The Fourth European Conference on Languages, Literature and Linguistics

25th November, 2014

«East West» Association for Advanced Studies and Higher Education GmbH, Vienna, Austria

Vienna 2014 «The Fourth European Conference on Languages, Literature and Linguistics». Proceedings of the Conference (November 25, 2014). «East West» Association for Advanced Studies and Higher Education GmbH. Vienna. 2014. 271 P.

ISBN–13 978-3-902986-30-6 ISBN–10 3-902986-30-1

The recommended citation for this publication is: Shlossman L. (Ed.) (2014). The Fourth European Conference on Languages, Literature and Linguistics. Proceedings of the Conference (November 25, 2014). Vienna, OR: «East West» Association for Advanced Studies and Higher Education GmbH, Vienna.

Editor Lidiya Shlossman, Russia Editorial board Paulina Marszałek, Poland Aureliu Ungureanu, Romania Regina Fülöpné, Hungary Christelle Cormier, France Proofreading Andrey Simakov Cover design Andreas Vogel Contacts “East West” Association for Advanced Studies and Higher Education GmbH, Am Gestade 1 1010 Vienna, Austria Email: [email protected] Homepage: www.ew-a.org

Material disclaimer The opinions expressed in the conference proceedings do not necessarily reflect those of the “East West” Association for Advanced Studies and Higher Education GmbH, the editor, the editorial board, or the organization to which the authors are affiliated.

© «East West» Association for Advanced Studies and Higher Education GmbH All rights reserved; no part of this publication may be reproduced, stored in a retrieval system, or transmitted in any form or by any means, electronic, mechanical, photocopying, recording, or otherwise, without prior written permission of the Publisher. Typeset in Berling by Ziegler Buchdruckerei, Linz, Austria. Printed by «East West» Association for Advanced Studies and Higher Education GmbH, Vienna, Austria on acid-free paper. The Germanic languages 3

Section 1. The Germanic languages

Aleeva Gulnara Khalirahmanovna, Kazan Federal University, PhD, Institute of Philology and Intercultural Communication; Konovalova Anzhelika Vitaliyevna, KFU, student, Institute of Philology and Intercultural Communication Lexical and grammatical features of the english-language headlines Алеева Гульнара Халирахмановна, Казанский Федеральный Университет, Кандидат филологических наук, доцент, Институт Филологии и Межкультурной Коммуникации; Коновалова Анжелика Виталиевна, КФУ, студентка, Институт Филологии и Межкультурной Коммуникации Лексико-грамматические особенности заголовков англоязычной прессы Современная аутентичная газета является источником как стилистически нейтрального, так и экспрессивного языка, предлагая разнообразие форм и жан- ров публикуемых в ней статей. Газетный текст, как средство массовой информации и коммуникации является неотъемлемой частью современного мира, а понятие какого-либо печатного материала невозможно представить отдельно от поня- тия заголовка. С точки зрения Т. А. Знаменской, заголовки в публицистическом стиле представляют собой многоступенчатое изложение основных положений газетной статьи или газетного сообщения 1. Следовательно, к переводу заголовков иноязычных публикаций стоит подходить с особой тщательностью, обращая осо-

1 Знаменская Т. А. Стилистика английского языка. Основы курса: учеб. пособие для вузов/Т. А. Знаменская. – М.: Едиториал УРСС, 2002. – 208 с. 4 Section 1.

бое внимание на особенности их структуры во избежание неверного понимания и неадекватного их перевода. Cреди особенностей передачи смысла иноязычного заголовка следует отметить, что по своей структуре заголовок является эллип- сисом, в котором с целью привлечения внимания читателя опускаются артикли, предлоги, служебные слова, а также формы глагола to be и некоторые смысловые глаголы 1. Не редкое явление в печатных изданиях буквенные и смысловые со- кращения; номинативные односоставные предложения, состоящее из двух или нескольких существительных; английские заголовки могут быть представлены словосочетанием с причастием или герундием, что требует подбора граммати- ческой трансформации при переводе. Особенности порядка слов, синтаксиса и пунктуации, постановка риторического вопроса, употребление разговорных форм и сленга — являются средствами привлечения внимания аудитории. Бес- спорно, наибольшую сложность при переводе составляет использование в заго- ловке фразеологических единиц, игры слов и умышленно измененных устойчивых выражений, смысл которых может быть сразу понятен только носителям языка, на котором написана публикация 2. Трудность понимания иноязычного заголовка, помимо нарушений принятых языковых норм, объясняется недостаточно полным знанием реалий исходного языка, культуры, традиций и обычаев страны, в кото- рой публикация была создана. В зависимости от количества элементов смысловой схемы текста заголовки делятся на два вида: однонаправленные и комплексные 2. Однонаправленные за- головки соотносятся с одним элементом смысловой структуры текста, с опреде- ленным событием, человеком, фактом, известным выражением: Computer game Tetris celebrates 25 years — речь в сообщении пойдет о знаменитой компьютерной игре «Тетрис» 3. Комплексные заголовки соотносятся с несколькими элемента- ми структуры текста одновременно и в зависимости от степени информативно- сти, заголовки можно разделить на полноинформативные и пунктирные: Three- quarters of British children cannot boil an egg, study finds (англ.) — даже не читая статью, можно догадаться, что речь в статье будет идти о британских детях, неспо- собных самостоятельно сварить яйцо 3. Пунктирные заголовки не раскрывают ос- новной идеи сообщения, тем самым интригуя читателя и вызывая у него желание прочесть статью, чтобы понять смысл заголовка: Every man for himself on sinking ships (англ.) — данный заголовок сообщает лишь о том, что каждый сам за себя, но не раскрывает сути сообщения — кто же это и в какой именно ситуации 3.

1 Рецкер Я. И. Теория перевода и переводческая практика. – М.: Валент, 2007. – 227 с. 2 Федоров А. В. Основы общей теории перевода (лингвистические проблемы)/А. В. Федоров. – 5‑е изд. — СПб., М.: ООО «Издательский Дом «ФИЛОЛОГИЯ ТРИ», 2002. – 416 с. 3 http://www.wrx.zen.co.uk/britnews.htm – газетные тексты. The Germanic languages 5

Материалом данного исследования послужили заголовки статей, взятых из ан- глийских и американских газет и журналов. Лексические особенности оформле- ния газетных заголовков. Для газетных заголовков свойственно обилие обще- ственно-политических терминов, диалектизмов, клише, игра слов, умышленно изменённые устойчивые выражения, смешение книжной и разговорной лексики, жаргонизмов и сокращений. PM pledges tax cut (Financial Times, 08.11.2012) — Парламент обещает урезать налоги. Функция заголовка информативная. В дан- ном однонаправленном, полноинформативном заголовке использована единица «заголовочного жаргона» — глагол to pledge. Он имеет значения: отдавать в за- лог, поднимать бокал за здоровье, связывать обещанием, клятвой. Данный глагол так же относится к газетной лексике, используемой в публикациях, и переводится как «обещать». Кроме того, мы наблюдаем использование сокращения PM, что означает “parlament” (парламент). Данное сокращение так же является лексиче- ской особенностью англоязычной прессы, и этот метод широко используется. Murder probe: police quiz model (Financial Times, 25.07.2012) — Расследование убийства: новый стиль допроса. Функция: номинативная, вид однонаправленный, пунктирный. Этот заголовок также содержит в себе слово из «заголовочного жаргона». Существительное a probe имеет значения: зонд, щуп; испытание, обра- зец и расследование. Данное существительное более употребительно в газетных текстах, нежели существительное an investigation, так же в силу небольшого коли- чества букв. Аналогично, глагол to quiz в публицистическом стиле более предпо- чтителен по сравнению с глаголом to interrogate. Он имеет следующие значения: проводить опрос, всматриваться; смотреть внимательно. В данном заголовке глагол to quiz переводится существительным допроc, в целом грамматическая структура фразы изменена переводчиком, но смысл передан в полной мере. Chinese cargo ship sets sail for Arctic short-cut. (Financial Times, 11.08.2013) — Ки- тайский грузовой корабль отправляется в плавание по укороченному Арктическому пути. Функция заголовка информативная. В данном однонаправленном, полно- информативном заголовке снова наблюдаем использование «заголовочного жаргона». Существительное short-cut имеет значения: кратчайшее расстояние; метод, требующий наименьших затрат времени и сил; быстрый вызов; ярлык; мелкая крошка. В данном случае слово используется в своем главном значении — укороченный путь. Can Alfa be the Alpha Dog? (Business Week, 14.09.2012) — Станет ли ‘Альфа’ первой буквой русского алфавита? Функция заголовка рекламная. В данном одно- направленном, пунктирном заголовке используется игра слов, которая является одной из специфичных лексических особенностей. Игра слов призвана заинтри- говать читателя, привлечь его интерес. Выражение Alpha Dog означает «вожак стаи», в спорте — игрок, действующий решительно и выводящий команду впе- 6 Section 1.

ред. В варианте перевода никакой метафоры не прослеживается, но, тем не менее, смысл сохраняется. The dog that didn’t bark (The Economist, 23.06.2011) —Стоит ли бояться протекционизма? Функция заголовка рекламная. В данном однонаправленном, пунктирном заголовке текст оригинала и его перевод совершенно не совпадают ни по смыслу, ни по переводу отдельных слов. Переводчик, прочитав статью, ре- шил дать статье альтернативное название, раскрывающее саму суть статьи и глав- ный вопрос, поставленный ее автором. Интересен и ход мыслей автора заголовка: данной фразеологической единицы не существует в английском языке, однако, дав статье такое название, автор показал свое видение этой ситуации и отношение к ней — с собакой что-то не так, если она не лает. CubeSats get a boost in tiny space race (New Scientist, 13.12.2013) — Малые спут- ники получают поддержку в новой космической гонке. Функция заголовка инфор- мативная, вид — однонаправленный, полноинформативный. Существительное boost имеет следующие значения: создание популярности; повышение в цене; ре- клама; стартовый двигатель; помощь; повышение уровня и другие. В данном кон- тексте это существительное переводится как помощь. Уместно было бы использо- вание существительного encourage, имеющее значение помощь, воодушевление, поддержка. Эти слова являются стилистическими синонимами, и существитель- ное boost является единицей так называемого «заголовочного жаргона» и более употребительно в печатных публикациях, нежели существительное encourage. К грамматическим особенностям оформления газетных заголовков в ан- глийском языке можно отнести следующее: опущение подлежащего, сказуемого, артикля и глагола-связки to be в пассиве, отсутствие вводящего глагола при цити- ровании, временные формы. The other Saudi Arabia? Russia is fast reemerging as the oil power to challenge OPEC (Business Week, 30.04.2012) — Россия станет новой Саудовской Аравией? Россия быстро превра- щается в могущественную нефтяную державу, способную бросить вызов Органи- зации стран — экспортеров нефти. Заголовок имеет две функции: рекламную и информативную. Будущее время в данном комплексном, полноинформативном заголовке показывается при помощи инфинитива to challenge: автор имеет в виду, что Россия будет «способна бросить вызов…» в будущем, но не сейчас, про- цесс ее «превращения в могущественную нефтяную державу» еще не завершен. Стоит также отметить, что здесь используется сокращение OPEC, что можно от- нести к лексическим особенностям заголовка. Данная аббревиатура переводится на русский язык полностью. UK man lands ‘world’s best job’ (The Daily Telegraph, 29.03.2012) —Мужчина из Великобритании добивается самой лучшей работы в мире. Функция заголов- The Germanic languages 7

ка информативная, вид — однонаправленный, полноинформативный. Очевид- но, что британец уже получил эту работу, следовательно, действия произошли в недавнем прошлом. Именно поэтому глагол to land, который, помимо многих других, имеет значение получать, поставлен в форме настоящего времени. Turning russian oil into a tax gusher (The Economist, 21.05.2012) —Российская нефть забьет фонтанами прибылей. Функция заголовка информативная. При на- писании данного однонаправленного, пунктирного заголовка был использован метод опущения сказуемого: его нет в языке оригинала, так как оно не играет важной роли, с его опущением смысл предложения сохраняется. Однако, сказуе- мое, выраженное глаголом забить, присутствует в языке перевода. Modest, but still historic (The Economist, 24.11.2013) —Скромное, но все же историческое соглашение. Функция заголовка номинативная. В данном однонаправленном, пунктирном заголовке мы наблюдаем использование опущения как сказуемого, так и подле- жащего. Присутствует лишь определение. Данный прием использован с целью экономии пространства и придания заголовку лаконичности и краткости. На рус- ский язык он переводится назывным предложением. Отметим, что для осущест- вления грамотного перевода данного заголовка переводчику было необходимо прочесть статью полностью и понять, о чем статья и к какому именно понятию относятся данные характеристики. End of affair? (The Economist, 10.09.2011) —Конец романа? Функция заго- ловка номинативная. В англоязычном варианте мы наблюдаем опущение артикля и сказуемого. Грамматически правильное написание данного однонаправленного, пунктирного заголовка выглядело бы следующим образом: “Was it the end of an affair?”. Опущение сказуемого не влияет на понимание читателем заголовка. Ар- тикли в заголовках не несут смысловой значимости, если кардинально не меняют смысл предложения, поэтому его опущение в данном случае оправдано. Football boss axed (The Daily Telegraph, 6.08.2012) —Футбольный тренер сборной уволен. Функция заголовка информативная. В данном однонаправлен- ном, полноинформативном заголовке также заметен прием опущения связки to be в пассиве. Вариант Football boss was axed был бы грамматически верен. Как было сказано выше, этот прием использован для того, чтобы заголовок стал более ем- ким и коротким. Также можно заметить лексическую особенность — употреблен глагол to axe, являющийся единицей «заголовочного жаргона» Cat saves owner from blaze (Daily Express, 9.02.2013) — Кот спас своего хозя- ина от пожара. Функция заголовка информативная; вид — однонаправленный, полноинформативный. Глагол в форме настоящего времени to save выражает недавнее прошлое — кот уже спас своего хозяина. В этом заключается одна из стилистических особенностей данного заголовка. Вторая выражена опуще- 8 Section 1.

нием артиклей перед существительными cat и owner. В целом смысл передан в полной мере. Как правило, существительное fire, относящееся к нейтральному стилю, в публикациях не используется и заменяется существительным blaze, что мы и наблюдаем в данном примере. Таким образом, основная функция заголовков заключается в привлечении внимания читателя, а также в том, чтобы читатель имел понятие о том, о чем будет говориться в тексте, озаглавленного данным заголовком. Среди функ- ций заголовков в английском языке выделяют номинативную, информативную, рекламную, разделительную. Из числа проанализированных нами заголовков наибольшая часть имела особенности лексического характера, проявляющиеся в употреблении слов, способных привлечь внимание читателя, вызвать интерес в силу своей необычности, окрашенности, в особенности это можно было заме- тить в употреблении так называемого «заголовочного жаргона». Что касается грамматических особенностей, то авторы заголовков широко используют раз- личные временные формы глагола, чтобы показать настоящее или будущее время, в то время как в грамматике они несли бы другое значение. Кроме того, часто авторы заголовков прибегают к приему опущения той или иной части предло- жения (полные предложения почти никогда не используются с целью экономии пространства и времени, затрачиваемого на прочтение заголовка). Грамматиче- ские особенности можно заметить и в употреблении разного рода сокращений и конструкций, несвойственных правильному варианту их использования в ан- глийском и русском языках. Список литературы: 1. Знаменская Т. А. Стилистика английского языка. Основы курса: учеб. посо- бие для вузов/Т. А. Знаменская. – М.: Едиториал УРСС, 2002. – 208 с. 2. Рецкер Я. И. Теория перевода и переводческая практика. – М.: Валент, 2007. – 227 с. 3. Федоров А. В. Основы общей теории перевода (лингвистические проблемы)/А. В. Федоров. – 5‑е изд. – СПб., М.: ООО «Издательский Дом «ФИЛОЛОГИЯ ТРИ», 2002. – 416 с. 4. http://www.wrx.zen.co.uk/britnews.htm – газетные тексты. The Germanic languages 9

Alyeksyeyeva Iryna Alexeyevna, National Taras Shevchenko University of Kyiv, Associate professor, the Institute of Philology E‑mail: [email protected] What is mindfulness in advertising materials of mindfulness-based programs? A peculiarity of modern Western societies is their everyday exposure to scientific theories and instruments. The research of this phenomenon was pioneered in 1995 by Everett Rogers who called it “diffusion of innovations”. The scholar suggested an analysis of adaptation of new ideas, styles and inventions in society 1. To communicate innovations to large audiences, a text is designed in a specific way: it should adequately deliver the essence of a theory, yet it must become comprehensible for a layman. In other words, such texts should combine features of scientific writing and advertising. Our research deals with the lexemes mindful and mindfulness that are by no means new in the English language but have relatively recently turned into terms used in psychology and psychotherapy. The objective of the study is to identify the semantic properties of the lexemes as they appear in two types of sources: 1) dictionary definitions of mindful and mindfulness and 2) publications and public presentations on mindfulness (magazine articles, advertising booklets, web sites of the Center for Mindfulness in Medicine, Health Care and Society, the Institute for Mindful Leadership and Headspace) that aim at publicizing and promoting the mindfulness-based approach in psychotherapy. Originally, the adjective mindful denoted “of good memory” 2: the Old English mindful was transformed into mindeful in the late Middle English period (the 14th century) 3. As a rule, the entry mindful in modern English dictionaries suggests only one meaning of the adjective: “attentive” 4, “bearing in mind” 5, “having specified facts or feelings actively impressed on the mind” or “careful not to forget about something” 6. The dictionaries also point out that the adjective is usually followed by the preposition of that introduces into the sentence nouns denoting what should not be forgotten (e. g. mindful of one’s responsibilities/duties/the needs of others).

1 Everett Rogers, Diffusion of Innovations (New York and London: Free Press, 1995). 2 Online Etymology Dictionary http://www.etymonline.com/index.php?term=mindful (May 10, 2014). 3 Random House Dictionary http://dictionary.reference.com/browse/mindfulness (May 10, 2014). 4 Dictionary.com http://dictionary.reference.com/browse/mindful (May 10, 2014). 5 Merriam-Webster Dictionary http://www.merriam-webster.com/dictionary/mindful (May 10, 2014). 6 Cambridge Dictionaries Online http://dictionary.cambridge.org/dictionary/british/mindful (May 10, 2014). 10 Section 1.

Yet, the Merriam Webster Dictionary distinguishes the second meaning of mindful, which is “inclined to be aware” 1 and does not require an of-phrase. This meaning seems to be relatively new and related to the current trend in psychology that operates with the term “mindfulness”. The dictionaries interpretmindfulness as a polysemantic word: 1) “the quality or state of being conscious or aware of something” (e. g. his mindfulness of his limited education made him ill at ease around academics) 2 and 2) “the use of meditation and breathing techniques to achieve a calm state and to relieve stress” 3, “a mental state achieved by focusing one’s awareness on the present moment, while calmly acknowledging and accepting one’s feelings, thoughts, and bodily sensations, used as a therapeutic technique” (e. g. Mindfulness is largely driven by the psychology community at a number of Universities in the UK including Oxford and Cambridge) 1. We can infer that the second meaning of mindfulness is a term in psychology and starts to influence the semantics of the adjective mindful whose new meaning is obviously derived from the psychological term. Being borrowed from Zen Buddhism, mindfulness in its current second meaning cannot be called a new idea. However, it is relatively new for Western psychology. The Western discovery of mindfulness can be traced back to the 1970s. Then psychotherapists turned to the strategy of mindful meditation to treat addiction and depression. In 1979, Dr.Jon Kabat-Zinn and Dr.Saki Santorelli, both from the Center for Mindfulness (University of Massachusetts Medical School), introduced meditation into mainstream medicine and developed the Mindfulness-Based Stress Reduction (MBSR) approach. Since then more than 17,000 people, referred by more than 5,000 physicians and through self-referral, have completed the eight- week MBSR program, offered by the Center for Mindfulness. The approach has been widely publicized in various media: in PBS documentary Healing and the Mind, on ABC’s Evening News and Chronicle programs, the The Oprah Winfrey Show, and in numerous newspaper and magazine articles. The industry of self-help books published Full Catastrophe Living by Jon Kabat-Zinn (1991) and Heal Thy Self: Lessons on Mindfulness in Medicine by Saki Santorelli (2000) both of which have become best-sellers. There is a new monthly magazine,Mindful . An NIH report found that Americans spent some $4bln on mindfulness-related alternative medicine in 2007 4. In

1 Merriam-Webster Dictionary http://www.merriam-webster.com/dictionary/mindful (May 10, 2014). 2 Oxford Dictionaries http://www.oxforddictionaries.com/definition/english/mindfulness (May 10, 2014) 3 Macmillan Dictionary http://www.macmillandictionary.com/open-dictionary/entries/ mindfulness.htm (May 10, 2014) 4 Kate Pickert, “The Art of Being Mindful,” Time (February 3, 2014): 35. The Germanic languages 11 addition to the US Center for Mindfulness, there are 1,000 certified MBSR instructors teaching mindfulness techniques in more than 30 countries. The 2000s were marked by new mindfulness coaches who used modern technologies to produce hundreds of mindfulness apps available from iTunes, and by doing so, they adapted the mindfulness-based approach to larger audiences. One of them, Andy Puddicombe, set up his own private meditation practice in 2006 and spent four years working as a mindfulness consultant. In 2010, he started up a Headspace company in London that turned into a digital health platform and launched a Headspace mobile app in 2012. The Headspace program offers 365 sessions of audio meditation content designed to be completed in sequential order over the course of a year. Over 1 mln people have subscribed to the app in more than 150 countries 1. At this point it is relevant to discuss how mindfulness is defined in leaflets and booklets, magazine articles and internet sites, commercials and public presentations that market or comment on mindfulness trainings. A booklet published by the Center for Mindfulness in Medicine, Healthcare and Society states that “mindfulness is not something that you have to “get” or acquire. It is already within you — a deep internal resource available and patiently waiting to be reawakened and used in the service of learning, growing, and healing” 2. Another definition, suggested by Andy Puddicombe in his TED speech “All It Takes Is 10 Mindful Minutes”, is remarkable since it contains negation (the definition “from the contrary”): he says mindfulness is “simply doing nothing: no emailing, texting, no Internet, no TV, no chatting, no eating, no reading, no even sitting there reminiscing about the past or planning about the future”. In other words, mindfulness is everything that is not our hectic routine: it is “not being lost in thought, not being distracted, not being overwhelmed by difficult emotions, instead it is how to be here and now, how to be present” 3. Even the superficial analysis of the sample reveals thatmindfulness is described as an instrument to enter a certain mental state. The objective of the texts in the sample is to sell mindfulness training. Since public at large is more interested, firstly, in benefits of mindfulness and, secondly, in techniques that bring these benefits, the concept of mindfulness appears “truncated”: there is actually no precise information what mindfulness is. Instead, the texts focus on identifying the target group: these are people suffering from stress, medical conditions, psychological distress, addiction,

1 Nick Duerden, “How to Meditate: Discovering Headspace” http://welldoing.org/how-to- meditate-discovering-andy-puddicombe/(October 29, 2014). 2 Stress Reduction Program http://www.umassmed.edu/uploadedfiles/cfm2/stress/ mindfulnesstoolsbrochure.pdf (November 4, 2014). 3 Andy Puddicombe, “All It Takes is 10 Mindful Minutes” http://www.ted.com/talks/andy_ puddicombe_all_it_takes_is_10_mindful_minutes (October 29, 2014). 12 Section 1. inability to focus. Yet, since mindfulness enhances health and prevents various health problems by boosting the immune system, anybody can benefit from the course. The next step the texts from the sample make is giving a list of techniques that can be used to achieve the state of mindfulness. The key word here ismindfulness meditation. Thus, Puddicombe’s Headspace project “is designed to demystify meditation”: a reader is promised “a simple and easy-to-learn meditation technique” 1. In his TED speech, Andy Puddicombe uses an antithesis to clarify what is “mindfulness meditation”. At first he comments on a “layman’s” stereotype: “Meditation is for stopping thoughts, getting rid of emotion, somehow controlling the mind.” Yet, he continues, mindfulness meditation actually is “about stepping back, seeing the thought clearly, witnessing it coming and going, emotions coming and going, without judgment, with a relaxed focused mind” 2. (The result of this process is very close to what is known as “reframing”, though Puddicombe does not use this term but it is what he means when saying “We can’t change everything that happens to us in life but we can change the way we experience it”.) Materials of the Center for Mindfulness in Medicine, Health Care and Society in their turn offer a sophisticated program of a set of techniques. Here belong “mindfulness meditation practices”, “gentle stretching and mindful yoga”, “group dialogue and mindful communication exercises”, “individually tailored instruction”, “guided mindfulness practice CDs and a workbook” 3. A close look at the mindfulness trainings reveals that the lexeme mindful can modify almost any noun: there is mindfulness meditation, mindful 10 minutes, mindful yoga, mindful communication, mindful eating, mindful walking. The message is: any everyday activity may bring benefits if it is performed in amindful way. It is necessary to mention here another contributor to the mindfulness trend, Janice Marturano, a former Vice President of General Mills Inc. She developed a curriculum and provided a mindful leadership training for five years as the Director of Leadership Education at the Center for Mindfulness in Medicine, Healthcare and Society. Then, in 2010, she founded the Institute for Mindful Leadership, in 2013 organized the Mindful Leadership Experience workshop at the WEF in Davos and in January 2014 published a book, Finding the Space to Lead: a Practical Guide to Mindful Leadership 4.

1 http://www.getsomeheadspace.com/Andy-Puddicombe.aspx (October 29, 2014). 2 Andy Puddicombe, “All It Takes is 10 Mindful Minutes” http://www.ted.com/talks/andy_ puddicombe_all_it_takes_is_10_mindful_minutes (October 29, 2014) 3 Stress Reduction Program http://www.umassmed.edu/uploadedfiles/cfm2/stress/ mindfulnesstoolsbrochure.pdf (November 4, 2014). 4 Janice Marturano, Finding the Space to Lead: A Practical Guide to Mindful Leadership (Bloomsbury Press, 2014). The Germanic languages 13

Janice Marturano targets at a well-defined audience: corporate leaders. As a result, the key attractor of her training is verbalized in the catchphrase “increased innovation, greater focus, improved productivity and widespread compassion” at workplace 1. Mindfulness for Marturano is “non-judgmental, moment to moment awareness”, and a mindful leader “embodies the four hallmarks of leadership excellence: focus, clarity, creativity and compassion in the service of others. It requires full and complete nonjudgmental attention in the present moment”. Mindfulness in Janice Marturano’s booklets, articles and presentations is described “from the contrary”: the speaker paints a scarecrow of “unmindful routine” (“the autopilot treadmill of our hurried over-connected over-scheduled lives” where people “feel disconnected from their values and overburdened”) 1. Just like Puddicombe, Marturano does not promise that mindfulness will make life less busy but it will help to uncover the untapped human resources: “we cultivate and strengthen our mind’s innate capabilities” 2. Every Mindful Leadership Institute’s publication contains all or several catchphrases that are meant to stay in the readers’ mind. These are “focus, clarity, creativity and compassion” as attributes of a mindful leader, “mindful leadership”, “mindful leader”, “purposeful pauses” exercised with the help of a mindful calendar 3, mindful multitasking 4, mindful eating. Their antithesis, “the daily autopilot treadmill”, also becomes a catchphrase of high frequency. It seems important to point out the space metaphor used by mindfulness proponents in the name of the company, Headspace, and in the title of the book, Finding the Space to Lead. The metaphor depicts a modern human, trapped in a cage of schedules and constant connectivity, and mindfulness is the tool that helps to break free from the cage. To sum up, the materials designed to familiarize Western audiences with mindfulness-based strategies in modern psychology and to sell mindfulness programs define mindfulness as an inner human resource, a healthy state opposite to the unhealthy but customary one — the state of hurry and social hyperconnection. The state of mindfulness is achieved by being mindful, i. e. being present and doing any routine activity mindfully, which is expressed in such word combinations as mindful

1 Definitions http://instituteformindfulleadership.org/definitions/(October 31, 2014). 2 About the Institute http://instituteformindfulleadership.org/about-the-institute/(April 29, 2014). 3 Janice Marturano, The Illusion of Control http://www.mindful.org/at-work/leadership/the- illusion-of-control (April 29, 2014). 3 Janice Marturano, A Mindful Calendar http://www.mindful.org/at-work/leadership/a-mindful- calendar (April 29, 2014). 4 Janica Marturano, Simple, Daily Tips for Mindfulness at Work http://www.huffingtonpost.com/ janice-l-marturano/simple-daily-tips-for-min_b_2686524.html (April 29, 2014). 14 Section 1. walking, mindful eating etc. A further research may deal with the MINDFULNESS concept and its verbalization with the help of the space metaphor used by mindfulness instructors.

Biletska Olena Drohobych State Pedagogical University named after Ivan Franko postgraduate, Institute of Foreign Languages E‑mail: [email protected] Graphic innovations as manifestations of linguistic norm democratization Білецька Олена Дрогобицький державний педагогічний університет імені Івана Франка аспірант, Інститут Іноземних Мов E‑mail: [email protected] Графічні новації як способи відображення демократизації мовної норми Миттєва реакція на динамічний розвиток суспільства відображається в де- мократизації мовної норми, адже мова неминуче реагує на всі суспільні процеси. Постмодернізм децентралізує людину від її першорядної ваги і позиціонує її як таку, що взаємодіє з оточуючим світом 1, отож у центрі комунікації постає текст, що “моделює дійсність” всупереч усталеним мовним нормам 2. Тому саме постмо- дерністський художній текст (надалі ПХТ) стає виразником демократизації мов- ної норми, яка еволюціонує на зламі XX–XXI століть. Під мовною нормою розуміють усі загальноприйняті правила реалізації мовної системи, закріплені у процесі спілкування, а її основними ознаками вважають правильність, точність, чистоту, логічність, ясність, доступність і доцільність. Мовна норма — змінне явище, що відображає еволюцію суспільства 3. Чимало дослідників концентрують увагу на деградації чи вульгаризації мовної норми, що

1 Лантух А. П., Мирошниченко М. С., Меркулова Н. Ф. Постантропологічна доба: до постановки проблеми/А. П. Лантух, Н. Ф. Меркулова, М. С. Мирошниченко//Гуманітарний часопис. – 2012. – № 3. – С. 79–85. 2 Кондратенко Н. Дискурсивність текстової фрагментації як вияв категорії дискретності// Вісник Львівського університету. Серія філологічна. 2004. Випуск 34. Частина 1. – С. 318– 322. 3 Кочерган М. П. Загальне мовознавство: підручник/М. П. Кочерган. –3‑тє вид. – К.: ВЦ «Академія», 2010. – с. 344 (Серія «Альма-матер»). The Germanic languages 15

полягає в нейтралізації або змішуванні функціональних стилів мовлення 1, мовній агресії 2, спрощенні мови та надмірних проявах інвективної лексики 3, зниженні мовних канонів молодіжного конфліктного дискурсу 4, появі необґрунтованих іншомовних запозичень (слова-екзотизми, слова-кентаври тощо) 5. Водночас, демократизацію мовної норми вважають корисним і плідним процесом мовної еволюції й суспільно-політичних змін, що збагачує мову новими номінативни- ми одиницями, смисловими та експресивно-оцінними конотаціями 6, відображає про- цеси глобалізації та інтенсифікації міжкультурної комунікації у світовому масштабі 7, призводить до економічності й точності динамічної структури синтаксису 8. Процесу демократизації мовної норми сприяла як трансформація поняття “цензура” впродовж XV–XVII століть, так і переосмислення понять “авторське право” й “автор” впродовж XIX–XX століть 9 — ці факти ознаменували перехід від

1 Попова Е. В. Демократизация языковой нормы в рамках закона антиномии (на материале политического дискурса) [Текст]/Е. В. Попова//Текст. Язык. Человек. Неделя русской филологии в Мозырском государственном педагогическом университете имени И. П. Шамякина: сборник научных трудов: в 2 ч./УО МГПУ им. И. П. Шамякина; редкол.: С. Б. Кураш (отв. ред.) [и др.]. – Мозырь, 2011. – Ч. 1. – С. 175–177. 2 Петрова Н. Е. Язык современных СМИ: средства речевой агрессии: учеб. пособие/Н. Е. Петрова, Л. В. Рацибурская. – М.: Флинта: Наука, 2011. – 160 с. 3 Шумарова Н. П. Мовні «пороги сміливості» в сучасних мас-медіа/Н. П. Шумарова//Стиль і текст. – К., 2007. – Вип. 8. – С. 119–125. 4 Войцехівська Н. К. Сучасне молодіжне мовлення (на матеріалі конфліктного дискурсу)// Вісник Дніпропетровського університету. Серія: Мовознавство. 2013. Том 2. Видавництво: ДНУ, 2013. – С. 14–31. 5 Гальцева А. А. Облик «нового» русского язика. Демократизация, адаптация или деградация? (К вопросу об источниках пополнения лексического состава русского язика на современном этапе)//Научно-практическая интернет-конференция «Научные исследования и их практическое применение. Современное состояние и пути развития ‘2014». Секция «Философия и филология – Языковедение и иностранные языки в современном мире». – Режим доступу з екрану: http:// www.sworld.education/index.php/ru/conference/the-content-of-conferences/archives-of-individual- conferences/oct-2014 6 Бельчиков Ю. А. О роли СМИ в процессе демократизации русского литературного языка// Академия медиаиндустрии «Наука » Вестник электронных и печатных СМИ. Архив журнала «Вестник» № 13. – Режим доступу з екрану: http://www.ipk.ru/index.php?id=2100 7 Шумарова Н. П. Мовні «пороги сміливості» в сучасних мас-медіа/Н. П. Шумарова//Стиль і текст. – К., 2007. – Вип. 8. – С. 119–125. 8 Харитонова, Е. В. Динамика структуры синтаксиса современного русского языка: тенденции к экономичности и к дистинктности: на материале современной прессы : автореферат дис. ... кандидата филологических наук : 10.02.01/Харитонова Екатерина Владимировна; [Место защиты: Волгогр. гос. соц.-пед. ун-т]. – Волгоград, 2014. – 27 с. 9 Baron, N. S. (2000) Alphabet to Email: How Written Language Evolved and Where It’s Heading/ Naomi S. Baron. London: Routledge. 16 Section 1.

домінування особистості автора до власне самого тексту, який існує “тут і зараз” 1 у свідомості реципієнта. У результаті еволюції вище згаданих понять сформувався й ПХТ як артефакт, який складається з різнорідних графічних новацій. Ми тлумачимо графічні новації (надалі ГН) як дискретні сегменти, що скла- даються з найменших гетерогенних конститутивних одиниць графічного рівня (буквених і небуквених графем), які не лише змінюють форму тексту, сприяючи його візуалізації, але й породжують нове прагматичне значення, набуваючи смис- лотвірних ознак. Проілюструємо фрагмент художнього тексту “Pigeon English” Стівена Кел- мана 2, який був номінований на премію Man Booker Prize у 2011 р. й водночас неоднозначно сприйнятий як критиками, так і читачами 3. Вважаємо, що цей факт зокрема можна пояснити наявністю низки ГН, які ми інтерпретуємо як чинни- ки демократизації мовної норми, що є як атракторами, так і дистракторами імпліцитного змісту. Під атракторами розуміємо такі ГН, які візуалізують екс- пліцитну інформацію, що може бути більш-менш однозначно інтерпретованою. У той же час, дистрактори — це маркери імпліцитного значення у хаотичному динамічному просторі ПХТ, що спантеличують чи відволікають реципієнта й мо- жуть отримувати множинні інтерпретації. Аналізовані нижче ГН віддзеркалюють написи 11‑річних учнів однієї з шкіл робітничого кварталу Лондона, розміщені ними на знак удачі в останній день навчання в школі. Ця місцевість заселена незаможними представниками різних національностей (здебільшого тими, що емігрували з колишніх колоній Велико- британії в пошуках кращої долі)й відзначається високим рівнем злочинності через неблагополучність більшості родин. Експериментально доведено, що емоційно-насичена лексика краще запам’ятовується, ніж нейтральна 4, тому з‑поміж аналізованих ГН першочергово помітні емоційно забарвлені атрактори (сленг, табу тощо): “IN DROG WE TRUST”, “FUCK SCHOOL”, “bite my shiny metal ass” та ін. З одного боку, такі ГН можуть сприйматись виключно як виразники вульгаризації мовної норми, що спотворю- ють як її орфографію, так і синтаксис. З іншого боку, вседозволеність і розкутість

1 Barthes, R. (1994) “The Death of the Author,” Media Texts, Authors and Readers: A Reader, eds. D. Graddol and O. Boyd-Barrett. Philadelphia: Multilingual Matters, 166–170. 2 Kelman S. Pigeon English. Bloomsbury, 2011. pp. 256–257 3 Aspden, R. (2011) “Pigeon English by Stephen Kelman – review,” The Observer (Sunday 13): http://www.theguardian.com/books/2011/mar/13/pigeon-english-stephen-kelman-review (accessed 11/11/2014). 4 Kensinger E. A., Corkin S. (2003). Memory enhancement for emotional words: Are emotional words more vividly remembered than neutral words? Memory & Cognition. Volume 31, Issue 8, pp.1169–1180. The Germanic languages 17

мовлення призводять до детабуїзації інвективної лексики, адже не існує абсолют- них табу “для всіх індивідів, за будь-яких обставин та в усі часи” 1, а негативний відтінок інвективної лексики визначається “виключно змінними прагматичними величинами, як от стосунками між мовцем та реципієнтом, соціально-фізичними передумовами, а також певним контекстом й тоном голосу” 2, як і різницею куль- тур, відображених у різних мовах 3. Саме тому інтерпретація ГН неможлива без фонових знань реципієнта (охоплення соціокультурних особливостей, національної свідомості й надбань країни, мова якої є об’єктом вивчення чи дослідження) 4, за- вдяки яким розширюються діапазони прагматичного потенціалу тексту. На відміну від вище аналізованих емоційно забарвлених графічних атрак- торів, дистрактори, що виражають емоційно-нейтральну лексику, акроніми та абревіатури, закодовують зміст повідомлення. Приміром, графічно виділений акронім “DFC” — евфемізм, що означає “Don’t Fucking Care”. Також капіталізація у написі “ME LUV YOU LONG TIME” не просто привертає увагу до спотворення орфографічної й синтаксичної норми, а викриває заклик жінок легкої поведінки до тривалих веселощів й інтимних стосунків. Цей вислів сягає корінням часів В’єтнамської війни 1959–1975 рр. і став відомий завдяки фільму “Суцільномета- лева оболонка” (оригінальна назва “Full Metal Jacket”) 5, де він побутував серед в’єтнамок, які пропонували інтимні послуги американським воякам. Також “ME LUV YOU LONG TIME” можна трактувати як алюзію на реперський хіт 1989 р. “Me So Horny” у виконанні групи 2 Live Crew з альбому “As Nasty As They Wanna Be”, який аж до 2008 р. входив у 100 найкращих хітів хіп-хопу 6, де аналізований вислів запозичений зі згаданого вище фільму. Такі ГН як “I’m the only gay in the village”, “HEAVEN IS A HALFPIPE” або “GET RICH OR DIE TRYIN” не будуть зрозумілими неносію мови, адже виступа-

1 Allan K., Burridge K. (2006) Forbidden Words: Taboo and the Censoring of Language. Cambridge University Press, p.9. 2 Jay, T. B. (2009) The utility and ubiquity of taboo words. Perspectives on Psychological Science, Volume 4, Issue 2 (2009), p.154. 3 Lambertz K. (2012) Taboo Words: The Use and Perception of the Word cunt in British and American English. “Griffith Working Papers in Pragmatics and Intercultural Communication”. Edited by Michael Haugh and Susana Eisenchlas. School of Languages and Linguistics. Griffith University. Volume 5, Issue 1, 21–28. 4 Ганічева Т. В. Фонові знання у структурі професійно-орієнтованої перекладацької компетенції//Викладання мов у вищих навчальних закладах освіти на сучасному етапі. Міжпредметні зв’язки. Наукові дослідження. Досвід. Пошуки [Текст]: Збірник наукових праць. Вип. 15/М-во освіти і науки України, Харківський нац. ун-т ім. В. Н. Каразіна ; редкол. Л. М. Черноватий [та ін.]. – Харків, 2009. – С. 40–48. 5 https://en.wikipedia.org/wiki/Full_Metal_Jacket (accessed 19/11/2014). 6 http://en.wikipedia.org/wiki/Me_So_Horny (accessed 19/11/2014). 18 Section 1.

ють дистракторами імпліцитного змісту, бентежачи реципієнта, який, як випливає з вербально експлікованої частини тексту, бачить написи на шкільних уніформах, що принесуть удачу учням. Насправді, “I’m the only gay in the village” — алюзія на фразу з комедійного серіалу “Little Britain” 1, де головний герой заявляє, що він — єдиний представник нетрадиційної орієнтації у маленькому уельському селі, який незаслужено обділений увагою його мешканців. “Heaven is a halfpipe” — це алюзія на дебютний хіт американського хіп-хоп гурту OPM “Heaven Is a Halfpipe (If I Die)” або “If I Die Before I Wake” 2, де йдеться про скейтбордиста, який вживає наркотики хоча й вірить у Бога. Він мріє про те, що якщо раптово помре від передозування, то й на небі зможе займатись скейтбордингом, адже хафпайп — це спеціальне знаряддя для катання на скейтборді у формі широкої навпіл розрізаної труби. Вислів “GET RICH OR DIE TRYIN” є алюзією на кри- мінальну драму 2005 року американського виробництва “Get Rich or Die Tryin’” 3, в основі сюжету якої покладено життя спокійного юнака, який обожнює свою матір, котра є наркодилером. Після брутального вбивства матері, хлопець також стає на хибний шлях. Інтерпретація ГН дає підстави висновувати, що фонові знання про життя підлітків, як окремої субкультури (що часто асоціюється з аморальними вчинка- ми, наркотиками, вбивствами тощо) уможливлюють множинну інтерпретацію ГН. Одні представники цієї субкультури походять з дуже релігійних родин, є до- бре вихованими й прагнуть до нормального життя (приміром, протагоніст Гаррі- сон, який є вихідцем із Гани і стає свідком жорстокого вбивства підлітка бандита- ми з кварталу) однак змушені використовувати лайливу лексику, щоб не зазнавати переслідувань через свою “правильність” з боку антигероїв‑бандитів з кварталу (банда Dell Farm Crew), котрі торують слідами батьків або псевдогероїв для на- слідування і часто самі стають жертвами злочинів. Також, як свідчить особистий досвід перебування у Великобританії та США, такі брутальні вислови чи написи часто є засобом самовираження підлітків і бажання привернути увагу (якої їм часто бракує), радше аніж способом життя. Отже, аналізовані ГН реалізують такі стилістичні прийоми, як негативна парезія (запозичення з грецької, що буквально означає “говорити все”, “говорити зухвало”), яка покликана дати волю думкам і почуттям, навіть якщо вони відкрито брутальні чи зухвалі; прийом вірогідності, як такий, що створює ефект реальності, адже відображає соціально-побутові ре- алії та складові молодіжної субкультури (сфера розваг та дозвілля, музика, кіно,

1 I’m the Only Gay in the Village – BBC: http://www.bbc.co.uk/programmes/p008tv1w (accessed 19/11/2014). 2 http://en.wikipedia.org/wiki/Heaven_Is_a_Halfpipe (accessed 19/11/2014). 3 https://en.wikipedia.org/wiki/Get_Rich_or_Die_Tryin%27_(film) (accessed 19/11/2014). The Germanic languages 19

спорт тощо). Також ГН виконують інвективну функцію, виступаючи замінниками фізичного насилля, агресії, проявом катарсису, що слугують своєрідними засо- бами терапії для індивіда. Підсумовуючи вище викладене, вважаємо ГН виразником постмодерніст- ської трансгресії естетичного, що віддзеркалюють як негативні ознаки порушення мовної норми (вульгаризація мовлення, зниження еталонності, стирання меж функціонально-стильової диференціації, спрощення мовлення тощо), так і по- зитивні характеристики демократизації мовної норми (репрезентують молодіжні субкультури, виконуючи інвективну функцію замінників фізичного насилля, агре- сії, слугуючи проявом катарсису як засобами терапії для індивіда). Генеративний потенціал різнорідних ГН призводить до того, що одні і ті ж ГН виступають як атракторами, так і дистракторами імпліцитного змісту ПХТ, що змушує реципі- єнта декодувати його з врахуванням власних фонових знань.

Dyrtyi Alexander Timofeevich, Moscow Pedagogical State University, Postgraduate student, the Faculty of Foreign Languages E‑mail: [email protected] Interrogative, as the linguistic category and theoretical approaches in the study of general questions in Modern English Дыртый Александр Тимофеевич, Московский городской педагогический университет, аспирант, факультет иностранных языков E‑mail: [email protected] Вопросительность как языковая категория и теоретические подходы в исследовании общевопросительных предложений в современном английском языке С древнейших времен сообщества людей взаимодействовали между собой и обменивались информацией об окружающем мире. Вначале были простые зву- ки, затем слова и далее слова объединились в словосочетания и предложения. С тех времен считали, что предложение является отражением мысли человека. С тех пор состав языка изменялся, а вместе с тем и его изучение дополнялось все более новыми теориями. История языка ведет начало с времен, когда стало 20 Section 1.

возможным фиксировать наблюдения об окружающем мире и передавать свои знания своим потомкам. Во второй половине XX века получило свое развитие деятельностное представление о языке; язык стал рассматриваться как опреде- ленного рода взаимодействие между говорящим и слушателями 1. Именно благодаря работам таких ученых как Аристотель, который в своих работах соотносил язык с логикой, стало возможным изучение языка во всех его гранях. Работы великих философов сделали возможным изучение состава языка и его связь с логикой и сознанием человека. Одними из важнейших форм чело- веческого сознания являются языковые категории, с помощью которых человек упорядочивает полученные знания о мире и о себе и которые обеспечивают един- ство языка как системы во всех его индивидуальных проявлениях. Современный английский язык представляет собой объединение различных по смыслу и содержанию форм и языковых единиц. Как и в любом другом язы- ке мира, все языковые единицы представляют собой языковые категории. Как известно, языковая категория это любая группа элементов языка (от фонемы до предложения), выделенная по общему свойству. Благодаря многогранности и многоаспектности языковых категорий коммуникативная функция языка вы- ражается в полном объеме. Лингвисты в последнее время все больше обращаются к исследованию предложению, в частности вопросительного, как основной еди- ницы коммуникации. В коммуникации категория вопросительности, в составе которой вопросительные предложения, выступает одной из главных категорий лингвистики. Под вопросительностью понимается категория «принципиально общая для всех языков мира» 2, объединяющая в себе формальные, семантические, функци- ональные и прагматические признаки. «Язык без вопросов не существует. Гене- зис вопроса, как и генезис самого языка, восходит к глубокой древности, к тому первобытному мраку, который окутывает зарождение человеческого общества. Всегда сознание человечества будоражили явления окружающего мира» 3. Будучи средством коммуникации, язык для удовлетворения потребностей социального общения нуждался не только в побудительном и повествовательном предложени- ях, но также и в вопросительном. Основной функцией вопроса, является запрос информации, однако уже давно было отмечено, что подлинный функционально- семантический диапазон вопросительных предложений гораздо шире. (Еспер- сен; Жинкин; Рестан; Смирнова; Падучева). Обсуждается эта проблема и в более

1 Богданов В. В. Речевое общение. Прагматические и семантические аспекты. Л., 1990. С. 54–69. 2 Бердник Л. Ф. О семантике вопросительного предложения//Проблемы грамматической семантики. Ростов‑на-Дону, 1978. С. 30–36. 3 Бархударов Л. С. О поверхностной и глубинной структуре предложения//Вопросы языкознания. – 1973. – № 3 – C. 50–61 The Germanic languages 21

поздних работах Рахилина, Беркова, Кобозевой, Самсоновой. Вопросительным предложениям посвящены множество трудов таких ученых как В. В. Бузарова, Л. П. Власенко, А. И. Сергеева, С. В. Андреевой, Л. П. Бердниковой, Н. В. Гуро- вой, В. В. Бурлаковой, Г. Г. Почепцова и др. Все они внесли значительный вклад в исследовании вопросительности предложений и их функции в языке. Исследо- вание вопросительного по форме высказывания в лингвистической литературе обычно ограничивалось либо одним из его структурных типов, либо конечным числом речевых актов, в которых оно может принимать участие. Однако, категория вопросительности не может быть до конца изучена, как язык не может быть полностью исчерпан. Различные теоретические подходы помогают наиболее полно понять функции вопро- сительных предложений. Это и функциональный подход, теория поля, теория прототип- ности и теория речевых актов. Функциональный подход в процессе коммуникации рас- сматривает вопросительные предложения в широком спектре значений. Это могут быть и приказания и мольба, возражения и замечания. При всем этом значения запроса инфор- мации может либо сохраняться, либо не присутствовать вообще. При таких изменениях вопросительное предложение может принимать форму вопросительного высказывания 1. Теория речевых актов предполагает, что в ходе коммуникативной деятельности че- ловек не просто озвучивает свой голос и делает это без какой-то цели, но он направленно совершает акт речи в данном случае для того, чтобы узнать что-то важное для себя, обме- няться информацией и выразить свое мнение и мысли. Эта теория также содержит в себе мнение, что вопросительность имеет множество граней, где главное значение запроса информации может теряться. Однако, эта теория не так содержательно рассматривает во- просительные предложения как функциональный подход и не получила поддержки среди лингвистов 2. Теория полей в лингвистике представлена работами ученых о грамматиче- ских, синтаксических и лексических сторонах вопросительных предложений. Суть тео- рии полей в любом ее виде, состоит в том, что существует ядро поля, которое объединяет в себе определенный признак, который является главным. Вокруг ядра образовываются дополнительные признаки, которые могут сосуществовать с главным признаком. Эти признаки могут усиливать основное значение и служить дополнительным источником получения информации. Все эти теории связаны идеей о том, что при общем признаке, вопросительное пред- ложение может обладать еще рядом дополнительных признаков. Именно поэтому, вопро-

1 Поспелова А. Г. Функциональный аспект изучения речевых актов: иллокутивно- интерактивная характеристика//Трехаспектность грамматики (на материале английского языка)/ Отв. ред. В. В. Бурлакова, СПб., 1992. – С. 35–78. 2 Беренштейн П. А., Шрамм А. Н. О логической форме вопроса и грамматических средствах его выражения//Ученые записки/Калининградский пед. ин-т. Калининград, 1959. Вып. 6. С. 189– 227. 22 Section 1.

сительность предложений была выделена в отдельную языковую категорию. По словам А. В. Бондарко, в этом явлении обнаруживается гибкость и экономность языка в использовании своих средств. Одну и ту же форму язык использует, с одной стороны, для выражения закрепленного за ней семантического признака, а с дру- гой, — для выражения дополнительного признака, который не отягощает форму постоянно, не является для нее обязательным, но может быть выражен при под- держке контекста, когда это оказывается необходимым. Итак, язык представлен бесконечным многообразием вариантов. Это в пол- ной мере способствует коммуникации и служит средством выражения человече- ской мысли. «Как письменная, так и в особенности устная формы речи представ- лены целой гаммой вариантов, которые зависят помимо способа коммуникации от таких параметров, как цель общения, социальный статус коммуникантов, ха- рактер отношений между ними и т. д.» 1. Все составляющие языка взаимосвязаны и язык не может рассматриваться без учета индивидуальных особенностей ком- муникаторов. Что, однако, не означает, что язык субъективен. Именно поэтому, собеседники могут понять друг друга, так как действуют по определенным, уста- новленным правилам. Будь язык субъективен, коммуникация не могла бы состо- ятся, так как каждый человек имеет свои индивидуальные, только ему присущие черты. То же касается и интонации в его речи, правильного употребления лексики и грамотность в построении предложений. Поэтому всякая область языка должна иметь рамки, не позволяющие нарушить ее целостность. Список литературы: 1. Баркударов Л. С., Штелинг Д. Р. Грамматика английского языка. Изд.: Высшая школа, Москва 1973. 2. Бархударов Л. С. О поверхностной и глубинной структуре предложе- ния//Вопросы языкознания. – 1973. – № 3 – C. 50–61. 3. Бердник Л. Ф. О семантике вопросительного предложения//Проблемы грам- матической семантики. Ростов‑на-Дону, 1978. С. 30–36. 4. Беренштейн П. А., Шрамм А. Н. О логической форме вопроса и грамматиче- ских средствах его выражения//Ученые записки/Калининградский пед. ин-т. Калининград, 1959. Вып. 6. С. 189–227. 5. Богданов В. В. Речевое общение. Прагматические и семантические аспек- ты. Л., 1990.С. 54–69. 6. Грайс Г. П. Логика и речевое общение//Новое в зарубежной лингвисти- ке/Отв. Ред. Е. В. Падучева. М.,1985, № 16. – С. 56–90.

1 Грайс Г. П. Логика и речевое общение//Новое в зарубежной лингвистике/Отв. Ред. Е. В. Падучева. М.,1985, № 16. – С. 56–90. The Germanic languages 23

7. Поспелова А. Г. Функциональный аспект изучения речевых актов: иллокутив- но-интерактивная характеристика//Трехаспектность грамматики (на мате- риале английского языка)/Отв. ред. В. В. Бурлакова, СПб., 1992. – С. 35–78.

Egorova Olga Alexeevna, North-Eastern Federal University, Student, Institute of Foreign Philology and Regional Studies E‑mail: [email protected] Die genderbesonderheit der jugendgratulationen Eгорова Ольга Алексеевна, Северо-Восточный федеральный университет им. М.К Аммосова Студентка, Институт зарубежной филологии и регионоведения E‑mail: [email protected] Гендерная специфика молодежных поздравлений У каждого народа есть свои традиции, особенности общения, предания, в большинстве своем уходящие глубоко в корни. Совокупность традиций и норм поведения образует этикетное поведение, а в речевом плане — речевой этикет. В данной статье рассмотрено поздравление выступает как единица речевого эти- кета. Поздравительные этикетные формулы интересны своей необходимостью в соблюдении баланса «шаблона» и оригинальной конструкции и привлекатель- ны возможностями использования особых языковых средств. По результатам анализа, выявлено, что гендерный аспект играет огромную роль при передаче поздравлений. Материалом для анализа, послужили поздравления на немецком языке в связи с празднованием таких общеизвестных торжеств, как Weihnachten (Рождество), Silvester (канун Нового года), Ostern (Пасха), Geburtstag (День рождения), среди которых 60% опрошенных являются представители мужского пола, и 40% пред- ставительницы женского пола. По результатам опроса, было выявлено, что все ре- лигиозные праздники как пасха и Рождество обычно принято проводить в кругу семьи. Канун Нового года и Дни рождения являются популярными праздниками и отмечаются только в кругу близких друзей. Речевой этикет является наиболее актуальной и продолжительной темой исследования в силу его присутствия в разных сферах человеческого общения. Поздравление является формой речевого этикета. Поздравление — это привет- ствие по случаю чего-нибудь приятного, радостного, как например: «Поздравляю с Днем рождения» Как жанр «поздравление» естественным образом включают- 24 Section 1.

ся в массовую коммуникацию, так как содержат эмоциональную функцию. Зна- чительную роль в передаче эмоций в поздравлении играют обращения, аффиксы, повторы и многое другое. Ученые по разному трактуют «поздравление» так следуя точки зрения Джона Серля, поздравление имеет контактную функцию, т. е. отправитель дает понять реципиенту, что в данном случае речь идет о личных отношени- ях. Функцию человеческого контакта передают следующие перформативные глаголы: danken (благодарить), gratulieren (поздравлять), bedauern (сожа- леть) и т. п. Примером текста с явно выраженной контактной функцией мо- жет быть открытка следующего содержания: Über die Glückwunsche anlässlich unserer Verlobung haben wir uns sehr gefreut und danken Ihnen herzlich dafür. (Мы очень рады и сердечно благодарим Вас за поздравления по случаю нашей помолвки). Контактная функция находит свое выражение в поздравительных открытках, соболезнованиях и т. п. «Поздравление» как социально-культурное явления, передает националь- ную специфику, национальный менталитет того или иного народа и его особен- ность состоит в том, что «поздравление» имеет коммуникативное воплощение в речевых актах 1. Речевой этикет остается важной частью национального языка и культуры. Невозможно говорить о высоком уровне владения языком, если это владение не включает в себя знание правил речевого общения и умение применять эти правила на практике. Знание норм этики, умение следовать им в поведении и речи свидетельствует о высоком уровне развития человека. Мужчины и женщины принадлежат к одному биологическому виду и у них много общего, но все же они отличаются друг от друга по ряду важных харак- теристик: физиологических, психологических, социальных. В какой-то степени подобное разделение обосновано объективными биологическими параметрами, но в большей степени — полоролевыми социокультурными стереотипами. А так как все информационные продукты существует в социальном простран- стве и влияет на сравнительно большие группы людей, то при исследовании пол будет рассматриваться не как биологическая, а как социальная характеристика человека. И именно с этой точки зрения изучает пол гендерная теория. Поздравления же являются неотъемлемой частью быта и жизни людей, его праздников, как общенародных, в том числе и религиозных, так и личных, се- мейных. Поздравления многочисленны и богаты. Названное речевое действие очень важно, поскольку оно создает приятную и доброжелательную атмосферу общения, а так же выражает уважение к другим людям, вне зависимости от пола.

1 Формановская Н. И. Речевой этикет и культура общения. – М.: Высшая школа, 1989. – 36 с. The Germanic languages 25

Гендер находится под постоянным влиянием как культурных норм, устанав- ливающих, что должны делать мужчины, а что — женщины, так и социальной информации, внушающей людям, насколько велика разница между мужчинами и женщинами 1. По результатам анализа, выявлено, что гендерный аспект играет огромную роль при передаче поздравлений. При помощи электронного метода опроса респонден- тов, материалом анализа послужило около 50 единиц поздравлений по случаю таких общеизвестных торжеств, как Weihnachten (Рождество), Silvester (канун Нового года), Ostern (Пасха), Geburtstag (День рождения). По данным результата опро- са, именно Рождество занимает главенствующее место среди других праздников (100% опрощенных). Пасха также занимает второе место и является наиболее из- любленным праздником среди молодежи Германии и Австрии (свыше 70%). Дан- ные праздники были выбраны исходя из результатов опросника, сами респонденты выразили любовь именно к этим праздника, потому что не только продолжитель- ность каникулярных дней значительно больше установленной нормы, но и потому, что обычно именно эти праздники принято проводить в кругу семьи. В противовес этому Канун Нового года и Дни рождения являются отно- сительно популярными (около 50%) праздниками, мотивация выбора данных праздников, по мнению респондентов, является тем, что данные праздники моло- дежь предпочитает отмечать только в кругу близких друзей. Среди опрошенных респондентов, имеются представители обоих полов, не только с разными соци- альными статусами, как студенты и работающие, но и с разными социально — культурными традициями. Ярким примером служит то, что подавляющее большинство женщин под- ходят к выбору того или иного поздравления с особым трепетом и вниманием. Так, например один из респондентов на вопрос «Приведите пример, как имен- но вы поздравляете с тем или иным праздником?», ответила «Meine liebe Susi, ich gratuliere Dir ganz, ganz herzlich zum Geburtstag und wünsche Dir Gesundheit, Erfolg, Zufriedenheit und viel Sonnenschein in Deinem Leben» (Моя любимая Сузи, я поздравляю тебя от всего сердца с Днём рождения и желаю здоровья, успехов, удовлетворения и много солнечного света в твоей жизни). Данный от- вет респондента является примером того, что для женщин важную роль играет детальная передача и раскрытие того смысла, который будет заложен в текст по- здравления. Этому способствует различные приемы как: 1. использование длинных и не клишированных выражений 2. большая концентрация эмоционально оценочной лексики 3. наличие подавляющего количества существительных

1 Берн Ш. Гендерная психология./Шон Берн – СПб.: Прайм – ЕВРОЗНАК, 2007. – 318 с. 26 Section 1.

