джиннов. Образ Сулеймана, совершавшиеся им и подчиненными ему джиннами чудеса, его бо- гатые дворцы, его летающий ковер и т. д.— частые мотивы в литературе и фольклоре мусульманского средневековья [Ислам. Энциклопедический сло- варь 1991: 212]. 7 Йусуф – коранический персонаж, праведник и пророк, библейский Иосиф, отличающийся необыкновенной красотой.

171 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

*** Пусть все красавицы научатся у тебя твоим умениям. Пройди покачиваясь, любимая, среди других красавиц. Пусть пери поучатся у тебя летать…

Пусть красавицы поучатся у тебя капризам. Пусть поучатся у тебя благородству (2) [Elçin 1987: 29].

В арсенал наиболее часто разрабатываемых в ашыкской ли- рике мотивов, помогающих поэту описать красоту любимой, так- же входит мотив служения красавице, которая повелевает воз- любленным. Этот мотив мы встречаем в песнях Оксюза Деде: «Служить бы тебе, в ноги бы пасть» [Köprülü 1962: 80]; «Ты раз- даёшь приказы и управляешь моим миром» [Боролина, Оганова 2010: 72]. Обратим внимание, каким образом актуализируется этот мо- тив у Кула Мехмеда (1) (XVI в.), Ашыка Омера (2) (XVII в.), Ка- раджаоглана (3), Гевхери (4), Кятиби (5) (XVII в.) и Кулоглу (6): «У твоей двери богач и бедняк – рабы./ Они готовы отдать душу и положить голову за тебя» (1) [Köprülü 1962: 69]; «Достигну тебя, паду в ноги./ Ради тебя отдам душу./ Немедленно отдавай мне приказ» (2) [Боролина, Оганова 2010: 158]; «До гроба буду я твоим/ Рабом послушным и немым,/ Хоть я и этого не стою» (3) [Короглы 1983: 87]; «Ты душа душ./ Султанша Египта…/ Я стал рабом и пришёл к твоему порогу» (4) [Elçin 1987: 58]; «Всегда преклоняюсь перед тобой,/ Пока благоволишь видеть меня» (5) [Köprülü 1962: 143]; «Всегда у тебя в услужении твой бедный раб…/ Я сложил голову перед тобой./ Я готов отдать за тебя ду- шу и всё, что имею» (6) [Sever 2003: 236]. Интересную метафо- рическую интерпретацию получает данный мотив у ашыков Гевхери (1) и Караджаоглана (2): «Поставила свой шатёр сул- танша моей любви./ Вновь пришёл повелитель на земли моего сердца» (1) [Elçin 1987: 37]; «Я буду твоими сапожками, наде- вай./ Их каблучками смело ступай в грязь» (2) [Öztelli 2005: 45]. Мотив служения красавице часто переплетается в ашыкской песне с мотивом верности, воплощённом, например, в песне Ок- сюза Деде: «Разве может сердце отказаться от своей капризной

172 Ñ.Í. Âîðîáü¸âà

возлюбленной?» [Köprülü 1962: 81]. Усули (XVI в.) (1), Оксюз Деде (2) и Ашык Омер (3) дополняют данный мотив за счёт рас- ширения клятвы верности: «Усули не уйдёт от тебя,/ Разве душа покидает тело?» (1) [Sever 2003: 168]; «Когда я умру от земных бед,/ На небесах всё равно буду желать тебя» (2) [Köprülü 1962: 81]; «Пока ты есть, никогда не посмотрю на другую./ Буду как Меджнун8 и Ферхад9» (3) [Боролина, Оганова: 2010 158]. Гевхе- ри разворачивает мотив на несколько четверостиший:

Сердце не откажется от тебя, эй, источник щедрости. До смерти буду любить, знай. Пока не возьмет Азраил10 мою душу, Буду любить тебя, знай.

Пусть заступится за меня Мухаммед и первый халиф. Пусть ангелы упомянут меня. Пока не придут двое ангелов к моей могиле... Пока на могиле земля не застит мне глаза... [Elçin 1987: 52].

Вышеуказанные мотивы нередко вводятся с помощью образа прославившейся благодаря своей красоте героини, наиболее ха- рактерную реализацию данного мотива наблюдается в творчест- ве Рухсати (XIX в.) (1) и Оксюза Деде (2): «Слава красавицы распространилась по всему миру» (1) [Elçin 1987: 52]; «Слава о твоей красоте облетает или11» (2) [Köprülü 1962: 83]. В песнях Гевхери данный мотив имеет такое незначительное развитие: «Мне сказали, что ты очень красива./ Я пришёл по- смотреть, госпожа, правда ли это?» [Elçin 1987: 58]; «Известна своими изумрудными серьгами./ Надень их, милая, когда придёт время./ О твоей красоте говорят в Индии и Йемене» [Elçin 1987: 74].

8 Меджнун – герой арабской легенды о Лейли и Меджнуне, потерявший рассу- док из-за несчастной любви к Лейли и убежавший в пустыню. Имя Меджнуна стало олицетворением трагической любви. Возможно, Меджнун – личность историческая, бедуинский поэт Кайс ибн аль-Мулаввах. 9 Ферхад – герой распространённого в странах Ближнего и Среднего Востока предания о двух влюблённых. Ферхад должен был ради своей возлюбленной Ширин прорубить киркой скалу. 10 Азраил – краснокрылый ангел смерти; приходит в смертный час за душой умирающего. 11 Иль – крупная территориально-административная единица Турции.

173 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

Также часто подвергается амплификации мотив жестокого обхождения красавицы с влюблённым в неё героем. Обычно ге- рой обращается напрямую к любимой с просьбой проявить ми- лосердие и прекратить его страдания. В этом случае на примере из песен Оксюза Деде (1) и Кятиби (2) можно увидеть, что дан- ный мотив, как правило, формулируется в таком ключе: «Нет в тебе благосклонности, умерь свою жестокость» (1) [Боролина, Оганова 2010: 71]; «О, тиранша, в твоём сердце совсем нет жало- сти?» (1) [Боролина, Оганова 2010: 73]; «Оксюз Ашык – твой бедный раб./ Ты так жестоко обращаешься с ашыком» (1) [Боро- лина, Оганова 2010: 72]; «Смилуйся надо мной, душа моя поки- нула тело» (2) [Köprülü 1962: 137]. Данный мотив может подвергаться двум видам амплифика- ционной трансформации. Во-первых, ашык дополняет мотив, раскрывая в песне, как именно причиняет любимая боль герою, при этом поэт использует традиционные для ближневосточной поэзии образы ресниц-стрел, локона-виселицы, бровей-луков и др.: «Не хмурь свои чёрные брови./ Не бросай стрелы взгляда в ашыка./ Не заставляй проливать горьких слёз» (Кул Мехмед) [Köprülü 1962: 67]; «Эта жестокая лишила меня разума и ушла./ Её взгляд словно стрела, глаза тиранящие./ Продырявила мою бедную печень и ушла» (Ашык, XVII в.) [Köprülü 1962: 160]; «Накинула на меня лассо локона./ Взяла под арест, окутав воло- сами» (Ашык Кусури, XVIII–XIX в.) [Artun 2008: 294]; «Халиль говорит, ты делаешь из моей крови вино./ Сжигаешь печень, превращая в кебаб./ Однажды навсегда уничтожишь меня» (Бур- салы Халиль(XVII в.)) [Sever 2003: 213]. Во-вторых, просьба умерить жестокость может сопровож- даться описанием испытываемой боли, то есть влюблённый го- ворит героине, что причинённых мук уже достаточно, и он не перенесёт новых. Развивая мотив подобным образом, поэт-певец часто прибегает к гиперболам, а также к таким образам, как раз- давленная от боли грудь, ставшая кебабом печень, кровавые слё- зы, льющиеся из глаз и др.: «Друзья удивляются, почему я хожу грустный./ В моём сердце печалей с целые горы./ Каждый вздох камнем опускается в сердце./ В глазах, что превратились в розы, много слёз» (Гевхери) [Боролина, Оганова 2010: 145]; «Не отры-

174 Ñ.Í. Âîðîáü¸âà

ваю обеих рук от глаз./ Нет уже сил вытирать льющиеся слёзы./ Сгорела печень, стала кебабом, остались только угольки» (Гев- хери) [Elçin 1987: 31]; «Моё тело от любви всё в дырах величи- ной с горы./ Не жги меня в огне любви./ Не заставляй плакать и стонать» (Гевхери) [Elçin 1987: 19]; «Я лишился сил из-за люби- мой./ Моя чёрная грудь сгорает каждое мгновение…/ Иду и пла- чу, ни дня не улыбался» (Ашык Омер) [Köprülü 1962: 82]; «…Не проливай моей крови... / Не хватит ли той крови, которой уже обливается моя чёрная грудь?» (Кятиби) [Köprülü 1962: 144]. Образы горящего сердца, кровавых слёз, чёрной груди и полы- хающей в огне печени заимствованы ашыкской поэзией из фольклора. Они широко используются, в частности, в песнях- тюркю: «В глазах моих кровавые слёзы блестят… Спасёт от любви лишь могила меня» [Плач лани 1965: 98]. Часто мотив, связанный с просьбой героя проявить снисхож- дение, сопровождается мотивом, в котором звучит угроза само- убийства: «Поверь мне, кровавая тиранша,/ Однажды, не выдер- жав мук, убью себя» (Оксюз Деде) [Боролина, Оганова 2010: 73]. Гевхери (1), Кайыкчи Кул Мустафа (2) (XVII в.) и Дертли (3) (XIX в.) предлагают такое развитие данного мотива: «Приходи, не будь жестока, увидишь, что со мной натворила./ Поймёшь, чего я стою на самом деле./ На тебе будет кровь моя,/ Если умру от твой тирании» (1) [Elçin 1987: 41]; «Если умру я от бед,/ На Страшном Суде спрошу свою кровь с тебя» (1) [Artun 2010: 156]; «Однажды не пощажу себя./ Знай, что кровь будет течь рекой» (2) [Köprülü 1962: 155]; «Когда умру я по твоей вине,/ Что умер я, ты не поверишь мне./ И на моей могиле в тишине/ Промол- вишь: «Это не могло случиться!» (3) [Kороглы1983: 139]. Дан- ный мотив был, как мы предполагаем, заимствован из фолькло- ра, в котором он получает такое воплощение в песнях тюркю и мани: «Ничего мне на свете не мило, много видел я зла,/ Пусть обнимет меня могила, если ты обнять не могла» [Плач лани 1965: 96]; «Если вскоре сойду я в могилу,/ Знайте все: любовь тому виной» [Плач лани 1965: 153]; «Зароют в могилу меня воз- ле гор снеговых,/ Арабскою вязью на камне напишут тарих12,/

12 Тарих – обозначение даты какого-либо события (в данном случае – даты смер- ти), заключённое в стихотворную форму.

175 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

И будешь ты видеть могилу из окон своих» [Плач лани 1965: 99]. Герой может обвинять любимую в несправедливости, потому что та слишком благосклонно относится к соперникам. Эту мысль передаёт такой мотив: герой глубоко переживает, что лю- бимая благоволит соперникам. Проиллюстрируем его с помо- щью песен Оксюза Деде (1) и Кятиби (2): «Днём и ночью не могу спать./ Моя госпожа послушала соперников» (1) [Боролина, Ога- нова 2010: 73]; «Когда я увидел тебя с другими,/ Для меня будто наступил конец света» (2) [Köprülü 1962: 141]. В песнях Кайыкчи Кула Мустафы (1) и Оксюза Деде (2) наблюдается амплифика- ция этого мотива, которая заключается в его незначительном наращивании за счёт более развёрнутого описания испытывае- мой героем боли: «Когда я вижу, что ты ешь и пьёшь с чужака- ми,/ Тело моё охватывает пламя огня,/ Я издаю кровавый крик» (1) [Köprülü 1962: 156]; «Как вытереть мне слёзы./ Вздыхаю, и вся грудь моя в дырах./ Я видел любимую с соперниками./ Мир сужается над моей головой» (2) [Köprülü 1962: 82]. Амплификации подвергается и ряд философских мотивов. Например, одним из типичных для ашыкской лирики мотивов является мотив, который можно сформулировать так: тот, кто сам не испытал любви, несчастлив и не способен понять влюб- лённого. В песне Дертли он приобретает традиционное звучание: «Тот, кто не познал любви, стыдит любящих» [Artun 2010: 171]. У этого же ашыка, но в другой песне, этот мотив получает такую модификацию:

Тот, кто не сгорал в огне любви, не улыбается, Он не протянет руку, не вытрет кровавые слёзы влюблённого. Поймут знающие, а не невежды Чувства в сердце влюблённого [Artun 2010: 173].

Руководствуясь такой философией, герой ашыкской поэзии готов мириться с муками, которые приносит ему любовь. Эту мысль Эрчишли Эмрах раскрывает с помощью такого мотива: любовь, проникшая в сердце, причиняет много страданий, сжи- гает его, словно огонь: «Огонь не утихает, сжигает меня» [Sever 2003: 223]. Обратим внимание, какую интерпретацию получает

176 Ñ.Í. Âîðîáü¸âà

данный мотив у Кулоглу (1), Катипа Али (2) (XVII в.), Дертли (3) и Рухсати (4) (XIX в.): «Моё тело сгорело в огне любви… В огне тоски горит душа и тело» (1) [Sever 2003: 236]; «Я сгорел в огне тоски…Моё сердце сгорело, превратилось в пыльцу» (2) [Sever 2003: 255]; «От малой искорки твоей моя душа воспламенилась./ О, госпожа, огонь залей, спаси мне душу, сделай милость» (3) [Короглы 1983: 147]; «Вот уже семь лет он огнём палим,/ Он зо- лою стал, превратился в дым» (4) [Короглы 1983: 175]. Ашык (1) (XVII в.) и Эрзурумлу Эмрах (2) (XIX в.) использу- ют для актуализации мотива образ пепла: «Тоска сжигает серд- це… В моей груди огонь./ В моём сердце горячий пепел… Мой огонь не погаснет./ Его зажгла эта девушка с глазами антилопы» (1) [Sever 2003: 212]; «Сгорела душа, стала пепла мертвей» (2) [Короглы 1983: 158]. Исцелить героя от полученных в любовных испытаниях ран способна только любимая, как говорит об этом герой Кулоглу: «Она исцеляет раны, находит лекарство» [Sever 2003: 236]. У Кула Химмета (1) (XVIII в.) и Оксюза Деде (2) мотив сопро- вождается просьбой обвязать полученные раны: «Ты обвяжи мои раны, лишь потом уходи./ Рана моя в сердце, кровь не останав- ливается… Приходил врач Локман13, не нашёл лекарства… От- крой грудь, посмотри: тут рана» (1) [Sever 2003: 278]; «Если лю- бимая не смажет мазью/ Мою израненную грудь, так я и умру… Пока ты не обвяжешь раны, которые оставила,/ Кто ещё поможет раненому» (2) [Köprülü 1962: 81]. Герой Дертли убеждает любимую, что врачи не смогут помочь ему: «Бессильны мудрые врачи, а я лежу недужен,/ Мой лекарь, исцели меня, я полыхаю жаром… Кто я? Беспомощный Дертли, мне что ни день, то хуже» [Короглы 1983: 144]. Герой Кулоглу уверен, что только целебная вода с губ любимой способна его оживить: «Моя любимая – лекарство от смерти… Испить бы это- му больному сердцу сладкую воду её губ» [Sever 2003: 235]. Менее распространённым способом трансформации мотива в ашыкской поэзии является интенсификация. Интенсификация подразумевает усиление мотива, его намеренное выделение, под-

13 Локман – легендарный арабский врач и мудрец, упомянутый в Коране (сура 31).

177 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

чёркивание. Чаще всего интенсификация используется в песнях, описывающих красоту героини, а также в песнях, в которых ашык воспевает сжигающее героя чувство любви. В большинст- ве случаев интенсификация происходит благодаря вплетению в мотив сравнения или гиперболы. Например, мотив исходящего от любимой сияния традиционно реализуется следующим обра- зом: «Свет от неё исходит прекрасный» (Кемтер Баба) (XVIII в.) [Sever 2003: 285]. У Гевхери (1), Караджаоглана (2), Ашыка Омера (3) и Сиваслы Сыткы (1809–1865) (4) он усиливается за счёт дополнительного сравнения с солнцем: «Ярче солнца лик твой светит/ Он побеждает солнце и месяц на небосклоне» (1) [Artun 2010: 158]; «Ты откинула с запястья рукава шёлковой ру- башки./ Твои руки сверкают, словно солнце, любимая» (2) [Öz- telli 2005: 234]; «Ты дневного светлей луча…/ Пред тобой отсту- пает мгла» (3) [Короглы 1983: 116.]; «Исходит от неё свет, слов- но от солнца» (4) [Sever 2003: 336]. Гевхери в другой своей песне также использует сравнение с молнией: «От этой жемчужины исходит свет, словно молния» [Elçin 1987: 27]. Герой может быть поражён и тонким станом любимой. У Ху- сейни (XVI в.) мы находим такое воплощение мотива восхище- ния грациозностью любимой:

Покачивание красавицы Я сравнил с ланью, что гуляет меж веток, На берегу моря на поверхности реки Сравнил с селезнем на озерах [Kabaklı 2006: 60].

В песне Ашыка Омера этот мотив находит интересное выра- жение с помощью гиперболы:

…Вот вышла грациозная. Дороги, по которым она покачиваясь идёт, говорят «Эй!»

…Снова выплыл селезень с зеленой головкой. Озёра, в которых он плескается и плавает, говорят «Эй!» [Elçin 1987: 31]

Поражённый красотой возлюбленной герой не может спра- виться с охватившим его сердце пожаром любви. У Эрчишли

178 Ñ.Í. Âîðîáü¸âà

Эмраха традиционная реализация мотива сгорания героя от лю- бовного чувства получает следующее воплощение: «Огонь не утихает, сжигает меня» [Sever 2003: 223]. Караджаоглан добива- ется более нетипичного звучания данного мотива благодаря раз- вёрнутому сравнению: «Как облака поднимаются к небу,/ Так дым от огня в моей груди устремляется ввысь» [Artun 2010: 124]. Излюбленным образом ашыкской любовной лирики является образ текущих из глаз героя днём и ночью слёз. С данным обра- зом связан следующий мотив: слёзы влюблённого текут по доро- гам любимой. Тюраби (?–1869) представляет классическую реа- лизацию мотива: «По твоим дорогам так и текут/ Сели моих слёз» [Sever 2003: 328]. У Кайыкчи Кула Мустафы данный мотив получает более эффектную трактовку благодаря тройному срав- нению, которое интенсифицирует мотив: «На твоём пути проли- тые слёзы,/ Словно море, словно река, словно озеро» [Sever 2003: 231]. Страдающий от любви герой часто становится жертвой спле- тен злых клеветников. Традиционное воплощение мотива непре- кращающихся сплетен вокруг влюблённости героя встречается у Кятиби: «С тех пор как отдал тебе своё сердце,/ Моё имя у всех на устах» [Köprülü 1962: 145]. Кайыкчи Кул Мустафа интенси- фицирует мотив благодаря такому образному сравнению:

Каждому приходящему и уходящему стал я большой дорогой. Я теперь дорога, которую топчут мои недоброжелатели. Что это давит мою чёрную грудь словом? Рот ли, язык ли, губы ли? [Artun 2010: 167]

Другой бедой для влюблённого героя становятся его сопер- ники. Оксюз Деде представляет классическое воплощение моти- ва окружения любимой большим количеством поклонников: «Сколько ашыков тебя страстно желают» [Köprülü 1962: 83]. Гевхери вводит в мотив гиперболу и заставляет мотив звучать ярче: «Сегодня зашёл в район, где живёт любимая./ Не могу пройти по дороге твоей, всю заполонили влюблённые в тебя» [Elçin 1987: 64]. В ашыкской поэзии интенсификационная трансформация по- мимо вплетения в мотив простых сравнений и гипербол может

179 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

реализовываться с помощью ряда синтаксических конструкций, наиболее популярной из которых является конструкция «не оста- лось…, кто бы не…». Например, в песне Гевхери с помощью данной конструкции интенсифицируется мотив появления спле- тен о влюблённом герое: «С тех пор, как сорвал я бутон в саду красоты,/ Не осталось языков, что обо мне не судачат» [Elçin 1987: 32]. В песне Халиля таким образом интенсифицируется два мотива. Во-первых, мотив, согласно которому обезумевший от любви герой отправляется в горы, снедаемый тоской по возлюб- ленной (его традиционную реализацию мы видим в песне Оксю- за Деде: «Твоя любовь свела меня с ума./ Не отправляй меня бродить по горам» [Боролина, Оганова 2010: 71]) и мотив выма- ливания у гор любимой (этот мотив нашёл своё классическое воплощение, например, в песне Байбуртлу Зихни: «Горы, я стал стонать по той причине,/ Что у вас в плену любимая, чей стан словно самшит» [Artun 2010: 188]):

Мой соловей расстался с розой. Остались ли горы, что не устали от моих стонов…

Я Меджнун, упустил Лейлу. Остались ли горы, которые я не обошел [Sever 2003: 281].

Образ горы, разлучницы влюблённых, также пришёл в ашы- скую поэзию из фольклора. В одной из песен-тюркю несчастный влюблённый упрекает горы в том, что они разлучают его с лю- бимой: «…Что мне красота твоя, гора:/ Твой снег меня с люби- мой разлучает» [Плач лани 1965: 25]. На основе проанализированных песен можно заключить, что одним из излюбленных приёмов, используемых ашыками для усиления какого-либо мотива, является тройной вопрос. Данный приём особенно часто встречается в творчестве Кайыкчи Кула Мустафы (1), нередко обращается к нему и Гевхери (2): «Сла- дость на губах у черноокой красавицы/ Сахар, шербет ли, мед ли?» (1) [Artun 2010: 167]; «Слёзы, что я пролили ради любимой/ Море ли, река ли, озеро ли?» (1) [Artun 2010: 167]; «Открой мне свое настоящее имя./ Лебедь ли, лань ли, кто ты?» (2) [Elçin 1987: 67].

180 Ñ.Í. Âîðîáü¸âà

Интенсификация может происходить и через построение ус- ловного предложения с развёрнутым сравнением в придаточном предложении. Например, поэт Байбуртлу Зихни таким образом интенсифицирует в своей песне сразу несколько мотивов: мотив брошенного любимой героя на чужбине: «Если плачет соловей по розе,/ Он может приблизиться к ней и всё рассказать./ Я же не знаю, где моя любимая, не видел её./ Она оставила меня в этих землях» [Artun 2010: 192]; а также мотив тоски в разлуке с лю- бимой, который ашык реализует с помощью образа тюльпана и суфийских образов мотылька и огня, десимволизируя их: «Если внутри тюльпана одна рана,/ То у меня тысяча» [Artun 2010: 192]; «Если мотылек сжег крыло в огне,/ Я сжег все тело» [Artun 2010: 192]. В песнях Кятиби (1) и Кайыкчи Кула Мустафы (2) приём по- строения мотива на контрасте образов, что также можно рас- сматривать как один из видов интенсификации, используется для более яркой обработки мотива благосклонности красавицы к врагам: к соперникам она питает симпатию, а лирический герой постоянно остаётся обделённым её вниманием: «Другие почи- таемы рядом с тобой,/ Только меня оскорбляешь» (1) [Köprülü 1962: 142]; «Чужим ты открываешь грудь,/ Пьешь из их рук ви- но./ Почему, черноокая, убегаешь от меня» (1) [Sever 2003: 239]; «Пьешь и ешь, гуляешь с соперниками,/ А нам достаются одни капризы» (2) [Köprülü 1962: 151]; этот же прием используется для обыгрывания мотива тоски в разлуке с любимой в песнях Меджнуни (1) (XVII в.) и Ашыка Омера (2) (XVII в.):

Те, кто расстался с любимой, пребывают в тоске. Чужие празднуют, а я вздохну...

Ниспадающие на белую шею Волосы пусть празднуют, а я буду вздыхать…

Когда, покачиваясь, любимая войдёт в сад, Дороги пусть празднуют, а я буду вздыхать…

Когда весна и лето придут, Пусть сели гуляют, а я буду вздыхать (1) [Sever 2003: 268].

181 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

*** Средь гостей царит веселье, раздаются звуки саза, Но, печальный, в этот вечер не смеялся я ни разу (2) [Короглы 1983: 117].

Менее частотным по сравнению с амплификацией и интенси- фикацией, является прием противительной трактовки мотива. Например, в песне Караджаоглана уже рассмотренный нами тра- диционный мотив о божественном происхождении любимой приобретает противоположный знак: «Твой огонь никак не оста- вит моё тело,/ Или ты создана из огня ада?» [Artun 2010: 111]. Противительную трактовку может получать мотив клятвы верности, как например, в песнях Кулоголу (1), Гевхери (2) и Кемтера (3):

Я отказался от прежней возлюбленной. Моя теперешняя любимая лучше той намного (1) [Sever 2003: 236]. *** Смотри, не привязывайся к чёлке красавицы. Не попадайся в ловушку из локона, не отдавай сердца. Не поддавайся и ты горькой любви…

Целуй бутон щёк, сердца не отдавай (2) [Elçin 1987: 30]. *** Когда-то ты была моей виселицей, как у Мансура14. Когда-то была моим главным богатством среди других. Мир знает, была когда-то моей любимой. Отныне пусть она не будет моей возлюбленной (3) [Sever 2003: 285].

Часто встречающийся в ашыкской лирике мотив, в котором влюблённый жалуется, что милосердных красавиц на свете нет, в песне Оксюза Деде имеет традиционную трактовку: «Не нашёл правильную любимую./ Эй, братья, не нашёл я смысла./ Мой

14 Мансур аль Халладж – суфий, провозгласивший себя Богом и казнённый в Багдаде в 922 г.

182 Ñ.Í. Âîðîáü¸âà

друг обижен, мой друг дружит с соперниками» [Köprülü 1962: 82]. В произведении Гевхери он обыгрывается нетипично:

Если те, кто из-за нашей любви нас стыдит, Говорят, что ты мучаешь влюбленного, Пусть покажут мне верную, Я ей буду служить всю жизнь [Artun 2010: 150].

У Кулоголу (1) и Ашыка Омера (2) мотив вечной красоты любимой часто получает противоположное звучание: «Пока не прошла красота твоя,/ Зачем бродишь по горам?» (1) [Köprülü 1962: 70]; «Твоя красота не вечна» (2) [Боролина, Оганова 2010: 161]; «Когда померкнет красота и юность отцветёт,/ Посмотришь в зеркало тайком – и спесь твоя пройдёт» (2) [Короглы 1983: 112]; «Будь моей, покуда время красоту твою жалеет» (2) [Ко- роглы 1983: 114]. Гевхери (1) и Ашык Омер (2) вводят в мотив сравнения: «Не гордись своей красотой,/ Полнолуние бывает раз в месяц» (1) [Artun 2010: 156]; «Сколько таких бутонов, как ты,/ Сколько раскрывшихся роз завяло» (2) [Elçin 1987: 37]. В песне Токатлы Нури (XIX в.) синонимичный мотиву вечной красоты мотив совершенной красоты героини также претерпева- ет подобную трансформацию: «Не порхай, говоря, что красивая./ Тебя спустят с небес, преподадут урок» [Artun 2010: 199]. Иное, нетрадиционное для ашыкской лирики развитие может получать и мотив, связанный с отношением героини к соперни- кам: влюблённый, боясь, что те могут причинить красавице вред, просит её не общаться с ними. Герой Кулоглу увещевает свою любимую: «Не ходи к соперникам моим, они причинят тебе зло» [Köprülü 1962: 70], герой же Гевхери, напротив, бросает герои- ню: «Я ухожу, оставайся с соперниками… Но не найти тебе та- кого преданного влюблённого, как я» [Artun 2010: 154]. Более сложным и наиболее редко используемым видом транс- формации мотива является эллиптическая трансформация, ко- гда мотив не формулируется, а подразумевается. Например, мо- тив божественного происхождения возлюбленной, рассмотренный нами выше, в песне Ашыка Омера не получает эксплицитной реа- лизации: в тебе божественная сила, поэтому «Твой вздох – это

183 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

воскрешение для мёртвых./ Пусть научатся красавицы у тебя чудесам» [Elçin 1987: 29]. Не сформулирован прямо в песнях Ашыка Омера (1) и Токат- лы Нури (2) уже приводимый выше мотив: тот, кто сам не испы- тал любви, несчастлив и не способен понять влюблённого:

Невежда откуда узнает тайны Аллаха. Их можно узнать только учёбой…(1) [Artun 2010: 133]. *** Без знающего менялы Можно ли смерить цену камня? Не спросив совет у знатока, Никто сам не сможет стать мастером (2) [Artun 2010: 198].

В песне Караджаоглана пропущена прямая формулировка широко известного в восточной лирике мотива «волосы – по- крывало, с помощью которого красавица прячет лицо от героя». Например, он традиционно сформулирован в песне Кайыкчи Ку- ла Мустафы: «Чёрный локон стал завесой на луноликом лице» [Köprülü 1962: 152]. У Караджаоглана же мотив актуализирован так: «Откинь завесу с твоего лица» [Artun 2010: 109]. Мотив сня- тия покрова с лика возлюбленной заимствован ашыкской поэзи- ей из литературы текке, в которой главным инструментом по- знания истины-Бога служила любовь, а любимая символизировала божественную инстанцию, с которой стремился слиться суфий, данный мотив интерпретировался как акт приобщения к смыслу бытия. Суфийский компонент играл важную роль в ашыкской поэзии, особенно в период её становления (XIII–XIV вв.), однако к XVI–XVII вв. суфийские мотивы и образы утратили свою ре- лигиозную коннотацию и начали использоваться ашыками для описания земной любви. Классическая формулировка мотива вечности красоты встре- чается у Кула Мехмеда: «Навеки на лбу начертана красота» [Köprülü 1962: 68], в песне же Рухсати этот мотив эксплицитно не выражен: «Не назову любимую розой, потому что век розы недолог». [Artun 2010: 204]. Данная формулировка мотива заим- ствована Рухсати из фольклорной песни-мани: «В садах играет

184 Ñ.Í. Âîðîáü¸âà

саз,/ Распускаются розы, наступает лето./ Я не назову свою лю- бимую розой:/ Век розы недолог» [Боролина 2007: 28]. Гевхери оригинальным образом перерабатывает мотив Дерт- ли, в котором последний сравнивает родинки с солдатами-ин- дийцами, а пушок на щеках любимой – с копьями солдат (Твои родинки и пушок на щеках взволновались,/ Жаждут завоевать страну твоей красоты./ Они словно пришедшие подчинить себе Анатолию/ Индийские солдаты, которые расставили палатки [Artun 2010: 173]): у Гевхери мотив прямой формулировки не получает, в нём пропущена идея о родинках как солдатах: «Моя любимая с родинками – военачальник мира» [Elçin 1987: 59]. Итак, художественная палитра жанра ашыкской любовной лирики кошмы-гюзеллеме наглядно демонстрирует эклектичный характер ашыкской поэзии: мотивы и образы, заимствованные ашыкской традицией из диванной литературы и литературы тек- ке, получают в песнях поэтов-ашыков творческое переосмысле- ние и оригинальную обработку и искусно переплетаются с моти- вами и образами из фольклора, богатая поэтическая сокровищ- ница которого является основным и самым мощным источником, питающим ашыкское искусство. Наиболее часто реализуемые в ашыкских песнях мотивы (мотив жалобы на судьбу, мотив пере- дачи весточки любимой, мотив разлуки с родными краями, мо- тив сгорания героя от любовного чувства, мотив вечной красоты, мотив жестокого обхождения красавицы с влюблённым в неё героем и др.), а также используемые при их воссоздании образы (тоскующий по своей розе соловей, сад, полный цветов, озеро, в котором живут утки, сокол, преследующий куропатку, горы, препятствующие воссоединению влюблённых, и др.) переклика- ются с мотивами и образами народных песен тюркю и мани. Наиболее распространёнными средствами художественной вы- разительности в кошма-гюзеллеме являются сравнение, метафора и гипербола, что также подчёркивает глубокую связь ашыкского искусства с турецкой народной песней, поэтическая образность которой также выстраивается в первую очередь с помощью дан- ных художественных тропов. В XX в. вследствие ухода диванной поэзии с литературного поля Турции, ослабления литературы текке и угасания фолькло-

185 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

ра ашыкская поэзия приобретает колоссальное значение с точки зрения сохранения и проявления национальной самобытности турецкого искусства. Ашыкская поэзия сумела сохранить свой творческий потенциал и использовать его для интеграции в куль- туру новой эпохи, донести поэтический дух традиций разных типов словесности до наших дней. Видимо, в этом и кроется причина жизнеспособности ашыкской поэзии, в которой закоди- рованы основополагающие смыслы турецкой культуры, таится важная генетическая информация и сакральная энергия предков, что является для турецкого народа опорой в деле сохранения национальной идентичности в эпоху глобализации.

Ëèòåðàòóðà Боролина 2007 – Боролина И. В. Хрестоматия по турецкому фольклору. – М., 2007. Боролина, Оганова 2010 – Боролина И. В., Оганова Е. А. Турецкая ашыкская поэзия. – М., 2010. Ислам. Энциклопедический словарь 1991 – Ислам. Энциклопедический словарь / сост. Г.В. Милославский, Ю.А. Петросян, М.Б. Пиотровский, С.М. Прозоров. – М., 1991. Плач лани 1965 – Плач лани. Турецкая народная поэзия в переводах Н. Гребнева / сост., предисл. и примеч. И. В. Боролиной. – М., 1965. Короглы 1983 – Короглы Х.Г. Турецкая ашыкская поэзия/ Пер. с тур. Н.И. Гребнева. – М., 1983. Куделин 1983 – Куделин А.Б. Мотив в традиционной арабской поэтике VIII– X веков // Восточная поэтика. Специфика художественного образа. – М., 1983. Artun 2010 – Artun E. Aşık edebiyatı. Metin tahlilleri. – İst., 2010. Elçin 1987 – Elçin Ş. Gevheri. – Ank., 1987. Kabaklı 2006 – Kabaklı A. Aşık Edebiyatı. – İst., 2006. Köprülü 1962 – Köprülü M. F. Türk Sazşairleri. – Ank., 1962. Sever 2003 – Sever M. Türk Halk Şiiri. – Ank., 2003. Öztelli 2005 – Öztelli C. Karacaoğlan. Bütün Şiirleri. – İst., 2005.

Àííîòàöèÿ В статье рассматриваются основные мотивы и образы центрального жанра средневековой ашыкской поэзии кошма-гюзеллеме. Анализ основных по- этических черт кошмы-гюзеллеме, система мотивов и образов которой вы-

186 Ñ.Í. Âîðîáü¸âà

страивается в результате синтеза мотивов и образов разных словесных тра- диций – фольклора, диванной поэзии, литературы текке и собственно ашыкской традиции, демонстрирует, по мнению автора, эклектичный, мно- госоставный характер ашыкской поэзии и в то же время помогает выявить способы переработки поэтами-певцами введённого в орбиту ашыкского искусства поэтического материала с помощью традиционных средневеко- вых литературных схем, которые помогают поэту-ашыку в рамках канона проявить свою авторскую индивидуальность.

Êëþ÷åâûå ñëîâà Ашык, ашыкская поэзия, кошма-гюзеллеме, обработка мотивов.

Aşık geleneğinin koşma güzelleme türünün başlıca özellikleri Özet Bu yazıda, aşık edebiyatının başlıca nazım türü olan koşma güzelleme geleneksel motif ile imajları bakımından inceleniyor. Motif ile imaj sistemi folklor, divan edebiyatı, tekke edebiyatı ve aşık geleneğinin motif ile imajlarından oluşan koşma güzelleme türünün başlıca özelliklerinin tahlili, aşık edebiyatının eklektik doğaya sahip olduğunu ortaya çıkarıyor. Aynı zamanda koşma güzelleme türü- nün özelliklerinin tahlili sayesinde, aşık edebiyatında folklor, divan edebiyatı ile tekke edebiyatından gelen şiirsel elemanları işleme yolları gösteriliyor.

Anahtar kelimeleri Aşık, aşık geleneği, koşma güzelleme, motiflerin işlenmesi.

Ñâåäåíèÿ îá àâòîðå Воробьёва Светлана Николаевна – аспирант кафедры тюркской филологии ИСАА МГУ им. М.В. Ломоносова; e-mail: [email protected]

187 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

Ã.À. Ãîðáàòêèíà ÍÅÊÎÒÎÐÛÅ ÎÑÎÁÅÍÍÎÑÒÈ «ÍÀÐÎÄÍÎÃÎ ÈÑËÀÌÀ» È ÈÕ ÎÒÐÀÆÅÍÈÅ Â ÑÎÂÐÅÌÅÍÍÎÉ ÒÓÐÅÖÊÎÉ ËÈÒÅÐÀÒÓÐÅ

На рубеже ХХ–XXI вв. под влиянием изменений, происходя- щих как в социально-политической, так и в духовной жизни на- родных масс в странах Ближнего и Cреднего Востока, наблюда- ется рост интереса к исламу в различных регионах мира. Сам ислам менялся в течение веков, в нём появлялись новые идеи, течения, тарикаты, обусловленные сдвигами в социальной и ду- ховной жизни мусульман. Сами эти течения, порождённые соци- ально-экономическими потребностями общества, в свою оче- редь, оказывают значительное влияние на жизнь этого общества. Поскольку эти течения влияют на последующее развитие, их толкование, интерпретация теми или иными кругами общества имеют большое значение. Чтобы оказывать влияние на сознание огромной массы крестьянства, идеологией которого до сих пор является ислам, эти круги пользуются методами и формами, близкими и понятными носителям этого сознания. Опасность заключается в том, что этими методами и формами могут вос- пользоваться реакционные круги, представители радикального ислама. В этой связи приобретает особое значение так называе- мый «народный ислам». Точного определения этого понятия не существует, но, по мнению социолога Л. Фроловой [Фролова 2007], он представляет собой синтез языческих, традиционных и адап- тированных обрядовых норм ислама. Цель данной работы – выявить некоторые черты народного ислама и проанализировать, какую роль играют коранические образы в турецком фольклоре и современной литературе.

188 Ã.À. Ãîðáàòêèíà

На территории Малой Азии «народный ислам» по сравнению с ортодоксальным исламом отличается большей простотой, гу- манизмом, близостью к этическим и эстетическим идеалам ши- роких народных масс. Это объясняется, на наш взгляд, господ- ством суфийских учений на территории Малой Азии, начиная с эпохи Средневековья. Академик В.А. Гордлевский, анализируя причины быстрого распространения суфизма на территории Малой Азии, выявляет социальную основу этого процесса: «Подданные султана страда- ли; бог защищал богатых, и потому охотно шли бедняки за тем, кто отвергал официальную религию, – здесь надеялись они най- ти избавление от тягот жизни. Так, давно Малая Азия была оча- гом ересей. Перейдя от Византии к Сельджукидам, население Малой Азии сохранило идеологию, оправданную столетиями бесправной жизни; так легко складывалась в Малой Азии обста- новка, благоприятная для процветания антисуннитских (и анти- мусульманских) учений» [Гордлевский 1960: 203]. Эти учения были (а в некоторых странах Ближнего и Среднего Востока и по сей день продолжают оставаться) основой мировоззрения широ- ких масс крестьянства. Попытаемся проследить влияние этих учений при последующем анализе восприятия крестьянами сущ- ностных, основных понятий ислама, таких, как Аллах и его про- роки.

Аллах и Мухаммед В сознании простого народа Аллах – не карающее безжалост- ное божество, а источник милости, любви, добра. Крупнейший турецкий ашык ХХ века Ашык Вейсель говорит:

Rahmet dile sen Allah’tan Tükenmez rahmet deryası (‘Ты проси милости у Аллаха Ведь он – неиссякаемое море милости’)

Аллах – последнее прибежище отчаявшихся бедняков, их по- следняя надежда. Аллах и его пророк Мухаммед в сознании ши-

189 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

роких народных масс – олицетворение высшей справедливости и в социальном, и в нравственном аспектах. Поэтому так велика роль хадисов в осуществлении правосудия по шариату: доста- точно сослаться на один из них, чтобы обосновать законность решения кадия. Нерушимая вера в непогрешимость и справед- ливость Аллаха отражена во множестве турецких пословиц, напр. «Kul yanılır, bes Allah yanılmaz» (‘Раб ошибается, один Ал- лах не ошибается’). Не только сам Мухаммед, но и его меч Зульфикар олицетво- ряет для мусульман справедливость, справедливую борьбу за свои права. Так, в XVIII веке армии восставших на территории Малой Азии носили название «Зульфикар», которое в сознании алеви связывается с именем пророка Али – владельца этого меча впоследствии. Не только меч Зульфикар, но и кони пророков играли боль- шую роль в мировоззрении простого народа и отражающих это мировоззрение фольклорных и литературных произведе- ниях. В третьем томе романа Я.Кемаля «Тощий Мемед» появление коня пророка Али – Дюльдюля – или даже тени этого коня озна- чало, что пророк Али благословляет крестьян, борющихся про- тив произвола богачей. Наряду с именем легендарного крылато- го коня Кёроглу – Кырата – память народа, произведения ашы- ков и меддахов сохранили имя коня пророка Мухаммеда Бурака, который по воле Аллаха умчал пророка в рай и вернул обратно на землю. В среде крестьян, ремесленников, юрюков известно и имя коня любимейшего мусульманского святого – Хызра. Коня этого зовут Бенлибоз. Более того, многие турецкие крестьяне и по сей день убежде- ны, что легендарные кони Кёроглу и пророка Али продолжают борьбу за торжество добра, братства, равенства и свободы: «Diyorlar ki Kırat, dünyanın bir köşesinde iyilik, kardeşlik, eşitlik, özgürlük için hala savaştaymış. Hazreti Ali’nin Düldül atı da Kafdağ- larından ötede bir yerde savaştaymış.» ‘Говорят, что где-то в мире Кырат до сих пор сражается за добро, братство, равенство и свободу. И конь пророка Али Дюльдюль тоже сражается где-то около гор Каф’ [Kemal 2006: 292–293].

190 Ã.À. Ãîðáàòêèíà

Прекрасный облик Как известно, ислам запрещает любое зримое изображение Аллаха и его пророков – ведь духовное совершенство, духовный идеал, воплощённые в Аллахе, не могут иметь зримой формы. Но в сознании народа, в частности в фольклорных произведени- ях тюркских народов, с присущей им поэтичностью и реализмом Аллах предстаёт не только добрым, милостивым, справедливым, но и физически прекрасным существом. В его образе добро и красота слиты воедино. Это – прямое отражение воззрений су- фиев, согласно которым Бог – это добро, красота и само бытие (iyilik, güzellik, varlık). Такое понимание сущности божества оп- позиционно и даже святотатственно по отношению к ортодок- сальному исламу (речь идёт о ранних стадиях развития суфизма, до его слияния с ортодоксальным исламом). Образ Аллаха, ми- лостивого и прекрасного, который воспринимается не как не- умолимый и жестокий судия, а как объект любви и восхищения, веками утверждался в сознании народа. Эта тенденция просле- живается и в произведениях современной турецкой литературы. Так, одна из главных героинь третьего тома романа Яшара Ке- маля «Тощий Мемед» – старая крестьянка Хюрю Aна, которая олицетворяет лучшие черты турецкого народа – волю, твёрдость духа, ум, верность своему чувству – обращается к Аллаху так: «…hay ala gözlerini sevdiğim Allahım» ‘…о мой Аллах, как я люб- лю твои карие глаза...’ (букв.: ‘о мой Аллах, карие глаза которого я так люблю’) [Kemal 2006: 405]. В другом месте она гово- рит:«Koca, ala gözlü, güzel, ak sakallarından yeryüzüne ışık saçılan, yerin göğün yaratıcısı ne demeye korumasın onu...» ‘Наш могучий, кареглазый, прекрасный Аллах, с белой бороды которого на зем- лю струится свет, творец земли и неба, неужели он не защитит его (Мемеда)…’ [Kemal 2006: 243]. Часто герои романов Я. Ке- маля – крестьяне, юрюки, ремесленники – упоминая имя пророка Мухаммеда, добавляют как само собой разумеющееся:«Adı güzel kendi güzel Peygamberimiz» ‘Наш Пророк, прекрасный, как и его имя’ (букв.: имя его прекрасно и сам он прекрасен). Великий мастер Хайдар-уста, герой романа «Легенда о Тыся- че быков», с любовью говорит о зелёных глазах Аллаха. Его от-

191 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

ношение к богу двойственно: с одной стороны, он верит во все- могущество Аллаха, создавшего небо и землю, все живые суще- ства, «и тебя, и меня». С другой стороны, Хайдар-уста укоряет его, сетует на то, что Аллах отвернулся от племени Карачуллу и помогает только богачам. Он беседует с богом, как с близким существом, называет его прекрасным, отважным, как будто об- ращается к живому человеку, настоящему джигиту, которого он любит и которым восхищается: «güzelim, yiğidim, dost, aslanım» (букв.: ‘мой прекрасный, мой джигит, (мой) друг, мой лев’). [Kemal 1992: 8]. Уместно напомнить, что приверженцы одной из сект ислама – хуруфи – считали, что Аллах может воплощаться в живом человеке, обладающем мудростью, глубокими познания- ми и совершенной красотой. Это мог быть и мужчина, и женщи- на, и поклонялись ему открыто, публично. Как уже отмечалось, суфийские учения получили широкое распространение на территории Малой Азии. Для суфия, жаж- дущего познать истину, т.е. постигнуть божество, приблизиться к нему и даже слиться с ним, бог – объект не отвлечённой, умо- зрительной любви, а любви пламенной, живой, составляющей смысл его существования. Только идя по пути любви, связанной со страданием, отдавая все силы самосовершенствованию, суфий мог достигнуть своей цели. Гениальный турецкий поэт к. XIII – н. XIV вв. Юнус Эмре говорил об этом так:

Aşkın aldı benden beni Bana seni gerek seni Ben yanarım dün-ü günü Bana seni gerek seni

Ne varlığa sevenürem Ne yokluğa yerinürem Aşkın ile avunuram Bana seni gerek seni

(‘Любовь к тебе поглотила всё моё существо (Букв.: отняла меня у меня самого) Мне нужен только ты. Я горю (в пламени этой любви)

192 Ã.À. Ãîðáàòêèíà

И днём, и ночью (или: и вчера, и сегодня) Мне нужен только ты.

Не радует меня бытие И не скорблю я о небытии Только любовь к тебе утешает меня Мне нужен только ты.’)

В представлении социальных низов, простого народа прекрас- ный облик – неотъемлемая черта Аллаха и его пророков. Особен- но важен в этом отношении образ пророка Юсуфа. Сура о Юсуфе в самом Коране названа прекраснейшей. И в Библии, и в Коране Юсуф (Иосиф Прекрасный) – символ совершенной красоты, бла- гочестия, покорности божьей воле и девственной чистоты. Такими же чертами он обладает и в многочисленных произведениях фольклора и литературы, созданных на протяжении долгих веков. Образ Юсуфа – один из любимых образов турецкого фольк- лора. Юсуф в турецкой народной поэзии – символ красоты. Сравнение красоты любимого человека с красотой Юсуфа обыч- но для турецкой народной поэзии в такой же степени, как срав- нение мук влюбленного – с муками Меджнуна. В турецком народном дестане «Юсуф и Зелиха» Юсуф – не только воплощение красоты, но и олицетворение чувства долга, благодарности за добро. Это особо подчёркивается турецкими народными сказителями. Чувство долга, свойственное Юсуфу, одерживает победу даже над любовью Юсуфа к Зелихе. В классической литературе Востока сюжет о Юсуфе и Зелихе относится к числу наиболее популярных и разработанных. О люб- ви Юсуфа и Зелихи писали выдающиеся поэты средневековья Амъак Бухари (XI в.), Абу Али ибн Сина (X–XI вв.), Али Хорез- ми (XIII в.), Насреддин Бурхониддин Рабгузи (XIV в.) и др. [Хайдаров 1962: 9] Известный турецкий ученый М.Ф. Кёпрюлю называет среди персидско-таджикских авторов, обращавшихся к сюжету о Юсуфе и Зелихе, кроме знаменитых Фирдоуси и Джа- ми, Муайяда Балхи, Бахтияри и Ахвази, а также Хатифа Иншфа- хани, Азара.[İslâm 1948: 184]. О Юсуфе и Зелихе писали многие азербайджанские, туркменские и татарские авторы.

193 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

Первой тюркоязычной обработкой сюжета о Юсуфе и Зелихе была поэма Али «Кысса-и Юсуф», написанная в первой полови- не XIII в. На территории Малой Азии первую поэму на тюркском языке о любви Юсуфа и Зелихи написал Шейяд Хамза (XIII в.). В ней переплетаются кораническая версия легенды о Юсуфе и Зелихе и сказочно-фантастические мотивы турецкого фольклора. Среди поэм на этот сюжет, созданных в Средние века в Малой Азии, наиболее выдающейся считается поэма Хамдуллаха Хам- ди, написанная на тюркском языке в XV веке. В XVI веке поэмы о Юсуфе и Зелихе создали видный религиозный деятель, исто- рик и поэт Ибни Кемаль и знаменитый поэт Яхья Бей. Кроме больших поэм в классической турецкой литературе существует множество произведений малых форм, рисующих образы Юсуфа, Зелихи и Якуба. Почти у каждого поэта встреча- ются их имена. Образы этих героев живут в турецкой литературе долгие века. Как и в народной турецкой поэзии, в письменной литературе Юсуф воспевается как образец совершенной кра- соты. Проверенные веками народной любви образы Юсуфа и Якуба привлекают внимание и современных художников. Имена этих героев часто встречаются в тех произведениях Яшара Кемаля, где большинство персонажей – простые крестьяне, ремесленни- ки, юрюки. Главная героиня романа «Легенда о тысяче быков» Джерен сравнивает красоту своего возлюбленного Халиля с кра- сотой Юсуфа: «Halil, Yusuf kadar güzeldir. Yakub’un Yusuf’u kadar» [Kemal 1992: 25]. В этом же романе используется мотив окровавленной рубаш- ки Юсуфа, столь традиционный для восточной поэзии. И так же, как Якуб, увидев окровавленную одежду сына, не поверил в его гибель, Джерен, которой показали окровавленную рубашку Ха- лиля, не поверила, что он мёртв. Совсем по-другому трактует образ Юсуфа великий турецкий поэт и драматург ХХ века Назым Хикмет в своей пьесе «Юсуф и Менофис» (в русском переводе «Иосиф Прекрасный»). Несмотря на то, что образ Юсуфа в этом произведении совершенно пере- осмыслен, в пьесе так же подчёркивается его неописуемая красо- та. (Подробнее см. [Горбаткина 2004])

194 Ã.À. Ãîðáàòêèíà

Другой выдающийся художник ХХ века, Томас Манн, напи- сал двухтомный роман «Иосиф и его братья». Произведения и Назыма Хикмета, и Томаса Манна – пример различного осмыс- ления традиционных образов в ХХ веке передовыми художни- ками Востока и Запада. Эти мастера сумели взглянуть на древ- ние образы по-новому, отразить в них идеи и проблемы своего времени. Эти образы и сюжет об Иосифе Прекрасном относятся к чис- лу «вечных сюжетов», т.к. проблемы, поставленные в них, име- ют непреходящее значение в любую эпоху: это проблемы верно- сти и предательства, любви и долга, мести и прощения, проблема власти. И в христианской, и в мусульманской традиции легенда об Иосифе Прекрасном была источником вдохновения не только для поэтов, писателей, драматургов, но и для живописцев, соз- давших огромное количество картин, запечатлевших её героев.

Традиционные языковые формулы Подобно образу главного божества в других монотеистиче- ских религиях, имеющих многовековую историю развития, в ис- ламе образ Аллаха (и его пророков) стал неотъемлемой частью сознания народов, исповедующих эту религию. Это нашло отра- жение в языке и произведениях фольклора и литературы каждого из этих народов. В многочисленных турецких пословицах, пого- ворках, притчах, устойчивых формулах речевого общения упо- минается имя Аллаха, причём подчёркиваются различные его качества. Как известно, ислам регламентирует повседневную жизнь мусульманина до мелочей. Со всей наглядностью это под- тверждают речевые обороты с упоминанием имени Аллаха и его пророков. Эти устойчивые речевые обороты относятся к узло- вым моментам жизни человека: рождению, сватовству, смерти. Напомним, что уже в древних эпосах эти моменты считались важнейшими в жизни героев и описывались особенно подробно. Приведём несколько примеров. Традиционная формула сватов- ства начинается словами: «Allah’ın emriyle, Peygamber’in kavliyle...» ‘По повелению Аллаха и с соизволения Пророка…’. Когда про- щаются с умершим или произносят его имя, говорят: «Allah

195 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ rahmet eylesin» ‘Да упокоит его Аллах’. Когда же говорят о жи- вом, следует сказать:«Allah selamet versin» (‘Да ниспошлёт ему Аллах благополучие’). Одна из формул благодарности, харак- терная для представителей социальных низов:«Allah senden razı olsun» ‘Пусть будет доволен тобой Аллах’. Универсальная фор- мула благодарности, употребляемая во всех слоях общества: «Allah’a şükür» ‘Благодарение Аллаху’. Когда человек умоляет о чём-то, он говорит: «Allah aşkına» ‘Во имя любви к Аллаху’ или:«Allah’ını seveyim» (букв. ‘Я полюблю твоего Аллаха’). Одна из формул прощания, которую произносит уходящий, обращаясь к остающимся: «Allah’a ısmarladık» ‘Поручаем (тебя) Аллаху’. Надежду на помощь Аллаха, уверенность в его милости выража- ет часто употребляемое восклицание: «Allah kerim!» ‘Аллах ми- лостив!’. Широко распространённая формула похвалы – «Ma- şallah!». Если человек планирует что-то или приступает к како- му-либо делу, необходимо произнести: «İnşallah!» ‘Даст бог!’. Если же этого не сделать, очень вероятно, что дело обречено на неудачу. Например, одна из причин гибели Ферхада в турецком народном дестане «Ферхад и Ширин» такова: обещая прорубить канал в скалах за сорок дней, юноша забыл сказать «İnşallah!» [Ferhat 1959: 28]. Слова «İnşallah!» и «Maşallah!» произносятся много раз в день представителями различных слоёв общества. В формулах клятвы, благословений, проклятий также фигу- рирует имя Аллаха: «Söz bir, Allah bir!» ‘Слово одно, Аллах един’, «Allah bana şahit olsun!» ‘Аллах мне свидетель!’; «Allah bereket versin!» ‘Да ниспошлёт Аллах изобилие!’, «Allah korusun!» ‘Да защитит Аллах!’; «Allah kahretsin!» ‘Да покарает Аллах!’.

Другие пророки Образы пророков на протяжении веков превратились в устой- чивые символы. Пророк Сулейман (библейский Соломон), понимавший язык зверей и птиц, символизирует мудрость, проницательность, спо- собность человека постигать тайны природы. Именно способ- ность понимать язык зверей и птиц чаще всего подчёркивается в произведениях фольклора и литературы.

196 Ã.À. Ãîðáàòêèíà

Пророк Нух (библейский Ной) ассоциируется с глубокой древностью, с незапамятными временами. Его имя и упоминания построенного им ковчега встречаются во многих пословицах (напр., «Nuh der Peygamber demez» – ‘(Слово) «Нух» говорит, а (слово) «пророк» не говорит’ – об упрямом человеке). Имя Ноя фигурирует и в притче о появлении на земле вина, запрещённого Кораном. Имя пророка Ибрагима (Авраама) и его сына Исмаила связа- ны с построением священной Каабы. По преданию Аллах ниспо- слал Ибрагиму план (или макет) этого священного храма, и имен- но этим планом пророк руководствовался, воздвигая здание. Пророк Эйюб (Иов) символизирует невзгоды, несчастья, бо- лезни, постигающие человека. И только благодаря смирению, покорности божьей воле человек может преодолеть их. Особенно большое значение имеет образ пророка Якуба (библейский Иаков). Якуб в сознании мусульман – воплощение отцовской любви и скорби отца, потерявшего сына. Таким он предстаёт и в Библии, и в Коране, и в фольклорных и литератур- ных произведениях народов, исповедующих ислам. В течение многих веков турецкие народные поэты – такие, как Юнус Эмре, Дервиш Мехмед, Абди, Рухсати, Ноксани, Ашык Эсрари – обращались к образам Юсуфа, Якуба и Зелихи. Турецкая народная поэзия выделяет три момента – красоту Юсуфа, любовь Юсуфа и Зелихи, скорбь Якуба, потерявшего сына. Так, Юнус Эмре сравнивает себя с многострадальным Ио- вом и со скорбным Якубом, потерявшим Юсуфа:

Derd-i öküş Eyyub ile Gözü yaşlı Yakub ile Ol Muhammed Mahbub ile Çağırayım Mevlam seni (‘Вместе со скорбным Иовом, Вместе с Якубом, глаза которого залиты слезами, Вместе с возлюбленным Мухаммедом Я призываю тебя, о мой Господь.’) [Boratav 1942: 117]

Очевидно, к этому времени легенда о Юсуфе и Зелихе была хорошо известна в мусульманском мире. Поэтому не было необ-

197 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

ходимости разъяснять, от чего страдает Якуб, почему глаза его полны слез. Образ Якуба уже утвердился в фольклоре как сим- вол отцовской скорби. Когда Юнус Эмре пишет о том, что вся природа, всё, что су- ществует на небе и на земле, одушевлённое и неодушевлённое, все святые пророки взывают к Аллаху, он называет и имена про- рока Исы (Иисус Христос) и пророка Мусы (Моисей):

Gök yüzünde İsa ile Tur dağında Musa ile Elindeki asa ile Çağırayım Mevlam seni (‘Вместе с (пророком) Иса на небе, Вместе с (пророком) Муса на горе Тур Вместе с посохом в его руке Я призываю тебя, о мой Господь.’) [Boratav 1942: 118]

Женские образы Из женских образов, связанных с жизнью пророков, следует упомянуть Хатидже и Фатьму. Пророк Мухаммед не только лю- бил, но и глубоко уважал свою первую жену Хатидже. Когда Мухаммед обрёл пророческий дар, она первая уверовала в новую религию, во всём поддерживала супруга и отдала все свои богат- ства для распространения новой веры. При жизни Хатидже Му- хаммед не взял ни одной другой жены. Союз Мухаммеда и Ха- тидже – идеал супружеских отношений, тот нравственный идеал, к которому должен стремиться каждый мусульманин. Такой же идеальный союз в представлении мусульман являет брак дочери пророка Мухаммеда Фатьмы и его двоюродного бра- та Али. Широкое распространение получило понятие «рука Фать- мы». «Рука Фатьмы» символизирует покровительство, защиту всех мусульман Земли. Как омофор Богородицы простёрт над христианским миром, особенно над Русью, оберегая всех хри- стиан, так рука Фатьмы осеняет весь мусульманский мир. (На- помним, что Богородица – Мерьем Ана (Мать Мария) относится к числу любимых и почитаемых святых в мусульманской среде.)

198 Ã.À. Ãîðáàòêèíà

Изображение руки Фатьмы, особенно в женских украшениях, распространено в огромном регионе и в настоящее время. Издревле изображение руки было связано с упованием на по- мощь божественных сил человеку, находящемуся в трудном по- ложении. Так, на древнегреческих изображениях можно видеть руку роженицы, опирающуюся на землю в надежде на помощь богини земли Геи. Эти представления дошли до наших дней. Мне довелось видеть в современной Турции ковёр со стилизо- ванным изображением руки, опирающейся на землю.

Хызр Особенно яркое воплощение идея чудесной божественной помощи нашла в образе Хызра – одного из самых любимых народом мусульманских святых. В христианской традиции ему соответствует образ Николая Угодника Чудотворца. Хызр всегда приходит на помощь бедным, обездоленным, терпящим бед- ствие. Существует турецкая пословица, в которой акцентируется именно это качество Хызра: «Kul sıkışmayınca Hızır yetişmez» (‘Пока раб (Аллаха) не попадёт в беду, Хызр не подоспеет’). Хызр разоблачает и наказывает несправедливость, своекорыстие, жадность богачей. Хызр может принимать облик любого живого существа: старухи, странника, ребёнка. Так, многие крестьяне – герои второго тома романа Яшара Кемаля «Тощий Мемед» – считают Мемеда живым воплощением Хызра [Kemal 2005]. Этому святому посвящены два праздника – весенний и осен- ний Хыдыреллез. В ночь этого праздника Хызр спускается на зем- лю и может явиться в своём истинном обличье безгрешному че- ловеку и исполнить его желание. Любовь к нему простых людей так велика, что современные писатели обращаются к образу Хыз- ра при решении серьёзных социальных проблем. Именно так ис- пользует этот образ выдающийся писатель современной Турции Яшар Кемаль в своём романе «Легенда о тысяче быков» [Kemal 1992]. В этом романе великолепно изображён праздник Хыдырел- лез и связанные с ним надежды отчаявшегося племени Карачуллу. Согласно древним поверьям, в ночь с пятого на шестое мая где-то в мире встречаются два святых: Хызр – Познавший тайны

199 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

суши (Karaların ermişi) и Ильяс – Познавший тайны морей (Denizlerin ermişi), а на небе – две чудесные звезды, одна из ко- торых движется с запада, а другая – с востока. В момент соеди- нения звёзд вся жизнь на земле на миг умирает, чтобы в сле- дующее мгновение возродиться с новой силой. Только безгреш- ному человеку дано увидеть соединение звёзд или его отражение в воде. Если человек именно в этот момент загадает желание, оно обязательно исполнится. Имя Хызра упоминается почти на каждой странице романа «Легенда о тысяче быков», что вполне оправдано, так как всё племя Карачуллу надеется на чудо, а Хызр олицетворяет чудес- ное спасение. Великий турецкий поэт Назым Хикмет в цикле сказок «Влюб- лённое облако» посвящает Хызру отдельную сказку. В ней Хызр, согласно традиции, восстанавливает справедливость: избавляет бедняка от жестокой казни, появляясь в облике мальчика. Обра- щаясь к жестокому падишаху и его двум везирам, Хызр говорит, что бедняк солгал, чтобы спасти своих детей от голодной смер- ти. Бедняк готов пожертвовать собой во имя того, чтобы его се- мья была обеспечена до конца дней. А падишах озабочен лишь тем, чтобы назначить ему самую мучительную казнь. И только благодаря Хызру удаётся восстановить справедливость.

Другие тенденции Наряду с влиянием гуманистических идей раннего суфизма (о чём говорилось выше) на сознание широких народных масс влияли совсем другие факторы, обусловленные стремлением ре- акционных кругов общества использовать «народный ислам» в своих целях. Особенно опасно это в современных условиях, когда радикальные исламисты действуют всё более активно, умело используя не только социальные, но и межрелигиозные и внутрирелигиозные противоречия, существующие в среде кре- стьянства. О том, какой остроты могут достигать эти противоре- чия, красноречиво свидетельствует сцена из романа Яшара Ке- маля «Легенда о тысяче быков». Рассвирепевший крестьянин кричит, имея в виду племя Карачуллу: «…к тому же они кызыл-

200 Ã.À. Ãîðáàòêèíà

баши, друзья! К тому же они кызылбаши! Они не такие, как кур- ды-кызылбаши, друзья! Они – и как мы, и кызылбаши…» И в конце концов он даже стал призывать объявить племени Кара- чуллу джихад: «Вот так, джихад, друзья! Против гяуров, против кызылбашей, чтобы получить то, что нам причитается – джиха-а- ад!». Но более здравомыслящие открыто насмехаются над ним: «Ты говоришь, как председатель демократов Халиль. В точности, как он. Я не я буду, если не добьюсь, чтобы тебя на этих выборах избрали депутатом». А после призыва к джихаду добавляет: «Ну точно как демократ Халиль-бей. Ты только одно забыл: не сказал, что джихад – против коммунистов.» (Он произносит это слово искажённо:«gomonist üstüne cihad demedin» [Kemal 1992: 109]). Наиболее прогрессивные представители народной поэзии, по- нимая, насколько губительна такая рознь, призывают во что бы то ни стало преодолеть её. Этот призыв настойчиво звучит в произведениях Ашыка Вейселя, который в ХХ веке продолжал наиболее прогрессивные традиции суфизма (см. его программ- ное стихотворение «Senlik benlik nedir, bırak»). Как уже отмечалось, сознание представителей социальных низов, в частности крестьянства, носит мифологизированный характер. Наряду с этим ему свойственны косность, инертность, с одной стороны, и неустойчивость, подверженность зачастую противоположным влияниям – с другой. Это прекрасно отобра- жено в целом ряде произведений современных турецких авторов, особенно в романах Факира Байкурта и Яшара Кемаля, которые реалистически изображают невыносимые условия социального бытия крестьян, особенности их психологии и те сдвиги, кото- рые медленно, мучительно происходят в их сознании.

Ëèòåðàòóðà

Горбаткина 2004 – Горбаткина Г.А. Фольклор в творчестве Назыма Хикме- та. – М., 2004. Гордлевский 1960 – Гордлевский В.А. Избранные сочинения. – Т. 1. – М., 1960. Фролова 2007 – Фролова Л. «Народный» ислам и мечеть: социологический анализ: на материалах Республики Адыгея / Автореф. дис…канд. социол. наук. – Майкоп, 2006.

201 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

Хайдаров 1962 – Хайдаров С. Роль Дурбека в развитии узбекской советской литературы / Автореф. дис. … канд. филол.наук. – Ташкент, 1962. Boratav 1942 – Boratav Р.N. Halk edebiyatı dersleri. – Ankara, 1942. Islâm 1948 – Islâm ansiklopedisi. – İstanbul, 1948. Ferhat 1959 – Ferhat ile Şirin. – İstanbul, 1959. Kemal 1992 – Kemal Y. Binboğalar efsanesi. – İstanbul, 1992. Kemal 2005 – Kemal Y. İnce Memed. – Cilt 2. – İstanbul, 2005. Kemal 2006 – Kemal Y. İnce Memed. – Cilt 3. – İstanbul, 2006.

Àííîòàöèÿ

В работе сделана попытка проанализировать некоторые особенности «на- родного ислама», присущие сознанию широких народных масс, особенно турецкого крестьянства. Большое влияние на «народный ислам» оказал суфизм, что проявляется в восприятии народом образов Аллаха и его про- роков. К этим образам, превратившимся в течение веков в устойчивые сим- волы, обращаются и современные турецкие писатели. Кроме того, в работе отмечается опасность использования радикальными исламистами «народ- ного ислама» в своих целях.

Êëþ÷åâûå ñëîâà

Народный ислам, Аллах, Мухаммед, суфизм, традиции

«Halk İslamı»’nın bazı özellikleri ve onların çağdaş Türk edebiyatının yapıtlarında tasvir edilmesi Özet

Yazıda Türkiye’deki geniş halk kitlelerinin, bilhassa köylülerin bilincine özgün «halk islamı» diye adlandırılan İslam anlayışı incelenmeye çalışılmaktadır. Bu anlayışın tasavvuf tarafından ne ölçüde etkilendiği sorununa dikkat çekilir. Halkın bilincinde Allah ile Muhammed Peygamberin, diğer peygamberlerin oynadığı rol gösterilir. Kendi çıkarlarının peşinde olan gerici kuvettlerin «halk islamından» yararlanmak çabasında bulunduğu kaydediliyor.

Anahtar kelimeleri

Halk islamı, Allah, Muhammed, tasavvuf, gelenek

Ñâåäåíèÿ îá àâòîðå

Горбаткина Галина Аркадьевна – кандидат филологических наук.

202 Å.È. Ìàøòàêîâà

Åëåíà Èííîêåíòüåâíà Ìàøòàêîâà (05.03.1916–27.11.2011) – один из извест- нейших российских туркологов-литера- туроведов, специалист по средневековой турецкой литературе, доктор филологиче- ских наук. Е.И. Маштакова долгие годы проработала в Институте востоковедения РАН и оставила нынешним и будущим специалистам-туркологам фундаменталь- ные труды по истории турецкой литера- туры. Предлагаемая вашему вниманию незначительно сокращенная статья из не- опубликованного архива ученого была написана в 80-е гг. ХХ в.

ÂÎÏÐÎÑÛ ÃÅÍÅÇÈÑÀ ÒÓÐÅÖÊÎÃÎ ÐÎÌÀÍÀ Â ÊÐÈÒÈÊÅ È ËÈÒÅÐÀÒÓÐÎÂÅÄÅÍÈÈ ÒÓÐÖÈÈ

Турецкое литературоведение значительно выросло особенно за последние два десятилетия. Однако четкого размежевания его с литературной критикой в общем не произошло (и это, по-види- мому, характерно для всего ближневосточного региона). С ис- следованиями истории литературы и с критическими статьями о ее современном состоянии нередко выступают одни и те же ли- ца, например, Асым Безирджи, Фетхи Наджи и др. И сами писа- тели устно и в печати высказываются по этим же вопросам. Литературоведы и критики ставят и пытаются решить многие важные теоретические вопросы в области поэзии и прозы, часто приобретающие особенно актуальное звучание в современном мире. Авторам в разной степени удается справиться с поставлен- ными перед собой задачами. Это непосредственно зависит от ме- тодологии исследования, от широты и меры использования кон-

203 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

кретного анализа сочинений, от глубины теоретических обобще- ний и от многого другого. Продвижение в этой области гумани- тарных знаний непосредственно связано с интенсивностью раз- вития литературы, с усилением идейно-эстетических исканий писателей, с обострением идеологической борьбы среди деяте- лей культуры современной Турции и от ряда других процессов, происходящих в духовной жизни страны. Все это нашло отражение в литературоведческих работах и дискуссиях, устных и проходивших на страницах периодической печати. Наиболее ярким примером может служить обсуждав- шийся с начала 80-х гг. ХХ в. вопрос «Существует ли в Турции роман или нет?». Сама постановка проблемы и ее очевидная бли- зость к теме генезиса турецкого романа заставляет нас обратить- ся именно к этой дискуссии, длительной по времени и отличаю- щейся остротой высказываний ее участников. К сожалению, мы не имели возможности проследить за ее ходом по всем важней- шим газетам и журналам. Однако нам кажутся достаточно пред- ставительными и авторитетными имеющимися в нашем распо- ряжении такие разные по типу ежемесячные издания, как «Тюрк дили» («Турецкий язык»), орган основанного в 1932 г. Турецко- го лингвистического общества, и «Язко эдебияты» (литература, издаваемая кооперативным писательским издательство «Язко», созданным в 1980 г.). В главном своем содержании дискуссия освещена на страницах «Литературного ежегодника» Фонда Ази- за Несина1 за 1982 год, где перепечатаны важнейшие материалы, появившиеся в разных газетах и журналах. Сюда же вошли ин- тервью с писателями и критиками по обсуждаемым проблемам. Возникновение самой дискуссии было закономерным явлени- ем для Турции, как и для любой другой страны, где на гребне острых политических событий выдвигается, по сути, основной вопрос – о соответствии данной литературы потребностям обще- ства. При всем многообразии мнений и доводов, высказанных в хо- де дискуссии, следует обратить внимание на одну ее особен- ность, предопределившую в ряде вопросов теоретическую не-

1 Nesin Vakfı. Edebiyat yıllığı 1982. – İst., 1982. 204 Å.È. Ìàøòàêîâà

четкость этих споров. Например, современное состояние турец- кого романа обсуждается как нечто цельное и неизменное по своей сути и структуре. Создается впечатление, что моделью служит в основном западноевропейский роман в том виде, какой сложился на протяжении XIX в. и лишь отчасти – в наше время. Накладывая эту мерку на современные произведения данного жанра в Турции, участники дискуссии часто неисторично подхо- дят к живым явлениям литературы, что и обусловливает одно- сторонность и субъективность высказываний, а значит, и отно- сительную убедительность таких умозаключений. В ходе обсуж- дения (а тем более – заранее) не определены критерии, по кото- рым можно судить о романе как одном из важнейших жанров, входящих в жанровую систему современной литературы. Не обозначены также и временные границы существования того или иного его вида, примерно на протяжении более ста лет, в течение которых создавались сочинения, наиболее часто привлекаемые к рассмотрению участниками споров. Не принимаются во внима- ние и многие другие «точки отсчета», которые могли бы яснее обозначить предмет суждений. Дискуссия вне четко установлен- ных границ нередко снижается до уровня однозначных и проти- воположных по смыслу ответов на главный вопрос: существует в Турции роман или нет? Вообще едва ли правомерна сама постановка вопроса в такой форме применительно к турецкой литературе, занимающей пе- редовые позиции в литературной жизни ближневосточного ре- гиона как по развитости видов и жанров, так и по своим художе- ственным достижениям. Убедительным доказательством имен- ного такого уровня развития литературы Турции служит, напри- мер, помимо ряда литературоведческих работ турецких авторов, также монография С.Н. Утургаури, посвященная важнейшим яв- лениям в турецкой прозе последних двух десятилетий2. Систем- ный подход к различного рода и масштаба явлениям жизни ту- рецкого общества и его литературы, исследование разных по ху- дожественной значимости произведений О. Кемаля, Я. Кешаря, К. Тахира, А. Несина, С. Коджагеза, Э. Оза, Ч. Алтана и прежде

2 Утургаури С.Н. Турецкая проза 60–70-х годов. Основные тенденции разви- тия. – М., 1982. Здесь же дана достаточно подробная библиография вопроса. 205 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

всего – Н. Хикмета позволили С.Н. Утургаури проследить зако- номерный расцвет в 60-70-х гг. литературного направления со- циального реализма, явления политизации прозы (в условно вы- деленных трех видах: документально-политический и беллет- ристический роман, а также субъективно-психологический ро- ман) и многое другое, чрезвычайно важное для понимания лите- ратурного процесса в Турции наших дней. Генерализующая тен- денция этой литературы – реалистическая (в ее различных типах и видах) – может быть представлена прежде всего романом. Сам этот факт уже дает положительный ответ на вопрос, существует ли данный жанр в турецкой литературе или нет. Между тем дискуссия по названной проблеме привлекла ши- рокое внимание. Начало было положено статьей известного ту- рецкого критика Фетхи Наджи3, заглавие которой обозначило главный предмет спора. Автор сразу напоминает читателям, что к моменту появления первого по времени турецкого романа (сам этот жанр, как считает критик, заимствован с Запада) «Любовь Талаата и Фитнат» (1872) Шамсеттина Сами, уже создали ряд своих классических произведений Стендаль, Бальзак, Флобер, Л. Толстой, Достоевский и др. В Турции же к этому времени «из повествовательных жанров существовали лишь месневи, имев- шие персидские истоки, вроде «Лейли и Меджнун», «Юсуф и Зюлейха», или народные рассказы, связанные с устной повество- вательной традицией, такие как ‘Кёроглу’,‘Керем и Аслы’, ‘Бат- тал Гази’»4. Несмотря на неблагоприятные общественно-эконо- мические условия, турецкая литература проделала большой путь, пока в ней не был создан первый настоящий роман – «Запретная любовь» (1900) Халида Зии Ушаклыгиля. Это произведения со- ответствует оценочному критерию, которому, по мнению Ф. На- джи, должен отвечать подлинный роман – желанию вновь его перечитать. Неисторичный и субъективный подход к сложной проблеме не позволили критику признать существенного значе- ния ряда более поздних романов – бесспорно сыгравших свою роль в истории турецкой литературы. Более того, он считает, что

3 Fethi Naci. Türkiye’de roman var mı? // Milliyet sanat dergisi. Yeni sizi, 12, 15/XI, 1980. 4 Fethi Naci. Nesin Vakfı Edebiyat Yıllığı 1982. – S. 138. 206 Å.È. Ìàøòàêîâà

современный турецкий роман можно рассматривать только в границах национальной литературы. При всей ошибочности, с нашей точки зрения, подобных суждений нельзя не признать, что Ф. Наджи – образованный критик. Политически заостренные и полемические высказывания Ф. Наджи не сопровождаются идейно-эстетическим анализом произведений и научной аргументацией. Это и послужило пово- дом для редкой по своим масштабам дискуссии, тематически вышедшей за рамки статьи-зачина. В центре внимания оказа- лись, например, вопросы рецепции Турцией (на разных этапах ее истории) европейской культуры, вообще взаимоотношений ту- рецкого общества и Запада. Непосредственно связана с этим и проблема «европеизации». Интерес к ней существует в Турции более двух сотен лет и время от времени необычайно усиливается. Этот непростой для страны вопрос всегда вызывал неоднозначное отношение к себе. Уже в позднефеодальный период османской истории в передовых кру- гах общества, у прогрессивных государственных деятелей зрела мысль о необходимости преобразований в материальной и ду- ховной жизни страны. Реформаторские идеи связывались боль- шей частью с европеизацией, которая вызывала упорное сопро- тивление консервативных кругов империи. Следует иметь в ви- ду, что «первые попытки реформ в различных областях государ- ственной жизни на основе европейского опыта, первые попытки синтеза традиционных средневековых мусульманских и евро- пейских государственных и культурных институтов осуществлял на рубеже XVIII–XIX вв. султан Селим III, потерпевший в этом неудачу. В 20–30-х гг. XIX в. некоторые реформы военные, в об- ласти культуры и быта провел Махмуд II. При всем поверхност- ном характере, они «стали важной вехой в историческом про- грессе Турции, отправной точкой реформаторских движений эпохи нового времени»5. Сопротивление новшествам, особенно если образцом для них служил Запад, было длительным и пре- одолевались они усилиями поначалу весьма небольшой про- слойки прогрессивной интеллигенции, получившей не только

5 Гасратян М.А., Орешкова С.Ф., Петросян Ю.А. Очерки истории Турции. – М., 1983. – С. 88. 207 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

традиционное мусульманское теологическое образование, но и в известной мере приобщившейся к европейской культуре. Новая просветительская по своей сути культура, соединившая в себе восточные и западные культурные достижения, в силу замедлен- ных темпов развития турецкого общества, хотя и укоренялась в нем, но далеко не сразу давала на практике положительные ре- зультаты. Обостренное национальное самосознание у представителей оформлявшейся турецкой нации усложняло восприятие иной по духу, по вековым традициям, по религиозному на нее воздейст- вию европейской культуры. Положение обострялось серьезным по своим историческим последствиям натиском империалисти- ческих держав, в результате чего Османская империя на исходе своего существования постепенно превращалась в полуколонию западных держав, сама ведя в то же время колонизаторскую по- литику в отношении некогда завоеванных ею ряда стран ближ- невосточного региона. Особенности столь сложных взаимоот- ношений с Западом до сих пор являются причиной очень разно- речивых по сути высказываний по поводу того, явилась ли евро- пеизация благом для Турции или нет. Так, Атилла Ильхан зая- вил, что во время так называемой европеизации никакой истин- ной европеизации так и не произошло6. А известный литератор Рауф Мутлуай вообще считает, что она явилась подлинным злом для Турции7. Негативное отношение к европеизации обычно вы- ражается в мысли о том, что приобщение к западной культуре якобы привело к утрате национального своеобразия в литерату- ре, в прикладных видах искусства и пр. Однако наряду с этим замечается и желание реалистически осмыслить явление, сыграв- шее большую роль в истории культуры Турции. Так, в наши дни Энис Батур пишет, что проявлять интерес к западным духовным ценностям, в том числе и к искусству, устанавливать с европей- ским миром правильные отношения вовсе не означает уродливо копировать их и рабски преклоняться перед ними, подобно тому, как это воплощалось в поведении нового героя первых турецких

6 Nesin Vaktı Edebiyat Yıllığı 1982. – S. 239. 7 Mutluay Rauf. 100 soruda XIX. Yüzyıl Türk Edebiyatı (Tanzimat ve Servet-i Fü- nun). – İst., 1970. – S. 8, 15 и др. 208 Å.È. Ìàøòàêîâà

романов, называемого «аляфранга». Автор призывает перестать «бессмысленно точить зуб на Европу», слушая сказки о недораз- витости турецкой культуры. Ибо она, эта культура, синтезирова- ла в себе османские традиции и «исламскую культуру»; есть в ней и заимствования из средиземноморских цивилизаций, из за- падной культуры. Сейчас задача состоит в том, чтобы вести борьбу за самостоятельность мысли и творчества8. С вопросом европеизации естественно связана и проблема интеллигенции, остро обсуждаемая современной турецкой кри- тикой и занимающая видное место в творчестве поэтов и прозаи- ков. В рамках названной дискуссии многие ее участники затро- нули эту тему. Особенно накалилась дискуссия в газете «Джум- хуриет» (в начале 1981г.) благодаря статье известного писателя и публициста Атиллы Ильхана, которому, судя по словам его кол- лег, вообще свойственны полемичность и склонность к парадок- сам. После этой статьи огонь критики с Фетхи Наджи переки- нулся на него. Так, он назвал «компрадорской интеллигенцией» (komprador aydın) тех, кто, не сумев соединить национальную культуру с западной, принял чужую, полагая, что она представ- ляет собой передовые достижения в своей сфере. Эта интелли- генция, корнями связанная с Западом, принижает свой народ, са- ма становясь ему чужой. По мнению А. Ильхана, танзиматисты были представителями компрадорской интеллигенции. Такова же и современная турецкая интеллигенция9. В начале статьи отчасти уже говорилось о нечеткой поста- новке вопроса в связи с проблемой самого существования турец- кого романа. Не определен основной предмет спора – не дается дефиниция романа как явления исторического. Хотя известно, что этот жанр претерпел во времени существенные изменения, трансформируясь в своих типах и видах. На отсутствие четких критериев в оценке романа обратил особое внимание в своей второй статье Фетхи Наджи10. Он ратует за то, чтобы прилагалась единая мера оценки как к проведениями европейских классиков, так и к сочинениям современных турецких писателей. У тех, кто

8 Nesin Vaktı Edebiyat Yıllığı 1982. – S. 234–235. 9 Там же. – С. 224, 225, 235, 236 и др. 10 Fethi Naci. Türk romanında ölçüt sorunu. – Sanat dergisi, 1981, № 13/V. 209 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

примерно полвека назад обсуждал по сути те же проблемы, су- ществовали свои критерии. В доказательство автор приводит мнение А.Х.Танпынара (1901–1962), известного писателя и ли- тератора: роман должен удовлетворять запросы широких чита- тельских масс, привлекать внимание за рубежом, быть содержатель- ным, т.е. осмысливать жизнь читателей и самих писателей. Одна- ко и в этой статье, вступив в полемику со своими оппонентами, Фетхи Наджи не отказывается от своего принципа оценки: дос- тавляет произведение ли он удовольствие читающему или нет? Столь явный субъективизм не остался незамеченным. На него указал, например, писатель Селим Илери (род. в 1949 г.), кото- рый советует романистам и критикам оставить взаимные претен- зии и разобраться в существе вопроса11. Однако призыв не возы- мел действия. Спор продолжался на уровне личных выпадов, вражды и перебранки вместо обсуждения насущных проблем литературы и теоретического осмысления фактов и явлений ли- тературного процесса. Часто выдвигаются обвинения в теорети- ческой несостоятельности высказываний: авторы выступают с обобщающими выводами на материале, подобранном с позиций вкусовщины. Очевидна диспропорция между высоким уровнем развития самой литературы и ее критическим и теоретическим осмыслением. Примером, с нашей точки зрения, может служить суждение видного прозаика и литератора Мелиха Джевдета Ан- дая (род. в 1936 г.) о том, что роман, как и реалистическое тече- ние в литературе, имело один источник – Запад. Такого же мне- ния придерживается и ряд других литераторов. Едва ли нам нужно приводить особые доказательства, чтобы опровергнуть идею заемного характера этого ведущего течения в турецкой ли- тературе. Реалистические тенденции прослеживаются в ней за- долго до нового времени. Тем не менее у участников дискуссии (за исключением Эмина Эмре) не возникло возражений против искажения истории отечественной литературы. Теоретическая слабость турецкой критики и науки о литера- туре осознается многими. Так, всемирно известный писатель Яшар Кемаль отказался от непосредственного участия в дискус-

11 Selim İleri. Romancıının eleştirmene sorunu. – Nesin Vakfı. Edebiyat yıllığı 1982. – S. 145. 210 Å.È. Ìàøòàêîâà

сии, такой, по его мнению, несерьезной и прямолинейной, с цен- тральным вопросом, имеющим один самоочевидный и положи- тельный ответ на него. Крупный романист в небольшой газетной статье обвиняет критиков в субъективизме их суждений о рома- не, в непонимании его природы, даже во враждебном к нему от- ношении. Яшар Кемаль выдвигает для обсуждения новый во- прос: «Существует в Турции критика или нет?» Ибо настоящие критики обладают определенным мировоззрением, на котором базируются их взгляды на искусство. Исходя из своих эстетиче- ских воззрений, они и должны сделать все возможное, чтобы ту- рецкий роман стал известен не только в своей стране, но и вне ее. Последнего не произойдет без их поддержки, без хорошо ор- ганизованного переводческого дела. Иное положение, например, в Советском Союзе, где существует огромнейшая армия перево- дчиков, стремящихся к тому, чтобы мир знал советскую литера- туру. Но, заключает Яшар Кемаль, «у турецкого искусства такая сила, что, вопреки помехам, оно известно в мире»12. В данном случае обращение за примером к русской и совет- ской литературе не случайно. Ее авторитет у турецкой интелли- генции неоспорим. Участники этой дискуссии, то и дело упоми- нающие имена классиков мировой литературы XIX и ХХ вв., а также известных писателей наших дней – Mapкеca, Вирджинии Вульф и др., – привычно в качестве меры высоты художествен- ного творчества называют Л.Толстого, Достоевского, Тургенева, Чехова, Горького и др. Группа критиков, касаясь вопросов лите- ратуры и идеологии, прибегает к высказываниям Плеханова и Эренбурга. Любопытно, что критик Угур Мумджу использует русский термин народник (с параллельным переводом на турец- кий язык), когда рассуждает об опыте создания турецкого «дере- венского» романа13. А Мелих Джевдет Андай приводит в пример русскую критику, которая много способствовала в XIX в. разви- тию романа в России14. Упоминания вершин мировой литерату-

12 Kemal Yaşar. Türkiye’de eleştirmen var mı yok mu? – Nesin Vakfı. Edebiyat yıllığı 1982. – S. 229, 230. 13 Uğur Mumcu. Roman doğan koşulları yaşıyoruz. – Nesin Vakfı. Edebiyat yıllığı 1982. – S. 221, 226. 14 Melih Cevdet Anday. Bir karşılaştırma. – Nesin Vakfı. Edebiyat yıllığı 1982. – S. 218–219. 211 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

ры показывает, что турецкая критика в определенной мере рас- ширила свои горизонты. Правда сравнения и сопоставления не всегда отличаются глубиной и точностью мысли. Часто они до- вольно поверхностны, как, например, суждения М.Дж. Андая об известном факте в истории нашей отечественной литературы – борьбе западников и славянофилов, позиции Тургенева и Досто- евского – впрямую сравниваемым с проблемой Восток–Запад в турецкой культуре конца XIX в. Принципиальную оценку состояния турецкой критики нахо- дим у Мурата Бельге (род. в 1944 г.), образованного критика, преподавателя и переводчика английской литературы. В интер- вью газете «Джумхуриет» (май, 1981 г.) он отметил, что дискус- сия в полной мере показала недостатки турецкой критики, на- пример, личностный, субъективный подход в оценке произведе- ний. «Критика не делает того, что нужно. У нее тот же эгоцен- тризм, импрессионизм. Во всем мире критика становится теоре- тичной, у нас же она постепенно превращается в эмпирическую, импрессионистическую. Практически из всех письменных жан- ров у нас издавна самый слабый – критика. Нужно создать в кри- тике школу. Необходимо установить взаимопонимание романи- стов и критиков. Должны проводиться художественно-теорети- ческие дискуссии. Следует обсуждать открытия, которые совер- шаются в творчестве. В наше время каждый художник обязан быть и социологом, и психологом. Литература вообще, роман, чтобы быть современным, всегда должны находиться в творче- ском поиске. Время эмпирического реализма прошло. В Турции роман существует, однако нет дискуссии о серьезном романе. Между тем, именно в этом жанре возникло много нового, что требует осмысления, например, техника внутреннего монолога или такое распространенное в мировой литературе и в турецкой явление, как мифологизация15. Критику в Турции, судя по дискуссии, представляют очень разные литераторы. У многих эмоциональные оценки преобла- дают над рациональными, над суждениями, сложившимися в результате научного анализа произведений, осмысления кон-

15 Murat Belge. Roman var yok tartışması bir yana, asıl bizde ciddi roman tartışması yok. – Nesin Vakfı. Edebiyat yıllığı 1982. – S. 237–244. 212 Å.È. Ìàøòàêîâà

кретных сочинений в свете принципиально важных тенденций литературного процесса на его определенном этапе. Другие ли- тераторы высказывают неудовлетворенность современным со- стоянием отечественной критики, сравнивая его с уровнем разви- тия мировой критической мысли. Они пытаются способствовать прогрессу турецкой науки о литературе путем дискуссий по акту- альным проблемам, постановкой на обсуждение сложных и важ- ных вопросов. Как наука литературоведение в Турции пережива- ет исторически недолгий путь развития. Отдаленными истоками его можно считать известные всему ближневосточному региону тезкире. Эти своего рода поэтические средневековые антологии строились по одному плану: краткий рассказ о творчестве каж- дого поэта с цитированием его стихов завершается выборочный публикацией других его стихотворных произведений. Суждения о поэте и его творчестве (стиле, метрике и проч.) выносятся на основе эстетических представлений эпохи. Как известно, на Ближнем Востоке существовал в значитель- ной мере общий поэтический канон, допускавший некоторые отклонения от него в силу языковой специфики конкретной лите- ратуры, местных литературных традиций и др. В Турции в тече- ние веков эстетическая система оставалась средневековой. Проза с ее преимущественно деловым предназначением занимала в письменности незначительное место по сравнению с поэзией, решавшей в основном своими средствами задачи всей литерату- ры. Постепенно передовые круги Турции начали осознавать но- вые задачи, выдвигавшиеся перед обществом, а следовательно, и перед его литературой. Своими произведениями некоторые пи- сатели пытались практически ответить на социальный заказ. Но лишь изредка и кратко новые эстетические взгляды декларирова- лись в литературных сочинениях. Позднее, когда уже создава- лись произведения новой турецкой литературы (во второй поло- вине XIX в.), стали появляться (главным образом в публицисти- ческих сочинениях и во вступлениях к художественным произ- ведениям) отдельные «пассажи», посвященные новым задачам литературы. Но и это еще не было литературоведением. Одной из первых книг, написанных уже с иных методологи- ческих позиций, явилась «История новой турецкой литературы» (Стамбул, 1925 г.). Ее автор Исмаил Хабиб Севюк (1892–1954),

213 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

преподаватель литературы и публицист, позднее, расширив, пе- реиздал книгу в двух томах (1931/32 и 1940 гг.), также опубли- ковал двухтомную монографию «Европейская литература и мы» (1940/41 г.), «Литературоведение» (1942) и др. В тридцатых го- дах начал литературоведческую деятельность писатель Ахмет Хамди Танпынар (1901–1962). Примерно тогда же стал публико- вать свои труды крупный ученый в области истории турецкой литературы Агях Сырры Левенд (1894–196?). Среди других ис- следователей крупнейший – Васфи Махира Коджатюрк (1907– 1961). Стали выходить литературоведческие труды и по частным вопросам, например, посвященные роману, рассказу и др. Все эти работы в той или иной мере уже сопоставимы с уровнем евро- пейского литературоведения своего времени. Ныне, в первой половине 80-х годов XX в., можно констати- ровать в Турции значительный рост и углубление науки о лите- ратуре, серьезные успехи критики. Возвращаясь к вопросу генезиса турецкого романа, следует отметить, что большого внимания он не привлекал, несмотря на свою значимость. Проблему можно считать неизученной, иссле- дователи (за одним исключением) ею направленно не занима- лись. В ходе упоминавшейся дискуссии она осталась в стороне от основной темы. Но все же здесь были высказаны некоторые суждения по этому поводу. Как мы знаем, большинство считает, что в Турцию роман пришел с Запада в 70-х гг. XIX в. и ныне вопрос о его генезисе не должен стоять. Лишь немногие писатели и критики отмечают, что истоки романа следует искать в нарративных жанрах фольк- лора, в репертуаре устных рассказчиков (меддахов) и в некото- рых повествовательных традициях письменной литературы. Верный в теоретическом плане и подтверждаемый исторически- ми фактами подход к данной проблеме был кратко выражен в начальной статье Фетхи Наджи, датированной ноябрем 1980 г. Это же принципиально важное положение было представлено полнее, чем у других литераторов, в большей статье Фахира Иза, написанной, видимо, специально для ежегодника Азиза Несина16.