4. повтор отдельных слов как средство акцентирования внимания 5. использование нетипичной для немецкого языка написание местоимения «dir» с заглавной буквы, как средство выделения значимости адресата для адресанта. Как отмечалось ранее, женская речь эмоционально окрашена и аксиологична, что подтверждается наличием в лексиконе женщин намного больше, тех слов, которые описывают чувства, эмоции и психологическое состояние в целом — «liebe», «herzliche», «schöne» и т. д. Поздравления от женщин гораздо более эмоциональны, что выражается: 1. В частом употреблении междометий «Ach!», «Hei!», «Ei!». 2. В употреблении троп при поздравлении (эпитеты «besten Glückwünsche», сравнение «schön wie Rose») 3. В использовании восклицательных предложений («Frohes Neues!») Анализ текстов поздравлений демонстрирует специфику гендерного поведения, а именно у женского пола, которое нашло отражения в таких тезисах как то, что для любого поздравления женщинам присущ зачин, а также специализированные формы обращения вне зависимости от праздника и адресата. Яркими примерами тому могут служить обращения «Liebe Mama» (Дорогая мама), «Liebster Papa» (Самый доро- гой Папа), «An unsere lieben Eltern» (Нашим дорогим родителям) и т. д. Немаловажна тематика поздравлений, вне зависимости от праздника жен- щины всегда постоянны, тематика их поздравлений охватывает самые важные, по их мнению понятия в жизни человека, а именно: «Gesundheit», «Glück» und «Erfolg» — здоровье, счастье и успехов. В большинстве случаев тематика охваты- вает исключительно «ближний» круг жизни человека (Семья, друзья, здоровье). При анализе синтаксической структуры текста поздравлений, было выявлено, что в женском синтаксисе преобладают простые, но развернутые предложения, чаще без использования клишированных фраз и употребляются исключительно с сочинительной связью. «Liebe Niko… Frieden, Erfolg und Liebe sollen Dich auf Dei- nem Weg geleiten. Frohe Weihnachten und die besten Wünsche für das neue Jahr von mich.» (Дорогой Нико… мир, успех и любовь должны сопровождать Тебя на твоем пути. Счастливого рождества и наилучших пожеланий к новому году). Так в женских клише, использованные в текстах поздравлений, имеются не только типичные поздравления как «Frohe Weihnachten», «Guten Rutsch», «Alles Gute» («Счастливого рождества», «С Новым годом», «Всего хороше- го»), а также заимствованные слова и выражения в большинстве случаев из ан- глийского языка. По-другому их называют англицизмы, примеры: «Love and Peace», «Happy Birthday», «Happy New Year» («Мир и любовь», «С днем рождения», «С новым годом»). Представительницы женского пола, в частности предпочитают поздравлять по тем или иным праздникам, исключительно в устной форме, что снова под- The Germanic languages 27

тверждает факт важности эмотивной функции и непосредственно личного обще- ние адресанта с адресатом. По мнению респондентов, устная форма поздравления имеет наиболее всех успешный акт коммуникации и поздравления в целом. Что касается мужчин, то мужская оценочная лексика чаще стилистически ней- тральна. «Ich begrüße Dich im Neuen Jahr!» (Я приветствую Тебя в Новом году!). Однако в данном ответе респондента мужского пола, есть схожие черты с ответами женского пола. Так оба пола используют нетипичное для немецкого языка написа- ние местоимения «dich» с заглавной буквы, данный прием скорее используется как средство выделения значимости адресата для адресанта, нежели как ошибка. Анализ текстов поздравлений показывает специфику гендерного поведения, а именно у мужчин (в противовес женским текстам поздравлений) присутствуют в меньшей степени какие-то либо признаки зачина, а специализированные формы обращения не играют важной роли у данного пола, за исключением текстов поздрав- лений адресованные близким или начальству. Яркими примерами тому могут служить обращения «Liebster Sohn» (Самый дорогой Сын), «Sehr geehrter…» и т. д. Можно утверждать, что мужчины предпочитают клишированные выражения больше чем женщины, т. е. их поздравительные высказывания имеют «твердую форму»: «Frohes Neues oder Prost Neujahr!» (Счастливого Нового года!) или «Alles Gute zum Geburtstag!» (Всего наилучшего ко Дню рождения!). В текстах поздравлений важное место занимает не только выбор слов, но и об- щий стиль речи. Для мужчин характерен рационалистический стиль, поэтому эмотивная функция не играет особой роли, она присутствует в малой степени, чем конативная функция или функция ориентации на адресата в связи с его роле- выми позициями в речевых взаимодействиях. Мужчины более выражено исполь- зуют стилистически нейтральную оценку, однако они гораздо чаще употребляют сленговые слова и выражения, а также нелитературную и иногда ненормативную лексику. «Dad! Zum Geburtstag viel Glück! Ich hab dich lieb» (Папа! С днем рож- дения! Я люблю тебя). Данный пример иллюстрирует распространённый прием сокращения части речи: «hab» вместо «habe», апокопа. Прием используется для сокращения слов, с целью экономии места и времени при написании текстов поздравлений. Использо- вание существительного «Dad» вместо «Vater» показывает тенденцию в использо- вании не только сленговых слов и выражений, но и заимствований — англицизмов. По опросу выявлено, что мужчины не разграничивают поздравления по адре- сатам. Так, например поздравление «Wünsche einen schönen Feiertag!» (Желаю прекрасного праздника!) одинокого подходит как для члена семьи, так и для зна- комых и друзей. Представители мужского пола в частности, как и представительницы жен- ского пола, предпочитают поздравлять по тем или иным праздникам, по большей 28 Section 1.

мере в устной форме, что снова подтверждает факт важности эмотивной функции и непосредственно личного общение адресанта с адресатом. Однако мужчины не акцентируют на этом внимания, добавляя, что важность поздравлений в уст- ной форме не менее важная, как и письменная форма, обуславливая это развитой системой интернет использования среди молодежи. Итак, в социально ориентированном общении следует учитывать особен- ности речевого поведения, где соблюдение норм сопровождается более строгим контролем, значение приобретают применяемые коммуникатами речевые стра- тегии и тактики, направленные на гармонизацию в коммуникативном акте, где гендер является средством упорядочивания картины мира в целом и организации всей системы социальных отношений. Сравним женские и мужские тексты по- здравлений, изложенные по одним и тем же параметрам. Таблица 1. Мужская речь Женская речь короткие предложения 10 5 сложные конструкции 2 6 восклицательные предложения 5 16 эмоционально оценочная лексика 0 12 междометия 0 4 зачин 10 12 уменьшительно-ласкательные слова 0 15 сокращения/апокоп 7 3 использование повтора 2 6 использование местоимений 8 10 англицизмы 6 10 Представленные ответы респондентов, сведённые в таблицу 1, подтверждают мысль о том, что женская речь действительно включает в себя большую концен- трацию эмоционально оценочной лексики, а мужская оценочная лексика чаще стилистически нейтральна. А также подтверждают все предположения, к кото- рым мы пришли по средству анализа текстов поздравлений. Приведенные факты говорят о том, что между мужскими и женскими текстами поздравлениях — как в письменной форме, так и в устной формах, существуют определенные разли- чия. Данные различия позволяют говорить о целой системе влияющих факторов на эти различия, так и их обуславливающих. Данные выводы доказывают и различие речи мужчин и женщин, с точки зрения психологии. Мужчины строят предложение логически, четко и лаконично выражая свою мысль и стараясь минимизировать количество языковых средств. Женщины говорят сложными конструкциями, делая свою речь яркой, эмоциональной и экс- The Germanic languages 29

прессивной. Женщины могут настолько запутанно говорить, разрывая предло- жения, не оканчивая свою мысль, что многие их высказывания начинают уходить все дальше и дальше от проблемы, и в конце возможен переход совершенно к дру- гому предмету разговора. В ходе данного исследования мы стремились подтвер- дить на практике тот факт, что существует две раздельные подсистемы (мужская и женская речь), и выделить основные характеристики этих подсистем. В результате письменного опроса наших респондентов, гипотеза подтвердилась. Список литературы: 1. Берн Ш. Гендерная психология./Шон Берн – СПб.: Прайм – ЕВРОЗНАК, 2007. – 318 с. 2. Кирилина А. В. Гендерные аспекты языка и коммуникации: Автореф. дисс. канд. филол. наук – Москва, 2000. – 115 с. 3. Клецина И. С. Гендерная социализация. – СПб.: Изд-во РГПУ им. А. И. Гер- цена, 1998. – 92 с. 4. Леонтьев А. А. Основы психолингвистики. – М.: Флинта, 1997. 5. Сепир Э. Мужской и женский варианты речи//Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. – М.: 1993. – 455–461c. 6. Формановская Н. И. Речевой этикет и культура общения. – М.: Высшая шко- ла, 1989. – 36 с. 7. Шмелева Т. В. Модель речевого жанра. Жанры речи. – Саратов; Изд-во «Кол- ледж», 1997. – 98 с.

Kolyasa Olena Vasylivna, Drohobych State Pedagogical University, postgraduate student, the Institute of Foreign Languages E‑mail: [email protected] Linguistic nature of game absurd: key features Коляса Олена Василівна, Дрогобицький державний університет, аспірант, Інститут іноземних мов E‑mail: [email protected] Лінгвістична природа ігрового абсурду: ключові ознаки В останні десятиліття у вітчизняній і зарубіжній лінгвістиці особливий інтерес викликають дослідження асистемних явищ у мові та мовленні. Вони так чи 30 Section 1.

інакше порушують певну мовну норму (граматичну, комунікативну, стилістичну) і підпадають під парасольковий термін “абсурдні конструкції/абсурдні елемен- ти” (Дельоз Ж., Йонеско Е., Беккет С., Паві П.). Крім того, у сучасній науковій літературі на позначення цих мовних явищ вживаються й інші синонімічні терміни, серед яких: “мовні аномалії” (Апресян Ю. Д., Арутюнова Н. Д.), текстові аномалії (Короткова Л. В.), мовні засоби прояву абсурду (Бабелюк О. А.), нонсенс (Падучева О. В., Овчінніков В., Шкурская Е. А., Малащук-Вишневсь- ка Н. В.), “комунікативний шум” (Селіванова О. О.), “нульовий ступінь письма” (Барт Р., Гак В. Г.), “мовленнєві невдачі” (Кукушкіна О. В.), “мовні (мовленнєві) девіації” (Бацевич Ф. С.) та ін.. Існування таких асистемних абсурдних конструкцій пояснюється, у першу чергу, актуалізацією у мовознавчих студіях антропоцентричної наукової парадигми, що постулює повну свободу мовної особистості у виборі тих чи інших мовних засобів у семантичній тканині худож- нього тексту загалом (Бабаева Е. Е., Арутюнова Н. Д., Єлісєєва Н., Саннікова В., Шкловський В.) і постмодерністського зокрема (БабелюкО.А). З огляду на суперечливість, багатоаспектність та складність цього мовного явища, абсурд неодноразово ставав об’єктом дослідження лінгвістичних студій під різними синонімічними термінами серед яких: художній абсурд (Esslin М., Hassan I., Чернорицька O., Буреніна О. Д.), мовний абсурд (Апресян Ю. Д., Булигіна Т. В., Новікова В. Ю., Кравченко О. В.), лінгвістичний абсурд (Арутюно- ва Н. Д., Лесеркль Ж. Ж., Малкольм Н., Кравец А. С., Гревцев М. С., Урсул Н. В.), комічний абсурд (Івлєва С.В, Карасєв Л. В., Шмельов А. Д.), нонсенс (Падучева О. В., Овчінніков В., Шкурская Е. А., Вороніна К. В, Малащук-Вишневська Н. В.). Явище мовного абсурду розглядалося й у різних аспектах. Так у комунікативно- прагматичному ракурсі вивчалися види порушень текстових конвенцій (Кравец А. С.), комунікативних збоїв та невдач (Івлєва С. В., Бацевич Ф., Падучева О. В., Смолина А. Н.), прагматичних аномалій (Арутюнова Н. Д., Булигіна Т. В., Шме- льов А. Д.), визначалися рівні інтерпретації абсурдного тексту та мовні рівні аб- сурду (Новікова В. Ю.), особливості аномального тексту (Шаніна Н. Н.), категорії комічного (Івлєва С. В., Вайс Д.), зразки парадоксальної комунікації (Сучкова Г. М.), прагматичні колізії, що виникають при створенні тексту (Радзієвська Т. В.). У психолінгвістичному фокусі явище мовного абсурду досліджувалося в рам- ках категорій осмислене-безглузде (Гамалей Н. С.), крізь призму функціонування значення та формування смислу в свідомості індивіда (Лєонтьев А.А, Степа- нов Ю. С.), описувались нестандартні тексти (Гвоздєва О. Л.), шизофренічний дискурс (Бугаєва Л. Д.). Залучення до проблеми вивчення мовного абсурду когнітивної пара- дигми уможливив виявлення особливих когнітивно-семантичних структур абсурдистської картини світу (Гусаренко С. В., Малащук-Вишневська Н. В., The Germanic languages 31

Гравцев М. С., Урсул Н. В.), семантико-когнітивних та функціональних характе- ристик текстових аномалій (Короткова Л. В.), паратрактивних конструкцій та їх класифікацію (Борботько В. Г.), семантичної ентропії (Гусаренко С. С.). У царині лінгвопоетики досліджувалось особливості побудови постмодерністських абсур- дистських текстів (ФатеєваН. А., Бабелюк О. А.). Проте ігровий абсурд (термін Карасика В. І.) як один із різновидів мовно- го абсурду ще не був об’єктом системного, комплексного вивчення. Трактуван- ня ігрового абсурду в рамках лінгвокультурології як своєрідного “тренування інтелектуальної гнучкості” 1 вичерпно не пояснює, на наш погляд, його мовну специфіку, ключові ознаки та механізми творення у художньому тексті. У цьо- му зв’язку виявлення ключових ознак ігрового абсурду крізь призму сучасної лінгвопоетики набуває особливої актуальності. Метою статті є системне вивчення природи ігрового абсурду як лінгвістичного явища та виявлення його ключових ознак в постмодерністському художньому тексті. Зазначена мета передбачає розв’язання таких завдань: — систематизувати підходи до вивчення явища абсурду в гуманітарних науках; — виявити основні характеристики мовного абсурду; — диференціювати поняття “мовний абсурд” та “ігровий абсурд” в сучасній лінгвопоетиці. Численні напрацювання з проблематики абсурду як лінгвістичного яви- ща не виникнуло спонтанно. Воно тривалий час описувалось з різних позицій. Дослідження сутності цього мовного явища в хронологічному аспекті дозволи- ло визначити головні підходи до визначення абсурду в гуманітарних науках. Се- ред них: логіко-філософський (Антісфен, Арістотель, Св. Августин, Гуссерль Е., Камю А., Сартр Ж.-П., Хайдеггер М., Ясперс К.), за якого абсурд трактувався як відсутність сенсу або порушення законів логіки, літературознавчий (Барт Р., Демурова Н. М., Тейлор А. Л.), що віддзеркалював основну ідею одноіменного літературного напрямку та власне лінгвістичний (Арутюнова Н. Д., Ле- серкль Ж. Ж., Малкольм Н.), в рамках якого явище мовного абсурду розглядали перш за все як протиставлення сенс:: нонсенс (Ісакова М. Л., Малащук-Вишневсь- ка Н. В.). Цікаво, що окремі наукові розвідки, присвяченні розгляду мовного аб- сурду як антоніму понять “семантика”, “сенс”, “значення”, почали з’являтися ще починаючи з 60–70 років XX століття (Делез Ж., Фуко М., Звегінцев В. А.). Однак в рамках текстової семантики лінгвістів все частіше цікавили саме мовні способи і форми об’єктивації абсурду у художньому тексті: розмежування явищ нонсенсу та абсурду (Падучева О. В., Малащук-Вишневська Н. В., Бабелюк О. А.), абсур-

1 Иная ментальность/В. И. Карасик, О. Г. Прохвачева, Я. В. Зубкова, Э. В. Грабарова. – М.: Гнозис, – 2005. – С. 44–57. 32 Section 1.

дних висловів та текстових (Булигіна Т., Шмельов А., Короткова Л. В., Арутюно- ва Н. Д., Апресян Ю. Д.) чи комунікативних (Успенський Ф., Бабаева Е., Арутюно- ва Н.Д, Єлісєєва Н., Саннікова В., Шкловський В., Бецевич Ф.) аномалій або мова абсурду загалом (Кравец А. С., Бражнікова І., Надеждіної Є., Новікової В. Ю.) Однією з найбільш відомих і, на нашу думку, повних класифікацій типів абсур- ду вважають типологію, запропоновану Карасиком В. І. у колективній монографії “Інша ментальність” 1, де явище абсурду вивчалося з позиції лінгвокультурології, а його типи визначені за способом переживання (подолання) абсурдної ситуації. Серед них: онтологічний, фідеїстичний, проблемний та ігровий. Зупинимось на дефініції цих понять детальніше. Онтологічний абсурд спричинений переживаннями через втрату сенсу життя та відчуження особистості від соціуму і реальності. Він проявляється як емоційний протест проти ворожості універсаму загалом. Цей тип абсурду деталь- но вивчається в філософії екзистенціалізму і знаходить різнобічне відображення в творах художньої літератури. Онтологічний абсурд як один із ключових принципів постмодерністського текстотворення детально описано в рамках постмодерністської поетики (Бабелюк ОА.). Фідеїстичний абсурд поєднують з відсутністю віри у принципову пізнаваність світу за допомогою розуму. Він є важливим елементом релігійної ідеології. Відображенням сутності фідеїстичного абсурду слугує тертулліанівське твер- дження “Credo quia absurdum est” (“Вірю, бо абсурдно”) 2. Проблемний абсурд пов’язаний з усвідомленням неможливості вирішення того чи іншого питання в рамках заданої формальної теорії. Він широко поши- рений в логіко-математичних міркуваннях і дослідженнях. Яскравим прикладом проблемного абсурду є докази від протилежного. Сутність ігрового абсурду полягає у прагненні критично переглянути поло- ження раціонального погляду на світ, угледіти кордони раціонального пізнання. На жаль до цього часу у науковій літературі це лінгвістичне явище ще не було пред- метом окремого системного дослідження та не отримало належного висвітлення. У нашому дослідженні ми будемо відштовхуватися саме від такого розуміння ігрового абсурду. Беручи до уваги той факт, що ігровий абсурд можна розглядати і крізь призму постмодерністської поетики, вважаємо за доцільне запропонувати власне розуміння цього мовного явища. Проте перш ніж перейти до висвітлення цього питання цілком логічним, на наш погляд, є виявлення основних характери- стик мовного абсурду як його родового поняття.

1 Иная ментальность/В. И. Карасик, О. Г. Прохвачева, Я. В. Зубкова, Э. В. Грабарова. –М.: Гнозис, – 2005. – С. 44–57. 2 http://www.tertullian.org/russian/de_carne_christi_rus.htm The Germanic languages 33

Поняття абсурду, незважаючи мультидисциплінарний характер та багатовікове використання терміну у різних гуманітарних науках, є і до теперішнього часу недо- статньо визначеним. У лінгвістиці існуючі у лексикографічних словниках дефініції цього поняття не відображають у повному обсязі, на наш погляд, специфіку цього явища через розмитість визначення та не виокремлення ключових характеристик. Загальновідомо, що в основі абсурду лежить порівняння або протиріччя, в термінах А. Камю своєрідний “розкол” 1, що виникає між порівнюваними об’єктами. Причому, абсурд не існує в самих порівнюваних об’єктах, він “народжується” у процесі їх зіткнення. Як правило, під явищами мовного абсурду розуміють певні мовні конструкції, сприйняття яких створює у свідомості реципієнта ефект абсурдності 2. є, на нашу думку, занадто розмитим і не розкриває сутності досліджуваного мовного фено- мена. У цьому зв’язку під поняття мовного абсурду часто підпадає різноманітний семантичний і функціонально неоднорідний мовний матеріал: паралогізми, семантичні та прагматичні парадокси, контроверзи, оксюморон, небилиці, нон- сенси, адискурсивні й безладні висловлювання, мовні конструкції, в яких тією чи іншою мірою спостерігаються відступи від мовної норми та втрата сенсу. Визначення мовного абсурду як “алогічної мовної субстанції, що складається з одиниць різних рівнів мови, аномальними стосовно мовної норми” 3 теж до кінця не прояснюють природу і суть цього явища. Мовний абсурд не зводиться тільки до порушення логіки, а відступ від мовної норми автоматично не призводить до породження абсурду. Тому наведену дефініцію, на нашу думку, важко назвати вичерпною. Трактування мовного абсурду як своєрідних “збоїв, неузгодженостей між компонентами сенсу, порушень лінгвістичних і комунікативних правил його (сенсу) створення” 4, також не враховує, на наш погляд, багатоаспектного харак- теру досліджуваного мовного явища. Узагальнення поглядів на природу мовного абсурду, представлених у чис- ленних наукових працях, уможливило дійти висновку проте, що з формального боку, явище мовного абсурду, складається з двох і більше семантично значущих одиниць. Із змістового боку, до явищ мовного абсурду відносять конструкції, се- мантика яких вступає в суперечність з традиційною картиною світу.

1 Камю А. Из эссе «Миф о Сизифе»//Избранное: Сб./Перевод с французского С. Великовского. – М.: Радуга, 1989. – С. 242. 2 Чернорицкая О. Л. Поэтика абсурда/О. Л. Чернорицкая. – Вологда, 2001. – Т. 1: Классика. Режим доступу://http://samlib.ru/c/chernorickaja_o_l/abs.shtml 3 Новикова В. Ю. Языковой абсурд как лингвистическое явление. http://fege.narod.ru/ librarium/novikova.htm 4 Кравец А. Абсурд как нарушение смысла/А. Кравец//Вестник ВГУ. Серия: Гуманитарные науки. – 2004. – № 2. – С. 135. 34 Section 1.

Вивчення природи мовного абсурду, як і явища абсурду загалом, крізь призму міждисциплінарного та лінгвістичного підходів зробило можливим виявлення таких його ключових ознак як: ірраціональність, суперечність, протиріччя (логіко-філософський підхід); ізольованість, беззмістовність (естетичний підхід); випадковість, безглуздість (психологічний підхід); ірреальність, фантастичність, буфанадність (літературознавчий підхід); відсутність сенсу, порушення норми, протиріччя (лінгвістичний підхід). Таким чином, підсумовуючи вищесказане можемо зробити висновок, що ос- новними характеристиками мовного абсурду є ірраціональність, відсутність сенсу та порушення мовної норми, протиріччя. Враховуючи той факт, що поняття мовного абсурду та ігрового абсурду співвідносяться між собою як родо-видові, можемо припустити, що виявлені вище основні характеристики мовного абсурду частково будуть притаманні і для ігрового абсурду. Зупинимось детальніше на визначенні цього поняття. Сучасні лінгвопоетика і стилістика, перебуваючи під потужним впли- вом постструктуралістської філософії, характеризуються новими тенденціями у витлумаченні таких традиційних понять, як мовностилістичні засоби і прийоми, художній текст та інші. Ґрунтовний аналіз праць з поетики постмодернізму (Еп- штейн М. Н., Ільїн І. П., Скоропанова І. С., McCaffery L.) дає підстави твердити, що постмодерністський художній текст трактується як “знакова діяльність, робота і гра” (Р. Барт), тобто як безперервний процес конструювання знаків та породження но- вих, альтернативних смислів. У цьому зв’язку ігровий абсурд варто, на нашу думку, теж трактувати по-новому: не лише як заперечення смислу, а як своєрідне ризо- матичне утворення, як джерело безперервного породження численних нових смислів. Ігровий абсурд, за В. І. Карасиком, слугує своєрідним викликом здоровому глузду і розглядається як легке кепкування над звичайним і нудним станом справ 1. Відомо, що мовну грутеж визначають як “свідоме маніпулювання мовою, побудо- ване на незвичності” 2. Концепція мовної гри як явища, що володіє суто зовнішньою цінністю, будується на ідеях, висловлених Р. О. Якобсоном, про те, що гра, яка базується на неоднозначності полягає не в тому, щоб висловити будь-який з смислів, а в тому, щоб звернути увагу на гру цих смислів. Іншими словами, таке повідомлення звернено тільки саме на себе 3 і не несе жодної додаткової концептуальної інформації. У процесі мовної гри сло-

1 Иная ментальность/В. И. Карасик, О. Г. Прохвачева, Я. В. Зубкова, Э. В. Грабарова. – М.: Гнозис, –2005. – С. 376. 2 Там же. 3 Якобсон Р. О. Лингвистика и поэтика//Структурализм «за» и «против». – М.: Наука, 1979. – С. 54–62. The Germanic languages 35

во не набуває нового значення. “Гра слів семантично не збагачує вислів, проте лише смішить зіткненням далеких, непоєднуваних один з одним понять” 1. Враховуючи той факт, що мовна гра виступає одним із способів актуалізації комічного та незвичного у художньому тексті можемо припустити, що вона є ключо- вим механізмом творення ігрового абсурду в постмодерністському художньому тексті. Отже, під ігровим абсурдом ми розуміємо ризоматичне утворення безперерв- ного породження численних нових смислів, що базується на механізмі мовної гри, а саме на навмисному ненормативному використанні семантичних, синтаксичних та стилістичних мовних засобів в постмодерністському художньому тексті. Для ігрового абсурду як різновиду мовного абсурду характерні такі ознаки мовного аб- сурду як: ірраціональність, суперечність, протиріччя, порушення мовної норми, буфа- нада. Для ігрового абсурду як явища постмодерністської поетики ключовими є такі нові характеристики як: мовна гра як ризоматичне породження множинних смислів.

Nykytchenko Kateryna Petrovna, Kyiv National Linguistic University, postgraduate student, the Department of English Philology and Translation E‑mail: [email protected] Innovative processes in occasional word formation (based on English postmodern literary text) Никитченко Катерина Петрівна, Київський національний лінгвістичний університет, аспірант кафедри англійської філології і перекладу E‑mail: [email protected] Інноваційні процеси в оказіональному словотворенні (на матеріалі англомовного постмодерністського художнього тексту) Із зміщенням акцентів від стереотипності до нетривіальності 2, у сучасній англійській мові спостерігається тенденція до збільшення кількості слів нетипової

1 Земская Е. А., Китайгородская М. В., Ермакова О. Н. Русская разговорная речь: Фонетика. Морфология. Лексика. Жест/Е. А. Земская, М. В. Китайгородская, О. Н. Ермакова – М.: Наука, 1983. – 206 с. 2 Косович О. В. Модерні тенденції інноваційних процесів у мові он-лайнових засобів масової інформації/Ольга Василівна Косович//Вісник Дніпропетровського університету. – Вид-во ДНУ, 2013. – С. 87. 36 Section 1.

структури, що, на наш погляд, є результатом дії інноваційних процесів у мові за- галом та словотворенні зокрема. Поява нового слова, в цілому, є результатом боротьби двох тенденцій — роз- витку мови та її зберігання. При цьому поява нового слова не завжди викликається прямими потребами соціуму в новому значенні. Новотвори здебільшого запо- внюють існуючі лакуни у семантиці мови, що створює передумови для їхнього входження до основного масиву лексичної системи мови 1. Такими новотворами зокрема є і оказіоналізми. Інноваційні процеси досліджують (А. М. Акопянц, В. І. Заботкіна, Н. Ф. Кли- менко, Л. М. Середа, О. А. Стишов, D. Crystal) у межах взаємозалежних, але різноспрямованих тенденцій у словотворенні: 1) інтернаціоналізація /націоналізація; 2) інтелектуалізація/демократизація; 3) економія мов- них засобів, синкретизм семантики номінації, асиметрія її форми та змісту/прозорість та аналітичність (деталізація) номінації, симетрія між фор- мою та змістом; 4) прагматико-стилістична диференціація словотворчих засобів номінації/їхня нейтралізація; 5) дотримання усталених лексичних чи словотвірних норм номінації/відхилення від таких норм. З тенденцією до інтернаціоналізації (глобалізації), тобто відкритістю лек- сикону мови до ресурсів інших мов 2, у словотворі сучасної англійської мови спостерігається збільшення кількості словотвірних формантів іншомовного по- ходження, запозичених слів, які стають словотвірними вершинами, що веде до по- ширення змішаного (гібридного) словотворення. But extreme realism, as opposed to Mimi’s Remedies, which was uber–escapism (M. Keyes). Так, у оказіоналізмі uber–escapism простежується тенденція до інтернаціоналізації, адже вживається словотвірний формант іншомовного походження uber (запозичений із німецької мови та який, до речі, поступо- во закріплюється в англійській мові) замість форманту англійської мови із синонімічним значенням. Потужним глобалізаційним впливам активно протистоїть тенденція до націоналізації (етнізації, автохтонізації, коренізації) як відродження й розвиток питомих мовних явищ і одиниць 3, тобто збереження національної специфіки, що,

1 Левицький А. Е. Актуальні проблеми розвитку неології (на матеріалі сучасної англійської мови)/А. Е. Левицький//Вісн. Житомир. держ. ун-ту ім. І.Франка. – 2005. – № 23. – С. 16. 2 Романюк Ю. В. Міжнародний науковий проект з неології слов’янських мов/Ю. В. Романюк //Українська мова. – 2010. – № 2. – С. 130. 3 Стишов О. А. Основні тенденції розвитку лексичного складу української мови початку ХХІ століття (на матеріалі мови ЗМІ) [Электронный ресурс]. – Режим доступу: http://elibrary.kubg. edu.ua/2198/1/STYSCHOV_ZNP2_GI.pdf The Germanic languages 37

у свою чергу, веде до використання власних, характерних тільки для конкретної мови, способів та засобів творення нових слів. She … casually frisbeed the plate at the wall, where it smashed into smithereens (M. Keyes) Конвертоване слово to frisbee утворене шляхом переосмислення мотивуючої основи a Frisbee зі значенням «фризі» або «фрізбі» — літаючі диски торгової марки «фризбі», що є потужним засобом словотворення без використання спеціальних словотвірних афіксів в англійській мові. Процес інтелектуалізації (спеціалізації, професіоналізації) на словотвор- чому рівні передбачає використання книжних слів як твірних основ, натомість ілюстрацією демократизації (лібералізації, субстандартизації, вульгаризації) слугує використання можливостей експресивно-оцінного зниженого словотво- рення, що зумовлено прагматичними настановами автора твору. У оказіональному словотворенні англомовного постмодерністського ху- дожнього тексту засвідчено здебільшого зниженорозмовні позанормативні слова, використання яких зумовлено намаганням зробити виклад матеріалу «дохідливішим для пересічного громадянина» 1, вплинути на нього, спонукати до співпереживання. I thought it was only people who lived in bodice-ripper-land who got given shots by doctors when they became a bit overwrought. У оказіоналізмі bodice-ripper-land один із складників (bodice-ripper) є сленгом та має значення ‘a romantic novel, usually on a historical theme, that involves some sex and violence’, інший же (land) характеризується нейтральністю за сферою вжитку. В англійській мові активно діє принцип економії мовних засобів (в іншій термінології «мовна економія» (О. Єсперсен), «закон економії мовних зусиль» (А. Мартіне), раціоналізація, «усунення надлишкових засобів вираження» (В. І. Заботкіна). Він полягає в тому, що мовці для досягнення мети спілкування здійснюють відбір найраціональніших мовних засобів 2, коли нові слова стають більше інформаційно-насиченими, ніж вихідні, набуваючи додаткової семантико- стилістичної значущості 3. Це простежується у таких способах оказіонального словотворення, як абревіація, скорочення, універбація, телескопія, дефісація та ін.

1 Стишов О. А. Основні тенденції розвитку лексичного складу української мови початку ХХІ століття (на матеріалі мови ЗМІ) [Электронный ресурс]. – Режим доступу: http://elibrary.kubg. edu.ua/2198/1/STYSCHOV_ZNP2_GI.pdf 2 Велика А. М. Особливості лінгвістичної економії в сучасній англійській мові/А. М. Велика //Вісн. Житомир. держ. ун-ту. – 2004. – № 17. – С. 115–117. 3 Середа Л. М. Активные процессы словообразования в английских неологизмах/Л. М. Середа //Е. Карский и современное языкознание: материалы XII международных научных чтений (Гродно, 20–21 мая 2010 г.) ГрГУ им. Я. Купалы. – Гродно: ГрГУ, 2011. – С. 264. 38 Section 1.

Мовна економія характерна англомовному постмодерністському художньо- му тексту, адже постмодерністський стиль художнього мовомислення прагне до фіксації миттєвих вражень та емоційно-оцінної деталізації 1, що є утіленням прагнень постмодерністів до лінгвістичного експерименту та свідченням динамічного мовного розвитку на зламі тисячоліть. If I got this wedding wrong, they’d take me into the RWNW (the Room With No Win- dows, their version of room 101) and say that I’d disappointed them (M. Keyes) Абревіатура the RWNW, в основі утворення якої лежить лінгвокогнітивна процедура компресії 2, є стягненням номінативної одиниці до одного графічного слова, згортання компонентів смислу (Room With No Windows) до лексеми, яка є інформаційно значущою. Відбувається заміна лексичної одиниці більш економ- ним кодом. Засвідчено, що досить потужною є тенденція до прагматико-стилістичної маркованості словотворчих засобів номінації на противагу нейтральності за сферами вжитку. Проте в сучасному оказіональному словотворенні все більше активізується інтеграція цих двох тенденцій: так при словоскладанні один із складників є книжним, інший — розмовним. Узуальні моделі творення слів функціонують шляхом дотримання усталених словотвірних норм, натомість оказіональні — є проявом тенденції до відхилення від таких норм, що і породжує унікальну структуру оказіоналізмів, за допомогою якої передається знання. Список літератури: 1. Keyes M. The Other Side of the Story/Marian Keyes. – Penguin Books Ltd, 2004. – 648 p.

Nikolenko Oksana Viktorivna, Taras Shevchenko National University of Kyiv, Lecturer, Institute of Philology, English for Mathematical Departments E‑mail: [email protected] Productive word formative models of English nicknames

1 Дегтярьова І. О. Стилістичні засоби мовної економії у постмодерністському тексті/І. О. Дегтярьова//Дослідження з лексикології і граматики української мови : зб. наук. праць/ за редакцією А. М. Поповського. – Дніпропетровськ : Видавець Біла К. О., 2012. – Вип. 12. 2 Коробкина Н. И. Некоторые функции современных компрессивных окказионализмов как отражения языковой экономии//Электронный научно-образовательный журнал ВГСПУ «Грани познания». – № 5 (25). Август 2013. – Ст. 151–157. – Режим доступу: http://grani.vspu.ru/files/ publics/1378469351.pdf The Germanic languages 39

Ніколенко Оксана Вікторівна, Київський національний університет ім. Тараса Шевченка, викладач кафедри іноземної мови математичних факультетів Інституту філології E‑mail: [email protected] Продуктивні словотвірні моделі утворення англійських прізвиськ У сучасній англійській мові назви осіб становлять великий інтерес у межах когнітивних досліджень для вивчення механізмів номінації, вербалізації різних ментальних структур, їх взаємодії під час категоризації явищ і подій та відобра- ження мовними засобами. Когнітивна категорія «людина» в сучасній англійській мові охоплює величезний пласт лексики, яка стосується опису людини в усіх її проявах, а також є свідченням того, що пізнавальна діяльність останньої носить яскраво виражений егоцентричний характер 1. Прізвиська як найдавніші антро- понімічні одиниці становлять значну частину словникового складу англійської мови. Проте досі не вирішеними залишаються словотвірні парадигми утворення нових моделей цих лексичних одиниць. Вважаємо, що творення англійських прізвиськ здійснюється такими ж засо- бами словотвору, що обслуговують мову в цілому: семантичним, морфологічним, синтаксичним, морфолого-синтаксичним. Розгляньмо продуктивні словотвірні моделі утворення прізвиськ однієї з найбільших семантико-тематичних груп — прізвиська, що вказують на власну назву особи. Прізвиська, що вказують на власну назву особи, широко вживаються як у по- всякденній так і в політичній лексиці англомовного суспільства. Найпоширені- ші — номінації, утворені шляхом скорочення. У матеріалі нашого дослідження представлені різнорідні види скорочень, як наприклад, Luciana →Lu, Slobodan Milosevic→Slobo, Gordon Brown→Gordo, Connie Chillemi →Chili, Mikhail Gorbachev →Gorbу — усічення фінальної частини слова; Liselotte →Lotta, Christina →Xtina, David Hasselhoff →Hoff — усічення слова всередині; Alfred Hitchcock →Hitch, Hugh Hefner→Heff — усічення слова на початку; Franklin Delano Roosevelt→FDR, Richard Nixon→ RN, Lyndon Baines Johnson →LBJ, John Fitzgerald Kennedy →JFK, Iain Duncan Smith→IDS, Jang Jeong →J. J., Jennifer Lopez →J.Lo, Courteney Cox →Ce Ce, Florence Griffith Joyner→Flo-Jo, Justine Timberlake →J. T. — ініціалізми. Скоро- чення імен англійських політиків Майкла Хезелтайна (Michael Heseltine) →Hezza та Джона Прескота (John Leslie Prescott) →Prezza відбулося не тільки шляхом

1 Андрусяк І. В. Англійські неологізми кінця ХХ як складова мовної картини світу: aвтореф. дис. ... канд. філол. наук: 10.02.04/ І. В. Андрусяк; Київ. нац. ун-т ім. Т. Шевченка. – К., 2003. – 20 с. 40 Section 1.

усічення фінальної частини, а й за допомогою механізму аналогії. Для утворення цих інновацій використано вже існуюче і добре впізнане найменування футболіс- та Gazza — Paul Gascoigne. Англійця скороченим прізвиськом ще у дванадцять років назвав футбольний агент. Згодом, коли гравець підписав контракт з коман- дою “Lazio”, італійські фани продовжили називати його Gazza (базікало італ.). Як бачимо, ‘-zza’ скорочення поширилося і на утворення назв осіб з інших сфер людської діяльності, надаючи їм своєрідної впізнаваності. Певна кількість прізвиськних неологізмів виникла за допомогою телескопіз- му — Bradgelina (Brad + Angelina), що об’єднує в собі двоє відомих імен кінозі- рок Голлівуду Анджеліни Джолі і Бреда Пітта. “The train wasn’t totally private, of course. ‘Brangelina’ and their children shared the 14 carriages with their entourage of approximately 30 people, which naturally included a Brad Pitt body double” 1. За аналогією почали створюватися нові найменування: Kerrbloom →Miran- da Kerr + Orlando Bloom, Bennifer →Jennifer Lopes + Ben Aflek, Kurban →Keith Urban+Nicole Kidman, Nikeith → Nicole Kidman+ Keith Urban, Zanessa → Zac Efron+Vanessa Hudgens, Kimye→Kim Kardashia+Kanye West, Speidi →Spencer Pratt+Heidi Montag, Billary→Bill Clinton+Hillary. Утворенням однієї номінації з імен двох зірок акцентуалізуються подружня вірність та єдність пар. Із роз- падом сімейних стосунків, як у Брітні Спірс та Кейвіна Федерліна, а потім Дженіфер Аністон та Вінса Вона зникли і їх спільні найменування «Spederline» і «Vaughniston». Телескопічний спосіб утворення знаходимо і в прізвиську голлівудського ак- тора Чарлі Шіна (Charlie Sheen) →The Masheen. Через надмірний потяг до нарко- тиків, алкоголю та жінок його порівняли з машиною (mashine), але компонетом телескопного прізвиська стало прізвище актора, що утворилося внаслідок асо- ціації. Створення прізвиськних новоутворень на основі телескопії свідчить про народження і повне входження таких неологізмів в лексико-семантичну систему англійської мови. Зазначимо, що одним з найуживаніших способів утворення прізвиськ-ско- рочень залишається використання зменшувальних суфіксів‑ie/-y. Численні прізвиська, утворені скороченням першого і другого імені за домомогою цих суфіксів, мають позитивну оцінку, і навіть дитячо-орієнтовні (pet names), не ма- ють негативного значення, а навпаки, привертають до себе ніжністю: Robert De Niro — Bobby, Martin Scorsese — Marty, Winston Churchul — Winnie, Margaret Thatcher — Maggie, Adrian Joss –Addie, Gerald Ford — Jerry, Barack Obama — Berry, Harold Tucker Webster — Webby, Florenz Ziegfeld–Ziggy, Rene Zellweger — Zelly, Humphrey Bogart — Bogie, Marion Crawford — Crawfie, Richard Brinsley Sheri-

1 www.theweek.co.uk/.../brad-and-angelina-co.uk. The Germanic languages 41 dan — Sherry, Peter Mandelson — Mandy, Oliver Goldsmith — Goldy, Bernard Law Montgomery — Monty 1. Вочевидь у такий спосіб відомі люди отримують прихильність та симпатію суспільства. Крім того, американські дослідниці Вівьян де Клерк і Барбара Бош вияви- ли гендерні особливості утворення скорочених прізвиськ 2. У творенні жіночих прізвиськ використовують зменшувальні суфікси -ie/-y, в той час як чоловічі на- дають перевагу –о/-а (Alfie — Helen Alfredson, Crafty — Jane Crafter, Sammy — Samantha, Gabby, Gabbie, Brie — Gabrielle; Dobbo — Dobson, Lambo — Lambert, Jimbo — James, Christo — Christopher) 3. Як зазначає Вівьян де Клерк і її колега Барбара Бош, чоловічі прізвиська, більшою мірою ніж жіночі, походять від пріз- вищ, і їм властиві такі фізичні атрибути, як сила, величина, зрілість. Жіночим прізвиськам притаманні краса, доброта, ніжність, що свідчить про тенденцію вразити саме жіночністю. Анна Вежбицька вказує, що скорочення чоловічих імен підсилює чоловічність (William — Bill, Andrew — Drew), водночас скорочення жіночих імен зменшує жіночність (Pamela — Pam, Barbara — Barb), і саме ретель- ний семантичний аналіз імен показує різне ставлення до різних статей, вікових категорій 4. І дійсно до прикладу, скорочення власного імені неперевершеного баскетболіста Шакіла О’Ніла до прізвиська “Shaq”←Shaquille O’Neal підкреслює такі чоловічі якості як мужність, витривалість. Відомий своїми високими нави- чками виконання стандартів і штрафних, англійський півзахисник Девід Бекхем також отримав скорочену номінацію Bechs, що підсилює чоловічі характеристики футболіста. Скорочене іменування Clem, одного з кращих британських прем’єрів 20‑го століття Клемента Річарда Етлі (1945–51), акцентує увагу на його рішучих і по-чоловічому виважених діях як політика. P. McClure, аналізуючи публічне та професіональне вживання абревіатурних прізвиськ, говорить про те, що відбу- вається проникнення неформальних соціальних цінностей у світ, який колись вважався суто формальним 5. Зокрема, прибічники рівноправ’я, політики лівого крила, звертаються один до одного переважно використовуючи скорочені назви імен. Пітер Манделсон (Peter Mandelson), один із найвідоміших лейбористів, ві- домий широкому загалу як “Mandy”. Хоча політик походить із сім’ї вищого класу суспільства, його абревіатурне прізвисько свідчить про бажання парламентаря

1 www.pr.com/article/1020 2 De Klerk, V., Bosch, B. The sound patterns of English nicknames. Електронний ресурс./V. De - Klerk, B. Bosch. – Режим доступу до сайту [http://eprints.ru.ac.za\205\02\sound patterns.doc]. 3 www.lpga.com/golf/ 4 Wierzbicka A 1996. Semantics, Primes and Universals Oxford University Press Oxford. p.304. 5 www.snsbi.org.uk/...pdf/Nomina_v5_p63_McC 42 Section 1.

бути ближчим до простих людей, і подорож у вагоні третього класу є прикладом своєрідного зближення. “Next day, Mandy and Reinaldo were seen on the platform at Pewsey awaiting a train back to London — which they boarded in steerage class for their return journey” 1. Хоча прізвиська із скороченою формою виражають фамільярність, близкість у стосунках, не всі номінанти вважають їх позитивними і бажаними. Це через те, що кожне новоутворене скорочене ім’я може містити якесь імпліцитне значення, якісь соціальні чи психологічні асоціації або відповідати якомусь загальному сте- реотипу. Так, скорочені форми від імені Richard Rick, Ricky, Rich, Richie, а тим біль- ше Dick, Dicky викликають огиду у носіїв. З другого боку, Пітер МакКлур описує студентку Deborah, яка наполягала на тому, щоб її називали Debbie. Здається, що саме форма Debbie відповідала її справжній формі ідентичності, самосприйняття, яке вона хотіла представити світові. Проаналізувавши утворення прізвиськних номінацій, що вказують на власну назву особи, доходимо висновку, що вони не тільки активно використовуються в англійській мові, а й якісно і кількісно збагачують її словниковий склад за допо- могою зокрема і нових моделей та способів утворення мовних інновацій. Список літератури: 1. Андрусяк І. В. Англійські неологізми кінця ХХ як складова мовної картини світу: aвтореф. дис. … канд. філол. наук: 10.02.04/І. В. Андрусяк; Київ. нац. ун-т ім. Т. Шевченка. – К., 2003. – 20 с. 2. www.theweek.co.uk/…/brad-and-angelina-co.uk. 3. www.pr.com/article/1020. 4. De Klerk, V., Bosch, B. The sound patterns of English nicknames. Електронний ресурс./V. De – Klerk, B. Bosch. – Режим доступу до сайту [http://eprints. ru.ac.za\205\02\sound patterns.doc]. 5. www.lpga.com/golf/ 6. Wierzbicka A 1996. Semantics, Primes and Universals Oxford University Press Oxford. p.304. 7. www.snsbi.org.uk/… pdf/Nomina_v5_p63_McC. 8. http://www.dailymail.co.uk/news/article‑2590388/SEBASTIAN- SHAKESPEARE-Lord-Mandy-red-anorak-makes-incognito-visit-old-pal. html#ixzz3HqmLFWc4.

1 http://www.dailymail.co.uk/news/article-2590388/SEBASTIAN-SHAKESPEARE-Lord- Mandy-red-anorak-makes-incognito-visit-old-pal.html#ixzz3HqmLFWc4 The Germanic languages 43

Filonenko Zinovii Liudomyrovych, Drohobych Ivan Franko State Pedagogical University, postgraduate student, the Institute of Foreign Languages E‑mail: [email protected] Realization of the phenomenon of ambivalence in American postmodern experimental prose: semasiological aspect Філоненко Зіновій Людомирович, Дрогобицький державний педагогічний університет імені Івана Франка, аспірант, Інститут іноземних мов E‑mail: [email protected] Реалізація явища амбівалентності в американській постмодерністській експериментальній прозі: семасіологічний аспект Постановка наукової проблеми та аналіз останніх досліджень і публікацій. Семасіологічний ракурс аналізу слова репрезентує його відносно інших одиниць мови в лінійному ряді або в парадигматичних групах 1. В рамках такого підходу наприкінці ХХ — початку ХХІ століть появилися розвідки, предметом дослідження яких була реалізація амбівалентних значень слів у художньому тексті. Із станов- ленням текстоцентричного підходу до аналізу мовних явищ, у семасіологічному ключі амбівалентність стали розглядати як одночасне поєднання декількох значень лексичних одиниць різного лінгвістичного статусу (слів, словосполучень, речень, надфразних єдностей) у художньому тексті загалом (А. В. Гарамян, І. М. Гетман, В. Н. Карловська, Н. С. Котова, О. М. Радіна, Г. О. Хрестолюбова, M. Stamenov), і в постмодерністському зокрема (О. А. Бабелюк, О. Ю. Гураль, G. E. Slethaug). Тому, зважаючи на сучасний стан випрацювання зазначеної проблеми, ак- туальним видається з’ясування особливостей реалізації явища амбівалентності у семасіологічному аспекті в американській постмодерністській експериментальній прозі (далі — АПЕП). Мета роботи полягає у виявленні семасіологічних засобів і прийомів реалізації явища амбівалентності в АПЕП. Для реалізації поставленої мети потрібно розв’язати низку завдань, а саме: — розглянути поняття амбівалентності крізь призму постмодерністської поетики;

1 Аспекты семантических исследований [Текст]/отв. ред. Н. Д. Арутюнова, А. А. Уфимцева. – М. : Наука, 1980. – 358 с. 44 Section 1.

— визначити й проаналізувати семасіологічні засоби і прийоми реалізації явища амбівалентності в АПЕП. Об’єктом дослідження є явище амбівалентності в АПЕП. Предмет вивчення складають семасіологічні засоби і прийоми реалізації яви- ща амбівалентності в АПЕП. Виклад основного матеріалу дослідження. Амбівалентність є складним і багатогранним явищем, пов’язаним із мовою, мисленням і пізнанням людини. Поняття амбівалентність визначають як суперечливе, «роздвоєне», двоїсте емоційне переживання читачем певного явища або події (одночасна симпатія і антипатія, задоволення і незадоволення, радість і сум) (Р. Т. Гром’як, Ю. І. Ковалів, В. Лук’янюк). У річищі літературознавства явище амбівалентності трактують як домінанту парадоксальних явищ, описаних у творі (О. Люксембург). З позиції постмодерністської поетики під поняттям амбівалентності розуміють настано- ву на дво‑або поліваріантне прочитання (О. А. Бабелюк) постмодерністського художнього твору; переплетіння двох просторів: монологічного та діалогічного (Ю. Кристева); подвійність у відношеннях між твором і текстом (Р. Барт). За- вдяки амбівалентності постмодерністського художнього тексту та внаслідок її незамкненості постає такий текст, який перебуває на стадії формування, насиче- ний різними смислами і кодами (О. А. Бабелюк). Узагальнення поглядів на природу явища амбівалентності, представлених у на- уковому доробку, дозволяє виокремити два основні підходи до його вивчення: словоцентричний і текстоцентричний. З позиції словоцентричного підходу під амбівалентністю розуміють реалізацію двох або трьох парадигматично протилежних елементів плану змісту слова, якими можуть бути як окремі його значення, так і семи 1. Тому амбівалентність визначаємо як наявність у слові двох і більше значень, які вияв- ляються на рівні словосполучення або речення, тобто в рамках мікроконтексту. З погляду текстоцентричного підходу ми трактуємо амбівалентність як подвійне або неоднозначне тлумачення змісту слова, словосполучення, речення чи цілого фрагменту тексту в рамках макроконтексту, тобто всього художнього тексту, завдяки існуванню багатьох контекстуальних зв’язків. Таким чином, під амбівалентністю у руслі семасіології розуміємо таку оз- наку постмодерністського художнього тексту, де два і більше не тільки проти- лежних значення мовних одиниць реалізуються у контексті окремого фрагменту тексту або цілого тексту одночасно, створюючи невизначеність, суперечність,

1 Гетман И. М. Лексико-семантические средства создания амбивалентности в английском языке : автореф. дис. … канд. филол. наук : спец. 10.02.04 «Германские языки»/И. М. Гетман. – М., 1975. – 23 с. The Germanic languages 45

двоплановість, за допомогою таких семасіологічних засобів як метафоричне порівняння, оксиморон, антитеза, каламбур і метабола. Явище амбівалентності в АПЕП створюється автором навмисно, щоб заплу- тати читача, створити умови «штучного нерозуміння» описаної ситуації. Тому амбівалентність в постмодерністській поетиці отримало назву «інтенціональна амбівалентність» (І. Ільїн), яка в постмодерністських американських оповіданнях виявляється через подвійність у відношеннях між твором як артефактом літератури і текстом як письмом, яке починає жити самостійним життям після завершення власне авторської роботи 1. Амбівалентність при цьому зумовлює так звану постмодерністську чуттєвість, яка встановлює орієнтир на хаос. Серед семасіологічних засобів і прийомів творення амбівалентності в АПЕП виділяємо: фігуру тотожності (метафоричне порівняння, яке створює несподівані поєднання значень слів), фігури протилежності (оксиморон та антитеза, що ха- рактеризуються одночасним поєднанням і протиставленням контрастних по- нять), фігуру нерівності (каламбур, в основі якої лежить протиставлення явищ, предметів, які відрізняються за значенням, силою та розміром для актуалізації емоційної насиченості та створення комічного ефекту) і метаболу 2 (словесний поетичний образ, де немає роздвоєння на реальне та ілюзорне, пряме та пере- носне, але є безперервність переходу від одного до іншого, їх взаємо причетність). У цьому текстовому фрагменті амбівалентність твориться за допомогою ме- тафоричного порівняння: «Buses like great orange animals move through the early light to school. There the children will be taught to read and warned against Communism. By Miss Janet Jakes. That’s not her name. Her name is Helen something — Scott or James. A teacher twenty years” 3. Наратор зіставляє різні непоєднувані явища (Buses like great orange animals), що, змішані в одне, за допомогою компоненту «like”, завдяки чому створюється особлива амбівалентна атмосфера оповіді: з одного боку, автобуси, які нагадують велетенських помаранчевих тварин, а з іншого, величезні машини, яких всі бояться і повинні пропускати дорогою до школи. Внаслідок зближення таких двох явищ для пояснення одного іншим через вторинні ознаки, відбувається амбівалентне сприйняття через неясність, чому ці автобуси подібні на величезні помаранчеві тварини. Явище амбівалентності у фрагменті тексту підсилюється ще й синтаксичним прийомом апорії (неподоланному логічному утрудненню),

1 Бабелюк О. А. Поетика постмодерністського художнього дискурсу : принципи текстотворення (на матеріалі сучасної американської прози малої форми) : дис. … д-ра філол. наук : спец. 10.02.04 «Германські мови»/О. А. Бабелюк. – К., 2010. – 456 с. 2 Эпштейн М. Н. Парадоксы новизны: О литературном развитии в ХIХ – ХХ в. – М. : Советский писатель, 1988. – С. 168. 3 Gass W. In the Heart of the Heart of the Country/William Gass//Anti-Story : an Anthology of Experimental Fiction/Ed. by Ph. Stevick. – New York : The Free Press, 1971. – P. 145. 46 Section 1.

яка підкреслює змістове й емоційне навантаження художнього твору і приво- дить до суперечності у міркуваннях (By Miss Janet Jakes. That’s not her name. Her name is Helen something — Scott or James). Адже незрозумілою є інформація про справжнє ім’я і прізвище учительки (Miss Janet Jakes — Helen — Scott or James). Наратор заперечує сам собі, називаючи її то одним, то іншим іменем і прізвищем, створюючи тим самим бінарні образи. На цих постійних ваганнях наратора і по- будоване подальше повістування. У художньому тексті амбівалентність розуміють «як контраст між тим, чим речі є, і тим, чим вони здаються <…>» 1. Явище амбівалентності на рівні сло- восполучення або речення досягається завдяки ошуканому очікуванню, що створюється в АПЕП сполученням несполучуваних слів, тобто шляхом викори- стання контрастних тропів, а саме, оксиморону (Call the cold ‘warmth.’) і антитези (when it gets much colder — It’s getting too warm) у текстовому фрагменті: «And now the rain’s stopped. But it is getting colder. So we should do the same thing with the cold that we did with the rain. Call the cold ‘warmth.’ Say, ‘My, but it’s getting warm. Very comfortable. What a welcome change.’ Then when it gets much colder, say, ‘It’s getting too warm. I’d call it hot” 2. Сполучаючи різноконтрастні, протилежні за значенням слова (Call the cold ‘warmth.’), утворюється семантична несумісність, адже незрозуміло як тепло можемо називати холодом. Тому таке неправильне слововживання приво- дить до алогізму — сполуки суперечливих понять, свідомого порушення логічних зв’язків. Завдяки антитезі (Thenwhen it gets much colder, say, ‘It’s getting too warm) створюється амбівалентність повідомлення, яке ґрунтується на протиставленні протилежних явищ і думок. Наступним прикладом реалізації амбівалентності є оксиморон в оповіданні «прози натяку» «The Newton Boys’ Last Photograph», що є особливим жанровим різновидом АПЕП, реченням обсягом лише 25 слів: «Their sunglasses reflect the backpack on the raft which will hold the camera, which will hold the film, which will hold this eerie, smiling moment» 3. У даному фрагменті тексту ми відслідковуємо одночасне сполучення позитивної і негативної атмосфери завдяки оксиморону «eerie, smiling moment», який веде до амбівалентного сприйняття, адже розуміємо мить на плівці водночас моторошну і приємну (тобто вона містить загадкову амбівалентну ситуацію). Автор свідомо поєднує в один образ два різко протилежні поняття, які

1 Тодоров Ц. Поняття літератури та інші есе; [пер. з фр. Є. Марічева]/Цветан Тодоров. – К. : Видавничий дім “Києво‑Могилянська академія”, 2006. – С. 60–61. 2 Dixon S. Down the Road/Stephen Dixon//The anchor book of new American short stories/ed. by Ben Marcus. – New York : Anchor books, 2004. – P. 260. 3 Сrouch B. The Newton Boys’ Last Photograph/Blake Crouch//Hint fiction : an anthology of stories in 25 words or fewer/ed. by R. Swartwood. – 1st ed. – New York – London: W. W. Norton & Company, 2011. – P. 35. The Germanic languages 47

логічно ніби виключають одне одного, але насправді дають нове поняття змішаних почуттів і думок. Сусідство двох протилежних станів, які прагнуть один одного побороти (але врешті доходять взаємодоповнення) породжує найбільш характерні для АПЕП зіткнення завдяки метаболі у фрагменті тексту: «I work on my poetry. I remember my friends, associates, my students, by their names. Their names are Maypop, Dor- mouse, Upsydaisy. Their names are Gladiolus, Callow Bladder, Prince and Princess Oleo, Hieronymus, Cardinal Mummum, Mr. Fitchew, The Silken Howdah, Spot. Sometimes you’re Tom Sawyer, Huckleberry Finn; it is perpetually summer; your buttocks are my pillow; we are adrift on a raft; your back is our river. Sometimes you are Major Barbara, sometimes a goddess who kills men in battle, sometimes you are soft like a shower of water; you are bread in my mouth. I do not work on my poetry. I forget my friends, associates, my students, and their names: Gramophone, Blowgun, Pickle, Serenade... Marge the Barge, Arena, Uberhaupt... Doctor Dildoe, The Fog Machine. For I am now in B, in Indiana: out of job and out of patience, out of love and time and money, out of bread and out of body, in a temper, Mrs. Desmond, out of tea” 1. Тут метабола позначає стан героя (наратора), що контрастує з іншим, підкреслюючи його невідповідність реальній нормі. Він спершу працює над поезією, пам’ятаючи імена своїх друзів, колег, студентів, а також героїв різних художніх творів. Одночасно і не працює над поезією: забуває всі імена — наратор або дістає амнезію, або живе в іншому нереальному світі. Хоча амбівалентність даного фрагменту тексту ще можемо пояснити й протиставленням різних періодів життя наратора: його перебуванням у містечку і після повернення до міста Б, коли закинув поезію. Таким чином, у фрагменті тексту метабола виконує функцію взаємозворотності явищ і творить поетику багатовимірної реальності. Завдяки метаболі реалізується амбівалентність у наступному прикладі [щоб зберегти усі графічні особливості тексту, курсив оригіналу виділено жирним шрифтом — З. Ф.]: «She loved to steal spoons. She didn’t need them; she just enjoyed having a hundred tiny silver mirrors to see what no one else could” 2. Так у текстовому фрагменті одночасно реалізуються дві різні реальності (крадіжка і насолода), об’єднуючи ще й видозмінені повтори, а саме: ложки (spoons) сплітаються з ма- ленькими срібними люстерками (tiny silver mirrors), внаслідок чого відбувається оновлення значення, що веде до амбівалентності. Адже сумнівним є те, чому прості ложки, які героїня крала для задоволення, стають маленькими срібними

1 Gass W. In the Heart of the Heart of the Country/William Gass//Anti-Story : an Anthology of Experimental Fiction/Ed. by Ph. Stevick. – New York : The Free Press, 1971. – P. 146. 2 Miller Ty A Dignified Purpose//Ty Miller/Hint fiction : an anthology of stories in 25 words or fewer/ed. by Robert Swartwood. – 1st ed. – New York – London : W. W. Norton & Company, 2011. – P. 149. 48 Section 1.

люстерками: або для того, щоб побачити у їхньому зображенні себе, або те, що вкрадені речі не може ніхто більше побачити. Такі дії героїні заперечують назві оповідання “A Dignified Purpose” (“Гідний намір”). Висновки. Крізь призму постмодерністської поетики у руслі семасіології під амбівалентністю розуміємо таку ознаку постмодерністського художнього тексту, де два і більше не тільки протилежних значення слів реалізуються у контексті окре- мого фрагменту тексту або цілого тексту одночасно, створюючи невизначеність, суперечність, двоплановість. Явище амбівалентності в АПЕП реалізується за до- помогою таких семасіологічних засобів і прийомів, як: метафоричне порівняння, оксиморон, антитеза, каламбур і метабола, які приводять до парадоксу (міркувань, яке не належить до істинних чи хибних) та абсурду — хаотичного нагромадження випадковостей, безглуздих, на перший погляд, ситуацій. Journalism 49

Section 2. Journalism

Pavlenko Victoria Vadimovna, Oles Honchar Dnipropetrovsk National University, Candidate of Philological Sciences, dotsent E‑mail: [email protected]

Ukrainian events in British quality press (an attempt of critical discourse analysis) There has been an increased interest in discourse studies for the last ten years. Theoretical basis of discourse studies was created in the works by Teun A. Van Dijk, N. Fairclough, R. Wodak, P. Seriot, etc. However, there is obviously a lack of practical works devoted exactly to critical discourse analysis of mass media. That is why the aim of this article is to make an attempt of critical discourse analysis of the Ukrainian events representation in British quality press. I took for analysis the materials of The Daily Telegraph (DT) and The Guardian (G) (published in December 2013). It has been noticed that the headlines themselves represent the thematization of the reality: «Ukraine riot police surround Kiev protesters» (G, 11.12.2013), «Ukraine protests: outrage as police attack Kiev» (G, 11.12.2013), «Ukraine protesters rebuild barricades after police assault» (G, 11.12.2013), «Ukraine protests: epic tug-of-war for country on brink of revolution» (DT, 08.12.2013), «Ukraine police begin to clear anti-government protesters in Kiev» (DT, 11.12.2013), «Ukraine: police storm pro- test camp in centre of Kiev» (DT, 11.12.2013), «Ukraine police pull back as protests grow» (DT, 11.12.2013), «Ukraine suspends officials over protester crackdown» (DT, 14.12.2013). My analysis of British quality press materials showed that British media discourse represents, confirms and explains the Ukrainian events in December 2013. The -ad dressee and addressant groups of communicants are structured with the help of dis- course organization: access to media platforms is open for leaders of Ukrainian op- position and those who support pro-EU strikes in Ukraine. The Guardian та The Daily Telegraph often quote Vitali Klitschko, Arseniy Yatsenyuk, Olexandra Matveichuk, John Kerry, Catherine Ashton. But only The Guardian makes an attempt to represent 50 Section 2. the situation from the other side and quotes Mikhailo Karavayev (a businessman from Zaporizhia): «The maidan could lead to a civil war, and we do not need that» (G, 15.12.2013) and Alla Kravchenko: «It`s impossible that these people are just not working for a month… We are one country, and nobody should be allowed to split us up» (G, 15.12.2013). Even these examples form the concept of positive attitude to the events because most of prominent domestic and foreign politicians support pro-EU strikes in Ukraine. The local connection of meanings in media discourse is formed on the semantic level. The headline «Thousands ring in New Year on Ukraine`s protest square» (DT, 01.01.2014) represents two constructing themes: the fact that thousands of people gathered in Ukrainian square on New Year Eve and DT`s appraisal of the events — in the metaphor «protest square». Both themes generalize the main information and encourage the readers to accept the information in a certain way. The concept «pro- test» becomes the key concept in this article as well as in many others: «the protest movement«, «the centre of protests«, «the headquarters of the protest movement», «protesters«. This fact points out the political background of the events. The article says that in Kiev thousands of people celebrated New Year in the Independence Square (Maidan Nezalezhnosty), which became the centre of protests after Yanukovich re- fused to sign the EU agreement. The key idea comes first, and DT chooses a very bright statement to represent it: «… President Viktor Yanukovych ditched a pact for closer ties with the EU». We can see that DT forms readers` mental models on the semantic level: the readers must understand that this agreement meant a lot for Ukraine, this was something positive, while «ditched a pact» means that the president treated the country badly. At the end of the article DT once again reminds its readers that Maidan Nezalezhnosty became «the headquarters of the protest movement» just after Yanu- kovich refused to sign the agreement with EU, and a new way of protests was caused by «a bail-out from Russia» accepted by the president. These semantic macro-statements conceptually summarize the text and its main information. The Guardian characterizing its attitude to Yanukovich`s refusal to sign the EU agreement uses a bit less emotionally-colored expressions: «to scrap a deal with the EU» (G, 26.12.2013); «to shelve a deal with European Union» (G, 29.12.2013). The headline «Ukraine anti-government protest draws tens of thousands» (G, 29.12.2013) represents the current political situation: the adjective «anti-government» shows that protesters` actions are against the policy of the party in power. The article confirms the facts: tens of thousands gathered in the centre of Kiev to express their protest against Yanukovich`s decision «to shelve a deal with the EU». The article some times reminds its readers the reason for these protests, and at the end The Guardian states that «The move angered many Ukrainians, who hoped that closer ties with the EU would help end centuries of Russian domination» (G, 29.12.2013). Thus, The Guard- Journalism 51 ian consolidates a certain meaning: almost all Ukrainians support EU agreement and are tired of Russian influence. The headline «Ukrainian police retreat after failed attempt to clear Kiev protest- ers» (DT, 11.12.2013) also represents two main facts: 1) Ukrainian police retreat; 2) the police failed to banish the protesters. The first sentences state that Ukrainian police retreat from Maidan Nezalezhnosty after trying to clear it from the protest- ers during «a nine-hour battle». The semantic meaning of the word «battle» shows that the situation is serious. As usual, the most important information is placed at the beginning of the article: US Secretary of State John Kerry «expressed disgust» at the crackdown towards the protesters. Thus, the readers must understand from the very beginning the attitude of one of the world leading countries to the actions of Ukrainian government. Further, with the help of detailing, the meaning of media discourse is formed on the level of media text: «Thousands of armoured police seized control of the square by forming a human chain, but the demonstration continued as before…» (DT, 11.12.2013), «Police outside the building used truncheons to beat protesters…» (DT, 11.12.2013). Such statements as: «… protesters angry at President`s Yanukovich rejection of an EU pact under Russian pressure…» (DT, 11.12.2013), «Yanukovich backed away from a pact that would deepen the former Soviet republic`s economic ties with the 28‑nation European Union…» (DT, 11.12.2013), «The agreement would make Ukraine more Western-oriented and represent a significant loss of face for Rus- sia, which has either controlled or heavily influenced Ukraine for centuries» (DT, 11.12.2013), «Ukraine has been in crisis since Mr Yanukovich backed out of signing an association agreement and free trade accords with the European Union last month» (DT, 14.12.2013) help understand the differentiation of meanings in mass communi- cation. Thus, British quality press depict Yanukovich actions from the negative point of view, emphasizing that it is vitally important for Ukraine to establish closer ties exactly with the EU. In conclusion, the critical discourse analysis of the Ukrainian events repre- sentation in British quality press showed that British media discourse represents, confirms and explains Ukrainian events in December 2013. The headlines often in- clude macro-structures of the media text. They summarize the main information and encourage the readers to accept the information in a certain way. The meaning of media discourse is formed on the level of media text with the help of detailing the event. Critical discourse analysis opens wide perspective of media discourse research and helps study the specificity of its meaning creation and the effectiveness of mass media messages. 52 Section 3.