16 Fahir İz. Yüzyılımız Türk romanı üzerine düşünceler. – Nesin Vakfı. Edebiyat yıllığı 1982. – S. 148–149. 214 Å.È. Ìàøòàêîâà

История турецкого нарративного искусства уходит в далекое прошлое», – пишет он. Обратив внимание на общетюркские ли- тературные традиции, начало которых ему видится уже в первых фиксированных текстах (VIII в.), турецкий ученый упомянул ряд крупнейших эпических памятников, дошедших до нас в рукопи- сях, созданных лет четыреста-пятьсот тому назад. Фахир Из верно обращает внимание на то, что в средневековой литературе Турции «самые богатые повествования... заключены в старых хрониках, книгах путешествий и посольских книгах». Он возражает против того, чтобы подобные сочинения рассмат- ривались лишь в качестве исторических источников. На мнение людей продолжает воздействовать сложившееся еще в рамках средневековых эстетических понятий представление о том, что к художественной литературе относятся только произведения, на- писанные «украшенной» прозой (инша) с использованием прин- ципов поэтики диванов. Можно согласиться с точкой зрения Фа- хира Иза на проблему, по которой еще не выработалось общее мнение. Его понимание генезиса турецкого романа совпадает с выводами, сложившимися в результате наших собственных ра- зысканий в этой области17. Ученый верно отмечает, что старые историки не были только льстецами, восхвалявшими падишахов, искажавшими в угоду им факты. Многие авторы исторических сочинений с критических позиций оценивали правления султанов, поступки крупных госу- дарственных деятелей, смело показывали творимые ими беззако- ния и несправедливости, приверженность к расточительству во вред стране и людям и.т.п. В самом деле, достаточно привести имена историков Нешри (XV В.), Кочибея Гёмюрджинского (XVII B.), Хезарфенна (1611–1691?) и На’имы (1655–1716), что- бы подтвердить, как сильна была в хроникальной литературе XVII B. критическая линия, какие остро сатирические средства использовались для показа «расстройства» в делах государства, серьезных осложнений во внутренней и внешней политике Ос- манской империи. В таком же ракурсе и позднее освещались от- дельные исторические периоды или определенные стороны жиз-

17 Маштакова Е.И. Турецкая литература конца XVII–начала XIX в. К типологии переходного периода. – М., 1984. 215 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

ни общества в ряде трактатов и других видах «деловой» прозы. Вместе с тем, в этих сочинениях, не принадлежавших по своим жанровым признакам и «целевой» направленности к художест- венной прозе, постепенно вырабатывались средства и приемы художественного изображения личности с ее индивидуальными чертами характера, окружающей ее бытовой и географической среды, в том числе ранее не знакомый туркам иностранный мир с присущими ему обычаями и образом жизни (это, по преимуще- ству, в посольских книгах). Обогащалось искусство повествова- ния о реальной жизни, совершенствовался литературный язык, который осваивал речевую характеристику персонажей, и мно- гое другое. Фахир Из справедливо заметил, что драма турецких просве- тителей заключалась в том, что для создания новой литературы и прежде всего романа они не видели национальных корней, на которых могла привиться эта новая жанровая форма, и реши- тельно отвергали всю средневековую литературу. Лидер просве- тителей Намык Кемаль (1840–1888) особенно подчеркивал, на- пример, свое отрицательное отношение к «Фантазиям» Али Ази- за (ум. в 1798 г.). Это единственное в своем роде художественное произведение XVIII B., обрамленное повествование, созданное на материале «Тысяча и одной ночи», многих персидских и турец- ких сказок и бытовых зарисовок автора из жизни Стамбула того времени. Наряду с использованием фольклорной сказочной по- этики и традиций средневековой прозы, наделенных индивиду- альным стилем речи, Али Азиз освоил в известной мере новые приемы описания среды и героев и многое другое, что прокла- дывало пути к новой литературе. И Фахир Из образно определил это сочинение как «мостик», ведущий к западному искусству рас- сказа»18. Иногда упоминают «Фантазии» в связи с историей рома- на, но до сих пор это сочинение в Турции не исследовалось19. Фахир Из обращает внимание на то, что роман в Турции поя- вился лишь в конце Танзимата. Тогда же в стране большое раз- витие получило переводческое дело, в результате чего турецкому

18 Fahir İz. Yüzyılımız Türk romanı üzerine düşünceler. – Nesin Vakfı. Edebiyat yıllığı 1982. – S. 149. 19 Подробнее см. Маштакова Е.И. Турецкая литература конца XVII в. … 216 Å.È. Ìàøòàêîâà

читателю стали известны многие произведения европейской ли- тературы. Первые романы 70-х годов ХIХ в., «хотя и находились в известной мере под воздействием французской литературы, с другой стороны, они продолжали традиции народной литера- туры, особенно народных рассказов, дестанов, репертуара пло- щадного театра (ортаоюну) и медахов»20. Эта верная мысль зву- чит и в высказываниях других участников дискуссии. Известный прозаик Кемаль Бильбашар (род. в 1910 г.), например, считает, что романы, написанные сто десять лет назад, подражали повест- вовательной манере неграмотных меддахов21. Другой видный прозаик Факир Бакурт (pод. в 1929 г.) разделяет мнение, что жанр романа был заимствован на Западе, однако существовав- шие у ашыков турецкие традиции рассказа открыли путь для бурного роста романа; переоценить их значение невозможно. Мысль о том, что новый жанр опирался на национальные тради- ции, прежде всего на фольклор, постепенно овладевает сознанием литераторов. Однако многие еще не избавились от пренебрежи- тельного отношения ко всей средневековой литературе в целом. Такое восприятие прошлого было воспитано рядом ученых старой школы, чьи труды в то же время чрезвычайно ценны для науки. Даже такой крупный литературовед-историк А.С. Левенд писал, что литература его страны, «отражавшая восточную культуру и образ мыслей, до Танзимата совершенно не меняла своей основы, своего качества»22. Правда ученый признавал ее некоторое разви- тие, но в тех же рамках. Поскольку он считал, что до Танзимата Запад был для турок закрыт и все новые идеи проходили мимо них, автор делает вывод: «Наша литература следовала за персид- ской, но та тоже пребывала в упадке». И далее: в XVIII–XIX вв. «наша литература, и ранее находившаяся в состоянии упадка, в эту эпоху пришла в окончательный упадок»23.Таков все еще суще- ствующий традиционный взгляд на тот период в истории турец- кой литературы, который мы рассматриваем как переходный24.

20 Fahir İz. Там же. 21 Kemal Bilbaşar. – Nesin Vakfı. Edebiyat yıllığı 1982. – S. 184. 22 Levend A.S. Edebiyat tarihi dersleri Tanzimata kadar. – İst., 1955. – S. 17. 23 Там же. – С. 384 –385. 24 Маштакова Е.И. Турецкая литература конца XVII в. … 217 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

Тем отраднее встречаться с новым подходом к фактам лите- ратурной истории, необходимость которого осознается рядом ученых, например, неоднократно упоминавшимися Муратом Бельге (род. в 1944 г.). Показательно, что еще раньше один из крупнейших фольклористов и литературоведов, долгие годы ра- ботающий за пределами своей страны, Пертев Наили Бортав про- вел исследование фольклорных элементов в произведениях Ах- мета Мидхата, известного представителя новой литературы. Большой интерес представляет книга Гюзин Дино «Рождение турецкого романа»25. Автор, долгие годы читавшая университет- ский курс турецкой литературы в Сорбонне, построила свое ис- следование на сочинении Намыка Кемаля «Пробуждение, или жизнеописание Али бея» (1876 г.). Вначале оно названо первым (не по времени, а по своей завершенности) настоящим романом. С тщательного анализа образцовых произведений необходимо, по мысли исследовательницы, начинать рассмотрение жанра во- обще, а эта задача сейчас стоит перед наукой. Верен также и другой отправной тезис: на феномен романа в Турции нельзя накладывать схему развития европейского романа, хотя под воз- действием последнего и находился турецкий. Следует изучать «специфические особенности национальных истоков, внесших свой вклад в зарождение турецкого романа». И далее: «осветить проблемы первых турецких романов можно лишь держа в поле зрения традиции языка и национальной литературы»26. С этих четко заявленных позиций Гюзин Дино и ведет сис- темное исследование, привлекая уже известные и доселе неиз- вестные источники, относящиеся к литературе изучаемого пе- риода, фольклорные произведения, а также «романизованные» произведения, связанные с письменной литературой, от рассказов до сказок. Турецкая литература подошла к роману поздно, во вто- рой половине XIX в., но этот жанр развивался быстро, – пишет исследовательница. До него повествовательные сочинения суще- ствовали в разных формах, например, в поэзии – это романиче- ский эпос в виде месневи («Лейли и Меджнун», «Юсуф и Зюлей-

25 Güzin Dino. Türk romanının doğuşu. – İst., 1978. Книга написана в 1969 г., впер- вые издана в Париже в 1975 г. на французском языке. 26 Там же. – С. 12. 218 Å.È. Ìàøòàêîâà

ха», «Хюсрев и Ширин» и др.), в прозе – это «Калила и Димна»), пришедшие к туркам через арабские переводы, имеющие индий- ские истоки, «Радость после горя», где исторические и легендар- ные события описаны языком более простым и ясным, чем в этом сочинении на арабском и персидских языках. Али Азиз написал прозой моралистические и таинственные «Фантазии». Существо- вали народные рассказы (истоками одним послужили месневи, другим – дестаны, темы исторические и религиозные, или леген- ды). Повествование развивалось и в рассказах («Караджа оглан», «Керем и Аслы»), которые имели связи и с национальным деста- ном «Дэде Коркут», обладали фольклорными особенностями, а кроме того, «Баттал Гази», романизованные ашыками некото- рые сюжеты из «Тысячи и одной ночи». Одни из этих рассказов были связаны с письменными повествовательными традициями, другие – с устными. Гюзин Дино рассматривает роман Намыка Кемаля «Пробуж- дение» в аспекте основной проблематики, творческого метода, характера героев, отображения турецкой действительности того времени. При этом автор исследования уделяет внимание и соци- ально-экономическим условиям, и особенностям идеологии эпо- хи, прежде всего просветительской. Важное место в монографии заняли вопросы социологии романа в Турции. Подводя итог изу- чению культурных истоков первых романов в Турции, Г. Дино утверждает, что они были эклектичны: это были «классики французской литературы, энциклопедисты, романтики, реали- сты, натуралисты и прежде всего восточные и турецкие тради- ции». Автор книги предостерегает против строгой дефиниции этого произведения Намыка Кемаля. По ее мнению, в отношении «Пробуждения» самое большее, можно говорить как о рациона- листическом эклектизме, ведущем к реализму». Нам представля- ется неосновательным и заключительный вывод Гюзин Дино: «Как само общество, породившее роман «Пробуждение», было предбуржуазным, так и это его создание является предрома- ном»27. Здесь мы снова встречаемся с неисторическим подходом в определении первого турецкого романа. По той же причине неверна квалификация турецкого общества последней четверти

27 Там же. – С. 185. 219 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

XIX в., которое к этому времени, по нашему мнению, было уже буржуазным, хотя и обладало рядом особенностей. При всех достоинствах и некоторых недочетах книги «Рож- дение турецкого романа» Гюзин Дино, это исследование, а также ряд уже отмеченных нами статей и выступлений турецких уче- ных и критиков, позволяют сделать вывод о том, что в них выра- батывается верное понимание генезиса турецкого романа. Укре- пляется мысль о том, что появление этого жанра в Турции было подготовлено всем ходом литературного развития, в котором уча- ствовала и письменная и устная литературы. Уже в новое время мощное европейское воздействие послужило катализатором в про- цессе оформления жанра романа. Науке еще предстоит изучить все стадии его развития. Дискуссия по вопросу, существует ли роман в Турции, и некоторые исследования последних лет пода- ют надежду, что данная проблема, как и многие другие, не менее важные, будет успешно решаться турецкими литераторами.

Àííîòàöèÿ Объектом рассмотрения в данной статье послужили дискуссии, развернув- шиеся в турецком литературоведении 80-х гг. ХХ в. относительно проблем генезиса и самобытности турецкого романа со времени его создания (вторая половина XIX в.). Автор статьи представляет различные точки зрения по данным проблемам, давая научно обоснованную оценку каждой из них. Êëþ÷åâûå ñëîâà Турецкий роман второй половины XIX в., генезис, типология, литературная критика в Турции

Upon the genesis of Turkish novel in literary critics and literary studies in Turkey Summary The article is focused on the discussions developed in Turkish literary studies in the 1980’s upon the genesis and originality of the Turkish novel since its emerg- ing in the second half of the XIXth century. The author of the article presents different points of view upon these problems and gives scientifically grounded investigation of them. Key Words Turkish novel of the second half of the XIXth century, genesis, typology, literary critics in Turkey

220 À.Â. Îáðàçöîâ, À.Ñ. Ñóëåéìàíîâà

À.Â. Îáðàçöîâ, À.Ñ. Ñóëåéìàíîâà CONCEPTUAL ART ÎÐÕÀÍÀ ÏÀÌÓÊÀ1

В последнее время имя Орхана Памука звучит не только в контексте его литературного творчества и славы нобелевского лауреата. Памук привлек пристальное внимание турецких, рос- сийских и западных массмедиа и как создатель «Музея невинно- сти» – реального музея, открывшего свои двери для посетителей весной 2013 г. Возникает поверхностная, но оправданная оппо- зиция: Памук – писатель/автор одноименного с музеем романа versus Памука – основателя, куратора и владельца одноименного с романом музея. Попробуем для начала восстановить хроноло- гию событий и разобраться, насколько тесно связаны или на- сколько резко противопоставлены эти две ипостаси. Или они до- полняют друг друга? Роман «Музей невинности» выходит на турецком языке в 2008 г., затем появляются его переводы на иностранные языки, в том числе и русский. В августе 2009 г. Памук совершает рек- ламный тур – презентацию нового романа по России (Москва и Санкт-Петербург). Для широкой аудитории были прочитаны лек- ции, где впервые была обнародована идея открытия одноимен- ного музея. Вот что сказал сам романист во время выступления в ИРЛИ «Пушкинский дом»: «В 1982 году на одном семейном ве- чере я познакомился с принцем Али Васыфом-эфенди (sic!)… Принц жаловался, что теперь, после пятидесятилетней ссылки,

1 Статья выполнена в рамках гранта 2.38.44 Сравнительные исследования пара- дигм художественно-литературных доминант стран Азии и Африки (диа- хронный аспект). 221 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

он ищет работу, чтобы иметь источник заработка и возможность вернуться в Турцию навсегда. … И тогда кто-то из сидевших за столом заметил, что он вполне может стать экскурсоводом в Па- 2 вильоне Лип , где он провел детство… Так я впервые ощутил волнительное чувство – как приятно быть экскурсоводом в му- зее, в котором рассказываешь о своих вещах или много лет спус- тя о своей жизни, прожитой в этом музее с этими вещами… По- началу мой музей существовал в виде музейного каталога, и, как в музейном каталоге, я сперва представлял читателям какой-либо предмет. … Прошло много лет, и тут в романе внезапно разбу- шевался ураган любовной истории. Он пробудил во мне беспо- койное желание упорядочить заметки, воспоминания, предметы из музея, и, закрутив все, увлек за собой… Кстати «Музей не- винности» – это не только роман, но и музей, который, если все будет хорошо, следующим летом откроется в Стамбуле» [Ни- конов, Дубровский 2009: 44–45. – Выделено авторами)]. Исто- рия знакомства романиста с потомком Дома Османов, подтолк- нувшая к реализации идеи музея, была растиражирована во мно- гих интернет-заметках [Подробнее см.: Ефимова 2009; http:// lenta.ru/articles/2009/08/29/pamuk/]. На Форуме литературных музеев, который состоялся в Моск- ве 18–19 апреля 2013 г., А.С. Аврутина – переводчик большин- ства произведений Памука на русский язык – выступает от име- ни романиста со своеобразным манифестом. Этот «Скромный ма- нифест для музеев» является частью введения в каталоге музея. Открытие музея состоялось весной 2013 г. вместо запланиро- ванного на 2010 г. Примечательно, что Вирджиния Максвелл, автор и составитель путеводителя по Стамбулу всемирно извест- ного издательства «Lonely Planet», сразу же поместила заметку о музее в раздел «Что нового» [Максвелл 2013: 13]. На сайте изда- ния «Московский Комсомолец» появляется следующая инфор- мация: «…любой турист или местный, бродя по Стамбулу, мо- жет заглянуть в чудо из чудес: материализовавшуюся литерату- ру, настоящий музей, созданный в реальности точно по книге. “Музей и роман для Памука – попытка создать литературу, вве-

2 Имеется в виду İhlamur Kasrı – небольшой дворцовый комплекс сер. XIX в. в стилистике т.н. «османского барокко», построенный Никогосом Бальяном. 222 À.Â. Îáðàçöîâ, À.Ñ. Ñóëåéìàíîâà

денную в план реальности” – рассказала «МК» Апполинария Аврутина, вернувшаяся из Стамбула: “Прежде чем начать писать роман, он купил здание в центральной, европейской части Стам- була. Оно было в плохом состоянии, он его отреставрировал и разработал проект музея. При этом писал роман «Музей невин- ности», покупал вещи на блошиных рынках и включал их в ро- ман… Орхан пишет путеводитель – в него войдут не только фрагменты из романа, но и новые тексты…”» [Копылова 2012]. На сайтах можно найти и уточняющую информацию: «В самом 3 центре Джихангира находится здание Музея невинности. Памук приобрел эти помещения несколько лет назад у городского му- ниципалитета. «Дом был полуразрушен и пуст, таил в себе ка- кую-то невероятную тоску», – сказал писатель в интервью одной из турецких газет. В этом доме был написан роман «Музей не- винности» об истории любви наследника богатой стамбульской семьи Кемаля к его бедной далекой родственнице Фюсун» [Солнцева, Шарый: 2012]. Каталог «Музея невинности» под названием «Невинность вещей» на турецком и английском языках вышел в издательствах 4 «Илетишим» (İletişim) и «Абрамс» (Abrams) в 2012 г. , хотя и нельзя утверждать, что он поступил в продажу к открытию му- зея. Действует сайт «Музея невинности» на турецком и англий- ском языках [http://www.masumiyetmuzesi.org/], но навигация пока еще достаточно сырая. Предисловие к каталогу, первый раздел которого составляет уже знакомая «История последнего османского принца», закачи- вается, по сравнению с текстом лекции, более определенно: «Так впервые я почувствовал то удовольствие, которое получает че- ловек, будучи одновременно и экспонатом, и экскурсоводом в музее, как мой герой Кемаль, и то волнение, которое он испыты- вает, рассказывая годы спустя посетителям музея о своей прожи- той жизни. Вот, что заронило идею о Музее невинности, как о романе и о музее! С самого начала я думал о создании одновре- менно и романа, и музея» [Pamuk 2012a: 11. – Выделено автора-

3 Джихангир – исторический квартал Стамбула на юго-западе Бейоглу. Адрес музея: Далгыч Чыкмазы (Dalgıç Çıkmazı) 2. 4 Сейчас А.С. Аврутина готовит русский перевод. 223 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

ми]. В следующем разделе под названием «Роман, музей, ката- лог» Памук рассказывает о том, как воплощалась эта идея в ре- альности: «На самом-то деле, еще в середине 1990-х,… я уже начал собирать по лавкам стамбульских старьевщиков вещи, ко- торые сегодня показываю в музее… Должно быть, мысль о том, что я могу создать роман в виде отдельных заметок об экспона- тах, выставленных в музее, пришла мне в голову именно таким образом. Мой роман в конце 1990-х имел вид музейного катало- га, усеянного множеством длинных описаний… Первым экспо- натом должна была стать сережка, которую обронит Фюсун, за- нимаясь любовью с Кемалем. В музее сначала я собирался вы- ставить эту серьгу, а в романе-каталоге же начать описание тоже именно с неё… Под предлогом написания подробного каталога я связал между собой ремесло писателя, которому посвятил всю свою жизнь, и ремесло художника, которому не смог посвятить свою жизнь и о чем до сих пор жалею… Но я больше не нуждал- ся в подробном музейном каталоге. Я желал написать историю о Фюсун и Кемале в жанре хорошо известного нам классическо- го романа» [Pamuk 2012a: 17]. Вполне вероятно, что автор мимоходом задает читателю не- большую загадку, имея в виду под «хорошо известным нам клас- сическим романом» не классические романы ХIХ в., а модернист- ские/постмодернистские произведения ХХ в.: «Но особенно мне нравится роман Жоржа Перека «Жизнь: инструкция к употребле- нию». Мне кажется, что этот роман наиболее ярко иллюстрирует, как искусство отступления от темы и способность замечать дета- ли, которые к главной теме имеют мало отношения, могут быть главной темой серьезного романа с новой проблематикой. После бальзаковской любви к деталям любовь Перека к спискам позво- ляет поэтически прочувствовать, что вещи занимают важное ме- сто в центре нашей жизни, и самое главное — в центре нашего духовного мира. Это переживает и Кемаль» [Памук 2009a]. Впро- чем, среди других литературных источников своего вдохновения романист называет также творчество О. Бальзака, Вл. Набокова и Г. Флобера и, прежде всего, его роман «Мадам Бовари». Между тем, такая хронологическая фактография не снимает вопроса о том, в чем же заключается творческий замысел О. Па-

224 À.Â. Îáðàçöîâ, À.Ñ. Ñóëåéìàíîâà

мука, что первично: идея воплощения текста в музее, т.е. визуа- лизация текста, или идея превращения музея в текст, т.е. тек- стуализация объекта? Анализ романа «Музей невинности», а так- же интервью самого Памука и ссылки на его слова в заметках и отзывах других авторов позволяет составить лишь поверхност- ное и зачастую противоречивое представление. Если рассматривать Орхана Памука, в первую очередь, как писателя, а потом уже как основателя и куратора музея, то воз- никает больше вопросов, чем ответов. Роман, музей (здесь как текст архитектуры и живописи), музейный каталог, стенограммы публичных лекций, интервью, статьи о романе и музее, мани- фест, сайт музея – все эти тексты изобилуют переплетающимися, дублирующими друг друга элементами, иногда подтверждаю- щими, иногда взаимодополняющими, но иногда и противореча- щими друг другу. Общая картина свидетельствует о создаваемой намеренно хаотической системе, в которой невозможно выделить ни начала, ни конца, ни центра, ни центрирующего принципа. Это подводит нас к ключевому понятию философии постмо- дернизма – ризомности. Ризома, по Делёзу и Гваттари, призвана противостоять линейному образу бытия и мышления и подры- вать тем самым авторитет жестко структурированного государ- ства и цивилизации. Постмодернистские писатели часто исполь- зуют принцип ризомности для разрушения традиционных пред- ставлений о структуре текста как семантически центрированной. В рамках постмодернистской концепции художественного твор- чества идеал воплощения оригинального авторского замысла в произведение сменяется идеалом коллажа явных и скрытых ци- тат, каждая из которых отсылает к различным и разнообразным полям культурных смыслов. Каждая из этих цитат дана на своем языке, требующим особой процедуры «узнавания», и каждая из них может вступить с любой другой в отношения диалога или пародирования, формируя внутри текста новые квазитексты и квазицитаты. Очевидно, что используя ресурсы массмедиа и возможности самого текста, Орхан Памук предложил читателю и критику как специфическому читателю, игру в лучших традициях постмо- дернизма. Об этом свидетельствует, к примеру, т.н. «авто-интер-

225 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

текстуальность», которую можно обнаружить в тексте романа «Музея невинности» и комментариях в каталоге. Здесь появля- ются и лавочник Алааддин, и журналист Джеляль Салик, и Бель- кыс – персонажи романа «Черная книга». Хотя полного совпаде- ния в судьбе героев, на первый взгляд, не обнаруживается, но те испытания, на которые была обречена Белькыс в «Музее невин- ности», могли вполне явиться следствием неразделенной любви Белькыс из «Черной книги». Напомним, что героиня «Черной книги», сгорая от любви к Галипу, всю свою жизнь пыталась подражать его жене Рюе, а своего супруга понуждала стать ко- пией возлюбленного, но стать счастливой так и не смогла. Смерть в автомобильной катастрофе Белькыс в «Музее невинно- сти» была лучшим выходом и для другой (или той же самой?) Белькыс. Реализовав стратегию жизненного поведения девушки из богатой семьи, но, не будучи таковой, Белькыс была обречена далее всегда играть не свою роль. Она получила прозвище «ан- гел утешения», поскольку заменяла любимую женщину для всех мужчин, которые в силу разных обстоятельств не могли быть вместе со своими реальными возлюбленными. Сейчас, после выхода «Музея невинности», становится ясно, что «Черная книга» содержала в себе множество намеков на еще не написанный роман. Именно в этой книге впервые зазвучала тема музея, в котором экспонаты-манекены становятся полно- правными объектами той реальности, в которой продолжают жить люди, ставшие прототипами этих манекенов. Так и экспо- наты созданного О. Памуком музея, и подготовленный им ката- лог уверяют посетителя-читателя в реальном существовании своих персонажей. Читатель «Музея невинности» должен пове- рить в то, что существует некий Орхан Памук, который возника- ет на страницах романа для того, чтобы написать, по просьбе героя романа Кемаля, историю его любви к Фюсун. Посетитель «Музея невинности» должен поверить в существование того Ор- хана Памука, который доводит до конца идею Кемаля создать на основе своей коллекции и дома Фюсун этот реальный музей. Недаром появляется третий текст – музейный каталог, кото- рый примиряет читателя романа и посетителя музея, и в котором есть как уже рассказанные истории, так и фрагменты, которые не

226 À.Â. Îáðàçöîâ, À.Ñ. Ñóëåéìàíîâà

вошли в текст романа или вошли в ином виде, как, например, разделы 82–83. Эти фрагменты призваны создать ощущение ре- альности в вымышленном мире вымышленной истории. Для чи- тателя каталога Орхан Памук становится очевидцем, свидетелем, рассказчиком не просто реальной любовной истории, а бытопи- сателем целого исторического периода. Создаваемый Памуком имидж Памука – это не имидж чело- века с определенным устоявшимся образом, а имидж человека, настаивающего на определенном устоявшемся в данный момент образе. При этом сам образ легко распадается на десяток класси- ческих постмодернистских масок. Идеология такого приема яс- на: авторитет авторской речи абсолютен, а потому она всегда либо тоталитарна, либо невозможна. «Есть только маски, имид- жи, моделируемые заново в каждой новой ситуации, и маски эти не предполагают никакого «истинного» лица: поэт – это разные маски, а не поэт плюс разные маски» [Курицын 2000: 106]. Ины- ми словами, в постмодернистском контексте невозможна «под- линная» фигура автора, стоящая за масками. Постмодернистские стилистика и стратегия, реализуемая Па- муком в своих произведениях, уже сталкивала читателя с прие- мом «авторской маски». Так, персонажи могут носить имя рома- ниста: сын Шекюре в романе «Моё имя Красный» или писатель Орхан из романа «Снег», который появляется в последней главе «В Карсе спустя 4 года» и пытается восстановить последние со- бытия из жизни поэта Ка. Реальный писатель Орхан Памук раз- деляет со своей «авторской маской», т.е. с Орханом-писателем, такие биографические подробности, как существовании дочери по имени Рюя. Ироническим в этом контексте выглядит замеча- ние об ужине, устроенном мэром Карса в честь приезда писате- ля-персонажа. Возможно, что здесь тоже идет речь о собствен- ном опыте Памука. Возможно поэтому, в этом романе автор счи- тает возможным наделить своего «альтер-эго»-персонажа очень живыми, человеческими эмоциями. Так, например, Орхан-персо- наж борется с влечением, которое вызвала в нем Ипек: во время второй беседы с девушкой он переживает целую палитру эмоций и чувств – ревность, боль, грусть, желание, страх, горечь пора- жения, волнение, огорчение, заблуждение. Любопытно, что в

227 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

«Музее невинности» Орхан-персонаж тоже испытывает влечение к Фюсун, в чем собственно сам же и признается читателям и Ке- малю. В этом романе Орхан Памук-писатель щедро «делится» со своей маской уже историей своей семьи: на церемонии помолвки Кемаля и Сибель присутствует «семейство Памуков, некогда богатое, но бездарно растратившее свое состояние». Здесь оцен- ка писателем своих дома, близких и самого себя звучит весьма сурово: «унылый приют Памуков», «в непрерывно курящем Ор- хане не было ничего примечательного» и т.д. Совокупность всех текстов, объединяемых общим названием «Музей невинности», характеризуется обильным автоцитирова- нием. Перекрестные ссылки и аллюзии на иные произведения того же автора говорят о том, что мы, скорее всего, имеем дело с другим феноменом современной культуры, а именно с гипертек- стом. Последний, по мнению В. Руднева, представляет собой текст, «устроенный таким образом, что он превращается в сис- тему, иерархию текстов, одновременно составляя единство и множество текстов» [Руднев 2009: 84]. В качестве простейшего примера гипертекста Руднев приводит пример словаря или эн- циклопедии, где каждая статья имеет отсылки к другим статьям этого же словаря или иного источника информации, что дает свободу в выборе маршрута движения/чтения. Можно говорить обо всей совокупности произведений того или иного автора как о едином гипертексте, который представляет собой разновид- 5 ность лабиринта . Энциклопедия как собрание занимательных историй давно притягивала внимание Памука-романиста. Недаром он так тепло отзывается об авторах-составителях энциклопедий в книге «Стамбул: город и воспоминания», о Решаде Экреме Кочу, на- пример. Да и сам О. Памук не упускает возможности ввести в ткань своих романов реальных и вымышленных персонажей с их невероятными историями, отводя им не менее важную роль, чем поворотам сюжета. Герой «Безмолвного дома» Фарук-энцикло-

5 «На одно из значимых мест в художественно-эстетических пространствах ХХ в. выдвинулось понятие лабиринта, ставшее символом запутанности, сложности, многоаспектности культуры и бытия человеческого, полисемии культурно-бытийных состояний» [Бычков 2009: 386–387]. 228 À.Â. Îáðàçöîâ, À.Ñ. Ñóëåéìàíîâà

педист, вероятно, является одним из тех университетских това- рищей Памука, которые вынуждены были зарабатывать состав- лением энциклопедий после военного переворота 1980 г. и кото- рые звали молодого романиста заняться этим же. Возможно, тем самым они невольно заронили мысль о создании романа-эн- циклопедии-каталога [Pamuk 2012a: 16]. В своем последнем проекте Памук, как и прежде, исходит из постмодернистской трактовки текста, используя его как особую форму презентации знаний о внешней по отношению к нам са- мим действительности, а не только как замкнутую семиотиче- скую систему [Усманова 2001: 822]. «Ничто не существует вне текста» – известный тезис Деррида – предлагает мыслить реаль- ность как текст, дискурс, нарратив. В постмодернистской тео- рии, культура любого исторического периода сама предстает как сумма текстов, что, судя по всему, очень близко турецкому ро- манисту. Понимание текстов возможно лишь в «дискурсивном поле культуры», иначе говоря, их можно понять только в связи с другими текстами, но не в связи с каким-либо их «буквальным значением». Неизбежное присутствие предыдущих текстов, т.е. феномен интертекстуальности, не позволяет тексту считать себя автономным. Деконструкция как общий метод постмодернист- ского анализа, применимый к анализу любого текста, неизбежно превращается в бесконечный процесс интерпретации и порожде- ния новых смыслов, который лишает смысла саму проблему ис- тинности той или иной интерпретации, того или иного смысла. Таким образом, язык оказывается непостоянной средой, он не может непосредственно нести смысл или истину. Отсюда выте- кает другой важный тезис постмодернизма о несамотождествен- ности текста и о ненадежности знания, получаемого с помощью языка. Как следствие, возникает проблема истинности той картины действительности, которая существует в ту или иную историче- скую эпоху. Основная претензия постмодернизма к современно- му миру заключается в том, что все в мире подчиняется структу- рам, легитимирующим властные (тотализирующие) отношения. Так, например, государство, которое посредством массмедиа мистифицирует массовое сознание, порождает и массовые иллю-

229 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

зии. Поэтому современное общество конституируется как обще- ство тотальной зрелищности. Известная максима «хлеба и зре- лищ» приобретает форму «хлеба и иллюзий». Такие изменения в массовом сознании ведут к фундаментальной, онтологической трансформации культуры. Наиболее репрезентативной в интер- претации этих изменений является теория гиперреальности Ж. Бодрийара. Гиперреальность возникает тогда, когда культур- ные представления и знания утрачивают связь с реальностью, которую они должны описывать, и становятся автономными ко- пиями – симулякрами. В рамках гиперреальности оригинал и си- мулякр сосуществуют в одном культурном контексте. Постмо- дернизм, бросая вызов структурам властных отношений, вынуж- ден сам идти по пути создания гиперреальности и тотальной си- муляции, поскольку только таким образом он, как считается, вы- водит человека из-под диктата определенной культуры, культу- ры потребления, прежде всего. Однако постмодернистский про- ект так долго боролся с потребительским обществом и массовой культурой, пародируя и цитируя её, а точнее паразитируя на ней, что в конце концов сам превратился в объект, ориентированный на коммерческий успех. В связи с этим показательны экспозиция, каталог «Невин- ность вещей» и сайт «Музея невинности». Своим «Скромным манифестом для музеев», вошедшим в каталог, Орхан Памук бросает своеобразный вызов музеям как учреждениям, соби- рающим, изучающим, хранящим и экспонирующим предметы- 6 памятники власти : «Однако я против того, чтобы эти большие мемориальные сокровищницы были образцом для музеев буду- щего… Ведь большие музеи с государственной поддержкой на- целены на то, чтобы представлять именно государство, а не че- 7 ловека. А это вовсе не добрая и не невинная цель» [Pamuk

6 Любопытно, что в «Скромном манифесте для музеев» нарочито широко ис- пользуется императив, что не соответствует стилю других произведений писа- теля, но отсылает нас к стилистике литературно-художественных манифестов вообще. 7 Постмодернизм изначально боролся с «большими дискурсами» или «метанар- ративами» – вертикальными, всеобъемлющими концепциями жизни – в пользу дискурсов малых, локальных, индивидуальных. Инвективы в адрес «государ- ственных» сокровищниц следует воспринимать в этом контексте. 230 À.Â. Îáðàçöîâ, À.Ñ. Ñóëåéìàíîâà

2012a: 54]. Пункт № 7 Манифеста гласит: «Задача, стоящая пе- ред музеями сегодня и в будущем, не представлять государство, а показать человека. И не будем забывать о том, что этот человек вот уже сотни лет пребывает под жестоким гнетом» [Pamuk 2012a: 56]. Далее постулируется право отдельного человека на то, чтобы быть запечатленным в истории: «Средства и источни- ки финансирования, предназначенные для больших мемориаль- ных музеев – символов власти, следует направлять маленьким музеям, которые рассказывают об отдельных людях. Это финан- сирование должно поощрять и поддерживать людей в том, чтобы они превращали в музеи свои дома и свои истории жизни» [Pamuk 2012a: 56]. Орхан Памук фактически повторяет слова немецкого философа, исследователя постмодернизма П. Козлов- ски о современном культурном пространстве: «Музей – это про- дукт ХIХ столетия, как и опера. Оба они отнимают слишком большую часть государственных расходов на культуру. Музей – это отдифференцированное, вычлененное из жизненного мира искусство, а не искусство живой повседневной жизни. Искусству место не только в музеях и художественно-коммерческих гале- реях, но и в университетах и других общественных учреждени- ях» [Козловски 1997: 180]. Но в то время как П. Козловски выдвигает на первый план просветительско-образовательную функцию музеев, предлагая расширить сферу бытования последних, турецкий писатель «олитературивает» музейное пространство, делает литературу единственной моделью для всех музеев, сравнивая монументаль- ные хранилища с дестаном (эпосом), а маленькие музеи – с ро- манами. Однако попробуем перевернуть ситуацию: если идти не от романа к музею, а представить себе роман, который мог бы быть написан после посещения музея, но вне прямой связи с первичным литературным текстом, что получится? А получится добрая, сентиментальная буржуазная семейная хроника, в пол- ном смысле гегелевская «буржуазная эпопея», что отчасти чув- ствует и сам О. Памук: «Иногда я вставлял в свою историю ста- рые знакомые вещи. Так старые галстуки моего отца были отда- ны отцу Кемаля, а мотки шерсти, которыми вязала моя мать, — матери Фюсун. Потому что мне нравилось, что мои герои поль-

231 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

зуются вещами моей семьи и моей жизни. Я брал когда-то по- влиявшие на меня привычные вещи из своей жизни и отдавал их моим героям, подобно богатой семье, отсылавшей старые вещи бедным дальним родственникам, которые описываются в книге. Так я поступал всю жизнь» [Памук 2009a]. Почувствовали или, скорее, предчувствовали это и журналисты, писавшие о музее еще до его открытия: «Писатель уверяет, что посещение музея может быть интересным и для тех, кто не читал этой книги, ведь коллекция раскрывает повседневную жизнь в Стамбуле во вто- рой половине XX века» [Ахундова 2012] или еще точнее: «По музейной классификации, Музей невинности можно, вероятно, назвать музеем городского быта ХХ века» [Солнцева, Шарый 8 2012] . Роман и каталог смешивают различные приемы, маскируются под классические образцы своих жанров, в музее же оригиналь- ные предметы смешаны с симулякрами, что дискредитирует идею музея как собрания уникальных, значимых предметов. Здесь же: «В экспозиции музея собраны вещи, окружающие пер- сонажей романа. Слегка стоптанные туфли главной героини Фю- сун, немецкие часы-ходики девятнадцатого века, деревянная кровать, патефон, чернильница, солонка и даже та самая печаль- ная фарфоровая собачка, которая стояла на комоде в комнате, где Кемаль и Фюсун занимались любовью» [Солнцева, Шарый 2012]. Сам Памук своими признаниями зачастую только усили- вает этот эффект: «Что касается вопроса насчет того, какие вещи присутствуют в романе, — это реальные вещи, которые между 1980–1985 гг. существовали, это реальный интерьер. Допустим, в жизни мы используем большое количество документов. Это во- дительское удостоверение, наши паспорта, какие-то старые би- леты в кино и прочее. Это солонки, графины, одежда. Те вещи, которыми мы пользуемся каждый день и на которые не обраща- ем внимания. Допустим, заколки, которые использует моя ге- роиня Фюсун. Они были в турецком быту, они присутствовали,

8 Видимо, дает себя знать извечная проблема «восточных» постмодернов – они слишком обстоятельны и серьезны, им хронически недостает самоиронии, они готовы иронизировать над «буржуазностью» отцов, но сами готовы сентимен- тально умиляться симулякрам своей. 232 À.Â. Îáðàçöîâ, À.Ñ. Ñóëåéìàíîâà

но в данный момент они практически не используются, мне сложно найти их аналоги в реальности… И большинство картин, которые будут в моем музее, – мои картины. Если вы приедете в Стамбул и посетите музей, то увидите и мои картины, и картины Фюсун» [Памук 2009]. Чрезвычайно интересен раздел сайта «Музейная лавка», где сообщается, что там можно приобрести сережки Фюсун, одна из которых была потеряна во время свида- ния с Кемалем, фарфоровое «разбитое сердце» – символ любов- ных терзаний Кемаля и, как и было обещано заранее, открытки: «Кроме того, вы сможете купить открытки с моими картинами в лавке, которая будет в музее» [Памук 2009a]. Примечателен сам подход: банальная, тиражируемая, отчасти китчевая вещь эсте- тизируется – эстетизированная вещь превращается в музейный 9 артефакт (арт-факт?) и тем легитимируется – в продажу посту- 10 пают копии/реплики музейных шедевров . Главным процессом при этом является конвертация символического капитала в капи- тал реальный: весь процесс эстетизации освящен именем автора романа и куратора всего проекта. В качестве примера гиперреальности часто приводят Дисней- ленд, место в котором сказочной, вымышленной реальности коммерчески оправдано и «поставлено на поток». Посетители этого парка развлечений ощущают, что это не они перенеслись в иной мир, а скорее сказочно-фантастические персонажи, кото- рые симулятивны по определению, – Белоснежка, Золушка или Микки Маус – материализовались в их реальности настолько, что заставляют, например, сфотографироваться с собой, прини- мать участие в некой игре, разумеется, не безвозмездно. Музей невинности Орхана Памука – это тоже своего рода Дис- нейленд, только для интеллектуальной публики, которая позво- ляет себя мистифицировать, разглядывая комнату Кемаля на чер- даке (витрина № 82–83), туфли Фюсун (витрина № 2), принадле- жащие ей белые трусики, белые носки, стоптанные спортивные

9 Артефакт – термин заимствован из археологии, где он означает любой изго- товленный предмет. В постмодернистской трактовке – любой предмет, в соз- дании или презентации которого участвовал автор-художник. 10 Кураторы надеются на коммерческую состоятельность предприятия: «Так что есть надежда, что проект все-таки будет успешным в коммерческом отноше- нии» [Солнцева, Шарый 2012]. 233 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

туфли (витрина № 23). Здесь оживают литературные герои, на- пример, Ышикчи Ахмет – художник и фотограф, который якобы является автором фото-коллажа с обложки романа «Музей невин- ности» [http://www.radikal.com.tr/kultur/ahmet_isikci_orhan_pamukmus- 974231]. Вот комментарий Памука к витрине № 29: «Я снова вы- ражаю свою благодарность Ахмету Ышикчи, который подарил на- шему музею пейзаж, выполненный акварелью (Красный корабль), после своего визита и осмотра этой витрины» [Pamuk 2012а: 139]. Ахмету и его творческой концепции посвящен в каталоге раздел № 16 «Ревность». В небольшом тексте Памук рассказывает о ху- дожнике, историю семьи которого он описал в романе «Джевдет- бей и сыновья». С именем этого персонажа связан и журналист Джеляль Салик из «Черной книги»: «Известный журналист Дже- ляль Салик уже писал о том, что стоило ему поддаться беспокой- ству в кинотеатрах, где он обычно летом смотрел двойные сеансы, как кинопленка тут же рвалась. Обреченно повествовать о том, что мир страдает из-за его собственных глубоких и искренних мыслей, – это общая участь многих дервишей и убийц. Ахмет Ышикчи, тонко чувствующий душевное состояние Джеляля, ко- торый внимательно прочел эту главу, говорит, что мысли и лю- бовные терзания Кемаля были настолько плотными, что дерево на заднем плане мгновенно загорелось» [Pamuk 2012а: 143]. Как посетители, попавшие в Диснейленд, имеют лишь иллю- зию свободы выбора лишь между аттракционами, так и посети- тели музея ограничены в своих впечатлениях властью Орхана Памука репрезентировать псевдореальность. Когда героями вы- ступают овеществленные абстракции: ревность, время, молчание и т.д., писатель особенно виртуозно навязывает образы через всматривание в предметы. Именно такое положение дел и вы- звало негативную оценку у части посетителей: «У здания музея образовались длинные очереди, но многие посетители явились посмотреть экспозицию просто потому, что о ней говорят в ту- рецких и мировых средствах информации. Многие посетители музея не скрывают разочарования: «Я не увидела ничего особен- ного, – говорит сорокалетняя Айше, – обычные фото, платья, которые вижу каждый день в доме у своих престарелых родите- лей» [Солнцева, Шарый 2012].

234 À.Â. Îáðàçöîâ, À.Ñ. Ñóëåéìàíîâà

Вне зависимости от того, какой (положительно или отрица- тельной) зрительской, читательской реакции добивался Орхан Памук, важным является именно то, что его публичные лекции, интервью, опосредованное участие со своим манифестом в Фо- руме литературных музеев, сам музей, его каталог, т.е. перифе- рийный материал, в обыденном представлении выходящий за рамки понятия «литературный текст», подчеркивает значимость самого романа, которая, в свою очередь, частично переносится на остальной материал. Такая организация литературного и око- лолитературного пространства переводит Памука и его проект в поле концептуального искусства. Характеризуя какой-либо художественный объект как кон- цептуальный, а его создателя как художника-концептуалиста, мы не отвергаем и не опровергаем его включенность в постмодерни- стское художественное пространство [Подробнее см.: Эпштейн 2000; Курицын 2000; Руднев 2009]. Ведь по определению исто- риографа концептуального искусства Е. Бобринской, «концеп- туализм – направление, объединяющее процесс творчества и процесс его исследования», и потому «концептуальные произве- дения представляют собой не самодостаточные предметы для эстетического переживания, а попытку по-своему сформулиро- вать само понятие «искусство», исследовать условия эстетиче- ского восприятия и особый характер функционирования предме- 11 тов искусства» , но «осуществить все это средствами искусства же, интегрировав в одно целое теорию и практику, творчество и критическую рефлексию» [цит. по: Богданова 2005: 5]. Тот факт, что литературное творчество О. Памука имеет жи- вописные истоки, является широко известным и дает дополни- тельные возможности для нового взгляда на особенности всего 12 его творчества . «Я продолжаю рассказывать об источниках

11 Концептуализм вообще отдает предпочтение контексту, вплоть до замены про- изведения рассказом о нем. Творческий жест становится важнее результата. 12 Исповедальные рассказы о тяжелом внутреннем выборе между профессиями художника и писателя, постоянные сожаления, что выбор был сделан в пользу писательства, точнее был совершен под давлением матери, звучат уже с пер- вого романа «Джевдет Бей и сыновья». Его не смогла примирить с самим со- бой и компромиссная профессия архитектора. В книге «Стамбул» Памук уже открыто пишет, что его мама была против желания сына стать художником в такой стране, как Турция. 235 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

вдохновения моего романа. Я очень люблю натюрморты гол- ландских художников в стиле vanitas, символика которых – че- репа, часы, тающие свечи – в художественной форме напоминает о бренности и скоротечности жизни. Люблю картины самого выдающегося французского художника ХVIII века Жана Батиста Симеона, натюрморты Поля Сезанна, а также полотна Бальтюса, Марселя Дюшана и Джозефа Корнелла, которому прекрасно удавалось выявить скрытую поэзию предметов» [Никонов, Дуб- ровский 2009: 45]. Журналисты радио «Свобода» также обраща- ют внимание на стремление к визуализации в творчестве Паму- ка: «…мультимедийность в интерпретации самого знаменитого турецкого писателя обернется такой необычной парой – роман и музей» [Солнцева, Шарый 2012]. Найденная для памуковского эстетического эксперимента характеристика – «мультимедий- ность» – подразумевает здесь не столько монтаж различных тех- ник и средств выражения, но именно визуализацию текста и жеста художника. В противном случае речь шла бы о романе- каталоге музея, т.е. об идее, от которой Памук дальновидно от- казался: «Когда я [А. Аврутина] переводила “Музей невинно- сти”, у меня родилась идея, о которой я сразу сказала писателю: может быть, как-то выделить в тексте курсивом недействующих лиц (они вынесены отдельным списком в конце книги), а также вещи, и составим их список, получится полноценный каталог по музею. Орхан-бею очень понравилась моя идея, но поскольку оригинал романа уже существовал без курсива и без индекса ве- щей, решили оставить все как есть. Однако для музея Памук долго составлял каталог вещей, в каталог вошли фрагменты романа и некоторые новые тексты – одновременно с открытием музея это издание вышло в свет на турецком и английском языках. Так что неизвестно, что появилось раньше – музей или роман» [Солнцева, Шарый 2012]. Иными словами, О. Памук настоял на ризомных отношених романа и музея, на отношениях дополнительной ин- формации с их игровой природой, которая проявляется, даже если мы только догадываемся, из неявных намеков, о правилах этой игры. А это уже переход в некую гиперреальность. Концептуализм в своей визуальной ипостаси всегда был от- части и литературой. Он соотносится с литературой не только по функции (отражать и преломлять отражения и преломления от-

236 À.Â. Îáðàçöîâ, À.Ñ. Ñóëåéìàíîâà

ражений других идеологий), но и формально, если считать лите- ратурными надписи, подписи, элементы коллажей, включенные в произведения, или документацию, описывающую существую- щее или не существующее в ином виде произведение. Поэтому стоит предположить, что если бы Памук пошел по пути «недос- таточности», а не «избыточности», то отсутствие в его конструк- те одного элемента – романа, каталога или музея – не смогло бы существенно изменить суть его концептуально-художественного эксперимента. Для концептуального искусства характерно под- черкнутое внимание к проблемам функционирования искусства: интересно не как оно сделано, не о чем оно, а как оно функцио- нирует, как его «принимают в обществе». Концептуализм объе- диняет процессы творчества и исследования: художник одно- временно создает произведение, анализирует его в разных аспек- тах, но анализирует и свою роль в процессе создания произведе- ния. Последнее провоцирует необходимость моделировать вся- кий раз заново свое место в культурной игре, создавать маску, от лица которой ты можешь говорить о произведении в том или ином контексте [Курицын 2000]. В Америке концептуализм теснейшим образом связан с поп- артом (ориентация на язык масскульта), на постсоветском про- странстве – с соц-артом (ориентация на соцреализм как вариант масскульта). Художники соц-арта работали не только с визуаль- ными клише соцреализма, но и с его вербальными формулами- штампами, с его отчасти игровыми поведенческими моделями. Прообразом служили стенды, стенгазеты, монтажи-коллажи на досках объявлений или на стенах, юбилейная самодеятельность, ритуалы собраний-заседаний, т.е. все то, что в советской терми- нологии получило определение «Красный уголок». Квинтэссен- цией концептуальной стратегии было не открытое развенчание и примитивное отрицание соцреалистической мобилизационной романтики и псевдоимперской помпезности, а мистификация ностальгического повторения и благоговейного следования/пре- следования, в своей провокативной искренности порождавшие комический эффект. О. Памук в свою очередь работает со своим национально-- культурным материалом, правда не без оглядки на глобальные

237 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

стратегии. Визуально-вербальные клише Памука – это турецкие рекламные щиты, афиши фильмов, таблички с номерами и на- званиями домов, карточки с фотографиями турецких кинодив и игроков местных футбольных команд. Полнота изобразительно- го ряда дополняется словесным комментарием (См. витрины № 8, 12, 52 и соответствующие разделы в каталоге). В Турции, как и в любом обществе, развивающемся по модели потреби- тельского общества, производство рекламы было и есть важнее производства товара, поскольку речь идет о производстве идей, которые вполне органично помогают осознать, что человек жи- вет внутри некого нового идеального мира, по необходимости укомплектованного рекламируемыми объектами, поскольку имен- но они лучшие. Первые фруктовые лимонады турецкого произ- водства, которые рекламировали немецкие манекенщицы, став частью повседневности турка, становились и частью проектного будущего. «Овеществление» мечты «модернизироваться путем вестернизации» казалось очень близким, на расстоянии руки, протянутой к бутылке с газированным напитком, а пара глотков позволяла физически почувствовать себя уже внутри «светлого будущего». Не только лимонады, но и любые рекламируемые 13 вещи моделировали будущую реальность, отчасти сохраняя с актуальностью миметическую связь, но сегодня, в музейных стендах, эта связь уже утрачена, все эти вещи стали симулятив- ными артефактами симулятивной культуры. Следующим важным элементом, воспринятым Памуком из стратегий концептуализма, можно считать своеобразный пер- форманс, состоящий из рекламного тура, публичных лекций, манифеста, интервью своих и чужих, арт-критики и пр., т.е. всего того ажиотажа, который был создан вокруг выхода романа и от- крытия музея. Очевидно, что писатель в определенном смысле моделировал восприятие. Заинтригованных читателей писатель приглашает принять участие в заранее неизвестном им действии («ситуации»), для чего нужно пройти по маршруту, который указан в конце романа «Музей невинности» [Pamuk 2008: 587].

13 Вещь – любой предмет, перенесенный из сферы утилитарного использования в контекст культуры. Любой продукт культуры через текстуализацию может восприниматься как чувственно воспринимаемый объект, т.е. вещь. 238 À.Â. Îáðàçöîâ, À.Ñ. Ñóëåéìàíîâà

В строгом соответствии со стратегией концептуализма, читате- лей сначала держали в напряженном ожидании-непонимании- недоверии (в концептуалистском искусстве этому соответствует термин «пустое действие») целых пять лет, но романный Памук- персонаж уже обещал им бесплатный вход в музей по тому би- лету, который дан в конце книги [Pamuk 2008: 574]. Поле ожида- ния наполнялось всякого рода предчувствиями и предположе- ниями. Естественно, при появлении реального объекта воспри- ятия процесс ожидания прекращается и начинается процесс уси- ленного «смотрения» ради желания понять, что же значит этот объект. Этот новый этап является лишь паузой, но ни в коем случае не тем событием, ради которого все и затевалось. «Музей невинности», хоть роман, хоть собственно музей, не главная цель: «Музей … не может быть неживым, без конца требующим расходов домом, где висят картины, он должен стать таким ме- стом, где встречаются и обмениваются творчество и восприятие, а не только господствует одно восприятие» [Козловски 197: 181]. Турецкий литературовед Фетхи Наджи в свое время выделил такую черту в стиле писателя, как тщательность, усердие (titizlik) при работе с языком [Naci 1997: 419]. При реализации своего проекта О. Памук работает не только с вербальными, визуаль- ными, виртуальными объектами, но и аудио-объектами, исполь- зуя различные языки культуры. Поскольку множественность ве- щей порождает и звук, который воспринимается как знак. Звуки 14 города как его внутренний голос; музыка как звучащее время ; звуки прошлого как историческая память создают своеобразную параречь, трудно вербализуемую, но наделяемую смыслом. Это характерная для концептуализма работа по поиску/созданию но- вых смыслов в чужой речи за неимением и/или невозможностью своей: «Музей невинности» ставит себе цель сохранять и охра- нять звуки, которые слышали стамбульцы в те годы, когда про- исходило действие (романа)» [Pamuk 2012 а: 233]. Не случайно

14 «Акусматическая музыка» – как музыка рассматриваются любые звуки любо- го происхождения и воспроизводимая скрытыми от слушателя источниками. Обычно такая музыка хранится на электронных носителях и воспроизводится в заданные, в том числе случайной выборкой, моменты скрытыми от слуша- теля источниками без непосредственного участия человека-исполнителя. 239 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

в разделе № 69 «Иногда» каталога музея дается детальная клас- 15 сификация звуков речи города : «1. Непрерывающиеся звуки, которые можно услышать, толь- ко приблизившись вплотную к витрине и специальному источ- нику звука. 2. Такие повторяющиеся каждые полчаса или даже сорок пять минут звуки, как пение канарейки по имени Лимон или гудок парохода, которые можно услышать уже при входе в музей и в каждом его уголке. 3. Звуки, которые можно услышать, находясь только в неко- торых уголках музея, и которые повторяются раз в восемь-десять минут» [Pamuk 2012 а: 233]. Концептуальное искусство переживает в последние годы но- вый виток своего развития, главной характеристикой которого выступает тенденция мифосложения, подразумевающая не де- мистификацию и демифологизацию соц-арта, но конструирова- ние собственного мифа. «Не развенчание отдельных конкретно узнаваемых смыслов, но созидание языковых пространств, пред- полагающих постепенное эмоциональное вживание, становится теперь задачей художника. Качественно новая авторская уста- новка повлекла за собой и разработку более гибкого инструмен- тария, укрупнение пластического языка, сказавшегося, прежде всего, в переключении с отдельных «штучных» произведений на большие, требующие последовательного пространственного раз- ворачивания циклы» [Цит. по: Богданова 2005: 50]. На смену «смерти автора» приходит «рождение автора-демиурга», равно владеющего талантами и литератора, и живописца, и фотоху- дожника, и инсталлятора, и куратора, и критика и т.д., и т.п. Последнее произведение О. Памука показывает, что находясь внутри литературы, он преодолевает рамки этого вида искусства, он пытается показать, что его литературное творчество больше, чем просто литература. Это сплав, соединение, сращение, ком- пиляция нескольких видов искусства: сплав изображения и тек- ста, визуализация текста и вербализация изображения через ро-

15 Сразу вспоминается персонаж фильма Изабель Койшет «Карта звуков Токио» (Map of the Sounds of Toyo, 2009), который пытался создать подробную звуко- вую карту японского мегаполиса. 240 À.Â. Îáðàçöîâ, À.Ñ. Ñóëåéìàíîâà

манно-музейные перформансы. Памук не игнорирует реаль- ность, он преодолевает ее, всеми силами старается создать еще более реальную реальность из собственных произведений, ис- пользуя все доступные практики и способы. Разумеется, нельзя 16 утверждать, что О. Памук изначально , сознательно шел по пути создания гиперроманов – фрагментов некого гипертекста. Одна- ко, по мнению авторов статьи, он целенаправленно движется в этом направлении, концептуализируя все грани своего творчест- ва. Здесь таится очевидная опасность: «… многие современные работы в стиле concept art или performance art представляют со- бой не музейные произведения в старом смысле, а хэппенинг, происшествие, преформанс, представление. Выставлять в музее происшествие более тридцати лет противоречиво, и это вызыва- ет протесты …» [Козловски 1997: 181]. Соответственно ни один проект не может претендовать на полноту и законченность, по- скольку, как говорил Деррида: «[Текст] больше не является ко- нечным телом письма, но дифференциальной сеткой, тканью следов, бесконечно отсылающей к другой ткани и другим сле- дам» [Бычков, 2009: 385]. Выход, вероятно, только один – по- скольку главным произведением Памука является сам «Орхан Памук», то проект гипертекста «Музей невинности» неизбежно будет перерастать в гипертекст «Орхан Памук».

Ëèòåðàòóðà

Ахундова 2012 – Ахундова А. Лауреат Нобелевской премии Орхан Памук открывает «Музей невинности». – 18.04.2012. – [Электронный ресурс] – URL: http://www.turkishnews.ru/kultura-turizm-otdyh-v-turcii/news/laureat- nobelevskoy-premii-orhan-pamuk-otkryvaet-muzey-nevinnosti (дата обра- щения: 15.09.2013). Богданова 2005 – Богданова О.В. Концептуалист писатель и художник Вла- димир Сорокин: Учеб.-метод. пособие. – СПб., 2005.

16 По мнению С.Н. Утургаури, уже первый роман Орхана Памука «Джевдет-бей и сыновья» являлся реализацией творческого замысла неоконченного романа Орхана Кемаля. Более того, «Джевдет-бей и сыновья» был отмечен премией имени Орхана Кемаля [См. подробнее: Утургаури, 1994: 11-12]. Так творчест- во О. Памука оказалось сразу же встроено в гипертекст турецкой литературы ХХ в. 241 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

Бычков 2009 – Бычков В.В. Эстетика: Учебник для вузов. – М., 2009. Ефимова 2009 – Ефимова И. В Москве состоялась публичная лекция Орха- на Памука. – 31.08.2009. – [Электронный ресурс] – URL: http://www. turkishnews.ru/rossiisko-tureckie-otnosheniya/news/v-moskve-sostoyalas- publichnaya-lekciya-orhana-pamuka (дата обращения: 13.09.2013). Козловски 1997 – Козловски П. Культура постмодерна. – М., 1997. Копылова 2012 – Копылова В. Орхан Памук открывает музей невинности. – 30.03.2012. – [Электронный ресурс] – URL: http://www.mk.ru/culture/ article/2012/03/29/687114-orhan-pamuk-otkryivaet-muzey-nevinnosti.html (дата обращения: 15.09.2013). Курицын 2000 – Курицын В.Н. Русский литературный постмодернизм. – М.: 2000. Максвелл 2013 – Максвелл В. Стамбул / Пер. с англ. В Окнинской. – М., 2013. Никонов, Дубровский 2009 – Никонов М., Дубровский А. Орхан Памук: «Иногда я вставлял в свою историю старые знакомые вещи» // Санкт- Петербургский университет, 2009, № 15. – С. 43–46. Памук 2009 – Памук О. Открытое интервью. – 06.09.2009. – [Электронный ресурс] – URL: http://culturenews.ru/knigi/orkhan-pamuk-otkritoe-intervyu (дата обращения: 15.09.2013). Памук 2009а – Памук О. Текст открытой лекции в МГУ 28 августа 2009 года. – OpenSpace.Ru (03.09.2009) – [Электронный ресурс] – URL: http://noblit.ru/node/1468 (дата обращения: 15.09.2013). Руднев 2009 – Руднев В.П. Гипертекст // Руднев В.П. Энциклопедический словарь культуры ХХ века. Ключевые понятия и тексты. – М., 2009. – С. 84–87. Солнцева, Шарый 2012 – Солнцева Е., Шарый А. «Музей невинности» как музей и роман. – 01.05.2012. – [Электронный ресурс] – URL: http://www.svoboda.org/content/article/24566355.html (дата обращения: 15.09.2013). Усманова 2001 – Усманова А.Р. Текст // Постмодернизм. Энциклопедия. – Минск, 2001. – С. 822–823. Утургаури 1994 – Утургаури С.Н. Орхан Кемаль: Горькая жизнь счастливо- го человека. – М., 1994. Эпштейн 2000 – Эпштейн М. Постмодерн в России. Литература и теория. – М., 2000. Naci 1997 – Naci F. 50 Türk Romanı. – İstanbul, 1997. Pamuk 2008 – Pamuk O. Masumiyet müzesi. 2. Baskı. – İstanbul, 2008. Pamuk 2012 – Pamuk O. The Innocence of objects. – İstanbul, 2012. Pamuk 2012 a – Pamuk O. Şeylerin Masumiyeti. – İstanbul, 2012. http://lenta.ru/articles/2009/08/29/pamuk/ http://www.masumiyetmuzesi.org/ http://www.moystambul.com/ http://www.radikal.com.tr/kultur/ahmet_isikci_orhan_pamukmus-974231

242 À.Â. Îáðàçöîâ, À.Ñ. Ñóëåéìàíîâà

Àííîòàöèÿ Статья посвящена анализу нового литературно-художественного проекта Орхана Памука, включающего роман «Музей невинности», музейную экс- позицию «Музей невинности» и каталог экспозиции «Невинность вещей». Авторы статьи рассматривают характер отношений, существующих как между текстами проекта, так и в связи с другими текстами писателя. Широ- ко привлечены периферийные материалы, обеспечивающие концептуаль- ную целостность проекта: интервью, публичные лекции, отзывы критиков и т.п. Делается вывод о новом этапе в творчестве Орхана Памука: переход к созданию гипертекстов с использованием стратегий концептуализма.

Êëþ÷åâûå ñëîâà Орхан Памук, «Музей невинности», гипертекст, гиперреальность, концеп- туальное искусство, соц-арт, постмодернизм, ризома, мифологизация, си- мулякр.

Conceptual art of Orhan Pamuk Summary

The article is devoted to the new literary and artistic project of Orhan Pamuk, including the novel «The Museum of Innocence», the museum exhibition «Mu- seum of Innocence» and the exhibition catalog «The Innocence of objects» The authors of the article analyze the relationship between the texts of the project as well as their connection to the other texts of the writer. The conceptual integrity of the project is well represented by peripheral materials such as interviews, pub- lic lectures, critical reviews, etc. It can be concluded that the creativity of Orhan Pamuk has reached a new stage: the transition to the creation of hypertext with the use of conceptualism strategies.

Key Words Orhan Pamuk, «The Museum of Innocence», hypertext, hyperreality, conceptual art, Sots Art (soviet Pop/Conceptual art), postmodernism, rhizome, mythologiza- tion, simulacrum.

Ñâåäåíèÿ îá àâòîðàõ Образцов Алексей Васильевич – кандидат филологических наук, доцент ка- федры тюркской филологии Восточного факультета Санкт-Петербургского государственного университета; e-mail: [email protected] Сулейманова Алия Сократовна – кандидат филологических наук, доцент ка- федры тюркской филологии Восточного факультета Санкт-Петербургского государственного университета; e-mail: [email protected]

243 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

Ì.Ì. Ðåïåíêîâà ÔÎÐÌÈÐÎÂÀÍÈÅ ÌÍÎÃÎÓÐÎÂÍÅÃÎ ÕÓÄÎÆÅÑÒÂÅÍÍÎÃÎ ÏÎËß Â ÑÎÂÐÅÌÅÍÍÎÉ ÒÓÐÅÖÊÎÉ ËÈÒÅÐÀÒÓÐÅ

В средневековой османской словесности сферы бытования «высокой» письменной литературы (диванная поэзия/divan ede- biyatı) и «низкого» фольклора (halk edebiyatı) были резко раз- граничены. «Высокая» диванная поэзия, подчинённая строгим регламентациям жанрово-стилистического канона, предназнача- лась для распространения в узкой среде аристократической эли- ты. Фольклор же был уделом широких, неграмотных народных масс. Но даже тогда контакты между «высоким» и «низким» искусством существовали, о чём свидетельствуют литературо- ведческие исследования тюркологов-классиков В.Д. Смирнова, Н.К. Дмитриева, В.А. Гордлевского, Игн. Куноша. По мнению этих учёных, подобные контакты осуществлялись в лубочной литературе, которая адаптировала для большинства населения страны сюжеты, мотивы и образы «высоких» жанров (например, знаменитых ближневосточных авторских поэм-месневи). Про- водниками лубочного творчества в османской Турции были на- родные рассказчики (меддахи) и певцы-поэты (ашыки). Огово- римся, в репертуаре последних присутствовали и прозаические произведения (точнее, прозаические произведения со стихотвор- ными вставками в жанре хикяйе). Известный отечественный тюрколог Николай Константино- вич Дмитриев пишет о том, что «фольклор и книжная литература никогда не бывают абсолютно изолированы друг от друга. Их взаимное влияние обыкновенно порождает лубочную литерату-

244 Ì.Ì. Ðåïåíêîâà

ру, особый продукт словесного творчества, причём в каждом конкретном произведении такого рода, в зависимости от соци- альной среды его возникновения, будут преобладать либо эле- менты письменной литературы, либо элементы устного фольк- лора. Хотя в старой Турции книжная литература была резко от- делена от фольклора и сферы его распространения, тем не менее, диффузия происходила и здесь» [Дмитриев 1967: 8]. Венгерский востоковед Игнатий Кунош считал, что «к середине XIX в. в ос- манской Турции отдельные жанры собственно фольклора были уже почти вытеснены соответствующими жанрами лубочной литературы» [Кунош 1887: XLIII]. В исследованиях отечественных востоковедов-тюркологов наших дней развиваются мысли тюркологов-классиков относи- тельно особого (маргинального) характера турецкой лубочной литературы. Например, в статье С.Н. Воробьёвой проводится мысль о том, что ашыкская поэзия, занимая серединное положе- ние между фольклором и диванной поэзией, с одинаковой ин- тенсивностью заимствовала сюжеты, мотивы и образы, а также систему жанров у обеих ветвей средневековой турецкой словес- ности, оставаясь при этом индивидуальным авторским творчест- вом. Автор статьи справедливо полагает, что деление средневе- ковой турецкой словесности только на две группы – диванной и народной литературы, не отвечает действительности, что такое разделение ввели в конце ХIХ в. турецкие писатели-просветите- ли для удобства работы с большим массивом разнохарактерных текстов (см.[Воробьёва 2012: 68–77]). С лубочной литературой в тесном взаимодействии находи- лась османская развлекательная и дидактическая беллетристика XVIII–XIX вв. (поэмы Юсуфа Наби «Хайрабад» и «Хайрие», по- эма Вэхби «Лютфийе», серия пародийно-вульгарных поэм Фа- зыл-бея и др.). Классик отечественной тюркологии В.Д. Смирнов вообще включал беллетристику в состав лубочной литературы, объединяя их под общим названием «народные книги» (см. [Смирнов 1892]). По мнению В.Д. Смирнова «народные книги» были очень разнообразны (от анекдотов до поэм и повестей) преимущественно фольклорного характера. С середины XIX в. они получили широкое распространение в виде дешёвых книжек.

245 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

И хотя эти книжки, предназначенные «для грамотного просто- народья, а не для литературного чтения мусульманской интелли- генции» [Смирнов 1876: 26], «не отличались особенными ли- тературными достоинствами» [там же: 29–30], но, по мысли В.Д. Смирнова, они давали представление о духовном мире про- стого народа, о религиозном воздействии на его мировосприя- тие, о нравственных ценностях и семейном быте. Усилению контактов между «высоким» и «низким» искусст- вом в османской Турции способствовало, с одной стороны, раз- витие книгопечатного дела в XIX в., когда появилась возмож- ность тиражировать любую книжную продукцию, а с другой стороны, деятельность национальных просветителей, писателей- танзиматцев конца XIX в. Эти писатели ратовали за высокое предназначение искусства. Увлечённые просветительскими иде- ями, они осознали и начали критиковать «мещанские» вкусы обывателей, заложив авторитетную традицию видеть в литера- туре средство не столько развлечения, сколько духовного разви- тия и просвещения народа. Писатели-просветители Намык Ке- маль, Ибрагим Шинаси, Ахмед Мидхат, Абдулхакк Хамид и др. считали своей первейшей обязанностью приобщение «некуль- турных» слоёв населения к культуре образованных турецких со- словий, ориентированных на Западную Европу. А поскольку та- кие слои преобладали среди числа жителей Османской империи, то и массовизация духовного производства оказалась неизбеж- ной. Просветителям пришлось соглашаться, например, на пере- делку и адаптацию к местным условиям переводов не только западноевропейской классики, которые делались писателями- просветителями понятными для народа, но и западной (в т.ч. американской) массовой – любовной и детективной – литерату- ры. При этом надежда на возможность научить «потребите- ля»/читателя отличать хорошее (высокое) от плохого (низкого) сохранялась. Но парадокс реального развития культуры состоял в том, что, получив доступ к «высокому» – полагающемуся на- бору классики в экономически доступных изданиях (Гюго, Баль- зак, Вольтер, Руссо и т.п.), турецкий читатель проникся большим интересом к «глупым» книжкам (французским детективам Алек- сиса Понсона дю Тэррэйя, Эмиля Габрио, Пьера Делькура, Кса-

246 Ì.Ì. Ðåïåíêîâà

вье де Монепена, Жюля де Гастэна, Пьера Заккона и др., фран- цузским «дамским» романам). Соответствующие вкусам невзы- скательной публики «сыщицкая литература»1, и «мещанские» романы просвещению явно не способствовали, напротив, ухуд- шали эстетические вкусы. С начала XX в. в турецкой словесности начала складываться та «разметка» литературного поля (реализм, модернизм, массовая литература), которая определила национальный художественный процесс вплоть до середины 1980-х гг. (см. [Репенкова 2008]). Предпочтения культурных, образованных слоёв турецкого обще- ства склонялись в сторону «высокого» искусства (критический реализм 1920–30-х гг., «социальный реализм» 1940–80-х гг., эс- тетское «течение Саида Фаика», субъективно-психологическая проза, модернистская литература «буналым»). Кроме того, в рам- ках «высокого искусства» приоритеты задавались антропоцен- тричными произведениями реализма с ярко выраженной соци- альной ориентацией и демократической направленностью, на доминанте которых настаивала мощная левонастроенная литера- турная критика (С. Эртем, Н. Хикмет, Т. Алангу, Ф. Наджи, М. Доган, А. Кабалы, Х. Кахраман и др.). Это и определило то, что «другая» литература (модернистская литература «буналым») оставалась на задворках «высокого искусства» и не смогла раз- виться в полновесное литературное течение, просуществовав лишь десять лет (1960–нач. 1970-х гг.). К тому же герой турец- ких писателей-модернистов отличался от элитарного героя их западных коллег своей демократичностью и близостью к народу. А у некоторых модернистов (Л.Эрбиль, С.Илери) он вообще не потерял и социальной детерминированности, свойственной реа- листическому искусству. «Низкая» массовая литература, возникшая на базе нацио- нальной «низовой» лубочной литературы и беллетристики XVIII–XIX вв., а также переводов-адаптаций западной (в основ- ном французской) массовой книжной продукции, пользовалась

1 К. Чуковский иронизировал над пристрастием своих современников к подоб- ной литературе, но вынужден был признать, что «у этой сыщицкой литерату- ры, какова бы она ни была, есть одно великое свойство: она существует» [Чу- ковский 1910: 131].

247 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

спросом у многочисленных малообразованных групп населения. Как правило, ими являлись выходцы из деревни, только ещё приобщавшиеся к письменной культуре страны. Несмотря на большую востребованность массовой литературы в обыватель- ской читательской среде, не особенно просвещённой в вопросах «высокого» искусства, детективы, псевдо/исторические и «розо- вые»/любовные романы и т.п. долгое время пребывали в статусе «художественной периферии». В обозначенный период взаимо- действие «высокого» и «низкого» в турецкой литературе осуще- ствлялось крайне слабо. В основном оно проявлялось в плане за- имствования массовой литературой поэтологических открытий ли- тературы «высокой», с последующим их упрощением, приспособ- лением под запросы широкой читательской публики и превраще- нием в штампы. В связи с этим говорить о разноуровневости на- ционального литературного поля того периода невозможно. Типо- логический срез тогдашней литературы был достаточно одноро- ден и, как уже отмечалось, определялся приоритетами реализма. С середины 1980-х гг. литературная ситуация в стране корен- ным образом изменилась (см.[Репенкова 2008; 2010]). Ещё в 1970-е гг. прекратила своё существование литература модерни- стской ориентации «буналым эдебияты» (Н. Тосунер, Т. Юджель, Л. Эрбиль, Б. Карасу, С. Илери и др.). В 1980-е гг. перестали отве- чать интересам читателей и произведения «социальных реали- стов» (О. Кемаль, К. Тахир, К. Бильбашар, С. Коджагёз, Я. Кемаль и др.), призывавшие к изменению политического строя в Турции. Тогда же стали менее актуальными эстетские поиски внутренней гармонии прозаиков-представителей «течения Саида Фаика» (О. Акбал, Т. Уяр, Б. Карасу, М. Буйрукчу, Н. Мерич и др.). К на- чалу 1980-х гг. сошёл на нет субъективно-психологический по- литический «роман 12 марта», авторы которого так и не смогли выработать стратегии и тактики революционной борьбы в усло- виях современной Турции (Э. Оз, Ч. Алтан, С. Сойсал и др.). В 1990-е гг. симпании даже образованных читателей всё больше склонялись в сторону «низкого», массового искусства, а выде- лившейся из их числа интеллектуальной элиты – в сторону мар- гинального, «всеядного» постмодернизма (О. Памук, М. Мунган, Н. Эрай, П. Кюр, Б. Карасу, И.О. Анар, Э. Шафак, Х.А. Топташ

248 Ì.Ì. Ðåïåíêîâà

и др.), бурно развивавшегося с 1985 г. Жёсткие границы куль- турных норм размывались не только на уровне индивидуальных пристрастий, но и на уровне общественных представлений (в част- ности, литературной критики). Постепенно выведение «низкого», массового за пределы сферы культуры стало считаться критика- ми недемократичным, к массовому искусству начали относиться более снисходительно, считая его тоже искусством, но только особого рода (Б. Моран, Г. Айтач, С. Гюмюш, Й. Эджевит и др.). К середине 1990-х гг. в национальной художественной сло- весности сформировалось новое многоуровневое литературное поле, субполя которого (реалистическая, постмодернистская и массовая литературы) сосуществовали на равных правах, находясь в процессе постоянного взаимодействия и взаимообмена. Процесс взаимодействия между «высоким» (реализмом, постмодерниз- мом) и «низким» (массовая литература) особенно наглядно про- явился в таком «маргинальном» жанре, как детективный роман. Например, детектив как устойчивую литературную модель использовали не только массовые авторы (А. Умит, А. Джаны- гюз, С. Атасой, Д. Окер, Л. Аслан, О. Айсу и др.). К ней неодно- кратно обращались писатели, ориентированные на реализм (М. Эроглу, Э. Бенер, К. Арсланоглу, У. Кыванч и др.) и на по- стмодернизм (О. Памук, Б. Карасу, П. Кюр, П. Магден и др.). Чаще всего эксперименты представителей «высокого» искусства с детективными формулами предвосхищали векторы развития детектива как жанра массовой турецкой литературы. Так, на- пример, «центростремительная» структура детективных субъек- тивно-психологических романов Эрхана Бенера «Букашка» (1982), Мехмеда Эроглу «Запоздалая смерть» (1984), «В одиночестве» (1985), «Незавершённое движение» (1986), Каана Арсланоглу «Другой исчезнувший» (1998), а также постмодернистская де- конструкция базовых элементов классического детектива в «Ро- мане о преступлении» (1989) Пынар Кюр, в котором личность главного героя-«ненадёжного нарратора» постоянно «распадает- ся» на противоположные ипостаси (преступник/жертва, сыщик/ преступник, маньяк/влюблённый и т.п.), подготовили почву для развития новых жанровых форм детектива в массовой литерату- ре (мистический детективный триллер, шпионский триллер, лю-

249 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

бовный роман с элементами детектива и т.п.). При этом цели обращения к жанру детектива у писателей «высоких» и «низких» были принципиально разными. Реалисты и постмодернисты ис- пользовали детективные стратегии с целью создания нового эс- тетического единства, а массовые авторы – с целью эпигонского подражания и клиширования поэтики «высокой» литературы. Остановимся подробнее на трансформации постмодернист- ского приёма «ненадёжного нарратора» в массовой детективной продукции на примере одного из последних романов известного турецкого писателя-детективщика Ахмеда Умида (род. 1960) «Убить султана» (Sultanı Öldürmek, 2012). В этом объёмном (бо- лее 500 страниц) произведении отчётливо просматривается писа- тельский интерес к истории Османской империи. Об этом свиде- тельствуют как сама романная композиция (многочисленные исторические экскурсы в османскую историю), так и обширная прилагаемая к роману библиография, в которую Ахмед Умид включил использованные им турецкие и западные исследования по истории страны. При этом «под натиском» исторической со- ставляющей интригующий детективный сюжет явно отходит на второй план. Действие развивается вяло и неспешно, изобилует историческими вставками, так что читатель даже невольно забы- вает об основной интриге – расследовании убийства профессора- османиста с мировым именем Нюзхет-ханым. Повествование ведётся от первого лица главным героем – профессором-историком, преподавателем стамбульского уни- верситета, последним мужским представителем аристократиче- ского османского рода Серхазин – Мюштак-беем. Он страдает психическим расстройством, о котором знает только его двою- родная сестра, врач-психиатр Шазийе. Мюштак подвержен про- валам в памяти и в этом состоянии он, по словам Шазийе, оказы- вается способным на любые поступки, даже на преступления. Поэтому герой пребывает в постоянном напряжении, он всё вре- мя старается контролировать себя, чтобы не начался новый при- ступ. Он боится своей болезни, боится самого себя в этой болез- ни, боится того, что о болезни узнают коллеги и окружающие его люди. Психическое расстройство началось у него на почве нерв- ного срыва, который был спровоцирован неожиданным разрывом

250 Ì.Ì. Ðåïåíêîâà

с возлюбленной – бывшей однокурсницей Нюзхет, уехавшей в Америку и вышедшей там замуж за американца Джерри. Мюштак не смог оправиться от предательства возлюбленной. Он так и не женился, ведя уединённый, холостяцкий образ жизни среди книжных фолиантов в одной из квартир старинного стамбуль- ского особняка, который некогда весь принадлежал его семье. Роман начинается с прихода Мюштака в стамбульскую квар- тиру своей бывшей возлюбленной, которая спустя тридцать лет после их последней встречи впервые приехала из Америки в Турцию для проведения некоей исследовательской работы. Нюз- хет сама позвонила Мюштаку и пригласила его прийти к ней в гости, на что тот, взволнованный и окрылённый счастьем, сразу же откликнулся. Однако в квартире Нюзхет, дверь которой ока- залась незапертой, он обнаружил лишь убитую хозяйку. Престу- пление было совершено старинным ножиком для открывания пи- сем, принадлежащим по семейному преданию султанскому роду. Мюштак потерял над собой контроль. Ему начало казаться, что это он в приступе беспамятства убил Нюзхет. Расчётливо и пла- номерно он уничтожил все следы своего пребывания в квартире, извлёк из шеи убитой окровавленный ножик и унёс его с собой. На улице он вёл себя как настоящий убийца, скрывающийся от преследования – петлял на такси по стамбульским переулкам, пе- ресаживался с такси на пароход, с борта которого он и выбросил в воды Босфора орудие убийства – ножик. Домой Мюштак добрался за полночь, скрыв от сестры, живущей по соседству, где он на са- мом деле пропадал весь тот вечер. На следующее утро об убийст- ве знаменитого профессора из Америки знал уже весь город. Рас- следованием преступления занялись журналисты, полиция, колле- ги-историки. Полицейское расследование оказалось в руках об- щих для многих романов Ахмед Умида персонажей – главного комиссара стамбульской криминальной полиции Невзата, его по- мощника Али и эксперта-криминалиста, очаровательной Зейнеп. Причём в романе ничего не рассказывается о том, как и какими методами они вели расследование. Лишь отдельные результаты их работы становятся известны читателю через Мюштака, которого следователи периодически либо вызывали в полицию, либо сами приходили к нему домой или в университет.

251 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

Мюштак также проводил собственное расследование, всё больше и больше убеждаясь в том, что убийца – это и есть он сам. Параллельно он присоединился к расследованию коллег- историков, которые пытались выяснить истинную причину при- езда Нюзхет в Стамбул. Как оказалось, она собирала доказатель- ства того, что Мехмед II Завоеватель убил своего отца Мурада II, чтобы завладеть троном. Нюзхет даже успела нанять людей, что- бы незаконно вскрыть могилу Мурада в Бурсе и провести эксгу- мацию останков султана. Коллеги-историки сошлись на мысли о том, что Нюзхет убили националисты, пытающиеся воспрепят- ствовать «очернению» национальной истории и имени великого султана, завоевателя Константинополя. Обсуждение исследова- тельской деятельности убитой происходило между Мюштаком и его бывшим преподавателем, а ныне коллегой профессором Та- хиром Хаккы в университетских аудиториях и на исторических экскурсиях по Стамбулу, которые вёл Тахир Хаккы в свободное от основной работы время. Одна такая экскурсия занимает в ро- мане около 150 страниц и касается подробного описания осады и взятия турками Константинополя. Ахмед Умид действительно проштудировал много исторических сочинений (приведены имена турецких военачальников, их позиции в той военной кам- пании, действия византийцев с их надеждами на помощь флота от Папы Римского, описания стратегии и тактики каждой из сто- рон и т.п.), преподав документально-исторический сюжет на- много интереснее, чем саму детективную интригу, практически не развивающуюся и «топчущуюся» на одном месте. Главный герой Мюштак-бей, фигура которого по замыслу писателя должна всё время раздваиваться на преступника и жертву, выглядит в формате романа невыразительно и даже без- лико, превращаясь в некий «избитый» штамп, переходящий у этого писателя из одного произведения в другое2. Страдания

2 Приём «ненадёжного нарратора» активно использовался Ахмедом Умидом, например, в романе «Туман и ночь» (Sis Ve Gece, 1996). В главном герое Се- дат-бее, от лица которого ведётся повествование, одновременно присутствуют ипостаси сыщика и убийцы. Он, как и Мюштак-бей, по мере проведения собст- венного расследования по делу об исчезновении и вероятной гибели молодой любовницы Мине, всё больше убеждается в причастности самого себя к проис- шедшей трагедии и испытывает муки совести (см. [Азарова 2012: 86–108]).

252 Ì.Ì. Ðåïåíêîâà

Мюштака, связанные с осознанием собственного «я», того, кем он является на самом деле, не трогают читателя, а наоборот, раз- дражают своей слезливостью. Его образ – это наглядный пример того, как заимствованный из «высокой» литературы приём раз- двоения личности на преступника и его жертву превращается в плоский штамп и стереотип. В конце романа, когда Мюштак приходит в полицию с повинной и комиссар Невзат объявляет ему результат полицейского расследования, удивлению истори- ка-профессора нет предела. Растерянность героя совершено обез- личивает и деморализует его. Оказывается, Нюзхет убила её слу- жанка Фазилет, уличённая хозяйкой квартиры в краже драгоцен- ного колье, которое в своё время подарил ей Мюштак. Нюзхет пригрозила прислуге, что сдаст её в полицию, на что Фазилет и осуществила свой смертельный удар ножиком для бумаги. Ве- щественные доказательства были найдены. Фазилет задержали в ювелирной лавке, когда та пыталась продать украденное колье ювелиру. В романе, видимо, для усиления интриги, много крови и смерти. Умирает профессор Тахир Хаккы, не выдержав пере- живаний, связанных со смертью Нюзхет, и тех подозрений, ко- торые пали на её коллег-историков. Правда, естественность смерти профессора также сначала ставится под сомнение. Ахмед Умид «закручивает» интригу, вводя в действие предположения друзей профессора об его убийстве. Чуть не погибает ассистент Нюзхет – молодой человек нетрадиционной сексуальной ориен- тации, которого зовут Акын. Ему отрезают язык и избивают до полусмерти. Но как впоследствии выясняется, это преступление не имеет никакого отношения к убийству Нюзхет. Подводя итог сказанному, следует отметить, что турецкая ли- тература Нового времени периода 80–90-х гг. XIX в. – 90-х гг. ХХ в. не имела ярко выраженного многоуровнего художественно- го поля. Выйдя из-под влияния средневековой каноничности (фор- мирование текстов на концентрических кругах вокруг канона – Священного Писания), она оказалась во власти «каноничности» другого рода – реалистической эстетики с принципом максималь- но точного изображения реальности в произведениях искусства. С учётом же традиционно повышенной политизации турецкого общества и левонаправленности литературной критики, в центре новой «канонической» структуры турецкой литературы пребыва-

253 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

ли произведения критико-реалистической направленности (крити- ческий реализм, «социальный реализм», субъективно-психологи- ческая проза). Остальные произведения, лишённые ориентации на типизацию (массовая литература3, модернизм, постмодернизм), выполняли лишь функции художественной периферии. Середина 1990-х гг. стала переломным моментом в литерату- ре страны. Именно с этого времени можно говорить о много- уровневости национального литературного поля и об изменении самого характера художественной словесности (отхода от при- вычных «канонических» принципов). Разрушение прежних при- оритетов, гетерогенная множественность разнообразных литера- турных субполей открыли новые возможности для турецких ху- дожников слова, позволили им ярче проявлять свою индивиду- альность, включаясь в пространство мировой литературы.

Ëèòåðàòóðà Азарова 2012 – Азарова Ю. Средства художественной выразительности в детективной прозе Ахмеда Умида. Магистерская диссертация. – М., ИСАА МГУ, 2012. – С. 86–108. Бодрийяр 2000 – Бодрийяр Ж. Соблазн. – М.: Ad maginem, 2000. – 379 с. Воробьёва 2012 – Воробьёва С.Н. О месте ашыкской поэзии в средневеко- вой турецкой словесности // Вестник московского университета. Сер. 13. Востоковедение. 2012, №2. – С. 68–77. Дмитриев 1967 – Дмитриев Н.К. Турецкие сказки (вступительная статья) // Турецкие сказки / Пер. с тур. Н.А.Цветинович-Грюнберг. – М.: Восточ- ная литература, 1967. – 479 с. Кунош 1887 – Кунош Игн. Введение // Сборник османско-турецкого фольк- лора. – Т.1. –Будапешт, 1887. – 353 с. Репенкова 2008 – Репенкова М.М. От реализма к постмодернизму. Совре- менная турецкая проза. – М.: Гуманитарий, 2008. – 290 с. Репенкова 2010 – Репенкова М.М. Вращающиеся зеркала. Постмодернизм в литературе Турции. – М.: Восточная литература, 2010. – 240 с. Смирнов 1876 – Смирнов В.Д. Турецкая цивилизация, её школы, софта, библиотеки, книжное дело. Из поездки в Константинополь в 1875 г. // Вестник Европы, 1876. – Т.5, кн. 9 – С.26 – 30.

3 В произведениях массовой литературы, по мнению многих исследователей (например, Ж. Бодрийяра), создаётся искусственный, идеальный мир с помо- щью симуляционных образов, по своему происхождению мало отличающихся от постмодернистских симулякров (см. [Бодрийяр 2000]).

254 Ì.Ì. Ðåïåíêîâà

Смирнов 1892 – Смирнов В.Д. Очерк истории турецкой литературы // Все- общая история литературы / Под ред. В.Корша. – Т.4. – СПб., 1892. – 542 с. Чуковский 1910 – Чуковский К.И. Нат Пинкертон и современная литерату- ра. – М.: Современное творчество, 1910. – 202 с. Ümit 2012 – Ümit A. Sultanı Öldürmek. – İstanbul: Everest, 2012. – 517 s.

Àííîòàöèÿ В статье прослеживаются этапы формирования многоуровневого поля в литературе Турции на протяжении одного века (конец XIX–конец XX вв.) её существования. Доказывается, что реалистическая эстетика долгое время оставалась новым «каноном» для турецкой национальной словесности, что слом реалистического «канона» произошёл лишь в 90-е гг. ХХ в. и это привё- ло к возникновению трёх литературных субполей (реалистическая, постмо- дернистская и массовая литературы), отныне сосуществующих на равных и находящихся в процессе постоянного взаимодействия и взаимообмена.

Êëþ÷åâûå ñëîâà Литературное поле национальной литературы, литературные субполя, Ах- мед Умид, турецкий детективный роман.

Forming of multi-level artistic field in modern Turkish literature Summary The article retraces multi-level field forming stages in the literature of Turkey at the period of hundred years (end of the XIX – end of the XX centuries) of its existence. The article proves that realistic aesthetics has remained a new “canon” for the Turkish national literature for a long time, and that the realistic “canon” crash took place only in the 90-ties of the XX century. This caused appearance and co-existence on equal grounds of three literary sub-fields, namely, realistic, post-modernist and mass literature. These sub-fields were in the process of per- manent interaction and mutual exchange.

Key words Literary field of the national literature, literary sub-fields, Akhmed Umid, Turk- ish detective novel.