Section 3. Literature of peoples of the Russian Federation

Idelbaev Miras Khamzovich, Bashkir State University, Doctor of Philology, Professor E‑mail: [email protected] Old Turkic monument «Divan lugat at-Turk» by Mahmud Kashgari and the Bashkir literature Идельбаев Мирас Хамзович, ФГБОУ ВПО «Башкирский государственный университет», доктор филологических наук, профессор E‑mail: [email protected] Древнетюркский памятник Махмуда Кашгари“ Диван лугат ат-тюрк” и башкирская словесность В конце первого и начале второго тысячелетий нашей эры, с распростране- нием ислама в регионы, населенные тюрками, на смену рунического письма про- никает арабская графика. На стыке древности и раннего средневековья здесь создаются сочинения на языке тюрки арабским письмом, которые впоследствии историками литературы ставятся в один ряд с шедеврами мировой словесности. Одно из них — «Диван лугат ат-тюрк» («Словарь тюркских наречий») Махму- да Кашгари. Это свое сочинение сам автор называл Вечным Памятником и Непре- ходящей ценностью 1. Махмуд Кашгари (Махмуд ибн аль-Хусаин ибн Мухаммат) родился в начале IХ в., образование получил в Кашгаре. С целью сбора материала для «Словаря…» побывал во многих тюрко-язычных странах. «Наречия всех племен усвоены мной в совершенстве и изложены изящной чередой», — пи- шет он 2. В книге дается толкование свыше 9000 тюркским словам. Из них лишь

1 Махмуд аль-Кашгари. Диван Лугат ат-Турк /Перевод, предисловие и комментарии З.-А. М. Ауэзовой. – Алматы, 2005. – С. 54. 2 Там же. Literature of peoples of the Russian Federation 53

500 употреблялось внутри отдельных тюркских племен, остальные представляли собой лексический состав общетюркского языка. Автор уделил особое внимание башкирам и башкирскому языку. Па собственноручно составленной им карте можно уловить, что башкиры жили тогда на Южном Урале и Зауральских степях. Наших предков он рассматривал в числе двадцати наиболее крупных тюркских племен. О башкирском языке писал, что он близок к языку таких этнических групп, как киргиз, кипчак, огузс, тухси, ягма, жикил, уграк, жарук, которые го- ворят на чисто тюркском, едином языке 1. Примечательно, что еще М. Кашгари отмечал: «Нам … неизвестен язык Йажуж и Мажуж из за Стены и препятствий в виде гор и моря у Масин» 2. Это значит, что в во всех остальных регионах, на- селенных тюркскими племенами, в том числе и среди башкир, он побывал лично. Название книги напрямую указывает на то, что она — в первую очередь, объект исследования языковедов. Однако «Словарь» уже давно изучается и как памятник древнетюркской литературы. На это есть веские причины. Дело в том, каждое толкуемое слово в ней сопровождается множеством примеров из фоль- клора тюркских народов и общетюркской литературы. «Я составил ее… украсив мудрыми словами, саджем, пословицами, стихами, раджазом и прозой, разровняв их кочки и заполнив лакуны, … » 3. Литературные тексты «Словаря» обращают на себя внимание следующими особенностями. Во‑первых, в качестве примеров в большинстве случаев приведены стихотворные тексты. Это и понятно, так как в раннем периоде словесное искусств обычно преобладала стихотворная фор- ма. Во вторых, ни у одного из текстов не указан автор. Поэтому возникает труд- ность отличить тексты письменной литературы от фольклорных жанров, особен- но — песен. Некоторые ученые склонны некоторые тексты отнести к отрывкам из древних тюркских эпосов. В третьих, М. Кашгари имел дело ограниченным кругом источников поэтических текстов, т. е. лишь несколькими произведениями. Если отдельные отрывки последовательно соединить друг с другом по значению, то получается целостное сочинение. В 70‑х годах ХХ столетия исследователь древ- нетюркских памятников И. В. Стеблева обнаружила в «Диване» 170 четверо- стиший и 54 двустишия и некоторым текстам с целостным содержанием дала ус- ловные названия: «Война с тангутами», «Война с ябагу», «Ода на гибель Алып Эр Тонгы», «»Прибыл ко мне тат», «Спор зимы и лета», любовная лирика и др. Алып Эр Тонга, вероятно, был героем древних тюрков; некоторые ученые этот текст воспринимают как отрывок из древнего тюркского эпоса. Его имя обнаруживается в Большой надписи в честь Кюль-тегина орхонских памятни-

1 Махмуд аль-Кашгари. Диван Лугат ат-Турк. – С. 70. 2 Там же. – С. 69. 3 Там же. – С. 54. 54 Section 3.

ков: упоминается эпизод захоронения батыра Тонгы-тегина, выходца из народа Тонгра. По предположению этнографа Р. Г. Кузеева, народ Тонгра и башкирское племя Тангаур — это одно и то же. В оде самому Тонге уделено небольшое место. Это и понятно, главная речь о нем — в самом эпосе. А здесь, связывая с именем Тонгы, ведутся размышления о жизни и смерти, добре и зле, храбрости и трусо- сти. По содержанию отрывка становится ясным, что Тонга не умер своей смер- тью, а погиб в сражении. Улавливается, что народ прощается с сильным, волевым и справедливым полководцем, с авторитетной личностью высокого ранга. В текстах «Война с тангутами» и «Война с ябаку» описываются процесс подготовки мужчин к военным действиям, эпизоды сражений. «Прибыл ко мне тат» (тат — представитель народа нетюркского происхождения. — М. И.) напо- минает широко известный в древней восточной поэзии жанр хиджа, направлен- ный на словесное унижение, высмеивание духовное уничтожение противника пе- ред решающим поединком. Более десятка стихотворений, объединенных в один дидактический цикл, с присущими афористическим жанрам меткостью ведет речь о чести и достоинстве мужчины, жизненных благах, разуме и невежестве. «Спор зимы и лета» — яркий пример продолжения и дальнейшего обогаще- ния лучших традиций древней сточной поэзии. В шумерской литературе еще III тысячелетия до нашей эры бытовали тексты, где вступали в поэтические состязания, защищая свои преимущества, противоположные по значениям вещи и явления: птица и рыба, дерево и рыба, серебро и медь, тяпка и плуг, животновод и хлебороб и т. д. Зима и лето у М. Кашгари также стремятся убедительными доводами доказы- вать прелести своего сезона и выявить недостатки противоборствующей стороны. По утверждению зимы, например, в ее сезоне болезни идут на убыль, тело закаляет- ся, мужчины становятся более крепкими, из-за морозов войны прекращаются, из-за обильного снега год ожидается урожайный; летом не дают покоя комары и прочие насекомые, размножаются змеи, домашние животные страдают от жары. А лето противопоставляет ей свои доводы: зимой весь мир покрывается снегом, наступают морозные дни, все живое существо мерзнет и страдает от резкого ветра, сильной пурги, свинцовых туч; с гордостью вспоминает положительные стороны своего сезон: наступают теплые дни, поля утопают в зелени и цветах, плодятся животные, коровы дают молоко, идут исцеляющие дожди, птицы поют. Из таких «споров» впоследствии возник айтыш — импровизированное по- этическое состязание, один из самых популярных жанров поэзии тюркских на- родов. Он получил большое распространение и среди башкирских сэсэнов. Список литературы: 1. Махмуд аль-Кашгари. Диван Лугат ат-Турк/Перевод, предисловие и коммен- тарии З.-А. М. Ауэзовой. – Алматы, 2005. Literature of peoples of foreign countries 55

Section 4. Literature of peoples of foreign countries

Vasileva Anastasiya Nicolaevna, Berdyansk State Pedagogical University, postgraduate student, the Faculty of Literature E‑mail: [email protected] Diskurs of madness in the literature of Russia and Great Britain of the 20th of XIX century Васильєва Анастасія Миколаївна, Бердянський державний педагогічний університет, аспірант, факультет порівняльного літературознавства E‑mail: [email protected] Дискурс безумства в літературі Росії та Великобританії 20‑х років ХІХ століття Безумства, манії існували століттями. Будучи за своєю природою явищем важко збагненним, безумство спрадавна викликало до себе інтерес. Про суть цього феномену роздумували ще старогрецькі філософи Геракліт, Платон, Ари- стотель і багато інших. Безумство одночасно як лякало, так і залучало, викли- каючи прагнення пізнати його загадку, тому інтерес до цього феномену не зга- сав ніколи. Змінялися епохи, погляди на світ, мінялося ставлення до життєвих явищ, проте безумство завжди залишалося об’єктом уваги медицини, філософії, літератури, культурології, соціології, антропології. Так в епоху Ренесансу без- умний розгулює серед людей, як рівний з ними (герой Дон Кіхот). В епоху бароко безумство самоізолює себе на «кораблі дурнів». У «класичну епоху» його ізолюють. У ХVІІ столітті безумство втратило свою ідентичність, були ізольовані всі, хто поводився нерозумно: венеричні хворі, безбожники, особи, що знаходились в залежності, при якій розум перетворювався на «раба бажань і прислужника любові», шахраї, каліки, злочинці, «дурні дівки з фізичними ва- дами, потворністю», «невдячні сини», «батьки — марнотратники», «дорослі і малолітні параліти». Минали століття, у наслідку різних речей: політичної 56 Section 4.

свободи, поширення цивілізації, свободи совісті, кількість безумних у світі збільшилась, безумство перетворюється на виворіт прогресу. Люди злякалися, зрозуміли, що ізоляція не є гарантом захисту, оскільки в ізоляторах розум і неро- зум змішувалися, «засмітивши» та загрожуючи безумством усьому місту. Тоді стало очевидним, що безумство потрібно знищити, вилікувати. Так на зміну наглядачеві прийшов лікар, безумство знайшло само себе. До кінця XIX століття безумством вважалася поведінка або мислення, що виходить за рамки прийня- тих соціальних норм, починаючи з патологічної гіперактивності та закінчуючи депресією. Метою статті є дискурс безумства в англійській та російській літературах 20‑х років ХІХ століття. Об’єктом дослідження є твори 20‑х років, такі як «Двійник, або Мої ве- чори в Малоросії» А. Погорельського, «Мельмот-блукач» Ч. Р. Метьюріна, «Талісман», «Удова шотландського горця» В. Скотта. Ці тексти відображають відношення до безумства та людини безумної. У збірнику «Двійник, або Мої вечори в Малоросії» А. Погорельсь- кого простежується внутрішня роздвоєність свідомості, яка стала резуль- татом психологічної реакції автора на переломний момент у суспільному та літературному житті Росії 1820‑х років ХІХ століття та втілила епістеміологічну ситуацію філософської невпевненості автора у правильності розуміння ним світу. Внутрішня роздвоєність автора у творі виражається у протиставленні та спробі лематизації можливостей раціонального та ірраціонального пізнання світу, та є спробою подолати духовну кризу 1. Збірник А. Погорельського — цикл з чотирьох новел («Ізідор та Ганна», «Лафертовська маковниця» — належать Антонію та «Згубні наслідки нестримної уяви», «Подорож у діліжансі» — Двійнику) вміщує бесіди автора з Двійником про новомодні предмети-передчуття, віщення, привиди, магнетичну силу. У творі відображено рух письменника, не байдужого до ідей Просвітництва, від сентименталізму до романтизму. Значний вплив на творчість А. Погорельсь- кого мав Гофман. У літературній критиці виникла традиція сприйняття митця в контексті «російської гофманіани». Письменника звинуватили в прямому запозиченні гофманських сюжетів, мотивів, образів. Так, наприклад, ще сучас- ники А. Погорельського помітили, що в новелі «Згубні наслідки нестримної уяви» «відкрито, майже дослівно» повторюється сюжетна колізія «Пісочної людини» Гофмана. Творчість В. Жуковського також вплинула на відкриття ав- тора. Так В. Маркович відзначає схожість сюжетної ситуації та образу головної

1 Иоскевич О. А. На пути к «Безумному» нарративу: (безумие в русской прозе первой половины ХІХ века)/О. А. Иоскевич, монография. Учреждение образования ГрДУ імя Янкі Купали. – Гродно: 2009. – С. 161. Literature of peoples of foreign countries 57

героїні «Лафертовської маковниці» Марії з типовими сюжетними ситуаціями та жіночими образами творів В. Жуковського. У «Двійнику», як і в фольклорних творах, фіксуючих народні вірування, романтичний світ, повний загадок та чудес, змальовується лише окремими кон- турами, що проступають на тлі реального життя. Автор подає цілий ряд демонічних істот (відьма, кіт-перевертень, біс, чор- ний ворон), однак не намагається поглиблено зображувати їх індивідуальні риси чи психологічний вигляд. Сутність їх розкривається, головним чином, через поведінку, речові та портретні характеристики, опис обстановки, яка їх оточує. Ці персонажі відрізняються чітко позначеною негативною суттю. Вони є носіями зла, істотами, ворожими людям. Автор підкреслює, що влада демонічних сил над людьми грунтується на тому, що вони добре грають на людських слабкостях, залучаючи лю- дей до процесу гонитви за матеріальними благами. Ці демонічні образи набувають характер знакових для теми безумства мотивів. Аналіз їх семантики та осмислення дозволяє представити еволюцію теми в цілому. Такими для теми безумства є мотив жінки, мотив біса, мотив таємниці, мотив живого та неживого, мотив ляльки. Мотив жінки виводить на перший план такий аспект проблеми безумства, як безумство через душевне потрясіння. Мотив жінки, пов’язаний з темою любові та безумства, найбільш чітко проявляється в новелах «Ізідор та Ганна» та «Згубні наслідки нестримної уяви». Тут з образом жінки пов’язані нереалізовані надії героїв на щасливе життя. Для Ізідора та Алцеста неможливість мати кохану жінку стає трагедією — герої втрачають розум. Мотив біса простежується в новелі «Згубні наслідки нестримної уяви», де пов’язаний з образами Вентуріно та професора Андроні, по злому наміру якого втрачає розум і помирає Алцест. Зв’язок мотиву біса та проблеми безумства сягає давніх часів, коли безумство вважалося наслідком дії на людину нечистої сили. Мотив таємниці є важливим для твору, бо таємницею для читача залишається смерть Ганни з новели «Ізідор та Ганна» та поява Аделіни зі «Згубних наслідків нестримної уяви». Розкриття таємниці приводить до трагічних наслідків: коли Ізідор дізнається про смерть Ганни, то втрачає розум і кінчає життя самогубством; Алцест, дізнавшись, що його кохана — лялька, сходить з розуму. Мотив живого та неживого пов’язаний з мотивом ляльки (образ Аделіни, яка виявилася не живою жінкою, а лялькою). А. Погорєльський за допомогою цього образу показує проблему духовної смерті світського суспільства 1. На нашу думку безумство у творі розуміється не тільки як метафора душевної хвороби, а й як відсутність розуму, який пояснює розвиток світу та людини.

1 Иоскевич О. А. На пути к «Безумному» нарративу: (безумие в русской прозе первой половины ХІХ века)/О. А. Иоскевич, монография. Учреждение образования ГрДУ імя Янкі Купали. – Гродно: 2009. – С. 161. 58 Section 4.

Отже, безумство виступає як одна з форм осягнення та пояснення світу. Без- умство представлено не тільки як психічне захворювання, а й як відсутність норми у розвитку світу та в житті людини. Як зазначає О. Іоскевич, безумство у творі розуміється і як своєрідний про- пуск до сфери ірреального, як одна з форм осмислення світу, що співвідноситься вже з літературною традицією романтизму. Романтична традиція актуалізує міфологічне та фольклорне розуміння безумства як переходу від реального світу до ірреального. Хоча у 1820‑ті роки ХІХ століття в Росії вже з’являються перші роботи з психіатрії, це ніяк не відображається у творі А. Погорєльського. Його не цікавить медичний аспект безумства героїв, яке зображається ним як результат душевного потрясіння, а не як процес руйнування психіки. У трьох новелах збірника безумство є результатом нещасливого кохання. Із- ідор (герой новели «Ізідор та Ганна») втрачає розум від горя, втративши кохану Ганну. Безумство зображається на рівні характеристик поведінки. Герой виконує «дивні», не притаманні нормальній людині вчинки (розмови із тінню Ганни). В іншій новелі «Згубні наслідки нестримної уяви» безумство Алцеста стає на- слідком розчарування, бо кохана — наречена героя — «майстерно складена ляль- ка» 1. Герой «обдарований палкою уявою», що є відхиленням від норми. Польський дослідник творчості А. Погорєльського Ж. Смага стверджує, що психіка Алцеста не має паталогій, окрім порушення рівноваги між здоровим глуздом та занадто роз- виненою уявою. Саме цей дисбаланс між розсудливістю та палкою уявою, на нашу думку, приводить головного героя спочатку до безумства, а потім до самогубства. У зображенні поведінки Алцеста, який втратив розум, А. Погорєльський використо- вує загальновідомі прикмети поведінки безумних, не коментуючи їх: «Оскаженіння заволоділо Алцестом. Він узяв з підлоги око Аделіни та стрімголов вибіг з кімнати, го- лосно всміхаючись та скреготячи зубами! Вийшовши з дому, Алцест зупинився на хви- линку; потім випустив жалібний зойк і раптом, як стріла, побіг уздовж по Гримській вулиці» 2. Автора не цікавить безумство героя, а лише його причини — неприбор- кана уява, «пристрасть до всього романтичного» 3. Двійник пояснює усе, що тра- пилося з Алцестом: «… немає діяння настільки безумного, до якого не могла би бути доведена людина, яка не може приборкати своєї уяви» 4. Полковник Фан-дер-К… з новели «Подорож у диліжансі» втрачає розум від горя, коли вбиває мавпу Туту, яка його виховала, заради своєї нареченої. По-

1 Погорельский А. Двойник, или мои вечера в Малороссии/А. Погорельский//Избранное. – М., 1985. – С. 24–158. 2 Там же. – C. 84. 3 Там же. – C. 59. 4 Там же. – C. 158. Literature of peoples of foreign countries 59

ведінка полковника з самого початку дивна: він бажає не запалювати ліхтарі, ніч проводить неспокійно. Двійник наголошує, що «безумство полковника було ви- кликане муками совісті» 1. Слід зазначити, що безумство героя простежується в його дивній поведінці, але не відображається в мові. Кожна з новел допускає множинність мотивувань безумства: воно пояс- нюється присутністю таємничих явищ у житті; є формою художньої умовності у творі (довгий час дослідники розглядали безумство як засіб «психологічно- го мотивування фантастичного»); актуалізація теми безумства обумовлюється різкою зміною орієнтирів у суспільстві, що спричинило сплеск зацікавленості ірраціональними явищами 2. Таким чином, специфіка інтерпретації теми безумства у збірнику А. Погорєльського обумовлена його появою «на роздоріжжі між сентименталізмом і романтизмом» 3. Разом з тим відчувається присутність просвітницьких ідей, які, з одного боку, критично переосмислюються автором, а з іншого — роблять безпосередній вплив на авторське світосприйняття та на розуміння автором самого феномену безумства. Ми можемо стверджувати, що безумство у творі зображається не як процес руйнування психіки, а як наслідок душевного потрясіння. У відтворенні безумства своїх героїв автор констатує лише дивну поведінку, і це підтверджує думку про розуміння безумства як метафори душевного потрясіння. Збірник повістей «Двійник» має на меті показати, що «дійсне життя і «без- умне», і багатолике, і передбачає можливість різного розуміння своєї суті» 4. Роман «Мельмот-блукач» Ч. Р. Метьюріна — монументальний філософ- сько-психологічний і готико-френетичний роман, який розкриває романтичну проблему свободи особистості в дусі поетичних традицій нового напряму — роз- кріпачення, трансформації та інтеграції жанрово‑композиційних форм. «Фре- незія романтична (фр. frenusie — шаленство, англ. Romantic frenzy, фр. frenusie romantique, нім. schwarze Romantic, Schauerromantic, рос. французская неистовая литература) характерна для однієї з течій романтичної літератури (названої ша- леною літературою) і схиляється до перенасичення образу світу мотивами жаху,

1 Погорельский А. Двойник, или мои вечера в Малороссии/А. Погорельский//Избранное. – М., 1985. C. 157. 2 Иоскевич О. А. На пути к «Безумному» нарративу: (безумие в русской прозе первой половины ХІХ века)/О. А. Иоскевич, монография. Учреждение образования ГрДУ імя Янкі Купали. – Гродно: 2009. – С. 161. 3 Степанов Н. Л. Забытые писатели (А. Погорельский)/Н. Л. Степанов//Степанов Н. Л. Поэты и прозаики. – М., 1965. – С. 139–159. 4 Ботникова А. Б. Э. Т. А. Гофман и русская литература (первая половина ХІХ века)/ А. Б. Ботникова. – Воронеж: Воронежский университет, 1977. – С. 206. 60 Section 4.

злочину, божевілля, нестримних пристрастей і поривів, звільнених з‑під контролю розуму. Героям притаманні імморалізм і зневага до загальноприйнятих норм. Їхні вчинки свідчать про поступливість людської природи перед темними й незбагнен- ними диявольськими силами. З метою створення атмосфери страху, нагнітання передчуттів, які мають підкреслити злий початок, пануючий у світі, автор, окрім звернення до поетики готичного роману (мотиви пророцтва, віщого сну), використовує образи, мотиви романтичного мистецтва — двійництво, мотив безумства. Нагнітанню картин вселенського зла сприяють описи сцен безумства, образи людей, позбавлених розуму, які стали жертвами пануючого хаосу в соціальних і моральних стосунках між людьми (Джон Сендел, Вальберг). Слід зауважити, що в романі «Мельмот-блукач» майже в кожній з його скла- дових сюжетних історій виступає образ божевільного чи особистості з поруше- ною психікою і письменник виявляє себе як майстер психологічного зображення процесу наростання цієї душевної хвороби. Автор талановито змалював не так фізичну, як духовно-психічну мартирологію героїв. Ч. Р. Метьюрін у деталях описує стан людини, що «опинилася в найплачевні- шому стані» в «притулку для божевільних» («похмурому будинку, бо все в ньому оповите мороком», «божевільні з гратами на вікнах, жорстким ліжком і збитим з соснових дошок столом»), під наглядом «зухвалої варти порядку» 1, її жорсто- кої поведінки. («Зухвалий вартовий порядку почав хлистати нещасного ременем по спині і плечах до тих пір, поки його підопічний не впав на підлогу, корчачись від люті та болю. Охоронці увійшли до камери з кайданами (гамівні сорочки тоді ще не використовувалися).») 2. У творі дається детальна характеристика поступової втрати розуму людини, стану божевільних: описані симптоми, поведінка, причини хвороби, серед яких страх, потрясіння, митарства душі, релігійні та політичні переконання, любовне потрясіння (усе те нагальне, що турбувало в той час кожного). Одним з яскравих прикладів безумства, викликаного потрясінням, людським горем, є образ жінки, що «втратила під час пожежі Лондона всіх своїх дітей, чо- ловіка, кошти для існування і, нарешті, розум». «Вона була єдина в усьому домі, чиє безумство не було пов’язане ні з політикою, ні з релігією, ні з пияцтвом або якою- небудь збоченою пристрастю» 3. В поведінці цієї жінки, її мові бачимо медично точне зображення безумства, спричиненого глибоким потрясінням.

1 Метьюрин Ч. Р. Мельмот скиталец/пер. А. М. Шардина. – М., 1983. – С. 700. 2 Там же. – C. 17. 3 Там же. – C. 19. Literature of peoples of foreign countries 61

У божевільні, у цій «обителі скорботи», ми зустрічаємо і образ «ткача-пурита- нина», якого звела з розуму одна-єдина проповідь. Він був відправлений до божевільні після того, як «перейнявся ідеєю визначення і засудження всього на світі. Він знову і знову повторює п’ять пунктів, уявляючи, що проповідує на таємних зборах пури- тан і ті захоплено його слухають. З настанням сутінків марення його приймало усе більш похмурий характер, а опівночі він вибухав страхітливими, блюзнірськими прокляттями» 1. Така характеристика свідчить про мономанію — втрату розуму на грунті однієї ідеї. До того ж, сучасна психіатрія стверджує, що постійні повто- рення в мові свідчать про психічне захворювання — шизофренію. Автор згадує ще «кравця-монархіста», що розорився «через те, що багато шив у борг роялістам та їхнім дружинам; кравець з’їхав з глузду від пияцтва та вірнопідданських почуттів, коли спалювали «Охвістя» Парламенту, і з тієї пори «наповнював стіни божевільні куплетами пісеньок нещасного полковника Аавле- са» 2. Отже, з огляду на випадковий вибір персонажів «притулку божевільних» можна стверджувати, що причиною безумства може бути пияцтво, пристрасть, політика, релігія, глибоке потрясіння, страх, самотність. Ч. Р. Метьюрін зображує людину з «нормальним розумом» — Стентора, якого найближчий родич поселив у притулок для божевільних. Стверджує, що в тих умовах і здорова людина може з’їхати з глузду, бо той «сумовитий і гнітючий вигляд усього оточуючого впливає на розум». А «чого варті години самотності, прикрашені голодними, божевільними криками, клацанням батогів, невтішними риданнями тих, які вважаються безумни- ми або доведеними до безумства злочинними діями інших?» 3. Автор наголошує, що настане час, коли, підкоряючись силі звички, навіть здорова людина почи- нає копіювати крики кожного нещасного безумного, що живе пліч-о‑пліч з нею; потім замовкає, і в тривозі і остраху починає вслухатися в крики, намагаючись вирішити, чи йдуть вони від хворих, чи від неї. Стверджує, що прийде час, коли їй, нічим не зайнятій, пригніченій страшною порожнечею, захочеться стежити за біснуваннями сусіда, і все людське буде вбите, а марення стане забавою. Мель- мот-блукач каже, що людина, від якої відцуралося суспільство, залежна від свавілля наглядача, позбавлена зв’язку з людьми та їхнього співчуття, має можливість тільки обмінюватися думками лише з тими, кого замість думок обсідають примари — по- родження втраченого розуму і хто встиг забути, що таке ласка і людський голос; хоче лише швидше затиснути собі вуха; може трапитися, що в кінці страх пере- твориться на ще більш хітливу надію: захочеться стати однією з тих безумних,

1 Метьюрин Ч. Р. Мельмот скиталец/пер. А. М. Шардина. – М., 1983. – С. 18. 2 Там же. – C. 18. 3 Там же. – C. 20. 62 Section 4.

щоб врятуватися від розуміння того, що діється. Знехтуваний буде намагатися копіювати безумних і самим зусиллям цим покличе демона безумства прийти і оволодіти нею з цієї хвилини і навіки, — говорить Мельмот 1. Блукач стверджує, що «безумним властива особлива якість і незвичайна го- строта деяких почуттів, і, зокрема, слуху, що завжди дозволяє їм упізнати голос незнайомця» 2; що «немає такого злочину, який би не спокусив безумних; заняття їх — завдавати іншим шкоди, звичка жити у злі; вбивство для них — усього лише забава, а блюзнірство — істинна насолода» 3. Говорить, що «розумові здібності людини є щось відмінне від життєвої сили її душі; навіть якщо розум буде пошкодже- ний, душа зможе повною мірою насолодитися блаженством, яке розвиває та збільшує дарування і всі хмари, які заволікали їх, розсіє сонце справедливості, і промені пести- тимуть її до кінця віку» 4. Отже, однією з головних проблем роману є питання причини безумства у світі злого початку. Якщо готичний роман трактує зло як щось надприроднє, непідвладне людині, підпорядковане їй, то в цьому романі показано не лише ме- тафізичне, узагальнене зло, що втілилося у вигляді головного героя Мельмота, але і виявляються його корені. Філософське значення роману полягає у визнанні за людиною, що черпає сили у власній мужності, моральній стійкості та вірі, права протистояти злу. «Талісман» В. Скотта, що описує Схід часів хрестових походів, зайняв го- ловне місце як новий тип історичного твору на східну тематику, в якому явним чином утілилася не лише ідея самоцінності східного світу, але й ідея синтезу двох культур. Важливим для нас є відношення до безумства, розуміння цього феноме- ну в двох культурах. Добре вдалося В. Скотту в романі передати атмосферу ли- царства з його умовностями, крайнощами, устоями і, нарешті, з його релігійною фанатичністю й нескінченними розбратами, та дослідити психологію людини. Однією із складових психології людини в романі є релігійне завзяття, яке доходить до фанатизму та забобон. Наприклад, автор протягом усього твору то доводить, то спростовує думку про те, що мудрець є безумцем («Він зовсім безумний» — каже Річард на мудреця монаха, на що Де Во відповідає — «Він далеко не безумний»), що «пророчий дар мають безумці» 5. В. Скотта цікавить співвідношення віри та здорового глузду в поведінці лицарів. Слід зазначити, що

1 Метьюрин Ч. Р. Мельмот скиталец/пер. А. М. Шардина. – М., 1983. – С. 20. 2 Там же. – C. 17. 3 Там же. – C. 21. 4 Там же. – C. 21. 5 Скотт В. Талисман (пер. П. А. Оболонского)//Скотт В. Собрание сочинений в 20 Т, Т. 19. – М. – Л.: Гос. Изд-во художественной литературы, 1965. – С. 14–380. Literature of peoples of foreign countries 63

протягом усього ХVIII століття ідеали лицарів, їх походи пов’язувались з темою безумства. Безумство, як і бідність, відносилися в середні роки до області сакраль- ного, з ХVII століття стало сприйматися виключно в моральному вимірі, як крайня форма безглуздя 1. Митець показав, що поведінка лицаря була обумовлена впливом морального кодексу, який проголошував захист християнства та Дам, васальну вірність як го- ловні принципи. В. Скотт не називає лицарські авантюри безумством, але визнає їх безрозсудний і небезпечний характер, який «притуплював почуття небезпеки у королів, князів, знаті й вони кидали в Палестину армію за армією відповідно до істинного духу Лицарства» (Скотт 1838:201). Ця безрозсудність стає одним з лейтмотивів роману. Безрозсудною виглядає поведінка короля Річарда, якого монах називає «засліпленим божевільним» (він зірвав стяг ерцгерцога Австрій- ського, пошматував, потоптав ногами; він у пориві люті схопив важку сокиру та хотів одним ударом роздробити череп лицаря; полюбляє слухати історії про те, як умирають хоробрі воїни. Безрозсудним є також і вчинок сера Кеннета (як він сам наголошує), коли він порушив свій обов’язок охороняти стяг заради по- бачення із леді Едіт. Річард дасть цьому поступку виправдання: «Він втратив розум!» 2. Зображення пристрасті в контексті безумства стає анахронізмом для роману. Образи лицаря Альберика Мортемара, який втратив від любові розум (який «походив з багатого та знатного роду й закохався в доньку простолюдина, яка покохала навзаєм. Отець її, простий воїн, вирішив віддати доньку до монастиря заради спасіння її честі. Не знайшовши ту, що була щастям його, від відчаю покинув світ та став монахом… Доля привела монаха до того монастиря, де знаходилась його кохана Монахиня покінчила життя самогубством, а над її прахом день і ніч стогне нещасний монах» 3, та безумної закоханої жінки Едіт Плантагенет (яка, незважаючи на своє становище, честь прохає Річарда зберегти життя коханому лицарю) дозволяють розвити ідею пагубності сліпого підкорення пристрастям. Важливими для твору є образи карликів Нектабануса та Женєв’єви. Ми не мо- жемо сказати, чи дійсно вони безумні («кривляючись та ламаючись, стали вони поряд з лицарем, намагаючись освітити ясніше свої обличчя,.. потім повернулися один до одного та зареготали пронизливим диким голосом» 4), чи вони залежні від забобонів свого часу та лише грають роль посміховиськ («зовнішність, слова та дії нагадали тих жалюгідних істот, яких заради забави утримують у багатих до-

1 Фуко М. История безумия в классическую эпоху. СПб.: Университетская книга, 1997. – С. 448. 2 Скотт В. Талисман (пер. П. А. Оболонского)//Скотт В. Собрание сочинений в 20 Т, Т. 19. – М.-Л.: Гос. Изд-во художественной литературы, 1965. – С. 14–380. 3 Там же. 4 Там же. 64 Section 4.

мах через їх глупоти та потворності» 1), та за допомогою цієї маски можуть тво- рити свої погані вчинки, обманюючи людей, бо ніхто не сприймає їх серйозно, як загрозу (як це сталося з Кеннетом, якого карлик змусив покинути пост). Безумство з’являється у вигляді різного розуміння й відношення до предме- та або явища представниками різних культур. Так, у романі на розповідь лицаря Кеннета про державу, «в якій холод часто робить воду твердою як скеля», емір Ільдерим реагує як на жарт, бо у французьких лицарів «перше задоволення обду- рювати один одного, вихваляючись надлюдськими подвигами» 2. У безумстві звинувачує Емір лицаря, дізнавшись про його представлення про любов та відношення до дами: «Краса наших обраниць загострює наші списи й відточує наші мечі. Їх слова для нас — закон. Якщо у лицаря немає тієї, яка володіє його серцем, він ніколи не зможе відрізнитися в ратних подвигах. На це Емір відповів, що він «чув цю маячню від західних воїнів і вважає їх ознаками того безумства, яке несе їх для захоплення порожньої гробниці» 3. Автор зображує ще безумство фізіологічного плану як нестандартну поведін- ку в межах однієї культури як прояв святості в образі відлюдника-ченця Теодоріка Енгаддийського, якого В. Скотт зображує як якусь «високу та виснажену істоту». Вид цього «волохатого дикуна» нагадує фавнів та сильвінів, зображених у давніх храмах Рима. У нього «небо відняло розум, щоб обдарувати духом пророцтва», «поважний старець, який біснувався, немов божевільний факір» 4. На думку Кенне- та, він просто безумний. «В одязі з кудлатих шкір, з довгим нечесаним волоссям і бородою, з виснаженим диким судорожно викривленим обличчям, з майже божевільни- ми очима, що виблискували з‑під густих брів, він був схожий на біблійського пророка, який покидав печери, де жив у повній самотності, і спускався з гір, щоб являтися зі звісткою від Всевишнього до тих, хто загруз в гріхах, іудейських або ізраїльських царів й усовещевати земних володарів в їх гордині, загрожуючи карою божествен- ного повелителя, готового обрушитися на їх голови, подібно до того, як насичена блискавкою хмара обрушує вогонь на вежі замків і палаців» 5. Однак, на відміну від своїх героїв, В. Скотт сприймає безумство відлюдника як наслідок пристрастей, що бушували в його грудях, привели колись прославленого лицаря Альберика, «нащадка царственого Лузіньяна», до деякої втрати розуму. Саме нездатність почути його голос і впоратися з пристрастями приводить людину до ізоляції чи

1 Скотт В. Талисман (пер. П. А. Оболонского)//Скотт В. Собрание сочинений в 20 Т, Т. 19. – М.-Л.: Гос. Изд-во художественной литературы, 1965. – С. 14–380. 2 Там же. 3 Там же. 4 Там же. 5 Скотт В. Талисман (пер. П. А. Оболонского)//Скотт В. Собрание сочинений в 20 Т, Т. 19. – М. – Л.: Гос. Изд-во художественной литературы, 1965. – С. 14–380. Literature of peoples of foreign countries 65

самоізоляції від суспільства. В. Скотт у даному випадку проектує на Середньо- віччя широко поширений у добу Просвітництва погляд, ніби позбавлений ро- зуму й виключений з товариства розумних людей, людина за певних умов може повернути собі розум, що й трапилося з енгадийським відлюдником. Як зразок контроля за думками та почуттями, обумовлений відповідальністю перед своїм народом, представлений султан Саладин, не менш пристрасний та гарячий, ніж європейські лицарі. У відображенні безумного аспекту поведінки людини Вальтер Скотт від- штовхується від наукових уявлень про відхилення від норми в психології свого часу. Психологія людини, яка жила багато століть тому, є однією з найбільших знахідок його прози. Вона дозволила письменнику представити далекий час зсе- редини, через переживання людей різних станів й одночасно показати їх поза- історичність, їх спорідненість з переживаннями його сучасників. Зображення психологічної реакції персонажа в романі В. Скотта завжди вписується в кон- текст його соціальної ролі, його віри та переконань. Автор зображує душевний стан людини в нестандартних ситуаціях, на які звернули увагу В. Г. Бєлінський та Д. П. Якубович. Наприклад, автор описує вихор почуттів у душі, сум’яття по- чуттів, обурення й горе. В. Скотт звернув увагу на фінансову складову економі- ки та вплив соціально-економічних відносин на психологію різних соціальних груп, показавши дві філософії життя, два різні відношення до економічних основ добробуту, до військової доблесті, до честі. Так у творі «Удова шотландського горця» акцент робиться на контрасті між ностальгічною тугою про героїчний та романтичний минулий час і необхідністю прийняття впливу Англії на майбутнє Шотландії. Конфлікт між національними особливостями — причина трагедії. Глибока національна гордість, нерівна незалежність, індивідуалізм, героїчне ви- значення горця підпадають під потужність англійців. У творі показано релігійне завзяття, яке доходить до фанатизму й супутнього йому марновірства. У першу чергу автора цікавить співвідношення віри та здо- рового глузду в поведінці героїв. Ідеали людей та діяння пов’язувалися з темою безумства. Безумство, як і злидні, яке відносилося до області сакрального, стало сприйматися виключно в моральному вимірі — як крайня форма, що є нерозум- ною 1. В. Скотт описує поняття пам’яті, в якому розум повинен безжально «за- чинитися» над подіями, які, якщо не щойно трапилися, належать до минулого, яке не може бути змінено. У творчості В. Скотта безумство фігурує одним з найбільш екстремальних прикладів того, що може бути катастрофічно невірним

1 Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра/О. М. Фрейденберг. – М. : Лабиринт, 1997. – С. 448. 66 Section 4.

у впорядкованій і передбачуваній роботі людського розуму. Безумство — це дика гра, що порушує раціональні пояснення того, як ми мислимо, що вимагає обліку з погляду походження та патогенезу саме через крайній характер загрози, яку вона представляє для індивіда та суспільства, в якому живе людина. Безумство лякає, оскільки безумна людина не спроможна визначити щось і проводити мудрий курс дій, також і тому, що безумні виключені зі встановлення й підтримки всього важ- ливого й підтримуючого життя сполук співчуття та спілкування з іншими людьми. Вони відчужені від спільноти відмінністю, яка позиціонує їх, можливо, безпо- воротно поза самої можливості обміну відчуттями, емоціями, переконаннями, сподіваннями, страхами. В. Скотт висловив думку про відносну рідкість безумства в жінок, а роман «Удова горця» локалізує цю проблему в божевільній. Його безумна є продук- том виняткових історичних сил та подій, зіткнень, пов’язаних із катаклізмами, між протиборчими віруваннями, культурою, цінностями, зображеними в романі. Розумовий стан героїні може бути продуктом деструктивних способів мислен- ня. У творі «Удова шотландського горця» В. Скотта безумство зображено як наслідок душевного потрясіння. Автор у розумінні безумства використовує той історичний факт, що з’явилися дві протилежні тенденції: десакралізація безумства, що почалася вже в епоху Просвітництва у зв’язку із розвитком психіатрії, та сакралізація творчого без- умства як найвищої форми мудрості та свободи в літературі романтизму. Слід зазначити, що для літератури романтизму властива змістовна багатозначність безумства. У культурній свідомості романтичної епохи актуалізується поняття межі між «своїм» та «чужим» не стільки у територіальному значенні як межі між географічними регіонами, а перш за все у переносному значенні, наприклад, між соціальними сферами, нормою та антинормою, раціональним та ірраціональним 1. Безумство розуміється як переміщення героя із реального, земного світу до світу ірреального, недоступного раціональному розумінню. На думку О. О. Іоскевич, це означало актуалізацію міфопоетичної та фольклорної традиції. Використову- ючи міфологічні та фольклорні образи, теми, сюжети, романтики інтерпретують їх по-новому. Витоки теми безумства кореняться в прадавніх міфологічних уяв- леннях людини про світобудову, про життя, смерть, світло, темряву, мудрість і дурість 2. У прадавній міфології різних народів безумство тлумачиться як «мета- фора смерті», «тимчасове зникнення світла» та означає перехід людини зі світу

1 Иоскевич О. А. Тема безумия в русской литературе первой половины ХІХ века. Мифопоэтический аспект/О. А. Иоскевич//Веснік ГрДУ імя Янкі Купали. Сер.3. Філологія. Педагогіка. – 2007. – № 2. – С. 44–50. 2 Там же.. Literature of peoples of foreign countries 67

живих до світу мертвих. У давньогрецькій міфології безумний — це «людина темна», а незнання асоціювалося зі смертю. Міфопоетична традиція має місце у творі «Удова шотландського горця» у вигляді образів жінки, духа та інших що набувають характер знакових для теми безумства мотивів. Таким є образ чоловіка (дух Мак-Тевіша Мхора, який здався поганою ознакою), що був одягнений на старий лад, озброєний, у строкатому тартані та білій кокарді — «роковий знак, суворо заборонений у Шотландії… За- хожий був високий на зріст, … обриси його фігури були розпливчаті, здавався ще вище, а спосіб, яким він переміщався, — він не йшов, а скоріше ковзав, — викликав марновірні, лякливі здогадки про таємничу природу свого існування» 1. У горців існувало повір’я, що надприродним істотам, які іноді з’являються перед людиною, не можна докучати, намагаючись розпочати з ними діалог, але не можна й уникати їх присутності, а треба завжди давати їм можливість самостійно вирішувати: чи будуть вони приховувати чи, навпаки, відкриють свої таємниці згідно владі, що їм присвоєно, або ж милості, що на них покладено. Інший образ, який вводить автор, — це образ Елспет, яку вважали безум- ною, відьмою «проклятою», «прагнучою крові», «папісткою, навіть байдужою до релігії взагалі та прихильницею лише деяким забобонам», яка «приятелювала з ворогом роду людського» 2. Прикметою інфернального світу у творі є незрозуміла мова, нечленороздільні зойки старухи Елспет: «Вона піднялась на пагорб, простягла руки до яскраво- го місяця, немов закликаючи небо й землю до відповіді на свої нещастя, і почала нестямно волати, немов орлиця, з гнізда якої викрали єдине пташеня» 3. «Нещас- на жінка, обійнята безсилою, невгамовною люттю, подібно Сивіллі (в стародав- ньому Римі жінка-віщунка), простягла руки до небес: вона безугавно вивергала найстрашніші прокльони» 4. Її «дико виблискуючі з‑під очіпка очі надавали разючу схожість з духом полонини» 5. Прикметою інфернального світу є також «Чер- воний Плащ». Так, зі сторінок роману ми бачимо, що прийшли зміни, але героїня Елспет, удо- ва горця, не змінюється та не приймає ці зміни. Її непридатність відмовитися від мрії старих днів викликала не тільки смерть сина, а й її власне страждання замість прийняття нового світу, який вона захотіла прожити самотньо, без комунікації

1 Вальтер Скотт. Вдова шотландского горца [Электронный ресурс]: http://lib.ru/PRIKL/ SKOTT/vdova_gorza/txt. 2 Там же. 3 Там же. – С. 32. 4 Там же. – С. 36. 5 Там же. – С. 35. 68 Section 4.

та суспільства, яке, на її переконання, повинно бути у стражданні. Вона померла наодинці, її тіло не було знайдене. Елспет втратила чоловіка, солдати вбили його на її очах. На нашу думку це призвело до руйнвання психіки та подальшо погіршення. З того часу вона жила в злиднях та самотужки виховувала сина, мріяла колись відновити свою честь та минуле становище, «помститися за смерть чоловіка» та покладала всі надії на сина Хеміша. Однак, коли він не виправдав її сподівань, мати зробила фатальну помилку, що й призвело до смерті сина. Причиною її вчинку, на нашу думку, і є безумство. Підтвердження її хвороби знаходимо в її поведінці, мові: «безрозсудні нападки», «нестримано виказує своє незадоволення», «осипає градом прокльонів», «прибуває у власті безсильної несамовитості», «вона по- слабшала, хоча пекуча туга не давала їй цього відчути», «вона сиділа біля свого порогу, розкачуючись із сторони в сторону», «розсудливість була не властива Елспет» 1. Хеміш каже: «Ви живете у державі батьків наших, ніби вони живі. Ви хо- дите як уві сні, навколо вас — примари тих, хто давно перебуває серед померлих» 2. Крім того, її вважали відьмою, боялись її прокльонів та жаліли, що «стару відьму не спалили живцем у той день, коли вбили її чоловіка» 3. Після скоєння помилки вона, ніби примара, бродила в лісі. «Ведучи сама з собою бесіди, багато годин підряд кидалася вона, не уникаючи найнебезпечніших шляхів, якими мчала не оглядаючись. Але саме мужність, відчаєм породжена, вряту- вала їй життя, бо самогубство було нечастим явищем у Шотландії» 4. Доналд Мак-Ліш, один з героїв твору, зазначає, що жінка «була налякана, без вдачі» («she has been a fearfu’ bad woman» 5). Коли Місіс Беліол переплутала та назвала Елспет «mad woman» (безумною), Доналд розповідає історію Елспет та з нерішучістю каже: «No — she is not mad» (ні, вона не безумна), бо її випа- док не є безумним. Та потім сам стверджує, що вона є небезпечною для людини, суспільства, а місце її знаходження — «місце розташування потенційної інфекції, зона ізгоя, з якої суспільство повинне ізолювати себе» («a site of potential infection, the zone of the outcast from which society must insulate itself») 6. Слід зазначити, що всі симптоми вказують на безумство Елспет: гординя; життя у вчорашньому дні та заради повернення минулого поважного становища

1 Вальтер Скотт. Вдова шотландского горца [Электронный ресурс]: http://lib.ru/PRIKL/ SKOTT/vdova_gorza/txt. 2 Там же. – С. 17. 3 Там же. – С. 10. 4 Там же. – С. 27. 5 Sharon Anne Rogaz. A living death: The Madwoman in the novels of Walter Scott. PhD 2001 Graduate Department of English, University of Toronto, Nation Lbrary of Canada, p. 286. 6 Там же. – C. 53. Literature of peoples of foreign countries 69

в суспільстві, заради помсти (мономанія); рокова материнська любов до сина, на якого вона покладала всі надії; меланхолійний стан; стан на межі самогубства, галюцинації. Наприкінці Елспет зникає, що здається логічним завершенням для того, хто в житті відрікся від людського спілкування та його можливих розрад. Автор ви- словлює думку, що героїня зробила, як роблять тварини, відстуаючи до якоїсь віддаленої печери дочекатися смерті. Протягом усього твору ми знаходимо порів- няння її з орлом, рікою, гірною кішкою. Усе це підтверджує, що вже припускалося про природу особистості Елспет. В ізолюванні від суспільства, без співчуття ро- зум схильний до фанатизму, а нав’язливі переконання повернулися врешті–решт до елементарного примітивізму, спорідненості з диким бажанням. Деякі вважа- ють, що вона мала договір із дияволом. Отже, «Удова горця» залишає відкритою можливість різних тлумачень. Можемо судити історію Елспет і жахливі наслідки її одержимості минулим по- різному. Старенька є «безумною», «поганою» («mad or bad or both») чи обидва варіанти. Елспет здавалася жертвою, яскравим прикладом жінки, яка могла пере- нести під час війни та завоювань трагічні події: позбавлення чогось, соціальна маргіналізація. Елспет виконує роль лічильника, втілення іншої версії сильно ло- калізованої пам’яті. Героїня є нагадуванням національного політичного конфлікту. Її поведінку можна оцінювати в медичному та моральному плані. Отже, безумство представлено не тільки як психічне захворювання, а й як від- сутність норми в розвитку світу та в житті людини. Безумство виступає як одна з форм осягнення та пояснення світу та є результатом фатальної любові матері до сина. Безумство стає наслідком розчарування Елспет її становищем у суспіль- стві та переходу сина на бік «противників». Утрата розуму Елспет відбувається від горя, душевного потрясіння, а коли задля задоволення своєї мрії вона робить фатальну помилку її психологічний стан погіршується. Безумство зображено не тільки як процес руйнування психіки, а як наслідок душевного потрясіння. В. Скотт у зображенні безумства героїв констатує лише їх дивну поведінку. Отже постійна зміна та взаємодія історичних, літературних, наукових, со- ціокультурних факторів у динамічному процесі духовного та інтелектуального розвитку у Великобританії та Росії у першій половині та, зокрема, у 20‑х роках ХІХ століття обумовило формування індивідуальних авторських систем знань, які інспірували проблематизацію теми безумства, нові аспекти її осмислення в літературі цих двох держав. Безумство розглядалося в зв’язку з проблемою переваги та достовірності раціонального та ірраціонального способів пізнан- ня світу в А. Погорєльського та утвердження аксіологічної цінності безумства в рамках концепції романтичного двоємирія у В. Скотта та Ч. Р. Метьюріна че- 70 Section 4.

рез проблематизацію соціальних, медичних, психологічних, етичних аспектів безумства. Тема безумства створює в англійській і російській літературах 20‑х років ХІХ століття єдиний текст через постійну переконфігурацію аспектів роз- глядання безумства. З’являються нові інтерпретації теми безумства у творчос- ті різних письменників, які в розумінні феномена безумства як захворювання психіки робили випереджаючі науку відкриття: від метафізичного розуміння безумства як одного із способів пізнання світу у А. Погорєльського та про- блематизіції безумства у Ч. Р. Метьюріна через спробу осмислення безумства в соціальному та біологічному аспектах у В. Скотта до зображення клінічних симптомів хвороби у Ч. Р. Метьюріна. Interpretation of the theme of madness is probed in works of 20th of ХІХ century that reflect attitude toward madness and to reckless man. Appearance of new interpretations of the theme of madness in works of A. Pogorelsky, W. Skott, Ch. Metyurin which in understanding of the phenomenon of madness as diseases of psyche did the LED science openings: from the metaphysical understanding of madness as one of methods of cognition of the world in A. Pogorelsky’s works and problematizacion of madness in Ch. R. Metyurin’s through the attempt of comprehension of madness in social and biological aspects in V. Skott’s and to description of clinical symptoms of illness in Ch. Metyurin’s works.

Lange Anja, Nationale Technische Universität der Ukraine „KPI“ DAAD-Lektorin, Linguistische Fakultät E‑Mail: [email protected] Die Heroisierung von Bohdan Lepkyj — Ein Dichter der ukrainischen Wiedergeburt Bohdan Lepkyj wird im Zuge der ukrainischen Unabhängigkeit oft als „neuer Typ des ukrainischen Patrioten“ 1 verehrt. Er wurde 1872 im Ternopiler Oblast geboren und war nicht nur Schriftsteller, sondern auch Maler. Während der Sowjetunion wurde er nahezu nicht rezipiert — ein Schicksal, das viele ukrainische Schriftsteller teilten, die allzu patriotisch schrieben. Das ist einer der Gründe, warum es wenig Sekundärliteratur zu Lepkyj gibt. Er gehörte zur Literaturgruppe „Moloda Muza — Junge Muse“, die von 1907 bis 1909 in Lemberg aktiv war und zur ukrainischen Avantgarde gezählt wird.

1 Alle Zitate – eigene Übersetzung; Bilyk-Lysa, Nadija: Bohdan Lepkyj u duchovnomu vidrodženni ukrajins’koho narodu, Ternopil‘, 1999, S. 3. Literature of peoples of foreign countries 71

Gründe für die Heroisierung Lepkyjs Lepkyj als „einer der berühmtesten Wirker der ukrainischen nationalen kultur- staatlichen Wiedergeburt“ 1 wird deshalb verehrt, weil er die nationale ukrainische Idee propagierte 2. Er sei einer der Vertreter der ukrainischen geistigen Elite und der geistige Vater der nationalen Wiedergeburt 3. Es gibt einige Gründe für die Heroisierung Lepkyjs, zum Beispiel seine patriotischen Gedichte, auf die im Folgenden eingegangen wird. Außerdem wird Lepkyj als Fortsetzer der Linie Ševčenko, Šaškevyč und Kuliš gesehen und so in den allgemeinen ukrainischen Schriftstellerkontext gesetzt. Nicht zuletzt führt seine Ausbildung im Ausland dazu, dass er neue Ideen und Strömungen in die Ukraine brachte und so die ukrainische Literatur voranbrachte und maßgeblich beeinflusste. Die Gedichte Lepkyjs Die Gedichte Lepkyjs sind von nationalen Motiven durchzogen. Ein Gedichtzyklus heißt beispielsweise „Mazepa“ und handelt vom ukrainischen Hetman. Dabei wird Mazepa „mehr als Philosoph denn als Hetman“ gezeigt 4. Bilyk meint, Lepkyj zeige Mazepa in einer bestimmten Idealisierung, um ein Beispiel eines Politikers und Patrioten zu geben, der von der nationalen Idee geleitet wird 5. Sein Gedicht „Eigenständige Ukraine“ endet mit den Zeilen „Eine, vereinte, ungeteilte, freie und selbstständige Ukraine von den Karpaten bis zum Kaukasus.“ 6 Diese Zeilen sind gerade in der derzeitigen unbeständigen Lage der Ukraine aktuell, was wahrscheinlich zu einer weiteren Verklärung Lepkyjs in Zukunft führen wird. Eine andere Strophe heißt „O mein Land! Heilige Ruine!“ 7 und stellt heraus, dass in der Ukraine Blut wie ein Meer fließe. In seinen Gedichten werden die Motive Schicksal und Zukunft mit der ukrainischen Landschaft verbunden. Häufige Themen sind die Kosaken und die ukrainische nationale Idee 8. Lepkyj war der Meinung, dass die Ukrainer nicht wüssten, dass sie Ukrainer seien und deshalb sich selbst Russen nannten 9. Die Suche nach der ukrainischen Idee und Nationalität waren Kernthemen seiner Werke.

1 Bilyk-Lysa, 1999, S. 3. 2 Ibid, S. 4. 3 Ibid, S. 24. 4 Bilyk, Nadija: Bohdan lepky – Life and activity, Ternopil, 2001, S. 15. 5 Bilyk, 2001, S. 15. 6 Bilyk-Lysa, 1999, S. 32. 7 Pohrebennyk, Bolodymyr: Ukrajina v poetičnij tvorčosti Bohdana Lepkoho, in: Tkačuk, M. P.: Tvorčist’ Bohdana Lepkoho v konteksti jevropejs’koji kul’tury XX stolittja, Ternpoil’, 1998, S. 20. 8 Ibid, S. 14. 9 In: Tkačuk, M. P.: Tvorčist’ Bohdana Lepkoho v konteksti jevropejs’koji kul’tury XX stolittja, Ternpoil’, 1998, S. 345. 72 Section 4.

Lepkyj als Fortsetzer der Linie Ševčenko, Šaškevyč und Kuliš Bohdan Lepkyj wird mit seinen nationalen Gedichten oft mit dem ukrainischen Nationaldichter Taras Ševčenko verglichen, der auch patriotische Gedichte schrieb. In diesen Gedichten besang er den schönen Dnepr und seine Heimat, die er nicht oft sah, da er in Verbannung lebte. Ševčenko sei geradezu ein Vorbild für Lepkyj gewesen 1. Außerdem stellt Bilyk-Lysa ihn in eine Tradition mit Ševčenko, Šaškevyč und Kuliš 2. Damit wird Lepkyj zu einem weiteren Patrioten, der die Ukraine literarisch verklärt und besingt. Lepkyj ist gleichzeitig ein Schriftsteller, der zur Moderne gezählt wird, jedoch durch die Traditionen und die reiche Literaturgeschichte der Ukraine beeinflusst wurde 3. Die Ausbildung Lepkyjs im Ausland Lepkyj studierte in Lemberg und ging 1899 nach Krakau, um dort an der Jagillonsker Universität zu lehren. Er studierte später auch in Wien. Lepkyj lebte und arbeitete unter anderem in Krakau, Wien und Berlin und kam so mit der westlichen Kultur in Berührung. Er übersetzte zum Beispiel das Igorlied auf Ponisch. Überhaupt wurde Lepkyj stark von den Polen beeinflusst 4. Er war, wie oben gesagt, ein Mitglied der „Moloda Muza“. Die „Junge Muse“ war von ihrem Anfang bis zu ihrem Ende nie eine feste Gruppe, sondern eher eine Ansammlung junger Menschen, die eine gemeinsame Idee hatten. Lesja Dems’koji- Budzuljak bezeichnet die „Moloda Muza“ als „Bohemians der ukrainischen Kultur“, die einen Lebensstil hatten, der sich am westlichen Vorbild orientierte 5. Er hatte den Spitznamen „Krakauer Ästhet“, weil er immer von Krakauer Modernisten umgeben war 6. Außerdem reiste Lepkyj nach Deutschland 7. Auch Vasyl Pačovski studierte im Ausland, ein Fakt, der fast alle Mitglieder der „Moloda Muza“ vereint. Sie lernten im Ausland, kamen in ihr Land zurück und verarbeiten diese Eindrücke literarisch. Pačovski brachte von seinen Auslandsreisen Einflüsse des Expressionismus mit 8 und wurde auch der Dichter der „Liebe und des Leides“ genannt. Zusammenfassung Lepkyjs Gedichte wurden zwar während der Sowjetunion nicht rezipiert, erscheinen aber nach der Unabhängigkeit der Ukraine umso aktueller. Lepkyj besingt die ukrainische Folklore und Nation, er sucht in seinen Gedichten nach der speziellen

1 Bilyk-Lysa, 1999, S. 31. 2 Ibid, S. 26. 3 Il’nyc’kyj, M.: Bohdan Lepky – poet, in: Bohdan Lepky, Ternopil‘, 1993, S. 5. 4 Havdyda, Natalija: Literaturno-Maljars’kyj dyskurs tvorčosti Bohdana Lepkoho, Kyjiv, 2012, S. 76. 5 Dems’koji-Budzuljach, L. M.: Rannij ukrajins’kij modernism, Charkiv, 2009, S. 16. 6 Ibid, S. 16. 7 Syvic’kyj, Mykola Kostovyč: Bohdan Lepky – žyttja i tvorčist‘, Kyjiv, 1993, S. 238. 8 Dems’koji-Budzuljak, 2009, S. 20. Literature of peoples of foreign countries 73 ukrainischen Identität und Eigentümlichkeit und stellt heraus, dass die Ukrainer ein eigenes Volk mit einer eigenen Geschichte seien, von der er auch maßgeblich beeinflusst wurde. Seine ausländische Ausbildung und der rege Kontakt mit anderen Ukrainern machten ihn zu einem allseits gebildeten Schriftsteller. Referenz: 1. Bilyk, Nadija: Bohdan lepky – Life and activity, Ternopil, 2001. 2. Bilyk-Lysa, Nadija: Bohdan Lepkyj u duchovnomu vidrodženni ukrajins’koho narodu, Ternopil‘, 1999. 3. Dems’koji-Budzuljach, L. M.: Rannij ukrajins’kij modernism, Charkiv, 2009. 4. Havdyda, Natalija: Literaturno-Maljars’kyj dyskurs tvorčosti Bohdana Lepkoho, Kyjiv, 2012. 5. Il’nyc’kyj, M.: Bohdan Lepky – poet, in: Bohdan Lepky, Ternopil‘, 1993. 6. Tkačuk, M. P.: Tvorčist’ Bohdana Lepkoho v konteksti jevropejs’koji kul’tury XX stolittja, Ternpoil’, 1998. 7. Syvic’kyj, Mykola Kostovyč: Bohdan Lepky – žyttja i tvorčist‘, Kyjiv, 1993.

Matsybok-Starodub Natalia Oleksandrivna, Institute of Philology, Taras Shevchenko National University of Kyiv, postgraduate student, the Faculty of Ukrainian Philology E‑mail: [email protected]

The motive of suffering in the Western Ukrainian women’s prose of the interwar period (based on the prose written by Iryna Vilde) Мацибок-Стародуб Наталія Олександрівна, Інститут філології Київського національного університету імені Тараса Шевченка, аспірантка, факультет української філології E‑mail: [email protected]

Мотив страждання в західноукраїнській жіночій прозі міжвоєнного двадцятиліття (на матеріалі творів Ірини Вільде) Рання творчість Ірини Вільде прийшлася на унікальний за своєю сутністю період української історії (складний і надзвичайно суперечливий), бо ж саме в цей час, за словами О. Багана, “світова війна і поразка Національної Революції, зда- 74 Section 4.

валося, зламали вітальний струмінь нового покоління. Але воно росло, вбирало подихи свіжих нуртів, повнилося сув’язями плідних дум, підносилось до духов- них висот нової епохи” 1. Саме тому й показово, що перебіг літературного про- цесу на той момент у Західній Україні характеризувався високою пожвавленістю, оскільки “визначальні тенденції західноукраїнської культури набули виразности і повноти, а національне “хочу” і “можу” явили яскраві зразки творчого розвитку” 2. Ірина Вільде не вдавалася до таких популярних на початку ХХ століття маніфестів, не оголошувала резонансних промов і не оприлюднювала жодних відкритих звернень щодо власного бачення літературного розвою й творчого вдосконалення представників західноукраїнського письменництва, а проте вже “від перших кроків її творчі дії завжди несли в собі заряд збагачення, зустрічі з новим” 3 (наголосимо, що саме це й виступало однією з найпоказовіших ознак модерної творчості). Зазначимо, що письменницький дебют Ірини Вільде відбувся досить вдало (свідчення тому — присудження молодій авторці поважної премії Товариства письменників і журналістів імені Івана Франка за 1935 рік), оскільки вже після перших публікацій “Ірина Вільде раптом опинилася в епіцентрі літературного життя Західної України, стала “модною” авторкою. Її твори читають, обговорю- ють, критикують” 4. Вважаємо, що особливою актуальністю для проведення ґрунтовного науко- вого дослідження позначений цикл ранніх повістей Ірини Вільде (маємо на увазі цикл повістей “Метелики на шпильках”), оскільки саме ці твори, написані автор- кою в період відносного спокою (співпадає в часі з міжвоєнними десятиліттями), практично не піддавалися жодним переробкам чи ідейно-літературним вдоско- наленням на догоду офіційній радянській цензурі, а тому найяскравіше втілюють неповторний ідіостиль письменниці й притаманні виключно їй індивідуальні світоглядні засади. Окрім цього, зважаємо на високу мистецьку й аксіологічну вартість повістей зі складу трилогії “Метелики на шпильках”, що підтверждується не тільки числен- ними схвальними відгуками відомих літературознавців, котрі були сучасниками Ірини Вільде, а й думкою молодих українських науковців. Спираємося зокрема на критичні судження Р. Іваничука, котрий, даючи оцінку творчій спадщині Ірини Вільде в розмові з Н. Бічуєю, наголошує, що художні

1 Ірина Вільде. Метелики на шпильках. Б’є восьма. Повнолітні діти: Повісті/Ірина Вільде. – [Упорядник і редактор Олег Баган]. – Дрогобич : Видавнича фірма «Відродження», 2007. – С. 3. 2 Там само. – С. 4. 3 Там само. – С. 5. 4 Там само. – 5–6. Literature of peoples of foreign countries 75

твори такого рівня, якого вдалося досягнути талановитій західноукраїнській письменниці, є “висока елітарна література. Найкращого ґатунку” 1. Важливим і слушним у цьому руслі видається й детальний аналіз особливо- стей ранньої прози Ірини Вільде, здійснений сучасною українською дослідницею О. Харлан, котра також зауважує беззаперечну приналежність авторки “до найцікавіших українських письменниць” 2. Наголосимо, що достатньо вагому роль у доборі художнього матеріалу для літературознавчих студій відіграла й та обставина, що за часів незалежності України літературна спадщина Ірини Вільде поступово змістилася на марґінес літературного процесу, а твори письменниці практично не включалися до більшості офіційних навчальних програм (за винятком хіба лише факульта- тивного ознайомлення з її творами). Прагнення вичерпно проаналізувати мотив страждання в ранній прозовій творчості Ірини Вільде закономірно постає в процесі теоретичної розробки цілого спектру актуальних для модерного дискурсу початку ХХ століття питань, зокрема тієї проблематики, що стосується, за твердженням С. Павличко, “людини з її універсальними проблемами”, а тому потребує детального аналізу певного типу модерного “героя, схильного до рефлексії, самоспоглядання, зосередження на власній особі” 3. Саме таким, поширеним для творчості періоду модернізму самозаглибленим персонажем і постає Дарка Попович із популярної трилогії “Ме- телики на шпильках”, обраної нами для літературознавчого дослідження. Варто зазначити, що художній матеріал першої з повістей трилогії дозволяє стверджувати, що страждання (точніше, здатність персонажа до страждання) навіть у розумінні освіченої інтелігенції подається Іриною Вільде як риса, апріорі притаманна виключно сформованим особистостям, що найчастіше виступають представниками дорослого світу. На противагу такій поширеній (і такій зручній!) точці зору письменниця дозволяє собі визнати, що й дитина-підліток здатна за- знавати глибоких психологічних потрясінь, а тому Ірина Вільде досить тонко іронізує з Дарчиного прикрого становища, оскільки юнка вже зазнала любовного затруєння, а проте навіть в очах рідної неньки дитина “замолода ще на власні болі”. Зазначена авторська позиція не виявляє, одначе, байдужості матері у ставленні до власної дитини, швидше Ірина Вільде констатує одвічне батьківське прагнення применшити значущість дитячих проблем: “Мама вже знає, що Дарку щось бо-

1 Бічуя Н. Література найвищого ґатунку (розмова з Романом Іваничуком)/Н. Бічуя//Дзвін. – 2007. – № 5/6. – С. 123. 2 Харлан О. Чернівецький текст у циклі повістей Ірини Вільде «Метелики на шпильках» /О. Харлан//Слово і час. – 2008. – № 2. – С. 27. 3 Павличко С. Теорія літератури/С. Павличко. – [Передм. Марії Зубрицької]. – К. : Вид-во Соломії Павличко «Основи», 2002. – С. 218. 76 Section 4.

лить. Тільки мама не хоче ще признати того болю, не хоче допитуватися, не хоче втаємничуватися, бо… може, не має часу, щоб розігнати той біль” 1. Усвідомлення всієї повноти й безміру любовного страждання від усе ще нерозділеного й нездійсненного кохання прийде до Дарки дещо згодом, коли бать- ки (із їхньої точки зору — цілком слушно й виправдано) відмовляться оплачувати заняття музики для своєї досить немузикальної доньки, що в один мент гостро усвідомить як “сьогоднішній її біль” змушує її “так само рішуче і з переконанням, як заприсягала собі завсігди бути лише щаслива в житті, постановляти все своє життя бути нещасливою” 2. А проте й нерозділене кохання часом завдає значно меншого страждання, як почуття зраджене й безповоротно втрачене. Ірина Вільде напрочуд тонко й делікатно виписує, як Дарка підліткового (“зеленого веренчанецького періоду”) доростає в місті до самовільного й свідомого відсторонення від коханого, що, закоханий насамперед у музичну творчість, віддав перевагу іншій. Якщо перші думки про невідворотність розриву з Данком Дарка “приміщує […] у своїй свідомості дуже обережно, щоб не зранити занадто свого серця” 3, то остаточне усвідомлення вичерпаності цього такого дорогого її серцю почуття вже завдає настільки пекучого болю, що від нього душевні пориви настільки притуплюються, аж Дарка “боїться сама цієї закам’янілої тиші свого серця. Тільки на плечах і в гру- дях осідає щось важке так, що вона примушена часто зупинятись, щоб відпочити й набрати віддиху” 4. Досить влучно зауважує письменниця й таку характерну для підліткового періоду рису, як здатність страждати внаслідок власного незнання, певного браку життєвого досвіду й відсутності істинного розуміння стану речей, що безпосередньо стосуються фізіологічних процесів у людському організмі. По- казовим у цьому сенсі є епізод, коли Дарка довідується від циганкуватої Марці про вагітність власної мами. Письменниця підкреслює, що дівчина не сприймає цю звістку радісно, натомість тяжко переживає гріховність самого існування тілесного зв’язку поміж батьками, що призводить до формування у свідомості підлітка однозначного сприйняття тілесних стосунків як незрозумілого й за- бороненого явища (більшою мірою внаслідок того, що сама тема тілесності й сексуальності в народній традиції постає замовчуваною і табуйованою), котро- го потрібно виключно соромитися. Дарчині страждання й біль письменницею

1 Ірина Вільде. Метелики на шпильках. Б’є восьма. Повнолітні діти: Повісті/Ірина Вільде. – [Упорядник і редактор Олег Баган]. – Дрогобич : Видавнича фірма «Відродження», 2007. – С. 28. 2 Там само. – С. 98. 3 Там само. – С. 272. 4 Там само. – С. 277. Literature of peoples of foreign countries 77

виписані настільки реальними й сильними (“часом бралася її чиста розпука: хотіла схопитися, задуднити кулаками в двері й закричати, щоб аж сусіди побудилися”), аж спричиняють у змученої юнки появу справжніх думок про смерть: “Світ від цього видався таким брудним, таким негідним того, щоб ходити по ньому, що не раз просила Ісуса, щоби забрав її до себе” 1. У модерному трактуванні замовчуваної теми якраз і виявляється письмен- ницький талант Ірини Вільде, котра розв’язує одвічну суперечність крізь призму всеперемагаючої любові, що дозволяє Дарці на інтуїтивному рівні все зрозуміти й вибачити навіть без жодних банальних пояснень. Сповнена ніжних почуттів до мами, цієї найближчої людини у світі, дівчина поступово доходить розуміння, що “коли б навіть тепер мама ані словечком не відзивалась, коли б навіть вийшла тепер з хати й більше не вернулась, то й так усе вже прощене й забуте. Бо любов — велика, надлюдська любов прорвала нагло всі греблі в Дарчинім серці й гатила почерез всі коридори серця, як весняна повінь” 2. Дещо іншим виміром страждання постає неможливість реалізації представ- никами підкореного етносу свого закономірного прагнення до національного самовизначення. У повістях Ірини Вільде таке прагнення розкривається крізь бажання тих чи інших персонажів спілкуватися українською мовою (Улянич, Наталка Оріховська, Гиньо Іванчук, Орест Циганчук, Дарка Попович, Стефа Сидір та ще деякі), вивчати українську історію, читати книжки українською мо- вою, досліджувати український фольклор та виконувати безліч інших, цілком зрозумілих у світлі необхідності культурно-ментального самовдосконалення особистості дій і починів. Нестерпного болю свідомим українцям якраз і завдають ті цензурні утиски й обмеження, котрі їм доводиться зносити й уперто долати на шляху до ствер- дження власної національної гідності спершу на особистісному рівні, а в подаль- шому — на рівні певного значно ширшого кола однодумців. Незадовільні оцінки в ліцеї, психологічний тиск на інакодумців (що є представниками пригнобленого етносу), постійне приниження їхньої гідності, урізання в правах і можливостях, позбавлення можливості одержувати освіту рідною мовою, виключення з на- вчальних закладів, звільнення з вигідних посад, упереджене ставлення в процесі одержання інакодумцями “матури”, відверте шахрайство — ось далеко не повний арсенал тих засобів цинічної боротьби, що її на рівні постійного побутового про- тистояння поміж панівним і пригнобленим етносами детально зображує Ірина Вільде.

1 Ірина Вільде. Метелики на шпильках. Б’є восьма. Повнолітні діти: Повісті/Ірина Вільде. – [Упорядник і редактор Олег Баган]. – Дрогобич : Видавнича фірма «Відродження», 2007. – С. 52. 2 Там само. – С. 54–55. 78 Section 4.

Апогеєм ґрунтовного розкриття письменницею психологічної глибини ментальних переживань і страждань етнічних українців, пов’язаних із їхнім упослідженим становищем, стає сцена поміж дорослими Наталкою Оріховською й Даркою Попович, коли остання змушена відповідати на одверте запитання тяжкохворої подруги: “чи ти віриш, що всі ті наші пориви… навіть наші визвольні змагання, навіть той наш дитячий бунт, тоді в гімназії і тепер оце наше шамотан- ня — зв’язаної шнурами людини […], чи ти віриш, що це все — в сумі має якийсь глибший змисл? […] Я питаю тебе, чи ти маєш те внутрішнє переконання, що ця ідея варта навіть того, щоб задля неї жертвувати життям? Про це мені йде…” 1. І чесні відповіді на ці риторичні запитання повинен дати кожен свідомий українець. Страждання (особливо в ранній творчості Ірини Вільде) виступає одним зі складних, але цілком необхідних етапів дорослішання молодої людини. Крізь біль, на думку письменниці, відбувається формування сильної особистості, котра постійно здатна до активних дій і швидкого реагування на нагальні виклики часу й потреби суспільства. Страждання створює достатні передумови для самопізнання й самозаглиблення, що подеколи призводить навіть до істотної переоцінки пер- сонажами художніх творів Ірини Вільде власної життєвої програми чи навіть світоглядних орієнтирів. У художній інтерпретації Ірини Вільде страждання постає як одна з харак- теристик, що може бути притаманною тільки сформованій особистості, тобто здатність до страждання — це та риса, котрою доволі промовисто письменниця позначає помежів’я дорослого й дитячого життєвих вимірів. Зважаючи на саму модерну сутність і специфіку художніх повістей (акценту- вання авторкою, як і іншими письменниками періоду модернізму, на активній ролі представниць жіночої статі у визначенні власної долі, що поступово переростає у визначення власного місця в суспільній боротьбі за визволення пригноблено- го народу), Ірина Вільде плавно переходить від зображення інтимного любов- ного страждання, що є таким притаманним жіночій натурі, до розкриття усієї трагічності особистісного страждання людини, позбавленої права на національне самовизначення, примусово відірваної від ментальних коренів власного народу, неспроможної самостійно відвоювати право власного етносу на історичну правду й відновлення історичної пам’яті. Список литератури: 1. Бічуя Н. Література найвищого ґатунку (розмова з Романом Іваничуком) /Н. Бічуя//Дзвін. – 2007. – № 5/6. – С. 120–123.

1 Ірина Вільде. Метелики на шпильках. Б’є восьма. Повнолітні діти: Повісті/Ірина Вільде. – [Упорядник і редактор Олег Баган]. – Дрогобич : Видавнича фірма «Відродження», 2007. – С. 386–387. Literature of peoples of foreign countries 79

2. Ірина Вільде. Метелики на шпильках. Б’є восьма. Повнолітні діти: Повісті/Ірина Вільде. – [Упорядник і редактор Олег Баган]. – Дрогобич: Ви- давнича фірма «Відродження», 2007. – 488 с. 3. Павличко С. Теорія літератури/С. Павличко. – [Передм. Марії Зубрицької]. – К.: Вид-во Соломії Павличко «Основи», 2002. – 679 с. 4. Харлан О. Чернівецький текст у циклі повістей Ірини Вільде «Метелики на шпильках»/О. Харлан//Слово і час. – 2008. – № 2. – С. 27–32.

Yakovleva Dariya Afanasievna, North-Eastern Federal University of M. K. Ammosov student, philological faculty E‑mail: [email protected]

The motive of the “triangle” in the stories of Ray Bradbury: hermeneutic aspect Яковлева Дария Афанасьевна, Северо-Восточный федеральный университет им. М. К. Аммосова студент, филологический факультет E‑mail: [email protected]

Мотив «треугольник» в рассказах Рэя Брэдбери: герменевтический аспект Восприятие художественного текста, не только литературного, часто связыва- ют с различными аспектами изучения мировоззрения людей разных времен. Так, одной из таких теорий интерпретации и толкования текста является герменевти- ка. Ее сторонники Гадамер, Шлейермахер и Поль Рикер являлись философами. Именно этот концепт интерпретации, «расшифровки» текста с точки зрения философии языка рассматривал вопрос о необходимости правильного его ис- толкования и вывел такое понятий, как герменевтическая ситуация. Герменевтические ситуации на самом деле очень часты, особенно при чте- нии литературы XX века. Мы наблюдаем героев, их нестандартное поведение и внешние данные, особую детализации интерьера и многое другое, что наво- дит читателя на вопрос при истолковании текста и не может не заинтересовать исследователей — литературоведов. Так, один из многочисленных рассказов американского писателя Рэя Дуглас Брэдбери, с именем которого связано одно из редких и интересных явлений мировой художественной литературы — науч- ной фантастики, «И все-таки он наш» заставляет читателя столкнуться с иным 80 Section 4.

миросознанием. Человек в таком мыслительном пространстве литературного текста приобретает новые внешние и внутренние качества, дающие читателю почву для воображения: ребенок — пирамидка с тремя глазами и шестью от- ростками, родильная и гипнотическая машины его «выпустившие» и, вследствие замыкания, исказившие пространственные измерения, люди, глазами малыша, — абстрактные фигуры и так далее. Кроме того, нами замечена частота употребле- ния этим автором треугольных форм не только в материальной структуре бытия, но и в неосязаемых формах человеческих отношений: в рассказе «Треугольник» писатель подчеркивает явную геометрию судеб трех героев, которые связаны между собой гранями безответных любовных отношений, называемых в народе «любовный треугольник». Для интерпретации выявленных особенностей в данных рассказах Брэдбери мы обратились к теории «современного философа — герменевта Ф. Шлейерма- хера (1768–1834), который предложил толковать текст двумя методами — грам- матическим и психологическим. С помощью первого­ выявляется «дух языка», с помощью второго — «дух автора». С философско — онтологической стороны дух — это материя» 1. А именно психологический метод даст нам возможность подвести логическую черту под количественными и качественными сторонами материи абстрактной и конкретной. Разберем подробно каждую употребляемую единицу — треугольник в вы- шеперечисленных текстах. В 1948 на свет появился рассказ «И все-таки он наш», вошедший в сборник «Электрическое тело пою» (на русский язык переведен Норой Галь) и сразу вы- звал неоднозначные отзывы: многие не понимали метафору ребенка — пирамиды и иного измерения, другие же умилялись силой родительской любви и жертвен- ности. Выделяя структуру мотива «треугольник» отметим форму появившегося первенца из параллельного измерения Брэдбери — пирамида. Зная, что геоме- трическая фигура — правильная треугольная пирамида это пирамида, в осно- вании которой лежит правильный треугольник, мы выявляем первую единицу данного мотива: «Врач привел его в очень чистую небольшую комнату. Вокруг низкого стола толпились люди. На столе что-то лежало… Голубая пирамидка. — Зачем вы при- вели меня сюда? — спросил Хорн. Голубая пирамидка шевельнулась. И заплакала. Питер Хорн протиснулся сквозь толпу и в ужасе посмотрел на стол. Он побелел и задыхался. — Неужели… это и есть?.. Доктор Уолкот кивнул. У голубой пира-

1 Помощь по философии//Герменевтика – [Электронный ресурс]. – Режим доступа. URL: http://studfilosed.ru/konspekt-lektsij-po-filosofii/245‑germenevtika.html (дата обращения: 1.10.2014). Literature of peoples of foreign countries 81

мидки было шесть гибких голубых отростков, и на выдвинутых вперед стержень- ках моргали три глаза…» 1. В герменевтике существует такое фундаментальное понятие, как «герменевти- ческий треугольник», которое подразумевает «взаимоотношение между автором текста, самим текстом и читателем» 2. Говоря о форме героя — малыша, как об особом вычурном завуалированном отношении писателя к тексту и к его читателю, можно подразумевать посыл гиперболизированного образа детей — инвалидов, в совре- менном мире так часто остающихся сиротами из-за своих болезней и одинокими, благодаря отталкивающей внешности. Автор четко, с учетом фантастического жанра, отправляет дидактический посыл о невежестве современного мира, который воздви- гает решающим фактором судьбы человека его физическое здоровье. Все же стоит уточнить, почему именно эта форма? Конечно, в этом тексте присутствует и «по- бочная» геометрия: родители, впоследствии, являются через призму доктора в парал- лельной вселенной кубом и цилиндром. Но это лишь подтверждает идею равенства людей и изменчивости мира — в счастливом финале рассказа наступает торжество судьбы и последний взор читателя глазами доктора наблюдает как «… Белый цилиндр и стройный Белый четырехгранник с Голубой пирамидкой в объятиях» 3. Возвратимся к психологическому методу интерпретации текста по Шлей- ермахеру — рассмотрение «герменевтического треугольника» с точки зрения «духа автора». Так, в научной работе «Психологические проблемы самореали- зации личности» отечественные ученые С. Л. Братченко и М. Р. Миронова из- учили «Личностный рост и его критерии» (1997) с точки зрения личности, ее самоидентификация с внешним миром и внутренним «я». Их труд был основан на исследованиях американского психолога Карла Роджерса, «который обобщает реальный практический опыт психологов и психотерапевтов» 4. Существует некая действенная закономерность, которую авторы связывают с личностью, как с «… системой саморегуляции человека» 5, происходящей меж- ду «внутренним миром, организмом (т. е. человек как живое существо в целом)

1 Рэй Брэдбери И все-таки он наш – [Электронный ресурс]. – Режим доступа. URL: http:// raybradbury.ru/library/story/48/2/1/(дата обращения: 5. 10. 2014). 2 Помощь по философии//Герменевтика – [Электронный ресурс]. – Режим доступа. URL: http://studfilosed.ru/konspekt-lektsij-po-filosofii/245‑germenevtika.html (дата обращения: 7.10.2014). 3 Рэй Брэдбери И все-таки он наш – [Электронный ресурс]. – Режим доступа. URL: http:// raybradbury.ru/library/story/48/2/1/(дата обращения: 7. 10. 2014). 4 Братченко С. Л., Миронова М. Р. Личностный рост и его критерии.//Психологические проблемы самореализации личности. СПб., 1997 – [Электронный ресурс]. – Режим доступа. URL: http://hpsy.ru/public/x1332.htm (дата обращения: 17.10.2014). 5 Там же. 82 Section 4.

и средой, внешним миром, включая в первую очередь других людей» 1. Выведен- ная теория о соотношении этих «трех движущих сил» подразумевает некую «линию жизни человека… которую можно представить в виде своеобразного треугольника развития» 2: личность

внешний мир внутренний мир Таким образом, наш герой — пирамида интерпретируется как личность, со- относящаяся с внешним враждебным миром, не являющимся ему домом и вну- тренним миром — своей внешностью. Его, конечно, не следует рассматривать как полноценное «я», ведь «личностью человек становится не сразу» 3, и лишь под- разумевать его минимальные размышления над своим существованием, отноше- ниями с окружающими. Так как пока он всего лишь ребенок, стоит подразумевать такой герменевтический путь понимания, как дивинации, используемый автором как «искусственное «вчувствования», «вживания» произведения в душу» 4 чи- тателя. Наблюдая и рассуждая, проживаешь, прочувствуешь боль и страдание родителей малыша, и радость и счастье за них в параллельной вселенной: «… Полли плакала от счастья. Весь дрожа, но силясь улыбнуться, Питер Хорн пошел к ним — обнять наконец и Полии и малыша разом и заплакать вместе с ними» 5. В финале, как мы уже говорили ранее, все встает на свои места, каждый находит свою роль и обретает душевное равновесие, герменевтическая ситуация читате- лем разрешается. Следующий мотив треугольника наблюдается в рассказе Рэя Брэдбери из сборника «Кошкина пижама» (1951) «Треугольник». Говоря о многогранных взаимоотношениях людей, можно отметить такие связи, как дружба, любовь, родственные узы и другие. Чем больше участников от- ношений, тем сложнее их схема. Когда читатель открывает рассказ под названием

1 Братченко С. Л., Миронова М. Р. Личностный рост и его критерии.//Психологические проблемы самореализации личности. СПб., 1997 — [Электронный ресурс]. – Режим доступа. URL: http://hpsy.ru/public/x1332.htm (дата обращения: 17. 10. 2014). 2 Там же. 3 Философия/Фокина З. Т., Немировская Л. З., Кривых Е. Г. и др.; Под ред. Фокиной З. Т. – Изд. 3‑е. – М.: Вузовская книга, 2007. – 505 с. 4 Помощь по философии//Герменевтика – [Электронный ресурс]. – Режим доступа. URL: http:// studfilosed.ru/konspekt-lektsij-po-filosofii/245‑germenevtika.html (дата обращения: 20. 10. 2014). 5 Рэй Брэдбери И все-таки он наш – [Электронный ресурс]. – Режим доступа. URL: http:// raybradbury.ru/library/story/48/2/1/(дата обращения: 20. 10. 2014). Literature of peoples of foreign countries 83

«Треугольник», он сразу программируется на геометрическую фигуру, имею- щую три точки опоры. Уже при знакомстве с героями произведения становится ясно, что здесь будут участвовать трои единицы (в соответствии с строением гео- метрической фигуры — треугольника) или три человека: две женщины и один мужчина, которые буду соединены одной линией — любовной. Обращаясь к герменевтическому аспекту интерпретации данного сюжета, следует снова уточнить метод исследования — психологический. В современной психологии существует такое понятие, как «Треугольник Карпмана» или «Треугольник судьбы», подробно на нем останавливается в своей статье «Треугольник Карпмана — Берна — «Санта -Барбара» в ре- альной жизни» частный психотерапевт, врач — психотерапевт и психиатр Дьяконов В. Н. — «это упрощенная модель многих психологических игр и ма- нипуляций, происходящих практически во всех сферах человеческих взаимоот- ношений… развитие по «сюжету» карпмановского треугольника, изначально являются моделью деструктивной, не приносящей в итоге ничего хорошего всем ее участникам» 1. Перенесем «Треугольник Карпмана» на рассказ Брэдбери. Молодой хариз- матичный человек приятной внешности Джон Ларсен является вершиной фи- гуры. Он страстно и безответно влюблен в Хелен, тем самым подразумевается третья личность — Лидия, чья любовь к этому мужчине остается безответной. Отдельно стоит отметить такую составляющую треугольника, как Хелен, на примере которой автор выносит свое отношение ко всей ситуации в целом — ее речь пестрит язвительными замечаниями о жестокости жизни, о непостоянстве мужчин и их любви, о том, что лучше стоит быть «холодной» и смиренной в этом изменчивом мире: «Будь счастлива тем, что ты счастлива. А я буду счастлива тем, что я цинична, и посмотрим, кто из нас в конце концов окажется счастливее» 2. Дьяконов выделяет следующие свойства такого треугольника: 1) «Устойчивость (из треугольника Карпмана практически невозможно вы- йти)» 3. В тексте автор четко указывает на то, что роль героев и возникшая си- туация не изменится: «Боже, я так и вижу нас двадцать, тридцать лет спустя… И я смотрю на него тем же взглядом, что и теперь. И ты смотришь на него тем же

1 Дьяконов В. Н. Треугольник Карпмана-Берна – «Санта-Барбара» в реальной жизни – [Электронный ресурс]. – Режим доступа. URL: http://psy-doc.com/treugolnik-karpmana-berna/ (дата обращения: 10.11.2014). 2 Рэй Брэдбери Треугольник – [Электронный ресурс]. – Режим доступа. URL: http:// raybradbury.ru/library/story/04/18/1/ (дата обращения: 11.11.2014). 3 Дьяконов В. Н. Треугольник Карпмана-Берна – «Санта-Барбара» в реальной жизни – [Электронный ресурс]. – Режим доступа. URL: http://psy-doc.com/treugolnik-karpmana-berna/ (дата обращения: 12.11.2014). 84 Section 4.

взглядом, что и теперь. И он смотрит на тебя тем взглядом, которым он только и может смотреть на тебя. А на меня — тем же дурацким взглядом, каким он смо- трел на меня сегодня… Он лысый. А мы с тобой седые. А потом мы идем дальше… он один… сидит, глядя в пустоту» 1. 2) «Внутренняя динамика (каждый игрок проходит все роли треугольника в процессе игры)» 2. Так, произведение начинается развернутой метафорой, ко- торая относится к одной из героинь — отвергнутой Лидии: «Она перемерила три платья, и ни одно не было ей впору. Сейчас они словно принадлежали кому-то другому» 3, платья сравниваются с тремя ролями в треугольнике: влюбленный, от- вергнутый и отвергающий, а то, что она каждое «попробовала» на себе, говорит о круговороте этой системы и ее непрерывности. 3) «Способность к наращиванию (в процессе игры могут привлекаться все новые и новые участники, образуя дополнительные треугольники)» 4. Это свой- ство треугольника, несомненно, является базовым, ведь жизненный путь героев подразумевает все новые и новые лица: знакомые, друзья, коллеги, которые могут стать основой для появления другого треугольника, так в рассказе упоминается бывший возлюбленный Хелен, который имел роль «отвергнувшего» и, выпав из ее жизни, переставил на свое место: «Хелен, и с тобой было то же самое десять лет назад, когда ты любила Джейми Джозефса… — Каждое утро мои простыни были горячие, хоть водой заливай.… Но потом я узнала, что он играл со мной в наперстки, знаешь, как в цирке. Он потребовал, чтобы я все поставила на кон. Я была молода. И послушалась» 5. Рассмотрев герменевтический аспект мотива «треугольник» на примере рассказов американского писателя XX века Рэя Брэдбери: «И все-таки он наш» «Треугольник», мы доказали возможность иного, более глубокоосмысленного восприятия художественной литературы. Кроме того, в его произведениях часто встречается данный мотив на второстепенном плане сюжета — незначительные детали треугольной формы: например, в повести «Вино из одуванчиков» (1957) мы обнаруживаем треугольную форму глаз у тыкв; в рассказе «Октябрьская игра» (1998) упоминаются также тыквы, но уже висящие по три в форме тре-

1 Рэй Брэдбери Треугольник – [Электронный ресурс]. – Режим доступа. URL: http:// raybradbury.ru/library/story/04/18/1/ (дата обращения: 13. 11. 2014). 2 Там же. 3 Дьяконов В. Н. Треугольник Карпмана - Берна – «Санта -Барбара» в реальной жизни — [Электронный ресурс]. — Режим доступа. URL: http://psy-doc.com/treugolnik-karpmana-berna/ (дата обращения: 12. 11. 2014). 4 Рэй Брэдбери Треугольник — [Электронный ресурс]. – Режим доступа. URL: http:// raybradbury.ru/library/story/04/18/1/ (дата обращения: 13. 11. 2014). 5 Там же. Literature of peoples of foreign countries 85

угольника; в «Царь тираннозавр» (1962) животные описываются как громад- ные треугольники из кожи и костей; в «Жилец из верхней квартиры» (1947) автор описывает ярко розовую цепь с багровым треугольником с одного конца; в романе «Марсианские хроники» (1950) дверь предстает в виде треугольной скважины и д. р. Все перечисленные образы-символы мотива «треугольника» го- ворят о необычной авторской задумки. Брэдбери ставит перед своими читателями задачу интерпретировать текст так чтобы уловить все особенности мироздания. Часто герменевтические мотивы употребляются в художественной литерату- ре для создания тесных «взаимоотношений между автором текста, самим текстом и его читателем» 1. Подводя черту под нашим исследованием, стоит сказать, что при интерпре- тации художественного текста часто возникают неоднозначные вопросы, на ко- торые, по-нашему мнению, зачастую следует отвечать в соответствии с методами и мотивами герменевтики, отвечающими ключевой задаче «существовать — зна- чит быть по­нятым» 2. Список литературы: 1. Асмолов А. Г. Психология личности: культурно-историческое понимание развития человека. Изд. 3‑е, испр. И доп. – М.: Смысл: Издательский центр «Академия», 2007. – с. 333, 397–411. 2. Братченко С. Л., Миронова М. Р. Личностный рост и его критерии.//Психо- логические проблемы самореализации личности. СПб., 1997 – [Электронный ресурс]. – Режим доступа. URL: http://hpsy.ru/public/x1332.htm 3. Дьяконов В. Н. Треугольник Карпмана – Берна – «Санта -Барбара» в реаль- ной жизни – [Электронный ресурс]. – Режим доступа. URL: http://psy-doc. com/treugolnik-karpmana-berna/ 4. Канке В. А. Философия. Исторический и систематический курс: Учебник для вузов. Изд. 5‑е, перераб. и доп. – М.: Логос, 2005. – с. 69, 129–132, 333 с. 5. Помощь по философии//Герменевтика – [Электронный ресурс]. – Режим досту- па. URL: http://studfilosed.ru/konspekt-lektsij-po-filosofii/245‑germenevtika.html 6. Рэй Брэдбери И все-таки он наш – [Электронный ресурс]. – Режим доступа. URL: http://raybradbury.ru/library/story/48/2/1/ 7. Рэй Брэдбери Треугольник – [Электронный ресурс]. – Режим доступа. URL: http://raybradbury.ru/library/story/04/18/1/ 8. Философия/Фокина З. Т., Немировская Л. З., Кривых Е. Г. и др.; Под ред. Фо- киной З. Т. – Изд. 3‑е. – М.: Вузовская книга, 2007. – 505 с.

1 Помощь по философии//Герменевтика – [Электронный ресурс]. – Режим доступа. URL: http:// studfilosed.ru/konspekt-lektsij-po-filosofii/245‑germenevtika.html (дата обращения:15 . 11. 2014). 2 Там же. 86 Section 5.

Section 5. Romance languages

Yakovleva Elena Vladimirovna, Herzen State Pedagogical University of Russia Institutes of Foreign Languages Ph. D. (Linguistics) E‑mail: [email protected] Variety of types of indexical reference (on Spanish material) Яковлева Елена Владимировна, Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена Институт иностранных языков кандидат филологических наук, доцент E‑mail: [email protected] Разнообразие типов индексальной референции (на материале испанского языка) К настоящему моменту сложилось несколько подходов к изучению механизма референции. В литературе, посвященной данному вопросу на материале русского языка, достаточно подробно изложены подходы, связанные с логико-семанти- ческим аспектом теории референции (см., например, исследования Н. Д. Ару- тюновой 1, А. Д. Шмелева 2, Е. В. Падучевой 3 и др.), при которых для анализа и интерпретации лингвистического материала используются такие приёмы, как верификация, противопоставление референтных и нереферентных ситуаций

1 Арутюнова Н. Д. Лингвистические проблемы референции//Новое в зарубежной лингвистике. – Вып. 13. – М.: Прогресс, 1982. – С. 10–41. 2 Булыгина Т. В., Шмелев А. Д. Прагматические аспекты теории референции//Языковая деятельность в аспекте лингвисти­ческой прагматики. М., 1984. 3 Падучева Е. В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью (референциальные аспекты семантики местоимений). – М.: Эдиториал УРСС, 2001. – 288 с. Romance languages 87

и т. п. При этом авторами противопоставляется дескриптивная и индексальная референция. Для первой характерно использование в качестве предмета рассмо- трения именную группу, для второй — группу, включющее местоимение, слово индексальной природы. По мнению А. Д. Шмелева разграничение этих двух ос- новных типов основывается том, что дескриптивное содержание именной группы оказывается достаточным для того, чтобы­ однозначно идентифицировать объект, в то время как при индексальной референции это невозможно 1. В рамках индексальной референции важным оказывается выделить различные ее подвиды в соответствии референциальными потенциями классов местоиме- ний: индивидная, адресная, анафорическая. Для реализации индивидной референции используются личные местоиме- ния, при этом выделяются различные ее подвиды, связанные с различными типа- ми соотношений с референтом-лицом: прямые и косвенные, прямые и опосре- дованные. Эти типы характерны, прежде всего, для осуществления соотнесения с первым и вторым лицом, которые, как указывалось, являются лицами речевыми. В связи с этим отметим глубокое понимание местоимений в концепции Г. Гийома, в которой связываются личные местоимения с анализом отношений, возникаю- щими между человеком, языком и Вселенной. Г. Гийом критикует упрощенческое понимание коммуникативного акта, состоящего из непосредственного контак- та между участниками коммуникации. Коммуникативный акт, понимаемый как непосредственное общение одного человека с другим, представляется как част- ный случай отношений человека и Вселенной. Г. Гийом выделяет противопоставление 1–2 л. — 3‑му лицу, внося другую интерпретацию этому противопоставлению. 1‑е л. — кто говорит, 2‑е л. — с кем говорят. Это отношение, однако, включает имплицитно 3‑е л. — о ком говорят. Это 3‑е л. “принадлежит отношению универсум-человек”, но оно само может быть Универсумом. И 1‑е и 2‑е лицо могут превратиться в 3‑е, говоря о себе 1‑е лицо превращается в З‑е, 2‑е лицо также может быть интерпретировано как 3‑е, в случае когда говорящий говорит о себе самом, и только 3‑е лицо не превраща- ется ни в 1‑е, ни во 2‑е. 3‑е лицо — наиболее устойчивое лицо. “Устойчивость имплицитного 3‑го лица… следует из неразрывной связи малого противостоя- ния Человек-человек с великим противостоянием Универсум-человек, из которого оно возникает, но от которого не отделяется,” 2отмечает Г. Гийом. Очевидно, что концепция Г. Гийома связывает воедино три основных компонента, из которых

1 Шмелёв А. Д. Русский язык и внеязыковая действительность. – М.: Языки славянской культуры. – 2002. – С. 33. 2 Гийом Г. Принципы теоретической лингвистики. – М.:Издательская группа Прогресс, Культура. – 1992. – С. 161. 88 Section 5.

складывается категория лица — возникновения, функционирование и способ- ность участвовать в формировании речевого акта. Выделяется особый вид референции, связанный с необходимостью обслужи- вать отношения, возникающие в диалоге — это адресная референция. Адресная референция возникает для обслуживания, первую очередь, интерперсональных отношений, в таком случае референция реализуется в ситуации обращения для передачи социально-ролевого аспекта отношений между автором высказывания и адресатом. При этом особую значимость приобретают социальные и прагма- тические аспекты коммуникации, для выражения которых в испанском языке используются местоимения второго и третьего лица (ед. и мн. числа): tú, usted, vosotros, ustedes. (Отметим при этом, что для латиноамериканского варианта испанского языка характерным является местоимение vos, по-разному функцио- нирующее в разных зонах). На грамматическом уровне мы видим императив, при помощи которого выражается приказ, указание, призыв, мольба и т. п. Прагматический компонент в ходе референции заключается в наличии у участников коммуникации “базиса понимания” или пресуппозиции. Эта пресуп- позиция может касаться как общего знания ситуации (тезаурусного), так и знания данной конкретной “мезансцены” (узкоситуационный базис). Тезаусусный ком- понент включает в себя наличие определенных фоновых знаний — знаний о том, на какой планете, в какой стране происходит действие, тогда для жителей этой планеты будет существовать одно солнце, одна луна и т. д. Для этих референтов будет действовать прагматический компонент “известность”. Реальная актуализа- ция и детерминация будет либо использовать этот компонент как таковой, либо добавлять к нему другие компоненты. Углубленный анализ прагматики личного местоимения позволяет говорить о нескольких прагматических функциях местоимений в зависимости от семанти- ки класса местоимения и от семантического класса имени, с которым соотносится местоимение. В зависимости от семантического класса местоимений к прагмати- ческому компоненту может подключаться дейксис. Вожно здесь учитывать тот факт, что семантика, прагматика и дейксис действуют совместно и неразрывно. Прагматика местоимений может рассматриваться в двух аспектах. Первый аспект связан со статусом местоимения в языковой системе, второй — с его ре- альным функционированием в речи. Формальный аппарат представлений о праг- матике местоимениий должен включать учет их семантических особенностей, за- фиксированных в языке и целого ряда чисто прагматических компонентов. Одним из наиболее ярких приемов состоит в транспозиции местоимений, т. е. использо- ванию одного лица вместо другого, например, su servidor, este cura вместо “yo”. Испанский язык располагает весьма разветвленной системой перехода от одного лица к другому. В данном случае оказываются задействованными и единственное Romance languages 89

и множественное число всех лиц. Прагматическая установка говорящего, желаю- щего придать своему высказыванию статус вежливости или, напротив, снизить стиль заставляют употреблять различные местоимения при реальном едином референте. (Здесь, безусловно, оказывается важным стилевое оформление речи, социальный статус говорящих). Кроме того одним из возможных вариантов, позволяющих особо подчеркнуть какое-либо лицо, является употребление дескрипции (эта возможность наблюда- ется во всех индоевропейских языках). Использование такого рода транспозиций включает в себя по крайней мере два разнородных компонента:“известность”+ “социальный статус”. Для реализа- ции подобной транспозиции местоимения важно то, что говорящие представляют реальное соотнесение лица говорящего и грамматического его оформления, т. е. говорящим известно о том действительном лице, с которым соотносится изме- ненное лицо, в противном случае транспозиция не может быть реализована. Ос- ведомленность говорящего и адресата о их социальном положении также обяза- тельна, поскольку нарочитое снижение статуса возможно только при условии, что говорящие осведомлены о реальном статусе. Прагматический статус таким об- разом может быть представлен как результат пересечения этих двух компонентов. Адресная референция, в соответствии с теорией Г. Гийома, может пониматься и значительно шире, чем простая коммуникация. Мы наблюдаем адресную рефе- ренцию и в диалоге с самим собой, с предметами, с миром и вселенной. Особен- ную значимость имеет этот вид референции в поэтическом тексте. Отметим, что личные местоимения, как и другие разряды именных слов, мо- гут употребляться референтно и нереферентно. Важным для понимании рефе- рентного употребления является понимание природы ЛМ и основных противо- поставлений, организующих эту категорию. Хотя ряд специалистов указывают на заместительную функцию ЛМ (V. Lamíquiz, R. Seco), причем ЛМ оказыва- ются почти лишенного своего собственного семантического содержания, мы не придерживаемся этой точки зрения, полагая, что вся система референции и транспозиции основана на наличии своего семантического содержания. Вслед за К. Е. Майтинской мы рассматриваем ЛМ как систему, противопоставленную по следующим семантическим признакам: 1) участию в беседе; 2) по расстоянию; 3) по видимости/невидимости; 4) по признаку субъективной оценки и обще- ственных отношений 1. Для осуществления референтного использования важным оказывается также противопоставленность говорящего лица другим лицам. Ос- нованием для разделения референтного и нереферентного использования ЛМ служат следующие показатели:

1 Майтинская К. Е. Местоимения в языках разных систем. – М.: Наука, 1969. – 308 c. 90 Section 5.

1) наличие/отсутствие фокусировки референта в денотативном простран- стве; 2) характер временной координаты; 3) характер пространственной координации. В следующих высказываниях местоимение используется референтно, причем отмечается различное временное соотнесение: в (1) имеется длительное прошед- шее время, в (2) используется настоящее, но и в том, и в другом случае времен- ной отрезок представляется автором как реально существующий, протекающий в определённом временном срезе, для маркирования которого некоторых вре- менных рамках, для этого служат лексические и грамматические средства. Кроме того, отмечается ещё одно совпадение: и в (1), и в (2) имеется определенный референт — говорящее лицо. (1)Yo hacía mi trabajo. __ Vivo de esto. Y en aquella época, ella era nadie. Imposible imaginar (Pérez Reverte, 2005: 266). Я просто делал свою работу. У меня такая работа. А она в то время была никем. Просто трудно себе представить. (2) La vieja de las verrugas también gritó: — Yo me voy. Da lo mismo estar acá o al otro lado del río (Martínez, 188). Старуха с бородаками закричала: “Я ухожу. Все равно, где быть, здесь или на другой стороне реки”. Отметим, что референт, соотносящийся с говорящим лицом, получает раз- личное материальное воплощение. В примере (1) в первом высказывании име- ется местоимение, в то время как во втором автор местоимение не использует, первое лицо выражается только при помощи глагольной флексии (vivo de esto). В первом случае имеется выраженная концентрация внимания на индивидуаль- ности говорящего, это эмфатическое употребление местоимения yo. При таком употреблении возникает дополнительный подтекст, который может быть сведен к следующему: «я не виноват; я здесь не причем, это ситуация меня заставила вести себя подобным образом». В примере (2) местоимение первого лица употребляется в связи с импли- цитным противопоставлением говорящего и остальных, и здесь также допустима интерпретация: я ухожу, а вы можете оставаться. Причем, в данном случае име- ется выраженная пространственная координата (acá o al otro lado del río), кото- рая важна для всего понимания высказывания, поскольку выступает в качестве причины поведения автора высказывания. В связи с наличием дополнительной информации можно предложить несколько вариантов перевода: «Что касается меня, то я ухожу»; «не знаю как вы, а я ухожу». При эмфатическом использовании местоимения обнаруживается наличие скрытой дополнительной информации, причем эта информация достаточна рас- плывчата, зависима как от конкретного контекста, так и от общего фонда знаний читателя. Romance languages 91

При референтном использовании личных местоимений, отметим существен- ность следующих моментов: а) специфическое (фокусное) маркирование референта в денотативном про- странстве, причем в большинстве случаев референт оказывается сфокусирован- ным в денотативном пространстве; б) понимание времени как реального процесса, соотносящегося с различны- ми временными пластами; в) возможность точной пространственной и временной локализации. (1)— Dígale a los que le pagan que no se hagan ilusiones — dijo el presidente, sin perder la sonrisa ni el encanto de la voz —. Mi salud es perfecta. — Nadie lo sabe mejor que yo — dijo el hombre, abrumado por la carga de dignidad que le cayó encima —. Trabajo en el hospital. (García Márquez) (2) «En Brasil, la pena mayor por un crimen es de treinta años de cárcel. Hace 43 años que yo pago por un crimen que no cometí.» (E. Galeano) В приведенных примерах мы можем заметить значительную фокусировку на местоимении первого лица, проистекающее из смысла всего высказывания. При этом время понимается как реально протекающий процесс, причем в при- мере (2) эта реальность подчеркивается точной датой. Подводя итоги, отметим, что для понимания типа индексальной референции, ее характера важными оказываются различные переменные, причем наиболее важными, на наш взгляд, являются следующие: 1) природа класса местоименного слова, 2)наличие или отсутствие фокусировки в денотативном пространстве; 3)характер соотнесения с референтом (прямой, косвенный, опосредованный). 92 Section 6.

Section 6. Russian literature

Akhmedova Laylokhon Tolibjonovna, Uzbek State World Languages University, Doctor of Sciences in Pedagogics, Professor E‑mail: [email protected] Teaching russian literature at schools of Republic Uzbekistan Ахмедова Лайлохон Толибжоновна, Узбекский государственный университет мировых языков, доктор педагогических наук, профессор E‑mail: [email protected] Преподавание русской литературы в школах Республики Узбекистан Кардинальные изменения, произошедшие в суверенной Республике Узбе- кистан за годы её независимости, потребовали переосмысления содержания об- учения и воспитания подрастающего поколения. Пересмотр концепции литера- турного образования обусловлен новыми требованиями жизни, потребностями и задачами, стоящими перед современным обществом. Основой гуманизации средней общеобразовательной школы становится ху- дожественное образование и нравственно-эстетическое воспитание, опирающе- еся на национально-культурные и общечеловеческие ценности. Литература как дисциплина эмоционально-образного характера обращена прежде всего к чело- веку, его разуму, душе, к его внутреннему миру, что является могучим фактором воздействия на формирование личности. Школа призвана ориентировать растущего человека в культуре, накопленной обществом за тысячелетия цивилизации и постоянно творимой им. Вместе с тем школа обязана способствовать самоопределению преобладающих способностей обучающегося, подготовке к реальному участию в жизни общества и осознанно- му выбору профессии. Russian literature 93

Для этого необходимо определить цели каждого периода школьного литера- турного образования с опорой на возрастные возможности ученика и ведущий тип деятельности. Следует отметить при этом, что этапы литературного развития не совпадают с периодами обучения в современной школе. Художественные произведения, входящие в курс литературы 5–9 классов уча- щихся школ Республики Узбекистан, распределяются условно по трём разделам. Первый раздел — это произведения для обстоятельного изучения (или для текстуального анализа) в классе. Они вынесены в заголовки программных тем. Второй раздел — это произведения для дополнительного чтения, также ука- занные в программе. Они расширяют представление учащихся о творчестве пи- сателя, позволяют беседовать о направленности и проблематике его творчества, о творческом пути. Чтение этих произведений обязательно, а характер анализа определяется учителем в зависимости от плана изучения темы. Третий раздел — произведения для самостоятельного внеклассного чтения. Он год от года меняется, пополняется в соответствии с развитием литературы (сведения об этом регулярно публикует научно-методический журнал Республи- ки Узбекистан «Преподавание языка и литературы», сопровождая методически- ми рекомендациями). Следует отметить, что в средних общеобразовательных школах Республики Узбекистан обучение осуществляется с 1–9 классы и условно делится на три этапа (русская литература как учебный предмет изучается с 5 класса). В начальной школе (1–4 классы, первый этап) отрабатывают элементарные способы общения ученика с литературным текстом, формируя и первые навыки аналитической работы с художественным произведением. На втором этапе литературного образования (5–7 классы) основной задачей обучения становится формирование способности видеть отличие одного писате- ля от другого, понимать своеобразие мироощущения и художественной манеры писателя в рамках анализа отдельного произведения. На третьем этапе литературного образования (8–9 классы) необходимо от- крыть ученикам законы литературы как особого вида искусства. Поэтому теория литературы и нравственно-исторический аспект изучения словесного искусства выдвигаются на первый план, и настоятельно необходимым становится система сопоставления литературы с другими видами искусства (живопись, театр, кино). Внеклассное чтение создаёт необходимые предпосылки для изучения лите- ратуры на уроках. Для учителя внеклассное чтение — лучший способ проверки эффективности обучения, способности переноса знаний и умений, полученных на уроках, в сферу свободного общения с искусством. Теория литературы в ныне действующей программе по русской литературе сопряжена с конкретным изучением художественных явлений. Последователь- 94 Section 6.

ность освоения теоретико-литературных понятий определяется индукцией: тропы, структура художественного произведения, роды и жанры литературы, художественная индивидуальность писателя, и, наконец, историческая поэтика. Таким образом, во всех сферах литературного образования (чтение и анализ произведения, теория литературы, внеклассное чтение, литературное творче- ство) необходимо избегать на разных ступенях развития аналогичных операций и стимулировать поступательное движение ученика. Процесс литературного образования в школах республики осуществляет- ся в многонациональной культурно-исторической и этнической среде. В этих условиях, на наш взгляд, необходимо обращать внимание на многовековые рус- ско-узбекские исторические, культурные, литературные взаимосвязи, на взаи- модействие национальных культур, историю русской культуры и литературы в Узбекистане, что, несомненно, будет влиять на формирование патриотических чувств у учащихся, их сопричастности к происходящим событиям. Процесс изучения родной и мировой (в том числе узбекской) литературы связан с проникновением школьников в духовную культуру народа, с освоением общечеловеческих представлений об основных критериях нравственности, вы- работанных человечеством. Общеизвестно, что литературное развитие обучающегося непосредственно свя- зано с общим развитием, с формированием мировоззрения, эволюции нравственных оценок и представлений. Поэтому задача курса литературы в школе — опираться на общее развитие ученика и стимулировать его, способствуя росту личности. Общая цель литературного образования в средней общеобразовательной шко- ле — приобщение учащихся к богатствам родной и мировой художественной лите- ратуры, развитие их способности эстетического восприятия и оценки произведений искусства слова, формирование их эстетических вкусов и потребностей, нравствен- но-ценностных ориентиров, развитие эмоционально-образной речи школьников. Общими показателями достижения цели литературного образования явля- ются: • начитанность учащихся (разносторонность, систематичность, направлен- ность чтения); сформированность читательских интересов; • глубина освоения идейно-образного содержания произведения; • уровень овладения знаниями по теории литературы; • качество речевых умений и навыков, формируемых в процессе изучения литературы. Содержание литературного образования в средних общеобразовательных школах Республики Узбекистан определяется базовым компонентом, определён- ным Государственным образовательным стандартом и решением конкретных за- дач на каждом этапе. Russian literature 95

Центральное место в программе занимают произведения русской литера- туры. Одновременно учащиеся знакомятся с произведениями мировой литера- туры (в переводе), что создаёт предпосылки для формирования представлений о единстве и многообразии мировой литературы, самобытности и своеобразии русской литературы. К примеру, изучая русские, узбекские народные и литера- турные сказки, сказки народов мира, учащиеся осмысливают этические представ- ления о добре и зле, свойственные вообще человеку, постигают художественные особенности языка сказок, их аллегорический смысл. Русская литература 19 века представлена в программе достаточно объёмно, что обусловлено ее мировым значением. Произведения этого периода предостав- ляют огромные возможности для постижения учащимися различных человече- ских характеров, их национального и общечеловеческого содержания. Значительное место отведено русской литературе 20 века, обладающей боль- шим художественно-воспитательным потенциалом и представляющей тематиче- ское и жанровое многообразие. Программа содержит также произведения ориентальной направленности, отражающие тему Востока в творчестве писателей и поэтов России (например, И. А. Бунин, С. А. Есенин, А. А. Ахматова). Эти произведения позволяют выявить общность исторических судеб народов, их движение по пути этнокультурного взаимопонимания. В программе также нашла отражение русская литература Узбекистана (про- изведения русских писателей, живущих в Узбекистане, и произведения узбекских писателей, поэтов, пишущих на русском языке), представленная именами А. Ива- нова, Н. Красильникова, С. Мадалиева, А. Файнберга, Р. Фархади и др. В содержание предмета «Литература» входят художественные произведе- ния, очерки о жизни писателей и поэтов, сведения по теории литературы, лите- ратурно-критические и учебные статьи, комментарии и т. п. Программа изучения русской литературы построена по концентрическому и хронологическому принципам (в каждом классе, начиная от литературы про- шлых лет — к современной). Концептуальный принцип позволяет устанавливать преемственность в об- учении (так, например, один и тот же писатель представлен на каждом этапе об- учения различными произведениями с постепенным усложнением проблематики, системы образов, жанрово‑композиционных особенностей произведений и др.), учитывать возрастные интересы и возможности учащихся. Хронологический принцип не исключает других принципов объединения изучаемых произведений. Так, например, в 5 классе он сочетается с жанровым и проблемно-тематическим (устное народное творчество, литературные сказки, басни). 96 Section 6.

Таким образом, как показывает опыт работы со студентами в период квали- фикационной педагогической практики в средних общеобразовательных школах Республики Узбекистан, программа изучения русской литературы, построенная по концентрическому и хронологическому принципам, помогает учащимся ос- мыслить процесс развития литературы, её тесную связь с жизнью, специфику отражения реальности в художественной форме. Кроме того, при подобном расположении литературного материала, на наш взгляд, создаются оптималь- ные возможности для реализации внутри предметных и межпредметных связей, соотнесения тем, образов, жанров разных литератур и других видов искусства (живопись, музыка, скульптура, театр и т. д.).

Ayazova Akmaral Ayazovna, school No. 82, master of pedagogical sciences E‑mail: [email protected]

Velimir Khlebnikov: experiments with language and the word Аязова Акмарал Аязовна, школа № 82, магистр педагогических наук E‑mail: [email protected]

Велимир Хлебников: эксперименты с языком и словом Хлебников и Маяковский совершили переворот в русской поэзии и в русском слове. Конечно, они это сделали не одни, но при поддержке и участии Кручёных, Бурлюка, Каменского и всех, кто называл себя будетлянами. Этот переворот изменил книжный язык, заново открыл его. Но если Маяковско- го приняли еще при жизни многие и позже расславили, поскольку его стихи в боль- шинстве случаев соответствовали советской идеологии, то Хлебникова оставили полу- забытым, сказав, что его новый язык — это несвязный и не имеющий смысла набор звуков, что это некая «заумь». Это, разумеется, не так. Хлебников, создавая свой язык, не так много уделял внимания звучанию слов, как их смыслу, внутреннему смыслу, по- нятному лишь подсознанию и утерянному за наплывом бытовых значений. Отсюда появляется и хлебниковское «внутреннее склонение» слова, и подмена корней слов при оставлении суффиксов или приставок, формы слова. «Заумь Хлебникова — это не просто «заумная речь», это сочетание звуков, которое становится словом. Так, например, произошло со словами, придуманны- Russian literature 97

ми во время существования Советского Союза. Многие не воспринимают слова «колхоз», «завуч», «худрук» как сокращения, эти слова вполне вошли в реаль- ность, будучи искусственно созданы сложением не звуков, но смыслов. Но у слов, созданных в СССР, цель была похожей на хлебниковскую — власть стремилась создать новый язык, язык будущего, чтобы забыть дореволюционные должно- сти и места. Язык Хлебникова не был похож на язык Кручёных. Если Кручёных говорил: «Слово «лилия» захватано, я говорю «Еуы», белоснежность лилии восстановлена», ‒ то Хлебникову недостаточно было просто изменить «кличку» лилии, лилия сама не изменялась. Ему нужно было эту лилию вывести как нечто новое, придав ей, например, новый оттенок. Хлебников тоже создаёт язык будущего, но не пустом месте, он пытается воссоздать некогда бывший язык, забытый из-за наслоения поздних значений и утраты из-за этого оригинальных. Поэтому Хлебников не отметает всё старое, а всего лишь разнообразит заново открытыми значениями слов язык и находит достойные замены иностранным словам в русском. В нём, пожалуй, из всех будет- лян оставалось какое-то видимое тяготение к золотому веку. Хлебников, впрочем, не отвергает все иностранные слова, например, увле- каясь мифами орочей, он вставлял некоторые слова из их языка, а после путе- шествия в Персию он говорит о том, что его называли дервишем. Так он принял слова азиатского и африканского происхождения, но не европеизмы. Например, Хлебников даже не использовал слово «минус», он предпочитал писать «нет- единица». Хлебников всегда создавал свои неологизмы, используя лишь русские суф- фиксы или корни, примеров тому множество: смехач — могач — богач, моги — могучие ноги, могровые — багровые, можба — божба, могатство — богатство, смеянствуют — пьянствуют, посмешищ — рассмешищ 1. Н. И. Харджиев в статье «Маяковский и Хлебников» приводит ещё больше примеров: любийца, любистель (ср. свиристель), люброва (ср. дуброва), любовня (ср. часовня), юнёжь (ср. молодежь), юняга, небёнок, небянка, небороб, небоем, бегиня, вселенночка, мирятник (ср. курятник), мирёл (ср. орел), мыслока (ср. осока), грустняк (ср. ивняк), молвняк, ваяльня (ср. читальня), читязь (ср. витязь), читьмо, грезьмо (ср. письмо), словля (ср. кровля), звучаль (ср. пищаль), и т. п., высочий, широчий, красочий, умночий (ср. рабочий), лепочий, по-божески/може- ски, города/голода/волода, пленник/мленник, пирожки/мирожки, рвань/звань, дух/бух, слово/бово/жово/рово/ново, холод/волод/молод/голод, тайны/пай- ны/райны и человек/зеловек/маловек/чаровек.

1 Все примеры взяты из Х сверхповести «Зангези» Велимир Хлебников. Творения, М., 1986, С. 483 и стихотворения «Заклятье смехом». 98 Section 6.

В отличие от Северянина или Бурлюка, составлявших из двух слов одно, и, при возможности, сливающих несколько слогов, Хлебников создаёт более компакт- ные и понятные слова, которые не надо перечитывать по два раза, чтобы понять. Соединяя корень одного слова и суффикс другого, легко находимого. Хлебников окрашивает старый корень новым значением. При этом его слова не сложны, они приходят ассоциативно, сами собой. Почему бы, действительно, не использовать слова с новыми суффиксами, это ведь расширит многообразие. Тем более, что вовсе не все слова существовали в речи. Ведь всё словотворчество исходит из на- родной песни, или частушки, или считалки, там человек может себе позволить придумать новое словцо. Особенно тесно связывают «заумь» Хлебникова со счи- талками. Например, Гаспаров считает, что пьеса Хлебникова «Боги» ‒ это просто растянутая считалка, которая выбирает, кого из богов надо убить 1. На самом же деле Хлебников хоть и поспособствовал обновлению поэти- ческого литературного русского языка, но не придумал ничего нового, по сути. Так, Хлебников считает, что каждое слово, будь то бобэоби, пируру?ру, эхам- чи?, бзуй имеет свое значение, просто уже не встречающееся в языке, но когда-то имевшееся или же легко создаваемое по аналогии с другим. Иначе бы шаманские языки и песни не оказывали такого воздействия на людей. В них ведь все слова на первый взгляд — «бессмысленная звукоречь», но по какой-то причине они оказывают воздействие на человека. По Хлебникову, это и есть остатки «того» языка, слова, понимаемые не разумом, но заумом. Так — главное узнать, как же устроена эта заумь, как можно заумь познать разумом? Многие ошибочно полагают, что «заумь» Хлебникова, так же, как и шаман- ские песни, ‒ «бессмысленная звукоречь». Это сильно упрощенное объяснение зауми. Для Хлебникова главное не просто звук, мелодичность, как для символи- стов, но и смысл этого звука, его корни. Для него нет слова, не имеющего вокруг себя других, ассоциативных. По этому поводу можно привести воспоминания О. Брика о Хлебникове. Когда Брик увидел Хлебникова в шубе с меховым ворот- ником и в шапке, он сказал, что Хлебников напоминает ему старообрядца. Хлеб- ников же удивился, поскольку у него не было бороды. Брик ниже об этом пишет: «А для Хлебникова слово ‘старообрядец’ имело не «приблизительный», а большой многообразный смысл, в который, между прочим, непременно входило понятие ‘борода’. Поэтому сказанное мной слово ‘старообрядец’ никак не покры- вало обозначенного им явления — безбородого Хлебникова» 2. То есть, с точки зрения Хлебникова, старообрядец и борода неразлучны, как неразлучны звучание слова и внутренний его смысл.