Ñâåäåíèÿ îá àâòîðå Репенкова Мария Михайловна – доктор филологических наук, доцент по кафедре тюркской филологии, профессор ИСАА МГУ имени М.В. Ломоно- сова; e-mail: [email protected]

255 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

Ë.Â. Ñîôðîíîâà ÊÎÍÑÏÈÐÎËÎÃÈ×ÅÑÊÀß ÍÀÐÐÀÒÈÂÍÀß ÔÎÐÌÓËÀ È ÅÅ ÂÎÏËÎÙÅÍÈÅ Â ÑÎÂÐÅÌÅÍÍÎÉ ÌÀÑÑÎÂÎÉ ËÈÒÅÐÀÒÓÐÅ (íà ìàòåðèàëå ðîìàíîâ «Âîñïîìèíàíèå î Ñòàìáóëå» Àõìåäà Óìèòà è «Êîä Îíåãèíà» Áðåéíà Äàóíà)

Одной из характерных черт современной массовой литерату- ры является ее формульность. Популярное в прошлые века «склонение на местные нравы» превратилось в нашу эпоху в так называемую «глокализацию». По-прежнему заимствуются обра- зы, ключевые повороты в развитии сюжета, воспроизводятся похожие мотивы и композиционные приемы. Но сущностью со- временной глокализации, на наш взгляд, является заимствование замысла, некоей успешной идеи, лежащей в основе романного действия и уже привлекшей широкую читательскую аудиторию за рубежом. Именно она и определяет композицию романа, на- бор основных мотивов из первоисточника, структуру системы образов и распределение ролей в системе. Современные условия диктуют свои законы создания нового «шедевра» массовой ли- тературы. Процесс мировой глобализации, зародившийся в по- литической среде и охвативший практически все социально-об- щественные и духовные сферы человеческой жизни, в том числе и литературу, обусловил ряд специфических черт массовой куль- туры, получившей наиболее широкое распространение в наше время, время медийных технологий. Так стало необязательным привязывать глобальную формулу к местным нравам путем ис- торической конкретики и детализации быта. Детализация при- сутствует в романах, но фрагментарно, она полностью подчине- на основной идее, помогает раскрыть ее на местном историко-

256 Ë.Â. Ñîôðîíîâà

культурном материале. Акцент ставится на наполнение извест- ной успешной формулы, имеющей прецеденты в других литера- турах, специфическим для конкретной страны актуальным со- держанием, способным вызвать интерес читателя. Особенности читательских предпочтений определяют ведущий мотив повест- вования, его стилистику и эмоциональную окраску: преоблада- ние либо мелодраматических, сентиментальных моментов, либо мистических и религиозных, либо авантюрных. Успех литера- турного произведения зиждется на издательском, коммерческом успехе, который и является краеугольным критерием художест- венности в наши дни. Известный итальянский ученый-медиевист Умберто Эко, впоследствии обратившийся к литературе, в своих «Заметках на полях “Имени розы”» пишет по этому поводу: «…мы имеем дело с продуктом, изготовленным по стандарту серийного производства. Автор начинает со своеобразного ис- следования рынка, а потом подстраивается под его законы. Что он работает по шаблону – становится ясно немного погодя, при рассмотрении нескольких его книг в совокупности: во всех этих книгах, меняя имена, географию и детали, он развивает один и тот же сюжет, которого ждет от него публика» [Эко 1983]. Несомненно, что одной из наиболее популярных формул в силу ряда причин, которые представляют собой предмет отдель- ного социологического анализа, является формула, реализован- ная впервые автором конспирологического детектива Дэном Брауном в романе «Код да Винчи» (2003), который критикой относят к жанру «конспирологического детектива». Составляю- щие эту формулу элементы: наличие тайны, связанной с религи- ей, мистическими поверьями, историческим прошлым страны, решение интеллектуальной загадки путем погружения вглубь темы и через преодоление различных препятствий, чинимых врагами, оберегающими тайну, которая дает посвященным осо- бую власть над миром. Герои делятся на тех, кто скрывает тайну, и тех, кто пытается ее раскрыть. Главных героев – двое, мужчина и женщина, дополняющие друг друга своими профессиональны- ми навыками, позволяющими им найти скрываемое, постичь хитроумно зашифрованную тайну. В ходе расследования некой детективной истории, как правило, убийства, лежащего в основе

257 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

романной завязки, читатель узнает много интересного из исто- рии города, национальной истории, из истории вопроса, связан- ного с основной темой романа, среди предлагаемой читателю информации есть сведения как научного характера, так и лжена- учные домыслы и теории, различные бытующие псевдонаучные версии, вплоть до мистических легенд. Просветительская, обра- зовательная функция является очень важным компонентом дан- ной формулы, призванной удерживать читательский интерес, попутно пробуждая желание к посещению описываемых мест, которые предстают в неизвестном доселе ракурсе. Тем самым детективный роман превращается в некий своеобразный путево- дитель по известным туристическим местам, открывшимся в хо- де чтения произведения читателю с неожиданной стороны, и еще не растиражированным достопримечательностям известных го- родов, связанных новой темой-идеей, эксплуатируемой в романе. Предпосылкой к созданию этой формулы вне всяких сомне- ний послужил концептуальный для последующего развития со- временной литературы роман Умберто Эко «Имя розы» (1980) [Эко 2004], в котором мы находим основные черты современно- го массового романа, растиражированные впоследствии в десят- ках, сотнях, тысячах произведений массовой литературы. Это – детективный сюжет, имеющий некую научную или псевдонауч- ную подоплеку, которая позволяет просветить читателя в опре- деленной области, возбудив тем самым его интерес к какой-то из научных тем и польстив в некоторой степени его тщеславию в плане приобщения к «науке», т.е. к более глубоким знаниям, по- зволяющим выделиться читателю из толпы. В основе детектива лежит тайна – наукообразная загадка, имеющая некое общече- ловеческое значение, связанное с новым воззрением на постула- ты христианства или другие, не подвергавшиеся ранее сомне- нию, общепринятые мировоззренческие системы. Эту тайну обе- регает один из персонажей вместе со своими сподвижниками, которые убивают каждого, кто приблизится к тайне. Тайна от- крывается в финале читателю и герою с его помощником, но не получает дальнейшей огласки в силу ряда обстоятельств. Дмитрий Быков (вместе с Максимом Чертановым скрываю- щийся под псевдонимом Брейн Даун) уже после создания своего

258 Ë.Â. Ñîôðîíîâà

романа-пародии изложил свое видение формулы конспирологи- ческого романа, который, по его мнению, на протяжении десяти- летий двадцатого века существовал в русской литературе: «…во- первых, конспирологический роман всегда детективен, остро- сюжетен и объемен ... Читать его приятно и как минимум увле- кательно. Автор не должен серьезно верить во всю эту ерунду типа руководящих человечеством монахов, но использовать ее как фабульный двигатель полезно и увлекательно. Во-вторых, все тайны, злодейства и необычайные происшествия должны легко нанизываться на шампур генеральной версии о тайном ор- дене…В-третьих, в конспирологическом романе обязательно два главных злодея: один – условный организатор, другой – услов- ный вдохновитель… В-четвертых, вождь заговора не убиваем. Это связано отчасти с коммерческими соображениями (пока вождь жив, можно писать сиквелы), но главное – с глубокой убежденностью автора в непобедимости зла… В-пятых, участ- ники заговора являются хранителями некоей тайны, но сформу- лировать ее никто не в состоянии, да чаще всего ее и нету: при- думать не могут. В-шестых, и это уже типично русская черта, – главной целью заговорщиков всего мира является именно Рос- сия» [Быков 2008: 4]. Как видим, русский конспирологический роман, предшествовавший растиражированной формуле Дэна Брауна, во многом, но не полностью, совпадает с ней. Предметом нашего внимания стали роман «Воспоминание о Стамбуле» (2010) известного современного турецкого писателя Ахмеда Умита, автора многочисленных детективных романов [Ümit 2010], и привлеченный в сопоставлении с ним роман «Код Онегина» (2006) Брейна Дауна (писатели Дмитрий Быков и Мак- сим Чертанов) [Даун 2006]. Оба романа представляют собой реа- лизацию одной и той же формулы в разных жанровых формах: криминальном детективе и романе-пародии на конспирологиче- ский детектив. Разные жанровые формы во многом определили особенности построения образной системы, выбора главных ге- роев и основной идеи-загадки. Набор основных компонентов за- данной изначально формулы призван возбудить и удержать чита- тельский интерес, оправдав изначальные читательские ожидания. Поэтому эти два романа наглядно демонстрируют специфику

259 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

читательской аудитории и в России, и в Турции и, на наш взгляд, достойны внимания как объект исследования, способного доба- вить новые черты к портрету современной массовой культуры. В названии турецкого романа уже заявлено место главных декораций детективной истории, и им является Стамбул, исто- рическое прошлое которого (на это и указывает слово «воспоми- нание») составляет немаловажную сюжетообразующую состав- ляющую. В названии своего романа Ахмед Умит выделяет ту тему, которая, по его мнению, призвана привлечь внимание чи- тателей; не детектив как таковой, а нечто большее, имеющее ис- торическую подоплеку. На жанровую принадлежность указывает и стиль оформления обложки, общий для его детективных про- изведений, выходящих в одном и том же издательстве «Эве- рест». Роман «Воспоминание о Стамбуле», с одной стороны, яв- ляется романом из серии детективов, объединенных общей фи- гурой следователя – старшего комиссара Невзата, с другой сто- роны, он в содержательном аспекте несколько большее, чем про- сто детективный роман. Жанр пародии, в котором создан российский роман «Код Онегина», отражен уже в самом названии, созвучном названию пародируемого произведения. При этом в тексте произведения в комическом ключе обыгрывается повторно заглавие романа-па- родии. Этот прием призван принизить значимость и пафосность заглавия первоисточника. Сюжет состоит из нескольких линий, пересекающихся в определенный момент между собой или объе- диненных общим именем-символом, они заключены во внешние рамки, которыми является история создания произведения двумя писателями: известным и начинающим, иными словами, мы встречаем здесь подобие авторской маски. В беседе авторов слу- чайно выясняется, что начинающий писатель ослышался и не- правильно понял задание издателя, для него название создавае- мого произведения прозвучало как «Кот Онегина», поэтому в написанной им части с первых страниц истории похождений ге- роев участвует и любимый черный кот зоолога Белкина. Героями романа Ахмеда Умита «Воспоминание о Стамбуле» выведены старший комиссар Невзат и его команда следователей, с одной стороны, и Лейла Баркын, директор музейного комплек-

260 Ë.Â. Ñîôðîíîâà

са «Топкапы», с другой. Лейла Баркын в образной системе романа играет одновременно две роли: эксперта и подозреваемого в со- вершении преступления или соучастии в нем. Из уст этих героев мы получаем разнообразную информацию по ходу следствия, свя- занную как с расследованием совершенных серийных преступле- ний, так и с историей города, вплетенной в сюжет повествования в качестве места совершения серийных преступлений, привязанных к конкретным историческим реалиям города. Стамбул является важным компонентом загадки-тайны, лежащей в основе романной фабулы. В романе достаточно много топонимической конкретики, и город играет немаловажную роль в сюжете, являясь не только фоном для происходящего, но и молчаливым свидетелем разных эпох, нашедших архитектурное отражение в его облике. В перво- источнике действие происходило в Париже, Лондоне и их при- городах, интерес читателя был возбужден до такой степени, что в Лондоне проводятся экскурсии по местам, описанным Дэном Брауном. В «Коде Онегина» фигурируют Валдай, Тверь, Санкт- Петербург, но акцент на достопримечательностях не был столь явно обозначен, как в вышеупомянутых романах. Сопоставляя образную систему романа Ахмеда Умита с ори- гинальной формулой, мы видим, что, хотя в расследовании тай- ны участвуют и женщина, и мужчина, как у Дэна Брауна, их взаимодействие зиждется на иных основах. Нет поляризации по линии женского и мужского начал и соответственно проблем в их взаимоотношении по ходу расследования, то есть отсутствует конфликт в лагере главных героев. Взаимоотношения этих пер- сонажей решаются в психологическом ключе как противоборст- во следователя и подозреваемого. Мы сталкиваемся со стремле- нием со стороны следователя проникнуть во внутренний мир подозреваемого, чтобы понять его истинные чувства, мотивы и роль в происходящих событиях и, с другой стороны, со сдер- жанностью и скрытностью оппонента, имеющего на то свои личные причины. Также в турецком романе отсутствует проти- вопоставление официальной государственной линии расследова- ния частной, осуществляемой непрофессионалами. Две противо- стоящие группы – это полицейские и преступники, то есть в рас- пределении ролей Ахмед Умит не выходит за рамки традицион-

261 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

ного детективного романа. Соответственно не представлена и третья сила, которая пытается помешать раскрытию тайны. В романе «Код Онегина» героями являются малообразован- ный «новый русский» бизнесмен Саша Пушкин и его сосед по даче – зоолог, специалист по диким хомякам, Лев Белкин. Имя Пушкина встречается на страницах романа неоднократно. Пуш- киных в романе несколько. Помимо вышеупомянутого бизнес- мена и известного поэта, наделенного в романе даром предвиде- ния будущего, что и сделало найденную рукопись столь опасной, в романе присутствует и современный, модный, коммерчески успешный писатель Александр П., обремененный семейными и финансовыми проблемами. Авторы намекают на то, что бес- смертие поэта заключается не только в его немеркнущих гени- альных стихах, но и в его инкарнациях. Очевидна попытка авто- ров представить, каков был бы облик поэта в наших современ- ных условиях. Но эта идея не получила дальнейшего развития. Поэтому образ современного писателя Александра П. может рас- сматриваться только в качестве еще одной авторской маски, так и не ставшей полноправным участником романного действия. В романе, создаваемом на глазах у читателя двумя литераторами, противостоящую группу образуют работники спецслужб под присвоенными им именами на период данной операции – Гек- керн и Дантес, которым их руководство дает задание уничто- жить главных героев, так как к ним в руки попала рукопись, со- держащая государственную тайну. Среди главных героев отсут- ствуют женские образы. По выбору героев мы видим намеренное пародийное снижение экспертного уровня героев. Экспертом в романе выступает самый образованный, но не в профильной об- ласти, Белкин, который пытается расшифровать текст рукописи, мобилизовав все свои школьные знания литературы, чтобы по- нять, что загадочного и опасного содержится в стихотворных строках, попавших им в руки. Саша Пушкин в ходе погони пы- тается постичь тайну, используя внешние источники информа- ции: посещает библиотеку, пытается вступить в контакт с пуш- кинистами, но безуспешно, им мешают спецслужбы. Вместе с бизнесменом читатель узнает некоторые детали из жизни Пуш- кина, сведения о политической жизни той эпохи.

262 Ë.Â. Ñîôðîíîâà

В развитии романного действия во многом правит случай, и в завязке романного действия, и в случайном обнаружении строителями дачи Саши Пушкина коробки с десятью рукопис- ными страницами, одна из которых случайно оставлена в биб- лиотеке, и в необычайном везении, сопутствующем героям, ко- торое помогает им ускользать из рук высокопрофессиональных агентов спецслужб, что происходит в абсолютно безвыходных ситуациях не без помощи потусторонних сил, в роли которых выступает некая африканская секта вудуистов, покровительст- вующая героям, так как они являются хранителями тайны, свя- занной с А.С. Пушкиным, которому поклоняется секта, считаю- щая А.С. Пушкина своим гениальным предком. Наши герои, зоолог Белкин и бизнесмен Пушкин, в силу сте- чения обстоятельств предстают перед читателем в роли преступ- ников, именно за ними, неосознанно овладевшими государст- венной тайной, сути которой они никак не могут постичь, и идет погоня. Интеллектуальная загадка в основе сюжета – содержание рукописи, текст которой несколько поврежден и неразборчив, его расшифровка, постижение тайны, сокрытой в ней, по мне- нию героев, ведет их к спасению через выявление причин, по которым их хотят уничтожить спецслужбы. Еще одну схему ро- мана по формуле Дэна Брауна Д. Быков предложил в своей ста- тье «Код Репина», предшествовавшей выходу в свет «Кода Оне- гина», в котором эти идеи нашли свое воплощение. В статье «Код Репина» он ставит вопрос о том, «возможен ли сегодня конспирологический роман с культуртрегерским подтекстом на материале русской, а не европейской культуры», и отвечает на него так: «Отчего же нет, возможен, и мы вам сейчас предложим схему такого романа. Он будет гарантированно иметь сногсши- бательный успех, но помнить надо вот что. Во-первых, культо- вого художника-мыслителя того же класса, что Леонардо, в рус- ской истории нет. Во-вторых, роль живописи в нашей культуре играет скорей уж литература, потому что она у нас – самое силь- ное и массовое из искусств. В-третьих, чтобы быть настоящим бестселлером, современный русский роман должен хоть немнож- ко затрагивать политику – ибо эта сфера нашей жизни сегодня закрыта и темна, а значит, вызывает интерес по определению.

263 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

В-четвертых, тайный орден в России уже есть, он называется «орден меченосцев», или просто ЧК (именно так его замыслил Дзержинский). Ну и наконец – легенда о Христе, который якобы женился на Магдалине, в России большого успеха иметь не мо- жет. Хотя бы потому, что подавляющее большинство современ- ных россиян Библии толком не читали и в нюансах не разбира- ются. В основе романа должна лежать другая мифологема – са- мая устойчивая, самая близкая национальному сознанию. Она заключается в том, что где-то далеко есть другая, правильная Россия. Некоторые помещают ее в Шамбалу, другие – в сибир- скую тайгу, третьи — на дно среднерусского озера. И все, чего нам не хватает, находится именно там» [Быков 2005]. Далее Д. Быков отмечает, что идея, лежащая в основе «Кода да Вин- чи», не блещет новизной, и у нее были другие воплощения, из- вестные задолго до романа Дэна Брауна, но не получившие столь громкой славы. В турецком романе загадкой является серийное преступление, его инсценировка в декорациях реального Стамбула. Создателем загадки выступает преступник, совершающий на протяжении романного времени одно за другим семь преступлений и распо- лагающий трупы жертв, убитых одинаково, путем перерезания горла, у подножья исторических памятников Стамбула разных эпох, возле каждой жертвы также находят монету, соответст- вующую эпохе, увековеченной в памятнике. Связанные руки жертвы указывают направление расположения трупа следующей жертвы. Следственная группа пытается разгадать замысел пре- ступника и предотвратить следующее преступление, но вычис- лить удается только место расположения последней жертвы. В этом произведении детективные мотивы преобладают над авантюрными, интеллектуальная составляющая весьма выпукло выражена. Загадка состоит в самом раскрытии серийного пре- ступления, имеющего некую историческую подоплеку, как ока- зывается в финале, связь детективной и исторической линии на- думанна и неестественна, значима лишь ее функциональность, состоящая во введении исторических фактов в канву детектив- ного сюжета. Действие не столь динамично, как в исходной фор- муле и в российском романе, оно оживляется лишь к кульмина-

264 Ë.Â. Ñîôðîíîâà

ционному моменту поимки преступников и логической развяз- ке – разгадке замысла преступления. В российской же версии основу повествования составляет авантюрная линия, побег, преследование, противоборство пре- следователей и беглецов, происходящие на просторах россий- ской глубинки. По случайному стечению обстоятельств герои, как в некой компьютерной игре, попадают и задерживаются в тех местах, где когда-то бывал А.С. Пушкин. Интеллектуальная загадка и в первом, и во втором случаях по своей масштабности не сопоставима с первоначальным воплощением формулы и но- сит более мелкий, сугубо частный характер в турецком варианте, в российском варианте авторы намекают на значимость разгадки тайны для судьбы России, но пафос, заявленный в начале рома- на, фактически сводится на нет к его концу. Сам процесс погони затмевает собой конечную цель борьбы. К тому же стихи, кото- рые герои расшифровывают в течение всего романного действия, не соответствуют тем стихам, которые приведены в конце про- изведения и предложены читателю в качестве основной разгад- ки. В этом тоже проявляется пародийность текста. Текст склады- вается в некие стихи, указывающие на результаты президентских выборов в России 2008 года, подтверждающие величие русского поэта, обладавшего даром предвидения. В турецком варианте претензии на глобальность загадки, за- явленные с первых страниц и проявляющиеся в масштабности привлекаемого исторического материала, в монологах правите- лей Стамбула соответствующей эпохи, предваряющих каждую часть романа, сводятся в финале к преступлению-мести, столь пафосно обставленным из просветительских побуждений. Так что в турецком романе преобладает просветительская состав- ляющая. На это указывают многочисленные восторженные от- зывы читателей, которые извлекли много интересных для себя фактов из романного повествования. Ахмед Умит в интервью телевизионному каналу «Саманйолу» сказал, что работа над ро- маном от замысла до воплощения велась около 10 лет и включа- ла в себя тщательную проработку всех деталей, как историче- ских, так и криминалистических (консультации судмедэкспер- тов, изучение исторических монографий и т.д.), достоверность –

265 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

важный принцип авторского творчества, реализуемой во имя главной цели, определяемой автором, как пробуждение у читате- ля интереса к истории города, великого и уникального по конг- ломерату культур, нашедших свое воплощение в его облике. Но все-таки, по мнению писателя, изучать историю города нужно не по страницам его романа, а по историческим документам и ис- следованиям, ссылки на которые приводятся в библиографиче- ском списке, приложенном к произведению [Baran Mesut 2010]. Казавшаяся читателю на протяжении всего романа величествен- ной тайной интеллектуальная загадка повествования сводится в развязке к обыденной истории преступлений во имя мести ви- новникам обрушения стены на стройке, в результате чего погиб- ла жена и сын преступника, поэта Йекты. Коллизия имеет и дру- гую грань, преступниками оказываются друзья детства, одно- классники старшего комиссара Невзата: поэт Йекта и соучастник преступлений – ветеринар Демир, тем самым, в роман привно- сится проблема морального выбора между служебным долгом и дружбой. Коллизия разрешается гибелью преступников при за- держании (смертью одного от раны и самоубийством другого). Что касается вопроса соотношения глобального и локального, характерного для формульной литературы, то, как мы видим, идея-загадка локальна и в российской, и в турецкой версиях. В то время как герои романа «Код Онегина» представляют собой исключительно российские типажи нашей современной эпохи, следователи из романа Ахмеда Умита в большей степени интер- национальны, европеизированы по своим привычкам, бытовым характеристикам и поведению в личных взаимоотношениях. Ко- миссар Невзат, ведущий расследование, имеет некую универ- сальную для детектива биографию, его жена и сын погибли от руки неизвестных преступников, он одинок, у него есть девушка, с которой он встречается, но их отношения развиваются весьма сложно. Основная жизнь героя проходит на работе, среди коллег. Поэтому определенное место в романе уделяется взаимоотноше- ниям в рабочем коллективе, это придает некий объем сугубо де- тективному повествованию, дополняя его новыми бытовыми красками и личностными характеристиками, хотя и стандартны- ми для многих детективов мировой литературы. Национально

266 Ë.Â. Ñîôðîíîâà

окрашенным – и то несколько формально – мы можем считать движущий мотив преступления – месть, трактуя его как нацио- нально обусловленный, традиционный способ поведения в сло- жившихся обстоятельствах, хотя месть как способ разрешения конфликта присущ многим народам, локализация в данном случае предназначена не для детективной истории как таковой, а для ее привязки к истории и к местности, то есть для просветительской составляющей. А. Умит, вкладывая в уста своих героев-преступ- ников следующие слова, объясняет причину привлечения к де- тективному по своей сути сюжету исторической подоплеки: «…чтобы напомнить журналистам, которые будут описывать убийства, о величественной истории Стамбула. Пусть стадо не- постоянных, проживающее в Стамбуле, узнает хоть из газетных статей историю места, где они живут» [Ümit 2010: 546]. Очень показательно в этом отношении, на наш взгляд, выска- зывание российского литературоведа И.Л. Савкиной, касающее- ся формульной литературы: «…в образе своего (героя) есть как глобальное, так и локальное. Общее то, что герой описывается не как супермен, а как простой, обычный, свой парень. Он акти- вен, он действует, он спасается сам и пытается спасти мир, но суть его действий в том, что он действует, не действуя, или, как точнее, он своими действиями ничего не меняет, он разгадывает тайну с тем, чтобы ее снова скрыть, он стабилизатор ситуации. Идентификация с таким героем очень комфортна для читателя, потому что дает утешительную иллюзию, что можно быть ак- тивным и в ситуации, когда ты собственно ни на что повлиять не можешь» [Савкина 2009: 215]. Это замечание, на наш взгляд, очень точно раскрывает суть современного читателя: считать себя и выглядеть активным, деятельным, но не преобразовывать ничего кардинально ни в своей жизни, ни в жизни окружаю- щих – слишком много проблем порождают преобразования. При проецировании этого тезиса на наши версии мы видим следую- щее. В романе Ахмеда Умита раскрытие преступления обнажает горькую для главного героя правду, что преступниками оказы- ваются его лучшие друзья, которые, по мнению героя, не пре- ступники, а жертвы другого преступления. Поэт Йекта страдает из-за гибели жены и сына в результате несчастного случая на

267 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

стройке, мимо которой они проходили во время обрушения сте- ны здания, ветеринар Демир был с детства влюблен в Хандан, жену Йекты, поэтому тоже глубоко переживал случившееся. Они не смогли найти в себе силы к жизни после смерти Хандан и та- ким изощренным способом решили расквитаться с прямыми и косвенными виновниками происшествия на стройке и положить конец своей жизни, смысла которой они так и не смогли найти по прошествии трех лет со дня несчастного случая. Старший комиссар Невзат пытается найти компромиссное решение в данной ситуации, разрешить проблему несовместимо- сти личных интересов и служебного долга, выражая готовность как-то способствовать сокрытию преступников, но герои своей смертью разрешают эту коллизию, освобождая его от мучитель- ного выбора между долгом и дружбой. В результате преступле- ние раскрыто и предано огласке. Зло в лице, нарушивших прави- ла строительства и способствовавших этому напрямую и косвен- но, наказано, жертвы отомщены, за это заплачено ценой жизней мстителей и их жертв. В российской версии статус-кво сохраняется. Герои практи- чески разгадали тайну рукописи, но это не внесло никаких изме- нений в их жизнь, рухнувшую из-за найденной рукописи в нача- ле повествования, когда они оказались на нелегальном положе- нии, преследуемые неизвестными силами. Авторы намекают на достаточно благополучный конец, что преследование по стече- нию различных обстоятельств не будет возобновлено и героям ничего не грозит. Один из них находит успокоение в семейном счастье, обретенном в ходе их скитаний, другой герой, не имею- щий возможности вернуться к своей прежней деловой и обеспе- ченной жизни, не оставляет надежды найти утраченную десятую страницу рукописи и остается на распутье. То есть в данном слу- чае причастность к тайне, служившая завязкой романного дейст- вия, изменила жизнь героев, но раскрытие тайны не привело к каким-то глобальным переменам вне личного статуса двух глав- ных персонажей. Существует мнение, что роман «Код Онегина» имеет очень много пародийных аллюзий, а именно факты пушкинской эпохи, известные исключительно узкому кругу специалистов-филоло-

268 Ë.Â. Ñîôðîíîâà

гов, и содержит не только видимое цитирование пушкинских текстов, но и скрытое, вкрапленное в романный текст цитирова- ние, которое способны распознать и по достоинству оценить эру- дицию авторов только знающие хорошо пушкинскую эпоху фи- лологи. Тем самым российский роман предположительно имеет два плана, событийный для обычного среднестатистического читателя и второй, интеллектуальный, для узких специалистов – филологов-пушкинистов. Просветительская функция этого про- изведения не доминантна и состоит в привлечении внимания к биографии Пушкина, величию его гения. Интертекстуальность, представляющая неотъемлемую черту современного нарратива, характерна и для первоисточника, и для турецкой и российской версий. Таким образом, обе вторичных загадки-тайны по глобально- сти не идут ни в какое сравнение с оригиналом. Действительно, количество великих тайн, затрагивающих мировоззрение всего человечества, весьма не многочисленно. Пародийный характер российской версии, заявленный авторами, собственно предпола- гал понижение значимости тайны, а возможно ее полную ниве- лировку и ничтожность, но этот прием авторы не использовали, а выдумали тайну некоего филологического характера и придали ей политическую окраску. Тем самым турецкая версия содержит самую локальную загадку в своей основе, исключительно детек- тивного характера, очень надуманную по сути своей связи с ис- торией. При тиражировании формулы Дэна Брауна не сакрамен- тальная тайна привлекает литературных последователей, а ско- рее умелое сочетание разноплановых знаний, преподносимых читателю в канве повествования, сочетания авантюрной, детек- тивной, просветительской и практической составляющих в од- ном произведении, что позволяет значительно расширить жан- ровые рамки и привлечь большую читательскую аудиторию, разнородную по своему составу, которая сможет найти то, в чем нуждается в данный момент и что ее интересует. Несмотря на сетования турецкого писателя Ахмеда Умита на то, что будь его книга издана в Европе, тиражи были бы миллионные, а не 250 тысяч, как в Турции, вышло уже пятое издание этого романа за три прошедших года, судя по комментариям читателей, инте-

269 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

рес к книге не иссякает, именно исторический контекст и вызы- вает наибольший интерес у турецкого читателя. [Baran Mesut 2010]. Роман Брейна Дауна «Код Онегина» опубликован тира- жом в 5 тысяч экземпляров, но доступен для скачивания в сети Интернета (данных по количеству обращений к этому роману в сети, к сожалению, нет). Так что в большей или меньшей степе- ни, но коммерческий успех неизменно сопутствует последовате- лям Дэна Брауна, который, вне всякого сомнения, при создании своих романов использовал творческий опыт Умберто Эко и, обобщив его, создал более легковесный слепок с основных сю- жетных составляющих романистики Эко, найдя удачное сочета- ние детективных, авантюрных, развлекательных и просветитель- ских элементов в одном повествовании. Рано судить о долговеч- ности популярной ныне формулы, но однозначно предсказуем успех ее воплощений в многочисленных версиях последователей Дэна Брауна из разных стран.

Ëèòåðàòóðà Браун 2005 – Браун Дэн. Код Да Винчи. – Москва, 2005. – 542 с. Быков 2005 – Быков Д.Л. Код Репина. // Огонек, 2005, № 22. – [Электрон- ный ресурс] – URL: http://www.ogoniok.com/4901/49/. Быков, Ульянова 2008 – Быков Д., Ульянова Ю. Самобраунка: Русский кон- спирологический роман как знамя эпохи. // Огонек, 2008, № 17. – [Элек- тронный ресурс] – URL: http://www.kommersant.ru/doc/2300683. Даун 2006 –Даун Брейн. Код Онегина. – СПб., 2006. – 621 с. Савкина 2009 – Савкина И.Л. «Закодированные»: новые формулы совре- менной массовой литературы // Культтовары: феномен массовой лите- ратуры в современной России: Сборник научных статей. – СПБ., 2009. – С. 210–217. Эко 1983 – Эко Умберто. Заметки на полях «Имени розы». – [Электронный ресурс] – URL: http://detektivi.net/detektivi/chitat/yeko_umberto_zametki_na_ polyah_imeni_rozi_/yeko_umberto_zametki_na_polyah__imeni_rozi__GG_1.php. Эко 2004 – Эко Умберто. Имя розы. – СПб., 2004 – 272 с. Baran Mesut 2010 – Baran Mesut. Merhaba Hafta sonu. Yazar Ahmet Ümit ve yeni kitabı ‘İstanbul hatırası’: röportaj. – [Электронный ресурс] – URL: http://www.samanyolu.tv/program/merhaba-haftasonu/bolumler/merhaba- haftasonu-ahmet-umit-ve-yeni-kitabi-istanbul-hatirasi. Ümit 2010 – Ümit Ahmet. İstanbul hatırası. – İstanbul, 2010. – 565 s.

270 Ë.Â. Ñîôðîíîâà

Àííîòàöèÿ В настоящей статье в сопоставительном ключе рассматривается литератур- ное воплощение выведенной Дэном Брауном в романе «Код да Винчи» кон- спирологической нарративной формулы, которая была реализована в его последующих произведениях, в детективном романе турецкого писателя Ахмеда Умита «Воспоминание о Стамбуле» и в романе-пародии «Код Оне- гина» российских авторов, скрывающихся под псевдонимом Брейн Даун. Анализируются сюжетообразующие составляющие, особенности поляризо- ванной образной системы и специфические черты каждого произведения. Поднимается вопрос о формульности массовой литературы, вызванной к жизни погоней за коммерческим успехом, определяющим критерии худо- жественности в массовой литературе сегодняшнего дня.

Êëþ÷åâûå ñëîâà Массовая литература, формульность, глокализация, глобальное и локаль- ное, конспирологический роман, интеллектуальная загадка.

Conspirological narrative formula and its implementation in modern mass literature Summary The narrative formula of conspiracy novel, realized by Dan Brown in his famous novel «The Da Vinci Code», has its further interpretations in the world mass literature, for example, in Turkish and Russian prose. The article deals with basic characteristics of the formula: plot seach, subjective narration, action composi- tion, polar system of characters, images and motifs of mass literature and their realization in two novels: Ahmet Umit «Remembering Istanbul» and Brain Down «The Onegin Code». At the same time specific features of each interpretation are identified. The attempt to describe main conditions of commercial success of such a novel in modern mass literature is undertaken.

Key words Global and local, conspiracy novel, narrative formula, modern mass literature.

Ñâåäåíèÿ îá àâòîðå Софронова Лариса Владиславовна – кандидат филологических наук, доцент Дипломатической Академии МИД России, кафедра восточных языков; e-mail: [email protected].

271 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

Ñ.Í. Óòóðãàóðè ÏÅÐÂÛÅ ÎÑÌÀÍÑÊÈÅ ÁÈÁËÈÎÒÅÊÈ

Турки-османы, недавние кочевники, покорившие к XV в. ог- ромные пространства, встали у руля многоплемённой империи, управлять которой и поддерживать экономические связи без больших городов не представлялось возможным. Истории было угодно не утруждать создателей нового государства градострои- тельством – им достались уже готовые города, правда, большей частью ими же разрушенные и разорённые. Константинополь – бывшая столица великой Византии, взятая турками в 1453 г. по- сле упорной осады, становится центром Османской империи. В возрождении городов, прежде всего, конечно, Константи- нополя / Стамбула как средоточия политической, экономиче- ской, финансовой и культурной жизни набиравшей силу импе- рии, завоеватели видели одну из своих первостепенных задач. Известно, что по велению султана Мехмеда II Фáтиха (Завоева- теля) губернаторам провинций было предписано отправить в Стамбул несколько тысяч семей мусульманских и христианских, чтобы заселить дома жителей, погибших при осаде или бежав- ших от завоевателей. Тогда же десятки тысяч земледельцев были расселены вокруг Стамбула на брошенных землях, чтобы обес- печивать город продовольствием. Состоятельных людей, торгов- цев, ремесленников с захваченных территорий переселили в Стамбул, чтобы способствовать его торгово-экономическому развитию. Бывший порт Константинополя превратился в глав- ный порт новой империи. В возрождающийся город старались привлечь «людей пера» – поэтов (им даже выплачивались пособия из городской казны),

272 Ñ.Í. Óòóðãàóðè

переписчиков-каллиграфов, украшателей книг – художников, переплётчиков, специалистов по выделыванию тиснёной кожи. Особо одарённых мастеров селили на территории дворца. Книж- ное дело вскоре обрело организованный характер. Многие османские султаны, начиная с Мехмеда Фáтиха, ста- рались приумножить количество книг и библиотек. Фáтих сам писал стихи, а его внук Селим I Явуз (Грозный), завоевав в 1517 г. Каир, велел вывезти оттуда богатейшие библиотеки и переселить в Стамбул лучших мастеров книжного дела. В годы правления Ахмеда III (1703–1730) на территории мечети Енид- жами была построена библиотека, в которой разместили цен- нейшие рукописи. Об этой библиотеке мы ещё расскажем. Заботясь по примеру византийских правителей о культурном развитии своей столицы, османские султаны украшали её памят- никами, привозя их из завоёванных стран или заказывая мест- ным мастерам. Примечательно, что строились в это время пре- имущественно мечети-кюллие, т. е. мечети, вокруг которых раз- мещался большой комплекс солидных и красивых строений бла- готворительного назначения. Возведение мечетей-кюллие и соз- дание при них библиотек приобрело значение важного и почёт- ного религиозно-культурного и социально-благотворительного дела, переросшего в традицию. Любопытно, что в формировании и развитии этой традиции не последнюю роль играли женщины дома Османов – жёны (хасеки) и матери султанов (валиде). Жёны и матери султанов располагали большими финансовыми возможностями. Они владели разбросан- ными по всей империи землями, а также летними и зимними рези- денциями, дававшими огромные доходы. Их богатство приумно- жалось многочисленными подарками иностранных государей и местной знати, а также стабильными доходами от разных религи- озных и благотворительных фондов (вакфов), учреждённых ими в Стамбуле, Мекке, Медине и Иерусалиме. Исследователи отмеча- ют, что крупными вакфами, приносящими обильный доход, сла- вились мать Мурада III – Нурбану султан, мать Мехмеда III – Са- фие султан, мать Мурада IV и Ибрагима – Махпейкер султан, мать Мехмеда IV – Хатидже Турхан султан, мать Мустафы II и Ахмеда III – Гюльнуш Эматуллах султан, мать Селима III Мих-

273 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

ришах султан, мать Абдулмеджида – Безмиалем султан и, нако- нец, мать Абдулазиза – Партевнийял султан. Непомерное личное богатство ещё больше усиливало и без того влиятельное положение этих женщин, бывших наложниц: улемы, государственные сановники, военные чины искали их расположения. Самые амбициозные из них приобретали власть во дворце, оказывали влияние на султанов – своих мужей и сы- новей, вмешивались в решение государственных вопросов. То время, когда голоса жён и матерей султанов стали громко зву- чать за пределами гарема, историки называют «женским султа- натом» (kadınlar saltanatı). Мы расскажем о двух женщинах из дома Османов, чьи имена вписаны в историю благодаря их созидательной и благотвори- тельной деятельности – о Нурбану султан (1525–1583) и Хатид- же Турхан султан (1627–1664). Но сразу заметим, что достовер- ных сведений о жизни султанских жён и матерей до их появле- ния в гареме осталось мало. На протяжении 29 лет почётное место в дворцовой иерархии занимала Нурбану султан, жена Селима II (1566–1574) и мать Мурада III (1574–1595). Относительно её прошлого существуют две версии. Согласно одной, она дочь некоей Виоланты Баффо и испанца иудейского происхождения Жозефа Наси. Поскольку девочка была незаконнорождённой, она носила фамилию мате- ри – Баффо. Рахиль, так её звали, была похищена, привезена на процветавший в ту пору стамбульский невольничий рынок и продана в султанский дворец. Вторая версия считается документально более обоснованной. Согласно ей, Нурбану была дочерью знатных венецианцев Вио- ланты Баффо и Николо Верньера, губернатора острова Пáрос и брата дожа Венеции. Так как родители девочки по имени Сеси- лия (Оливия) не состояли в браке, она носила фамилию матери – Баффо, и могла бы стать знатной и образованной венецианкой. Но в 1537 г. во время победоносных войн султана Сулеймана I, прозванного в Европе Великолепным, а в Турции – Кануни (За- конодателем), адмирал его флота Хайреддин-паша Барбаросса, в прошлом алжирский пират, захватил остров Пáрос, пленил гу- бернаторскую дочь и вместе с награбленным богатством передал

274 Ñ.Í. Óòóðãàóðè

её в султанский дворец. Так двенадцатилетняя Сесилия (Оливия) оказалась в гареме. Здесь её жизнь, как и жизнь других налож- ниц, протекала в рамках традиций ислама и дворцовых правил. Воспитание и образование наложницы (ставшей теперь Нурбану) продолжили наставницы и специальные учителя. Её обучали правилам дворцовой жизни, дворцовому этикету, новой религии, арабской грамматике, рукоделию, танцам, игре на различных музыкальных инструментах, прививали умение одеваться и при- хорашиваться. Такое внимание к наложницам объясняется тем, что любая из них могла стать женой султана. Нурбану довольно легко овладела премудростями турецко- османского языка и пристрастилась к чтению. Красивая и умная девушка приглянулась наследному принцу шех-заде Селиму, сыну Сулеймана Кануни и Хюррем султан (Роксоланы). Можно предположить, что выбор Селима был одобрен матерью, иначе вряд ли Нурбану стала бы его фавориткой и поехала вместе с ним в Конью, куда в 1542 г. Селим был отправлен губернатором провинции для приобретения опыта государственного управле- ния. Нурбану будет вместе с Селимом и тогда, когда он станет занимать тот же пост в других провинциях. В Конье у Нурбану родилась дочь (первая из четырёх), за ней в Манисе в 1546 г. появился сын Мурад. Селим по примеру отца официально женился на фаворитке. Однако их свадебная цере- мония, как и церемония бракосочетания родителей Селима, не нашла освещения в османских источниках. Причина этого пока остается невыясненной. Некоторые историки утверждают, что она кроется в несоответствии этих браков османским традициям. Но подобного рода аргумент опровергается тем, что обычай же- ниться на наложницах существовал начиная с правления Мехме- да Фáтиха. Порой султаны женились и на девушках из домов местной знати. У Селима II будет ещё пять сыновей от наложниц, но, уходя в мир иной, он оставит трон своему любимому первенцу, Мураду. Правление Мурада III (1574–1595) не обойдётся без активного участия его матери Нурбану и будет отмечено убийством его младших братьев, чтобы устранить возможных претендентов на престол.

275 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

Селим II и Мурад III – сын и внук знаменитого Сулеймана Кануни – оказались не лучшими государями: слишком много времени уделяли различным радостям жизни. В годы их правле- ния значительную долю ответственности за государство взял на себя великий везир Мехмед-паша Соколлу. Босниец, принявший ислам, он ещё при Сулеймане Кануни проявил незаурядные спо- собности государственного деятеля. Благодаря ему при преем- никах Сулеймана империя продолжала сохранять своё былое величие, хотя некоторые признаки её упадка уже наметились. В этот период заметно изменилась жизнь дворца. Большую власть и влияние приобрела Нурбану. Считается, что именно она открыла эпоху «женского султаната». Нурбану не только пове- левала гаремом, но и принимала активное участие в решении государственных вопросов. Не скрывая своих провенецианских настроений, переписывалась с дожами Венеции, обменивалась подарками с королевой Англии (сохранились три письма Елиза- веты к Нурбану). Поддержку своим деяниям Нурбану находила у мужа, кото- рый был к ней очень привязан, и у великого везира Соколлу, ко- торый доводился ей зятем (за Соколлу была выдана Эсмехан султан, дочь Нурбану и Селима). Когда Селим умер после оче- редного обильного возлияния, а Соколлу погиб от рук дворцо- вых недругов, жена вступившего на престол Мурада III, краса- вица-гречанка Сафие султан, затеяла борьбу за женское первен- ство во дворце. В результате Нурбану отправили в старый дво- рец, построенный Мехмедом Фáтихом ещё до дворца Топкапы, – подальше от гарема и дворцовых связей. Там она и ушла из жиз- ни в возрасте 58 лет. Похоронили Нурбану валиде-султан рядом с мужем Селимом II в усыпальнице мечети Айя-София. Говорят, что именно с Нурбану повелась традиция присваи- вать матери султана титул «валиде», который давал огромную власть в гареме и большие связи во дворце. Однако некоторые учёные утверждают, будто первой обладательницей этого титула была мать Сулеймана Кануни – Хавза султан. Своё имя Нурбану валиде-султан прославила главным обра- зом тем, что построила мечеть-кюллие в районе Ускюдар и соз- дала при ней общественную библиотеку. Мечеть, возведённая по

276 Ñ.Í. Óòóðãàóðè

её повелению и на её средства великим турецким зодчим Сина- ном, была открыта незадолго до кончины Нурбану, в 1583 г. Этот замечательный памятник османской архитектуры представ- лял собой большой комплекс зданий различного назначения: дом для служителей мечети, медресе, странноприимный дом, столо- вая для малоимущих, усыпальница, а также баня, фонтан для омовения, базар, караван-сарай, доходы от которых шли на со- держание упомянутых благотворительных учреждений. Со вре- менем некоторые из них изменили своё первоначальное назначе- ние. До наших дней сохранилось здание, в котором размещается отделение искусствоведения факультета изящных искусств уни- верситета Мимара (архитектора) Синана. Нурбану подарила мечети часть своих книг и присвоила но- вой библиотеке своё имя. В библиотеке хранились манускрипты по истории, философии, логике, арабской грамматике, литерату- ре и, конечно же, священные книги, в том числе 16 Коранов, каллиграфия и художественное оформление которых говорят о высоком искусстве. В 1680 г. фонды библиотеки пополнились 31 книгой, подаренной главой чёрных евнухов султанского га- рема Якуб-агой, а в 1723 г. – 700 книгами шейха Абдулкадир- эфенди, известного также как эмир Ходжа Кеманкеш. В 1924 г. все три книжные коллекции были переданы библиотеке «Ходжа Селим-ага» в Ускюдаре, где и находятся по сей день как три именных фонда. Дети Нурбану, для которых она была неоспоримым авторите- том, гордились ею и старались ей подражать. Так, её дочь Эсме- хан султан, следуя примеру матери, преподнесла в дар медресе в районе Эйюб 430 книг из своей домашней библиотеки, в том числе 170 книг, принадлежавших великому везиру Мехмед-паше Соколлу, на них стояла печать его вакфа. В 1924 г., когда поста- новлением правительства республиканской Турции медресе бы- ли ликвидированы, ценнейшая книжная коллекция была переда- на библиотеке «Хюсрев-паша» в том же районе, а в 1957 г. пере- мещена в библиотеку «Сулеймание». Эсмехан султан возвела на месте полуразрушенного византийского храма, когда-то укра- шавшего центр города, мечеть-кюллие, увековечив имя своего знаменитого мужа Соколлу.