1 Гаспаров М. Л. — «Считалка богов». 2 День поэзии. М., 1978. С. 229–231. Russian literature 99

К этой же теме относится теория Хлебникова о «внутреннем склонении». В своей статье «Учитель и ученик» 1 Хлебников пишет: «Слыхал ли ты, однако, про внутреннее склонение слов? Про падежи внутри слова? Если родительный падеж отвечает на вопрос «откуда», а винительный и да- тельный на вопрос «куда» и «где», то склонение по этим падежам основы долж- но придавать возникшим словам обратные по смыслу значения. Таким образом, слова-родичи должны иметь далекие значения. Это оправдывается. Так, бобр и бабр, означая безобидного грызуна и страшного хищника и образованные ви- нительным и родительным падежами общей основы «бо», самым строением сво- им описывают, что бобра следует бояться, так как здесь сам человек может стать предметом охоты со стороны зверя. Здесь простейшее тело изменением своего падежа изменяет смысл словесного построения. В одном слове предписывается, чтобы действие боя было направлено на зверя (винительный — куда?), а в другом слове указывается, что действие боя исходит из зверя (родительный — откуда?)». Поскольку Хлебников говорит, что слова-родичи должны быть разными, противоположными по смыслу, то и обратно, это утверждение верно. Поэтому Хлебников для своих стихов заимствовал названия иностранных мест и иностран- ные имена, так как они были столь чужды русскому языку, что, по Хлебникову, наоборот, должны были внутренне значить что-то знакомое, как слова, противо- положные по значению, должны в зауми означать нечто похожее. Руководствуясь теми же соображениями в своем «Перевертне» 2 и в «Разине» 3, гигантском палиндроме, Хлебников не просто упражнялся в языке и способности подобрать палиндромы к словам, но искал, выпытывал у языка тайны слов, находил синонимы к заумным словам: слово, звучащее ровно наобо- рот, должно быть синонимом. Собственно говоря, нужно также объяснить, что такое заумный язык для Хлебникова. Сам Хлебников говорил о нём так: «Заумный язык исходил из двух предпосылок: 1) Первая согласная простого слова управляет всем словом — призывает остальным. 2) Слова одной и той же согласной объединяются одним и тем же понятием и как бы летят с разных сторон в одну и ту же точку рассудка». Хлебников действительно уделяет первой согласной важную роль. Так, «мо- гатырь» — это уже больше, чем богатырь, «моги» — больше, чем ноги. Он приводит весьма убедительные аргументы, так он пишет:

1 Хлебников В. Собрание произведений Т. V. С. 584. 2 Там же. С. 79. 3 Там же. С. 80. 100 Section 6.

«Первый звук в отличие от других есть проволока, русло токов судьбы. <…> В первой согласной мы видим носителя судьбы и путь для воль, придавая ей роко- вой смысл. <…> Правящие роды имеют иногда общий роковой знак (лоб звуков) со своей страной, передовой звук общей породы: Германия, Габсбурги, Гогенцол- лерны. Это не игра случая». Можно придумать ещё несколько таких «путей судьбы», например, Россия, Рюрики, Романовы или Польша, Пржемысловичи. То же делает Хлебников и с заумными словами. Вот стихотворение «Бобэоби пелись губы»: Бобэоби пелись губы, Вээоми пелись взоры, Пиээо — пелся облик, Гзи-гзи-гзэо пелась цепь. Так на холсте каких-то соответствий Вне протяжения жило Лицо. В этом стихотворении Хлебников использует основные принципы свое- го заумного языка: 1) каждой согласной соответствует цвет, она ещё и задает «дух» всего слова, 2) заумный язык орудует именно соответствиями, и с по- мощью них «живет Лицо». В «Бобэоби» согласные, задающие цвета, смысл объясняется так: б — красный, в — синий, п — чёрный. Это найденные со- ответствия, поскольку Хлебников чувствует, что «вээоми» звучит так же, как «взоры» и поэтому между ними есть связь. Лицо, живущее вне протяжения — это и есть мировая истина, которую может открыть человек с помощью заум- ного языка. У Хлебникова были и другие заметки, связанные с этой темой, например, он считал, что М — синий цвет, Л — белый, Г — жёлтый. Хлебников не стремился создать язык вроде эсперанто, чтобы на нем было удобно разговаривать, он хотел создать такой язык, на котором можно было бы даже не разговаривать, чтобы всё понимало одно лишь мышление человека, опять же — заумь. Хлебников говорил, что есть три главных вида ума: неумь, заумь и разумь. И задача поэта понять заумь разумом, ввести этот давно за- бытый язык в быт. Важное условие, чтобы этот язык не отсылал человека к чему-либо другому, кроме как к самому предмету, чтоб не вызывал побочных ассоциаций, чтобы он был ясен и прост, как язык чисел, в котором можно написать абсолютно любое «слово», зная всего 10 символов. Хлебников говорит о том, что как раньше использовали отдельный язык для быта, отдельный — для Бога, то же самое происходит и с заумным языком, из-за того, что он непонятен, он, минуя разум, сразу совершает сильное впечатление Russian literature 101

на человека. Такие, отдельные от будней языки, нужны, чтобы у человека было неиспорченное, чистое ощущение чего-то особенно важного 1. Он сам подтверждает необходимость такого языка: «Языки останутся для искусства и освободятся от оскорбительного груза. Слух устал!» 2. Если снова вспомнить о предшественниках Хлебникова в деле создания нового языка, а именно символистах, то можно сказать, что идеи их изначально схожи, создать особый язык для искусства, для религии, но ни в коем случае не для быта. И символисты считают слово ключом к чему-то тайному, а поэта — хранителем и единственным возможным открывателем тайны. Но если симво- листы говорят о тайном и древнем, мистическом развитии слова, то Хлебников всё больше тяготеет к тому, чтоб улучшить и устроить прежний язык, а не про- сто оставить слово как оно было. Идея универсального языка — это мощная, но трудноисполнимая идея. Хлебников представлял создаваемый им язык не как эксперимент, но как бу- дущий всемирный, общенародный, возможно, изначально, когда он ещё в Казани увлекался панславянскими теориями и воодушевлён был жизнью Юрия Крижани- ча, общеславянский язык. Хлебникова можно даже назвать «язычником», в том смысле, что он верил в язык, как в Бога будущего. Насчёт богов Хлебников писал в «Богах» 3 и во второй и одиннадцатой плоскостях сверхповести «Зангези» 4. Всё написано заумью, собственно говоря, языком богов, исключая ремарки Хлебникова и вкрапления речи в «Богах». Очень важно, что Хлебников пред- ставляет сонм, своеобразный интернационал богов. Это, безусловно, связано с его надеждами на мир и на соединение всех народов под одним языком-богом. Предисловие к «Богам» было написано в мае 1919 года, в Харькове, уже после пребывания Хлебникова на войне и отторжения её. Через месяц Хлебников бу- дет спасаться от деникинской армиии, занявшей город и требующей его участия в войне, в психиатрической лечебнице в Харькове. Вторая же часть «Богов», пьеса, непосредственно на языке богов была написана по возвращению Хлебни- кова из Персии, в 1921 году. В «Богах» снова видна красота заумного языка Хлебникова, всё прочитанное не звучит как бессмыслица, а из-за пояснений Хлебникова и вставок не на звёзд- ном языке можно подобрать, восстановить смысл заумных слов. Нет сомнений в правильном прочтении слов, поскольку ударения простав- лены самим Хлебниковым.

1 Хлебников В. Собрание произведений Т. V. С. 225. 2 Там же. С. 158. 3 Там же. С. 474. 4 Там же. С. 475, 485. 102 Section 6.

Раз Хлебников проставлял ударения, то значит, что для него важен был и раз- мер, мелодия его стихов. Большая часть написана четырёхстопным хореем. При- меры: Ду?мчи, да?мчи, до?мчи; а?ли, э?ли, и?ли!; о?льга, э?льга, а?льга! Второй по популярности размер не имеет названия и состоит из трёх односложных стоп. Примеры: Зам, гаг, эам!; Амт, гули, пелп!; Клям! Эпс! Все остальные строчки за- уми размером напоминают первые два, например, это пятистопный хорей или четырёхстопный односложный размер. По фонетике язык богов «ярче» русского. Во‑первых, Хлебников активно использует согласные звонкие, сонорные и аффрикаты, а именно, ц, ч, р, г, з, м, л. Из гласных Хлебников предпочитает у, и. Из-за широкого использования такого набора звуков «язык богов» звучит резко и явственно. Хлебников часто повторяет слоги, вроде Либиби? бинираро?, Цицили? ци- цицици?, Редэди? дидидиди?. Еще резче становится язык из-за чрезмерного на- полнения строчек восклицательными знаками, почти в каждой строчке есть вос- клицательный знак. Все эти действуют так же, как у Маяковского, превращают слова или фразы в выкрики, в возгласы. Так же можно заметить, что в языке птиц в первой плоскости «Зангези» имеется много ц и у, что роднит его с языком богов. В мифах всегда считалось, что птицы ближе к богам, ведь они, как и боги, много времени проводят в небе. Причём идея Хлебникова в том, что в итоге, в XI плоскости «Зангези» 1, боги прилетают, испуганно верещат и улетают, поражённые «мощью наших голосов». А мощь голосов появляется от того, что Хлебников описал за время отсутствия богов доски судьбы, основной закон времени, теперь человеку не нужны боги. Мало того, Хлебников ещё и наделил человека разными умами. (Можно, кстати, заметить, что названия умов образованы тоже слитием двух основ, например, «Изум — выпрыг из пределов бытового ума» — предлог из; «Нуум —прика- зывающий» — понукание; «Проум — предвидение» — провидец»; «Ноум — спорящий» — противительный союз но.) Рассказал Зангези человек и о звёздном языке, «где алгебра слов смешана с аршинами и часами». Перед тем, как при- летели боги, все люди кричали «Могу! Могу!», потом и боги не нужны больше. Можно сказать и о способах словотворчества Хлебникова. Начать надо с того, что на самом деле, у Хлебникова не так уж много заумных строчек, больше всего слов он сотворил в русском, а не в звёздном языке. Самый распространенный способ — замена корнеслова при оставлении структуры слова, например, «сме- хач» или «врачесо». Второй способ, похожий на первый — сложение двух основ, как «песнекри- ки». Это способ проще, поскольку значения слов не меняются, в отличие от пер-

1 Хлебников В. Собрание произведений. Т. V. С. 473–385. Russian literature 103

вого случая, где «смехач» ‒ это силач смеха, но «песнекрики» ‒ это большие энергичные, громкие песни. Ещё одним из способов является звукопись вроде «тарарахнул зинзивер» 1 или «пучь и чапи». Звукопись была попыткой опять же приблизиться ко всемир- ному языку. И сам звёздный язык — ещё один способ. Примеры: «Ча юноши, До ласковых одежд» или «И Ла труда во время бега, И Вэ веселья, Пэ речей, Па рукавов сорочки белой, Вэ черных змей косы» 2. Есть ещё у Хлебникова сближение слов при помощи каламбура, непривычных рифм. Примеры: Где море бьется диким неуком, Ломая разума дела, Ему рыдать и грезить не о ком, Оно, морские удила. («Уструг Разина») 3 Возле лодки, возле весел, Озорной босой и весел, Где косматому холопу Стражу вверила халупа. («Лесная тоска») 4. Иногда это достигалось и внутренним склонением, как, например, в той же «Лесной тоске»: «Полевая в поле вою,/Полевую пою волю». Кроме того, для Хлебникова была ведь важна подмена первой, «ведущей» согласной. Так созданы слова «могатырь», «творяне», «читязь». По теории Хлебнико- ва, изменение первой согласной переводит слово в другую категорию словесного духа, задаваемого именно первой согласной. Например, Хлебников писал, что, если «с Х начаты двадцать видов построек человека, — значит Х можно опреде- лить, как плоскость преграды» 5. Тут, конечно, можно удивиться странности этого метода — ведь взято всего несколько слов для подтверждения: «хибарка, хиба, хиза, хануля, храпа, хламина, хут, хорун, хизык», но слов на Х больше, не все же

1 Хлебников В. Собрание произведений. Т. V. С. 55. 2 Там же. С. 480. 3 Там же. С. 359. 4 Там же. С. 258. 5 Там же. С. 200. 104 Section 6.

они обозначают постройки! Мне кажется, что очень правильно по этому поводу высказывается в своих воспоминаниях о Хлебникове О. М. Брик: «Хлебников пишет: К начинает или слова около смерти: колоть, (по) кой- ник, койка, конец, кукла (безжизненный, как кукла), или слова лишения свободы: ковать, кузня, ключ, кол, кольца, корень, закон, князь, круг, или малоподвижных вещей: кость, кладь, колода, кол, камень, кот (привыкающий к месту). «Ха-ха- ха!» — А кисель? А курица? А колбаса? Это что же? Около смерти? Или лишение свободы? Или малоподвижные вещи? — Бросьте, не надуете»! Но деловые люди смеются зря: — Какое дело Хлебникову до слов, которые не входят в созвездие? — Какое дело стихотворцу до слов, которые не рифмуются? — Эти-то риф- муются! — Какое дело Хлебникову, что не все слова на К им охвачены? И кому это нужно: — кропотливо распределить все слова на К по их значению? — Разве этим занимался Хлебников? Идиоты! Хлебников не каталогизатор слов, — Хлебников — поэт» 1. В общем, Хлебников цели своей не достиг, вместо всем понятного всемирного языка создал свою личную и не с первого раза понятную «заумь», основанную вроде бы на звукописи, но точно негодную для общения между людьми, даже на не бытовые темы. Список литературы: 1. Велимир Хлебников. Творения, М., 1986. 2. Собрание произведений В. Хлебникова, т. V. 3. Харджиев Н. И. «Маяковский И Хлебников». 4. Тынянов Ю. Н. «О Хлебникове». 5. Якобсон Р. О. «О поколении, растратившем своих поэтов». 6. Шапир М. И. «О звукосимволизме» у раннего Хлебникова». 7. Григорьев В. П. «Грамматика идиостиля». В. Хлебников». 8. Брик О. М. «О Хлебникове».

Poddenezhna Olena, Kiev National Taras Shevchenko University, Ph.D, associate professor, Department of History of Russian Literature, E‑mail: [email protected] The values problematic off mikroromans by Yuri Druzhnikov

1 День поэзии. М., 1978, С. 229–231. Russian literature 105

Подденежная Елена, Киевский национальный университет имени Тараса Шевченка, к. ф.н., доцент кафедры истории русской литературы, E‑mail: [email protected] Ценностная проблематика микророманов Юрия Дружникова Проблема ценности является одной из наиболее важных и сложных в фило- софии. Разные философские школы трактуют категорию ценности неоднозначно, пытаясь дать ответ на вопрос: что представляет собой ценность, какова ее струк- тура, как она функционирует в литературном произведении, как соотносится с художественным миром текста? Литература русского зарубежья является це- лостным и знаковым явлением, представляет собой одну из значимых и ярких страниц русской литературы XX века в целом. В 1970‑е годы началось движение представителей III волны эмиграции на Запад, а главными темами творчества стали роль писателя и функция литературы по отношению к жизни в метрополии. Аксиологическую проблематику можно рассматривать как ключ к прочтению и пониманию мировоззрения литературы русской эмиграции в постановке важ- нейших нравственно-философских проблем, в исследовании психологии челове- ческого «я», в понимании аксиологических категорий, сквозь призму которых реализуется картина мира в художественном произведении. Авторы — эмигран- ты размышляют об универсуме, лишенном гармонии, где характер персонажа решается в координатах свободы и одиночества, энергии жизни и энергии смерти. Проблема отчуждения, человеческой экзистенции лежит в плоскости аксиоло- гической и интерпретируется сквозь призму сюжета, тематики, проблематики, поэтики произведения — от художественной детали до композиции. Современ- ные исследователи отмечают, что «культурная атмосфера XX века в значитель- ной мере характеризуется тем, что расшатываются традиционные для последних трех веков рационалистические структуры мышления, возрастает иррациональ- ная составляющая образа мира» 1. В условиях эмиграции осознание собственного «Я» было связано с катего- рией инокультурного пространства, в котором это «Я» функционирует. С од- ной стороны, эмигрант был частью прошлого, с другой — он становился членом «чужой» культуры, в которой он живет и развивается. Это явно демонстрируют индивидуальные художественные системы прозаиков — эмигрантов III волны (Э. Севела, В. Аксенов, З. Зиник, К. Кобрин и др.), которые опираются в своем

1 Тейяр де Шарден П. Феномен человека. – М., 1987. C. 121. 106 Section 6.

творчестве прежде всего на свой личный опыт жизни в эмиграции и советской России. Среди них яркое место занимает прозаик, эссеист, публицист, и лите- ратурный критик — Юрий Дружников. Его тексты отличаются своеобразным ракурсом изображения, глубиной философско-исторических обобщений, непо- вторимым, в некотором роде, экспериментальным художественным методом и стилем. Произведения, вошедшие в однотомник «Микророманы» (Нью-Йорк, 1991) от «Смерти царя Федора» до «Медового месяця у прабабушки, или Приключения генацвале из Сакраменто» являются своеобразным компактным жанром, с трудом укладывающимся как в рамки новеллы, так и в рамки рома- на. Ю. Дружников трактует жанр с позиций выделения в нем вневременных и общетипологических признаков в свете выбранной им жанровой концепции. Алиция Володзько отмечает, что по мнению самого автора «… жанр «микроро- мана» шире и социально глубже рассказа. Эта проза, создаваемая в разное время, начиная с 60‑тых годов, в России и за границей, могла быть опубликована толь- ко вне СССР. Герои микророманов — советские граждане: служащие, учителя, пенсионеры, партработники. Есть среди них даже цензор — въедливый читатель книг автора. Все они задыхаются в атмосфере лжи и безнадежности, каждый, не исключая преуспевающего историка КПСС, мечтает о другой жизни. Кто-то хотел бы попасть за границу или хотя бы поменять профессию. Умерли настоящие чувства. Это трагикомические истории о нравственном маразме, охватившем быт. В микророманах нет речи о политике, они концентрируются на показе будней и человеческой психики» 1. Жанр «микроромана» становится весомым информационным кодом для описаний культурных явлений эпохи. Безусловно, что автор сомневается в иерар- хичности жанровой системы, постепенно выводя из тени все то, что ранее под- лежало культурной цензуре. В основе сюжета микроромана «Смерть царя федо- ра»– история 70‑летнего стареющего артиста Федора Петровича Коромыслова, жизнь которого прошла на фоне глобальных исторических катаклизмов и оказа- лась вписанной в историю страны. Герой размышляет о поколениях, сменяющих друг друга, о духовном состоянии, общей атмосфере эпохи, воспроизводит саму экзистенцию общественного бытия, и в этих размышлениях стираются времен- ные и пространственные границы, отсюда проистекает условность хронотопа, обилие бытовых деталей, приобретающих сюрреалистические черты, эскизность образной системы — «Коромыслов в приятной возбужденности легко двигал- ся за кварталом квартал. Он чувствовал себя помолодевшим и совершенно вне

1 Володзько А.. Юрий Дружников и его критики: Сборник: Феномен Юрия Дружникова. «Интерконтакт-фонд», Москва, 2000. – Эл.ресурс: http://www.druzhnikov.com/text/kritik/1.html Russian literature 107

времени. Его обгоняли дрожки, респектабельные кареты с гикающими кучера- ми, ландо, сани, крытые медвежьей шкурой, грузовички с солдатами, «эмки» и «зисы», «волги» и «чайки», а он шагал себе в театр, подгоняемый уличным сквозняком. Тут, возле китайского магазина, встретил Есенина в цилиндре и по- лосатом шарфе, чисто выбритого и слегка пьяного, как теперь говорят. Возле того угла гаркнул «здравия желаю» Маяковский; этот робот всегда по самому краю тротуара шаги отмерял. Вот здесь, на перекрестке, Марина Цветаева грозила Коромыслову пальцем из пролетки, — никак он теперь не вспомнит, за что. Уж не приревновала ли? Под конец этого долгого маршрута Коромыслов утомился. Все же надо было схватить такси» 1. Федор Коромыслов умирает на сцене, играя роль царя Федора Иоанновича. Обращение автора «микроромана» к хрестоматийно-известному историко- литературному контексту обуславливает и своеобразный жанровый дискурс текста. События более чем трехсотлетней давности (с точки зрения Федора Коромыслова) являются моделью антропосферы, целостного мира личности как упорядоченной ценности. Герой произведения в эсхатологическом ключе размышляет о цели своего существования, задаваясь вопросом: для чего он жил, и почему он умирает — «Он не знал, чего нет в магазинах, как живут люди, за- чем производят детей. Собственный дом был для него ночлежкой, где он имел койку, окруженную дорогой мебелью, которая нужна была только Нюше, чтобы протирать пыль. Сплетни, подсиживания, призывы и указания сверху он вос- принимал как суету. Важно только то, что на сцене, тут — жизнь. А в остальной, действительной жизни все есть игра». Тема смерти, тема конца, обреченности человека определяет повествовательную ткань текста. Смерть изображается не только как физический конец (герой тяжело дышит, его слепит яркий свет софит, тело дряхлеет и становится вялым). Смерть прямо соотносится с кате- горией игры, (артист умирает, играя на сцене), и только играя он становится самим собой, и только тогда он способен постигнуть реальность и осознать ценность бытия — «Мысль закрутилась на одной букве, заякала и превратилась в серию искр, взлетевших в высоту сцены и одномоментно погасших. Ногти впились в ладони. Он заметался, сидя на царском троне, сник и вдруг ясно по- нял, что играет смерть. Такой роли ему раньше не поручали, да и никак не могли поручить, ибо играл он смерть свою собственную. Роль эта неожиданно потре- бовала от него такой силы, какой он не обладал. И душа его рванулась, пытаясь преодолеть самое себя» 2.

1 ДружниковЮ. Смерть царя Федора. Эл. ресурс: ttp://www.druzhnikov.com/text/roman/ mikror/1.html (Далее цитируется по этому же изданию). 2 Там же. 108 Section 6.

Значимым для понимания «Смерти царя Федора» является создание автором «ролевой» картины мира, где герой живет как бы в двух параллельных истори- ческих реальностях, своей, актера Федора Коромыслова, и царя Федора Иоанно- вича, чья жизнь становится инвариантом неоспоримого миропорядка, которому в соответствии с логикой повествования отводится определяющая роль и в судьбе России, и в судьбе героя — «Он играл теперь себя, каким он был бы на месте царя, и это было как озарение, впрочем, возможно, неуместное. Уходя со сцены под продолжительные аплодисменты, он думал самоудовлетворенно, что царя, мечущегося и слабого, он подал сегодня как никогда» 1. Интерес автора к русской истории одновременно и трагичен, и ироничен. Юрий Дружников сознательно связывает драматическую трилогию А. К. Толсто- го и судьбу своего героя. В историософском плане Ю. Дружников описывает тра- гедию власти. В религиозно-философском — акцент ставится на несовпадении земной правды-справедливости и небесной правды-истины. В нравственно-фило- софском — и А. Толстой, и Ю. Дружников размышляют о высшей справедли- вости. Место действия и трагедии А. Толстого, и «микроромана» Ю. Дружни- кова — совпадают — Московская Русь, время действия также едино — Смута, с одним важным отличием, у А. Толстого — Смута историческая, у Ю. Дружни- кова — символико-аллегорическая. Царь Федор А. Толстого является вершиной треугольника власти, и вершиной исторического спора о судьбе Руси, в котором все правы, и никто не прав окончательно. Ключевыми характеристиками героя А. Толстого является его «неотмирность», евангельская «мудрость безумия» царя Федора, на грани между святостью и благочестием, между юродством и пси- хологическим недугом. «Юродство» дружниковского героя является важной характеристикой персонажа, в которой объединяется мир смеха и благочести- вой серьезности, и герой как бы балансирует на грани комического и трагиче- ского. А. Панченко считает, что юродивый — «посредник между культурой на- родной и культурой традиционной» 2, в нем отражаются черты скомороха, шута и мученика. Юродивого узнавали по одежде неизменно в жар и в холод, обычно «обветшалой», «многошвейной», «лоскутной». Дружников останавливает вни- мание на одежде своего героя (у Федора Коромыслова оторван подол у царского платья и пуговица, которая в финале произведения становится «невольной» ви- новницей смерти героя — «Чтобы достать нитроглицерин, нужно расстегнуть тяжелое платье. Он ощупал пуговицы, а той, которую надо отстегнуть, не нашел. Одну полу к другой Анфиса пришила суровой ниткой. Федор Петрович попро-

1 ДружниковЮ. Смерть царя Федора. Эл. ресурс: ttp://www.druzhnikov.com/text/roman/ mikror/1.html 2 Лихачев Д. С., Панченко А. М. «Смеховой мир» Древней Руси. Л., 1976, С. 109,121. Russian literature 109

бовал оторвать пришитое, но не хватило сил». Юродиевые отличались «косноя- зычием», их высказывания были кратки, но афористичны, что также наблюдается в речи главного героя. И, самое важное, юродиевые обличали сильных мира сего, были его совестью. И актер Федор Коромыслов в финале произведения является как бы символом, обличающим эпоху и ее грехи. Комментируя свой спектакль, герой бросает реплику: «Одному царю не понравился другой, только и делов. Нешто мы непривыкшие? Россия, братец, видывала разных царей. Кто их знает, что у них на уме, какая вожжа под хвост попала… Плевать!». Духовная высота личности царя Федора Алексея Толстого и Федора Коромыслова Юр.Дружникова не в мудрости правителя, а в жизни по совести, в призвании «быть человеком». Обобщая наблюдения над особенностями аксиологической проблемати- ки жанра «микроромана» можно отметить следующее. Жанр «микроромана» является способом описания, инструментом идентификации текста как таково- го, имеет исторический, культурный и контекстуальный характер, откровенно сложный, так как в его формировании принимают участие и языковые являеня (тропы, семантика, фонология), и литературные явления (конструкция сюжета, система персонажей), которые действуют на одном уровне с историко-литера- турным контекстом, и в итоге, «Микророман» как жанр становится маркирован- ным субкодом новой эмигрантской культуры, которая имеет и свою идеологию, и свою систему ценностей. Заявленные в данной статье размышления снимают поставленных вопросов и композиционно укладываются в схему, которая отра- жает понимание литературы и литературного текста как системы асиологических понятий, в рамках которой категория ценности является стержневой и методо- логически значимой. Список литература: 1. Тейяр де Шарден П. Феномен человека. Вселенская месса/Пер. с франц. Н. А. Садовского, М. л.Чавчавадзе. – М., 1987, С. 121. 2. Володзько А.. Юрий Дружников и его критики: Сборник: Феномен Юрия Дружникова. «Интерконтакт-фонд», Москва, 2000.- Эл.ресурс: http://www. druzhnikov.com/text/kritik/1.html 3. ДружниковЮ. Смерть царя Федора. Эл. ресурс: ttp://www.druzhnikov. com/text/roman/mikror/1.html 4. Лихачев Д. С., Панченко А. М. «Смеховой мир» Древней Руси. Л., 1976. 110 Section 6.

Gubina Elena Anatolievna, Southern Federal University, senior lecturer, Institute of Philology, Journalism, and Intercultural Communications E‑mail: [email protected] Pokrovskaya Elena Aleksandrovna, Southern Federal University, professor, Institute of Philology, Journalism, and Intercultural Communications E‑mail: [email protected] Punctuation experiment in “Triptych” by Sasha Sokolov Губина Елена Анатольевна, Южный федеральный университет, старший преподаватель, Институт филологии, журналистики и межкультурной коммуникации E‑mail: [email protected] Покровская Елена Александровна, Южный федеральный университет, профессор, Институт филологии, журналистики и межкультурной коммуникации E‑mail: [email protected] Пунктуационный эксперимент в “Триптихе” Саши Соколова «Триптих» Саши Соколова объединил три текста: «Рассуждение», «Гази- бо» и «Филорнит», созданные писателем на протяжении последних лет и уже привлекшие внимание исследователей 1. В рамках данной работы мы хотели бы остановиться на пунктуационно-графических особенностях и новациях, которые являются общими для всех произведений цикла 2. Несмотря на графическую организацию, тексты С. Соколова вряд ли целесоо- бразно определять как верлибр. Многие исследователи и критики определяют род творчества С. Соколова как «проэзию», то есть явление, занимающее промежу-

1 Егоров М. Ю. Смысловая неопределенность в “Газибо” Саши Соколова //Ярославский педагогический вестник. – 2012. – № 3. – Т. 1. Гуманитарные науки. – С. 189–194; Егоров М. Ю. Актуализация метатекста в “Рассуждении” Саши Соколова//Ярославский педагогический вестник. – 2013. – № 3. – Т. 1. Гуманитарные науки. – С. 181–185; Шатин Ю. В. «Курс дискурса» в «Триптихе» Саши Соколова: от риторики к поэтике//Критика и семиотика. – 2013. – № 1 (18). – С. 200–208. 2 Ссылки на текст приводятся с указанием названия произведения и строфы в авторской нумерации по изданию: Соколов С. «Триптих». – М.: ОГИ, 2011. – 272 с. Russian literature 111

точное положение между прозой и поэзией или гибрид прозы и поэзии 1 и при этом используют слово, придуманное самим писателем 2. С этой оценкой не соглашается, например, М. Кузьмичева, которая подчеркивает поэтическое начало «Триптиха», и главное проявление этого она видит в членении текста на строки: «Если попро- бовать записать тексты «Триптиха» в строку, пожалуй, получится “проэзия”» 3. Однако в контексте данной статьи важно само графическое оформление текста, которое, выступая в комплексе с другими средствами его членения, формирует в итоге оригинальную конструкцию. И с этой точки зрения существенно то, что разбиение на строки осложняет иерархию средств членения текста, как бы вклини- ваясь в градационный ряд пунктуационно-графических средств. В текстах, составивших «Триптих», знаки препинания выполняют как типич- ные, так и нетипичные функции. В частности, в «Триптихе» практически не ис- пользуются тире. В «Газибо» не фиксируется ни одного случая использования данного знака, в двух остальных текстах они единичны, и в целом их употребление подчиняется пунктуационным нормам, ср.: он чиркнул ею, едва отчалив,//отча- лил — и чиркнул,//и чешуя на стопах у той,//что стояла на стрелке,//стала поблескивать и переливаться,//и, вылитый челентано,//наш чичероне начал при- куривать,//чиркнул — и начал (Филорнит, 96). То же можно сказать и о точке с запятой, которую автор использует весьма сдержанно. В большей степени привлекает внимание использование двоеточия. В неко- торых случаях оно появляется в ожидаемых конструкциях. Например, в следую- щем фрагменте использование двоеточий оправдано контекстом глаголов мысли и чувства: подумалось: неумолимы кифары,/а следует мыслить: неопалимы жира- фы,/помыслилось: плачущие, а надо: пылающие,/почудилось: в тростниках тити- каки, а ты не верь/и касательно всяких таких нелепостей,/право же, не грусти (Рассуждение, 49). Однако в других контекстах двоеточие появляется там, где следовало бы ожидать тире: … ибо это//звучит не столь отчужденно, а вслушать- ся://чуть ли не ласково://нас (Рассуждение, 7). Первое двоеточие в соответствии с нормами в приведенном примере следовало бы заменить тире, поскольку мы имеем дело с условным контекстом («а если вслушаться — чуть ли не ласково»),

1 См., например: Воробьева Е. П. Литературная рефлексия в русской постмодернистской прозе: А. Битов, Саша Соколов, В. Пелевин: автореф. дисс. … канд. филол. наук: 10.01.01 – русская литература. – Барнаул, 2004. – 21 с.; Карбышев А. А. Эссе Саши Соколова: к вопросу о «поэтической» прозе//Филология и человек. – 2010. – № 1. – С. 133–140; Черемисина Е. А. Поэтика Саши Соколова: автореф. дисс. … канд. филол. наук: 10.01.01 – русская литература. – Волгоград, 2000. – 20 с. 2 См., например: Соколов С. О другой встрече//Соколов С. Тревожная куколка: Эссе. – Издательский дом «Азбука классика», 2007. – С. 161. 3 Кузьмичева М. О «Триптихе» С. Соколова//Зеркало. – 2012. – № 39. – Режим доступа: http://magazines.russ.ru/zerkalo/2012/39/ 112 Section 6.

а также с пропуском повторяющегося слова звучит («а если вслушаться, то зву- чит чуть ли не ласково»). Основной, наиболее частотный знак препинания «Триптиха» — это запятая. Это основное средство пунктуационного членения текста, которое применяется как в типичных с точки зрения нормативного синтаксиса позициях, так и в каче- стве заместителя других знаков препинания. При этом функции данного знака препинания чрезвычайно расширяются. В частности, запятая становится одним из средств отделения авторской речи от речи персонажей, а также обозначения границы между репликами персонажей. В некоторых случаях граница между репликами совпадает с переносом строки: называют, знакомятся,/слышен звук, наводящий на мысль, что откупорили,/ваше здоровье,/аналогично,/выпив, разом пьянеют и продолжают пить… (Газибо, 20). Однако такие случаи следует квали- фицировать как простое совпадение или локальный прием, а не систематически используемый способ оформления, поскольку в других фрагментах текста тако- го совпадения не обнаруживается: мне, знаете ли, ценней контрданс, особенно/в виде кадрили, две, если не ошибаюсь, четверти,/вы говорите о бальной, зачем же, я говорю/о кадрили обычной, будней, о танце простых,/но искренних, продолжайте, я говорю о кадрили/невзрачных посёлков и неказистых предместий,/где вечера без неё никуда не годятся, а с ней/хороши невозможно (Рассуждение, 4). Как видно из приведенного фрагмента, границы между репликами и переносами строк не со- впадают, отдельная строка может вмещать реплику одного персонажа и начало ответной реплики другого, а также конец реплики первого участника диалога, реплику другого персонажа и ответную реплику первого персонажа. Некоторые из знаков препинания вообще исключаются С. Соколовым. В част- ности, другие знаки конца предложения (вопросительный знак, восклицательный знак, многоточие) в текстах «Триптиха» не используются. Вместо вопроситель- ных знаков писатель использует запятые, например: ценить/ценю, но, пожалуй, немного недооцениваю, а вы,/мне, знаете ли, ценней контраданс, особенно/в виде кадрили, две, если не ошибаюсь, чертверти (Рассуждение, 4). Как видно, вопрос а вы? оформляется при помощи запятой, которая в данном контексте выполняет прежде всего функцию отделения, разграничивая самостоятельные предложения, а также реплики персонажей. Однако наиболее ярким аспектом анализируемых текстов является использо- вание комплексов, маркирующих начало и конец предложения (прописной буквы и точки), в сочетании с графическим, типографским членением текста. В соответствии со сложившейся нормой, точка в «Триптихе» используется вместе с прописной буквой. Однако прописной буквой маркируется только на- чало каждого из трех текстов, а в остальных случаях прописные буквы не исполь- зуются. При этом С. Соколов отказывается даже от оформления с прописной Russian literature 113

буквы имен собственных: … он в юности,//странствуя из вагантов в зингеры, переехал рейн; … ощутил германию как гармонию (Газибо, 3). Очевидно, что та- кое ограниченное использование прописных букв повышает их «удельный вес» в графическом облике текста и одновременно снижает лежащую на них функци- ональную нагрузку. Единственным исключением из этой общей закономерности является исполь- зование точки в сокращении: … летящее, на прищур дотошного филорнита,//i. e. птицелюба… (Филорнит, 10). Однако в данном случае речь идет об особом ис- пользовании точки, независимом от комплекса, нормативно маркирующего гра- ницы предложения. Текст членится на строфы-главы, которые, как правило, обладают относитель- ной смысловой завершенностью. Каждая строфа-глава (за исключением первой) начинается не с прописной, а со строчной буквы и при этом не завершается точ- кой. Поэтому в качестве единственного обозначения границы между ними высту- пает цифра, обозначающая номер строфы-главы, например: 97/короче, включите, включите,/ведь спичка, горящая в темноте,/это невероятно изящно,/не говоря, что типично,/и без неё в нашем беглом пейзаже/нам будет чего-то заметно недо- ставать, очевидно, её же,/её и будет//98/иначе речь,/как-то вечером,/высадив нас у дверей траттории,/он получил свой оболос и сразу отчалил,/отчалил и тотчас чиркнул//99/и всё то мгновенье, пока он прикуривал,/чешуя на плюснах у цап- ли/поблескивала и переливалась,/и, прикурив,/наш челентано сказал нам негром- ко:/ciao,/и мы отвечали почтительно:/arrivederci (Филорнит, 97–99). Результатом такого использования комплекса «прописная буква — точка» в сочетании с членением текста на строфы-главки становится своеобразная ин- версия между пунктуационно-графическими средствами, используемыми для оформления предложения, и графическими средствами членения текста. С од- ной стороны, комплекс «прописная буква и точка», нормативно используемый для маркировки границ предложения, становится средством маркировки целого текста, а сам текст в результате этого (по крайней мере, графически) превращает- ся в «текст-предложение». В свою очередь, цифры, традиционно применяемые для разделения текста на главы, понижаются в иерархии средств членения текста и применяются для разбиения «текста-предложения» на относительно закон- ченные фрагменты. Строфы-главы в силу их небольшого объема и относительной завершенности с точки зрения иерархии правомерно рассматривать как аналог (осложненного) предложения или абзаца. Точное соответствие в данном случае установить вряд ли возможно, но принципиально важным представляется сам факт обмена, инверсии средств членения текста. Таким образом, способ пунктуационно-графического оформления текста, вы- работанный С. Соколовым в «Триптихе», вступает в противоречия с норматив- 114 Section 6.

ной системой, что вынуждает считать его авторским. Отклонения проявляются в следующих признаках: 1) в искажении иерархии средств пунктуационно-графического оформления текста, которое проявляется в инверсии функций комплекса «прописная бук- ва — точка» и членения текста на главы-строфы; 2) в расширении функций запятой за счет ограничения на использование или отказа от использования других знаков (тире, двоеточия, точки с запятой, точки, восклицательного и вопросительного знаков, многоточия); 3) в оформлении текста, который не является в строгом смысле слова поэти- ческим, как поэтического с использованием переноса строк, придающих тексту ритмическую организацию. Пунктуационно-графическое оформление «Триптиха» С. Соколова, несмо- тря на некоторые различия между отдельными текстами, образует устойчивую систему, то есть приобретает черты образца. В связи с этим целесообразно пред- положить, что данная система является средством циклизации текстов в составе «Триптиха»: единство пунктуационно-графического оформления создает фон, на котором более заметными оказываются различия между отдельными текстами и художественное и идейное своеобразие каждого из них.

Tarasova Irina Igorevna, Armavir state pedagogical Academy, associate Professor, the Faculty of Philology E‑mail: [email protected] The formation of a new artistic method in Russian literature in the conditions of a totalitarian regime Тарасова Ирина Игоревна, Армавирская государственная педагогическая академия, доцент, филологический факультет E‑mail: [email protected] Становление нового художественного метода в русской литературе в условиях тоталитарного режима В русской литературе начала 30‑х годов ХХ века, по мнению большинства отечественных исследователей и критиков литературы сложилось отчетливое мнение, что накопленный новой советской литературой опыт был достаточным Russian literature 115

для того, чтобы обосновать тезис об уже сформировавшемся новом художествен- ном методе советской литературы — методе социалистического реализма (соц- реализм) — и вести по этому вопросу «плодотворные» дискуссии. Под идею формирования социалистического реализма подводилась серьезная социальная и духовно-творческая база: во‑первых, к моменту принятия новой Конституции (1936) советское общество представляло собой тесное содружество классов: ра- бочих, крестьян, советской интеллигенции; во‑вторых, «Серьезные изменения произошли в среде художественной интеллигенции. Как известно, в 20‑е годы среди писателей было немало людей колеблющихся, сомневающихся, предпочитающих быть сторонними наблюдателями, а не участниками революционной борьбы, за- щищающих аполитизм и беспартийность искусства. Постепенно, под воздействием идей и политики партии эти писатели все решительнее переходили на позиции совет- ской власти и все сознательнее и активнее включались в борьбу за построение соци- ализма» 1. Судя по тому, о чём говорилось выше, противоречий в новом обществе уже не существовало, среди творческой интеллигенции (во взглядах ее на жизнь и искусство) единства было больше, чем различий. Отсюда следовало, что уже ничто не мешало создать единый союз творческих работников (писателей, худож- ников, музыкантов, т. д.) на основе мировоззренческих позиций и на платформе советской власти. До Первого съезда советских писателей (1934) в 1932–34 го- дах прошли дискуссии практически во всех журналах и газетах, в том числе глав- ном профессиональном журнале «Литературный критик», в которых приняли участие многие ведущие писатели и литературоведы, в том числе М. Горький, А. Луначарский. Подчеркивалось, что основа нового метода — реализм, то есть правда. А что есть правда? А. Луначарский отвечал: «… правда летит, правда есть развитие, правда есть конфликт, правда есть борьба, правда — это завтрашний, и нужно ее видеть именно так» 2. М. Горький сформулировал это так: в романе, повести, драме, поэме, «во всем многообразии нашей действительности надо вскрывать её ведущие тенденции» 3. То есть предлагалось писать о том, чего нет, что может быть, завтра, но только не о том, что есть в сегодняшнем дне, что волну- ет сегодня человека, не о насущном хлебе, не о духовной свободе в сердце и душах. Возникла парадоксальная ситуация: если писатель пишет о том, что окружает, что его волнует, это есть суть искажения правды, а если о том, чего нет, но во имя чего пишет, работает, страдает человек, это и есть главная правда. Так или иначе, все дискуссии о социалистическом реализме возникали вокруг этих проблем: что социалистический реализм — это синтез критического реализм и романтизма,

1 История русской советской литературы в 4‑х тт. Т. 2. – М., 1967. – С. 5. 2 Луначарский А. Статья о советской литературе. – М., 1958. – С. 235. 3 Горький М. Собр. соч. Т. 26. – С. 378. 116 Section 6.

или просто «новый тип реализма», изображающего жизнь в её движении к иде- алу, но этот идеал должен был воспитывать человека в духе социализма и ком- мунизма. Сами же писатели уже изменились, стали настоящими коммунистами, потому что не хотели разделить судьбы тех, кто не смог перевоспитаться. Вс. Иванов говорил, что все бывшие «серапионовцы» за короткое время перевос- питались коренным образом, и что среди них «больше нет ни одного, кто со всей искренностью не принял бы произнесенной т. Ждановым формулировки, что мы — за большевистскую тенденциозность в литературе» 1. Большевистская тенденциозность явилась фактическим проявлением почти легализованной нивелировки действительности, формой и содержанием вуль- гарного социологизма или же утверждением социально-утопического вульгар- ного романтизма. Романтизм, разумеется, в каком-то виде всегда присутствовал в духовной деятельности человека: «В романтике заключена облагораживаю- щая сила. Нет никаких разумных оснований отказываться от нее в нашей борьбе за будущее и даже в нашей обыденной трудовой жизни» 2, — говорил мудрый и весьма осторожный К. Паустовский, нашедший столь много светлого, романти- ческого не в «обыденной», а в «трудной, невыносимо трудной жизни человека» 20–30‑х годов на бескрайних российских просторах. Романтизм, то есть «показ будущего» становится составной частью обновления литературного процесса. Это характерно для всей советской литературы — уметь отделить обыденную жизнь от жизни будущей, сегодняшний день ото дня грядущего: «Мы, литерато- ры, начинаем говорить о необходимости социалистического реализма в литера- туре», — писал М. Горький А. Афиногенову по поводу его пьесы «Ложь», — «реализм этот может быть основан только на социалистическом опыте работы, произведенной партией за 15 лет. Нам надобно выучиться смотреть на прошлое и настоящее с высоты целей будущего» 3; а пьеса «Ложь» неудачна потому, что Вы попали в тесный плен грубейшего эмпиризма, придали слишком много зна- чения своему личному опыту» 4, то есть тому, что есть в реальной жизни и стало достоянием сознания писателя. В воспоминаниях К. Чуковского имеются размышления по поводу замечания М. Горького о сборнике «Серапионовых братьев»: «Тут Горький заговорил о том, что в книге, к сожалению, нет героя. Нет человека — человек предан в жертву факту. Но мне кажется, не допущена ли здесь — в умалении человека — некоторая ошиб-

1 Иванов В. С. Выступление на Первом всесоюзном съезде советских писателей//См. отчет: «Первый всесоюзный съезд советских писателей». – М., 1934. – С. 230. 2 Паустовский К. Собр. соч. Т. 2. – М., 1957. – С. 9. 3 Горький и советские писатели. Неизданная переписка – М., 1963. – С. 33–34. 4 Там же. Russian literature 117

ка?» 1. М. Горький последовательно защищает идею губительности голого факта, то есть действительности, в художественном творчестве нынешнего времени: «вы- берете голый факт, без отношения его к другому факту или к чему-нибудь большому, важному. У вас все происходит как бы в воздухе» 2. То есть без идеологического под- крепления, без особых суждений о роли пролетарских масс в зарождающейся новой социалистической литературе. Когда речь идет о «голом факте», надо думать о том, что автор имеет в виду реаль- ную окружающую действительность: пишите не о том, что есть, а том, что будет. Что будет завтра, фактически никто не знал: большевики обещали, что будет справедливое общество, рассчитанное на равные права и возможности. Это обещание вылилось в скрытую декларацию о творчестве идеалистических форм правления и организации общественных институтов и отношений, в реальной жизни это обещание оказалось не чем другим, как воспроизводством самых мрачных институтов средневековья, на- правленных на уничтожение личности. Советская власть отвернулась от личности, от человека, что доказано множе- ством факторов. В литературе это обернулось повальным восхвалением коллекти- визма мысли и творчества: здесь не жизнь человека отдельного, а жизнь коллектива лишь была достойна художественного изображения. Этот лозунг чудовищным об- разом разрушил структуру настоящего художественного творчества: в огромной стране был хаос, не было институтов права, институтов справедливости, системы подлинного изучения содержания жизни народа, а был кодекс — пролетариат по- бедил, пролетариат диктует, следовательно, пролетарская культура имеет все осно- вания быть истинной культурой. В течение 20–30‑х годов, за исключением нескольких писателей (отчасти Л. Ле- онов, М. Пришвин, А. Платонов, М. Булгаков), неимоверно тяжелая жизнь народа не зафиксирована ни в одном произведении: потому что над литературой господство- вали большевистские идеи, а они ориентировали писателей на изображение жизни «в ее революционном развитии». По-настоящему (может быть, за исключением «Донских рассказов» М. Шолохова) ни русская, ни национальная литература Со- ветского Союза, ориентированные на не совсем понятные соображения о будущем, не выходила на анализ трагичности ситуаций, порожденных революцией. Такие крупные мероприятия общегосударственного масштаба, как строитель- ство Днепрогэса, индустриализация страны, поход против кулачества, в результате которого было уничтожено работоспособное российское крестьянство, обобщест- влена земля, не могли не породить трагедии, равные общечеловеческим измерениям

1 Чуковский К. Горький во «Всемирной»//Горький. Сб. статей и воспоминаний. – М. – Л., 1928. – С. 364. 2 Федин К. Горький среди нас. – М., 1943. – С. 13. 118 Section 6.

жестокости, зла, несправедливости, не говоря уже о том, что в репрессиях 20–30‑х годов были загублены миллионы человеческих жизней. Драматические судьбы людей остались за бортом отечественной литературы, отечественного искусства того вре- мени. Не раскрыв этой общенациональной трагедии, без ее общенародной оценки говорить о правде искусства и литературы невозможно, но к ней советское искус- ство было «равнодушно». Однако было немало произведений о счастливой жизни (П. Павленко «Счастье»), о «превосходной должности» (одноименная повесть А. Евтыха) быть на земле человеком, о «весне» и «красивых восходах». Все это плоды извращенного отношения к действительности, которое в конечном итоге вы- лилось в партийно и государственно учрежденное неуважение к человеку. В письме к И. Груздеву М. Горький упрекал писателей: «О Серапионах Вы написали печальную правду. Не растут, а умаляются. А главное: все позволяют действительности одоле- вать себя, покорно подчиняются фактам» 1. В письме В. Гроссману М. Горький в от- вет на повесть «Глюкауф», которую в редакциях не хотели печатать, отмечает тот же самый факт, в плену у которого оказались писатели: «Лично я не вижу в повести тен- денций контрреволюционных, но критика имеет основания усмотреть тенденции эти в «натурализме» автора. Я не могу назвать натурализм как прием изображения действительности приемом «контрреволюционным», но уверенно считаю прием этот неверным, к нашей действительности неприложимым, искажающим ее», — про- должал М. Горький, — в повести «материал владеет автором, а не автор материалом», что он «рассматривает факты, стоя на одной плоскости с ними» 2. М. Горький требу- ет: быть выше фактов, не быть в реальной жизни, а находиться выше над нею. «Какая правда нам нужна?» — говорил он. — «Та правда, которая стоит перед нами как цель и которую мы ставим перед всем трудовым миром. Вот наша правда, и на нее нужно обратить внимание» 3. Так великий писатель XX века оказался в разладе с многослож- ной и многотрудной советской действительностью («Чем выше станешь, тем больше видишь») — поэзия, которая привела советских писателей к вульгарному социализму, к лакировке действительности, а в результате этого сам метод «социалистический ре- ализм» стал безжизненным, мертворожденным в умозрительных схемах рапповских теоретиков литературы. «Наше искусство должно встать выше действительности и возвысить человека над ней, не отрывать от нее. Это — проповедь романтизма?», но романтизма своеобычного, утопического, основанного не на реальности. Автор од- ной работы комментирует слова М. Горького: «В понимании Горького «встать выше действительности» означало овладеть высокой точкой зрения, которая позволяла бы взглянуть на настоящее с позиции «великих целей будущего… Призыв к литераторам

1 Горький М. Собр. соч. в 30 томах. Т. 30. – М., 1956. – С. 126. 2 Там же. – С. 263. 3 Там же. – Т. 26. – С. 420. Russian literature 119

«возвысить человека» над действительностью означал для Горького умение взглянуть на него в перспективе его развития» 1. Идеи М. Горького множились, становились идеологической крепостью, в устах литераторов меньшего калибра превращались в незыблемый закон творчества: «Со- ветская литература должна не только отражать то, что происходит. В каждом ее слове должна заключаться проекция завтрашнего дня, призыв к нему, доказательство его рождения. На боевом пути советского общества литература вовсе не играет роли фронтового информатора, она — разведчик будущего» 2. Корни идеологической эстетики метода социалистического реализма глубоко вросли в почву зарождающейся литературы, в конечном итоге превратив её в рупор государственно-партийного чиновничества, а попытка регламентировать творческий процесс, показать его в «бесконфликтном» движении социальных процессов оказа- лась в противоречии с бурным развитием общества. Социалистический реализм как художественный метод в его изначальных установках был обречен, но необходим для формирования идеологического базиса нового государства.

1 Курс лекций по теории социалистического реализма. – М., 1973. – С. 47. 2 Макаренко А. О литературе. – М., 1956. – С. 61. 120 Section 7.

Section 7. Russian language

Ermakova Helena Nikolayevna, doctor of Philological Sciences, professor, Gavrilova Elizabeth Genadievna, student, Tobolsk State Social and Pedagogical Academy named after D. I. Mendeleev, the Faculty of Philology E‑mail: liza.liza-veta‑[email protected] The reflection of cultural code in structure of phraseological units with the component-numeral Ермакова Елена Николаевна, доктор филологических наук, профессор, Гаврилова Елизавета Геннадьевна, Тобольская социально-педагогическая академия им. Д. И. Менделеева, студент филологического факультета E‑mail: liza.liza-veta‑[email protected] Отражение культурного кода в структуре фразеологизмов с компонентом- именем числительным Лингвистика XXI века активно разрабатывает направление, в котором язык рассматривается не просто как орудие коммуникации и познания, а как культур- ный код нации. Лингвокультурологический подход во фразеологии базируется на том, что культура воплощает свое ценностное содержание в языке как наиболее универсальном средстве означивания мира. Фразеологический состав языка, считает В. Н. Телия, — это «зеркало, в ко- тором лингвокультурная общность идентифицирует свое национальное самосо- знание» 1.Центром фразеологического значения является человек, его мировоз-

1 Телия, В. Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологи- ческий аспекты. – М.: Языки русской культуры. – 1996. – С. 6. Russian language 121

зрение. Мир вещей человек сравнивает, в первую очередь, с самим собой, проводя аналогии со строением своего тела, с действиями, с качествами. Несомненно, самое большое место во фразеологическом составе русского языка занимают единицы, называющие разную деятельность человека — физиче- скую, умственную, психическую, мыслительно-речевую: вывести на чистую воду, втирать очки, змею на груди пригреть, заморить червячка, набрать в рот воды, хранить как зеницу ока и др. Язык в лингвокультурологии рассматривается не только как средство ком- муникации, но и как код культуры. Фразеологизм изучается в качестве способа означивания культуры и языка. Код культуры — это система культурных представлений определенного общества о картине мира, мировоззренческие взгляды. В эту систему входят ар- тефакты, природные явления и объекты, элементы содержания национального сознания, присущие ей особенности восприятия время, пространства, количества и качества 1. Код культуры представляет собой систему культурных представлений опре- деленного общества о картине мира, мировоззренческие взгляды. Код культуры — понятие универсальное, но количественная значимость культурных кодов различна, так как зависит от особенностей национальной куль- туры, которая ими же и обусловлена. В соответствии с определениями, мы можем выделять такие коды культуры, как числовой (как дважды два, восьмое чудо света), соматический (зуб за зуб, по- раскинуть мозгами, совать свой нос), гастрономический (кнут и пряник, профессор кислых щей, закон падающего бутерброда), зооморфный (слон в посудной лавке, трещать как сорока, врать как сивый мерин). Числовой код пронизывает все национальные культуры, благодаря ему, на- копленные поколениями знания систематизируются, упорядочиваются, группи- руются; числовой код выступает транслятором особой национальной символики чисел. Например, число один принадлежит к важнейшему числовому коду славян- ской культуры. Оно, как правило, обозначает начало, что-то единственное, нечто очень малое, но в то же время очень существенное. С числом один у нашего на- рода, привыкшего жить общинами и создавать большие семьи, связано престав- ление об одиночестве: один, как ветер в поле, один — одинёшенек, один как перст. В нашей работе мы рассмотрим культурные коды, которые отражаются в структуре фразеологизмов с компонентом-именем числительным.

1 Телия, В. Н. Первоочередные задачи и методологические проблемы исследования фразеологического состава языка в контексте культуры//Фразеология в контексте культуры.– М.: Языки русской культуры. – 1999. – С. 22. 122 Section 7.

Компоненты-числительные сочетаются с компонентами — бывшими лексе- мами как исчисляемыми, так и неисчисляемыми существительными. Примеча- тельным является то, что компоненты-числительные вступают в синтаксические отношения с исчисляемыми компонентами-существительными, называющими различные единицы измерения (23 фразеологизма). В тематической группе компонентов «единицы измерения» (15 лексем) самыми частотными являются пять лексем, обозначающие расстояние: аршин, метр, верста, вершок, шаг (в 11 единицах). Шаг в образе фразеологизма выполняет роль древнейшего эталона, меры кратчайшего расстояния, поэтому во многих фразеологизмах эта лексема высту- пает как способность человека передвигаться в пространстве (в двух шагах, два шага, в трех шагах). В некоторых единицах эта лексема выполняет роль меры минимальных деятельностно-волевых усилий человека (один шаг до, шаг вперед, два назад, первый шаг). Целостное восприятие образов фразеологических единиц с компонентом шаг построено на антропоморфной метафоре, которая основы- вается на телесном (соматическом) коде культуры. В данной подгруппе три лексемы относятся к старинным мерам длины, так аршин был равен расстоянию вытянутой руки, примерно 71 см (видеть на три аршина в землю); верста была равна 1,06 км (за семь верст киселя хлебать); вер- шок первоначально равнялся длине основной фаланги указательного пальца, позже стал равен примерно 4,4 см (от горшка три вершка). В следующей тематической подгруппе объединяются лексемы, обозначающие единицы измерения времени, длительность процесса, момент времени (8 лек- сем): минута, секунда, час, день, пятница, неделя, год, несколько лет. В современной философской литературе время определяется как одно из фундаментальных свойств материи. Образы исследуемых фразеологизмов в этой подгруппе соотносятся с временным кодом культуры. В окультуренной человеком временной сфере минута относится к эталонно-метрической системе и выступает эталоном минимального временного промежутка. Во фразеологиче- ской единице без пяти минут <кто> пять минут в обиходно-бытовом сознании воспринимаются как наименьшее временное «расстояние» до целого часа, на- пример, без пяти час. Недостающее количество минут до целого часа уподобляет- ся наиболее короткому временному интервалу, необходимому для приобретения человеком нового статуса 1. Значение лексем «неопределенно узкий промежуток времени» реализуется во фразеологизмах одну минутку, в одну секунду. Это значение восходит к пред-

1 Байбурин, А. К. Ритуал в традиционной культуре/А. К. Байбурин. – СПб: Наука. – 1993.– С. 216. Russian language 123

ставлениям человека о быстротечности времени. В этих фразеологизмах отра- жается древнейшее представление человека о связи времени и пространства. Например, пространство может измеряться с помощью системных временных единиц: в двух минутах отсюда, в трех часах езды. Во фразеологической единице семь пятниц на неделе лексема, называющая отрезок времени, во фразеологизме не реализует своего основного значения, в сочетании с другими компонентами она характеризует человека, у которого очень часто и непредвиденно меняются планы, настроения. Поскольку в пятни- цу не занимались обычным трудом, то в этот день устраивали базары, торговали и заключали торговые сделки. На пятнице назначались сроки исполнения тор- говых и долговых обязательств. По мнению А. М. Мелерович и В. М. Мокиенко, тот, кто в этот день не возвращал своего долга, прося подождать до другого дня или до следующей пятницы, считался человеком ненадежным, необязательным 1. В пятницу следовало поститься, поминать умерших. В честь святой Параскевы Пятницы (Параскева по-греч. «пятница») ставили часовни. Так, на Красной пло- щади в Москве было семь обетных, то есть построенных по обещанию, церквей во имя св. Параскевы — семь обетных пятниц. Именно с этими семью церквами В. И. Даль связывает происхождение фразеологической единицы семь пятниц на неделе 2. Употребление лексем со значением «единицы измерения» обыкновенно требует наличия при себе количественного имени числительного. Таким обра- зом, благодаря компонентному анализу структуры фразеологизмов с компонен- том-именем числительным мы подтвердили этот общеязыковой факт, скрытый во фразеологических единицах (семи пядей во лбу, семь футов под килем, видеть на три аршина в землю). В целом наиболее частотным является сочетание компонента — количествен- ного числительного с исчисляемыми конкретными именами существительными (с три короба, в четырех стенах, между двумя стульями, накрыть одной шапкой двух зайцев). Список литературы: 1. Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре/А. К. Байбурин. – СПб: На- ука. – 1993.– 250 с. 2. Мелерович А. М., Мокиенко, В. М. Фразеологизмы в русской речи/А. М. Ме- лерович. – М.: Русские словари. – 2001. – 856 с.

1 Мелерович, А. М., Мокиенко, В. М. Фразеологизмы в русской речи/А. М. Мелерович. – М.: Русские словари. – 2001. – С. 560. 2 Даль, В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т./В. И. Даль. – М.: Терра. –1995. –Т. 3. – С. 554. 124 Section 7.

3. Телия В. Н. Первоочередные задачи и методологические проблемы исследо- вания фразеологического состава языка в контексте культуры//Фразеология в контексте культуры.– М.: Языки русской культуры. – 1999. – С. 13–24. 4. Телия В. Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингво- культурологический аспекты. – М.: Языки русской культуры. – 1996. – 288 с. 5. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т./В. И. Даль. – М.: Терра. –1995.

Kashirina Mariya Mikhailovna, Taurida National V. I. Vernadsky University, postgraduate student, the Faculty of Slavic Philology and Journalism E‑mail: [email protected]

Expressive as a condition of successful advertising text Каширина Мария Михайловна, Таврический национальный университет им. В. И. Вернадского, аспирант, факультет славянской филологии и журналистики, E‑mail: [email protected]

Выразительность как одно из условий успешности рекламного текста Одной из составляющих жизни современного общества является реклама, в том числе и баннерная, популярность которой в последнее время объясняется увеличением числа пользователей Интернета. Разнообразие информации не удив- ляет аудиторию, поэтому создатели рекламы вынуждены привлекать покупателей нестандартными способами. Один из них — использование языковых средств выразительности. Такой возросший интерес к языковым средствам в Интернет- пространстве обусловливает актуальность нашей работы. Изучением выразительных средств занимались такие ученые, как И. Б. Голуб, Б. Н. Головин, Л. И. Никифоренко, Т. П. Плещенко, Д. Э. Розенталь, Н. В. Федоро- ва, А. В. Федоров, Л. Р. Формина, Р.Г Чечет и другие лингвисты. Исследованию языка рекламы посвящено множество работ, например, И. Р. Лутц, Ю. К. Пи- роговой. Е. С. Кара-Мурза отмечает: «Как показало время, реклама не только двигатель торговли, но и стимул для развития речевой деятельности. Влияние рекламы сказалось не только на сфере потребительского рынка, но и на поли- тической и культурной жизни общества, на употреблении русского языка и — Russian language 125

опосредованно — на развитии его системы» 1. Работ, направленных на изучение выразительных средств языка в рекламе, еще достаточно мало, однако можно вы- делить исследование О. Б. Мышляевой, посвященное выразительным средствам в рекламе на немецком телевидении и моды XIX — начала ХХ века. Итак, цель работы — выявить основные средства выразительности языка, которые используются в баннерной рекламе. Прежде всего, необходимо разграничить два понятия: выразительность как свойство речи и выразительность как ресурс языка. Выразительные сред- ства речи — понятие, по-разному определяемое в специальной литературе. Т. В. Матвеева выразительность поясняет как «синоним экспрессивности речи», М. Р. Савова — как «коммуникативное качество речи, которое харак- теризует эффективность коммуникативно-целесообразного проявления ин- дивидуальности автора речи с помощью различных речевых средств». Однако большинство ученых дает трактовку выразительным средствам через описание их основной функции: «свойство речи обращать на себя внимание и запо- минаться» 2; «способность текста привлекать внимание своей речевой орга- низацией» 3 и пр. Б. Н. Головин подчеркивает, что «выразительностью речи называются такие особенности её структуры, которые усиливают действен- ность высказывания, поддерживают внимание и интерес у слушателя или чи- тателя, влияют на их чувства и воображение» 4. Е. И. Семиколенова говорит о том, что «… выразительность речи — понятие многоплановое. Это сово- купность особенностей речи, прежде всего точности, логичности, ясности, экспрессивности, которые зависят от многих причин и условий как собственно лингвистических, так и экстралингвистических» 5. Качество речи сообщается, в первую очередь, средствами языка, представленными на разных его уровнях. Наиболее характерны для русского языка лексические и синтаксические сред- ства выразительности. В ходе работы нами было рассмотрено 500 баннеров, из них — в 81 исполь- зованы выразительные средства: лексические — 58, синтаксические — 23. Излю-

1 Кара-Мурза Е. С. Русский язык в рекламе//Справочно-информационный портал «Русский Язык» [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www. gramota.ru. Проверено 18.08.14. 2 Хазагеров Г. Г. Риторика для делового человека/Г. Г. Хазагеров, Е. Е. Корнилова — М.: Флинта, 2001. – С. 65. 3 Матвеева Т. В. Лексическая экспрессивность в языке/Т. В. Матвеева. – Свердловск: ОРСРП, 1986. – С. 215. 4 Головин Б. Н. Основы культуры речи/Б. Н. Головин. – М.: Высшая школа, 1980. – С. 164. 5 Семиколенова Е. И. Выразительность как качество речи и ресурс языка/Е. И. Семиколенова //Учёные записки Таврического национального университета им. В. И. Вернадского. Серия «Филология. Социальные коммуникации. – 2012. – Т. 25 (64), № 4, ч. 2. – С. 463. 126 Section 7.