277 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

Последней представительницей «женского султаната» счита- ется Турхан султан. Известно, что она, украинская девочка Надя, была похищена во время очередного набега крымских татар, пе- реправлена в Стамбул и там то ли продана на рынке, то ли пода- рена матери султана Ибрагима – Кёсем Махпейкер валиде- султан. Когда Наде, получившей новое двойное имя Хатидже Турхан, исполнилось 12 лет, Махпейкер отдала её в гарем сына. Турхан стала фавориткой султана Ибрагима. Жизнь её в гареме протекала в соответствии с уже известными читателю порядка- ми. В пятнадцать лет Турхан родила сына Мехмеда (1642). Не лишённая тщеславия юная фаворитка твёрдо решила, что именно её сын должен стать следующим властителем империи, а она – реальной валиде. Но на пути к заветной цели стояла все- сильная Махпейкер султан. Бесстрашная Турхан решила потес- нить свекровь. Завязалась борьба, сначала скрытая, потом явная, которая длилась много лет. У той и другой женщины были свои сторонники, которые плели интриги, разжигали рознь между соперницами, враждовали между собой. Атмосфера во дворце накалялась день ото дня. В стране тоже не было порядка: про- цветала коррупция и торговля местами и чинами, султан не со- блюдал законы. Наконец терпение двора иссякло. Улемы, глав- ные сановники и прочая дворцовая знать потребовали от Ибра- гима покинуть трон. Ибрагим вынужден был подчиниться. Когда же в его защиту выступила часть янычар, было принято решение султана казнить, а на трон посадить его сына Мехмеда, которому не исполнилось к тому моменту и семи лет. Так буквально в од- ночасье Турхан стала валиде да ещё и регентшей своего мало- летнего сына Мехмеда IV. Что касается Махпейкер валиде-султан, то горе не сломило её желания посадить на престол другого внука, Сулеймана, мать которого, тихая и скромная наложница, не стремилась ни к титу- лу, ни к власти. О том, что Махпейкер султан готовит заговор и намерена подмешать в шербет яд, чтобы убрать соперницу, Тур- хан узнала от наложницы славянского происхождения. Через пару дней Махпейкер нашли жестоко убитой. На протяжении первых восьми лет царствования Мехмеда IV и регентства Турхан султан обстановка во дворце и в государст-

278 Ñ.Í. Óòóðãàóðè

ве оставалась прежней. Частая смена везиров ничего не давала, пока в 1656 г. Турхан не призвала на этот важный государствен- ный пост человека, способного восстановить порядок в империи. Немолодой уже Мехмед-паша Кёпрюлю, выходец из простой албанской семьи, проявил недюжинные управленческие способ- ности ещё при Сулеймане Кануни, будучи губернатором не- скольких провинций. Предложение регентши Кёпрюлю принял, но выдвинул ряд условий. В целом они сводились к требованию такой свободы действий, какой, кроме султана, никто никогда не имел. Одним из условий было устранение женщин от дворцовых дел. Умная Турхан, не колеблясь, согласилась и, как говорят, этим спасла империю, которая просуществовала ещё без малого три столетия. «Женский султанат» канул в Лету. Но следует помнить, что именно в этот период султаны, восходившие на престол, навсегда отказались от традиции лишать жизни своих братьев. Передав заботу о государстве в надёжные руки, но не устра- нившись полностью от государственных дел, Турхан принялась строить мечеть, используя для этого уже готовый фундамент, предназначавшийся для мечети, которую ещё несколько десяти- летий назад задумала воздвигнуть Сафие валиде-султан, жена Мурада III. Цель, преследовавшаяся Сафие, была необычной. Дело в том, что место, которое она выбрала для строительства в районе Эминёню, рядом с Галатским мостом, в ХV в. было засе- лено иудеями, бежавшими от испанской инквизиции. Жили они изолированно, отгородившись от местного населения высокой стеной. Сафие надеялась, что мечеть привлечёт туда мусульман, а кто-то из чужеземцев, возможно, примет ислам. Но после смерти Мурада III и переселения Сафие-валиде в старый дворец стройка остановилась. Расчётливая Турхан приказала начать ра- боты с сооружения общественной бани, базара и караван-сарая, чтобы иметь возможность получать доход для продолжения строительства, а в перспективе – для содержания всех благотво- рительных учреждений. Через пять лет, в 1664 г. мечеть-кюллие с традиционным комплексом построек была открыта. Назвали её Мечетью валиде (Valide Camii), через несколько лет она стала именоваться Новой

279 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

мечетью – Ениджами. Турхан подарила мечети свою библиотеку из 338 рукописных книг и своё имя – Хасеки Хатидже Турхан валиде-султан, зафиксировав тем самым свои титулы. Сто пять- десят книг из числа подаренных отмечены печатью вакфа Тур- хан и, по оценкам специалистов, относятся к национальному достоянию. Бóльшая часть посвящена истории Османской импе- рии, а в двух описана жизнь и деяния самых знаменитых осман- ских падишахов – Мехмеда Фáтиха и Сулеймана Кануни. Турхан валиде-султан, последняя и самая яркая представи- тельница «женского султаната», скончалась в 1664 г. Похорони- ли её в усыпальнице мечети Ениджами. Ахмед IV в знак глубо- кого уважения к прославленной бабушке повелел построить ря- дом с её усыпальницей библиотеку и перенести туда из мечети её книги вместе с книгами других дарителей. Разросшаяся кол- лекция в 1914 г. была передана библиотеке «Селимие» в Ускю- даре, а в 1918 г. её переместили в библиотеку «Сулеймание». Книги султанских жён и валиде – создательниц обществен- ных библиотек – бережно хранятся в нескольких стамбульских библиотеках, но большая их часть собрана в библиотеке «Су- леймание», признанной одним из самых значительных мировых собраний рукописей. «Сулеймание» сформирована на базе биб- лиотек двух медресе, входивших в комплекс мечети-кюллие, которая была построена в 1557 г. великим Синаном по указанию Сулеймана Кануни.

Ëèòåðàòóðà

BDK 2011 – BDK. Beyazit Devlet Kütüphanesi. – İst. 2011. Kasım. – S.8–24. Hürel 2007 –Hürel, Haldun. İstanbul’u Geziorum. Gözlerim Acık. Bir İstanbul kültür kitabı. – İst.: Dharma yayınları, 2007. – 872 s. Konya 2010 –Konya, Ümit. İstanbul’un 100 Kütüphanesi. – İstanbul’un Büyük- şehir Belediyesi, kültür yayınları, 2010. – 196 s. Sakaoğlu 2007 –Sakaoğlu, Necdet. Bu Mülkün Sultanları. 36 Osmalı Padişahı. – İst.: Oğlak Yayıncılık ve reklamchılık, 2007. – 493 s. История османского государства 2006 – История османского государства, общества и цивилизации. / Под ред. Э. Ихсаноглу. Пер. с тур. –М.: Вос- точная литература, 2006. – Т. I. –602 с. Кинросс 1999 –Кинросс Лорд. Расцвет и упадок Османской империи. / Пер. с анг. – М.: Крон Пресс, 1999. – 692 с. 280 Ñ.Í. Óòóðãàóðè

Àííîòàöèÿ

В статье рассказывается о женах османских султанов, чьи имена вошли в историю благодаря их созидательной и благотворительной деятельности.

Êëþ÷åâûå ñëîâà

Жены султанов, гарем, мечеть-кюллие, библиотеки, рукописи, благотво- рительная деятельность.

First Ottoman libraries Summary

This article gives information about sultans’ wives, whose names have gone down in history due to their creative and philanthropic activities.

Key words

Sultans’ wives, harem, mosque – kullie, libraries, manuscript, philanthropic ac- tivities.

Ñâåäåíèÿ îá àâòîðå

Утургаури Светлана Николаевна – доктор филологических наук, главный научный сотрудник – консультант. Институт Востоковедения РАН.

281 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

Á.Ý. Ýðãàøåâ ÈÑÒÎÐÈß ÏÐÅÄÏÎÑÛËÎÊ ÑÒÀÍÎÂËÅÍÈß ÄÅËÎÏÐÎÈÇÂÎÄÑÒÂÀ  ÊÀÍÖÅËßÐÈÈ ÒÓÐÊÅÑÒÀÍÑÊÎÃÎ ÃÅÍÅÐÀË-ÃÓÁÅÐÍÀÒÎÐÀ (âòîðàÿ ïîëîâèíà XIX – íà÷àëî XX âåêîâ)

История Туркестана второй половины XIX – начала ХХ в. ха- рактеризируется становлением нового государственного строя как результата подчинения края Российской империей, осущест- вленного в цепях удовлетворения растущих потребностей про- мышленного производства, особенно в сельскохозяйственном сырье. По свидетельству источников по истории права Россий- ской империи под № 44844 от 15 июля 1867 г., было объявлено об учреждении Туркестанского военного округа; здесь отмечает- ся, что «дела по гражданским управлениям сего войска произво- дятся в состоящей при генерал-губернаторе Канцелярии по во- енно-народному управлению» [Полное собрание законов… 1871: 1160]. Принципы канцелярского делопроизводства исторически бы- ли знакомы системе государственного регулирования на терри- тории Узбекистана. Узбекский востоковед М.М. Исаков, разви- вая мысль о древних канцеляриях, пишет, что они были уже «…при Ахеменидах, когда действовала арамейская канцелярия от Египта до северо-западной Индии и Средней Азии, Месопо- тамии и Закавказья» [Исаков 2008: 28]. Проф. Н.А. Абдурахимова дает название канцелярии как «маҳкама» [Абдурахимова 2002: 204], хотя в некоторых источ- никах она упоминается как «девонхона». По нашему мнению, задачи «махкама» полностью совпадают с содержанием работ,

282 Á.Ý. Ýðãàøåâ

выполняемых канцелярией при Туркестанском генерал-губерна- торстве. В истории Российского государства канцелярии существова- ли ещё до Петра I и называлась палатами, избами, дворцами, приказами и т.д. При Петре I его собственная канцелярия назы- валась «Кабинетом Императорского Величества»; это учрежде- ние просуществовало до 1917 г. [Государственные учреждения… 1960: 83–86] Имеющаяся историческая литература позволяет полагать, что начало деятельности Кабинета императора относится к 1704 г. Например, по указу от 12 августа 1724 г. Кабинет руководил со- ляным сбором в государстве для содержания Канцелярии. Одна- ко уже после смерти Петра I вышел указ от 7 сентября 1726 г., согласно которому губернаторы и командующие войсками должны были доносить обо всех новых и важных делах в Каби- нет императора. Специальные курьеры, посылаемые с донесе- ниями в Верховный тайный совет или Сенат, должны были, прежде всего, являться в Кабинет [Государственные учрежде- ния… 1960: 83]. Этот орган русских самодержцев так назывался до 1812 г., затем был переименован в «Канцелярию Императо- ра», которая не являлась государственным органом, но находясь при императоре, оказывала значительное влияние на деятель- ность других государственных органов. С конца XVIII в. название Кабинета императора закреплялось за той структурной частью императорской канцелярии, которая осуществляла функции собственного казначейства и управления земельными владениями, промышленными предприятиями и другим имуществом, принадлежащим императорской фамилии. В 1812 г. Кабинет Его Императорского Величества получил название «Собственная Его Императорского величества Канце- лярия». Её возглавлял известный государственный чиновник А. Аракчеев, даже имеются сведения, что Канцелярия первона- чально размещалась в его доме [Шепелев 2003: 17]. В ведении Канцелярии находились дела, подлежащие высочайшему рас- смотрению. Наивысшего расцвета императорская Канцелярия достигла при Николае I. Тогда она подчинялась только импера- тору и действовала от его имени. Тогда же были созданы 6 отде-

283 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

лений Канцелярии. В конце января 1826 г. Канцелярию реорга- низовали, разделив на два отделения. Первое осуществляло об- щий контроль за организацией гражданской службы и её прохо- ждением чиновниками, т.е. назначение высших чиновников, ус- тановление условий их службы и т.д. На второе отделение возла- галась кодификация законодательных актов империи. 3 июля 1826 г. создается третье отделение, которое ведало делами административного надзора и возглавляло дела полити- ческого сыска. Все начальники III отделения носили титул гене- рал-адъютанта, начальники отделений на местах – штабс-офице- ров. Это отделение считали «рыцарским». По обмундированию и умению тщательно хранить свои секреты его называли «голубым ведомством». Канцелярия около 40 лет сохраняла в тайне сферу своей деятельности. Управляющими III отделением были граф А.К. Бенкендорф, граф П.А. Шувалов, Н.В. Мезенцев, М.Т. Ло- рис-Меликов. В 1880 г. III отделение было упразднено [Богучар- ский 1917: 85–87]. В 1828 г. организуется IV отделение – Мариинское ведомство для заведования благотворительными учреждениями императ- рицы Марии Федоровны. Временно организованные V (1836– 1866) и VI (1842–1845) отделения ведали подготовкой новых го- сударственных положений о крестьянах и реформах администра- тивного устройства Кавказа. В 1882 г. после реорганизаций в Императорской канцелярии ликвидируются все отделения, а кан- целярией утверждается I отделение. Собственная Его Императорского Величества Канцелярия первоначально заведовала лишь личными делами императора и его документацией, но в дальнейшем её роль усиливается с воз- ложением общего руководства организацией гражданской служ- бы и решением таких вопросов, как: 1) очищение состава чиновников от тех, кто не имел права на государственную службу или чины данных классов; 2) подготовка законоположений, устанавливающие чёткий правовой порядок приёма на государственную службу и прохо- ждения её; 3) разработка единой системы формы одежды для граждан- ских чиновников.

284 Á.Ý. Ýðãàøåâ

Император высоко оценивал делопроизводство в I отделении [Шепелев 2003: 19]. С 1836 г. на I отделение возлагается наблю- дение за службой всех гражданских чиновников. С этой целью в составе отделения был образован инспекторский департамент гражданского ведомства. В результате проведенных мероприя- тий, по словам Танеева, который возглавлял отделение, «упро- щение форм делопроизводства, на что требовалось несколько месяцев…, совершается в несколько недель» [Шепелев 2003: 23]. В инспекторском департаменте сфокусировались все делопро- изводственные документы, связанные с назначением на долж- ность и производством в чины. В 1858 г. Инспекторский депар- тамент был упразднен, а обязанности его переданы в Департа- мент герольдии Сената, но к I отделению в 1859 г. был присое- динён Комитет призрения заслуженных гражданских чинов. После ликвидации прочих отделений в 1882 г. I отделение вновь стало называться «Собственной Канцелярией» и занимать- ся главным образом вопросами службы высших чиновников. Для руководства гражданской службой в составе канцелярии функ- ционировал Инспекторский отдел (1894–1917). С 1882 г. Канцелярия императора заведовала разными вопро- сами. Например, исполнением полученных от императора пове- лений и поручений, составлением в известных случаях высо- чайших указов, рескриптов и прочих представлений на основе поступающих в канцелярию на имя императора бумаг из высших государственных учреждений, донесений начальников губерний и объявлением по этим представлениям резолюций. В компетен- цию Канцелярии также входили: рассмотрение и представление на усмотрение Императора ходатайства благотворительных и общеполезных учреждений, не состоящих в прямом ведении ми- нистерств или главных управлений; первоначальное рассмотре- ние и дальнейшее направление, согласно указаниям представи- теля верховной власти, вопросов, касающихся общих – преиму- щественно формальных – условий гражданской службы, а равно и вопросов по наградным делам и пр. Основной задачей II отделения Канцелярии императора, была кодификация законов Российской империи. Кроме того, оно осуществляло цензуру юридической литературы, издаваемой

285 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

частными лицами, готовило заключения по правовым вопросам для высших государственных учреждений, активно участвовало в законотворческой сфере. Российский император Николай I считал основным условием правопорядка в стране подготовку и наличие полных и удобных для пользования изданий законодательных актов. Поэтому за счёт государственных средств он приказал снабдить ими все правительствующие учреждения и даже губернские присутст- венные места для того, чтобы эти законы «хранились в надле- жащем месте и их соблюдали» [Нольде 2004: 174]. II отделение для подготовки Полного собрания законов империи, построен- ного по хронологическому принципу, отобрало все, в том числе уже неиспользуемые законодательные акты, принятые с 1649 г. Был составлен крупный свод из 45 томов. При отделении была организована особая государственная типография. Впоследствии была осуществлена печать томов по годам – за 1825–1881 гг. Всего Полное собрание законов вместе с приложениями насчитывало 233 тома. Для практической работы государственных и других учреждений более удобным был изда- вавшийся одновременно с Полным собранием «Свод законов», содержавший только действовавшие законодательные акты, рас- положенные по тематическим разделам-томам. Так, например, 3 том содержал «Свод уставов о службе гражданской», издание началось в 1833 г. Время от времени тома Свода законов переиз- давались с дополнениями и исключением актов, утративших си- лу. Некоторые из них были переизданы на местах неофициально. Нами отобран ряд таких Уставов [Свод Уставов… 1895: 349]. Эти издания хранятся в библиотеке Центрального государствен- ного архива Республики Узбекистан. Судя по состоянию храня- щихся Сводов законов и Уставов канцелярия Туркестанского генерал-губернатора постоянно использовала их в процессе де- лопроизводства. В 1882 г. II отделение было упразднено, а деятельность по из- данию указов возложена на Государственный Совет, при кото- ром для этой цели образовали кодифицированный отдел, но он был упразднен в 1894 г. с возложением его деятельности на го- сударственную канцелярию.

286 Á.Ý. Ýðãàøåâ

Деятельность Канцелярии Туркестанского генерал-губернато- ра основывалась на историческом опыте Собственной Канцеля- рии Императора, она подразделялась на отделения и столы. Так- же были заимствованы принципы делопроизводства от канцеля- рии Правительствующего Сената, который был учрежден указом Петра I от 22 февраля 1711 г. Указом Правительствующего Сената от 27 марта 1711 г. ус- танавливалась структура Канцелярии Сената и разделение во- просов делопроизводства по столам. Первый стол, называемый секретным, под руководством двух подьячих должен был: сни- мать и хранить копии со всех указов и писем царя, присылаемых в Сенат по этим указам; собирать и хранить письма и другие до- кументы, которые будут поступать в Сенат от руководителей учреждений; письма от всех губернаторов и послов, ведать от- правлением писем из Сената к царю и указанным должностным лицам о «нужнейших делах», собирать приходно-расходные и другие ведомости из губерний, ведать иноземческими делами; собирать и хранить все подлинные приговоры и указы Сената и давать с них копии в другие страны; все дела собирать и хранить по числам и месяцами,ежегодно переплетать в книги, вести ре- естр всем делам [Государственные учреждения… 1960: 11]. Второй стол, называемый приказным, должен был: ведать ис- полнением указов и приговоров Сената; наблюдать за деятельно- стью приказов воинских, монастырских, поместных, сибирских, денежных и монетного двора; ведать во всем Московскую гу- бернию и Московский гарнизон, сношения с другими губерния- ми. В столе полагалось иметь двух подьячих, между которыми должны быть разделены дела. Подлинные дела и ведомости со- бирать помесячно для переплетения в книги и вести реестры. Третий стол, называемый «губернскими повытиями стола- ми», служил для управления губерниями с распределением их между подьячими: одному из них Киевская, Азовская, Воронеж- ская и Казанская, второму – Петербургская и Архангельская, третьему – Смоленская и Сибирская. Один человек занимался вопросами прихода, расхода и фискальными делами. Четвертый стол, называемый разрядным, оставался на преж- них основах [Государственные учреждения… 1960: 12].

287 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

Указом Сената от 19 февраля 1719 г. об устройстве Канцеля- рии Сената, по примеру коллегий дьяки были переименованы в секретари, подъячие – в канцеляристов и установлен штат канце- лярии. Предусматривалось иметь двух секретарей для управления делами по коллегиям и третьего секретаря – для иностранных дел (приказной стол) [Государственные учреждения… 1960: 14]. Указ Сената от 30 января 1720 г. устанавливал обязанности регистра- тора, актуариуса, канцеляристов и архивариусов в Сенате. По Указу Сената от 5 июля 1721 г. все царские указы, полу- чаемые в коллегиях и канцеляриях, должны были представляться в Сенат для «апробации», а после подписания Сенатом утвер- ждаться и записываться «подлинно» в книгу. После этого Указы могли быть опубликованы и обязательно должны быть испол- няемы [Государственные учреждения… 1960: 15]. 5 февраля 1722 г. была утверждена инструкция герольдмей- стеру о его должности. С этого времени зародилась Герольдмей- стерская контора. Канцелярия Туркестанского генерал-губернатора в своей дея- тельности постоянно использовала и ссылалась на вышеприве- денные указы Сената. При определении множества направлений делопроизводства и штата канцелярских служителей всегда опи- ралась на решения Сената. Кроме того, Канцелярия непосредст- венно ссылается на решение Государственного Совета и Госу- дарственной Канцелярии. Государственная Канцелярия Государственного Совета Рос- сийской империи (1810–1917) была учреждена как структурное подразделение Государственного Совета манифестом «Образо- вание Государственного Совета», изданным 1 января 1810 г. Александром I. Она была образована по проекту плана государ- ственных преобразований, разработанного М.М. Сперанским. Он же стал и первым её руководителем [Государственные учрежде- ния… 1960: 17]. По манифесту Государственную Канцелярию возглавляли государственный секретарь и его заместитель (тогда они именовались товарищами). Канцелярия делилась на отделе- ния, во главе каждого из них стоял статс-секретарь. В момент образования Государственной Канцелярии были отделения: за- конов, военный отдел, гражданских дел, государственной эконо-

288 Á.Ý. Ýðãàøåâ

мии, Свода законов, которые соответствовали четырем департа- ментам Государственного Совета и комиссии составления зако- нов, а также отделение дел государственного секретаря и архива. Впоследствии количество отделений изменилось в соответствии с изменениями в структуре Государственного Совета. Например, после преобразования последнего в 1906 г. в составе Канцелярии были образованы отделения личного состава и общих дел: пер- вое – по делам законодательства, второе – по делам законода- тельства, финансов, общего собрания, Свода законов и отделе- ния, управлявшие делами двух особых присутствий. Через Государственную Канцелярию проходили все дела, требовавшие рассмотрения в Государственном Совете. Они по- ступали на имя государственного секретаря и распределялись по соответствующим отделениям канцелярии для подготовки к рас- смотрению в соответствующих департаментах Государственного Совета. Дела докладывались на заседаниях департаментов статс- секретарями либо их помощниками, а на общем собрании Сове- та – государственным секретарем или его членами. Кроме подго- товки дел к слушанию Государственная канцелярия занималась оформлением журналов заседаний департаментов и общего соб- рания, а также составлением извлечений из них для императора [Нольде 2004: 1–174]. Государственная Канцелярия занимала одно из ключевых мест в административном аппарате управления Российской им- перией. В период образования и существования Канцелярии Туркестанского генерал-губернатора работали такие государст- венные секретари, как: князь Сергей Николаевич Урусов (1865– 1867), Дмитрий Мартынович Сольский (1867–1878), Егор Абра- мович Перетц (1878–1883), Александр Александрович Половцев (1883–1892), Николай Валерьевич Муравьёв (1897–1894), Вяче- слав Константинович Плеве (1894–1902), Владимир Николаевич Коковцев (1902–1904), барон Юрий Александрович Икскюль фон Гильденбандт (1904–1909), Александр Александрович Мака- ров (1909–1911), Сергей Ефимович Крыжановский (1911–1917) [Государственная канцелярия 1910: 1–76]. Туркестанское генерал-губернаторство состояло из областей, уездов, волостей и участков. Волостные правления были учреж-

289 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

дены 7 августа 1797 г. по докладу Экспедиции государственного хозяйства «О разделении казенных селений и о порядке внут- реннего их управления». Размер волости не должен был превы- шать трёх тысяч ревизских душ [Высшие и государственные уч- реждения… 1998: 126–190; Михайловский 2007, 2008]. Для управления волостью учреждалось Волостное правление в со- ставе волостного головы, старосты (выборного от того селения, где размещалось правление) и писаря (волостная канцелярская должность). Волостной голова и писарь выбирались через каж- дый год населением всех сёл и кишлаков (в Туркестане места- ми – аулов, в основном для кочевого населения) волости. В каж- дом селении или кишлаке полагалось быть выборному человеку (старшине или под другим названием), а при каждых десяти дво- рах – десятскому; сельские и кишлачные старшины или надзира- тели избирались ежегодно, десятские менялись ежемесячно по- очерёдно. Канцелярия Туркестанского генерал-губернатора в своей дея- тельности часто отправляла соответствующие документы депар- таменту Герольдии Сената. Сведения Герольдмейстерской кон- торе, Герольдии впервые упомянуты в «Табели о рангах» и ут- верждены 23 января 1722 г. Герольдмейстер должен был ведать делами о дворянском достоинстве. 5 февраля 1722 г. была ут- верждена инструкция герольдмейстеру, который должен был «ведать дворянство во всем государстве» и вести на дворян спи- ски трёх видов. Ему вменялось в обязанность следить, чтобы дворяне не уклонялись от службы, представлять по требованию Сената кандидатуры на вакантные должности, записывать в дво- рянские списки обер-офицеров не из дворян. Со временем Ге- рольдмейстерская контора расширила свои полномочия. Так, по указу Сената от 1 апреля 1755 г. все местные учреждения долж- ны были представлять сведения о принятых и уволенных чинов- никах из дворян. Далее это положение станет основой для еже- годных адрес-календарей, которые Канцелярии должны были представлять в Герольдмейстерство [Государственные учрежде- ния… 1960: 194–195]. Указом Сената от 16 октября 1761 г. Герольдмейстерской конторе было поручено составление родословной книги о дворя-

290 Á.Ý. Ýðãàøåâ

нах, в последующем паспортов или свидетельств, аттестатов о дворянском происхождении. 18 января 1762 г. указом Сената на конторы были возложены подготовка и исполнение дел о произ- водстве в чины. Изменения и дополнения в обязанности Герольдии обусловили основной круг сферы деятельности этого ведомства, а именно: 1) изготовление грамот и дипломов по разным званиям и достоин- ствам, равно как сочинение и утверждение гербов; 2) производ- ство в чины за выслугу лет по всем местам государственного управления, выдача патентов на чины и хранение формулярных списков; 3) определение, перемещение и увольнение чиновников. Наиболее подходящее из них для деятельности Канцелярии Тур- кестанского генерал-губернатора – второе положение. Третье по- ложение было в ведении Туркестанского генерал-губернатора, но документы по ним готовились непосредственно в Канцелярии. Что касается первого положения, часть из них выполнялась в Туркестане, например, выдача аттестатов о производстве в чины. В 1868 г. Герольдия была обращена в Департамент Сената и всё производство в ней подчинено тем же правилам, какие были установлены для делопроизводства в Сенате [Лакиев 1990: 225]. Заслуживает внимания общее положение «О канцелярском порядке и течении дел». Комиссия для составления общего по- ложения была учреждена указом от 14 ноября 1784 г. В её функ- цию вменялось составление единого положения «относительно порядка канцелярского и вообще течения дел», с учетом запро- шенных сведений по этому вопросу от генерал-губернаторов. Уже указом Сената от 12 февраля 1786 г. предполагалось до из- дания полной формы на всякие канцелярские бумаги, подавае- мые от челобитен по исковым другим делам, писать как жалобы или прошения. Вместо «всеподданнейшего раба» было предло- жено подписывать просто – «всеподданнейший» или «верный подданный» [Государственные учреждения… 1960: 300]. На этом положении основывалась и Канцелярия Туркестанского генерал- губернатора при ведении делопроизводства. Продолжением предыдущего решения Сената стал указ от 15 марта 1798 г. «Об учреждении Канцелярии Петербургского генерал-губернатора» в составе секретаря и шести канцелярских

291 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

служителей и об отпуске средств на содержание канцелярии [Свод Законов № 18439]. Указом от 25 июня 1798 г. был утвер- жден штат канцелярии Киевского и Малороссийского генерал- губернатора [Свод Законов. Т. 25. № 18562]. Указанные законодательные документы легли в основу дея- тельности канцелярий генерал-губернаторов и служили законо- дательной базой для деятельности Канцелярии Туркестанского генерал-губернатора. Анализ архивных документов канцелярий позволяет считать, что Канцелярия Туркестанского генерал- губернатора сохраняет в своей деятельности: 1) подразделение на отделения, как у Собственной Его Императорской канцеля- рии; 2) подразделение отделений на столы – заимствовано из Канцелярии Правительствующего Сената; 3) методы работы подготовки материалов по Канцелярии от столов к отделениям, дальнейшее заслушивание специальных докладов по Канцелярии (заимствованы у Государственной Канцелярии, Государственно- го Совета). Поэтому приведенные выше исторические источники в форме различных Сенатских указов и других руководящих ма- териалов стали основой для работы Канцелярии Туркестанского генерал-губернатора. Делопроизводство – основной вид деятельности этой Канце- лярии. В силу этого делопроизводственные материалы оказались в генерал-губернаторском управлении основным видом истори- ческих источников, в которых отразилось документное обслужи- вание управляющих систем Туркестана. Делопроизводственная деятельность Канцелярии Туркестан- ского генерал-губернаторства и её материалы были намного больше, чем по другим организациям края 2-ой половины XIX – начала ХХ в., и они сохранились в более лучшем виде благодаря архивной деятельности самой Канцелярии. В свою очередь, де- лопроизводственные документы Канцелярии Туркестанского генерал-губернатора можно отнести к разновидности историче- ских источников: в документообороте хорошо прослеживаются причинно-следственные связи. Свидетельство этому – сравнение делопроизводственной деятельности Канцелярии генерал-губер- натора в 1867–68 гг. с таковой после принятия в 1886 г. «Поло- жения управления Туркестанским краем» и создание Туркестан-

292 Á.Ý. Ýðãàøåâ

ским генерал-губернатором новых подразделений, а с ними и разработка новых видов делопроизводства в Канцелярии гене- рал-губернатора. Так, Канцелярия наряду со своими функциями сочетала в себе ведение гражданских дел по Туркестанскому во- енному округу, функции Канцелярии Военно-народного управле- ния Туркестанского генерал-губернатора, т.е. функции всех трёх учреждений края. Наряду с этим, начиная с 1887 и по 1917 г. пра- витель Канцелярии Туркестанского генерал-губернатора являлся и правителем Канцелярии Совета Туркестанского генерал- губернатора. Всё это порождало необходимость большего коли- чества усложнившейся документации в Канцелярии. Бесспорно, это осложняло организационную подготовку документов и раз- работку системы разновидностей документации. Например, од- ной из форм ведения делопроизводства стал переход от столбцо- вой формы к тетрадной, закрепление формуляра, применение различных бланков документов [Шепелев 1968: 119–138]. Анализируя документы Канцелярии генерал-губернатора, можно заметить полное совпадение методов делопроизводства и их харак- теристик с центральными госучреждениями Российской империи. Делопроизводственную документацию можно подразделить на следующие три основные группы: 1) переписка Канцелярии с вышестоящими организациями: Военным министерством и его Азиатской частью, Правительст- вующим Сенатом и департаментом Герольдии, канцеляриями Министерства внутренних дел, землевладения, государственных имуществ и т.д.; 2) внутренние документы: подготовка документов делопроиз- водства по столам, подготовка докладов по определенным вопро- сам, ответы и запросы на имя военных губернаторов, документы передачи по характеру другим отделениям, переписка с другими ведомствами края, документы путевой канцелярии и т.д.; 3) прошения на имя Туркестанского генерал-губернатора, во- енных губернаторов областей, прошения на имя Правителя Кан- целярии. В делопроизводственных документах Канцелярии Туркестан- ского генерал-губернатора всегда ставилась нумерация. Поэтому при цитировании этих материалов следует указывать и номер дела.

293 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

Нижестоящие учреждения или должностные лица посылали вышестоящим «доношения» (донесения). Донесение нижестоя- щего лица вышестоящему называлось рапортом. Рапортами мог- ли называться и донесения, посылаемые в Сенат. Донесение об исполнении какого-либо распоряжения называлось экзекуцией. Учреждения и организации одного уровня посылали друг другу промемории. Посылка документов учреждениям, не связанным подчиненностью, называлась ведением. Обращение частных лиц в государственные учреждения с прошениями в XVIII в. назывались челобитными [Источникове- дение…: 395]. Из трёх видов делопроизводственной документации для ис- торической ретроспективы нами избрана вторая категория о внутренней документации Канцелярии Туркестанского генерал- губернатора; под этим понятием следует подразумевать обслу- живание документов внутри Канцелярии. Из движения внутрен- ней документации можно выделить следующие основные мо- менты: 1) при поступлении в Канцелярию документы регистри- ровались, им присваивались номера по направлениям делопро- изводства отделений и столов; 2) ставилась дата начала делопро- изводства; 3) в регистрационном журнале записывалось краткое содержание документа и отмечалось, какому делопроизводителю он отдан для исполнения. Входящие документы учитывались в специальных книгах, в которых раздельно в хронологической последовательности за- писывались документы, полученные от Императора, Правитель- ствующего Сената, Военного министерства и других учрежде- ний. Отдельно регистрировались исходящие документы. В Кан- целярии Туркестанского генерал-губернатора количество вхо- дящих и исходящих документов не сходилось – как всегда, ко- личество входящих превосходило. При регистрации документов часто снимались копии, о чем в правом верхнем углу была соответствующая запись. Если проше- ния были поданы кем-то из местных жителей, то канцелярия поль- зовалась переводами, и их тоже прикрепляли к делу. К внутренней документации относятся также документы, которые появились в ходе подготовки дел и рассмотрения в отделениях, – это прото-

294 Á.Ý. Ýðãàøåâ

колы или журналы заседаний. Например, в Канцелярии рассмат- ривались вопросы, поступившие от областных правителей. Кан- целярия для этого запрашивала протокол журнала присутствия Областного правителя. Если вопрос требовал заключения Совета генерал-губернатора, тогда Канцелярия генерал-губернатора под- готавливала протоколы Областного присутствия с заключением Канцелярии генерал-губернатора на обсуждение Совета. После решения Совета вся документация, уже дополненная журналом Совета Туркестанского генерал-губернатора, заново поступала в Канцелярию для окончательного вынесения решения. В XIX – начале XX в. основные разновидности делопроизвод- ственной документации Канцелярии генерал-губернатора сохраня- лись. Вместо челобитных стали писаться прошения, а вместо промеморий – отношения. Среди документов Канцелярии особым видом следует выде- лить отчеты военных-губернаторов областей и генерал-губерна- торов, которые по ведомственной подчиненности отправлялись в Военное министерство. Губернаторские отчеты содержали наи- более полные сведения о крае и составлялись по составленному вопроснику. В условиях Туркестана отчеты губернаторов явля- ются наиболее полными источниками о жизни народов края, со- держат обширный фактический и статистический материал. Все отчеты получали соответствующее оформление после первично- го заслушивания в канцелярии. В материалах Канцелярии отче- ты военных губернаторов не всегда строго оформлялись. Так, имеются отчеты, поданные за предыдущие годы, или вообще отсутствуют отчеты за некоторые годы. В Канцелярии в делопроизводственной деятельности встре- чаются дела столбцовой формы, несмотря на их замену тетрад- ными. При тетрадной форме бумага экономилась, исчезала необ- ходимость в кратком изложении сути всего дела, однако среди документов встречается и столбцовый метод подготовки бумаг. Имеются исполненные типографским способом делопроиз- водственные бланки, которые начали использовать ещё в 1830 г., на них отмечены основные реквизиты: наименование ведомства, название учреждения, его структурная часть, дата, номер, заго- ловок.

295 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

Справочные издания делопроизводственной документации ученые-источниковеды относят к самостоятельному виду исто- рических источников, так как они содержат информацию исклю- чительно о государственном аппарате. В качестве примера могут служить составленные канцеляриями адрес-календари, которые в Российской империи издавали с 1765 г. по 1917 г. Адрес-кален- дари содержали информацию о чиновниках различных учрежде- ний, в том числе по Военно-народному управлению. Однако ин- формативность адрес-календарей минимальна, в них приводи- лись сведения о чиновниках, их должности, чине и фамилии. Несмотря на эту ограниченность этот вид является ценным исто- рическим источником, так как несет в себе сведения о чиновни- ках по Канцелярии Туркестанского генерал-губернатора. Следу- ет подчеркнуть, что адрес-календари в Туркестане, как и отчеты военных губернаторов, не были систематически последователь- ными. Российская империя, заинтересованная в сохранении соци- ального состава чиновничества, вела его учет при помощи фор- мулярных списков. Формулярные, или, на языке Канцелярии, послужные списки, – форма систематического и регулярного учета всего чиновничества существовала в практической дея- тельности Канцелярии с середины XVIII в. до 1917 г. В Канцеля- рии Туркестанского генерал-губернатора на каждого канцеляр- ского служителя тоже велись формулярные списки. Согласно нашим данным, они сохраняются в 33 списках фонда И-1, в ал- фавитном порядке по Военно-народному управлению Турке- станского генерал-губернатора. Они заполнены на основании указа Сената от 16 июля 1849 г. Формуляр включает следующие 15 граф по заполнению послужного списка: 1. Чин, имя, вероисповедание, знаки отличия и получаемое содержание. 2. Сословное происхождение (из какого звания происходит). 3–6. Имеет ли имение (отдельно учитывались родовые, при- обретенные имения у него самого, у родителей). 7–9. Где получил воспитание и окончил ли заведения по пол- ному курсу наук, когда вступил в службу, какими чинами, в ка- ких должностях и где проходил, не было ли каких особенных по

296 Á.Ý. Ýðãàøåâ

службе деяний или отличий, чем награжден, предавался ли су- дебному расследованию. 10. Был ли в походах против неприятеля и в самих сражениях и когда. 11. Был ли под штрафом или под следствием. 12. К продолжению статской службы способен, повышения в чине достоин ли. 13. Был ли в отпусках, когда и в какое время. 14. Был ли в отставке с награждением чина, мундиром или без. 15. Семейное положение, жена, дети, число, месяц и год рож- дения, имена [Источниковедение… : 419]. Эти пункты полностью соблюдались при заполнении форму- ляров, в левой стороне писался послужной список всех канце- лярских чиновников. Эти формулярные записи являются учет- ным документом, источником, дающим точные сведения о кан- целярских служителях. В Канцелярии генерал-губернатора по- служные списки-формуляры записаны столбиками, поэтому, ес- ли чиновник находился на высших должностях, формуляры ока- зывались очень объёмными; иногда кажется, что некоторые формуляры как будто повторяются, однако это не так, потому что при каждом изменении должности и чиноповышении фор- муляры обновлялись. При ознакомлении с послужными списка- ми правителей Канцелярии Туркестанского генерал-губернатора оказались в наличии все формуляры, кроме генерал-губернатора Мустафина Владимира Андреевича, возможно, из-за того, что он имеет только военное звание. Что же касается гражданских чи- нов, то они в делопроизводственных документах Канцелярии не встречаются, хотя В.А. Мустафин возглавлял Канцелярию Тур- кестанского генерал-губернатора с 21 мая 1906 г. по 20 марта 1911 г. [Добромыслов 1912: 451–452]. Делопроизводственная документация Канцелярии в истори- ческих исследованиях нашла одностороннее источниковедческое освещение. В исторических исследованиях использовалась глав- ным образом отчетная документация (отчеты генерал-губерна- торов) и, как правило, без тщательной источниковедческой раз- работки. Документация привлекалась в традициях позитивной

297 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

историографии – из неё извлекались только отдельные факты. Достоверность сведений в делопроизводственной документации Канцелярии Туркестанского генерал-губернатора сомнений не вызывает. Однако эта обширная документация практически не исследовалась с источниковедческой точки зрения, хотя такое изучение могло бы дать более полное представление о том, как работала Канцелярия Туркестанского генерал-губернатора. Источниковедческая разработка всей делопроизводственной документации – задача весьма сложная из-за большого количе- ства документов. Поэтому при исследовании вопросов истории Канцелярии Туркестанского генерал-губернатора следует особое внимание обратить на организацию системы делопроизводства с тем, чтобы оценить степень полноты сохранившейся документа- ции, выбрать оптимальный способ работы с большим массивом документов. В центре внимания исследования находится ряд источников: входящие и исходящие документы, дела по отделе- ниям и столам Канцелярии, справки, приказы и т.д. Нужно отметить тот факт, что в конце XIX – начале XX в. происходят изменения в типологии исторических источников, появляются фото- и кинодокументы, чуть позже – машинопис- ные документы. Эти изменения касаются и материалов Канцеля- рии Туркестанского генерал-губернатора: многие ее документы отпечатаны на машинке. Но основная доля принадлежит руко- писным мало изученным документам. Поэтому задачу пред- стоящих исследований мы видим в следующем: на основе дело- производственных документов Канцелярии пополнить страницы истории Туркестана второй половины XIX – начала XX в., ибо российские ученые, исследующие историю Туркестана, считают, что созданная в 1867 г Канцелярия Туркестанского генерал- губернатора выполняла лишь функции высшего краевого ис- полнительного органа. Однако деятельность её была весьма многосторонней и разнообразной по содержанию. На первых порах она сосредоточила в своих отделениях всю полноту пол- номочий в экономической, политической и административной сферах.

298 Á.Ý. Ýðãàøåâ

Ëèòåðàòóðà Абдурахимова 2002 – Абдурахимова Н., Эргашев Ф. Туркестонда чор мус- тамлаха тизими. – Ташкент: Академия, 2002. Богучарский 1917 – Богучарский В. Третье Отделение Собственной Его Императорского Величества Канцелярии о себе самом // Вестник Евро- пы. Журнал науки, политики, литературы, основанный М.М. Стасюле- вичем в 1866 году. Пятьдесят второй год. Книга З. Март. 1917. – Птг.: Типография Акционерного общества «Просвещение». Высшие и государственные учреждения… 1998 – Высшие и государствен- ные учреждения России. 1801–1917. Т. 1: Высшие государственные уч- реждения. – СПб., 1998. Государственная канцелярия 1910 – Государственная канцелярия, 1810 – 1910. – СПб., 1910. Государственные учреждения… 1960 – Государственные учреждения Рос- сии в XVIII в. (Законодательные материалы). Справочное пособие. – М. Московский гос. историко-архивный институт, 1960. Добросмыслов 1912 – Добросмыслов А.И. Ташкент в прошлом и настоящем. Исторический очерк. – Ташкент: Типолитография О.А. Порцева, 1912. Исаков 2008 – Исаков М.М. Центральная Азия в системе мировой письмен- ной культуры (Древность и раннее средневековье). – Ташкент: Изд-во Ун-та мировой экономики и дипломатии, 2008. – С. 28. Источниковедение… – Источниковедение. Теория. История. Метод. Источ- ники Российской истории. Лакиер 1990 – Лакиер А.Б. Русская Геральдика. – М.: Книга, 1990. Михайловский 2007, 2008 – Михайловский М.Г. Государственный Совет Российской империи. Государственные секретари // Вестник Совета Фе- дерации. – 2007, № 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12; 2008, № 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9. Нольде 2004 – Нольде А.Э. – Сперанский М.М. Биография. – М.: Москов- ская школа политических исследований, 2004. Полное собрание законов… 1871 – Полное собрание законов Российской империи. Собрание 2-е. Отделение 1-е. 1867. Т. XLII. От 44078–44894. – СПб.: Типография II Отделения Собственной Его Императорского Ве- личества Канцелярии, 1871. Свод Законов № 18439 – Свод Законов. Т. 25. № 18439. Свод Законов № 18562 – Свод Законов. Т. 25. № 18562. Свод Уставов… 1895 – Свод Уставов о службе гражданской. Уставы о пен- сиях и единовременных пособиях и эмеритальных кассах гражданского ведомства и о положении о пенсионной кассе служащих на казенных железных дорогах, по изданию 1876 года и продолжением 1890, 1891 и 1893 гг. Т. III. Устав о службе по определению от правительства / Со- ставили Скоров А. и Полянский А.. Издание Московского юридическо- го книжного магазина Скарова А.Ф., комиссионера Государственной канцелярии и Государственной типографии. – М., 1895. – С. 340; Т. II.

299 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

Уставы о пенсиях и единовременных пособиях и эмеритальных кассах гражданского ведомства и положение о пенсионной кассе служащих на казенных железных дорогах, 1895. Шепелев 1968 – Шепелев Л.Е. Изучение делопроизводственных документов XIX – начала ХХ в // Вспомогательные дисциплины. – Л., 1968. Вып. 1. Шепелев 2003 – Шепелев Л.Е. Титулы, мундиры и ордена Российской им- перии. – М.: Центрполиграф, 2003.

Àííîòàöèÿ Данная статья посвящена вопросам историографии истории Туркестана периода со второй половины 19-го столетия до начала 20-го столетия. Базой для изучения является деятельность Канцелярии Туркестанского генерал- губернатора, которая основывалась на историческом опыте Собственной канцелярии Императора. В центре внимания находится ряд источников: входящие и исходящие документы, дела по отделениям и столам Канцеля- рии, справки, приказы и т.д. Результаты исследования позволят заполнить лакуны в истории Туркестана.

Êëþ÷åâûå ñëîâà Туркестанский генерал-губернатор, канцелярия, исполнительная власть, документооборот, информационные материалы.

History of prerequisites of establishing records management activities in Turkestan General-governors’ offices th th (second half of the XIX – beginning of the XX centuries) Summary The article is devoted to the issues of historiography of Turkestan’s history (sec- ond half of the XIXth – beginning of the XXth centuries). The basic subject of studying is establishing records management activities in Turkestan General- Governors’ Offices. This process is analysed on the base of a number of sources – incoming and outcoming documents, affaires viewed by the administration, ref- erence documents, orders etc. The results of the research are filling gaps in the history of Turkestan.

Key words Turkestan General-governor, administrative office, executive Power, records management, compartment, information materials.

Ñâåäåíèÿ îá àâòîðå Эргашев Б.Э. – доцент Самаркандского государственного университета.

300 Ì.Â. ßêîâëåâ

Â.Ì. ßêîâëåâ ÂÅÙÈÅ ÑÍÛ ÌÓÆÑÊÈÕ È ÆÅÍÑÊÈÕ ÏÅÐÑÎÍÀÆÅÉ Â «ÌÀÍÀÑÅ» È ÄÐÓÃÈÕ ÝÏÈ×ÅÑÊÈÕ ÑÊÀÇÀÍÈßÕ

Немало загадок связано со снами, которые снятся персонажам эпических сказаний – мужским и женским. Так, например, на- ставляют покидающую родимый дом невесту в финском эпосе «Калевала»:

“Kun lähet talosta tästä, «Как отправишься из дому, muista kaikki muut kalusi, всё свое возьми с собою, ne kolme kotihin heitä: позабудь лишь три предмета: päivän-päälliset unoset, сон дневной после обеда, emon armahan sanaset, ласки матери родимой, joka kirnun pettäjäiset! масло после каждой взбойки. “Kaikki muista muuttelosi Забери с собой все вещи – unikonttisi unoha короб снов забудь на месте, kotoisille tyttärille, для девиц оставь домашних, kotiuunin korvaselle!” положи на край лежанки» [Лёнорт 1999: 260].

Выражение «короб снов» (unikontti), видимо, нуждается в ис- толковании. По характеру оно похоже на метафорический обо- рот (кеннинг) в скальдической поэзии. Скандинавское влияние прослеживается в «Калевале» и в народных рунах, на основе ко- торых она была сложена. Это влияние отмечал и Элиас Лёнрот. Возможна ассоциация указанной метафоры – «короб снов» или «короб грёз» – с кантеле, игрой на котором сопровождалось пе- ние рун. Родственное kontti слово есть в шведском (kont, kunt) и норвежском (kunt) языках [Фасмер 1996, 1: 156]; возможно,

301 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

под влиянием финского, поскольку близкие корни обнаружива- ются в ряде урало-алтайских языков. Сны тесно связаны с гаданиями. Поэтому тема вещих снов в «Манасе», так же как в других эпических сказаниях многих на- родов мира, заслуживает такого же внимания, как и тема гада- ний. В «Манасе», в частности, вещим является сон отца героя — Жакыпа:

«– Жакып, ты видел вещий сон, Видать, свершится в жизни он. И если ястреба ты взял, То сына бог тебе послал – О нем ты столько лет мечтал». (В переложении М. Байджиева: [Байджиев 2010])

Все сны эпических персонажей в «Манасе» – вещие. Но осо- бенно примечательны пророческие сны о рождении героя. Их видят тесно связанные брачными узами бай Джакып, который должен будет стать отцом, и жёны его — Чайырды и Бакдёёлёт. Не случайно подводящий итог толкованию их снов мудрец по имени Далмуда сказал: «... Трое увидели вы самый замечатель- ный на свете сон – тот, что развеет печаль в груди ...» [Манас 1984: 243]. Толкование снов здесь сродни гаданию. Бывают сны, сопро- вождающие гадание, подобно святочным снам в ортодоксальном христианстве, отражающим, однако, народные обычаи. Бывают сны, которых ждут в особых случаях загадавшие желание. Сны же о рождении Манаса – дар и утешение персонажам, мучимым заветным желанием, затрагивающим все их существо. Также и в самом содержании снов присутствуют элементы, свойственные гаданиям и толкуемые по ходу эпического повест- вования как образы. Например, сокол и ястреб, приснившиеся Джакыпу – явные образы:

«– Вдруг ястреб сел на мой тюндюк И клекот боевой издал. Он крылья в перьях золотых

302 Ì.Â. ßêîâëåâ

С размахом мощным расправлял. А зоркий ястребиный глаз Огнем пылающим сверкал. И клюв его блестел, как сталь, А когти остры, как кинжал. Я путы длинные ему Из нитей шелковых связал. И тут откуда-то с небес К тюндюку сокол прилетел, Сложил крыла и рядом сел» (В переложении М. Байджиева: [Байджиев 2010])

Образную трактовку приобретает и дракон, вышедший из чрева супруги Джакыпа в увиденном ею сне. Итак, увиденные во сне сокол с ястребом и дракон в эпосе истолковываются как об- разы, как качества ребенка, рождение которого эти сны предска- зывают: «Образ твоего дитяти – вот что привиделось тебе» (Ба- лаңыздын орою көрүнгөн экен көзүңө!) [Манас 1984: 242, сн. 38].