бленные приемы рекламщиков — метафора (12), олицетворение (5), метонимия (5), гипербола (5) развивают в рекламном тексте новые содержательно-эмоци- ональные эффекты. Это помогает легче запомнить названия торговых марок, и, следовательно, повышает эффективность рекламного обращения. Реже всего в слоганах используются такие лексические средства, как неологизмы (1). Среди синтаксических — парцелляция (1), хиазм (1), анадиплозис (1). Однако резуль- таты проведенного нами анкетирования показали, что респондентам не нравятся тексты баннеров, в которых используются наиболее частотные средства вырази- тельности. Слоганы с использованием менее распространенных средств — пар- целляции, хиазмов — вызывают больший интерес. Таким образом, приоритеты создателей рекламы и вкусы пользователей разошлись. Только в одном случае копирайтеры добились желаемого результата — каламбур (а именно его раз- новидность — трансформация прецедентного выражения) привлек внимание аудитории. Следовательно, сегодня качество баннерной рекламы остается доста- точно низким. Копирайтерам необходимо обратить внимание на те сред- ства выразительности, которые вызывают интерес аудитории. Кроме этого, включение большего разнообразия выразительных средств языка будет спо- собствовать улучшению уровня рекламы и, соответственно, повышению её эффективности. Список литературы: 1. Головин Б. Н. Основы культуры речи/Б. Н. Головин. – М.: Высшая школа, 1980. – 319 с. 2. Кара-Мурза Е. С. Русский язык в рекламе//Справочно-информацион- ный портал «Русский Язык» [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www. gramota.ru. Проверено 18.08.14. 3. Матвеева Т. В. Лексическая экспрессивность в языке/Т. В. Матвеева. – Сверд- ловск: ОРСРП, 1986. 4. Семиколенова Е. И. Выразительность как качество речи и ресурс языка/Е. И. Семиколенова//Учёные записки Таврического национального университета им. В. И. Вернадского. Серия «Филология. Социальные ком- муникации. – 2012. – Т. 25 (64), № 4, ч. 2. – С. 462–469. 5. Хазагеров Г. Г. Риторика для делового человека/Г. Г. Хазагеров, Е. Е. Корни- лова – М.: Флинта, 2001. – 126 с. Russian language 127

Pishchulin Petr Sergeevich, Volgograd State Socio- Pedagogical University, post-graduate student, the Faculty of Philology E‑mail: [email protected] About a phonetical pun as a genre developing feature in an epigram Пищулин Пётр Сергеевич, Волгоградский государственный социально-педагогический университет, аспирант, филологический факультет E‑mail: [email protected] О фонетическом каламбуре как жанрообразующей основе эпиграмм Интенция является смысловой основой любого жанра, она определяет содер- жание, адресата и, соответственно, влияет на элокутивный потенциал. Разнообра- зие языковых фигур, их отбор и логика применения диктуются формальными по- казателями жанра: идеей, целевой направленностью, объемом текста и так далее. Наше внимание сосредоточим на жанре эпиграммы, отличающемся постоянной актуальностью содержания и большим числом используемых речевых приемов. Частая подчеркнутая субъективная аксиологичность в сочетании с краткостью, делает жанр эпиграммы интенционально активным и подчас монофигурным. Каждый исследователь, в рамках своей научной заинтересованности сталки- вающийся с феноменом каламбура, обязательно отмечает крайнюю частотность использования данной основы для языковой игры в развивающихся речевых жанрах (в том числе и в эпиграмме) и, вместе с тем, расплывчатость самого понятия, широту его содержания. Предпринимаются попытки классификации каламбура по самым разнообразным критериям, от функциональной ориентированности до семантики (см. труды А. Ю. Донченко, Н. А. Кашириной 1, О. Е. Вороничева 2). Когда каламбур используется в эпиграмме, он непременно становится смысловой основой текста, так как реализует сразу два принципа: коммуникативности и понимания. Нам видится, что анализ использования каламбуров в эпиграммах, расширит знание и об интенционально-элокутивном потенциале данного жанра, и внесет дополнения в определение жанрообразующей фигуры.

1 Донченко А. Ю., Каширина Н. А. Проблема перевода каламбуров в художественных фильмах//Современные наукоемкие технологии. – 2013. – № 7. – С. 76–78 2 Вороничев О. Е. О лингвистической природе каламбуров в эпиграммах Н. П. Огарева// Русский язык в школе. – 2013. – № 12. – C. 44. 128 Section 7.

Сведение каламбура лишь к полисемии или близкозвучию, или омонимии 1 представляется нам весьма неуместной. Таким образом, «материалом, из кото- рого конструируется каламбур, являются полисеманты, омонимы, а также близ- козвучные и однокоренные слова» 2. Однако в данном исследовании внимание будет сосредоточено на фонетическом аспекте каламбура. Комплексный подход к изучению речевых тактик образования каламбура в эпиграммных текстах позволил разработать полиаспектную схему, призванную, как нам представляется, более адекватно и полно отразить фонетические калам- бурообразующие средства. Мы предлагаем сгруппировать их следующим образом: 1. Близкозвучие форм как основа каламбура: а) Минимальное различие лексем (парехеза); б) Лексическая замена слова близкозвучным в устойчивом словосоче- тании (парафраз); в) Сближение слов по звучанию с семантической и эвфонической це- лью (парономасия + синойкиозис). 2. Равнозвучие форм как основа каламбура: а) Повтор слова (антанаклаза и ее разновидности); б) Однократное употребление неоднозначного в контексте слова (ди- логия). Близкозвучие форм как основа каламбура а) Одним из важных приемов в этой группе является преимущественно ми- нимальное 3 различие лексем одним звуком, либо порядком следования звуков, либо ударением — парехеза. — В эпиграмме В. И. Гафта актеру О. Далю встречаем: «Вы все же Даль, а не Дали!» — Одна из разновидностей парехезы — подстановка звуков в начало исход- ного слова. Пародист начала XX века А. Г. Архангельский охарактеризовал в своем тексте личность К. С. Станиславского: В нем каждый атом Дышит МХАТом. Каламбур рождается с появлением знакомой аббревиатуры МХАТ в резуль- тате семантически необходимого ему добавления звуков и становится основой эхо-рифмы (атом — МХАТом).

1 Москвин В. П. Каламбур: приёмы создания и языковая основа//Русская речь. М.: Наука, 2011. № 3. – С. 40. 2 Там же. 3 Там же – С. 36. Russian language 129

— Акцентологическая разность не обязательно является признаком ка- ламбурного омографа. Л. Тучинский обыгрывает паронимическое сходство каламбурного ядра: «Россию поднять на дыбы´ /Труднее, чем вздернуть на ды´бу». — Метатезное словообразование возможно отнести к особому случаю па- рехезы: в словах со схожей звуко-буквенной организацией происходит взаимная перестановка звуков в контактирующих лексемах. Интересен прием нарочитого спунеризма [от имени широко известного рассеянного британского священ- ника У. Спунера] — невольной оговорки, переставляющей целые части в сосед- них словах. Ведущий телепередачи «Вокруг Смеха» (1978–1990) А. А. Иванов прибегает к нетипичной для эпиграммы мелиоративной (похвальной) интенции и «ошибается» в эпиграмме Г. А. Товстоногову, тем самым сравнивая его с вели- ким русским писателем Ф. М. Достоевским: «Мы любим Достоногова…/Про- стите, Товстоевского!». — Отграничивается от других приемов параморфоза — замена части слова сходными по форме элементами; они взяты из семантически контактирующего слова: Он глядит, прищурив веки, И лицо его гласит, Что создаст о нашем веке «ОдЕссею» одессит! (С. Смирнов на В. Катаева) б) Парафраз создает каламбур благодаря изменениям привычного лексиче- ского состава фразеологического словосочетания близкозвучным или созвучным словом: «Тот из писателей умнее,/Кто ходит с Аннинским на шее» (Б. Л. Брай- нин). Здесь наблюдается наложение лексико-фразеологических полей двух фраз: «Анна на шее» (фонетическая аллюзия на рассказ А. П. Чехова) и «висеть на шее» (то есть, «тот из писателей умнее», кто пользуется вниманием с его стороны Льва Аннинского). в) По-особому работает на каламбур в эпиграммах парономасия. Сбли- жение слов выполняет эвфоническую функцию и вместе с этим подчеркивает внезапность соотнесения семантики: «Поэты, барды, футболисты,/Прозаики и эссеисты/<…>/Как будто это все чекисты…» или «… И, не найдя там ста- линистов,/Ни демократов, ни фашистов,/А только лишь одних нудистов…» (Б. Л. Брайнин). Неожиданность называемых в одном ряду понятий (но только рифмантов) называется синойкиозисом. Именно он задает иронию, столь важ- ную для эпиграмм. 130 Section 7.

Равнозвучие форм как основа каламбура Некоторые исследователи (например, О. Е. Вороничев 1 и др.) используют термин «семантизированный каламбур», однако это не вполне отражает суть явления, ведь каламбуры, являющиеся основным выразительным средством эпи- граммного текста: а) не могут быть «несемантизированными», потому что выполняют клю- чевую смысловыразительную и элокутивную функцию, соотносясь с жанровыми требованиями и особенностями; б) выражают «семантизированность» на как таковую, а множеством способов. Рассмотрим эти способы ниже: а) Повтор слова для актуализации его разных значений (т. е. при исполь- зовании приема антанаклазы и ее разновидностей). Антанаклаза лежит в основе множества каламбурных эпиграмм. Показателен текст современного поэта, кри- тика и журналиста Е. Э. Лесина: Догадал черт родиться с душой И талантом в России — вот жалость. Нам казалось, что все хорошо, Оказалось, что только казалось. Интенция в данной эпиграмме выражается через каламбур, базирующий- ся на так называемой субституциональной антанаклазе (усечение приставки «о‑»), дополненной игрой на внутренней форме (фигурой этимологии) и соз- дающей парономасию (сближение паронимичных глаголов): «Оказалось, что только казалось» (здесь и далее курсив наш — П. П.). Русский поэт и переводчик второй половины XIX века Д. Д. Минаев часто прибегал к каламбуру при создании эпиграмм: С нею я дошёл до сада И прошла моя досада, И теперь я весь алею, Вспомнив тёмную аллею. В тексте присутствует прием омонимической рифмы — разновидности антанаклазы, основанной на рифмовке омонимов (омоформ «до сада — досада»; омофонов «алею — аллею»). б) Однократное употребление слова в контексте, исключающем од- нозначное толкование. Автор прибегает к «псевдооговорочному намеку», реализуемому с помощью фигуры двусмысленной речи — дилогии, которая основывается на употреблении полисемантов или слов, имеющих омонимы.

1 Вороничев О. Е. О лингвистической природе каламбуров в эпиграммах Н. П. Огарева// Русский язык в школе. – 2013. – № 12. – C. 44. Russian language 131

Например, у российско-австрийского поэта и переводчика Б. Л. Брайнина (1905–1996) есть эпиграмма на известного политика Б. Немцова, в которой топоним его происхождения (Нижний Новгород) обыгрывается через намек на нижнее белье: Еще вчера волгарь-бурлак, Сегодня — в окруженье ближнем. Сменил пиджак на модный фрак, А мог бы ведь остаться в Нижнем. Представляется крайне сложным описать и адекватно классифицировать изобилие приемов, вспомогательных реализаторов фигур и т. д., нарочито или даже случайно формирующих выразительность языка текста. Область и сред- ства применения каламбура зависят как от сущности и факторов производства самого выражения, так и от жанровых возможностей, целей, ограничений. Специфика объема и адресатной ориентированности эпиграмм диктует пре- имущественную монофигурность как принцип построения смысловой ос- новы текста (хотя имеются нетипичные случаи, например, конвергенция или комбинирование приемов) в сочетании с максимальной выразительностью написанного. Таким образом, глубокий анализ функционирования каламбура в эпиграммах по- могает лучше понять природу, возможности и жанра и жанрообразующего элемента. Список литературы: 1. Вороничев О. Е. О лингвистической природе каламбуров в эпиграммах Н. П. Огарева//Русский язык в школе. – 2013. – № 12. – C. 43–48. 2. Донченко А. Ю., Каширина Н. А. Проблема перевода каламбуров в художе- ственных фильмах//Современные наукоемкие технологии. – 2013. – № 7. – С. 76–78. 3. Москвин В. П. Каламбур: приёмы создания и языковая основа//Русская речь. М.: Наука, 2011. № 3. – С. 35–42.

Tsertsvadze Mzia Gislaine, Kutaisi state University ima Tsereteli, doctor of Philology, associated Professor, Department of Slavic E‑mail: [email protected] Carnivalization of language modern Russian journalistic texts 132 Section 7.

Церцвадзе Мзия Гиглаевна, Кутаисский государственный университет им. А. Церетели, доктор филологии, ассоцированный профессор, департамент славистики E‑mail: [email protected] Карнавализация языка современных русских публицистических текстов Большинство современных языковедов отмечают, что русские тексты, звуча- щие по радио и телевидению, напечатанные в газетах и журналах, стали много- мерными, иногда непонятными, требующими дополнительных разъяснений. Это создается в результате употребления в них иноконтекстных или видоизменных цитат, что приводит к наслоению смыслов и предполагает активное соучастие получателя информации в ее расшифровке. Читаем, например, в газете: «… на днях в Мюнхене со своей речью выступил В. В. Путин, в прошлом резидент, ныне президент Российской Федерации.Вышел на трибуну и сказал все, что он думает по поводу Совершенных Штатов, Европы и Североотлантического альянса. А думает он про них мало хорошего..Вот и роздал с обиды всем сестрам по серьгам.И мир увидел.призрак холодной войны 1. Человек другой культуры (инофон) теряется в догадках: при чем здесь сестры с серьгами, когда речь идет о серьезной политике? Игра с цитатами стала одним из любимых выразительных средств мастеров слова. Иногда известные строки служат отправной точкой для создания нового текста. Цитаты можно встретить и в заголовках газет, и в самих статьях. Иногда они приводятся без кавычек, растворяются в тексте, имитируя свою принадлежность автору; еще чаще подвергаются семантико-структурнымтрансформациям, что свидетельствует об их «живучести»в языке. Иногда это частичное цитирование, в некоторых случаях — несколько слов. Например, газетные заголовки: • Редкая поганка долетит до середины Москвы (исходный текст: Редкая птица долетит до середины Днепра. Н. В. Гоголь) 2. Повторение-мать внушения (исходный текст: послоивица «повторение-мать учения») 3. • Пакт о любви (исходный текст: «Пакт о ненападении», подписанный между СССР и Германией в 1939 году) 4.

1 Шухов А. Холодный мир//Караван, 16.02.2007. 2 МК, 08.02.2012. 3 Время, 15.02.2012. 4 Там же. Russian language 133

• Госконю в зубы не смотрят (исходный текст: пословица «дареному коню в зубы не заглядывают) 1. • Правильный бутерброд 21 века (исходный текст: выражение кота Матро- скина из мультфильма « Простаквашино» 2). Как видим, все цитаты трансформированы, но легко узнаваемы, однако, чтобы понять их смысл, надо обладать знаниями, «обязательными или дпя всех носи- телей русского ментально-лингвального комплекса, или для членов какого-либо социума» 3. Такие цитаты ученые называют логоэписистемами. Это термин был введен В. Г. Костомаровым и Н. Д. Бурвиковой и мотирован греческим языком: логос означает «слово, язык, речь, учение» и эпистема — «знание, понимание». Сле- довательно, логоэпистема-это «знание, хранимое в единицах языка» 4. Логоэпистема — это «языковое выражение закрепленного общественной памятью следа отражения действительности в сознании носителей языка в ре- зультате постижения (или создания)ими духовных ценностей отечественной и мировой культур» 5. Логоэпистемы являются клишированными, в них заложена информация о ка- ком-либо прецедентном тексте (дискурсе, знании, событии, факте).Они включа- ют афоризмы, пословицы, поговорки, крылатые слова, «говорящие» имена и на- звания. Например, приведенный ниже диалог изобилует такими выражениями: • Помните, товарищ Коноплянкин, наш не очень-то приятный разговор на позапрошлой неделе? • Кто старое помянет, тому глазвон, товарищ директор. • Но сегодня я вынужден, к сожалению, повторить то же самое. • Повторение-мать учения. • Что-то затянулось ваше учение! Опять вмазали в расчеты две крупные ошибки. • На ошибках учимся. • Чересчур медленно учитесь, надо бы поспешить.

1 Время, 15.02.2012. 2 Там же. 3 Захаренко И. В., Красных ВВ. Русская когнитивная база и русское культурное пространство в зеркало кроссвордов. Язык, сознание, коммуникация. Выпуск 5. Филология. – М.,1998. 4 Костомаров В. Г., Бурвикова Н. Д. Современное состояние русского языка и проблемы обучения ему иностранцев//III Всевенгерская конференция по русскому языку. – Будапешт, 1998., Костомаров В. Г., Бурвикова Н. Д. Старые мехи и молодое вино.-СПб., 2001., Метс Н. А., Акишина А. А. Русский язык в часы досуга. – М.,1993., Современные русские поэты.Сборник стихов. – М., 1987. 5 Костомаров В. Г., Бурвикова Н. Д. Старые мехи и молодое вино. – СПб., 2001. 134 Section 7.

• Поспешишь-людей насмешишь 1. Диалог демонстрирует карнавальные устремления современной руской речи: «прощаясь с регламнтированным языком, с бдительной официальной и обще- ственной цензурой, с серьезностью официоза, на страницы книг, газет, журналов, на экран телевизора выплеснулся буйный карнавал» 2. В наше время люди не просто перестали бояться словесной игры, они с удо- вольствием играют со словами. Ярким примером тому могут служить остроты, которые мы каждый день слышим по радио: • Эх, бабье лето… Какие бабы, такое и лето. • Прогуляю вашу собаку, автомобиль, квартиру, дачу. • Мечта идиота обычно выглядит как жена соседа. • Обещанного не всякий дождется. • Не йоги горшки обжигают и т. д. Как видим, это «переделки» пословиц, поговорок, афоризмов из известных произведений, кинофильмов и т. д.Это трансформированные логоэпистемы. Логоэпистемы отождествляют с фразеологизмами в их широком понимании, с метафорами, однако они не сопоставимы с известными лингвистическими ка- тегориями, так как они содержат знание, « несомое словом как таковым –его скрытой, внутренней формой, его собственными связями с культурой» 3. Логоэпистемы «значат больше, чем они значат» 4, поэтому требуют от комму- никанта, кроме знания языка, владения фоновыми знаниями, связанными с исто- рией, культурой, традициями носителей изучаемого языка. Если же читателю цитата неизвестна (он не видит « текста в тексте») коммуникация не состоится. Для того чтобы логоэпистема была «прочитана» адресатом, необходимо, чтобы она была хорошо известна ему, Поэтому в газетах «переделывают» цитаты или слова из популярных кинофильмов и песен, известных литературных произведе- ний, пословицы и поговорки и др. Например: • Сочная ставка (исходный текст: очная ставка) • Или пан, или ПРО (исходный текст: поговорка «или пан, или пропал»).

1 Метс Н. А., Акишина А. А. Русский язык в часы досуга. – М.,1993. 2 Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. В поиске новых путей развития лингвострановедения. Концепция речеповеденческих тактик – М., 1999. 3 Костомаров В. Г., Бурвикова Н. Д. Современное состояние русского языка и проблемы обучения ему иностранцев//III Всевенгерская конференция по русскому языку. – Будапешт, 1998., Костомаров В. Г., Бурвикова Н. Д. Старые мехи и молодое вино. – СПб., 2001., Метс Н. А., Акишина А. А. Русский язык в часы досуга.-М.,1993., Современные русские поэты.Сборник стихов. – М., 1987. 4 Костомаров В. Г., Бурвикова Н. Д. Старые мехи и молодое вино. – СПб., 2001. Russian language 135

• Сберегательная масса (исходный текст: сберегательная касса 1. • Турецкоотланные (исходная форма слова: турецкоподанные). Шаганэ в сахаре (исходный текст: из стихотворения С. Есенина « Шаганэ ты моя, Шаганэ.») 2. • Какой друг лучше новых двух? (исходный текст: пословица « старый друг лучше новых двух») 3. Адекватное понимание текста, в котором содержатся логоэпистемы, — слож- ная задача для инофона, так как требует от него историко-культурных знаний и навыков. Особую трудность составляют перефразированные или усеченные логоэпистемы. К примеру, как объяснить иностранцу заголовок статьи «Если гид оказался вдруг...» 4. Мысль не закончена: непонятно, где или кем, или каким оказался этот странный гид. А носитель русской культуры сразу вспомнит слова из песни В. Высоцкого: « Если друг оказался вдруг и не друг и не друг, и не враг, а так… » и поймет, что речь идет о ненадежном, недобросовестном и т. д. гиде. И таких примеров великое множество: • Не так страшен мигрант (исходный текст: пословица « не так страшен черт, как его малюют») 5. • Вихри враждебные (исходный текст: слова из революционной песни) 6. • Чем бы звезда ни тешилась… (исходный текст: пословица « чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало») 7. • Сокращение строптивных (исходный текст « Укрощение строптивой») 8. Во всех языках можно обнаружить многочисленные логоэпистемы. Напри- мер, содержание пословицы «В Тулу со своим самоваром не ездят» со значением «с собой не следует брать то, чем славится то место, куда направляются», носи- телю русского языка понятно, а иностранцы узнают, что Тула славится самовара- ми. А Англичане говорят «В Ньюкасл уголь не возят»; греки — «Сов в Афины не возят». Происхождение и функционирование логоэпистем нуждается в более глу- боком исследовании, сегодня же можем утверждать, что логоэпистемы являют- ся обязательным компонентом полноценной дискурсии. Сейчас логоэпистемы

1 PN, № 9, 2012. 2 Итоги, 05.02.2012. 3 Там же. 4 Время,15.02.2012. 5 Там же. 6 Там же. 7 Караван, 16.02.2012. 8 Итоги, 5.02.2012. 136 Section 7.

стали настолько популярны в публицистических текстах, что появились особые словари современных цитат 1. Перемены, происходящие в современном русском речевом употреблении, несомненно, оставят свой след в языке, обогатив его живыми, запоминающимися, семантически и лингвострановедческими емкими выражениями, трудными для восприятия носителями других языков и культур, но легко узнаваемыми носите- лями русского языка и русской культуры. Список литературы: 1. Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. В поиске новых путей развития лингво- страноведения. Концепция речеповеденческих тактик – М., 1999. 2. Душенко К. В. Словарь современных цитат. – М.: АГРАФ, 1997. 3. Захаренко И. В., Красных ВВ. Русская когнитивная база и русское культурное пространство в зеркало кроссвордов. Язык, сознание, коммуникация. Выпуск 5. Филология. – М., 1998. 4. Костомаров В. Г., Бурвикова Н. Д. Современное состояние русского языка и проблемы обучения ему иностранцев//III Всевенгерская конференция по русскому языку. – Будапешт, 1998. 5. Костомаров В. Г., Бурвикова Н. Д. Старые мехи и молодое вино. – СПб., 2001. 6. Метс Н. А., Акишина А. А. Русский язык в часы досуга. – М.,1993. 7. Современные русские поэты.Сборник стихов. – М., 1987. 8. Шухов А. Холодный мир//Караван, 16.02.2007.

1 Душенко К. В. Словарь современных цитат. – М.:АГРАФ, 1997. Comparative-historical, typological and comparative linguistics 137

Section 8. Comparative-historical, typological and comparative linguistics

Manerova Kristina Valerevna, Dr. phil. Staatliche Universität Sankt Petersburg, Lehrstuhl für Germanistik, Dozentin E‑mail: [email protected] Koryshev Mihail Vitalevich, Dr. phil. Staatliche Universität Sankt Petersburg, Lehrstuhl für Deutsche Sprache, Leiter E‑mail: [email protected] Zur Rezeption der antiken Rhetorik im 18. Jahrhundert: Antike Implikatur im Werk M. Lomonossows und J.-A. Hartmanns Die scheinbar ausführlich erforschten Quellen der rhetorischen Werke M. W. Lo- monossows 1 lassen sich auch weiter erschließen. Im umfangreichen „Rhetorischen Projekt“, das das Institut für Linguistische Forschungen der Russischen Akademie der Wissenschaften in Sankt Petersburg gemeinsam mit der Universität Sankt Petersburg seit den letzten zwei Jahren entwickelt, wird das rhetorische Werk Lomonossows de- tailiert mit der antiken (Aristoteles, Cicero, Demetrius), neulateinischen (N. Cossin, Porfirij Kraiskij), ostslawischen (Stefan Jaworskij), neueuropäischen (die Überset- zung von N. Boileau-Despréaux) stilistischen Tradition in Bezug auf die Unterschiede und Ähnlichkeiten verglichen (s. Erwähnung des „Rhetorischen Projekts“ vom Akade- mieleiter N. N. Kazansky) 2. Die Frage nach dem nur in engen philologischen Kreisen bekannten Werk des polnischen Pädagogen und Stillehrers Michael Radau Orator

1 Keipert H. Zur Quellenfrage von Lomonosovs zweiter “Rhetorik”. Festschrift für Margarete Woltner zum 70. Geburtstag. Hrsg. von P. Brang. Heidelberg 1967. S. 134–143. 2 Kazansky N. Ob izuchenii yazyka M. V. Lomonossowa [Über die Erforschen der Sprache M. V. Lomonossow], in: Toronto Slavic Quaterly. Nr. 47. Winter 2014. Editor: Zahar Davydov. Department of Slavic Languages and Literatures, University of Toronto. 2014, S. 24–38. 138 Section 8. extemporaneus (1684) als mögliche Quelle für die zweite Rhetorik von Lomonossow Kratkoe rukowodstwo k krasnorechiju (Kurze Anleitung zur Beredsamkeit, 1747) wird auch gestellt. Das beharrliche Interesse Lomonossows für die Probleme der Rhetorik und insbesondere der Geschichte, u. a. für die Fragen der Normannentheorie hat sich aber in Deutschland entwickelt. Eine Frage bleibt folglich noch offen: Hätte Johann Adolph Hartmann ein mutmaßlicher Anreger für Lomonossows rhetorische Lehre sein können? Vermutlich ist der Name dieses deutschen Aufklärers heute einigen wenigen russi- schen Geschichtswissenschaftlern bekannt allein deshalb, weil sich unter den Hörern sei- ner Vorlesungen in Marburg die drei im Jahre 1736 aus Russland eingereisten Studenten Michail Lomonossow, Dmitri Winogradow und G. U. Raiser befanden. In Wirklichkeit wird in vielen Forschungsarbeiten, die der Tätigkeit M. W. Lomonossows in der Histori- schen Versammlung der Akademie der Wissenschaften gewidmet sind (M. I. Radowski, W. W. Fomin), der Person Hartmanns keine Erwähnung geschenkt. Eine detaillierte Biographie des deutschen Aufklärers, verfasst aus den Erzählun- gen Hartmanns selbst, erstellt Friedrich Wilhelm Strieder 1, wir präsentieren sie nur skizzenweise. Johann Adolf Hartmann (es existieren 13 verschiedene Schreibweisen seines Na- mens, 10.03.1680–31. (?)10.1744) wurde in Münster geboren als Sohn Adolf Hein- rich Hartmanns, Reichsnotars, Geschäftsträgers und Siegelbewahrers im kirchlichen Gericht des Bistums. In den Anfängen des Latinums und des katholischen Glaubens unterwies den jungen Hartmann ein Hauslehrer, und im Jahre 1689 setzte Hartmann seine Gymnasialbildung in Münster fort, wo die Stunden von Pater Meyer, einem Jesuiten, einen solch regen Einfluss auf den jungen Hartmann ausübten, dass dieser beschloss, in den Orden einzutreten und sein Leben dem Studium und der Vermeh- rung sakralen Wissens zu weihen. Im Jahre 1698 verteidigte Hartmann erfolgreich seine philosophischen Thesen und wurde in den Jesuitenorden aufgenommen. Gemeinsam mit sechs anderen Kandidaten brach er zum Seminar nach Trier auf, wo er am 31. Mai 1698 eintraf. Als Mensch der Epoche der Aufklärung strebte Hartmann das Studium der weltlichen Disziplinen an, insbesondere der von schola- stischem Denken freien Wissenschaft. Das Hauptstudium der Novizen beschränk- te sich in den Jesuitenseminaren allerdings auf die Heranbildung der sogenannten „absoluten Unterwürfigkeit“ der Seminaristen unter die Obrigkeit. Ende des Jahres 1700 kehrte Hartmann nach Münster zurück, wo er sich erneut dem Studium der Philosophie und der literarischen Poetik zuwandte. Gemäß der Tradition der Jesu- iten, nicht lange an einem Orte zu verweilen, zog Hartmann 1701 in die kleine Stadt

1 Friedrich Wilhelm Strieder. Grundlage zu einer Hessischen Gelehrten und Schriftsteller Geschichte. Seit der Reformation bis auf gegenwärtige Zeiten. Besorgt von F. W. Strieder. Bd. 5. Cassel. 1785. S. 289–312. Comparative-historical, typological and comparative linguistics 139

Coesfeld an der holländischen Grenze, 1703 erhielt er eine Berufung nach Emmerich am Rhein, wo er sich dem widmen konnte, was ihn beschäftigte und interessierte, und zwar dem Unterricht der Redekunst und der Dichtung am Gymnasium. 1713, im Alter von 33 Jahren, gleich nach der Verleihung der Professorenwürde, beschloss Hartmann, sein Leben der missionarischen Tätigkeit zu weihen. Auf sein Ansuchen hin erhielt der angehende Missionar eine Berufung nach Ostindien. Eine schwere Erkrankung zehrte an Hartmanns Kräften, der Klostervorsteher riet ihm daher, seine Reise trotz der guten Missionarsabsichten nicht fortzusetzen, sondern nach Hause zurückzukehren und seinen Dienst im Schoße der katholischen Kirche wieder aufzunehmen. Nach der Rückkehr in die deutsche Stadt Paderborn beschloss Hartmann zum Protestantismus überzutreten. Zu der damaligen Zeit war in Deutschland die Landgrafschaft Hessen eine feste Trutzburg des Protestantismus. Hartmann reichte ein Ansuchen beim hessischen Mini- ster um schützende Aufnahme ein, und im Jahre 1715 gelang es ihm, in die Stadt Kassel zu übersiedeln. Dort trat er dann auch 1715 zum protestantischen Glauben über. Es ist nicht erstaunlich, dass man in den protestantischen Grafschaften und Fürstentümern Deutschlands den flüchtigen Jesuiten mit Misstrauen begegnete. Hartmann jedoch, dem Proselyten, wurde erlaubt, nicht nur in der protestantischen Lehranstalt von Kassel, dem Collegium Carolinum zu unterrichten, sondern auch an- lässlich besonderer Begebenheiten am Hofe des Herrschers, dem Landgrafen Karl von Hessen-Kassel, Reden zu halten. Bei den Studenten und Kollegen hatte Hartmann ein außerordentlich gutes Ansehen, und am 27. Juli 1716 wurde er durch Beschluss des Landgrafen in seiner Würde als Professor der Philosophie und Poetik bestätigt, später auch in Geschichte und Beredsamkeit, wofür Hartmann am 24. November das entsprechende Zeugnis ausgestellt wurde. Ab 1722 lehrt Johann Hartmann, Professor für Beredsamkeit und Geschich- te, bereits an der Marburger Universität. Hier liest Hartmann in den Fächern, die ihm besonders am Herzen liegen: Rhetorik, Geschichte und Philosophie, und unterrichtet die Studenten überdies in der Kunst der Disputführung: „Seine Arbeitsfähigkeit, Ehrlichkeit, Genauigkeit in der Erfüllung seiner Pflichten und seine Tugend tragen Hartmann die verdiente Achtung und zahlreiche materiel- le Verdienste ein.“ 1. Auf der Web-Seite des Archivs der Marburger Universität findet sich ein Verzeich- nis der Vorlesungen der Professoren der Philosophischen Fakultät der Marburger Universität aus den Jahren 1722 bis 1743, in denen auch die Vorlesungen Johann Adolf Hartmanns aufscheinen (Indices lectionum et publicarum et privatarum quae in

1 Friedrich Wilhelm Strieder. Grundlage zu einer Hessischen Gelehrten und Schriftsteller Geschichte. hier S. 297. 140 Section 8.

Academia Marpurgensi) 1. In der „Lehrverpflichtung“ Hartmanns waren die Fächer Geschichte und Stilistik organisch verbunden, hinzu kam später auch noch Philoso- phie. Wie es sich aus den Archivmaterialien erschließen lässt, wählte Hartmann als hermeneutische Grundlage und Diskussionsgegenstand vorrangig Autoren der soge- nannten goldenen Latinität, an deren Werken er den Studenten sowohl die Deutung der Geschichte als auch die Analyse rhetorischer Techniken veranschaulichen konnte 2. Wie es sich aus den Ankündigungen der angebotenen Stunden erkennen lässt, wählte Hartmann in den Zeiten seiner Lehrtätigkeit folgende Autoren und Schriften: Cicero, Tacitus‘ Germania, Caesars Gallischer Krieg, Suetons Leben der zwölf Caesaren, Valerius Maximus‘ Denkwürdige Taten und Aussprüche, Julius Florus‘ Römische Geschichte, Titus Livius‘ Römische Geschichte und Curtius Rufus‘ Geschichte Alexanders von Makedonien. Curtius Rufus schenkte vermutlich der Rhetorik größere Aufmerksamkeit als der hi- storischen Wahrheitstreue, jedoch sind seine Werke in einer musterhaften Sprache ver- fasst und waren bekanntlich nicht nur an deutschen Universitäten Ausgangspunkt für die Darstellung der Grundlagen der rhetorischen Analyse. Die zusätzlichen praktischen Übungen an der Philosophischen Fakultät zei- gen im Einzelnen Hartmanns weitreichende wissenschaftliche Interessen im Bereich der Geisteswissenschaften. In jeweils verschiedenen Monaten betrieb er mit seinen Studenten Stilistik, Redekunst, Epistolographie, allgemeine Geschichtsschreibung, deutsche Geschichte und die Geschichte Hessens, Literaturgeschichte, die Geschichte des Heiligen Römischen Reiches, Logik, Geographie sowie Wappenkunde. Seine Bi- bliographie zählt über 70 Schriften. Hartmann erscheint unter anderem auch als Autor berühmter Lebensbeschreibungen von Päpsten des 11. und 12. Jahrhunderts, die in den sogenannten „Investiturstreit“ verwickelt waren: Urban II., Gelasius, Calixtus 3. Hartmann ist darüber hinaus Autor umfangreicher, überwiegend in Lateinisch verfas- ster Werke zur deutschen Geschichte. Ab 1726 war ihm die Abfassung der Geschichte der hessischen Grafschaft „Historia Hassiaca“ anvertraut worden. Diese Arbeit kam als dreibändiges Werk heraus (1741–1746, der dritte Band erschien erst nach dem Tod des Autors) 4. Hartmann interessierte sich auch für philosophische Forschungen: in

1 Indices lectionum et publicarum et privatarum quae in Academia Marpurgensi. URL: http:// archiv.ub.uni-marburg.de/eb/2011/0004/view.html (Abrufdatum: 10.03.2014). 2 Kristina V. Manerova, Mikhail V. Koryshev. K istorii evropeiskogo Prosveshcheniya: professor istorii i elokvenzii J.-A. Hartmann [Zur Geschichte der europäischen Aufklärung: Professor für Geschichte und Beredsamkeit J. A. Hartmann], in: Philologos. Elez: izd-vo EGU im. I. A. Bunina, 2013, № 18 (3), S. 69–75 , ISSN 2079–2638, S.72. 3 Hartmann J.A. Joh. Adolphi Hartmannni Vitae Pontificum Romanorum Victoris III., Urbani II., Paschalis II., Gelasii II et Callisti II. / olim editae nunc Honorii II vita auctiores Marburgi Cattorum: Mullerus, 1742. 4 Hartmann J.A. Historia Hassiaca: Historiam Hassiae, Ad Annum Usque MCLXVII, Complexa, Comparative-historical, typological and comparative linguistics 141 seiner Arbeit „Vera mentis notion ex probatis scriptoribus eruta et auspiciis serenissimi principis ac Domini Frederici Hassiae Landgravii Religua“ 1 findet sich eine ausführli- che etymologische und stilistische Abhandlung zu den Begriffen mens„ “ und „anima“ in den Werken antiker und anderer Autoren. Bekannte Beispiele der deutschen Be- redsamkeit sind seine Reden zu Ehren seines Schutzherrn, Friedrichs I., König von Schweden und Landgraf von Hessen-Kassel (s. Panegyricos Friderico — Regi Suec. Hass. Landgr. cum die 2. Apr. 1720 Suecor. Rex esset renunciatus, diectus nomine Coll.Carolino.Cassel 1720.fol. 2 Die Marburger Universität war eine der sog. kleinen deutschen Universitäten, wo von 50 bis 100 Studenten ihre Ausbildung bekamen, was auch eine engere Ko- operation unter den Professoren und Studierenden sowie eine gute Zugänglichkeit aller Fächer für Studierende vermuten lässt 3. Es ist bekannt, dass Lomonossow und seine Kommilitonen Dmitri Winogradow und G. U. Raiser vor der Abreise nach Marburg (1736) die Anweisungen von den Mitgliedern der Petersburger Akademie Korff und Schumacher unterschrieben bekommen haben. Es waren Richtlinien da- für, was sie an der Marburger Universität studieren sollten 4. Nichts sollte aus dem Studium ausgelassen werden: Hauptfächer für Lomonossow und Kommilitonen waren Chemie, Bergwesen, Naturgeschichte, Physik, Geometrie, Trigonometrie, Mechanik, Hydraulik, Hydrotechnik, sowie Fremdsprachen, „damit sie die Spra- chen frei beherrschen und schreiben können“ 5. Die Marburger Universität aber war es, wo sich Lomonossows beharrliches Interesse auch an den Problemen der Rhetorik, Verslehre, Philosophie entwickelte. Dennoch sind die Erwähnungen von Hartmanns Vorlesungen in Lomonossows Geschichtswerk nicht häufig. Der For- scher E. P. Karpeew aber bemerkt, dass Lomonossow kein Tagebuch führte, keine Memoiren hinterließ, nahezu keine Briefe familiär intimen Charakters schrieb (hier- bei ist allerdings möglich, dass sie einfach nicht erhalten sind), hinzu kommt, dass in vol. 1, Marburgi Cattorum. Mullerus, 1741; (vol.2, Marburgi Cattorum. Mullerus, 1742; vol.3. Marburgi Cattorum. Mullerus, 1746). 1 Hartmann J.A. Vera mentis notion ex probatis scriptoribus eruta et auspiciis serenissimi principis ac Domini Frederici Hassiae Landgravii Religua. Marburgi Cattorum. 1730. 2 Hartmann J.A . Panegyricos Friderico - Regi Suec. Hass. Landgr. cum die 2. Apr. 1720 Suecor. Rex esset renunciatus, diectus nomine Coll.Carolino. Cassel 1720. Fol. 3 Peter Scheibert. Lomonosov, Christian Wolff und die Universität Marburg, in: Academia Marburgensis. Bd. 1. Marburg 1977, S. 231–240. 4 Andrejew A. Y. Russkie studenty v nemezkich universitetach XVIII - pervoi poloviny XIX veka [Russische Studenten an deutschen Universitäten im 18. Jh. und in der ersten Hälfte des 19. Jhs.]. Moskau, 2005. 328 S. hier S. 93. 5 Sammelband für Geschichte der Kaiserlichen Akademie der Wissenschaften im 18. Jh. Kunik A. A. (Hrsg.), Teil 2. Sankt Petersburg, 1865. S. 246–247. 142 Section 8. den Verfügungen seiner Nachfahren weder seiner Freunde und noch viel weniger seiner Vertrauten Erwähnung getan wird 1. In der Aufzeichnung „Angaben zu den an der Marburger Universität gehaltenen Vor- lesungen“, die für M. I. Suchomlinow verfasst wurden und die in der Sankt Petersburger Filiale des Archivs der Akademie der Wissenschaften (SPbPh ARAN, Fond 20, Inventarnr. 006, Speichereinheit 59) verwahrt sind, findet sich keine detaillierte Beschreibung der Lehrveranstaltungen J.-A. Hartmanns. In seinem Artikel über den Studenten der Marbur- ger Universität, Lomonossow, schreibt M. I. Suchomlinow über den Rhetorikprofessor Hartmann in folgendem Zusammenhang: „… Hartmann hielt Vorlesungen zur römischen Rhetorik, analysierte Ciceros Schriftde officiis sowie Tacitus, Titus Livius, Julius Caesar, Quintus Curtius, unterrichtete überdies Geographie und vaterländische Geschichte“ 2. Die Mitarbeiterin des Archivs der Marburger Universität I. Auerbach, Autorin des Buches „Der hessische Löwe und der russische Bär“ erwähnt weitere folgende von Hartmann geführte Lehrveranstaltungen: Logik, Universalgeschichte und Rechtsgeschichte. Wie es sich aus dem Index der Vorlesungen an der Marburger Universität schlie- ßen lässt, war Hartmanns Lehrveranstaltungsthema im April 1738 Curtius Rufus‘ „Geschichte Alexanders von Makedonien“, ein äußerst farbenreiches Denkmal der römischen Literatur der frühen Kaiserzeit, das er auch zur Behandlung in zusätz- lichen Lehrveranstaltungen anbieten konnte Der Name Quintus Curtius Rufus steht auch bei Sueton im Verzeichnis der berühmten Rhetoren der Mitte des 1. Jahrhunderts 3. Wir können vermuten, dass M. W. Lomonossow dieses Werk von Curtius noch aus der Zeit seiner Studien an der Slawischen Griechisch-Latein-Schule kannte, da eine Ausgabe in russischer Übersetzung aller Wahrscheinlichkeit nach bereits von Peter I. veranlasst worden und im Jahre 1709 erschienen war. Auf der Titelseite der russischen Ausgabe stand: „Quintus Curtius‘ Schrift über die Taten Alexanders des Großen, des Kaisers von Makedonien, übersetzt auf Geheiß Ihrer Majestät des Za- ren aus dem Lateinischen ins Russische im Jahre 1709 und gedruckt in Moskau im Oktober desselben Jahres“. In der Mitte des 18. Jahrhunderts brachte der berühmte Gelehrte und Schriftsteller Stefan Krascheninnikow eine neue Übersetzung heraus. Verweilen wir noch bei dem bereits genannten Werk von Curtius Rufus. In seiner Arbeit „Kurze Anleitung zur Beredsamkeit“ (1747) erwähnt Lomonossow in elf Ver- weisen die „Geschichte Alexanders von Makedonien“ von Curtius.

1 Lomonosov: Kratkii enzyklopedicheskii slovar‘ [Lomonossow: Kleines Lexikon]/Ross. Akademia Nauk; Musei M. W. Lomonosova;. E. P. Karpeev (Hrsg.), Sankt Petersburg: Nauka, 1999, hier S. 248. 2 Michail I. Suchomlinov. Lomonosov, student Marburgskogo universitetsa [Lomonossow, Student der Marburger Universität] in: Russkii vestnik, 1861, Bd. XXXI, № 1. S. 127–165, hier S.157. 3 Curtius Rufus. Istoria Alexandra Makedonskogo [Curtius Rufus. Die Geschichte von Alexander von Makedonien] Мoskau: izd-vo Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta, 1993, hier S.19. Comparative-historical, typological and comparative linguistics 143

Jedes Mal führt Lomonossow zur Veranschaulichung von Beispielen rhetorischer Figuren und Verfahren aus der angegebenen Schrift Zitate an 1. So z. B. schreibt er im 5. Kapitel („Über die Argumentationsführung“) im Paragraph 78: „Wenn zwei aus bedingten Syllogismen entwickelte Elemente zu einem Syllo- gismus verbunden werden oder, noch besser, zu einem trennbaren Enthymem, so entsteht ein Dilemma, ein gegenseitiger Beweis, der seiner Schärfe wegen zu Recht gehörnt genannt wird“ 2. Folgendermaßen sprechen die skythischen Gesandten zu Alexander dem Großen bei Curtius in Buch 7: „Wenn du Gott bist, so musst du den Sterblichen Wohltaten erwei- sen, und nicht sie bestehlen; bist du aber ein Mensch, so bedenke immer, was du bist“ 3. In seiner „Kurzen Anleitung zur Beredsamkeit“ führt Lomonossow einzelne Bei- spiele und Auszüge aus den Werken von Curtius an im Kapitel „Über die Entstehung, Stillung und Ausformung von Leidenschaften“, und zwar in den Teilen über die Hoff- nung (S. 181) und den Zorn (S. 184). Im Kapitel „Über die Komposition gedrechselter Reden“ führt Lomonossow im Teil, der fiktionale Begebenheiten behandelt, die Rede der skythischen Gesandten an Alexander an: „ Und die skythischen Gesandten sagen zu Alexander dem Großen bei Curtius in Buch 7: Wenn du schließlich die gesamte Menschenart überwindest, so wirst du gegen Wälder, Schnee, Flüsse und wilde Tiere den Kampf weiterführen müssen“ 4. Andere Zitate aus der „Geschichte Alexanders von Makedonien“ sind in den Abschnitten, die die Anrede, die Präsentation von Beschreibungen, die direkte und die indirekte Rede, die einleitenden Worte, Aussprüche und Hinzufügungen behan- deln. Selbstverständlich kannte Lomonossow Curtius Rufus‘ Werk sehr gut und be- handelte es entsprechend seinen eigenen Vorstellungen von der Redekunst. „Quintus Curtius Rufus lieferte auf diese Weise einen Beitrag zur Entwicklung der russischen Literatursprache“ 5.

1 Sergei S. Volkov. Slovar‘-spravochnik «Ritorika M. W. Lomonosova»: istochniki i texty. [Nachschlaglexikon “M. V. Lomonossows Rhetorik”: Quellen und Texte], in: „Philologicheskoe nasledie M. V. Lomonosova“ (Kollektivmonographie). P. Е. Bucharkin, S. S. Volkov, Е. М. Matveev (Hrsgg.), Sankt Petersburg: Nestor-Istoria, 2013, S. 17–35. 2 Michail V. Lomonosov. Kratkoe rukovodstvo k krasnorechiu. Kniga pervaya, v kotoroi soderzhitsya ritorika, pokazuyushya obshie pravila oboego krasnorechia, to est oratorii‘ i poezii [Kurze Anweisung zur Beredsamkeit. Das Erste Buch…], in: Lomonosov М. V. Polnoe sobranie sochineniy [gesammelte Werke], Мoskau, Leningrad: AN SSSR. 1950–1983, Bd. 7: Trudy po philologii [Schriften zur Philologie] 1739–1758, Мoskau, Leningrad: AN SSSR, 1952, S. 89–378 3 Michail V. Lomonosov. Kratkoe rukovodstvo k krasnorechiu. Ebd. S. 157. 4 Ibid. S. 211. 5 Curtius Rufus. Istoria Alexandra Makedonskogo [Curtius Rufus. Die Geschichte von Alexander von Makedonien] Мoskau: izd-vo Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta, 1993, hier S.22. 144 Section 8.

Der hier vorliegende kurze Artikel präsentiert Leben und Werk des deutschen Aufklärers J.-A. Hartmann und stellt polemische Vermutungen über eine mögliche Zitierung seiner Ansichten in den Werken zur Rhetorik des russischen Gelehrten M. W. Lomonossow. Wir wollen uns nicht zu der Behauptung versteigen, dass Hartmanns Vorlesungen und Übungen zum Erbe der antiken Rhetorik, zumal wir keine authentischen Angaben darüber besitzen, ob M. W. Lomonossow sie besucht hat, einen bedeutenden Einfluss hatten auf das Verständnis der Redekunst, wie es in der weiteren Folge von russischen Gelehrten herausgebildet wurde. Viel eher durfte dieses im akademischen und schulischen Bereich Europas allgemeinbekannte Material als Ausgangsbasis für die weitere Ausarbeitung dienen. Manche Beobachter lassen den Schluss zu, die Interessen beider Gelehrten seien im Bereich der Geisteswissenschaften Rhetorik und Geschichte einander nahe gewesen. Unsere Beobachtungen erlauben uns den Schluss, dass die Wechselwirkung zwischen deutscher und russischer Wissenschaft in der Zeit der Aufklärung bei weitem noch nicht zur Gänze erforscht ist und ihren Forschern von den beiden Seiten unablässig neue Perspektiven in der Wissenschaftsgeschichte eröffnet. References: 1. Andrejew A. Y. Russkie studenty v nemezkich universitetach XVIII — pervoi poloviny XIX veka [Russische Studenten an deutschen Universitäten im 18. Jh. und in der ersten Hälfte des 19. Jhs.]. Moskau, 2005. 328 S. hier S. 93. 2. Auerbach, Inge. Der hessische Löwe und der russische Bär. Die Beziehungen zwischen Hessen-Kassel und Russland 16.-20. Jahrhundert. Edition Herus Schriften des Hessischen Staatsarchivs Marburg (Bd. 14), Hessisches Staatsarchiv Marburg. Jonas, 2003, hier S. 84. 3. Curtius Rufus. Istoria Alexandra Makedonskogo [Curtius Rufus. Die Geschich- te von Alexander von Makedonien] Мoskau: izd-vo Moskovskogo gosudarstven- nogo universiteta, 1993, hier S.19. 4. Hartmann J. A. Historia Hassiaca: Historiam Hassiae, Ad Annum Usque MCLX- VII, Complexa, vol. 1, Marburgi Cattorum. Mullerus, 1741; (vol.2, Marburgi Cat- torum. Mullerus, 1742; vol.3. Marburgi Cattorum. Mullerus, 1746). 5. Hartmann J. A. Joh. Adolphi Hartmannni Vitae Pontificum Romanorum Victo- ris III., Urbani II., Paschalis II., Gelasii II et Callisti II./olim editae nunc Hono- rii II vita auctiores Marburgi Cattorum: Mullerus, 1742. 6. Hartmann J. A. Panegyricos Friderico-Regi Suec. Hass. Landgr. cum die 2. Apr. 1720 Suecor. Rex esset renunciatus, diectus nomine Coll.Carolino. Cassel 1720. fol. 7. Hartmann J. A. Vera mentis notion ex probatis scriptoribus eruta et auspiciis serenissimi principis ac Domini Frederici Hassiae Landgravii Religua. Marburgi Cattorum. 1730. Comparative-historical, typological and comparative linguistics 145

8. Indices lectionum et publicarum et privatarum quae in Academia Marpurgensi. URL: http://archiv.ub.uni-marburg.de/eb/2011/0004/view.html (Abrufdatum: 10.03.2014). 9. Kazansky, N. Ob izuchenii yazyka M. V. Lomonossowa [Über die Erforschen der Sprache M. V. Lomonossow], in: Toronto Slavic Quaterly. Nr. 47. Winter 2014. Editor: Zahar Davydov. Department of Slavic Languages and Literatures, Univer- sity of Toronto. 2014, S. 24–38. 10. Keipert, H. Zur Quellenfrage von Lomonosovs zweiter “Rhetorik”. Festschrift für Margarete Woltner zum 70. Geburtstag. Hrsg. von P. Brang. Heidelberg 1967. S. 134–143. 11. Lomonosov, Michail V. Kratkoe rukovodstvo k krasnorechiu. Kniga pervaya, v kotoroi soderzhitsya ritorika, pokazuyushya obshie pravila oboego krasnorechia, to est oratorii‘ i poezii [Kurze Anweisung zur Beredsamkeit. Das Erste Buch…], in: Lomonosov М. V. Polnoe sobranie sochineniy [gesammelte Werke], Мoskau, Leningrad: AN SSSR. 1950–1983, Bd. 7: Trudy po philologii [Schriften zur Phi- lologie] 1739–1758, Мoskau, Leningrad: AN SSSR, 1952, S. 89–378. 12. Lomonosov: Kratkii enzyklopedicheskii slovar’ [Lomonossow: Kleines Lexi- kon]/Ross. Akademia Nauk; Musei M. W. Lomonosova;. E. P. Karpeev (Hrsg.), Sankt Petersburg: Nauka, 1999, hier S. 248. 13. Manerova, Kristina V., Koryshev, Mikhail V. K istorii evropeiskogo Prosveshcheniya: professor istorii i elokvenzii J.-A. Hartmann [Zur Geschichte der europäischen Aufklärung: Professor für Geschichte und Beredsamkeit J. A. Hartmann], in: Philologos. Elez: izd-vo EGU im. I. A. Bunina, 2013, № 18 (3), S. 69–75, ISSN 2079–2638, hier S.72. 14. Sammelband für Geschichte der Kaiserlichen Akademie der Wissenschaften im 18. Jh. Kunik A. A. (Hrsg.), Teil 2. Sankt Petersburg, 1865. S. 246–247. 15. Scheibert, Peter. Lomonosov, Christian Wolff und die Universität Marburg, in: Academia Marburgensis. Bd. 1. Marburg 1977, S. 231–240. 16. Strieder, Friedrich Wilhelm. Grundlage zu einer Hessischen Gelehrten und Schriftsteller Geschichte. Seit der Reformation bis auf gegenwärtige Zeiten. Be- sorgt von F. W. Strieder. Bd. 5. Cassel. 1785. S. 289–312. 17. Suchomlinov, Michail I. Lomonosov, student Marburgskogo universitetsa [Lo- monossow, Student der Marburger Universität] in: Russkii vestnik, 1861, Bd. XXXI, № 1. S. 127–165, hier S.157. 18. Volkov, Sergei S. Slovar’-spravochnik «Ritorika M. W. Lomonosova»: istochniki i texty. [Nachschlaglexikon “M. V. Lomonossows Rhetorik”: Quellen und Texte], in: «Philologicheskoe nasledie M. V. Lomonosova“ (Kollektivmonographie). P. Е. Bucharkin, S. S. Volkov, Е. М. Matveev (Hrsg.), Sankt Petersburg: Nestor- Istoria, 2013, S. 17–35. 146 Section 8.

Seidikenova Almash Smayuilkyzy, Candidate of phylological sciences, Senior lecturer Department of Foreign Languages and translation studies Zhetysu State University named after Iliyas Zhansugurov E‑[email protected] Сulture of speech or the way we communicate? Cейдикенова АлмашСмайылқызы, к. ф.н, ст. преподаватель кафедры иностранных языков и переводческого дела ЖГУ им. И. Жансугурова E‑[email protected] Сөйлеу мәдениеті немесе біз қалай қарым-қатынас жасаймыз? Адам ауасыз қалай өмір сүре алмаса, қарым-қатынассыз да дәл солай. Біз қалай қарым қатынасқа түсеміз? Қарым қатынас жүзеге асу үшін нені білу қажет? Психологтар қарым-қатынасты қоғамдық байланыс формасы, ойлар мен қызығушылықтармен алмасу деп түсіндіреді. Қарым-қатынас психологиясы мы- нандай құбылыстарды зерттейдi: адамдардың бiр-бiрiн қабылдауы және түсiнуi, елiктеу, сендiру және нандыру, ұйымшылдық немесе жанжалдық, бiрiккен iс-әрекет және тұлғааралық қатынастар. Осы психологиялық құбылыстың әр түрлiлiгiнде, олардың пайда болуының негiзгi қайнар көзi адамдар арасындағы қарым-қатынас аймағы болып табылады. Қарым — қатынас екі немесе одан да көп адам қатысатын үрдіс: сөйлесуші (А1 — адресант) және тыңдаушы (А2 — адресат). Коммуникативтік-тілдік актісінде рөлдермен ауысатын тыңдаушы мен сөйлесушілерден басқа қатынас орнату үшін, сөйлеу тақырыбы (D) қажет. Сонымен қатар, қарым-қатынас тілсіз жүзеге аспай- тыны белгілі, оны (L) деп белгілеуге болады. Қарым-қатынасқа түсу барысында, қатысушылар өз ойларын білдіреді, ол адресанттың (А1) шығып, яғни оның сөйлеу тақырыбы (D), адресатқа (А2) жетеді. Ал бұл үрдіс (L) тілдің көмегімен жүзеге аса- ды. Бұл схемаға, сонымен қатар, жемісті коммуникациялық актіні жүзеге асырушы сөйлеу мәдениетін негізгі компонент ретінде енгізуге болады 1. Адам күнделікті қарым қатынасқа түседі. Басқа мәдениет өкілімен қарым — қатынасқа түсу үшін тек қана тілді білу жеткіліксіз, себебі қарым-қатынасқа түсушілер бір-бірінің іс-қимылдарын дұрыс қабылдамай, мәдени шокқа немесе басқа да түсініспеушіліктерге тап болу бірден-бір ықтимал. Сондықтан басқа

1 Введенская Л. А. Культура речи. Серия «Среднее профессиональное образование». – 5‑е изд. – Ростов н/Д: «Феникс», 2004. – C. 5. Comparative-historical, typological and comparative linguistics 147

мәдениет өкілдерінің дүниетанымын, құндылықтарын, мәдениеті мен қарым- қатынас этикетін дұрыс танып білу қажет. Сөйлеу мәдениетін қарым-қатынасқа түсуші әрбір адам білуі қажет, себебі сөйлеу мәдениеті — жемісті қарым- қатынасты тудырушы, яғни адам сөйлеу мәдениетін біліп, сақтап жүрсе, оның тәрбиесі, жалпы мәдеиеті мен іскерлік қасиеттеріне баға беріледі 1. Cөйлеу мәдениеті нормаларын сақтау сөйлеушінің тыңдаушыға деген ілтипатын, ықыласын танытатын, диалогтің ойдағыдай аяқталуына септігін тигізетін қажетті алғышарттардың бірі. Н. Уәлиев өзінің «Сөз мәдениеті» атты еңбегінде: «Тіл мәдениеті дегеніміз — сөйлеудегі, жазудағы сыпайылық, ізеттілік қана емес, сонымен қатар айқын ойлылық, сөзді дәл айыру шеберлігі, сөйлеу өнеріне шыныққандық», — деп анықтама береді 2. Ал тілші-ғалым Р. Сыздық: «Тіл мәдениеті дегеніміз — сөздерді дұрыс орны- мен қолдану (лексикалық), дұрыс құрастыру (синтаксистік), дұрыс қиюластыру (морфологиялық), дұрыс дыбыстау (орфоэпиялық), сауатты жазу (орфографиялық), тілді әсерлі етіп жұмсау (лингвостилистикалық) нормаларын ұстану, орнықтыру, жетілдіру», — дейді 3. Адам өміріндегі кез келген қарым-қатынасты жүзеге асыру- шы, ең маңызды құралы — тіл. Тіл — сыр сандық, мәдениет қобдишасы. Ол мәдени құндылықтарды лексикада, грамматикада, сөз тіркестерінде, мақал –мәтелдерде, халық ауыз әдебиетінде, көркем және ғылыми әдебиеттерде, жазбаша және ауыз екі сөйлеуде сақтайды. Адамдардың бір-бірімен ұзына бойғы қарым-қатынасы кезінде көбірек қолданылып орныққан, тамырын терең жайған, яғни стереотипке айналған: амандасу, қоштасу, кешірім сұрау, құттықтау, рахмет айту, тілек айту секілді әрбір қарым-қатынаста орын алатын іс-әрекеттер бар. Сөйлеу мәдениеті — белгілі бір мәдениетте сөйлеу формасына, мазмұнына, сипаты мен жағдаяттық орындылығына қойылатын талаптар жиынтығы. Эти- кет — тарихи құбылыс. Адамдардың жүріс-тұрыс ережесі қоғамның өмір сүру шартының уақыт талабына сай ширақ өзгеруіне байланысты ауысып отырады. Этикет абсолюттік монархияның дүниеге келуінен пайда болды. Жүріс-тұрыс ережелеріне бағынудан адамның мансабы ғана емес, оның өмірі де кіріптар болды. Ежелгі Египет, Қытай, Рим мен Алтын ордада осындай заңдылықтар болған. Этикетті бұзудың салдары өте ауыр болған, тіпті тайпалар арасындығы кикілжіңдер мен соғыстарға да әкеліп соққан. Этикет әрқашан да белгілі бір әлеуметтік қызмет атқарады. Біздің заманымызда да Қиыр Шығыста этикет ережелеріне бағыну қатаң түрде сақталып отыр. Этикет француз сөзі (etiguette).

1 Бахтин М. М. Эстетика словеного творчества. М., Искусство, 1986. C. 5. 2 Уәли Н. Қазақ сөз мәдениетінің негіздері.//ф. ғ.докторы ғылыми дәрежесін алуға дайындалған диссертация авторефераты, Алматы:2007, 58б. 3 Сыздық Р. Тілдік норма және оның қалыптасуы (кодификациясы) Астана: Елорда, 2001, 230б. 148 Section 8.