Сон Джакыпа: – Түшүмдө бир куш алыпмын, «Привиделось мне, что я сокола Түмөндүү жерге салыпмын. поймал, Кукулуктап үн чыкса Во многих местах охотился с ним! Куштан бөлөк үнү бар, Если он клекот издаст, Куйрук-башы жаркылдап Криком своим отличен от других Куудан аппак жүнү бар, птиц, Айбат менен караса Сверкает с головы до хвоста, Алп кара куш сүрү бар. Белее лебединого оперение его, Саңоорлору сары алтын, Когда взглянет сурово – Таканак жүнү баары алтын, Грозной Алпакаракуш1 уподобится Чырымтал жүнү чылк алтын. он. Текөөрү болот темир – дейт,– Чистое золото – мягкие перья у ног Серпкени өлгөн себил – дейт,– и у хвоста, Жар берчу Жапар тенир – дейт,– Золотое все оперение на его ногах, Тумшугу болот тунжур – дейт, – Сплошное золото – его мягкий Туягы темир канжар – дейт,– пух.

1 Алпакаракуш – гигантская птица; в эпосе и сказках помогает богатырю в труд- ные моменты.

303 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

Жубар менен жуулган Когти его – железо и сталь, Жибектен боону тагыпмын. Хваткий он, забьет того, на кого Алтымыш кулач жибек боо нападет, Аягына тагыпмын, Всемогущий бог оказывает Ай мунарын жем кылып поддержку ему, Аябай сыйлап багыпмын. Он – ястреб с клювом стальным, Күмүштөн боону тагыпмын, Когти его – стальной кинжал. Күн мунарын жем кылып Омытое душистой [водой] Күпкөгө салып багыпмын. Шелковое путлище на него я Асмандагы канаттуу надел, Айбатынан уча албайт, Шелковое путлище в шестьдесят Жерде жүргөн аяктуу кулачей Желип чыгып кача албайт. На ноги его я надел, Ага конорго туур жайлапмын, Лунным светом вскармливал его, Алача моюн ак шумкар Растил, заботливо выхаживая его, Ага кошо байлапмын. Путлище из серебра я на него надел, Солнечными лучами вскармливал я его Холил его, выхаживал его. Пернатые, что в небесах, В страхе от его грозного вида не смеют летать, Все [звери], что ходят по земле, [От страха] не смеют шага ступить! Устроил я ему насест, чтобы он сидел, Кречета белого с пестрой шеей Рядом с ним привязал.

Сравним сны Чайырды, с одной стороны, и сны Джакыпа и Бакдёёлёт – с другой. Именно сон Чайарды, как никакой другой, предвещает и даже предваряет рождение Манаса. При всей крат- кости словесной его передачи он емок и глубок по содержанию:

Ак селдеси башында В белой чалме на голове Ак сакалдуу бир адам Какой-то седобородый человек Келип кирди кашына, Предстал перед ней. Ыйлап жаткан бакырдын Над бедняжкой, что плача лежит,

304 Ì.Â. ßêîâëåâ

Ырамы келди жашына: Над ее слезами сжалился он: «Барбардигер бар кудай «Создатель, всемогущий бог, Ыйлаба деди силерди, Повелел не плакать вам, – Мени буйруп жиберди. С [таким] наказом меня послал. Аяктай болгон ак алма, Белое яблоко с целую чашу, Азелден ширин бал алма, Медовое яблоко, слаще, чем мёд, Алда буюрган алма – деп,– Яблоко, что Аллах ниспослал, Напсиң өлсүн жалма – деп, – То, что жаждешь ты, съешь,– он Кызыл алма – кыз – деди, – сказал,– Кызматкербиз биз – деди, – Красное яблоко – [означает] дочь, Кылган ишиң түз – деди, – Мы – слуги [Аллаха] – сказал. – Мына бул айткан сөзүмдүн В те слова, что я сейчас говорю, Маанисине түш – деди. – Вникни, смысл их пойми. Айтканымды бил – деди, – Узнай же то, что я говорю. Алтымыш кулач ажыдаар Дракона в шестьдесят кулачей Ат ордуна мин» – деди. Вместо коня оседлай», – он Алиги жеген ак алмам сказал. Курсагыма толуптур, «То самое белое яблоко, что Артымдан чыкты ышкырып, съела я, Ажыдаар болуптур, Заполнило весь мой живот, Ачууланып оп тартса Что-то выползло из меня, шипя, Ай ааламды соруптур Оказалось – дракон. Когда, рассвирепев, он вдохнул – Втянул [в себя] весь мир» [Манас 1984: 220–221].

Не будем пытаться угадать имя посланца Аллаха, явление ко- торого в этом сне заставляет вспомнить архангела Гавриила, представшего перед девой Марией. Остановимся на предметах, далее во сне показанных. Акт зачатия и рождения благодатного ребенка метафорически совершается во сне. Причем достаточ- ным было вкушение белого яблока, хотя божественный старец, возможно, предложил на выбор два вида плода:

«То, что жаждешь ты, съешь,– он сказал,– Красное яблоко – [означает] дочь».

В этом сне, который видит женский эпический персонаж, яб- локо представляется значимым. Но в описываемых выше снах есть два еще более знаменательных образа, а именно: ястреб и

305 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ

дракон. Ястреб и, очевидно, конь символизируют мужскую силу и энергию. Но возвышенный и красочный образ дракона, веро- ятно, можно считать свойственным женскому творческому вооб- ражению. Во сне матери будущего героя дракон помимо многих необыкновенных качеств, которыми будет наделено долгождан- ное дитя, символизирует беременность матери и чудо появления на свет ребенка и даже вообще явление чуда. Вот почему в древ- ней китайской «Книге Перемен» мы находим: «В начале девятка означает: Затаившийся дракон. Не предпринимай действий»; и еще «Девятка пятая означает: Дракон, летящий в небесах. Благо- приятно встретиться с великим мужем». В плане содержания сновидений и их символики есть сходст- во между сном Жакыпа в «Манасе» и сном Торстейна в исланд- ской «Саге о Гуннлауге Змеинном Языке». Вот сон героя Саги:

«– Мне снилось, что я был у себя, в Городище, у дверей дома. Я посмотрел вверх на небо и увидел на коньке крыши очень кра- сивую лебедь, и это была моя лебедь, и она казалась мне милой. Затем я увидел, что с гор летит большой орел. Он прилетел сюда, сел рядом с лебедью и стал нежно клекотать ей. Лебеди это, по- видимому, нравилось. У орла были черные глаза и железные когти. Вид у него был воинственный. Вскоре я заметил, что дру- гая птица летит с юга. Это был тоже большой орел. Он прилетел сюда, в Городище, сел на конек крыши рядом с лебедью и стал ухаживать за ней. Затем мне показалось, что тот орел, который прилетел раньше, очень рассердился на то, что прилетел другой, и они бились жестоко и долго, и тогда я увидел, что они исходят кровью. Их битва кончилась тем, что оба они свалились с конька крыши мертвые, каждый в свою сторону. Лебедь же осталась сидеть очень унылая и печальная. Затем я заметил, что летит ка- кая-то птица с запада. Это был сокол. Он подсел к лебеди и стал ластиться к ней. Потом они улетели вместе в одну и ту же сторо- ну. И тогда я проснулся».

В похожем ключе было предложено и первоначальное истол- кование сна:

«– Птицы – это, должно быть, духи людей. Ведь жена твоя беременна, и она родит девочку необыкновенной красоты, и ты

306 Ì.Â. ßêîâëåâ

будешь ее очень любить. К дочери твоей будут свататься два знатных человека с тех сторон, откуда прилетели орлы. Они сильно полюбят ее и будут биться друг с другом из-за нее, и оба погибнут в этой битве. Затем третий человек посватается к ней с той стороны, откуда прилетел сокол, и она выйдет за него за- муж».

Ëèòåðàòóðà

Байджиев 2010 – Байджиев М. Сказание о Манасе: Поэтическое переложе- ние первой части трилогии кырг. эпоса «Манас». 2-е изд. / Предисл. Б.М. Юнусалиева; ред. и авт. послесл. Г.Н. Хлыпенко; илл. Т.Т. Герце- на. – Бишкек: Бийиктик, 2010; http://www.eposmanas.ru/library/mb/ Лёнорт 1999 – Лёнрот Элиас. Калевала. Эпическая поэма на основе древ- них карельских и финских народных песен. Изд. 2-е. – Петрозаводск: «Карелия», 1999. Манас 1984 – Манас. Киргизский героический эпос. Кн. 1. – М., 1984. Фасмер 1996, 1 – Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4-х т. / Пер. с нем. – 3-е изд., стереотип. – М.: Азбука-Терра, 1996. Т. 1; – http://www.fasmer.net/p046.php Àííîòàöèÿ Сны и гадания тесно взаимосвязаны, поэтому тема пророческих снов в «Манасе» и других эпических сказаниях народов мира заслуживает внима- ния. В содержании снов обнаруживаются элементы, свойственные гадани- ям, и они интерпретируются метафорически как качества или особенности, коими будет наделено в действительности лицо, к которому относится сон. Способность прорицания связана некоторым образом с природой сознания видящего сны персонажа. Êëþ÷åâûå ñëîâà Эпический характер, пророчества, мечты, предсказания, интерпретация мечты, символика образов, метафора. Prophetic dreams of men and women in “Manas” and other epics Summary Dreams and divinations are closely connected. Therefore, a theme of prophetic dreams in “Manas”, as well as in other epics of different peoples of the world, is worth taking into consideration. In the contents of dreams there are elements

307 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ peculiar to divination, and they are interpreted as figurative representations of traits or qualities, a person who has seen the dream, will have in reality. Predic- tion, therefore, is of the nature of consciousness of the dreaming character.

Key words Epical characters, prophesies, dreams, divinations, dream interpretations, sym- bolism of images, metaphors.

Ñâåäåíèÿ îá àâòîðå Яковлев Виктор Михайлович – член Ассоциации востоковедов РАН, Моск- ва; e-mail: [email protected]

308 Ýëüâèðà Àëåêñàíäðîâíà Ãðóíèíà

IN MEMORIAM

ÓÍÈÂÅÐÑÈÒÅÒÑÊÈÉ ÂÎÑÒÎÊÎÂÅÄ ÝËÜÂÈÐÀ ÀËÅÊÑÀÍÄÐÎÂÍÀ ÃÐÓÍÈÍÀ

Вся активная педагогическая и на- учная деятельность Эльвиры Алек- сандровны была связана с кафедрой тюркской филологии Московского университета. Эльвира Александровна Грунина родилась 26 ноября 1926 г. в Москве в семье служащего. В 1949 г. она за- кончила курс Восточного отделения филологического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова с квалифи- кацией «филолог-тюрколог» и там же осталась в аспирантуре. В 1953 г., после окончания аспирантуры, Эльвира Александровна начала преподавать на кафедре тюрк- ских языков филфака узбекский язык. В 1983−95 гг. она заве- довала кафедрой тюркской филологии ИСАА. Она вспоминала, как Н.К. Дмитриев, определяя будущее тру- доустройство нового кандидата наук, спросил, где бы она хотела работать. Ответ был мгновенным: в Академии наук. Напомнив нелицеприятное высказывание легендарного Ф.И. Буслаева об этом учреждении, Н.К. Дмитриев, сам в то время один из руко- водителей отечественной науки в системе Академии наук, оста- вил Эльвиру Александровну в МГУ, на кафедре тюркской фило- логии, тем самым определив для нее педагогическую работу как главную составляющую ее профессиональной жизни – без мало- го на 60 лет. Основополагающим в дальнейшей научной судьбе

309 In memoriam

Эльвиры Александровны, как она полагала, всё же стало сотруд- ничество с Сектором тюркских языков ИЯ АН (в настоящее вре- мя Отдел урало-алтайских языков). А вместе с тем нельзя не признать, что именно стараниями и трудом Э.А. Груниной в университетское преподавание тюрк- ского языкознания было внесено новое живое содержание. За годы преподавания в МГУ она с молодым энтузиазмом создала практически все курсы по тюркскому языкознанию. В первые годы это были курсы, связанные с узбекским языком: теоретиче- ская грамматика, история узбекского языка, узбекская диалекто- логия, сопоставительная грамматика русского и узбекского язы- ков. В дальнейшем она читала курсы введения в тюркологию, введения в турецкую диалектологию; впервые ею были постав- лены курсы истории турецкого языка и лексикологии, спецкурсы по сравнительной грамматике огузских языков, письменным па- мятникам турецкого и «староузбекского» языков XIV–XV вв. и теории литературных языков. Э.А. Грунина обеспечила возрож- дение прерванной традиции османистики московской востоко- ведческой школы, поставив на кафедре постоянное преподава- ние османско-турецкого языка. Ее лекционным курсам были свойственны широта и глубина охвата языкового материала, его максимальная концентрация и ясность изложения, обеспеченная обилием иллюстративного материала и фундаментальностью научной базы. Разработка всех указанных курсов была бы неосуществима, во-первых, без владения как теорией тюркского языкознания, так и историей тюркских языков; недаром же из всех известных нам тюркологов-лингвистов одна Э.А. Грунина являлась постоян- ным, многолетним подписчиком теоретического журнала «Во- просы языкознания»: она была в курсе всех новейших веяний в теории современного языкознания. Во-вторых, реализовать все задуманное стало возможным благодаря ее неиссякаемой рабо- тоспособности и целеустремленности. О себе она говорила: «мо- гу “копать” до изнеможения»; из-за колоссальной перегрузки педагогической и общественной деятельностью Эльвира Алек- сандровна «написала немного , в основном в летние канику- лы».

310 Ýëüâèðà Àëåêñàíäðîâíà Ãðóíèíà

Ее научные работы известны и получили высокую оценку не только в нашей стране. В зарубежной литературе отмечается как важность проблематики ее исследований, так и методологиче- ское новаторство в изучении проблем исторической грамматики [Handbuch 1990: 53, 77, 80–81]. Уже в докторской диссертации и публикациях, с нею связанных, при анализе глагольных катего- рий Э.А. Грунина стремилась применить принципы системно- структурного подхода, и в этом смысле неслучайно Л. Юхансон в своем разделе «Historische Grammatik» в книге назвал Эльвиру Александровну «Vorbereiter» (что-то вроде «приуготовителя», «провозвестника») и «новатором методологического обновления в области исторической грамматики турецкого языка» [Handbuch 1990: 77]; см. также Г. Хазаи [Hazai 1978]. Можно считать, что этими работами Э.А. Груниной [Грунина 1966а; Грунина 1966б] было положено начало применению сис- темно-структурного подхода в названной области тюркского языкознания; в отечественной тюркологии это стремление уче- ного, однако, замечено немногими (в числе которых – Н.Н. Ши- робокова). Желание доискаться до самой сути изучаемого объекта ста- вило перед Эльвирой Александровной новые исследовательские задачи как в тюркском языкознании, так и в ее педагогической деятельности. Использование опыта и привлечение приемов функционально-семантического изучения языковых фактов в диахронической перспективе позволило ей обратиться к пробле- ме функционального развития других категорий глагола, в част- ности категорий наклонения и залога в истории турецкого и дру- гих тюркских языков. Для историко-грамматических исследова- ний, которые проводились Э.А. Груниной, характерным было выявление глубоких корней изучаемых феноменов в масштабе сравнительно-исторической грамматики тюркских языков. В свое время на страницах журнала «Советская тюркология» (1988 г., № 3) интенсивно обсуждались принципы составления исторических грамматик и историй литературных тюркских язы- ков, соотношения «история литературного языка и историческая грамматика» – при исследовании средневекового памятника, в том числе аспекты источниковой базы истории литературного

311 In memoriam

языка, методы составления истории литературного языка и во- просы периодизации истории литературного языка. Однако делом – составлением исторических грамматик от- дельных языков – на это обсуждение фактически удалось отклик- нуться только двум выдающимся последователям Н.К. Дмитрие- ва – Эльвире Александровне Груниной и Нинели Зейналовне Гаджиевой1. «Историческая грамматика турецкого языка» Э.А. Груниной [Грунина 1991], первая в своем роде, вышла в свет в 1991 г. (подписана к печати 28.12.1990 г.). По странным обстоятельст- вам бóльшая часть 500-экземплярного тиража до настоящего времени хранилась в архиве автора. В «Исторической граммати- ке турецкого языка» Э.А. Грунина впервые в истории отечест- венной тюркологии комплексно рассматривает процесс развития турецкого языка – включая как его предысторию, так и струк- турно-функциональное развертывание категорий на протяжении обозреваемого сложного периода. И всё же тесные творческие контакты Э.А. Груниной с кол- лективом тюркологов Института языкознания РАН также про- шли через всю ее научную деятельность. Но прежде нельзя не упомянуть еще об одном, раннем уча- стии Э.А. Груниной в подготовке к печати в изд-ве «Восточная литература» такого сложного и своеобразного памятника пись- менности, как «Документы на половецком языке XVI в.: Судеб- ные акты Каменец-Подольской армянской общины» [Документы 1967]. Дешифровку армянографичных половецких документов в группе акад. А.Е. Крымского на Украине предпринял Т.И. Гру- нин; он завершил эту работу в 1934 г. (в 1934 г. Тюркологиче- ская комиссия – единственный очаг востоковедения на Украине в тот период – прекратила свое существование). Переехав в Мо-

1 Печальна судьба «Исторической грамматики азербайджанского языка (морфо- логия, синтаксис)» Н.З. Гаджиевой (04.12.1926 – 28.10.1991). Эта, последняя в ее жизни, плановая монография была досрочно закончена в авторском испол- нении, первый экземпляр машинописной копии был считан автором, отрецен- зирован и утвержден к печати Ученым советом ИЯ АН СССР в середине ок- тября 1991 г. В силу целой цепочки трагически сложившихся обстоятельств подготовленная к печати монография впоследствии была утрачена.

312 Ýëüâèðà Àëåêñàíäðîâíà Ãðóíèíà

скву в конце 30-х гг., Т.И. Грунин подготовил работу «Половец- кие документы Киевского Центрального архива древних актов» (М., 1944), которую защитил в качестве кандидатской диссерта- ции в МГУ. Летом 2011 г. Э.А. Грунина вспоминала: «В 50-х годах к ар- мяно-кыпчакской проблеме возник интерес в европейской тюр- кологии, и Т.И. Грунину было предложено издать его работу. К тому времени в результате неудачной операции он ослеп. Так я оказалась вовлеченной в новую для меня область, к тому же, ис- ходные тексты были даны в транскрипции (оригиналы пропали в Киеве во время войны) и в переводе на украинский язык. <…> Автор с трудом воспринимал всякие замечания; мне удалось от- стоять только собственную грамматическую концепцию. <…> Работа заняла много времени (около пяти лет)»; см.: [Документы 1967]. Об этом почти пятилетнем труде (не считая чтения кор- ректур и работы с издательским редактором) никогда и нигде не упоминалось, см. только [Самойлович 2008: 352, примеч. 2]. Другой, не менее трудоемкой, работой подобного рода, осу- ществленной Э.А. Груниной, явилось редактирование академи- ческого издания «Мухаббат-наме», подготовленного Э.Н. Над- жипом [Хорезми 1961]. Она же помогала в составлении его «Ис- торико-сравнительного словаря тюркских языков XIV в.»; см. : [Наджип 1979]. В 1961 г. в академической тюркологии произошло необычное событие, связанное с плановой работой сотрудников ИЯ АН, занимавшихся подготовкой «Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков» в четырех частях; труд этот осу- ществлялся под руководством Н.К. Дмитриева – как автора и как редактора. Необычность ситуации состояла в следующем. В третьей час- ти «Исследований» («Синтаксис») наряду с соответствующими очерками таких известных академических ученых, как Н.А. Бас- каков [ИСГТЯ, 3: 222–230] и Н.З. Гаджиева [там же: 167–221], была помещена работа Э.А. Груниной под скромным заглавием «Некоторые вопросы синтаксиса сложноподчиненного предло- жения в современном литературном узбекском языке» [там же: 135–163]. При известных тогда трудностях и небольших воз-

313 In memoriam

можностях – для публикации работ молодых авторов – в те годы такой успех Э.А. Груниной был поразительным. Он оправдан был тем, что по этой тематике она в 1953 г. блестяще защитила кандидатскую диссертацию, которую очень высоко оценил Н.К. Дмитриев; ведь недаром он оставил Э.А. Грунину на своей кафедре тюркских языков в МГУ для преподавания. Здесь нельзя не отметить другое обстоятельство в творческой судьбе Эльвиры Александровны, свидетельствующее, что в сво- их последующих исследованиях она никоим образом не отстава- ла от научных разработок тюркологов из ИЯ АН. Сотрудничест- во с Институтом языкознания особенно активизировалось в по- следнее десятилетие, когда в Секторе тюркских и монгольских языков разрабатывалась близкая Груниной тематика по истории формирования морфологических категорий в тюркских языках. «Известно, что в планы Н.К. Дмитриева входило после “Исследо- ваний” создание <…> сравнительно-исторической грамматики тюркских языков» [Тенишев, Дыбо 2001: 14]. Прошло более 40 лет, и вновь Э.А. Грунина выступает в числе авторов столь же ответ- ственного, фундаментального академического издания, а именно «Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Ре- гиональные реконструкции» [СИГТЯ 2002], как автор одного из крупных разделов «Огузская группа» («Глагол») [СИГТЯ 2002: 157–215]. Участие Э.А. Груниной в этом томе СИГТЯ фундиро- валось, с одной стороны, ее докторской диссертацией «Индика- тив в турецком языке (в сравнительно-историческом освеще- нии)» (1975 г.) и ее «Исторической грамматикой турецкого языка (1991 г.), а с другой – многочисленными статьями разных лет по обозначенной тематике в области тюркского глагола. В свое время, занявшись турецким языком, Эльвира Алексан- дровна обратилась к изучению исторического развития морфо- логических категорий этого языка. Прежде всего, в центре вни- мания ученого оказались категории глагола в аспекте их грамма- тической эволюции. В фундаментальном исследовании «Инди- катив в турецком языке (в сравнительно-историческом освеще- нии)» прослежена история становления этой категории (начиная с ранних периодов формирования турецкого языка на террито- рии Малой Азии), а также показана историческая преемствен-

314 Ýëüâèðà Àëåêñàíäðîâíà Ãðóíèíà

ность грамматических форм от предшествующего периода суще- ствования огузских племенных языков в их контактировании с другими группами древних тюркских диалектов; см. также более позднюю статью «К истории тюркской претемпоральной систе- мы» [Грунина 1996а]. Поисковый поход Э.А. Груниной осветить предысторию ту- рецкого языка, как и ее мысли о длительном существовании уст- ной литературной традиции, своего рода наддиалектного языка раннеогузского типа, не остались незамеченными. В коллектив- ном труде ИЯ РАН «Языки мира: Тюркские языки», носящем как научный, так и справочный характер, Э.А. Груниной при- надлежит новаторская статья «Огузский язык X–XI вв.» [Языки мира 1997: 81–89]. Помимо того, редколлегия тома «Тюркские языки» выразила ей искреннюю благодарность «за большую по- мощь в доработке ряда статей тома» [Там же: 6]; эта доработка требовала знаний тюркологического материала и огромной эру- диции. Умение работать с письменными арабографичными памятни- ками Средней Азии, которое было приобретено в студенческие годы на спецсеминарах Э.Н. Наджипа, позволило Эльвире Алек- сандровне не только полемически включиться в обсуждение принципиально важных вопросов «смешанности» средневековых письменных языков, но и внести существенные уточнения и до- полнения в их последующую разработку. По ее мнению, «“сме- шанность” как типологическая черта языка межплеменного об- щения уступает “смешанности” как спорадически проявляюще- муся влиянию речевой среды автора или как стилистическому средству в организации текста. Соотношение указанных явлений по разным хронологическим периодам в развитии литературного языка, а также по разным жанрам внутри хронологического сре- за составляет важную задачу исследования истории тюркских литературных языков, в частности турецкого, где такая проблема практически не ставилась» [Грунина 1997: 19]; ср. статью [Гад- жиева 1985]. В академическом сборнике «Николай Константинович Дмит- риев: К 100-летию со дня рождения» Э.А. Грунина, касаясь грамматической концепции своего учителя, усматривает его за-

315 In memoriam

слугу в истории отечественной тюркологии «в том, что именно он ввел современную тюркологическую лингвистику в русло общего языкознания своего времени, опираясь на идеи прежде всего московской и казанской лингвистических школ и осущест- вляя это на базе тюркской языковой семьи в целом» [Дмитриев 2001: 46]. Работая наравне с членами Сектора, без всякой «скидки», Э.А. Грунина как ведущий специалист по турецкому языку взяла на себя написание объемистого раздела о диалектах турецкого языка в коллективной работе «Диалекты тюркских языков» [Грунина 2010а: 385–489], составляющей часть фундаменталь- ных «Основ тюркского языкознания». На необходимость изучения турецких диалектов в их полном объеме в середине 30-х гг. указывал еще А.Н. Самойлович. Тогда он возлагал на Н.К. Дмитриева «обязанность организовать как следует изучение в СССР анатолийско-турецкого языка во всем его обширном объеме» [Самойлович 2008: 460]. В ту пору эти планы не могли быть осуществлены. Через 70 лет эту ответственейшую задачу приняла на себя Э.А. Грунина, продолжатель дела Николая Константиновича; в этой ее работе дается представление о диалектном пространстве современной Турции [Грунина 2010а]. В неоднократных науч- ных поездках в Турцию осваивая многочисленные публикации турецких диалектологов (зачастую выполненные по разным ме- тодикам), она стремилась систематизировать этот сложный ма- териал для своих диалектологических работ. Она была увлечена решением поставленных ею же задач: а) увязать языковое состояние островных говоров с теми этно- историческими условиями, в которых существуют эти говоры [Грунина 2009а]; б) углубить вопрос о кавказском субстрате в отдельных говорах [Грунина 2009б: 153–155; Грунина 2010б: 1350–1361]. Она являлась также одним из рецензентов «Сравнительно- исторической грамматики тюркских языков (Морфология)» [СИГТЯ 1989] и «Сравнительно-исторической грамматики тюрк- ских языков (Лексика)» [СИГТЯ 2000], созданных в ИЯ РАН этим коллективом. С 1997 г. Эльвира Александровна не раз со-

316 Ýëüâèðà Àëåêñàíäðîâíà Ãðóíèíà

вместно с Э.Р. Тенишевым выступала рецензентом томов друго- го фундаментального труда коллектива ИЯ РАН – «Этимологи- ческого словаря тюркских языков» – двух выпусков на буквы «К» и «Қ» [ЭСТЯ 1997; ЭСТЯ 2000], тома на буквы «Л», «М», «Н», «П», «С» [ЭСТЯ 2003]. Исследования Э.А. Груниной часто публиковались в инсти- тутских сборниках; см., к примеру, ее статью «К истории указа- тельных местоимений в турецком языке» [Грунина 1971]. С благодарностью коллеги вспоминают многолетнюю бес- сменную работу Эльвиры Александровны в Специализированном совете Д-002.006.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в ИЯ РАН и безотказное оппонирование по защищаемым диссертациям (Э.А. Грунина ока- зала честь также авторам этих строк, выступив оппонентом на защите наших докторских диссертаций). Первое десятилетие XXI в. в жизни Эльвиры Александров- ны – наряду с изучением диалектов турецкого языка – было по- священо созданию объемистого учебника «Туркменский язык» [Грунина 2005], насыщенного богатым лексическим и граммати- ческим материалом, точными фонетическими и лексикологиче- скими наблюдениями, интересными текстами и продуманными упражнениями. Новое переработанное и дополненное издание туркменского учебника появилось через пять лет [Грунина 2010б; Грунина, Пенджиев 2011]; его первая часть содержит системное изложение туркменской грамматики, учебные тексты и коммен- тарии, словарь, вторая часть – собрание специальных текстов разной тематики, предназначенных для расширения языковой компетенции. Это издание – еще одно из ярких достижений уче- ного-исследователя, одновременно – преподавателя-практика – стабильно обеспечивать изучение еще одного из огузских языков («второго») в ИСАА МГУ. Своим учебником Э.А. Грунина про- должила традицию научного фронтального изучения туркмен- ского языка, заложенную российскими учеными А.Н. Самойло- вичем и А.П. Поцелуевским [Насилов, Щека 2004]. С 2006 г. Э.А. Грунина состояла в должности профессора- консультанта кафедры тюркской филологии ИСАА МГУ, препо- давала османский язык, работала над вторым, дополненным из-

317 In memoriam

данием своего учебника «Туркменский язык». Вместе с тем, она помогала аспирантам и магистрантам-лингвистам ИСАА вникать в теорию и практику разрабатываемой тематики. В течение осе- ни 2011 г. – весны 2012 г. она посильно принимала участие в соз- дании галереи портретов старших и младших современников – в журналах «Урало-алтайские исследования», «Российская тюр- кология», «Восток (Oriens)». И все это делалось на преодолении усиливавшегося нездоро- вья… Сказывался стойкий характер Эльвиры Александровны, многими десятилетиями выработанная привычка работать сис- тематически и без скидки на плохое самочувствие; жить, чтобы принести как можно больше пользы любимой ею тюркологии. 8 августа 2012 г. не стало Эльвиры Александровны Груниной, одного из ведущих отечественных тюркологов, доктора филоло- гических наук, заслуженного профессора Московского универ- ситета, члена Российского комитета тюркологов.

Примечание. 28 июля 2013 г. ушла из жизни Галина Федоровна Благова, один из авторов этой статьи, доктор филологических наук, многогранный ученый-востоковед, ярчайший из старших предста- вителей московской тюркологической школы Н.К. Дмитриева, близкий Эльвире Александровне человек.

Oñíîâíûå íàó÷íûå è ìåòîäè÷åñêèå òðóäû Ý.À. Ãðóíèíîé

Грунина 1952 – Грунина Э.А. Сложноподчиненное предложение в современном узбекском литературном языке / Дис. на соискание ученой степени канд. филол. наук. − М., 1952. Грунина 1961 – Грунина Э.А. Некоторые вопросы синтаксиса слож- ноподчиненного предложения в современном литературном уз- бекском языке // Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков. Ч. 3. Синтаксис. − М., 1961. − С. 135–163. Грунина 1971 – Грунина Э.А. К вопросу о письменной традиции в анатолийских памятниках XIII–XIV вв. // Советская тюркология. 1971, 4. − С. 98–104.

318 Ýëüâèðà Àëåêñàíäðîâíà Ãðóíèíà

Грунина 1971а – Грунина Э.А. Указательные местоимения в истории турецкого языка // Структура и история тюркских языков. − М., 1971. − С. 223–237. Грунина 1975 – Грунина Э.А. Индикатив в турецком языке (в срав- нительно-историческом освещении) / Дис. на соискание ученой степени докт. филол. наук. − М., 1975. Грунина 1980 – Грунина Э.А. О языке ранних турецких хроник // Средневековый Восток: История. Культура. Источниковеде- ние. − М., 1980. − С. 112–119. Грунина 1985 – Грунина Э.А. Пособие по переводу с русского языка на турецкий (машинопись). − М., 1985. Грунина 1986 – Грунина Э.А. О синтаксическом времени // Turco- logica. К 80-летию акад. А.Н. Кононова. − Л., 1986. − С. 85–95. Грунина 1987 – Грунина Э.А. К теории тюркского залога // Совет- ская тюркология. 1987, 2. − С. 3−15. Грунина 1988 – Грунина Э.А. Учебное пособие по османско-турец- кому языку. − М., 1988. Грунина 1991 – Грунина Э.А. Историческая грамматика турецкого языка. − М., 1991. Грунина 1993 – Грунина Э.А. У истоков // Вопросы тюркской фило- логии. Вып. 2. Вестник Шелкового пути. − М., 1993. − С. 47–51. Грунина 1993а – Грунина Э.А. К истории тюркского залога: Рефлек- сив, пассив // Вопросы тюркской филологии. Вып. 2. Вестник Шелкового пути. − М., 1993. − С. 16–37. Грунина 1996 – Грунина Э.А. К истории тюркской претемпоральной системы // Symbolae Turcologicaе. Festschrift in honour of Lars Jo- hanson. Vol. 6. − Stockholm, 1996. − S. 109–117. Грунина 1996а – Грунина Э.А. К вопросу о посессивной парадигме спряжения // 90 лет Н.А. Баскакову: Н. А. Баскакову от коллег и учеников. − М., 1996. − С. 68–72. Грунина 1997 – Грунина Э.А. О «смешанном» характере языка пись- менных памятников, или проблема olga-bolga // Вопросы тюрк- ской филологии. Вып. 3. Материалы Дмитриевских чтений. − М., 1997. С. 12–21. Грунина 1997а – Грунина Э.А. Огузский язык X–XI вв. // Языки ми- ра: Тюркские языки. − М., 1997. − С. 81–89. Грунина 2002 – Грунина Э.А. Огузская группа: Глагол // Сравни- тельно-историческая грамматика тюркских языков: Региональ- ные реконструкции / Ред. Э.Р. Тенишев − М., 2002. − С. 157–215.

319 In memoriam

Грунина 2004 – Грунина Э.А., Поцелуевский Е.А., Благова Г.Ф. Алек- сандр Петрович Поцелуевский (1894–1948) // Восток. Orient. 2004, 5. − С. 122−135. Грунина 2005 – Грунина Э.А. Туркменский язык. Учебное пособие. – М.: Восточная литература, 2005. – 288 с. Грунина 2009 – Грунина Э.А. К вопросу о диалектной картине со- временной Турции (говоры терекеме) // Вопросы тюркской фи- лологии. Вып. 8. Материалы Дмитриевских чтений. − М., 2009. − С. 86–123. Грунина 2009а – Грунина Э.А. К истории формирования анатолий- ских турецких говоров // Сравнительно-историческое языкозна- ние: Алтаистика. Тюркология. Материалы конференции: К юби- лею чл.-корр. РАН А.В. Дыбо. − М., 2009. − С. 153–155. Грунина 2010 – Грунина Э.А. Турецкий язык // Диалекты тюркских языков. − М., 2010. − С. 385–489. Грунина 2010а – Grunina E. A. Anadolu Ağız Tipleri üzerine // Turkish Studies: International Periodical for the Languages, Literature and History of Turkish or Turkic. 2010, 5 (3). − P. 1350–1361. Грунина 2010б – Грунина Э.А. Учебник туркменского языка для стран СНГ. – М.: Восточная литература, 2010. – 287 с. Грунина, Пенджиев 2011 – Грунина Э.А., Пенджиев М.П. Учебник туркменского языка для стран СНГ. Тексты и комментарии. – М.: Восточная литература, 2011. – 183 с.

Ëèòåðàòóðà

Гаджиева 1985 – Гаджиева Н. З. Критерии выделения кыпчакских элемен- тов в огузских языках // Тюркское языкознание. – Ташкент, 1985. – С. 45–50. Дмитриев 2001 – Николай Константинович Дмитриев: К 100-летию со дня рождения. – М., 2001. Документы 1967 – Документы на половецком языке XVI в.: Судебные акты Каменец-Подольской армянской общины / Транскр., пер., предисл., введ., грамм. комм. и глоссарий Т.И. Грунина / Ред. Э.В. Севортян – М., 1967. ИСГТЯ 3 – Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков. Ч. 3. Синтаксис. – М., 1961. Наджип 1979 – Наджип Э.Н. Историко-сравнительный словарь тюркских языков XIV в. (на материале «Хосрау и Ширин» Кутба). Кн. 1. – М., 1979.

320 Ýëüâèðà Àëåêñàíäðîâíà Ãðóíèíà

Насилов 2008 – Насилов Д.М., Сахатова Г. Рецензия на: Грунина Э.А. Турк- менский язык. М., 2005 // Вестник Московского университета. Серия 13. Востоковедение. 2008, 1. – С. 114–116. Насилов, Щека 2004 – Насилов Д.М., Щека Ю.В. 50 лет педагогической и научной деятельности Э.А. Груниной // Вестник Московского универ- ситета. Серия 13. Востоковедение. 2004, 2. – С. 99–107. Самойлович 2008 – Александр Николаевич Самойлович: Научная перепис- ка. Биография / Сост. Г.Ф. Благова – М., 2008. СИГТЯ 1989 – Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков: Морфология / Ред. Э.Р. Тенишев – М., 1989. СИГТЯ 2001 – Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков: Лексика. 2-е изд. / Ред. Э.Р. Тенишев – М., 2001. СИГТЯ 2002 – Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков: Региональные реконструкции / Ред. Э.Р. Тенишев – М., 2002. Тенишев 2001 – Тенишев Э.Р., Дыбо А.В. Николай Константинович Дмит- риев // Николай Константинович Дмитриев: К 100-летию со дня рожде- ния. − М.: «Наука», 2001. – С. 7–24. Хорезми 1961 – Хорезми. Мухаббат-наме / Изд. текста, транскрип., пер. и исслед. Наджипа Э.Н. − М., 1961. ЭСТЯ 1997 – Этимологический словарь тюркских языков: Общетюркские и межтюркские основы на буквы «К», «Қ» / Ред. Л.С. Левитская – М., 1997. ЭСТЯ 2000 – Этимологический словарь тюркских языков: Общетюркские и межтюркские основы на букву «Қ» / Ред. Л.С. Левитская – М., 2000. ЭСТЯ 2003 – Этимологический словарь тюркских языков: Общетюркские и межтюркские основы на буквы «Л», «М», «Н», «П», «С» / Ред. Л.С. Ле- витская – М., 2003. Handbuch 1990 – Handbuch der türkischen Sprachwissenschaft. T. 1 / Hrsg. von Hazai G. – Budapest, 1990. Hazai 1978 – Hazai G. Kurze Einführung in das Studium der türkischen Spra- che. – Budapest, 1978.

Г.Ф. Благова, Д.М. Насилов

321 In memoriam

ÁËÅÑÒßÙÈÉ ÇÍÀÒÎÊ ÒÓÐÅÖÊÎÃÎ ßÇÛÊÀ È ÌÍÎÃÎÃÐÀÍÍÛÉ Ó×ÅÍÛÉ ÞÐÈÉ ÂËÀÄÈÌÈÐÎÂÈ× ÙÅÊÀ

15 марта 2013 г. на 67-м году жиз- ни после тяжелой болезни скончался известный российский тюрколог, за- ведующий кафедрой тюркской фило- логии Института стран Азии и Афри- ки МГУ, доктор филологических на- ук, заслуженный профессор МГУ, член Российского комитета тюрколо- гов Юрий Владимирович Щека. Ю.В. Щека родился 13 августа 1946 г. в г. Москве в семье служаще- го. С 1964 по 1970 гг. учился в Ин- ституте восточных языков при МГУ, где получил специальность востоковеда-тюрколога. В августе 1970 г. Юрий Владимирович был направлен на работу в Турцию в качестве переводчика в аппарат советника по экономическим вопросам в Посольстве СССР. Работа в Турции позволила ему обратиться к исследованию нового для отечественной тюрколо- гии научного направления − анализа разговорной речи. После возвращения в Москву в 1976 г. он был принят стажером на ка- федру тюркской филологии ИСАА МГУ, с которой связал всю свою последующую творческую научную жизнь и преподава- тельскую деятельность. В ноябре 1976 г. Ю.В. Щека был зачис- лен в аспирантуру ИСАА, в 1981 г. он защитил кандидатскую диссертацию «Особенности синтаксиса турецкой разговорной

322 Þðèé Âëàäèìèðîâè÷ Ùåêà

речи (простое предложение)». Позднее диссертация была издана как монография «Турецкая разговорная речь» (1989 г., 2-е изд. − 2010 г.), ставшая существенным подспорьем для преподавания разговорного аспекта турецкого языка не только в ИСАА, но и во многих других тюркологических центрах. В 1990 г. Ю.В. Ще- ка получил второе послевузовское образование, закончив физи- ческий факультет МГУ. В 1993 г. он защитил докторскую диссертацию на тему «Ин- тонология турецкого языка и проблемы её общетеоретического обоснования», в которой представлена оригинальная целостная авторская концепция интонологии турецкого языка, основанная на комплексе всесторонних экспериментальных исследований, результаты которых были обработаны с применением сложного физико-математического аппарата (в этом помогло, несомненно, второе математическое образование автора диссертации). В 1994 г. Юрий Владимирович получил звание профессора кафедры тюркской филологии, а с 1996 г. и до своей кончины возглавлял ее. В 2005 г. Ю.В. Щека стал заслуженным профессо- ром МГУ. Ю.В. Щека широко известен среди российских тюркологов как крупнейший специалист по современному турецкому языку. Его перу принадлежат как интересные научные разработки по теоретической грамматике турецкого языка, так и пользующиеся популярностью учебные пособия и словари разного типа, в кото- рых нашли отражение его многолетний опыт и своеобразная ме- тодика преподавания турецкого языка в стенах ИСАА. Научные интересы Ю.В.Щеки помимо турецкой лексикографии и лекси- кологии были связаны с интонологией и экспериментальной фо- нетикой турецкого языка. Другое направление этих его исследо- ваний ориентировано на дальнюю реконструкцию, преследую- щую цель на основе просодико-ритмических, а также опреде- ленных функциональных характеристик современной тюркской речи реконструировать ранние этапы языковой эволюции как тюркского праязыка, так и предшествовавших ему алтайского и урало-алтайского праязыков. Так, например, он на основе собст- венной реконструкции стремился пересмотреть распространен- ную в тюркологии гипотезу об исходной односложности тюрк-

323 In memoriam

ских корней, поскольку зарождение корней в алтайскую эпоху и корни в пратюркском языке хронологически несопоставимы. Отсутствие прямых источников информации относительно раз- вития языков в дописьменные эпохи не обрекает теорию языко- вой эволюции на бездоказательность. По мнению Ю.В. Щеки, речь идет лишь о необходимости привлечения иных типов дока- зательности, основанной на междисциплинарности. В частности, имеется в виду опора на философию языка с выделением двух начал: структурного (современный язык) и эмоционально-аморф- ного (состояние предыстории языка), то есть на историю как свертку движения и, соответственно, синхронию как свертку диахронии. В соответствии с этим тезисом Ю.В. Щеки, совре- менные структуры различных уровней и аспектов (классифика- ция языков мира, система форм существования национальных языков, система функциональных разновидностей современных литературных тюркских языков, их фонетические, грамматиче- ские, лексические системы, особенности становления языковой способности у детей, закон социально-речевой рекапитуляции и др.) содержат всю необходимую информацию для строго доказа- тельного раскрытия языковой эволюции алтайских языков, их качественных особенностей и хронологических рамок всех её этапов без исключения. Он утверждал, что основой эволюции языков является после- довательное становление ритмических уровней речи: слогового, словесного, синтагменного и, наконец, ритма на уровне предло- жения. Еще одним аспектом является то, что эпохи становления ритма характеризуют уровни праязыковых общностей. Ритмиче- ская сформированность речи в виде одновременного взаимного наложения нескольких (первых трех перечисленных выше) рит- мических уровней представляется ему единственно возможным фундаментом становления стабильной артикуляции качественно определенных звуков речи (фонем), что имеет обоснование в глубокой связи речевых ритмов и механизма зарождения ста- бильных формантных характеристик. С другой стороны, эпоха становления каждого ритмического уровня оказывается одно- временно исходной в цепи сверток, опосредованным образом ведущих к соответствующим ярусам и категориям современного

324 Þðèé Âëàäèìèðîâè÷ Ùåêà

языка. В частности, эпоха словесного ритма является исходным фундаментом для последующего формирования словообразова- ния, а эпоха синтагменного ритма − формирования словоизмене- ния в современных тюркских языках. Ю.В. Щека проявлял также интерес к некоторым общим лин- гвофилософским аспектам языка, проблеме языка и речи, про- блемам дальнейшего развития методов современной функцио- нальной лингвистики. Всего Ю.В. Щекой опубликовано свыше 100 научных и науч- но-методических работ, хорошо известных тюркологической общественности, из них более тридцати – за последние пять лет. Его научно-исследовательские интересы не ограничиваются соб- ственно лингвистическими проблемами тюркологии и алтаисти- ки (общие вопросы теории тюркских и алтайских языков, про- блемы их глоттогенеза и пр.), но выходят в область общего язы- кознания, философии языка, а также проблем гносеологии и ме- тодологии научного познания в рамках междисциплинарных ис- следований эволюции языка и мышления. Он опубликовал по этим проблемам большую серию статей в разных научных изда- ниях и неоднократно докладывал результаты своих построений на научных форумах, где его выступления всегда вызывали оживленные дискуссии. В 2007 г. Ю.В. Щека издал «Практическую грамматику турец- кого языка», её основу составил курс теоретической грамматики, многие годы читавшийся автором студентам ИСАА МГУ, − пер- вую за последние пятьдесят лет работу подобного рода после «Грамматики современного турецкого литературного языка» А.Н. Кононова (1956). Созданный Ю.В. Щекой «Интенсивный курс турецкого язы- ка» (1-я часть − 1996 г., 2-я часть − 2000 г.; сводное испр. и пере- раб. изд. – 2005 г.) является базовым учебником не только в ИСАА, но и во многих учебных заведениях, где преподается ту- рецкий язык. Большую известность получили у тюркологов и всех изу- чающих турецкий язык составленные Ю.В. Щекой словари, ко- торые выдержали многочисленные издания (с 1997 по 2012 гг. вышло четыре издания «Турецко-русского словаря», в 2004 г.

325 In memoriam

увидел свет «Русско-турецкий словарь»). Столь же известны и турецко-русские разговорники, которые Ю.В. Щека подготовил для пользователей разных специальностей: от простых туристов до коммерсантов и политических работников. В стенах ИСАА Ю.В.Щека читал лекционные курсы, входя- щие в цикл дисциплин «Теория основного восточного языка», среди которых следует назвать «Теоретическая фонетика турец- кого языка», «Теоретическая грамматика турецкого языка»; он участвовал в чтении курса «Введение в специальность (тюрколо- гию)», читал спецкурсы «Функциональная дифференциация ту- рецкого языка», «Словообразование в турецком языке», «Инто- нология турецкого литературного языка», вел спецсеминар «Ос- манско-турецкий язык», а также спецсеминары для филологов старших курсов «История развития тюркологии в Турции» (на турецком языке), «Практика перевода» и др., проводил практи- ческие занятия по турецкому языку. Ю.В.Щека составил ряд программ по востоковедным дисциплинам кафедры, на основе которых в настоящее время осуществляется учебный процесс. Благодаря стараниям Юрия Владимировича на кафедре тюрк- ской филологии закрепилась практика преподавания других тюрк- ских языков, прежде всего, туркменского и узбекского. Юрий Владимирович сам неустанно изучал тюркские языки, что от- крывало в его научных работах огромную зону для экстраполя- ции. Ю.В. Щека в течение многих лет являлся членом диссертаци- онного совета по языкознанию в Институте стран Азии и Афри- ки МГУ и в Институте языкознания РАН. Он являлся бессмен- ным организатором проводимых кафедрой тюркской филологии ежегодных «Дмитриевских чтений» (проведено 10 заседаний), которые неизменно привлекают внимание широкой тюркологи- ческой общественности Москвы, и выступал редактором сбор- ников «Вопросы тюркской филологии», в которых публикуются материалы этих всероссийских чтений. Юрий Владимирович повсеместно известен в России и за ру- бежом как великолепный знаток живого турецкого языка, бле- стящий переводчик-синхронист, работавший на самом высоком государственном уровне. Не будет преувеличением сказать, что

326 Þðèé Âëàäèìèðîâè÷ Ùåêà

его знанию турецкого языка завидовали даже сами носители языка. Ученый так же безупречно владел английским, француз- ским, немецким языками. Обладая уникальными лингвистиче- скими способностями, Ю.В. Щека без труда осуществлял устный перевод с одного иностранного языка на другой. Юрий Владимирович проявлял большой интерес к искусству, литературе (читая ее, конечно же, на языке оригинала), музыке (в свое время он даже планировал поступать в консерваторию). Он сам прекрасно играл на фортепиано, виртуозно исполняя са- мые сложные в техническом и эмоциональном отношении про- изведения, с удовольствием и подолгу обсуждал их мелодиче- ский рисунок. Будучи заботливым отцом и дедушкой, Ю.В. Ще- ка передал свои познания в области иностранных языков, лю- бовь к искусству дочери Елене, а затем и внучке Яночке, неус- танно, день за днем занимаясь с ними. Еще одной сферой многосторонних интересов Ю.В. Щеки явились технические и естественные науки, особенно физика, математика и астрономия. Эрудиция Юрия Владимировича не переставала поражать как его коллег по работе, так и – в еще большей степени – студентов. В аудитории со студентами (по- турецки) и в любых подходящих для этого местах с коллегами Юрий Владимирович с подлинным интересом обсуждал вопросы из любой области: лингвистика, литературоведение, философия, физика, естественные науки, астрономия, искусство, демонстри- руя глубинные знания практически по каждому предмету бе- седы. Будучи еще недавно ученицей Юрия Владимировича, я могу подтвердить, что для студентов Ю.В. Щека был без преувеличе- ния «человеком-легендой», еще учась на первом курсе, студенты старались хотя бы посмотреть на преподавателя, о котором они столько слышали. Занятия с Юрием Владимировичем всегда бы- ли для нас событием, они всегда были информативны, увлека- тельны, неожиданны, полны открытий в самых разнообразных областях науки, пронизаны тонким юмором нашего любимого профессора. Все студенты, конечно же, помнят доску, исписан- ную к концу урока сверху донизу замысловатыми формулами (математическими? физическими? химическими?) с надписями

327 In memoriam

к ним по-турецки и его неизменное восклицание: «Это ведь так интересно!». Сотни студентов Юрия Владимировича хранят в памяти незабываемые воспоминания о своем учителе – настав- нике не только в тюркологии, но и в жизни. Несмотря на свои достижения в академической сфере, в жиз- ни Юрий Владимирович оставался необычайно скромным чело- веком. В общении он никогда не повышал голос, всегда уважи- тельно и на равных относился к своему собеседнику – будь то именитый академик или студент-двоечник, пришедший уже на вторую пересдачу. Несмотря на огромную загруженность, Юрий Владимирович всегда общался с собеседником так, как будто только и ждал встречи именно с ним, откладывал все свои дела, ни разу ни отказал никому в помощи. Его мощный интеллектуальный ресурс в сочетании с интел- лигентным юмором, шутками, всегда сказанными к месту, легко и непринужденно (когда на английском, когда на турецком, ко- гда на французском), создавали на кафедре прекрасную живо- творящую атмосферу: за те 17 лет, когда кафедрой заведовал Юрий Владимирович, на ней было защищено значительное ко- личество кандидатских и одна докторская диссертация; помимо собственных многочисленных работ Ю.В. Щеки, регулярно вы- ходили научные, методические работы, монографии других со- трудников кафедры. Для каждой из таких работ Юрий Владими- рович находил теплые слова. Как члены кафедры, так и коллеги- тюркологи, общаясь с Юрием Владимировичем, всегда имели возможность подпитаться его вдохновленным отношением к жизни и к научному творчеству, любовью к своему делу, энтузи- азмом, азартом. Присутствие Юрия Владимировича в нашей жизни озаряло ее невидимым светом, ощущением того, что недостижимое рядом, создавало чувство защищенности, придавало уверенность в зав- трашнем дне. Несмотря на то, что прошло больше года со дня ухода Юрия Владимировича из жизни, нам по-прежнему его очень недостает – и как ученого, и как человека.

328 Þðèé Âëàäèìèðîâè÷ Ùåêà

Oñíîâíûå íàó÷íûå è ìåòîäè÷åñêèå òðóäû Þ.Â. Ùåêè

Некоторые структурно-семантические особенности предикативных конструкций с глагольными повторами в турецкой разговорной речи // Советская тюркология. 1979, № 4. Аспектно-экспрессивные трансформации в турецкой разговорной речи // Советская тюркология, 1982, № 3. Пути повышения эффективности языковых занятий на старших кур- сах // Вестник МГУ, 1983, №3. О соотношении парных членов предложения и некоторых типов предикативных конструкций в турецкой разговорной речи (ста- тья) // Советская тюркология. 1983, № 6. Смещение значения категориальных форм глагола в турецкой раз- говорной речи (статья) // Советская тюркология. 1985, № 5. Предикативные конструкции в полнозначными фиксированными элементами в турецкой разговорной речи (статья) // Советская тюркология. 1986, № 5. Роль речевого ритма в актуальном членении турецкой разговорной фразы (статья) // Вестник МГУ. Сер. 13, Востоковедение, 1987, № 4. Связь текста посредством нулевого члена и некоторые типы асин- детических сложных предложений в турецкой разговорной речи (статья) // Советская тюркология. 1988, № 2. Турецкая разговорная речь (монография). – М., 1989. Явление смещения значения категориальных форм глагола в турец- кой разговорной речи // Советская тюркология, 1985, № 5. Роль речевого ритма в актуальном членении турецкой разговорной фразы // Вестник МГУ, 1987, № 4. Элементы интонологии турецкой разговорной речи (высотная мело- дика интонемы и актуальное членение фразы) // Советская тюр- кология. 1987, № 4. Гармонема и тактема как интонологические единицы и их особен- ности в турецкой разговорной речи // Вопросы языкознания, 1989, № 5. Русско-турецкий разговорник . – М.: Высшая школа, 1992 (7 п.л.) Элементы теории синтаксической связи и интонологии в синхро- ническом и диахроническом освещении // Вопросы языкознания, 1992, № 5.

329 In memoriam

Интонология турецкого языка и проблемы ее общетеоретического обоснования / Автореф. док. дис. 1993, 2 п.л. Энергия языка и лингвофилософия как общетеоретические аспекты интонологии (на базе изучения турецкой интонации) //Вестник Шелкового пути. Вопросы тюркской филологии. – М., 1993. Гипотеза о возможных этапах языковой эволюции (на материале ин- тонологии турецкого языка) // Вопросы языкознания, 1994, № 1. Интенсивный курс турецкого языка (учебник) // Изд-во МГУ, 1996 (15 п.л.) Semantic and (Turkic) Voice (тезисы) // Oriental studies in 20th century, Budapest, 1997. Схема-тезисы к теории реконструкции тюркского праязыка и стадий языковой эволюции (статья) // Вопросы тюркской филологии. Вып. Ш, – М., 1997. Турецко-русский словарь. – М.: Цитадель, 1-е изд. – М., 1997, 2-е изд. – М., 1999, 3-е изд. – М., 2000. Present-day turcology at Moscow University // Turkic Languages, Vol. 1, 1997, November Современное развитие лексики турецкого языка (сообщение) // Ata- türk ve Modern Türkiye (75. Yıl yurt dışı Atatürk konferansları). Ankara, 2001. Принципы эволюции грамматических показателей в тюркских язы- ках // Вопросы тюркской филологии. Вып. IV, – М., 1999. Интенсивный курс турецкого языка, 2 часть (учебник) . – М.: Изд-во МГУ, 2000. Русско-турецкий разговорник. – М.: Цитадель, 1-е и 2-е изд. – М., 2000. Язык и письменность (статья в справочнике по Турции) // Турецкая республика. – М., 2000. Турецко-русский словарь. – М.: Цитадель. 4-е изд. – М., 2002. Турецкая форма на -DIĞI/-AcAğI и ее функционирование в обороте меры и степени // Вестник Московского университета. – М., 2004. № 1. The principles of Turkic reconstruction (Принципы тюркской рекон- струкции)// ICANAS XXXVII – Международный конгресс восто- коведов. Тезисы. Т. 1. – М., 2004. Русско-турецкий словарь. – М.: Восток –Запад, 2004, 2005. Интенсивный курс турецкого языка (учебник). – М.: Восток-Запад, 2005.

330 Þðèé Âëàäèìèðîâè÷ Ùåêà

Проблема частей речи в тюркских языках в свете традиционного, структурного и функционального подходов // Вопроы тюркской филологии. Вып. VI.– М., 2006. Psychologische, territorial und sprachliche Grundaspekte der altaishen Welt // Permanent Internationl Altaistic Conference, 2006. Турецко-русский и русско-турецкий словарь. – М.: Цитадель-Трейд, Вече, 2006. Современная теория речевой коммуникации как шаг к истине и как заблуждение // Вавилонская башня. Слово. Текст. Культуры. – М., 2006. Время структурное, физическое и истинное (трансцендентное) // Пространство и время. Сбооник трудов V Международной кон- ференции. – М., 2–3 июня 2006. Происхождение и суть времени // Московский писатель, № 1(10), 2007. Практическая грамматика турецкого языка. – М.: Восток-Запад, 2007 (35 п.л.) Глоттохронология и междисциплинарный характер диахронии (при- менительно к алтаистической проблематике) // Аспекты алтай- ского языкознания (Материалы Тенишевских чтений – 2007). – М., РАН Институт языкознания. О междисциплинарной теории языковой эволюции и ее месте в син- хронной лингвистике // Вопросы тюркской филологии. Вып. VII. – М., 2007. «Плавать» по-турецки: три заметки по поводу сборника «Глаголы движения в воде» // Вопросы тюркской филологии. Вып. VII. – М., 2007. История языка и синхронная лингвистика (лигвофилософский ас- пект: к критике основ структурализма) // Языковые контакты в аспекте истории. VI Международная научная конференция по сравнительно-историческому языкознанию. – М., 29–31 января 2008. Внеструктурное начало в общении как основа психики человека, его воспитания и обучения. // Пространство и время. Сборник тру- дов VI Международной конференции. – М., 25-26 мая 2007. Интенсивный курс турецкого языка (учебник). – М.: Восток-Запад, 4-е изд. (дополненное, с аудиоприложением). – М., 2008. Турецкий язык и проблемы его изучения сегодня // Турция на рубе- же ХХ – ХХI веков. – М., 2008.

331 In memoriam

Полисемия и омонимия в турецком языке // Вопросы алтайской фи- лологии. Памяти Э.Р. Тенишева. – М., 2008. Турецко-русский словарь. – М.: Восток-Запад, 2009. К постижению тождества формы и значения языкового знака // Сравнительно-историческое языкознание. Алтаистика. Тюрколо- гия. – М.: Тезаурус, 2009. Джевдет-паша и первая турецкая грамматика в Турции // Вопросы тюркской филологии. Вып. VIII. – М., 2009. Лепет человечества // Вопросы тюркской филологии. Вып. VIII. – М., 2009. Турецкая разговорная речь. – М.: Восточная книга, 2010. Источник языковых изменений и критика лингвистической теории эмоций // Синхронное и диахронное в сравнительно-историче- ском языкознании. Материалы VII Международной научной кон- ференции по сравнительно-историческому языкознанию. – М.: Изд-во КДУ, 2011.

Д.М. Насилов, Е.А. Оганова

332 Ñîäåðæàíèå ïðåäûäóùèõ âûïóñêîâ æóðíàëà

ÑÎÄÅÐÆÀÍÈÅ ÏÐÅÄÛÄÓÙÈÕ ÂÛÏÓÑÊÎÂ ÆÓÐÍÀËÀ «ÂÎÏÐÎÑÛ ÒÞÐÊÑÊÎÉ ÔÈËÎËÎÃÈÈ»

ÂÛÏÓÑÊ I–II (1993)

Предисловие. У истоков ...... 4 ßçûêîçíàíèå Грунина Э.А. К истории тюркского залога: рефлексив, пассив ...... 16 Кузнецов П.И. Этимология семи тюркских именных словообразовательных аффиксов ...... 38 Насилов Д.М. К характеристике языковой ситуации в уйгурском государстве IX–XIII вв...... 60 Щека Ю.В. Энергия языка и лингвофилософия как общетеоретические аспекты интонологии (на базе изучения турецкой интонации) ...... 78 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå Боролина И.В. Турецкая драма эпохи Просвещения (генезис и эволюция жанров) ...... 98 Софронова Л.В. История и современность в турецкой прозе 20–30-х гг. ХХ в...... 124

ÂÛÏÓÑÊ III (1997)

Предисловие ...... 3 ßçûêîçíàíèå Благова Г.Ф. О причинах живучести тюркской антропонимической системы ...... 5 Грунина Э.А. О «смешанном» характере языка письменных памятников, или проблема olga-bolga ...... 12 Кузнецов П.И. О значениях и происхождении прошедшего времени на -juq, -čuq, -ču, -čyh в тюркских языках ...... 22 Кызласов И.Л. Стелы с руническими надписями на Алтае (К выделению местных групп енисейских эпитафий) ...... 40 Насилов Д.М. О двух подходах к контрастивной грамматике тюркских языков ...... 70

333 Ñîäåðæàíèå ïðåäûäóùèõ âûïóñêîâ æóðíàëà

Щека Ю.В. Схема-тезисы к теории реконструкции тюркского праязыка и стадий языковой эволюции ...... 78 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå Боролина И.В. О турецких версиях трех «бродячих» сюжетов ...... 91 Репенкова М.М. Фольклор в романистике Факира Байкурта 50–70-х годов ...... 114

ÂÛÏÓÑÊ IV (1999)

Предисловие ...... 4 Ââåäåíèå Мусаев К.М. О Николае Константиновиче Дмитриеве ...... 5 Тумашева Д.Г. Слово об учителе ...... 7 Хасанов Н.М. Николай Константинович Дмитриев – мой духовный отец ...... 11 ×àñòü I. Ëèíãâèñòèêà Благова Г.Ф. Из архивного наследия Н.К. Дмитриева: фрагменты писем к нему академиков И.Ю. Крачковского и С.А. Козина ..... 14 Благова Г.Ф. А.Н. Самойлович и Н.К. Дмитриев: Архивные материалы А.Н. Самойловича и их значение для тюркологии ...... 21 Галенко А. Переводы с османско-турецкого языка из Архива Коша Войска Запорожского сер. XVIII в.: проблемы интерпретации ...... 31 Грунина Э.А. Об одной архаичной форме глагольной системы турецкого языка ...... 35 Гузев В.Г. Некоторые итоги опыта разработки гипотезы об автохронном происхождении тюркской руники ...... 47 Дрига И. Методология изучения синтагматических дистрибутивных отношений в структуре османо-турецких текстов балканского происхождения XVIII–XIX вв...... 52 Кузнецов П.И. О происхождении предикативных и притяжательных аффиксов тюркских языков ...... 56 Кузнецов П.И. Генезис пяти тюркских формантов, содержащих элемент -(ü) se- ...... 79 Кызласов И.Л. Орфографические признаки манихейских рунических надписей ...... 85 Насилов Д.М. К понятию «функция» в функциональной грамматике ...... 112

334 Ñîäåðæàíèå ïðåäûäóùèõ âûïóñêîâ æóðíàëà

Псянчин Ю.В. Особенности проявления стилистического потенциала имени числительного в литературно-художественном стиле башкирского языка ...... 123 Тумашева Д.Г. Лексика сибирских татар и памятники древнетюркской письменности ...... 130 Чайковская А. Понятие «ЧЕЛОВЕК» в лексике турецкого языка ...... 140 Чиврикова А.В. О глаголах мыслительной деятельности в турецком языке (на примере düşünmek и sanmak) ...... 153 Щека Ю.В. Принципы эволюции грамматических показателей в тюркских языках (на примере формантного элемента -n-) ...... 164 ×àñòü II. Ëèòåðàòóðîâåäåíèå Горбаткина Г.А. Философские и общественные мотивы в творчестве Ашыка Вейселя ...... 176 Горбаткина Г.А. Идея социальной справедливости в тюркском фольклоре ...... 194 Маштакова Е.И. К истории турецкого романа ...... 207 Репенкова М.М. Структурные и содержательные особенности дилогии Мехмеда Эроглу «В одиночестве» и «Запоздавший мертвец» ...... 217 Сверчевская А. О неизвестной статье Назыма Хикмета ...... 243 Туйчиева Г.У. Вопросы возникновения системы аруза ...... 248 Утургаури С.Н. Забытая страница истории турецкой культуры (Фатьма Алие. 1864–1936) ...... 261 Утургаури С.Н. Другой берег (Русская эмиграция в Стамбуле) ..... 267

ÂÛÏÓÑÊ V (2003)

Предисловие ...... 4 Ââåäåíèå Грунина Э.А. Памяти Учителя. К столетию со дня рождения Эрванда Владимировича Севортяна (1901–1978) ...... 5 ×àñòü I. Ëèíãâèñòèêà Благова Г.Ф. Александр Николаевич Самойлович – диалектолог и грамматист (по архивным материалам) ...... 13 Грунина Э.А. К истории тюркского оптатива (на материале огузских языков) ...... 33

335 Ñîäåðæàíèå ïðåäûäóùèõ âûïóñêîâ æóðíàëà

Кормушин И.В. Об одной поправке в тексте рунической надписи с Алтын-Кёля, Хакасия (Е-29) ...... 52 Космарский А.А. О реформе письменности тюркоязычных народов России и бывшего СССР ...... 60 Левитская Л.С. Этимологические мелочи ...... 82 Лосева Т.В. Названия наступательного колющего оружия в казахском, турецком и узбекском языках ...... 87 Насилов Д.М. К типологии уступительных конструкций в узбекском языке ...... 94 Ормонбекова А.О. (Бишкек, БГУ) Из истории развития тюркологии в Кыргызстане ...... 102 Псянчин Ю.В. Некоторые наблюдения по морфостилистике башкирского языка: синонимика безаффиксальных и аффиксальных падежных форм ...... 108 Умаров Э.А. О характеристике гласных звуков в средневековых тюркских памятниках ...... 123 Хасанов Н.М. Методика изучения сложного предложения в тюркской школе ...... 126 Чайковская А. Антропонимические модели турецкого языка ...... 133 Чиврикова А.В. Связь глаголов чувственного восприятия с глаголами мыслительной деятельности ...... 142 Щека Ю.В. Некоторые результаты работы над русско-турецким словарем ...... 151 ×àñòü II. Ëèòåðàòóðîâåäåíèå Боролина И.В. Турецкая песня в записи А.С. Даргомыжского ...... 158 Репенкова М.М. Каан Арсланоглу и его романы ...... 166 Оганова Е.А. О некоторых тенденциях развития турецкой драматургии XX века ...... 174 Утургаури С.Н. Назым Хикмет и Орхан Кемаль ...... 186 Утургаури С.Н. Трудные судьбы ...... 191 Грунина Э.А., Левитская Л.С., Поцелуевский Е.А. Г.Ф. Благова. К 75-летию со дня рождения ...... 196

ÂÛÏÓÑÊ VI (2006)

Предисловие ...... 3 Ëèíãâèñòèêà Баджанлы Эйюп. Длительные формы глагола в тавасских диалектах ...... 4 336 Ñîäåðæàíèå ïðåäûäóùèõ âûïóñêîâ æóðíàëà

Восканянц Д.Е. Общие лексические элементы в тюркских и монгольских языках ...... 16 Грунина Э.А. К истории одного документа (филологический этюд) ...... 28 Губайдулина М.Э. К вопросу о функциональном использовании падежных форм с показателями -(у)n и -(у)(в памятниках древнетюркской рунической письменности) ...... 40 Кайтукова Е.Г. Способы образования турецких экономических терминов ...... 49 Кормушин И.В. «Сожаление о смерти» в енисейских эпитафиях ... 64 Лосева-Бахтиярова Т.В. О связи тюркских названий традиционных украшений и деталей одежды с названиями, относящимися к военной лексике ...... 71 Насилов Д.М. Акциональность в алтайских языках: типология и «детерминанта» ...... 80 Хасанов Н.М. Глагольная парадигматика Н.К. Дмитриева и ее отражение в учебниках родного (тюркского) языка ...... 91 Чайковская А.И. Подход к описанию турецкого словопроизводства ...... 95 Щека Ю.В. Проблема частей речи в тюркских языках в свете традиционного, структурного и функционального подходов ..... 110 Ëèòåðàòóðîâåäåíèå Горбаткина Г.А. «Лейли и Меджнун» Азиза Несина ...... 122 Ларионова Е.И. Турецкая волшебная сказка: ритмические структуры смыслового и композиционного уровня ...... 134 Оганова Е.А. Идейно-художественные особенности драматургии Тунджера Джюдженоглу ...... 149 Репенкова М.М. Современный турецкий исторический роман: Бекир Йылдыз «Злодеи, праведники и Кербела» ...... 165 Сулейманова А.С. Предпосылки формирования образа постмодернистского героя в турецкой литературе ХХ века ...... 173 Утургаури С.Н. Создание высшего общества культуры, языка и истории им. Ататюрка ...... 178 Personalia Д.М. Насилов (к 70-летию со дня рождения) ...... 184

337 Ñîäåðæàíèå ïðåäûäóùèõ âûïóñêîâ æóðíàëà

ÂÛÏÓÑÊ VII (2007)

Предисловие ...... 3 Ëèíãâèñòèêà Авакова Р.А. Язык – отражение национальной культуры ...... 4 Бажданлы Эйюп. О двойственной семантике аффикса -mIş в турецком языке ...... 9 Баджанлы Эйюп. О существе турецких эвиденциальных показателей ...... 22 Балыгина Е. Особенности семантики глагольных лексем (на материале турецких глаголов движения) ...... 28 Бичелдей К.Н., Боргоякова Т.Н. Н.К. Дмитриев о неотложных задачах хакасского языкознания ...... 41 Боргоякова Т.Н. Выражение значения возможности в хакасском языке ...... 49 Восканянц Д.Е. Об алтайской гипотезе ...... 53 Ганиев Ф.А. К проблеме падежей в тюркских языках ...... 66 Грунина Э.А. Некоторые фонетические и морфонологические особенности говора Урфы (Юго-Восточная Анатолия) ...... 80 Дубровина М. Э. О так называемом собирательном значении тюркской категории числа ...... 95 Заворотнова И.А. Фразеологизмы в романе О. Памука «Снег» ...... 104 Исхакова Х.Ф. Отражение тюркского видения мира в языке ...... 114 Кормушин И.В. К проблеме историко-лингвистического контекста труда Махмуда Кашгари «Диван лугат ат-турк» ...... 123 Молчанова О.Т. Локализация объектов среды обитания и ее отражение в алтайских географических наименованиях ...... 134 Селютина И.Я. Фарингализация в тюркских языках Южной Сибири как отражение языковых контактов ...... 143 Туймебаев Ж.К. К ревизии фонетического закона Рамстедта-Пельо ...... 162 Чайковская А.И. Концепт «ребенок» в лексике турецкого и эстонского языков ...... 175 Щека Ю.В. О междисциплинарной теории языковой эволюции и ее месте в синхронной лингвистике ...... 190 Щека Ю.В. «Плавать» по-турецки: три заметки по поводу сборника «Глаголы движения в воде» ...... 205

338 Ñîäåðæàíèå ïðåäûäóùèõ âûïóñêîâ æóðíàëà

Ëèòåðàòóðîâåäåíèå Горбаткина Г.А. Современный дестан Яшара Кемаля ...... 214 Ларионова Е.И. Фольклорные элементы в современном турецком кинематографе ...... 233 Оганова Е.А. Новое прочтение классики в драматургии Халдуна Танера ...... 250 Репенкова М.М. Особенности субъективно-психологической прозы в турецкой романистике 80-х годов XX в.: роман Бекира Йылдыза «Удар» ...... 268 Репенкова М.М. Орхан Памук и его роман «Снег» ...... 278 Сахатова Гюльшен. К динамике форм памяти в погребально- поминальном обряде у туркмен ...... 294 Утургаури С.Н. Из истории русской эмграции в Турции ...... 303

ÂÛÏÓÑÊ VIII (2009)

От редактора ...... 3 Ëèíãâèñòèêà Баджанлы Эйюп. О грамматическом статусе некоторых аналитических акциональных форм в хакасском языке ...... 17 Бичелдей К.Н. Проблема изучения интонации в современных тюркских языках ...... 35 Благова Г.Ф. Новая тюркология и новое учение о языке: А.Н. Самойлович и Н.Я. Марр (к 70-летию со дня гибели А.Н. Самойловича) ...... 44 Боргоякова Т.Н. Хакасский аффикс -чат как показатель длительности действия и особенности его сочетаемости ...... 63 Восканянц Д.Е. К символике числительных в тюркских и монгольских языках (по данным СИГТЯ – Лексика) ...... 69 Ганиев Ф.А. К вопросу о функциональной грамматике татарского языка ...... 78 Грунина Э.А. К вопросу о диалектной картине современной Турции (говоры терекеме) ...... 86 Дубровина М.Э. К вопросу о функционировании падежей с пространственной семантикой в языке древнетюркских рунических памятников ...... 124

339 Ñîäåðæàíèå ïðåäûäóùèõ âûïóñêîâ æóðíàëà

Исхакова Х.Ф. Несколько слов по поводу «огненной рубашки» (об одной семантической параллели) ...... 131 Кормушин И.В. Текстемы адресации в енисейских эпитафиях ...... 135 Лесбекова Л.Ж. Методика лексикографирования префиксальных существительных в русско-казахских словарях ...... 148 Лосева-Бахтиярова Т.В. Глаголы в сфере лексики вооружения в тюркских языках ...... 158 Напольнова Е.М. «Душа» в русском и турецком языках ...... 169 Селютина И.Я. Вокальные системы в тюркских языках Южной Сибири как результат этнокультурных взаимодействий ...... 179 Чайковская A.И. Рукопись «Аль-каванин» в свете новых данных ...... 196 Щека Ю.В. Джевдет-паша и первая турецкая грамматика в Турции ...... 207 Щека Ю.В., Восканянц Д.Е. Лепет человечества ...... 215 Яковлев В.М. Гадание о пути и способ гадания ...... 231

Ëèòåðàòóðîâåäåíèå

Горбаткина Г.А. Проблема влияния фольклора на стиль произведений современной турецкой литературы ...... 245 Ларионова Е.И. Турецкая литературная сказка: проблемы терминологии и жанровой дефиниции ...... 261 Tekerek Nurhan. Anadolu’da köy seyirlik oyunları ve çağdaş bir örnek: bozkir dirliği ...... 271 Оганова Е.А. Турецкий театр импровизации «тулуат тиятросу» .... 296 Репенкова М.М. К 55-тилетию творческой деятельности Тарыка Дурсуна ...... 310 Утургаури С.Н. Они покорили Стамбул ...... 345

Personalia

Грунина Э.А. Т.М. Гарипов (К 80-летию ученого) ...... 371 Гарипов Т.М. Э.В. Севортян и башкирская дериватология ...... 374 Гарипов Т.М. Из воспоминаний о Московском университете (1946–1955 годы новой эры) ...... 379

340 Ñîäåðæàíèå ïðåäûäóùèõ âûïóñêîâ æóðíàëà

ÂÛÏÓÑÊ IX (2011)

От редактора ...... 3 Грунина Э.А., Щека Ю.В. К 75-летию со дня рождения Д.М. Насилова ...... 5 Ëèíãâèñòèêà Благова Г.Ф. Полигенетическая интертекстуальность в текстообразовании чагатайской прозы (на материале «Бабур-наме»: первая треть ХVI в.) ...... 11 Гайнутдинова А.Ф. Тематическая характеристика субстантивированных причастий в русском и татарском языке ...... 18 Гаффарова В.В. Аффиксы -ык/-ек и -кы/-ке в историческом аспекте (на материале двусложных непроизводных глаголов татарского языка) ...... 29 Дербишева З.К. Морфологические проблемы тюркских языков в свете русистики ...... 35 Дубровина М.Э. О месте сравнительного падежа (экватива) с показателем -са в модели общетюркской категории склонения (на материале языка древнетюркских рунических памятников) ...... 50 Исхакова Х.Ф. Труд человека в пословицах и поговорках ...... 60 Лосева-Бахтиярова Т.В. Имена собственные, связанные с названиями вооружения в тюркских языках ...... 69 Нуриева Ф.Ш., Сайфетдинова Э.Г. Историко-культурные аспекты исследования ономастики средневекового тюрко-татарского памятника «Нахдж ал-Фарадис» Махмуда ал-Булгари ...... 80 Орлов С.А. Изменение языковой нормы и вопросы преподавания современного турецкого языка ...... 93 Селютина И.Я. Фонетические процессы в языках народов Сибири как результат языковых взаимодействий ...... 101 Таргын Ш.Х. Из опыты изучения зависимого таксиса в тувинском языке в сопоставлении с английским языком ...... 116 Течинова А.М. Падеж имени существительного тувинского языка как лингвистическая категория ...... 123 Щека Ю.В. Праалтайский язык и происхождение категорий прошедшего времени и отрицания ...... 127

341 Ñîäåðæàíèå ïðåäûäóùèõ âûïóñêîâ æóðíàëà

Ëèòåðàòóðîâåäåíèå Воробьева С.Н. Типология устного профессионализма средневековья: турецкие ашыки и европейские менестрели (постановка проблемы) ...... 153 Горбаткина Г.А. Проблема коллективного и индивидуального сознания в произведениях Яшара Кемаля ...... 165 Оганова Е.А. «Дом и мир» турецкой драматургии (XX – нач. XXI в.) ...... 181 Репенкова М.М. Турецкое «déjà vu» Назлы Эрай ...... 191 Семина А.И. Функционирование мотивов философско-аскетической лирики в турецкой газели ХV–ХVI вв...... 210 Софронова Л.В. К вопросу о турецко-немецкой литературе в Германии ...... 219 Утургаури С.Н. Гибель «Лукулла» ...... 233

342 Ñîäåðæàíèå

Ñîäåðæàíèå

От редакторов ...... 3 Дмитрий Михайлович Насилов награжден орденом Турецкой Республики «Лиякат» ...... 6

Ëèíãâèñòèêà Боргоякова Т.Н. Глагольные аналитические конструкции с вспомогательным глаголом одыр- в поле прошедшего времени ...... 9 Бурнакова К.Н. Функции глагольной лексемы одыр- в качестве временной формы, модального слова или модификатора ...... 25 Выклюк И.В. К теоретическим основам анализа аббревиатур в турецком языке ..... 33 Ганиев Г.А. Составные глаголы в татарском языке в сопоставлении с другими языками ...... 46 Исхакова Х.Ф. Выделительно-указательное значение суффикса -(с)ы/-(с)е в татарском языке ...... 51 Коротышевская Э.А. Вопросительные предложения эллиптического типа в турецком языке ...... 58 Лосева-Бахтиярова Т.В. Предикаты боли в узбекском языке (специальные глаголы боли) .... 63 Насилов Д.М. К истории тюркского результатива ...... 68 Оганова Е.А. Об особенностях употребления в турецком языке конструкций меры и степени «-DIğI kadar», «-(y)AcAğI kadar» и «-(y)AcAk kadar» ...... 76 Покровская И.Л. Лингвистическая специфика турецких религиозных загадок ...... 92

343 Ñîäåðæàíèå

Тамбовцев Ю.А., Тамбовцева Л.А., Тамбовцева А.Ю. Фоно-метрические расстояния между древнетюркским и другими тюркскими языками (c точки зрения типологии его звуковых цепочек) ...... 103 Шихзаманова Л.Э. Арабизмы в современном турецком языке ...... 124

Ëèòåðàòóðîâåäåíèå è êóëüòóðîëîãèÿ Аверьянов Ю.А. «Темные места» в житиях суфийских подвижников раннеосманского времени ...... 133 Алеева А.Х. Характер времени и пространства в путевых записках «Путешествие по Европе» Ф. Карими ...... 156 Аникеева Т.А. К вопросу о формировании «женской» литературы в Турции XIX в...... 162 Воробьева С.Н. Основные поэтические черты жанра ашыкской поэзии кошма-гюзеллеме ...... 168 Горбаткина Г.А. Некоторые особенности «народного ислама» и их отражение в современной турецкой литературе ...... 188 Маштакова E.И. Вопросы генезиса турецкого романа в критике и литературоведении Турции ...... 203 Образцов А.В., Сулейманова А.С. Conceptual art Орхана Памука ...... 221 Репенкова М.М. Формирование многоуровнего художественного поля в современной турецкой литературе ...... 244 Софронова Л.В. Конспирологическая нарративная формула и ее воплощение в современной массовой литературе (на материале романов «Воспоминание о Стамбуле» Ахмеда Умита и «Код Онегина» Брейна Дауна) ...... 256

344 Ñîäåðæàíèå

Утургаури С.Н. Первые османские библиотеки ...... 272 Эргашев Б.Э. История предпосылок становления делопроизводства в канцелярии туркестанского генерал-губернатора (вторая половина XIX – начало XX веков) ...... 282 Яковлев М.В. Вещие сны мужских и женских персонажей в «Манасе» и других эпических сказаниях ...... 301

In memoriam Университетский востоковед Эльвира Александровна Грунина ...... 309 Блестящий знаток турецкого языка и многогранный ученый Юрий Владимирович Щека ...... 322

Содержание предыдущих выпусков журнала ...... 333

345 Contents

Contents

The editors ...... 3 Dmitriy Mihaylovich Nasilov is awarded with the Order of Merit of the Republic of Turkey ...... 6

Linguistics Borgoyakova T. Verbal analitic constructions with the auxiliary verb odır- in the field of the past tense ...... 9 Burnakova K. Functions of verbal lexical unit odır- as temporary form, modal word or modificator ...... 25 Vyklyuk I. Upon theoretical basis of analyzing abbreviations in the Turkish language ...... 33 Ganiyev G. Compound verbs of the Tatar language in comparison with other languages ...... 46 Ishakova H. Emphasizing-demonstrative meanings of the suffix -(s)i/-(s)e in the Tatar language ...... 51 Korotyshevskaya E. Interrogative elliptical sentences in the Turkish language ...... 58 Loseva-Bahtiyarova T. Special verbs of pain in the Uzbek language ...... 63 Nasilov D. Upon the history of Turkish resultative ...... 68 Oganova E. Upon peculiarities of usage of «-DIğI kadar», «-(y)AcAğI kadar» and «-(y)AcAk kadar» constructions ...... 76 Pokrovskaya I. Linguistic specificity of Turkish religious riddles ...... 92

346 Contents

Tambovtsev Yu., Tambovtseva L., Tambovtseva A. Phono-metrical distances between the Old Turkic language and the other Turkic languages (based on the typology of its sound chains) ...... 103 Shihzamanova L. Arabic borrowings in the Turkish language ...... 124

Literary and cultural studies Averyanov Yu. «Dark places» in the Vita’s of Sufi ascetics of the early Ottoman period ...... 133 Aleeva A. Time and distance in the travel-notes «A trip across Europe» by F. Karimi ...... 156 Anikeeva T. Upon the question of forming «Woman» literature in Turkey ...... 162 Vorobyova S. Main poetological features of koshma-guzelleme as a jenre of ashiks’ poetry ...... 168 Gorbatkina G. Some peculiarities of «Popular Islam» and their reflections in modern Turkish literature ...... 188 Mashtakova E. Upon the genesis of Turkish novel in literary critics and literary studies in Turkey ...... 203 Obraztsov A., Suleymanova A. Conceptual art of Orhan Pamuk ...... 221 Repenkova M. Forming of multi-level artistic field in modern Turkish literature ...... 244 Sofronova L. Conspirological narrative formula and its implementation in modern mass literature ...... 256 Uturgauri S. First Ottoman libraries ...... 272 Ergashev B. History of prerequisites of establishing records management activities in Turkestan General-governors’ offices th th (second half of the XIX – beginning of the XX centuries) ...... 282

347 Contents

Yakovlev M. Prophetic dreams of men and women in “Manas” and other epics ...... 301

In memoriam University orientalist Elvira Alexandrovna Grunina ...... 309 Master of Turkish and multifaceted scientist Yuriy Vladimirovich Shcheka ...... 322

Contents of the previous issues ...... 333

348

Институт стран Азии и Африки МГУ имени М.В. Ломоносова Кафедра тюркской филологии

ПРАВИЛА ДЛЯ АВТОРОВ Редакция научного издания «Вопросы тюркской филологии» просит ав- торов руководствоваться приведенными ниже правилами. Статьи, оформ- ленные по иным техническим параметрам, к публикации не принимаются.

Общие положения Научное издание «Вопросы тюркской филологии» выходит 1 раз в 2 года; в нем публикуются материалы сообщений, прочитанных на ежегод- ной общероссийской тюркологической конференции «Дмитриевские чте- ния», которая организуется кафедрой тюркской филологии Института стран Азии и Африки МГУ имени М.В. Ломоносова. Заседания проходят в двух секциях: «Тюркское языкознание» и «Тюркское литературоведение и куль- турология». Тематика сообщений – свободная. Основным требованием к публикуемым материалам является их соот- ветствие научным критериям:  актуальности  проблемности  научной новизны  доказательности  фактологической обоснованности. Небольшие исправления стилистического или формального характера вносятся в текст статьи без согласования с автором; статьи, требующие серьезных исправлений, возвращаются на доработку. Возвращение рукопи- си автору на доработку не означает, что статья не принята к печати. После получения доработанного текста рукопись вновь рассматривается редкол- легией. Доработанный текст автор должен вернуть вместе с первоначаль- ным вариантом статьи, а также с ответами на все замечания. Датой поступ- ления считается день получения редакцией исправленного варианта статьи. Издание не является гонорарным.

Представление статей Авторские оригиналы – текст статьи на русском языке, краткая ан- нотация к нему на русском и английском (или турецком) языках и клю- чевые слова на двух языках (не более 10) – представляются на кафедру тюрк- ской филологии (ГСП-2, 119992. г. Москва, ул. Моховая, д. 11, комн. 163) в 1 экземпляре в распечатанном виде, подписанном автором (или авторами), а также в электронном варианте по следующему адресу: [email protected] (Ога- нова Елена Александровна). Файлы со статьями должны быть названы сле- дующим образом: «Иванов И.И. Статья для ДЧ» ВНИМАНИЕ: Авторы обязательно должны предоставить (в печатном и электронном варианте) название статьи на английском и резюме на англий- ском (или турецком) языке.

349 Текст должен отвечать следующим требованиям Нумерация страниц сквозная. Номер страницы указывается внизу стра- ницы по центру. Параметры страницы – А4, поля для всех сторон – 2 см, ориентация – книжная. Шрифт – Times New Roman (14 пт), межстрочный интервал – одинар- ный, абзацный отступ – 0,75 см. При применении другого оригинального шрифта для написания текста на национальном языке примеры необходимо давать курсивом, а фонт дол- жен быть прислан по указанному выше электронному адресу. Все примеры на национальных языках должны иметь переводы на рус- ский язык. Значения слов, словосочетаний и переводы даются в марровских кавычках (‘марровские кавычки’). Фамилия автора набирается перед заголовком (инициалы стоят впе- реди) с выравниванием по правому полю курсивом Arial (14 пт). Заголовок набирается прописными буквами с выравниванием по центру полужирным Arial (14 пт). Специальные символы набираются шрифтом Symbol. При употреблении сложных или авторских символов, статью необходимо прислать также и в формате pdf. Ссылка приводится внутри текста в квадратных скобках; напр.: [Малов 1951: 430]; в случае необходимости сноски должны вводиться в виде верх- него индекса и иметь сквозную нумерацию по всему тексту. Список литературы дается в конце статьи и оформляется по ГОСТу. Ориентировочный объем статей – 10–12 стр. После текста статьи располагается список литературы. После списка литературы приводятся аннотации и ключевые слова После аннотации приводятся сведения об авторе (авторах).

Иллюстрации Число рисунков не должно превышать 4. Они должны быть выполнены на компьютере или черной тушью на белой бумаге с обозначением всех необходимых букв и символов, и обязательно упомянуты в тексте. Размеры рисунков не должны превышать размеры текстового поля. Рисунки в компьютерном исполнении должны быть внедрены в текст в режиме Вставка – Объект – Рисунок. Подрисуночные подписи выполняют- ся шрифтом разм. 9 и вставляются в режиме Вставка. Рисунки, выполненные на бумаге, должны иметь подрисуночные под- писи. На обороте каждого рисунка необходимо написать карандашом ФИО автора и № рисунка. Надписи не должны повреждать лицевую часть, при необходимости указать верх рисунка.

Таблицы Выполняются в режиме Таблица редактора WinWord с заголовками или без них шрифтом 10 пт. Таблицы должны быть обязательно упомянуты в тексте.

350 Список литературы

Вводится заголовком «Литература». Заголовок «Литература» наби- рается полужирным курсивом Courier New (14 пт) с выравниванием по центру страницы. Приводится без нумерации в алфавитном порядке сокра- щенного обозначения источников по названию или фамилии автора и году издания прямым шрифтом; далее через тире курсивом фамилия и инициалы автора, затем прямым шрифтом полное название труда и выходные данные; все набирается шрифтом Times New Roman (12 пт) Для книг – фамилии и инициалы всех авторов, полное название книги, через тире место издания, двоеточие, издательство, год издания, том или выпуск и общее количество страниц. Для периодических изданий – фамилии и инициалы всех авторов, на- звание статьи, через две косые линии – название журнала (или сборника), год издания, том, номер, первая и последняя страницы статьи.

Например: Абдуллаев 1967 – Абдуллаев Ф.А. Фонетика хорезмских говоров. Опыт монографического описания огузского и кыпчакского наречий узбекского языка. – Ташкент, 1967. Зуев 2001 – Зуев Ю.А. Кыпчакский Урбе-хан в эпосе и истории // Древ- нетюркская цивилизация: памятники письменности. – Алматы, 2001. Бирюкович 1975 – Бирюкович Р.М. О первичных долгих гласных в чу- лымско-тюркском языке // Советская тюркология, 1975, № 6. – С. 55–67. ЭСТЯ 1974 – Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских язы- ков. Общетюркские и межтюркские основы на гласные. – М., 1974. СИТЯ 2001 – Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков: Лексика / 2-е изд., доп. – М.: Наука, 2001. – 822 с.

Аннотация

Вводится заголовком «Аннотация» (вначале располагается аннотация и ключевые слова на русском, после – на английском /или турецком/ языках). Заголовок «Аннотация» набирается полужирным курсивом Courier New (12 пт) с выравниванием по центру страницы. Те же требования – к оформ- лению заголовка «Ключевые слова», который располагается после аннота- ции на русском языке. Текст аннотации и ключевые слова набираются шрифтом Times New Roman (12 пт). После этого набирается заголовок «Summary» («Özet») и текст анно- тации на английском (турецком) языке – по аналогичным техническим па- раметрам.

Сведения об авторах

Вводятся заголовком «Сведения об авторах». Заголовок набирается по- лужирным курсивом Courier New (14 пт) с выравниванием по центру страницы. Содержат фамилию, имя и отчество каждого из авторов, их уче- ные степени и должности с указанием места работы. Указывается контактный адрес (e-mail – индивидуальный или рабочий, возможно – телефон).

351

Вопросы тюркской филологии

Выпуск Х

(Материалы Дмитриевских чтений)

Оформление оригинал-макета: Е.А. Оганова

Утверждено к печати Ученым советом ИСАА МГУ им М.В. Ломоносова

ООО «Издательство МБА» Москва, ул. Озёрная, д. 46, тел. (495) 726-31-69; (495) 968-24-16; (495) 623-45-54; (495) 625-38-13. e-mail: [email protected] Генеральный директор С.Г. Жвирбо

Подписано в печать с оригинал-макета 12.09.14. Формат 60×90 1/16. Тираж 100 экз. Заказ № 695