Бұл сөздің пайда болуы Людовик ХIV (1638–1715) елді билеген кезңімен тығыз байланысты. Алғашында бұлай тауардың, багаждың шетіне іліп қоятын кішкене тақтайша (этикетка), содан кейін сарай маңындағы церемониалды атайтын болған. Дәл осы мағынасында, әсіресе француз церемониалын вен сарайында қабылдағаннан соң, бұл сөз неміс, орыс, поляк тағы да басқа тілдерге тарала баста- ды. Атақты сөйлеу мәдениетін зерттеуші Н. И. Формановская сөйлеу мәдениетіне былай деп түсініктеме береді: «сөйлеу мәдениеті астарында ұлттық ерекшелік стереотиптік жүйе, әңгімелесушімен қарым-қатынас орнату үшін қоғамда қабылданып, сіңіп кеткен тұрақты формулалар, тілдік тәртіпті реттеуші ереже- лер танылады» 1. Сөйлеу этикетіне қоштасу, кешірім, өтініш сұрауда колданыла- тын сөздер мен сөйлемшелер, әр түрлі жағдаяттардағы қарым-қатынас формасы, сөйлеуге сыпайылық реңкін беруші екпін ерекшеліктері, т. с.с жатады. Кең мағынасында сөйлеу мәдениеті қандай да болмасын сәтті коммуникациялық актіні білдіреді. Сондықтан да сөйлеу мәдениеті коммуникацияға қатысушылардың өзара қарым-қатынасын жемісті де қисынды ететін тілдік қатынас постулатта- рымен тығыз байланыста. Постулаттар қандай да болмасын қарым-қатынастың түбінде жататын коопреациялық принциптен шығады, оны 1975 жылы Г. П Грайс құрастырған. Сөйлеу мәдениетінің постулаттарына: сапа постулаттары (мәлімдеменің астарында өтірік немесе негізсіз болмауы тиіс), мөлшер (мәлімдеме өте қысқа да, ұзақ та болмауы қажет), тәсіл (мәлімдеме түсінікті, айқын, және адре- сат үшін түсініксіз сөздер мен сөйлемшелер болмауы тиіс). Бұл постулаттарды бұзу — коммуникациялық актті сәтсіздікке алып келеді. Сөйлеу мәдениетіне белгілі бір мәдениетте қалыптасқан кінәні мойындау немесе кінәлау, қайғы, көңіл, наразылық білдіру кезінде қолданылатын сөздер де жатады. Мысалы, бір мәдениетке өз қиыншылықтарын немесе қайғысын айту тән болса, басқаға бұл жат болып көрінеді. Тар мағынасында сөйлеу мәдениетін қарым-қатынас әдебі көрініс табатын тілдік амалдар жүйесі ретінде сипаттауға болады. Бұл жүйенің бөлшектерін әр түрлі тілдік деңгейлерде кездестіруге болады: • Лексика мен фразеология деңгейінде: арнайы сөздер мен тұрақты сөз тіркестері (Рахмет — Thank you, оқасы жоқ — you are welcome, кешірім өтінемін — excuse me, т. с.с), сонымен қатар қаратпа сөздер (бөлек сөздер: Sir, Madam, Professor, Sorry; сөз тіркестері: Ladies and gentlemen, Mr. Brown, Look here; фразеологиялық орамдар: I like that, Go on with you) • Грамматика негізінде: бұйрықты сөйлемнің орнына сұраулы сөйлемді қолдану. (Can you close the door?)

1 Формановская Н. И. «Вы сказали: Здравствуйте!» (Речевой этикет в полном общении) Москва, знание, 1989. – 120 с. Comparative-historical, typological and comparative linguistics 149

• Стилистикалық негізде: сауатты да мәдени сөйлеуді қажет етеді; әдепсіз және ұятқа қалдыратын сөздердің орнына эвфемизм сөздерді қолдану. • Екпін деңгейінде: сыпайы интонацияны қолдану • Ұйымдастырушылық-коммуникативтік деңгей: бөтен әңгімеге араласуға, біреудің сөзін бұзуға тиым салу және т. б. Тілдік бірліктердің микрожүйесі болғандықтан, сөйлеу мәдениетінің негізінде тілдің іргелі қызметтері жатыр: біріншісі сөйлеу этикетінде айқын көрініс тапса, екіншісі онымен тығыз байланыста болады. Тілдің коммуникативтік негізінде сөйлеу мәдениетінің арнайы қызметтері бар. Олар: 1. Байланыс орнату функциясы (контактоустанавливающая функция). «Бай- ланыс орнату функциясы (контактоустанавливающая функция) терминінің аста- рында тілдік құралдардың әлеуметтік-топтық және жеке байланысты орнату мен сақтауы жатады. Байланыс ретінде: а) достық қарым-қатынастарды орнату; ә) ресми-сыпайы байланысты орнату мен оны сақтау қарастырылады» 1. «Байланыс орнату» ұғымын барлық тематикалық топтарға, яғни бастапқы қарым-қатынас жағдаятына — амандасуға да, соңғы жағдай — қоштасуға да қатыстыруға болады. 2. Келесі сөйлеу мәдениетінің арнаулы қызметінің бірі — бағыттау функ- циясы (конативная). Сөйлеу этикетінің жүзеге асуы қоғамда қабылданған адамдар арасындағы қатынастың сыпайылығына байланысты. Қазақ тілімен салыстырғанда, ағылшын тілінің грамматикалық жүйесінде сыпайылылық дәрежелері жоқ. Қазақ тілінде сыпайылық белгісі — адамға сіз деп жолдау болса, яғни — мұғалім сөзіне апай, сіз деп сыпайылық жалғауын қосып, үлкен адамға құрмет көрсетуге болады. 3. Реттеу функциясы (регуля­тивная), яғни қарым-қатынас орнату кезінде қандай да бір стильді (үлкен-кіші, мұғалім -оқушы) қолдану адресат пен адре- сант арасындағы қатынас реңкін реттегендіктер сөйлеу мәдениетінің барлық көріністерінде орын алады. 4. Сезім функциясы (эмотивная)сөйлеу мәдениетіндегі тілдесу тобын айқындауда үлкен рөл атқарады. Мысалы: I am glad to see you, Nice to meet you. Сөз этикетінің осы функциялардың жиынтығы арқылы жүзеге асады. Сөз этикеті ситуациясының компоненттерін лингвистер де, әдіскерлер де мына формула бойынша ажыратады: «кім→кімге→не туралы→қайда→ неге→ қашан→ не үшін, яғни «адресат →адресант→тақырып→ орын→уақыт→ себеп →мақсат» арқылы көрсетеді. Яғни ситуациямен байланысты байланыс құралы, қарым –қатынасқа түсушілердің ара қашықтығын, ара қатынастарын, қарым-қатынасқа өту жағдайының ресми не бейресмилігін де қарастырады.

1 Киселева Л. А., Вопросы теории речевого воздействия. Л., 1978. 150 Section 8.

Қарым-қатынас кезіндегі сөйлеу мәдениетінің бірлігі ретінде пікір айту- ре- пликасы оған қайтарылатын жауапқа байланыссыз, реакция-репликасы. 1) Пікір айту-репликасы: Excuse me, do you speak English? Mind the steps! 2) Реакция-репликасы: Could you please speak a little more slowly? Take it easy. Сонымен қатар, тілдік әрекет қоршаған жағдайға байланысты (бұған сонымен қатар әңгімелесушілердің таныстық деңгейі, жасы, жынысы мен туыстығы жатады), яғни ол айтылымдарды таңдап, орынды қолданылуына әсер етеді. Осыған байланысты Л. П. Ступин мен К. С. Игнатьев сөйлеу мәдениетінің мақсаты мен міндеттерін айқындап оны келесі схема түрінде көрсеткен 1.

Бұл схема бойынша, сөйлеу мәдениетін зерттеу кезінде, ең бірінші ресми және бейтарап стильдегі тілдік орамдарға мән беру қажет. Сонымен қатар белгілі бір жағдайдағы қарым-қатынас негізінде тек қана тілдік жүріс-тұрыс қана емес, адамның өзін-өзі ұстауы, ым-ишараларды қолданылуы жатады, яғни қоғамда мұны жұріс-тұрыс мәдениеті деп атайды. Бұл аспектіде де ұлттық ерекшелік үлкен әсер етеді. Сондықтан да қазақ, ағылшын және корей халықтарының сөйлеу мәдениеттерінің ерекшеліктері мен өзгешелігіне тоқталып өткен жөн.

1 Ступин Л. П., Игнатьев К. С., Современный английский речевой этикет, Ленинград, 1980, –144 с. Comparative-historical, typological and comparative linguistics 151

Этикет — ұлттық ерекшелікке ие. Талай ғасырлар бойы әр халық өзіндік, бірегей жүріс-тұрыс ережелерін, сонымен қатар тілдік, құрған. Әр халықтың өзінің әдет-ғұрпы, салт-дәстүрі, мәдениеті, саяси және мемлекеттік құрылымы бар. Мұның бәрі қабылданған өз-өзін ұстау ережелері мен сөйлеу мәдениетінің ерекшеліктеріне әсер етеді. Жалпы этикеттің, атап айтқанда сөйлеу мәдениетінің ерекшеліктерін білу әрқашан адамға басқа мәдениет өкілдерімен қарым-қатынасқа түсуіне көмек берген еді. Технологиялық төңкеріс әр түрлі тіпті алшақ мәдениетке жататын миллиондаған адамдардың тікелей қарым-қатынасқа түсуін шынайы ете отырып, оларды басқа мәдениетте қабылданған жүріс-тұрыс (сөйлеу) ережелерімен таныстырды. Жергілікті мәдениеттің қыр-сырын шет елде рес- ми іс-сапарлар жүргізгенде айқындап қана қоймай, өз елімізге ат басын салған шет ел азаматтарымен қарым-қатынас жүргізгенде де орныққан ұлттық сөйлеу мәдениетінің ерекшеліктеріне көңіл бөлу қажет. Халықтар арасындағы байланы- стар үдеген сайын әр ұлттың ұлттық тәртіптері бір-біріне бейімделіп отырады. Этикеттің нақты мазмұны мен оның қоғамда алатын орны қоғамның типімен тығыз байланысты. Ағылшын сөйлеу этикеті — бұл ағылшын тіліндегі сыпайы формадағы ар- найы сөздер мен сөз тіркестерінің және де осы сөздер мен сөз тіркестерінің әр түрлі жағдайлардағы қарым-қатынас тәжірибиесінде қолданылу ережелерінің жиынтығы. Сөйлеу мәдениетін күнделікті қарым-қатынас кезінде аса ептілікпен қолдана алу — тәрбиеліліктің белгісі ретінде қоғамда аса бағаланады. Англия басқа да ағылшын тілдік елдерде тарихи дағдарыстар болмағандықтан, ағылшын сөйлеу этикеті ұзақ та беделді дәстүрлерге ие, сол себептен сөйлеу этикетінің шектерінен шығу ағылшын қоғамында әдепсіздіктің көрінісі немесе әдейі істелген дөрекілік ретінде қабылданады. Ағылшын сөйлеу мәдениеті тек ағылшындықтар үшін ғана маңызды болып қана қоймай, барлық ағылшын тілін шет тілі ретінде үйренушілерге де оны білу қажет. Ағылшын сөйлеу этикеті әр алуан және басқа елдің сөйлеу мәдениетінен бөлек өзіндік ережелер мен нормаларға ие. Бұл өте мәдениетті қазақ адамының ағылшындықтар арасында ағылшын сөйлеу мәдениетін білмесе, дөрекі болып көрінуіне әкеліп соғады. Ағылшындық ортада мәдениетті адамдар арасындағы қарым-қатынас үш әдептілік деңгейінде жүргізіледі. Олар: ресми, нейтралдық, фамилиярды. Әр әдептілік деңгейіне өзіндік сөйлеу стилі бар, сондықтан да сыпайы сөздер мен сөз тіркестері стилистикалық сын тұрғысынан топқа бөлінеді. Сөз мәдениеті деген терминге анықтама қазақ тілтанымында негізінен тілдік-нормативтік, коммуникативтік тұрғыдан берілсе, ендігі жерде бұл ұғымның құрамына этикалық нормалармен байланысты ерекшеліктері қамтуы жағынан назар ауда- ру қажет. Олай болса сөз мәдениеті деген терминге — “белгілі бір мәдени тілдік 152 Section 8.

қоғамдастықта қалыптасқан тілдік, коммуникативтік, этикалық нормалармен эстетикалық принциптерді сақтай отырып, тілдік құралдарды, амал-тәсілдерді қарым-қатынас жағдаятының (ситуациясының) ерекшелігіне сай талғап, таңдап қолдану арқылы көздеген коммуникативтік мақсатқа жетуге барынша мүмкіндік беретіндей тиімді ұйымдастыру” деп анықтама беруге болады. 1 Қорыта айтқанда, біз қаншалықты өзге ұлттың мәдениетін білсек, соншалықты қарым қатынасқа түсе аламыз. Тек тілді білу жеткіліксіз, сондықтан тілмен бірге мәдени кодтарды білу шарт. Әдебиет тізімі: 1. Введенская Л. А. Культура речи. Серия «Среднее профессиональное обра- зование». – 5‑е изд. – Ростов н/Д: «Феникс», 2004. – 448 с. 2. Бахтин М. М. Эстетика словеного творчества. М., Искусство, 1986. 3. Уали Н. Қазақ сөз мәдениетінің теориялық негіздері//ф. ғ.докторы ғылыми дәрежесін алуға дайындалған диссертация авторефераты, Алматы:2007, 58 б. 4. Сыздық Р. Тілдік норма және оның қалыптасуы (кодификациясы) Астана: Елорда, 2001, 230 б. 5. Формановская Н. И. «Вы сказали: Здравствуйте!» (Речевой этикет в полном общении) Москва, знание, 1989. – 120 с. 6. Киселева Л. А., Вопросы теории речевого воздействия. Л., 1978. 7. Ступин Л. П., Игнатьев К. С., Современный английский речевой этикет, Ле- нинград, 1980, –144 с. 8. Ерманова А. А., Шетел тілін оқыту үрдісіндегі сөз этикетінің рөлі, «Мектептегі шет тілі» Республикалық әдістемелік – педагогикалық журнал № 4/2009, – 6–8б.

Dorzhu-ool Alice Yurevna, Ondar Khurgulek Kongar uruu, Tuvan state university the 5th year students, the Faculty of Philology E‑mail: [email protected], [email protected] Targyn Shonchalay Khurepovna, Ph. D. E‑mail: [email protected] New English-Tuvan Dictionary in Tuvan schools It is hard to learn the language, not knowing the words, the same as, impossible to compile a dictionary without realizing what the word is and it is life and the function in

1 Ерманова А. А., Шетел тілін оқыту үрдісіндегі сөз этикетінің рөлі, «Мектептегі шет тілі» Республикалық әдістемелік – педагогикалық журнал № 4/2009, – 6–8б. Comparative-historical, typological and comparative linguistics 153 the speech. The compilers of dictionaries enrich the speech with new observations, making it easier for us to study the words and language in general. In the development of bilingual education dictionaries must be considered all principles and steps, as well as achievements in lexicography, realizing new ideas that were inconceivable before. Theory and practice in lexicography are linked, because, as was said by B. U. Gorodetsky, “a dictionary is object and subject of study in lexicographical theory” 1. Here we present our English-Tuvan dictionary for studying in primary classes of Tuvan schools. Why do we pay attention to the English-Tuvan dictionary? An English-Tuvan educational dictionary of active type has not been developed. Ph. D. U. K. Kuznetsova and other compilers of English-Tuvan dictionaries and phrasebooks talked, in particular, on the absence of good English-Tuvan dictionaries comparable to their advantages to the best English-Russian dictionary «English-Russian Dictionary of V. K. Muller» 2. The modern bilingual English–Russian dictionaries in Tuvan schools demonstrates the urgent need for English-Tuvan active type dictionary for primary classes, which are needed for both teachers and students who are learning English in monolingual schools in Republic of Tuva. A new structure for the training of bilingual English-Tuvan dictionary should be developed, considering the shortcomings of existing dictionaries, which we can take, as the basis, the standard English-Russian dictionary in the textbook. It is necessary to convert the content and form of the dictionary, according to the needs of users, who are, the students of the initial stage of learning English in national schools in Republic of Tuva. As for the currently existing English-Tuvan dictionaries, we have analyzed the English-Tuvan dictionaries created and edited by David Harrison and Gregory Anderson, which contains 7454 words of modern English and Tuvan languages. Also they are presented 2971 audio files and 49 pictures in the dictionary. Phrasebook created in 2003 by Seden-Khuurak Aldynai Biin-oolovna, and Tuvan culture dictionary containing more than 160 Tuvan cultural terms in 2008 by Ph. D.U. K. Kuznetsova. The following conclusions were revealed in the analysis of the existing dictionaries: these dictionaries and phrasebooks are useful for all beginners who are learning the Tuvan language. These include everyday phrases that may be helpful to foreigners who have just begun to study the Tuvan language, and even pupils, students and teachers of English. Dictionaries are composed to help to describe Tuvan culture in the English language while cross-cultural communication.

1 Городецкий Б. Ю. О предмете лингвистической семантики. –1986. – С. 10–12. 2 Кузнецова У. К. Англоязычный словарь тувинской культуры. – 2008. – С. 2–3. 154 Section 8.

There are also Russian-Tuvan dictionary, created by M. D. Biche-ool, A. K. Delger- ool, A.Ch.Kunaa, K. B. Mart-ool, D. A. Mongush, M.H Sarykay, Ya.Sh.Hertek, Z. B. Chadamba. Thus, analysis of the composition of dictionaries was our first attempt on the way to create a functional English-Tuvan dictionary of active type for pupils in national schools of Republic of Tuva. This English-Tuvan dictionary has five large semantic groups: “My Family”, designed for younger primary school students contains 125 lexemes, which is divided into 2 groups: “Members of family”, “My house”. “My hobby” has 496 lexemes, which is also divided into three large groups. Of these, 236 lexical units are common vocabulary on the topic “My hobby.” And 162 lexical units belong to the semantic group “My hobby. Sport”. And 98 lexical items belonging to the semantic group “My hobby. Art.”; “My food” containing 125 lexemes and 11 groups: Places to eat; Breakfast; Drink; Meat; Fast-food; Salads; Vegetables; Berries, nuts; Sweet; Ways of cooking; Dishes. This dictionary is intended for a wide range of people, directly or indirectly related to the problems of translation from English into Tuvan language: students, journalists, businessmen, and researchers. References: 1. Городецкий Б. Ю. О предмете лингвистической семантики. –1986. – С. 10–12. 2. Кузнецова У. К. Англоязычный словарь тувинской культуры. – 2008. – С. 2–3.

Targyn Shonchalai Khurepovna, Tuvan State University, Assistant professor, the Faculty of Philology E‑mail: [email protected] Peculiarities of transmission of the simultaneity semantics in the translation of the work ‘Slovo arata’ S. Toka into English (‘Shepherd’s tale’) ‘Slovo arata’ by S. Toka is one of the classic works of Tuvan literature which has been translated into several languages. It is translated from the Tuvan language into Russian by the outstanding researcher of Tuvan AA Palmbakh (his pen name A. Temir). The work has been translated from Russian into English by David Skvirsky. A title of the work was translated into English as «A shepherd’s tale» (literally translated as “The story of the shepherd”) by D. Skvirsky 1.

1 Salchak Toka. A shepherd’s tale. Tr. by David Skvirsky. Moscow, 1956. – 173 c. Comparative-historical, typological and comparative linguistics 155

In this article we would like to see the peculiarities of transmission of the simultaneity semantics in the original work and the English translation of it. Semantics of the simultaneity realized, “when the dependent taxis form denotes a situation S1, which is oriented concerning simultaneous situation S2 chronologically expressed reference verb form” 1, i.e, action of the predicate of the subordinate/dependent part of a complex sentence occurs simultaneously with the action of the predicate of the main proposal. Semantics of the simultaneity on the basis of “presence/absence of the time interval between the situations” acts as a complete simultaneity and incomplete simultaneity 2. A complete simultaneity realized when the situation S1 of the dependent part of taxis construction takes the same time period as the situation S2 of the principal part of the taxis construction. For example: Cherlikpen iyi kholun sunup algash, syrtanyp algan ezhik baarynga chytkan chuve (ST, 42). – ‘Cherlikpen lezhal u dveri, vytyanuv peredniye lapy’ (ST, 42). – “Cherlikpen was lying at the door, his front paws stretched out before him (ST, 57). The dependent part of the taxis construction is marked by the form on-byshaan which denotes a situation S1, which holds the same time period as the main proposal of the taxis construction (a situation S2). For example: Kaynaar-daa barbas men! – dep, Kangyi avazynche horadaan deg korbushaan khimirenip olurgan (ST, 50) – Nikuda ne poidu! – skazala Kangyi, s ukorom glyadya na mat’- I’m not going anywhere! – Kangyi declared giving my mother a reproachful look (ST, 59). In this situation, the the dependent part of taxis construction korbushaan – ‘glyadya’ – ‘giving… look’ holds the same time period as the main part himirenip olurgan ‘skazala’ i.e the action of the situations S1 and S2 of the taxis construction occur simultaneously. Here is another example: Murnunda choraan heelig kok torgu tonnug, kish kezhi borttug bolgash khureng chingzelig kizhi, ezerining kyrynda aary konchug kyldyr saspayty olurup algan, chugenining dynyn ol-bo chaygylaan, daryi-daryi kymchylan- myshaan, “Choo-choo!” dep, ynchap chanchyga bergen chuve deg chortup olur (ST, 56). ‘Pervyi gruzno pokachivayas’ v sedle, shiroko razvodya povod’yami I opskaya ikh na sheyu konya, po privychke ponukal yego: ‘Chu-chu!’. In this example, we see such an analogue of English: The first of the three was swaying heavily in his saddle, holding the reins wide apart and letting them rest on the neck of his mount and, by force of habit, urging it on (ST, 65). An incomplete simultaneity (S2) is realized when the situation S2 is localized within the time period hold the situation S1. For example: Mergen onaalgazyn kylyp

1 Храковский В. С. Категория таксиса (общая характеристика)// ВЯ. – 2003 – № 2. С. 32–54. 2 Там же. 156 Section 8. olurda, oreelche Masha kirip kelgen — ‘Kogda Mergen delal uroki, v komnatu voshla Masha’. — When Mergen was doing his homework, Masha entered into the room. Let’s see other examples of the work: Chadyrga kirip keeriviske, Cherlikpen tyn chok chydyr (ST, 45) – ‘Kogda my voshli v chum, Cherlikpen lezhal bez dykhaniya’ (ST, 45). – When we entered the choom, Cherlikpen had stopped breathing (ST, 53). In this situation, the semantics of the simultaneity is expressed in the following construction: kirip keeriviske – tyn chok chydyr ‘voshli – lezhal bez dykhaniya’ – entered – had stopped breathing. The dependent part of the taxis construction is formed by means of the form on –rga (as a type of deyeprichactiye in Tuvan), which is localized in time held with the situation of the main part. ‘Ot kydyynga kaap algash kooruvuske, buttary kongus shimcheves, boostaazyndan khan systyp, arai boorda iyi kholu-bile soyup kelgen boldu (ST 44) – ‘Kogda my podnesli yego k ognyu, to uvideli, chto zadniye lapy u Cherlikpena sovershenno ne dvigayutsya, iz gorla kapayet krov’’ (ST, 44). — ‘When we brought him close to the fire we saw that his paws were not moving at all and that blood was dripping from his throat (ST, 52). Thus, in Tuvan, i. e. in the examples of the work by S. Toka “Slovo arata” we see that the complete simultaneity is expressed by specialized on forms -byshaan, -n, - payn, -rda, - ganda, and not specialized forms -r arada, - r uyede, etc., which correspond to the English verb forms Past Indefinite, Past Continuous, Present Indefinite, present participle, gerund with various prepositions. The form on –rda (as a type of deyeprichactiye in Tuvan), which is forming the dependent part of the taxis construction of incomplete simultaneity, is transmitted into English by means of the verb forms of Past Continuous. The form on rga- (as a type of deyeprichactiye in Tuvan), which is forming the dependent part of the taxis construction of incomplete simultaneity, is transmitted into English by means of the verb forms of Past Indefinite and Present Indefinite, depending on the form of expression of the main part (proposal), i.e, here the rules of the Sequences of tenses are complied in English. Thus, when transmitting the semantics of the simultaneity in the Tuvan language into English D. Skvirsky uses the same functionally corresponding markers with the Russian language, which were translated by A. A. Palmbakh. In general, all the details of the semantics of the simultaneity in the Tuvan language (these chains of actions (parts of a complex sentence) can confuse even a native speaker) were successfully transmitted into Russian by A. A. Palmbakh, and all that is transmitted through the Russian language into English by D. Skvirsky. References: 1. Salchak Sh.Kh. Dependent taxis in the Tuvan language in comparison with the English language. Thesis for the degree of Candidate of Philology. M., 2006–261 p. Comparative-historical, typological and comparative linguistics 157

2. Salchak Toka. Arattyn SRAM. Kyzyl, 1967, 2 nd ed. – 185. 3. Salchak Toka. Word Arata. Per. with TUV. A. Temira. M.: Pravdа, 1950–188 s. 4. Salchak Toka. A shepherd’s tale. Tr. by David Skvirsky. Moscow, 1956. – 173 s. 5. Khrakovsky V. S. Category of taxis (general description)//VYa. – 2003 – № 2. S. 32–54.

Techinova Ayrana Mikhailovna, Tuvan State University, Associate Professor, the Faculty of Philology E‑mail: [email protected] Khazhyki Alena Federovna, Tuvan State University, 3rd year student, the Faculty of Philology E‑mail: [email protected] The perception of blue in English, Russian and Tuvan linguocultures Течинова Айрана Михаиловна, Тувинский государственный университет, Кан.пед.наук, доцент, филологический факультет E‑mail: [email protected] Хажыки Алена Федоровна, Тувинский государственный университет студент 3 курса, филологический факультет E‑mail: [email protected] Специфика восприятия синего цвета в английской, русской и тувинской лингвокультурах Каждая лингвокультура имеет свое понятие цвета, в котором содержится важная накопленная этносом лингвокультурная информация. Цвет считается одной из основных категорий познания мира. И наряду с такими категориями как пространство, время, движение он является ключевым культурным концептом. По замечанию К.В Абазава благодаря первичности персептивной формы освое- ния мира и способности цвета влиять на физическое и эмоциональное состояние человека, цвет становится культурообразующим фактором и является важной частью концептуальной картины мира 1.

1 Абазова К. В. Языковая репрезентация цвета: лингвокультурологический аспект: автореф. Дис... канд.филол.наук: – Нальчик, 2009. 158 Section 8.

Известно, что на психофизиологическую основу цветов всегда и неизбежно наслаиваются традиции и обычаи народа, придающие символическое значение каждому из них. В той или иной лингвокультуре цвет несет в себе определенную семантику, сопостовимое с точки зрения культурных реалий. Поэтому сравни- тельное изучение цветообозначения актуально тем, что позволяет выявить осо- бенности его восприятия представителями различных этносов, которые выра- жают их языковую картину мира и этнический менталитет. Цель данной работы состоит в изучении специфики семантического восприятия синего цвета в ан- глийском, русском и тувинском лингвокультурах, в выделении их общих и спец- ифических черт. Понятие «цветообозначение» определяется Д. Н. Борисовой следующим об- разом: «Цветообозначение — это процесс обозначения цвета в языке, т. е. различ- ные способы номинации цветовых оттенков» 1, т. е. исследователь воспринимает его не как результат, конкретное слово или словосочетание, а как процесс называния. Еще раз укажем, что восприятие синего цвета у каждого народа различно и поэтому возникают различные семантические значения. Английское «blue» происходит, через французский, от протоиндоевропейского корня bhle-was (свет- лый, синий, светловолосый, желтый). В английской культуре со времен Дж. Чосе- ра синий цвет символизирует верность. Некоторые исследователи предполагают, что это связано с простой рифмой — «true blue» («верный синий/голубой» или «истинно синий») 2. В английской культуре синий цвет связывается с милосердием и мудростью, традиционной для нее считается ассоциация термина “blue” со строгостью, сми- рением и консервативностью. К примеру, to cry the blues — прибедняться, blue study — мрачное раздумье. В культуре англичан синий цвет используется и в ином аспекте, а именно для обозначения эмоционального состояния человека. На физиологическом уровне синий цвет в больших количествах воздействует угнетающе, воспринимаеатся как самый печальный, серьезный, тоскливый. Он может действовать и успокаивающе. Это цвет сомнения и депрессии, тоски и хандры. В качестве примера приведем следующее: the blues — чувство печали и потери, blue devils –потеря духа, депрес- сии, to feel blue — грустить, to have the blues — хандрить; it gives me the blues — это нагоняет на меня тоску, to be in the blues, blues — музыка блюз 3.

1 Борисова Д. Н. К проблеме выбора термина для названия форм цветообозначения в языке// Вестник Челябинского государственного университета. Филология. Искусствоведение. – 2008. – Вып. 23. – № 21 (122). 2 Василевич А. П. Синий, синий, голубой... Или всегда ли слово было изгоем? [Э/р]//Р/д: http://www.ruscenter.ru/626.html 3 Воевода Е. В. Цветовосприятие и ассоциативные поля в русском и английском языках// Comparative-historical, typological and comparative linguistics 159

Интересно, что в английском языке выражение «blue devils» означает не толь- ко уныние, тоску, но и белую горячку, сравним с русским «напиться до черти- ков» 1. Пьянство в английском языке, как и в русском, ассоциируется с дьяволь- скими, бесовскими проделками. Весьма интересен английский фразеологизм «to be between the devil and the deep blue sea», означающий находиться в безвыходном положении, между молотом и наковальней, между двух огней 2. В данном случае синий цвет также употребляется в связи с нечистой силой. В русском языке, в отличие от английского и многих других индоевропейских языков, существуют два прилагательных, обозначающих оттенки синего цвета — «синий» и «голубой». Согласно этимологическому словарю М. Фасмера русское слово «синий» восходит к древнеиндийскому čyāmás (темный, черный; иссиня- черный). От того же слова образованы и прилагательные-цветобозначения «си- зый», «сивый» 3. Синий цвет издревле наделялся магическими свойствами, прежде всего он был связан с водой, которая считалась местом, где таятся злые, враждебные че- ловеку силы. Вода осознавалась как стихия, связанная со смертью и с загробным миром. В русском языке чёрт эвфемистически назывался «синец» 4. Кроме того, в сказках море часто называется «сине-море». В русской истории и литературе синий цвет занимал особое место. Из-за культурно-исторической коннотации сфера применения синего цвета была до- вольно ограничена. В начале XIX в. существовала тенденция называть любые цве- та с оттенком синего общим названием «странные цвета». Они пользовались популярностью в зажиточных кругах, но встречали негативную реакцию в народе. В одежде синий цвет часто можно было увидеть в форменной одежде (жандармов, фрейлин, гофмейстерин). Считалось, что синий цвет обезличивает, унифицирует, сглаживает все различия. Если синий цвет ассоциировался с водой, особенно с темными силами, то го- лубой — с небом, отсюда и сочетание «небесно-голубой». Слово «голубой» пере- дает группу оттенков синего со смещением в сторону зеленого, либо светлые оттенки синего. Происходит, вероятно, от «голубь», при этом имеется в виду оперение на шее голубя 5. Голубой цвет имеет ярко выраженную положительную коннотацию. Мы часто говорим «голубой дали» или о «голубой мечте». Послед- Научный Вестник ВГАСУ. – 2012. – № 2. – С. 113–123. 1 Кунин А. В. Англо-русский фразеологический словарь. – М.: Русский язык, 1984. 2 Кунин В. В. Англо-русский фразеологический словарь. – М., 1997. 3 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка в 4‑х томах. – М., 1986. [Э/с]//Р/д: http://fasmerbook.com (дата обращения: 16.09.2014). 4 Там же. 5 Там же. 160 Section 8.

ний пример имеет аналогию в английском языке blue-sky ideas, переводимый как «голубые мечты», но обозначающий незначимые и непрактичные проекты 1. По разным причинам слово «синий» долго сохраняло в русском языке негатив- ную коннотацию, к примеру, существует выражение «гори всё синим пламенем» 2. В сфере фразеологии следует выделить цветовые обозначения, характеризую- щие человека и имеющие схожие значения в русском и английском языках. К при- меру, синий чулок (англ. bluestocking) — женщина, всецело поглощенная учеными книгами, в то же время не очень умная и малообаятельная, которая не следит за собой, синие воротнички (англ. Blue collars) — это работники, занятые физиче- ским трудом. Сочетание голубая кровь (англ. Blue blood) не имеет отрицательной оценки, характеризует кого-либо аристократического происхождения. В тувинской культуре синий цвет также имеет особое значение. Он ассоци- ируется с образом синего, серого волка — прародителем всех тюркоязычных народов. Считается символом удачи и благополучия. Интересные примеры значений данного цвета приведены в русско-тувинском фразеологическом словаре Я. Ш. Хертек. Кѳк дээр! — Честное слово! Букв. Синее небо! Кѳк дээр бо! — 1) Ты смотри-ка; 1) Честное слово. К примеру: «Шынап ха- рын, кѳк дээр бо» (К. Кудажы У. У.-Х.) — «Честное слово, я правду говорю» 3. Приведем другой пример в том же значении. Кѳк дээр кырымга дужер — чест- ное слово, клянусь. Букв. Пусть синее небо упадет на меня 4. В этих примерах значение синего цвета ассоциируется с религиозным куль- том неба, тенгрианством, которое исповедовали предки современных тувинцев. Синий цвет связывался с силой, мощью, молодостью и вечностью. Слово под- кепленное Небом, несомненно, имело большую силу. В этимологическом словаре Б. И. Татаринцева имеются значение цвета кѳк (синий), соответствующие современным представлениям тувинцев: 1) «синий, зеленый, серый, седой»; 2) «зелень, молодая трава, синяк» 5. Из словаря Я. Ш. Хертек приведем примеры, раскрывающие предыдущие два значения данного цвета: кѳк инек — букв. синяя корова., совсем ничего не понима- ющий; кѳк мелегей — глупец, тупоголовый. букв. синий глупец. Ср.русск. без царя в голове; кѳк сѳѳк — худой, тощий. букв. синяя кость; кѳк суг — букв. синяя вода.,

1 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка в 4‑х томах. – М., 1986. [Э/с]//Р/д: http://fasmerbook.com (дата обращения: 16.09.2014). 2 Там же. 3 Хертек Я. Ш. Фразеологический словарь тувинского языка. – Кызыл, 1975. – 204 с. 4 Там же. 5 Татаринцев Б. И. Этимологический словарь тувинского языка. – Новосибирск, 2002. – 389 с. Comparative-historical, typological and comparative linguistics 161

промокший до последней нитки; кѳк суг дужер — сильно вспотеть. букв. синяя вода; кѳк тулуп — глупец, тупоголовый. букв. синий мешок (из цельной выделанной кожи); кѳк хырын — худой. букв. синий желудок; кѳк шой кижи — неопытный человек 1. Можно утверждать, что выражения со цветом кѳк, т. е. синий, имеют в боль- шей степени отрицательную коннотацию, и характеризуют человека с точки зре- ния его глупости, неопытности, худобы, или его способности. По мнению Б. И. Татаринцева, цветовые значения в случае с кѳк — опреде- ленно старейшие, и думается, близко к истине предположение о том, что «данное слово первоначально имело адъективную семантику и обозначало нерасчлененно участок спектра «зеленый — голубой — синий» с целым рядом неярких оттен- ков преимущественно голубого цвета: «синий», «сизый», «серый» 2. Таким образом, символика цвета опирается, прежде всего, на особенности психики человека, на различные ассоциации, в основе которых лежат обыденный опыт человека, подпитанный мифологическими, религиозными и культурными основами. Символическое значение цвета не является постоянной единицей и со временем его смысл приобретает новые значения. Проведенный лексико-се- мантических анализ показал, что в английском, русском, тувинском языках синий цвет обладает различной семантикой. В английской лингвокультуре данный цвет имеет двойственную семантику. С одной стороны, он связывается с верностью (положительная семантика), с другой, с состоянием человека (подавленность, грусть и уныние). В русском языке синий цвет наделялся магическими свойства- ми, а со временем в большей степени приобрел негативное значение обезличи- вания. В тувинском языке граница между синим и зеленым цветами приближена. Кѳк у тувинцев и зелень, молодая трава, и синева — кѳк дээр, и седая голова — кѳк баш. Характеристика человека — также с негативным содержанием. Общей чертой в восприятии синего цвета в трех лингвокультурах является наделение его негативной коннотацией. Список литературы: 1. Абазова К. В. Языковая репрезентация цвета: лингвокультурологический аспект: автореф. Дис… канд.филол.наук: – Нальчик, 2009. [Э/р]//Р/д: http://www.dissercat.com/content/yazykovaya-reprezentatsiya-tsveta- lingvokulturologicheskii-aspekt#ixzz3HSQt3HZT (дата обращения: 24.03.2014). 2. Борисова Д. Н. К проблеме выбора термина для названия форм цветообоз- начения в языке//Вестник Челябинского государственного университета. Филология. Искусствоведение. – 2008. – Вып. 23. – № 21 (122).

1 Хертек Я. Ш. Фразеологический словарь тувинского языка. – Кызыл, 1975. – 204 с. 2 Татаринцев Б. И. Этимологический словарь тувинского языка. – Новосибирск, 2002. – 389 с. 162 Section 8.

3. Василевич А. П. Синий, синий, голубой… Или всегда ли слово было изгоем? [Э/р]//Р/д: http://www.ruscenter.ru/626.html (дата обращения: 03.02.2014). 4. Воевода Е. В. Цветовосприятие и ассоциативные поля в русском и англий- ском языках//Научный Вестник ВГАСУ. – 2012. – № 2. – С. 113–123. 5. Кунин А. В. Англо-русский фразеологический словарь. – М.: Русский язык, 1984. 6. Кунин В. В. Англо-русский фразеологический словарь. – М., 1997. 7. Татаринцев Б. И. Этимологический словарь тувинского языка. – Новоси- бирск, 2002. – 389 с. 8. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка в 4‑х томах. – М., 1986. [Э/с]//Р/д: http://fasmerbook.com (дата обращения: 16.09.2014). 9. Хертек Я. Ш. Фразеологический словарь тувинского языка. – Кызыл, 1975. – 204 с.

Techinova Ayrana Mikhailovna, Tuvan State University, Associate Professor, the Faculty of Philology E‑mail: [email protected] Udera Choygana Alexandrovna, Tuvan State University, 5th year student, the Faculty of Philology E‑mail: [email protected] Turkic xenonims in English (based on the Turkic languages of Siberia: Tuva, Altai, Khakass) Течинова Айрана Михаиловна, Тувинский государственный университет, Кан.пед.наук, доцент, филологический факультет E‑mail: [email protected] Удера Чайгана Александровна, Тувинский государственный университет студент 5 курса, филологический факультет E‑mail: [email protected] Тюркские ксенонимы в английском языке (на материале тюркских языков Сибири: тувинский, алтайский, хакасский) Словарный состав английского языка прошел длительный путь. Результатом многовековых межкультурных контактов в словаре английского языка накопилась Comparative-historical, typological and comparative linguistics 163

значительное количество так называемых ксенонимов. Согласно Кабакчи В. В. «ксенонимы» (от греч. ксенос — «иностранный» + оним) — это языковые еди- ницы, используемые в данном языке для обозначения специфических элементов внешних культур. В английском языке к ним можно отнести следующие слова: Acropolis, Sparta, Taj Mahal, izba, shaman и т.д 1. Кабакчи В. В. делит ксенонимы на: базовые, специальные и окказиональные. Ксенонимы согласно профессору имеют ксенонимическую группу отдельных внешних культур, разные способы образования и классифицируется по разной тематической лексике. Кабакчи В. В. утверждает, что, явление ксенонимии универсально и представлено во всех язы- ках, поскольку каждый народ должен иметь возможность использовать свой язык для получения информации о других народах 2. Что касается тюркских языков в английском языке, наиболее широко дан- ный вопрос исследовал И. Биккинин в своей работе «Тюркизмы в английском языке». Он исследовал всевозможные пути проникновения тюркской лексики в английский язык, начиная с ранних веков до нынешних дней 3. Власичева В. В. исследовала тюркизмы в современном английском языке, обозначающие названия одежды, обуви и материалов, используемых при их изготовлении 4. В своем диссертационном исследовании «Лексикографические основы составления англоязычного словаря тувинской культуры» Кузнецова У. К. в 2005 году детально изучила ксенонимы-тувинизмы 5. В результате своего ис- следования Кузнецова У. К. издала англоязычный словарь тувинской культуры. В этом словаре насчитывается более 160 единиц англоязычных ксенонимов‑ту- винизмов по 6 тематическим группам, а именно: географическая лексика, исто- рическая, религия, музыка, традиции и быт, обычаи 6. Материалом исследования по тувинскому языку является книга Отто Менчен Хелфена «Journey to Tuva». Учитывая классификацию ксенонимов‑тувинизмов Кузнецовой У. К., мы проанализировали книгу Отто Менчен Хелфена «Journey to Tuva» и пришли к выводу, что 58 ксенонимов относятся к географической лек- сике, 13 — к названиям кожуунов (районов), 16 — к названиям животных (the

1 Кабакчи В. В. Основы англоязычной межкультурной коммуникации. – СПб.: РГПУ им. А. И. Герцена, 1998. – 232 с. 2 Там же. 3 Биккинин И. Тюркизмы в английском языке.//Татарская газета № 13, 25.12.1998. 4 Власичева В. В. Тюркизм в английском языке.//Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 2: Языкознание. Выпуск № 2–12/том 2/2010. – Волгоград,2010. 5 Кузнецова У. К. Лексикографические основы составления англоязычного словаря тувинской культуры: дисс. … на канд. филол.наук. – СПб, 2005. – 210 с. 6 Кузнецова У. К. The dictionary of Tuvan Culture. Англоязычный словарь тувинской культуры. – Кызыл, 2008. 164 Section 8. bear irei — «old man» or often xajyrakan- «the mighty lord»), 9 — к названиям рек (the Alash and Barlyn, Ulug-Khem (the «Great River» as the Tuvan call the Yeni- sei), 4 — к названиям долин (the Ak-Sug Valley), 6 — к названиям гор (Yttyg-Khay «piereed rock»), 10 — к названиям сел (Chadaana, Shagaan-Aryg), 17 относятся к традицию и быту тувинцев (barba — the leather sacks are strapped on top; khoit- pak is skimmed sour milk and oreme is very thick sweet cream). К сожалению, по алтайским и хакасским ксенонимам ничего существенного не найдено, так как они еще не были объектами специальных научных исследо- ваний. По алтайскому языку нами было рассмотрена методологическая работа Рус- баевой Г. К. «Altai Republic». В ней мы также выделили 55 ксенонимов, которых мы также тематически распределили по разным сферам согласно классификации Кузнецовой У. К.: 17 ксенонимов относится к лексике описывающей особенно- сти музыки алтайцев (the local style of singing is known as kai or khai, Adishi-Marok, Amirgi-Marok), 8 — к традиции и быту алтайского народа (Oshak, kumys,), 4 — к исторической лексике (Naiman Khanate, Xiongnu Empire), 6 — к религии (Kham Kirtinizi, Kara-tengere, Ulgen and Erlik), а также 16 ксенонимов, относящиеся к гео- графическим названиям (названия рек, озер, гор, деревень) (The republic’s rivers are the Katun and the Biya, The Gebler Gracier). Таким образом, видно, что пласт ксенонимической лексики занимает особое место в лексике алтайцев. Хакасские ксенонимы в английском языке были выявлены на основе научно- исследовательского труда Балагановой А. Н. «Khaкasia (religion and expressive culture)». При полном анализе иноязычного научно-исследовательского пособия, «Khaкas-religion and expressive culture» Балагановой А. Н. было выявлено 56 ксе- нонимов: 27 относятся к классификации географической лексики, 9 к названиям районов (Askiz, Beja, Tashtyp, Altai, Ust-Abakan, Bograd, Shira and Ordzhenicidze), 5 — к названиям городов (Abakan, Chernogorsk, Sayanogorsk, Sorsk and Abasa), 2 — к названиям гор (Kuznetsk Alatau, the Sayan), 5‑к названиям рек (the Chulym, the Abakan), 5 — к названиям сел (Birikchul, Balyksu), 6 — к национальным музыкаль- ным инструментам хакасов (Chatkhan- is a long zither, and is the most prominent of Khakas instruments.), 9 — к традициям и быту хакассов (tun pairam — on the first Sunday in June with singing, riding and archery contest) и т. д. Таким образом, наибольшее количество ксенонимов было выявлено в книге Отто Менчен Хелфена «Journey to Tuva», в котором мы обнаружили 111 ксе- нонимов‑тувинизмов, далее, 57 ксенонимов были найдены в пособии Балага- новой А. Н. «Khaкas-religion and expressive culture», и наименьшее количество 55 ксенонимов было выявлено в методологическом пособии Русбаевой Г. К. «Al- tai Republic». Comparative-historical, typological and comparative linguistics 165

Список литературы: 1. Балаганова А. Н. Khaкas-religion and expressive culture. – Абакан, 2010. 2. Биккинин И. Тюркизмы в английском языке.//Татарская газета № 13, 25.12.1998.//Р/д: http://tatarica.narod.ru/world/language/tat_eng.htm 3. Власичева В. В. Тюркизм в английском языке.//Вестник Волгоградского го- сударственного университета. Серия 2: Языкознание. Выпуск № 2–12/том 2/2010. – Волгоград, 2010. 4. Ереметьева К. У. Введение в теорию межкультурной коммуникации. Санкт – Петербург. СПБ 2010. 5. Кабакчи В. В. Основы англоязычной межкультурной коммуникации. – СПб.: РГПУ им. А. И. Герцена, 1998. – 232 с. 6. Кузнецова У. К. Лексикографические основы составления англоязычного сло- варя тувинской культуры: дисс. … на канд. филол.наук. – СПб, 2005. – 210 с. 7. Кузнецова У. К. The dictionary of Tuvan Culture. Англоязычный словарь ту- винской культуры. – Кызыл, 2008. 8. Русбаева Г. К. Altai Republic. Gorno-Altaisk State University, 2005. 9. Otto Manchen Helfen «Journey to Tuva». 1929 Etnographics press. University of Southern Colifornia.

Turapova Nargiza, Tashkent State Institute of oriental Studies, Research Student, the Japanese Philology E‑mail: [email protected] Translation in lingvo-culturological aspect of Japanese phraseological units into the Uzbek language Турапова Наргиза, Ташкентский Государственный Институт Востоковедения Исследователь, факультет японской филологии E‑mail: [email protected] Перевод в лингвокультурологическом аспекте фразеологических единиц японского языка на узбекский язык Большинство фразеологизмов каждого языка отличаются своей националь- ной спецификой. Это различие проявляется во фразеологизме его национальной образности, не имеющие соответствия во фразеологической системе другого язы- 166 Section 8.

ка, именуются безэквивалентными фразеологизмами. Фразеологизмы, возникшие на основе обычаев и традиций народа, принятых им норм морали и взаимоотно- шений, а также единицы, появившиеся на основе народных примет и суеверий в большинстве случаев нельзя по компонентно переводить на другие языки. При передачи безэквивалентных фразеологизмов нельзя воспользоваться фразеологическим эквивалентом и аналогом. Такой перевод, учитывая даже ком- пенсационные возможности контекста, трудно назвать полноценным: всегда есть некоторые потери, например: образность, экспрессивность, афоричность и от- тенки значений. При переводе ФЕ необходимо учитывать, что эмоциональный компонент значения ФЕ основывается на образность. Следовательно, для того, чтобы передать эмоциональность фразеологизма при переводе необходимо со- хранить его образную основу. Однако при этом надо учитывать что ФЕ — это идио- матические выражения, характерны для определенного языка и многие из них обладают яркой национальной окраской, благодаря тому, что в их состав входят слова, обозначающие предметы и явления национальной культуры: 手を貸す тэ-о касу — букв.одолжить руку — оказать помощь — ёрдамга қўл чўзмоқ, 袖の下を使う содэ но сита-о цукау — букв.использовать низ рукава — взятка — пора, 歯をうかす ха-о укасу — букв.пустить плавать зубы — раздражать — ғашига тегмоқ. Это обстоятельство затрудняет перевод ФЕ имеющих национально-специфические коннотации. В процессе анализа было выявлено ряд ФЕ, которые по разному влияли на содержание текста и перево- дились различными способами. Так фразеологизм 足を洗う аси-о арау — букв. мыть ноги — бросить грязное дело — янги ҳаёт бошламоқ, くぎをさす куги-о сасу — букв.вонзить гвоздь — напомнить о ч‑л., 手を焼く тэ-о яку — букв. жа- рить руки — обжечь пальцы, потерпеть неудачу, не знать что делать — ҳанг-манг бўлиб қолмоқ, ноиложсизлик; 口が干上がる кутига хиагару — букв. рот пересы- хает — остаться без всяких средств — ҳемири ҳам қолмади, ҳеч нарсасиз қолмоқ; 手を広げる тэ-о хирогэру — букв.разводить руки — расширить дело — ишни кенгайтирмоқ. Примеры: お民は今度は川向かうの桑畑へも手を広げると 云いはじめた… Отами теперь заговорила о том, чтобы расширить тутовые сады по ту сторону реки… — Отами дарёнинг у томонидаги тутзорни кенгайти- риши ҳақида айтди…; 有馬勝平はこれくらいの事態に手を焼くような男で はなかった… Арима Кацухэй не относился к тем, кто пасует перед подобными пустяками… — Арима Кацухэй майда-чудалар олдида бошини эгмайдиган одам- лардан; 長引く不景気で、口が干上がる人が増えた Из-за продолжительно- го кризиса, увеличилось количество людей, оставшихся без всяких средств — узоқ давом этган қийинчиликлардан кўпчилик одамлар қашшоқлашиб қолди. Вышеприведенные ФЕ японского языка не имеют ни аналогов, ни эквивален- тов в узбекском языке. Здесь невозможно прибегнуть к дословному переводу, т. е Comparative-historical, typological and comparative linguistics 167

зная контекст в данном случае, лучше всего воспользоваться контекстуальной за- меной (генерализацией), которая позволяет адекватно передать контекстуальное значение единицы оригинала. Для преодоления вышеперечисленных трудностей необходимо воспользоваться основными способами перевода безэквивалентной образной фразеологией, которую можно представить лингвопереводческими комментариями. Их можно разделить на следующие группы: • лингвокультурологичекий анализ безэквивалентных фразеологизмов; • нефразеологический перевод (описательный, калькированный и тд); • национально-прагматический аспект при переводе. В этой статье мы анализируем перевод безэквивалентных фразеологиз- мов в лингвокультурологическом аспекте. В каждом языке важное значение имеет национально-культурная семантика, которая присутствует на всех его уровнях: в фонетике, лексике, грамматике. Но особенно ярко оно проявляется во фразе- ологии. Во фразеологии, как часть языковой картины мира, отражается нацио- нальный менталитет народа — носителя языка. Несовпадение лексического состава часто обусловлено несовпадением об- разов, положенных в основу значения. Национальное своеобразие фразеологии прослеживается при изучении любого ее аспекта, но наиболее ярко они прояв- ляются на семантическом уровне. Выделение безэквивалентных фразеологических единиц в японском и узбек- ском языках и рассмотрение способов их перевода производится в основном на се- мантическом уровне. Нирмала Шакунбала утверждает: “национально-культурная семантика фразеологии обусловлена не только внутренними законами развития языка, но и явлением различного рода экстралингвистических факторов, которые непосредственно воздействуют на менталитет, через него и на язык народа ” 1. Под экстралингвистическими факторами подразумевается комплекс общественных, экономических, культурных, идеологических, социальных и прочих экстралинг- вистических условий и предпосылок внутриструктурного и функционального развития языка, которые играют существенную роль в формировании и развитии ФЕ, обусловливают их национальный характер. Национально-культурная семан- тика ФЕ обнаруживается в их грамматической структуре, лексическом составе, семантическом строении и стилистических особенностях функционирования. Языковая картина мира несет в себе следы мифологического мышления, кото- рые привычны в данном языковом сообществе, а также ассоциации и сложивши- еся средства для создания образности внутренних форм. Во внутренней форме

1 Нирмала Шакумбала Национально-культурный компонент в составе фразеологизмов качественной оценки лица в русском языке в сопоставлении с языком малаялами//АКД. – М., 1988. – С. 7. 168 Section 8.

большинство фразеологизмов содержатся такие смыслы, которые придают им культурно — национальный колорит. В. Н. Телия пишет, что “фразеологический состав языка — это зеркало, в ко- тором лингвокультурная общность идентифицирует свое национальное само- сознание, и именно фразеологизмы как бы навязывают носителям языка особое видение мира, ситуации. Например, сведения о быте народа, об этикетном по- ведении, о традициях и обычаях и т.д” 1. 知らぬは仏 сирану ва хотокэ — букв. не ведающий Будда — очень счастлив (как Будда) — жуда бахтли; 来年のことを言えば鬼が笑う райнэнно кото-о иэба онига варау — рассмеши Бога своими планами на будущее — хомхаёл, рўёбга чиқмайдиган орзулар; 橋がなければ渡らぬ хаси-га накэрэба ватарану — букв. без моста не перебраться на ту сторону — без рук без ног — қўл-оёқсиз қолмоқ, ほと石ぼとこ人 хото исиботоко хито — букв.каменная статуя Будды — мол- чаливый человек. “В них отражаются особенности психологии, способа мышления, специфиче- ские условия развития материальной и духовной жизни носителей языка. Также отражается национально-культурная специфика различные этнографические, географические, общественно-политические реалии“ 2. Такие фразеологизмы в силу своей идиоматичности и национальной культурой относятся к числу наи- более труднопереводимых лексических элементов текста: реалий и собственных имен, присутствие лексических архаизмов. Поэтому многие такие фразеологизмы переводятся при помощи лексических, а не фразеологических средств. По мнению В. А. Масловой: “Проще всего понять и объяснить лингвокуль- турный аспект тех фразеологизмов, в значении которых большую роль играет денотативный аспект. Для примера проанализируем фразеологизмы, одним или несколькими компонентами которых являются названия предметов националь- ной культуры” 3. 足駄をはいて首てっけだ асида-о хайте кубитэккэда — букв. одев аси- да по уши — влюблен по уши — жигаридан урган; 鉢巻をする хатимаки — о суру — букв. засучит рукава — енг шимармоқ (курашга тайёр); 河童のように 泳ぐ каппа-но ёни оёгу — плавать, как каппа — (сув девидек сузмоқ), варадзи-о хаку — букв.надевать варадзи — убежать, удрать — қуён бўлмоқ, 下駄を履くま で гэта-о хаку мадэ — букв.пока не наденит гэта — пока какое-либо дело не за- кончиться, до последнего конца — биронта иш тугамагунча, охиргача.

1 Телия В. Н. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты//М., 1996. – С. 284. 2 Пыриков Е. Г. Лексика и терминология современного японского языка в сопоставительном освещении//М.,1990. – С. 43. 3 Маслова В. А. Лингвокультурология//М.,2001. – С. 81–87. Comparative-historical, typological and comparative linguistics 169

Эти фразеологизмы в своем лексическом составе содержит указание на сферу материальной культуры — асида (деревянная обувь), хатимаки (платок, обвязы- ваемый жгутом вокруг головы, чтобы во время борьбы пот со лба не тек в глаза), каппа (водяной дух), варадзи (соломенные сандалии) и гэта (деревянные сан- далии). Сюда же можно отнести фразеологизмы, в которых отражена история народа, национальные имена собственные, в которых содержится страноведи- ческие знания, а их понимания связано со значением конкретных исторических фактов. Пример: こぼ筆を選ばず ко: бо фудэ-о эрабадзу — букв. мастер Кобо кисти не выберает — уста Кобо мўйқалам танламайди. В пословице, упоминает- ся исторический персонаж Кобо. Смысл пословицы в том, что для настоящего мастера качество исходного материала или инструмента не играет никакой роли, и в частности не может служить оправданием, неподлежащим выполненной рабо- ты; ふるなの弁 фуруна но бэн — букв. «красноречие Пурны» (Пурна — один из 10 учеников Будды, отличившейся изысканностью речи) — блестящее красно- речие — гапга чечан; じぞうとえんまは一つ Дзидзо то Эмма ва хитоцу — букв. «дзидзо и эмма заодно» (дзидзо — божество, покровителей детей и путников, Эмма в буддизме — властитель ада) — один черт, что Бог, что черт — Али хўжа, хўжа Али = иккиси бир хил. Среди исконно японских ФЕ особенно выделяется группа ФЕ, связанная с японскими реалиями, обычаями, историческими фактами и др. В их составе встречаются слова, которые связанные с искусством, спортом, с предметом быта японцев, одеждой, пищей, религией, историческими фактами. Если, не зная значе- ний, этимологии этих слов, в процессе перевода приводят ко многим смысловым ошибкам, также искажению фактов. Лингвокультурологический анализ ФЕ с национально-культурной семан- тикой помогает уточнить значение, а, следовательно, и перевод ряда японских фразеологизмов. Список литературы: 1. Нирмала Шакумбала Национально-культурный компонент в составе фра- зеологизмов качественной оценки лица в русском языке в сопостав‑лении с языком малаялами АКД. – М., 1988, 7 с. 2. Телия В. Н. Семантический, прагматический и лингвокультурологичес-кий аспекты. – М.,1996, 284 с. 3. Пыриков Е.Г Лексика и терминология современного японского языка в со- поставительном освещении. – М.,1990, 43 с. 4. Маслова В.А Лингвокультурология. – М., 2001, 81–87 с. 5. Коданся Японско-русский словарь. – Токио, 1981. 6. Быкова С. А. Японско-русский фразеологический словарь. – М., 2000. 170 Section 8.

7. Конрад Н. И. Большой японско-русский словарь. – М., 1970. 8. Неверов С. И. Русско-японский учебный словарь. – М., 1968. 9. Киндаити Х. Нихондзин-то гэнго хё: гэн Языковая экспрессия у японцев. – Токио 1975. Theory of literature. Textual criticism 171

Section 9. Theory of literature. Textual criticism Tsapaeva Sabina, Universität Rostock/Universität Hamburg, Doktorandin, Niederdeutsche Philiogie (Rostock), wissenschaftliche Mitarbeiterin, Arbeitsstelle Mittelniederdeutsches Wörterbuch (Hamburg) E‑mail: [email protected] e “Eyne schone vnd nutte Fabel vull wyszheit vnd guder Exempel” 1 Zur textuellen und metatextuellen Umsetzung didaktischer Intentionen im “Reynke Vosz de olde” (Rostock, 1539) 2 Im folgenden Beitrag soll versucht werden, den prominentesten Vertreter der mittelniederdeutschen 3 Literatur des 16. Jahrhunderts, das Rostocker Tiere- pos „Reynke Vosz de olde“ 4 (Ludwig Dietz 5, 1539), hinsichtlich der Umsetzung

1 „Eine schöne und nützliche Fabel voller Weisheit und guter Beispiele“: Untertitel des mittelniederdeutschen Druckes „Reynke Vosz de olde“, Rostock, 1539. 2 Diesem Beitrag liegt ein Vortrag zugrunde, den ich am 9. November 2012 bei der interdisziplinären Tagung „Wenn Chronisten singen und Sänger Geschichte schreiben. Texte des Mittelalters zwischen zeitgenössischer Performativität und moderner Performanz“, die vom 8.-10. November 2014 an der Universität Rostock stattgefunden hat, halten durfte. Dafür und für die Diskussionsbeiträge, die ich für diesen Artikel nutzbar machen konnte, möchte ich mich herzlich bedanken. 3 Unter Mittelniederdeutsch versteht man üblicherweise eine dem Altsächsischen folgende ältere Stufe der niederdeutschen Sprachgeschichte, die ungefähr von 1200 n. Chr. bis 1650 n. Chr. reicht. Zur Dreiteilung des Niederdeutschen in Sprachperioden und weiteren Unterteilung des Mittelniederdeutschen vgl. u. a. Peters 2000; Sanders 1982. 4 Beim Rostocker „Reynke Vosz de olde“ handelt es sich um einen mittelniederdeutschen Druck aus der ersten Hälfte des 16. Jahrhunderts, der sich in den Beständen der Sondersammlung der Universitätsbibliothek Rostock unter der Signatur Cf-8631 befindet. Beide vorhandenen Druckexemplare e mit dem Titel „Reynke Vosz de olde/ny=|ge gedrucket/mit sidlikem vorstande vnd schonen figu=|ren/ e erluchtet vnd vorbetert. Jn der lauelyken Stadt Roz=|stock/by Ludowich Dyetz gedrucket. M. D. XXXiX“ [= Reineke Fuchs der Alte. Neu gedruckt und durch eine moralische Auslegung und schöne Abbildungen erläutert und verbessert. Gedruckt in der lobreichen Stadt Rostock von Ludwig Dietz im Jahre 1539] haben fehlende Blätter. Auf Anfrage der Universitätsbibliothek Rostock wurde der sich in der Universitätsbibliothek Göttingen befindende vollständige Druck im Jahre 2010 digitalisiert und unter http://resolver.sub.uni- goettingen.de/purl?PPN633656895 (Zugriff: 23.11.2014) zum Downloaden bereitgestellt. 5 Zur Buchdruckerei des Ludwig Dietz sowie seiner Rostocker Drucktätigkeit vgl. Lisch 1839; 172 Section 9. moral-didaktischer Verfasserintentionen 1 zu analysieren. Dabei sollen sowohl die Rezeptionsgeschichte des „Reynke de Vos“-Stoffes als auch das Verhältnis „Verfass- er- (Text)-Leser“ in den Blick genommen und unter dem Aspekt der Übertragung der Verfasseräußerungen auf verschiedenen Textebenen betrachtet werden. Die Verfasserfrage ist für die „Reynke de Vos“-Forschung ein noch immer virulen- tes Problem, da mehrere Bearbeitungen und Nachdrucke des Tierepos vorliegen, sow- ie einige verschollene Ausgaben existieren. Zudem stellt der Rostocker „Reynke Vosz de olde“ eine Art Konglomerat verschiedener Textschichten dar, die durch Zitate, Autoritätensprüche und Übersetzungen im unterschiedlichen Maße beeinflusst sind. Um das Problem der Umsetzung didaktischer Intentionen zu beschreiben, ist es zunächst notwendig, den Begriff Verfasser genauer zu diskutieren. Es ist evident, dass das Verhältnis „Verfasser– Leser“ vermittelt durch den Text entsteht. Gäbe es keinen Textproduzenten, der den Text verfassen, und keinen Leser, der diesen Text lesen würde, würde dieses Verhältnis überhaupt nicht zustande kommen. Dabei gäbe es kein Resultat der Verfassertätigkeit und keinen Ansatzpunkt für den Leser — es gäbe keinen Text. Die Verbindung, oder, bildlich gesprochen, das Treffen des Verfassers mit dem Leser geschieht auf der Textebene, der Ebene eines — in unserem Fall — schriftlich fixierten Textes. Und wenn die Hauptfunktion des Verfassers das Schreiben, also das Verfassen des Textes ist, und die des Lesers das Lesen, so muss der Text selbst beide diese Funk- tionen gleichzeitig erfüllen, denn einerseits soll der Text verfasst, andererseits gelesen werden. Andernfalls stellt der Text kein ganzheitliches Ereignis dar, welches den kom- plizierten Mechanismus des Verhältnisses „Verfasser — Leser“ auslöst, sondern schlicht einen Zeichenvorrat, wo die Zeichen eine ihrer Primärfunktionen nicht aktiviert haben und nicht zu Symbolen im weitesten Sinne dieses Wortes geworden sind. Die langjährige Debatte über denAutor 2 — Begriff in der literaturwissenschaftli- chen Forschung erlaubt es bis heute kaum diesen Terminus ohne Bedenken zu ge- brauchen. Man könne vom Autor im heutigen Sinne des Wortes erst ab dem Spät- mittelalter sprechen. Plausibler erscheint jedoch der Begriff Verfasser, unter welchem selbstverständlich kein Erzähler oder Nacherzähler von Sagen, Legenden, Mythen und sonstigen mündlich tradierten Volksdichtungen verstanden wird. Als Schlüs- selkriterium für Verfasserschaft kann wohl die Positionierung des Verfassers als solcher

Pettke 1993 und 2000, Prowatke 1989 und 1991; Reske 2007. 1 Auf die ursprüngliche Opposition „Autor – Leser“ wird im Weiteren aufgrund von Ambiguität der Autor-Kategorie verzichtet. Anstelle des „Autors“ tritt der neutralere und eindeutigere Verfasser-Begriff. Somit stellt dieser Beitrag eine etwas überarbeitete Version des Tagungsvortrags dar 2 Allgemein zur Autor-Diskussion vgl. Barthes 1968, Bennett 2005, Burke 1992, Eco 1992, Foucault 1969, Genette 1983, Kindt 2006, Miller 1995, Nesbit 1987, Pease 1995, Spoerhase 2007. Speziell zum Autor-Begriff, zur Autorschaft und zu den Authentizitätsproblemen in der mittelalterlichen Literatur vgl. Bein 1998 und 2002, Bennett 2005 insb. S. 38–43, Haferland 2011, Kropik 2011, Minnis 2010, Pabst 2011, Unzeitig 2012. Theory of literature. Textual criticism 173 dienen, d. h. als Schöpfer, als Erschaffer, direkter Textinitiator, schließlich als Textpro- duzent. Im Weiteren werde ich unter Verfasser den Produzenten eines — in unserem Fall — literarischen Textes, Textes als Ergebnis einer literarischen Tätigkeit verstehen. Es versteht sich von selbst, dass eine solche Definition recht kategorisch ist und nur einen idealen prototypischen Verfasser beschreibt. M. E. ist es legitim, sich in unserem Zusammenhang auf diese Definition zu beschränken, da der Hauptschwerpunkt auf der Umsetzung der Intentionen des Verfassers liegt und nicht auf den Definitionsfein- heiten und -diskrepanzen. Als nächstes stelle ich den BegriffLeser 1 vor. Unter dem Leser wird eine Per- son verstanden, die den betreffenden Text rezipiert. Zu den Aufgaben des Lesers gehören somit das Lesen, die Wahrnehmung, die Rezeption und Interpretation des Textes und zwar nicht nur als „Wortverflechtung“, sondern als einheitliches Ganzes, das vom Textinitiator mit einer bestimmten Intention verfasst worden ist. Dabei ist es nicht notwendig, die künstlerischen Intentionen des Verfassers im Voraus zu ken- nen. Denn während des Leseprozesses werden im Bewusstsein des Lesers eigene Ge- fühle und Vorstellungen bezüglich des betreffenden Dichtungsstückes formuliert. Mit anderen Worten: Wir können dem Leser einen gewissen Grad an Autonomie zuschreiben, eine gewisse Unabhängigkeit vom „Willen“ des Schöpfers, des Verfass- ers. Ohne jeden Zweifel darf man den Leser nicht ohne weiteres uneingeschränkt und willkürlich erhöhen und den Verfasser nivellieren, da die kreativ-analytische Lesertätigkeit durch ihren (mindestens) sekundären Charakter gekennzeichnet ist und demzufolge definitionsgemäß eingeschränkt und konditioniert ist. D. h. die Lesertätigkeit ist ein gelenkter Schöpfungsprozess — Schöpfungsprozess, weil im Kopf ein Bild entsteht — an dessen Anfang ein Objekt steht, der (literarische) Text. Der Text kann vom Wahrnehmungssubjekt strenggenommen nur auf zwei konträre Weisen gelesen werden: Es handelt sich somit um offenes und kontextuelles oder kon- textgebundenes Lesen 2. Im ersten Fall wird der Text wie ein kontextloses Etwas, wie eine exklusive, dabei auch eine vielseitige Gegebenheit wahrgenommen, die als Folge nicht komplett dechif- friert werden kann oder muss. Der Text muss folglich primär nicht geistig verstanden, sondern gefühlt werden. Die Meinung des Lesers ist apropos vorläufig. Es handelt sich um eine Zwischenmeinung, die zu jedem Zeitpunkt geändert und modifiziert werden kann, sowohl während des Leseprozesses, als auch direkt oder indirekt im Anschluss. Im Gegensatz dazu bedeutet kontextgebundenes Lesen, dass der Rezipient einen Versuch unternimmt, sich Aufschluss über den Text, seinen Inhalt, seinen Entstehungskontext,

1 Zum Leser-Begriff vgl. Eisenhauer 2010; Figal 2013; Holthuis 1993; Iser 1994; Miller 1995;Tsapaeva 2012 b. 2 Vgl. Tsapaeva 2012 b. 174 Section 9. seine zeitgenössische Rezeption, eine mögliche literar-historische Tradition mit entspre- chenden Präzedenzaussagen, direkten Zitaten und Allusionen zu verschaffen. Hier ist der Leser nicht allein von dem konkreten Text und seinem Verfasser abhängig, sondern von der Literatur und Literaturgeschichte im Ganzen. Unbedingt zu vermerken bleibt in die- sem Zusammenhang, dass der denkende, zur Befriedigung seines Interpretationsdurstes strebende Leser in seiner Rezeptionstätigkeit in beiden Fällen vom Verfasser und sein- er Intention geführt wird. So wie es freilich keine zwei absolut identischen Meinungen geben kann, so kann es auch keine zwei absolut identischen Lesearten desselben Textes geben, obgleich der in den Text gesteckte Sinn und die vom Verfasser verfolgte Inten- tion en passant invariant 1 sind. Je eindeutiger die Verfasserintention ausgedrückt ist, je deutlicher seine Formulierungen, desto weniger Freiraum bleibt dem Leser und desto stabiler ist der Angelpunkt, auf den sich der Leser in seinen Assoziationen und Deutun- gsversuchen stützt. Kann nun die Verfasserintention erfasst und die eigene literarische Erfahrung analysiert werden, wird die ursprüngliche Unbestimmtheit überbrückt. Das Vorgeführte führt demnach zu der Annahme, dass die vom Verfasser angedeuteten und in diesem Sinne vorgegebenen Gesichtspunkte in unterschiedlichem Umfang Reso- nanz im Leser finden und zwar abhängig von ihrer Position im Text. Für die mittelalterliche Literaturgeschichte spielte die Arbeit an der Textgestaltung eine nicht unbedeutende Rolle 2. In meinem Beitrag befasse ich mich mit einem typ- ischen Vertreter der Literatur des ausgehenden Mittelalters, mit einem Beispiel m. E. typischer Arbeit am Text — in aufbautechnischer und formal-struktureller Hinsicht. Es handelt sich um den prominentesten Vertreter der mittelniederdeutschen Literatur des 16. Jahrhunderts und gleichzeitig einen der literatur- und kulturhistorisch bedeut- samsten Texte der deutschsprachigen Literatur des 16. Jahrhunderts überhaupt — das 1539er Tierepos „Reynke Vosz de olde“ (Ludwig Dietz, Rostock). Der erfahrene Rostocker Buchdrucker und Verleger Ludwig Dietz hat einen wichtigen Beitrag zur Entwicklung des Buchdruckwesens nicht nur in Mecklenburg und Pommern, sondern auch in Holstein, in der Hansestadt Lübeck, ganz Niederdeutschland und in Kopen- hagen geleistet. Aus seiner Druckerpresse stammen das 1519 gedruckte „Dat nye schip van Narragonien“, die 1533/34er Lübecker Bibel, die Dänische Bibel aus dem Jahre 1550 sowie diverse kleinere Drucke wie die Mecklenburgische Polizeiordnung (1516), die Lotterieankündigung (1518), „Dat boek der wundenartzstedye“ (1518), „Van deme vollensupende“ (1553), herzogliche Landtagsausschreiben u. a.m. 3 Meine Wahl fiel auf den Rostocker “Reynke Vosz de olde“-Druck einerseits, weil man ihn als eine Art mittelalterlichen Bestseller bezeichnen kann, dessen Produktions-

1 Siehe hierzu Halisev 1999, S. 141. 2 Hartmann 2005, Rupprich 1994, Tsapaeva 2012 a, Vaňková 2001. 3 Vgl. Lisch 1839. Theory of literature. Textual criticism 175 und Rezeptionsgeschichte ihre Wurzeln bereits in der Antike hat. Seine uns bekannte Nachdruck- und Bearbeitungshistorie kann bis hin zu Gottsched und Goethe, wenn nicht sogar bis heute, weitergeführt werden. Andererseits bildet das Rostocker Epos einen meisterhaften in sich geschlossenen Text mit aktiver Einbettung von wohldurch- dachten und gut strukturierten informativ-kommunikativen Elementen, die besonders anschaulich in der jüngeren Glosse 1 repräsentiert sind. Es handelt sich um einen prägnanten Vertreter der Moraldidaxe der Reformation- szeit. Der Text orientiert sich in erster Linie am Leser als Repräsentant der Wende- und Umbruchsgeneration. Das Epos verfolgt dabei stringent das Erbauungsziel und ist stark pragmatisch ausgerichtet. Die Anweisungen des Lasterkatalogs und der spätmittelalterlichen Tugendlehre werden den ganzen Text hindurch thematisiert, wobei ihre Bedeutung in der prosaischen Glosse fortwährend direkt oder vermittelt erläutert und hervorgehoben wird. Die zuvor genannte Tugendlehre wird in unmit- telbarer Verbindung mit der lutherischen Ordo-Lehre abgearbeitet und die Aspekte des Lasterkataloges werden ex negativo beleuchtet. Bereits der verwerfliche Charakter des Hauptprotagonisten Reynke Fuchs ist in seiner unbestreitbaren Sündhaftigkeit hervorstechend. Prinzipiell kann man behaupten, dass die aufgeführten Tiercharaktere zeitgenössische Laster, Gebrechen und Unzulänglichkeiten in ihrer ganzen Bandbre- ite verkörpern — von Gier und Ehebruch über Neid und Hoffart bis hin zu Mord und Totschlag. Dies soll offensichtlich der moralischen Besserung des Lesers dienen, der seinerseits erkennen soll, welche Verhaltensweisen die bestehende gesellschaftliche Ordnung gefährden und welche sie unterstützen können. Im Grunde genommen funktioniert der Text nach dem Prinzip des „docere et delectare“ der antiken Rhetorik, was uns zusätzlich ein mehrdimensionales Gebilde als Untersuchungsobjekt anbietet. Die Möglichkeit einer epochenspezifischen Erfassung der Verfasser-Intention und ihrer Vermittlung auf der Text- und Metatextebene ist dadurch gegeben 2.

1 In der älteren Forschung ist die Bezeichnung der jüngeren Glosse als sogenannte protestantische Glosse zum „Reynke de Vos“ geläufig. Vgl. dazu Bieling 1884; Boll 1853; Brandes 1889 und 1891. Die ursprüngliche Aufteilung in die sog. katholische (1498) und protestantische (1539) Glosse erweist sich jedoch als wenig kritikbeständig. Eine solche plakative Charakterisierung entspricht nicht dem Wesen der Glossen, die sich beide nicht nur auf Kirchenkritik beschränken und auch nicht im strengen Sinne katholisch bzw. protestantisch die im Vers-text geschilderten Ereignisse kommentieren. Insoweit empfiehlt es sich im Weiteren die Glosse zum Lübecker „Reynke de Vos“-Druck als ältere Glosse und die zur Rostocker „Reynke Vosz de olde“-Ausgabe als jüngere Glosse zu bezeichnen. 2 Diese Analyse findet im Rahmen meines seit 2011 laufenden Dissertationsprojektes „Das Rostocker Tierepos „Reynke Vosz de olde“ (Ludwig Dietz, 1539) im Kontext der niederdeutschen „Reynke de Vos“-Überlieferung des 15. und 16. Jahrhunderts und der Rostocker Drucktradition der Mitte des 16. Jahrhunderts“ statt. Als Vergleichstexte werden im Projekt zwei weitere „Reynke de Vos“-Ausgaben hinzugezogen: die Lübecker Vorlage „Reynke de Vos“ (1498) und der Rostocker Nachdruck aus dem 176 Section 9.

Der Aufbau des Rostocker Druckes aus dem Jahre 1539 kann auf zwei Arten dar- gestellt werden. Im ersten Fall unterscheiden wir im „Reynke Vosz de olde“ insgesamt drei kardinale Textelemente 1: Erzähltext — Verstext der Kapitel –, Kapitelglossen — die jüngere Glosse — und marginale Randglossenkommentare 2. Die letzten beiden Elemente — die Kapitelglossen und die Randglossen — lassen sich unter dem Begriff des Metatextes zusammenfassen, wobei der Metatext keine Brouillon (handschriftli- che Randkommentare und Vermerke) o. Ä. bilden, sondern als interpretierende und erläuternde Textelemente fungieren, die ein Teil des Textes sind und trotzdem eine graphische, semantische und strukturelle Souveränität, also einen gewissen Grad von Eigenständigkeit aufweisen. Zusätzlich könnte man einen Paratext 3 extrahieren, zu dem Peritext und Epitext gehören. Dies sind im Einzelnen folgende Bestandteile des Textes: Titel, Untertitel, Kapitelüberschriften, Vorworte, einleitende Worte bzw. Kurz- fassungen der Kapitel, Kapitel- und Blattnummerierungen. Im zweiten Fall kann die Struktur des Rostocker „Reynke Vosz de olde“ auf drei Ebenen zusammengefasst werden: Makro-, Meso- und Mikroebene. Unter Makroe- bene versteht man dabei die Globalstruktur des Werkes und seinen generellen Aufbau. Als Mesoebene bezeichnet man die Kapitelstruktur und als Mikroebene die Struktur auf der syntaktischen Ebene bzw. der Vers- und Zeilenebene sowie stilistische El- emente. Für die Analyse hier sind Makro- und Mesostruktur von Bedeutung. Auf der Makroebene ist der auf 272 römisch gezählten Blättern im Quartformat gedruckte Rostocker „Reynke Vosz de olde“ im Großen und Ganzen zweigliedrig und besteht aus 7 Paratexten 4 und vier Büchern ungleichen Umfangs 5. Die Bücher sind jeweils in 39, 9, 14 und 13 Kapiteln unterteilt. Dem Gesamttext sind zwei pro- saische Vorreden zum besseren Verständnis des Buches und eine Liste der Tierna- men vorangestellt. Dazu kommen Vorreden bzw. kurze Inhaltsangaben zu jeweiligen Büchern in Prosa und eine längere Ausführung Van der Hauetucht vor dem zweiten Buch. Am Ende des Buches stehen die an den Leser gerichteten Beslut vnd Affrede

Jahre 1549. Vgl. Sodmann 1976; Reynke Vosz | de olde/nyge gedrucket/| mit sidlikem vorstan=|de vnd schonen figu=|ren/erluchtet vn=|de vorbetert. M. D. XLIX, Rostock, 1549. 1 Als einführende Lektüre zu grundlegenden textlinguistischen Begriffen wie „funktionale Textbausteine“, „Textelemente“, zur Organisation von Texten etc. bieten sich u. a. die Überblicksdarstellungen von Adamzik 2004, Janich 2008 an. Zu Theorien und Konzepten der Intertextualität sowie zur rezeptionsorientierten Intertextualität und Textverarbeitung vgl. u. a. Holthuis 1993. 2 Zur Glossengeschichte und Glossentheorie v. a. in der deutschen Sprachgeschichte empfiehlt sich u. a. Bergmann/Stricker 2009. 3 Vgl. Genette 2003. 4 Nach Knape 2005, S. 40 werden die Paratexte in diesem Zusammenhang als „Konnektoren zwischen Kerntextur und kommunikativer Außenwelt“ verstanden. 5 Angaben vorwiegend nach Menke 1992, S. 281 f. Theory of literature. Textual criticism 177 sowie ein Kolophon. Das Titelblatt stellt einen ganzseitigen Holzschnitt mit einem Spruch, dem Buchtitel und den Druckinformationen dar. Auf der Mesoebene kann man 6 basale Elemente unterscheiden. Jedes Kapitel des in 7791 Reimpaarversen gestalteten Tierepos verfügt über eine Überschrift, eine kleinere Zusammenfassung des Kapitelinhalts, den Kapiteltext (Erzähltext) selbst und eine prosaische Glosse. Der Erzähltext wie der Glossenkommentar sind von ver- sifizierten oder prosaischen Marginalglossen kleineren Umfangs begleitet. Die Kapi- tel sind mit Holzschnitten versehen. Die Holzschnittserien können in zwei größere Untergruppen zusammengefasst werden. Zum einen handelt es sich um größere Holzschnitte, die das Geschehen des Tierepos bildlich aufgreifen. Davon gibt es 1 ganzseitiges Titelbild und 44 Kapitelholzschnitte, 8 von denen Wiederholungen sind. Zum anderen sind es 57 kleinere sich mehrfach wiederholende Holzschnitte mit insgesamt 13 unterschiedlichen Motiven. Diese stellen diverse soziale Stände und allegorische Figuren dar und sind begleitend im Glossentext zu finden. Die meisten Holzschnitte sind „synchrone“ Abbildungen einer bestimmten Situation und stellen damit eine Zeitaufnahme dar. Einige weitere sind perspektivisch aufgebaut. Meine Untersuchung orientiert sich im Großen und Ganzen an der ersten der beiden vorgestellten Einteilungen. In den Fokus dieser Analyse rücken explizit die jüngere Glosse und die Randglossen. Zugleich wird der Erzähltext zur Untersuchung des Verhältnisses „Verfasser — Leser“ herangezogen. Ein solcher Schwerpunkt auf den Glossenbeiträgen lässt sich folgendermaßen begründen: Die Fabeln, die dem Tierepos und u. a. seinem Erzählteil zugrunde liegen, tragen einen im engeren Sinne literarisch- en Charakter und bilden den Grundstock der Handlung, der Erzähltext ist also bildlich ausgedrückt der Kanevas des Werkes, während die Glossen allem Anschein nach direkt auf die Stimulierung der analytischen Tätigkeit des Rezipienten gerichtet sind. Somit könnte man den Text funktionsgemäß teilen: nach dieser Teilung würde der Erzähltext grob genommen in den delectare-Bereich übergehen und die Glossenbeiträge würden dem docere-Zweck dienen. Mit anderen Worten: Im Metatext wird die „Denkinitiative“ des Lesers als solche verabsolutiert, was die oben in der Einleitung ausgesprochene These über die Abhängigkeit des wahrnehmenden Subjekts vom Verfasser unterstützt. Auf diese Weise kann man behaupten, dass für den zu betrachtenden Aspekt die Glos- sen im Vergleich zum Erzähltext als primär erscheinen. Hier kann man nun einige Bemerkungen über den Verfasser des „Reynke Vosz de olde“ machen, die auf die Besonderheiten der Entstehung und Überlieferung dieses Tierepos zurückgehen. Wie zuvor erwähnt, erstrecken sich die Wurzeln der literarischen „Reynke de Vos“-Produktions- und Rezeptionsgeschichte 1 bis tief in die Antike hinein. In den alten Fabeln, den west- und mitteleuropäischen Erzählungen —

1 Kurz zusammengefasst findet sich der Werdegang des Fuchses bei Goossens 1998 und Kokott 1981. 178 Section 9. zunächst auf Latein, dann in den Volkssprachen — figuriert der Fuchs als egoistischer, gnadenloser, grimmiger und schlauer Antiheld, der sich der ganzen Welt entgegenstellt und dabei als Lackmusindikator für soziale Unstimmigkeiten der feudalen Gesellschaft fungiert. Auf deutschen Boden gelangt Reynke aus Frankreich über eine Adaption des „Reynke Vos“-Stoffes, unternommen vom Holländer Hinrek van Alkmar. 1498 in der Mohnkopfoffizin des Lübecker Druckers Hans van Ghetelen 1 kommt der erste niederdeutsche „Reynke de Vos“-Druck heraus, der eventuell von einem Franziskaner aus dem benachbarten Minoritenorden zusammengestellt, also überarbeitet und neu- verfasst, wurde. Der Rostocker „Reynke Vosz de olde“ muss in diesem Zusammenhang als Resultat eines komplexen und mehrstufigen Überlieferungs- und Bearbeitung- sprozesses verstanden werden. Prinzipiell können auf verschiedenen Textebenen alle Zwischenstufen zurückverfolgt werden von den antiken Fabeln, die in den Erzähl- text wie den Glossenkommentar eingeflossen sind, über die Alkmarsche Ausgabe bis hin zum ersten niederdeutschen Druck. Vergleichend mit dem 1498er „Reynke de Vos“ aus Lübeck kann eingeräumt werden, dass die Rostocker „Reynke Vosz de olde“-Ausgabe einen noch stärkeren didaktisch-paränetischen Erbauungscharakter als seine Vorlage besitzt. In diesem Zusammenhang möchte ich noch einmal die Rolle des Glossenkommentars zu den Kapiteln ausdrücklich hervorheben. Der Verfasser des niederdeutschen Reynke ist unbekannt, genauso anonym blieb der Verfasser der jüngeren Glosse 2. In älteren Beiträgen 3 zur Verfasserfrage im „Reynke Vosz de olde“ kam man zu dem Schluss, beim Verfasser handele es sich um Nicolaus Baumann 4. Spätere Literaturforscher rückten davon ab. Bei der Frage nach der Identität des Glossators tendierte man dann eher zu Hermann Barckhusen 5 als zum Drucker Ludwig Dietz 6. Weitere Forschungsbeiträge favorisierten hingegen Hans van Ghetelen 7, Hermen Bote 8 und sogar Hinrek van Alkmar 9. Trotzdem ble- ibt die Frage nach der Identität des Verfassers und Glossators des niederdeutschen „Reynke Vosz de olde“ bislang ohne allgemeingültige Antwort.

1 Vgl. Sodmann 1990. 2 Ich unterstütze biographisierende Textinterpretationen durchaus, ohne das als alleingültigen Wertmaßstab zu nehmen. 3 Vgl. Bieling 1884; Boll 1853; Brandes 1891; Goossens 1998; Lisch 1839 und 1855; Schafferus 1933; Wiechmann 1864; Zarncke 1853. 4 Vgl. Lisch 1839, Zarncke 1853. 5 Vgl. Zarncke 1853. 6 Ebd. 7 Vgl. Brandes 1914. 8 Vgl. Honegger 1975, S. 35. 9 Vgl. Hackmann 1711. Theory of literature. Textual criticism 179

Abgesehen von der Tatsache, dass wir keine historische Persönlichkeit als Ver- fasser, Rostocker Bearbeiter oder Glossator nachweislich namhaft machen können und wir es so mit einer mehrfachen Anonymisierung zu tun haben, bleibt der Status des Verfassers sowie des Glossators als solcher existenziell wichtig für die Auffassung des Textes im Ganzen. Hervorzuheben ist, dass die jüngere Glosse die Hauptbeson- derheit des „Reynke Vosz de olde“ ausmacht. Es ist der Einfluss dieser Glosse auf den mittelalterlichen Leser, der den Rostocker Druck aus der breiten Text-Pléiade über die vulpis adulatio aussondert. Überdies ist diese Rostocker Erstausgabe aus rez- eptionsgeschichtlicher Perspektive vor allem deswegen von Bedeutung, weil sie die Grundlage für die hochdeutsche Tradition 1 der Reynke-Erzählungen bildet. Der Glossator tritt in diesem Sinne gewissermaßen als eine Art oberste Instanz auf, die den Leser hinsichtlich der Moralseite der Kapitelinhalte, gegebenenfalls hinsichtlich des historischen Hintergrunds aufklärt oder eine fertige, aufnehmbare Textinterpretation zur Verfügung stellt. Selbstverständlich ist es eine höchst strittige Frage, inwiefern sich der mittelalterliche Leser aus den „Fesseln der Glosse“ während des Leseprozesses befreien konnte. Auf der Suche nach der Antwort gelangen wir aber zurück zur anfänglichen Frage nach den Lesearten des Textes, dem Leser-Begriff und dem einleitend aufgegriffenen Ver- hältnis „Verfasser-Leser“. Die Frage nach der Gedankenfreiheit und Souveränität des Lesers mit den bewährten literaturwissenschaftlichen und rezeptionsanalytischen Methoden zu ermitteln, scheint allerdings sehr kompliziert zu sein. Ein Faktor spielt dabei eine besonders wichtige Rolle. Die Behauptungen des Glossators sind keine bloßen Wortäußerungen oder persönlichen Mutmaßungen. Die Glossenkommentare werden durch Bibelzitate, antike Traktate sowie Auszüge aus zeit- genössischen mittelalterlichen Erbauungsschriften wie beispielsweise „Das Buch von der Tugend und Weißheit“ von Erasmus Alberus, „Richterlich Clagspiegel“ von Sebas- tian Brant, Johann von Morsheims „Ridder“, Johann von Schwarzenbergs „Memorial der Tugend“ u. a.m 2. belegt und nachgewiesen. Wenn man den Rostocker Druck näher betrachtet, erkennt man sofort, dass der Hauptton der jüngeren Glosse — wenn man sich der musikalischen Terminologie bedienen dürfte — mindestens eine Oktave höher bzw. ernster ist als der der im satirischen Grundton gehaltenen Rahmenhand- lung. So gleicht der Verfasser die Balance zwischen den zwei funktionalen Extrema, die gleichzeitig gegen delectare und gegen docere 3 streben. Dennoch besitzt der Erzähltext

1 Für eine ausführliche Auflistung der europäischen Reineke-Fuchs-Ausgaben bis zum Jahre 1800 vgl. Menke 1992. 2 Vgl. Brandes 1891, insb. S. XX–XLV. 3 Die Frage nach der strikten Zuordnung des Erzähltextes zu delectare und der jüngeren Glosse zu docere soll hier als rein klassifikatorisch aufgelöst gewertet werden. Zweifelsohne weisen sowohl der Epos als auch die Kapitelkommentare beide Funktionsmerkmale auf – Belehrung und Unterhaltung –, jedoch in unterschiedlichem Umfang. 180 Section 9. noch seine Eigenberechtigung, auch hinsichtlich moralisch-didaktischer Aussagen. Prinzipiell funktioniert der Erzähltext auch ohne Glossierung. Zudem greift der Glos- sator in seinen Ausführungen nur einzelne Aspekte der Erzählebene auf. In dieser Hinsicht scheint es keine Möglichkeit zu geben, den Untersuchungstext eindeutig der Kategorie Lehrschrift oder Satire 1 zuzuordnen, dafür aber ihn als gelungenes Kon- glomerat der beiden einzuschätzen. Wir wenden uns jetzt dem Metatext zu. Wie bereits mehrmals erwähnt, ist der Metatext des „Reynke Vosz de olde“ in seinem Kern bilateral. Der Hauptumsetzer der Verfasser-Intention ist zweifellos die jüngere Glosse, also der Kommentar zu jedem Kapitel 2. Speziell im Glossenkommentar erlaubt sich der Glossator detaillierte phi- losophische Ausführungen zu machen, die Verhaltensweise der Protagonisten und ihr Ethos auszulegen, sich der einen oder anderen Partei anzuschließen, die eine oder andere Figur zu kritisieren oder zu entlarven, das fiktiv in der Erzählung Erzeugte mit literarischen oder allgemein philosophischen Beispielen zu unterstützen oder sich gegenüber dem Sachverhalt relativ neutral und objektiv zu erweisen. Während die Belehrung des Lesers im Text eindeutig durch die Methode contradictio in contrarium erfolgt, so dienen als Erbauungsbasis in der Glosse sowohl positive, als auch negative didaktische Beispiele. Auf Basis der ex negativo Belege lässt sich einerseits das Beken- ntnis des Glossators zur damals herrschenden literarischen Tradition der moral-dida- ktischen Literatur, die auf scharfer Kritik an der politischen Wirklichkeit, den sozialen Missständen und allgegenwärtiger Sündhaftigkeit fußt, am besten zurückverfolgen. Andererseits kommt eine große Belesenheit und interdisziplinäre Beschlagenheit des Glossators zum Vorschein, wovon lateinischsprachige Zitate 3 solcher Vertreter der griechisch-römischen Philosophie wie Aristoteles, Cato, Cicero und Seneca zeu- gen, deren Autorität für den Verfasser wie den Leser feststeht. Des Weiteren sind es zahlreiche Extrakte aus deutschen Quellen sowie Redewendungen und Sprüche, die auf seine große Versiertheit auf dem Gebiet zeitgenössischer Literatur und mündlich tradierten Volksguts hindeuten. Die zuletzt genannten Sprüche und Redensarten aus dem Volksmund verleihen dem Text nicht nur ein besonders lebhaftes Flair, sie be- reichern ihn mit dem dem Leser aller Wahrscheinlichkeit nach mehr oder minder bekannten Hintergrundwissen, was die Lesbarkeit verbessert, die Wahrnehmung, Auffassung und Interpretation erleichtert. In diesem Sinne stellt sich der Verfasser auf eine Stufe mit dem Leser und führt mit diesem einen Dialog wie mit einem Glei-

1 Vgl. Tsapaeva 2010. 2 Das Glossenvolumen übertrifft das des Erzählteils um einiges. Obwohl die beiden Teile in Bezug auf ihre Seitenzahlen ungefähr gleich groß sind, besteht der Glossenteil vorwiegend aus Text in Prosa (mit Ausnahme von gereimten Autoritätensprüchen) und ist mit kleineren Typen gedruckt als das Epos selbst. 3 Vgl. Brandes 1891, insb. S. XX–XLV. Theory of literature. Textual criticism 181 chstehenden und arbeitet hier simultan auf der Inter-, Meta- und Hypertextebene und vereint somit unterschiedliche Aspekte der Transtextualität. Wir können das wohl widerspruchslos hinnehmen, dass der Glossator literarische Brücken und Logikketten zielgerichtet und bewusst aufbaut. Damit schafft er eine Grundlage für ein stimmiges Verhältnis „Verfasser — Leser“. Zwar ist es zu bezweifeln, dass wir als moderne Leser imstande sind, das authentische Verhältnis zu rekonstrui- eren, welches in der ersten Hälfte des 16. Jahrhunderts zustande kam, denn für einen solchen Wahrnehmungswiedergabeversuch benötigte man in erster Linie alle Bedin- gungen und Voraussetzungen der zeitgenössischen Wahrnehmung einzuhalten. Wir dagegen knüpfen an den aktuellen Wahrnehmungsprozess eines historischen Textes an, der unweigerlich mit dem ursprünglichen nicht gleichgesetzt werden kann. Trotz der Invarianz der Verfasser-Einstellungen können wir die zeitlich-kulturelle Distanz nicht ad hoc überwinden und den fehlenden literaturhistorischen Thesaurus vervoll- ständigen. Anders gesagt können wir weder den alten Text aus seinem literarischen und historischen Kontext herausreißen noch uns in jene Epoche durch denkbare Mittel versetzen. Das spricht allerdings dafür, dass sich die moderne Perspektive von der mittelalterlichen Orientierung so unterscheidet, dass wir berechtigt sind, nur noch anzunehmen und zu vermuten, wie das Verhältnis „Verfasser — Leser“ gew- esen sein könnte und welche Wege die Kommunikation „Verfasser — Leser“ durch oder mithilfe des Textes vonstatten ging. Für eine solche Annahme ist es notwendig, zum einen ein universelles kognitives Modell und ein allgemeines Rezeptionsmodell der literarischen Erfahrung im Auge zu behalten, zum anderen nicht die möglichen Einflussfaktoren aus dem Blick zu verlieren, die das Verhältnis „Verfasser — Leser — Wirklichkeit“ determinieren konnten, die geringstenfalls auf einer bewussten Ausein- andersetzung mit dem Vergangenheitswissen basierten. Wieder soll der Bogen von allgemeintheoretischen Bemerkungen zurück zum Text geschlagen werden. Prinzipiell können wir von der Annahme ausgehen, dass alle oder praktisch alle vom Glossator verwendeten Allusionen von einem durch- schnittlichen zeitgenössischen Leser zu identifizieren waren. Auf diese Weise steuert der Verfasser seinen Rezipienten in Richtung kontextgebundener Leseart, die ein möglichst volles Gesamtbild präsentiert. Der vom Autor geführte Leser wird vor einem didaktischen, moralsatirischen Spiegel platziert. In diesem Sündenspiegel soll der Rezipient sich selbst sowie die Gesellschaftsmakel widergespiegelt finden, aus welchem die Tiere — Protagonisten des Epos — sowie der Glossator mit den maßgeblichen Vertretern der Antike und des Mittelalters wie aus einem Munde rufen. Unter solchem Druck bleibt dem Leser nichts anderes als sein Wesen und seine Leb- ensweise unter dem Gesichtswinkel des Verfassers zu betrachten, Verfehlungen und Schwächen zu erfassen und anschließend zu analysieren, d. h. der Leser befindet sich in unmittelbarer Abhängigkeit von der Verfasser-Intention. Mit anderen Worten ist 182 Section 9. die Verfasser-Intention im Glossenkommentar anscheinend so direkt ausgedrückt, dass ein willkürlicher Informationsausbau des vorhandenen Inhalts ausgeschlossen oder mindestens sehr beschränkt ist. So erzielt und erreicht der Verfasser eine gewisse Gehorsamkeit seitens des Lesers, was offensichtlich den Abstand und die Diskrepanz zwischen der vom Verfasser in den Text eingelegten Botschaft und dem vom Rezip- ienten eruierten Sinn verringert. In der Auffassung des Verfassers sollte das Lesen minimal subjektiv, willkürlich und missverständlich sein. Allerdings nullifiziert eine solche aktive dominierende Verfasser-Intention die kreative Wahrnehmungsphase des Lesers nicht: Der Empfänger betrachtet den fertigen Text, eine gründliche Sinnauffas- sung, Entlarvung der Laster, die eigentliche Fehlerberichtigung sowie Rückkehr zum christlichen Glauben erfolgt im Leser. So folgt der Leser dem Weg, den er vom Ver- fasser angeboten bekommen hat, überwindet seine eigene Passivität und kann somit in seiner Textwahrnehmung mit dem Verfasser mithalten. Der dabei geführte Dialog und seine Sinnfülle hängen u. a. von der geistigen (intellektuellen, literarischen etc.) Biographie des Lesers und von seiner Fähigkeit ab, den Text unter verschiedenen Gesichtspunkten betrachten zu können. So lässt sich die optimale Lese- und Wahrnehmungsmethode als Synthese einer „mecha- nischen“ Aufnahme und des inneren „Schliffs“ des Werkes darstellen. Hier könnte man hinzufügen, dass in unserem konkreten Fall der Dialog „Verfasser — Leser“ systematisch ist. Der Dialog ist folgendermaßen strukturiert: Jedem Kapitel folgt ein ausführlicher Kommentar, in dem ein aufmerksamer Leser Antworten auf seine während des Lesens entstandenen Fragen bekommt. Hier lässt sich die pragmatische Richtung der Verfasser-Intention nochmals nachvollziehen, die Betonung des Ver- hältnisses „Verfasser — Leser“ wird auf den Leser verlegt (dann, und nur dann, wenn sich der Leser im Anschluss bessert). Nichtsdestotrotz scheint es mir, dass diese führende Position des Verfassers, seine Leader-Stellung, seine Agens-Rolle uns nicht berechtigt von seiner unangefochtenen Autorität oder einer unbestreitbaren Textauffassungs- und –wahrnehmungsnorm zu sprechen. Der Text selbst scheint dabei die Rolle eines Leiters für Verfasserideen und eines Katalysators für die Den- kprozesse des Lesers zu spielen. Nach analytischer Auffassung des „Reynke Vosz de olde“ im Kontext des Verhält- nisses „Verfasser — Leser“ gewinnen neben den Glossenkommentaren die Randg- lossen eine nicht-marginale Bedeutung. Man findet die Randglossen sowohl neben dem Erzähltext in den Kapiteln, als auch parallel zur Glosse. Die Marginalglossen beinhalten überwiegend eine Kurzfassung des im Haupttext Gesagten oder verweisen auf die Zitatquelle. Der erste von diesen beiden Typen prävaliert deutlich, obgleich die Funktionen der beiden Verweisarten einander recht ähnlich sind. Die Randg- lossen werden im „Reynke Vosz de olde“ hauptsächlich als Orientierungshilfe oder Textmarker verwendet. Theory of literature. Textual criticism 183

Mit der Annahme, dass der untersuchte Text über die Missstände der damaligen Welt ein Glied der Nachlesekultur ist — und der Text, der in der moral-didaktischen Tradition verfasst worden ist, zielt bestimmt nicht auf das einmalige, sondern auf das mehrfach wiederholte Lesen — kommen wir zum Schluss, dass die Marginalglossen die Suche im Text erleichtern, weil sie ihn strukturieren und erschließen, indem sie Stichwörter und bündige Bemerkungen verwenden. Außerdem erhöht eine solche Kurzfassung an den Blatträndern die allgemeine Leserfreundlichkeit des Druckes. Darüber hinaus können die Randglossen sowohl als Lesehilfe, als auch als möglicher „Haupttextersatz“ aufgefasst werden. Die Parallele der Randglossen zu den mittelalterlichen Holzschnitten in ihrer ergänzend-ersetzenden Funktion liegt auf der Hand. Man denke an die Narren- schiff 1-Illustrationen oder an die Totentanz 2-Tradition der Bild-Text-Konstellationen. Die Holzschnittillustrationen begleiten die Erzählung als fakultative Explikation des- sen, was im Textteil geschildert wird. Für den lesefähigen Rezipienten dienen die Hol- zschnitte als zusätzliches Element und veranschaulichendes Mittel, das die bereits aus dem Text erworbenen Kenntnisse unterstützt, für den Analphabeten 3 können die Illustrationen als selbstständige Informationsquelle eingestuft werden. Ohne jeden Zweifel ist eine vollständige Textsubstitution durch Holzschnitte undenkbar, das Bestreben des Verfassers, eine besonders breite Zielgruppe zu erreichen, ist jedoch ebenso unverkennbar. Die Marginalglossen, die die Haupttexthandlung kürzer fassen, wirken analog: Für diejenigen, die des Lesens nur in einem beschränkten Umfang mächtig sind, kön- nen die Randglossenbeiträge zusammen mit den Holzschnittillustrationen den Text ersetzen oder zumindest seinen Grundgedanken vermitteln. De facto haben wir es mit einem zusätzlichen Textmittel zu tun, das einerseits als Blickfang, andererseits als Reg- ister oder laufendes Stichwortverzeichnis fungiert. Die Einbettung dieses graphischen Mittels zeugt von der Komplexität der Herangehensweise des Glossators zur Frage der Erleichterung der Textwahrnehmung, der Verstärkung des Effektes einer einheitli- chen Rezeption, sowie der Anregung einer Resonanz. Die unter solchen Bedingungen erzeugte Textinterpretation als Resultat (iv) des Verhältnisses „Verfasser — Leser“ folgt unverzüglich der Tendenz zum Gehorsam des Lesers gegenüber dem Verfasser bei gleichzeitiger analytischer Tätigkeit des Rezipienten. Im Anschluss dazu bietet es sich an, auf die Frage nach der Intention auf der Texte- bene einzugehen. Die Erfassung der Verfasser-Intention und ihrer Umsetzung im Ver- stext wird genauso wie im Glossenkommentar einerseits dadurch erschwert, dass

1 Vgl. Brant 2004. 2 Vgl. Der doden dantz mit figuren, clage und antwort schon von allen staten der werlt 1922. 3 Vgl. Schneider 1999, S. 587. 184 Section 9. bislang nicht eindeutig geklärt werden konnte, wem die Verfasserschaft des Rostocker „Reynke Vosz de olde“ zugeschrieben werden kann. Außerdem unterscheidet sich der Rostocker Erzähltext vom Lübecker „Reynke de Vos“-Text nur sehr gering. Dabei handelt es sich hauptsächlich um bestimmte Umstellungen, Auslassungen, Ersetzun- gen und Uminterpretationen, sozusagen um „Umgestaltungsmanöver“, die die Ker- naussage sowie Hauptausrichtung des Erzählparts des Textes kaum verändern. Bis heute konnte zudem folgende Frage nicht beantwortet werden: Basiert der 1539er „Reynke Vosz de olde“-Druck direkt auf der Lübecker Vorlage oder auf dem nicht erhaltenen 1510er, 1517er oder 1522er Rostocker „Reynke Vosz“-Druck 1? Diese Frage ist primär für die Klärung der Entstehung und Entwicklung des jün- geren Glossenkommentars von Bedeutung, ist aber genauso grundlegend für die gesa- mte Interpretation des „Reynke Vosz de olde“-Druckes als Kombination aus dem Er- zähltext und der Glossierung. Zudem ist diese Frage für die Einordnung des Rostocker Druckes in die niederdeutsche „Reynke de Vos“-Überlieferung relevant. Da es sich beim Rostocker „Reynke Vosz de olde“ nicht um einen bloßen Nachdruck, sondern um eine bewusste Bearbeitung der Lübecker Inkunabel handelt, muss der Verstext im Grunde genommen zusammen mit der Glosse als Ganzes betrachtet werden. Nicht weniger strittig ist die Frage, wer der Verfasser des Lübecker „Reynke de Vos“ (1498) war. Es wäre von Vorteil die Verfasserschaft bestimmen zu können, um aus dem persönlichen wie sozialen Hintergrund des Verfassers heraus gewisse Schlüsse auf den Text ziehen zu können. Zwar bleibt der Lübecker Verfasser anonym, wir wissen trotzdem, dass auch der Lübecker „Reynke de Vos“-Text keine Neuerfind- ung war, sondern ebenfalls lediglich eine Übersetzung und Bearbeitung 2: Er basiert auf der niederländischen „Reinaert“-Ausgabe von Hinrek van Alkmar 3. Für uns heißt das, dass die Intention des Rostocker Verfassers und Glossators womöglich auf den niederländischen Text zurückgeführt und als eine weitere Entwicklungsstufe verstan- den werden kann.

1 Die Frage der niederdeutschen „Reynke de Vos“-Überlieferung ist insofern problematisch, weil derzeit nicht alle bezeugten (Zwischen-) Drucke vorliegen. Der nur in einem Brief des Rostocker Druckers Hermann Barckhusen an Herzog Heinrich von Mecklenburg bezeugte Rostocker Nachdruck des Lübecker „Reynke de Vos“ aus dem Jahr 1510, der wahrscheinlich nur unwesentlich verändert und womöglich mit Typen des Stefan Arndes produziert wurde, ist bislang nicht aufgefunden worden. Der 1517 entstandene „Uan Reyneken dem Vosse“-Druck ist anscheinend mit der Zeit verloren gegangen. Beim bislang nicht nachgewiesenen 1522er Rostocker Druck handelt es sich mit großer Wahrscheinlichkeit um eine Fehldatierung späterer Drucke. Vgl. Bieling 1884, Boll 1894, Brandes 1888 und 1891, Lisch 1855, Menke 1992, Goossens 1998, Wiechmann 1864, Zarncke 1853. 2 Zur „Reynke de Vos“-Tradition vgl. u. a. Goossens 1998, Kokott 1981, Menke 1992, Scheffler 1975. 3 Diese nordniederländische „Reinaert“-Bearbeitung Hinrek van Alkmars liegt nur in den teilweise sehr zerstörten sogenannten Culemannschen Bruchstücken vor. Sie bilden das einzige erhaltene Exemplar an der Cambridge University Library unter der Signatur Inc. 4 F 6.2 (3367). Theory of literature. Textual criticism 185

Um mich hier nicht zu sehr in die Überlieferungsgeschichte zu vertiefen oder die komplizierte Entwicklung des „Reineke-Fuchs“-Stoffes akribisch im kontras- tiven Vergleich betrachten zu müssen, erlaube ich mir eine kurze Zusammenfassung der Verfasser-Intention, die sowohl für den Alkmarschen „Reinaert“ als auch für den Lübecker „Reynke de Vos“ sowie für den Rostocker „Reynke Vosz de olde“ zutrifft. Die Hauptabsicht des Verfassers des Verstextes gilt ohne Zweifel der Erbauung des Rezipienten. Am Beispiel von Tierverhalten in bestimmten Lebenssituationen soll allegorisch darauf abgehoben werden, dass das Fehlverhalten und die Sündhaftigkeit der Menschen einer Besserung bedürfen 1. Allen Ständen wird ohne Ausnahme ein Spiegel vorgehalten. Dies geschieht auf eine besonders einprägsame Art und Weise: In den Tieren erkennt man mühelos die Menschen, und die zeitgenössischen Sünden werden sehr transparent dargestellt. Das verbindet die Faszination für den Fuchsst- off der in das Tierepos eingeflochtenen Tierfabeln, die Nähe der allgegenwärtigen Sünden mit dem distanzierten Entsetzen des Rezipienten über diese sündhafte Lage. Das Tierepos bündelt somit das neuerworbene Wissen über die Sündhaftigkeit der Gesellschaft, mit dem natürlichen Drang des frommen Menschen zur Besserung. Ab- gerundet wird dieser Vorgang durch die Glosse. Abschließend lässt sich zusammenfassen, dass die Bedeutung der Glossen als Hil- fslektüre für das grundlegende Textauffassen sowie für das Verständnis des Verhält- nisses „Verfasser — Leser“ nicht überbewertet werden kann. Das Verhältnis von Ver- fasser und Leser ist um das Gesamtergebnis Text = Erzähltext + Metatext als Konstante aufgebaut und nimmt im Endeffekt die Gestalt eines Dreiecks ein. In diesem wird der Leser mit dem Verfasser über den Text verbunden. Der Metatext existiert neben dem Haupttext und fungiert erklärend als Stützelement. Und selbst wenn im Dialog des Rezipienten mit dem Sender die Interpretation vom Leser ausgeht, ist ihr Bewegung- spfad in hohem Maße durch den Verfasser vorbestimmt. Im Wahrnehmungs- und Auffassungsprozess aktiviert, analysiert und (v)erarbeitet der Leser im Wesentlichen genau das Potenzial, das vom Glossator vorgegeben wurde. Der Glossentext liefert zwar keine exhaustive Interpretation und der Erzähltext hält durchaus noch weitere, darüber hinaus gehende Deutungsangebote bereit, der Leser bleibt dadurch in höher- em Maße im Bann des Glossators. Zu bedenken ist unter anderem, dass der Haupttext ebenso klassische Fabeln integriert und der Rezipient mit diesen Fabeln sowie der

1 Die Hauptidee des Druckes wird bündig auf der zweiten Seite erläutert wie folgt: „Van e Reyneken dem Vosse/syner | mennichuoldigen lyst vnnd behendicheyt/eyne | schone vnd nutte Fabel/vull wyszheit vnd guder | Exempel. Daryn fast aller menschen we=|sent/handel/vntruwe/lyst/ e geswin=|dicheit/nydt vnd hat/Figurert vn[d] | angethoget werth“ [= Eine nützliche Geschichte voller Weisheit und guter Beispiele von Reineke dem Fuchs, seiner mannigfaltigen List und Klugheit, in der das Wesen, die Handlungsweisen, die Untreue, die List, die Tücke, der Neid und der Hass nahezu aller Menschen versinnbildlicht und dargestellt werden]. 186 Section 9.

Fabelmoral auch außerhalb des „Reynke Vosz de olde“ in Berührung kommt. Die Glosse verengt also zum einen den im Erzählteil vorgegebenen Rahmen, der mehrere Deutungsebenen bzw. –angebote verbirgt. Die Glossierung bereitet die Perzeption etwas deutlicher vor und lenkt sie stärker, als das Epos selbst. Zudem hilft sie, die Leserkompetenz zu aktivieren und diese erst dann in die gewünschte Richtung zu lenken. Jedenfalls bleibt es unmöglich, die Wichtigkeit speziell der jüngeren Glosse in der Rezeptionsanalyse dieses literarischen Prachtstückes des ausgehenden Mittelalters zu überschätzen. Es lässt sich hinzufügen, dass das Verhältnis „Verfasser — Leser“ zweifellos einer der aktuellsten Aspekte der Textlinguistik, pragmatisch orientierten Linguistik, his- torischen und modernen Literaturwissenschaft, synchronen und diachronen Rezep- tionstheorien bleibt und es immer noch sehr viele Desiderata bestehen, sowohl im Bereich der germanistischen Mediävistik als auch in anderen Teildisziplinen der Geisteswissenschaft. Nicht alleine die literarische Qualität des „Reynke Vosz de olde“, sondern auch seine Rezeptionsgeschichte und seine mehrdimensionale Arbeit am Leser machen die Rostocker niederdeutsche „Reynke Vosz de olde“-Ausgabe für die Forschung interessant, die es im vollen Umfang noch zu erschließen gilt. Referenz: e 1. Reynke | Vosz de olde/ny=|ge gedrucket/mit sidlikem | vorstande vnd e schonen figu=|ren/erluchtet vn [d] vorbetert. | In der lauelyken Stadt Roz=|stock/by Ludowich Dyetz |gedrucket. M. D. XXXiX. Rostock: Ludwig Di- etz 1539. URL: ; Stand: 23.11.2014. 2. Reynke Vosz de | olde/nyge gedrucket/| mit sidlikem vorstan=|de vnd schonen figu=|ren/erluchtet vn=|de vorbetert. M. D. XLIX. Rostock: Ludwig Dietz 1549. 3. Sodmann, Timothy (Hrsg.): Reynke de Vos, Lübeck, 1498. Nachdruck des einzig vollständig erhaltenen Exemplars in der Herzog August Bibliothek (32.14 Poet.) in nunmehr 500 nummerierten Exemplaren. Hrsg. und mit einem Nachwort von T. Sodmann. Hamburg: D. u. K. Kötz 1976. 4. Adamzik, Kirsten: Textlinguistik: Eine einführende Darstellung. Tübingen: Nie- meyer 2004 (= Germanistische Arbeitshefte 40). 5. Barthes, Roland: La mort de l’auteur. In: Manteia 5 (1968) Vol. 4. S. 12–17. 6. Bein, Thomas: „Mit fremden Pegasusen pflügen“: Untersuchungen zu Authentiz- itätsproblemen in mittelhochdeutscher Lyrik und Lyrikphilologie. Berlin: Erich Schmidt 1998 (= Philologische Studien und Quellen 150). 7. Bein, Thomas, Rüdiger Nutt-Kofoth, Bodo Plachta (Hrsg.): Autor — Autorisa- tion — Authentizität. Beiträge der Internationalen Fachtagung der Arbeitsge- meinschaft für germanistische Edition in Verbindung mit der Arbeitsgemeinschaft Theory of literature. Textual criticism 187

philosophischer Editionen und der Fachgruppe Freie Forschungsinstitute in der Gesellschaft für Musikforschung, Aachen, 20. bis 23. Februar 2002. Tübingen: Nie- meyer; [Berlin]: de Gruyter 2004 (= Beihefte für Editio 21). 8. Bennett, Andrew: The author. London [u. a.]: Routledge 2005 (= The new criti- cal idiom). 9. Bergmann, Rolf, Stefanie Stricker (Hrsg.): Die althochdeutsche und altsächsische Glossographie: ein Handbuch. Berlin: de Gruyter 2009. 10. Bieling, Alexander: Die Reineke-Fuchs-Glosse in ihrer Entstehung und Entwick- lung. Berlin: Gaertner 1884 (= Schulprogramm des Andreas-Realgymnasiums in Berlin 95). 11. Boll, Franz: Ueber die sogenannte protestantische Glosse zum Reineke Voß. In: Jahrbücher des Vereins für Mecklenburgische Geschichte und Altertumskunde 18 (1853). S. 178–179. 12. Brandes, Hermann: Rollenhagens Froschmeuseler und protestantische Glosse zum Reinke Vos. In: Jahrbuch des Vereins für niederdeutsche Sprachforschung 14 (1888). S. 1–4. 13. Brandes, Karl Wilhelm Hermann (Hrsg.): Die Jüngere Glosse zum Reinke de Vos. Halle a. S.: Niemeyer 1891. 14. Brandes, Karl Wilhelm Hermann (Hrsg.): Dat Narrenschyp von Hans van Ghe- telen. Halle a. S.: Niemeyer 1914. 15. Brant, Sebastian: Das Narrenschiff: nach der Erstausgabe (Basel 1494) mit den Zusätzen der Ausgaben von 1495 und 1499 sowie den Holzschnitten der deutschen Originalausgaben. Hrsg. von Manfred Lemmer. 4., erw. Aufl. Tübin- gen: Niemeyer 2004 (= Neudrucke deutscher Literaturwerke 5). 16. Burke, Seán: The Death and Return of the Author. Critisism and Subjectivity in Barthes, Foucault and Derrida. Edinburgh: Edinburgh University Press 1992. 17. Der doden dantz mit figuren, clage und antwort schon von allen staten der werlt. Leipzig: Hiersemann 1922 (= Faks. der Ausg. ca. 1490; Nachw. Albert Schramm). http://digital.ub.uni-duesseldorf.de/ihd/content/titleinfo/3170162 (23.11.2014). 18. Eco, Umberto: Between author and text. In: Interpretation and overinterpretation. Ed. by Stefan Collini. Cambridge: Cambridge University Press 1992. S. 67–88. 19. Eisenhauer, Gregor: Der ewige Zweite: eine kleine Typologie des Lesers. Halle a. S.: Mitteldt. Verl. 2010. 20. Figal, Günter (Hrsg.): Focus: Reading. Tübingen: Mohr Siebeck 2013 (= Inter- national yearbook for hermeneutics 12.2013). 21. Foucault, Michel: Qu’est-ce qu’un auteur. In: Bulletin de la Societé française de Philosophie 63 (1969) H. 3. S. 73–104. 22. Genette, Gérard: Nouveau discours du récit. Paris: Seuil 1983. 188 Section 9.

23. Genette, Gérard: Paratexte. Das Buch vom Beiwerk des Buches. 2. Aufl. Frankfurt a. M.: Suhrkamp 2003 (= suhrkamp taschenbuch wissenschaft 1510) 24. Goossens, Jan: Reynke, Reynaert und das europäische Tierepos: Gesammelte Aufsätze. Münster; New York; München; Berlin: Waxmann 1998 (= Niederlande- Studien 20). 25. Hackmann, Friedrich August (Hrsg.): Reineke de Vos. Mit dem Koker. Wolfen- büttel: Freytag 1711. 26. Haferland, Harald: Wer oder was trägt einen Namen? Zur Anonymität in der Vor- moderne und in der deutschen Literatur des Mittelalters. In: Pabst, Stephan: Anonymität und Autorschaft: zur Literatur- und Rechtsgeschichte der Namen- losigkeit. Berlin [u. a.]: de Gruyter (= Studien und Texte zur Sozialgeschichte der Literatur 126). S. 49–72. 27. Halisev 1999 = Хализев, Валентин Евгеньевич: Теория литературы. Учебник для студентов высших учебных заведений. Москва: Высшая школа 1999. 28. Hartmann, Heiko: Überlegungen zum Zusammenhang zwischen Textkohärenz und Performanz bei Otfried von Weißenburg. In: Texttyp und Textproduktion in der deutschen Literatur des Mittelalters. Hrsg. von Elizabeth Andersen, Manfred Eikelmann u. a. Berlin [u. a.]: de Gruyter 2005. S. 183–201. (= Trends in medieval philology 7). 29. Holthuis, Susanne: Intertextualität: Aspekte einer rezeptionsorientierten Konz- eption. Tübingen: Stauffenburg 1993. 30. Honegger, Peter: Eulenspiegel und die sieben Todsünden. In: Niederdeutsches Wort 15 (1975), S. 19–35. 31. Iser, Wolfgang: Der Akt des Lesens: Theorie ästhetischer Wirkung. 4. Aufl. München: Fink 1994 (Uni-Taschenbücher 636). 32. Janich, Nina (Hrsg.): Textlinguistik: 15 Einführungen. Tübingen: Narr 2008. 33. Kindt, Tom, Hans-Harald Müller: The implied author: concept and controversy. Berlin [u. a.]: de Gruyter 2006 (= Narratologia: contributions to narrative theory 9). 34. Knape, Joachim (Hrsg.): Brant, Sebastian, Das Narrenschiff. Studienausgabe. Mit allen 114 Holzschnitten des Drucks Basel 1494. Stuttgart: Reclam 2005 (Reclams Universal-Bibliothek 18333). 35. Kokott, Hartmut: “Reynke de Vos”. München: Fink 1981 (= Uni-Taschenbücher 1031). 36. Kropik, Cordula: Formen der Anonymität in mittelhochdeutscher Liedüber- lieferung. In: Pabst, Stephan: Anonymität und Autorschaft: zur Literatur- und Rechtsgeschichte der Namenlosigkeit. Berlin [u. a.]: de Gruyter (= Studien und Texte zur Sozialgeschichte der Literatur 126). S. 73–88. 37. Lisch, Georg Christian Friedrich: Buchdruckerei des Buchdruckers Ludwig Dietz zu Rostock. In: Jahrbücher des Vereins für Mecklenburgische Geschichte und Altertumskunde 4 (1839). S. 134–185. Theory of literature. Textual criticism 189

38. Lisch, Georg Christian Friedrich: Der Verfasser des Reineke Vos. In: Jahrbuch des Vereins für mecklenburgische Geschichte und Altertumskunde 20 (1855). S. 244. 39. Menke, Hubertus: Bibliotheca Reinardiana. Teil I: Die europäischen Reineke- Fuchs-Drucke bis zum Jahre 1800. Stuttgart: Hauswedell 1992. 40. Miller, Nancy K.: Changing the Subject: Authorship, Writing and the Reader. In: Authorship: from Plato to the postmodern; a reader. Ed. by Seán Burke. Edin- burgh: Edinburgh University Press 1995. 41. Minnis, Alastair J.: Medieval Theory of Authorship: Scholastic Literary Atti- tudes in the Later Middle Ages. 2. ed. With a new pref. by the author. Nachdr. Philadelphia: University of Pennsylvania Press 2010 (= Middle Ages series). 42. Nesbit, Molly: What Was an Author? In: Everyday Life (1987). Yale: Yale Uni- versity Press (= Yale French Studies 73). S. 229–257. http://www.jstor.org/sta- ble/2930205 (23.11.2014). 43. Pabst, Stephan: Anonymität und Autorschaft. Ein Problemaufriss. In: Pabst, Stephan: Anonymität und Autorschaft: zur Literatur- und Rechtsgeschichte der Namenlosigkeit. Berlin [u. a.]: de Gruyter (= Studien und Texte zur Sozialge- schichte der Literatur 126). S. 1–34. 44. Pease, Donald E.: Author. In: Critical Terms for Literary Study. Ed. by Frank Len- tricchia, Thomas McLaughlin. 2. ed. Chicago: University of Chicago Press 1995. 45. Peters, Robert: Die Dreigliederung des Mittelniederdeutschen. In: Sprachge- schichte. Ein Handbuch zur Geschichte der deutschen Sprache und ihrer Erforsc- hung. Hrsg. von Werner Besch, Anne Betten, Oskar Reichmann, Stefan Sondereg- ger. 2., vollst. neu bearb. u. erw. Aufl. Zweiter Teilband. Berlin [u.a]: de Gruyter 2000. S. 1478–1491. 46. Pettke, Sabine: Neuzuordnung von Drucken der Michaelisbrüder und der Of- fizin des Ludwig Dietz. In: Mecklenburgische Jahrbücher 109 (1993). S. 55–60. 47. Pettke, Sabine: Ludwig Dietz — Zwei Anmerkungen zu Lebensweg und Druck- werken. In: Mecklenburgische Jahrbücher 115 (2000). S. 113–117. 48. Prowatke, Christa: Zur Ausbildung der Graphie in einer regionalen mittelnie- derdeutschen Literatursprache unter Berücksichtigung der schreibsprachlichen Situation im gesamten deutschen Sprachraum am Beispiel ausgewählter Quellen der Rostocker Druckerei des Ludwig Dietz (1512–1559). Phil. Diss. masch. Uni- versität Rostock 1989. 49. Prowatke, Christa: »Druckt tho Rozstock«: Rostocks Buchdruck in der ersten Hälfte des 16. Jahrhunderts. Studie zur Graphie der Offizin des Ludwig Dietz (1512–1559). In: Niederdeutsches Jahrbuch 114 (1991). S. 7–43. 50. Reske, Christoph: Ludwig Dietz. In: Reske, Christoph: Die Buchdrucker des 16. und 17. Jahrhunderts im deutschen Sprachgebiet. Auf der Grundlage des gleich- 190 Section 9.

namigen Werkes von Josef Benzing. Wiesbaden: Harrassowitz 2007 (= Beiträge zum Buch- und Bibliothekswesen 51). S. 794–795. 51. Rupprich, Hans: Geschichte der deutschen Literatur von den Anfängen bis zur Gegenwart. Begr. von Helmut de Boor und Richard Neweld. Bd. 4: Die deutsche Literatur vom späten Mittelalter bis zum Barock. Teil 1: Das ausgehende Mittelal- ter, Humanismus und Renaissance: 1370–1520. 2. Aufl. Neubearb. von Hedwig Heger. München: Beck 1994 (= Handbücher für das germanistische Studium). 52. Sanders, Willy: Sachsensprache, Hansesprache, Plattdeutsch: sprachgeschichtli- che Grundzüge des Niederdeutschen. Göttingen: Vanderhoeck & Ruprecht 1982 (= Sammlung Vandenhoeck). 53. Schafferus, Ella: Der Verfasser der jüngeren Glosse zum Reinke de Vos. Phil. Diss. Hamburg: Zeulenroda i. Th. 1933. 54. Schneider, Ute: Forschungsgeschichte des Lesers. In: Handbücher zur Sprach- und Kommunikationswissenschaft. Mitbegr. von Gerold Ungeheuer. Hrsg. von Armin Burkhardt u. a. Bd. 15: Medienwissenschaft: ein Handbuch zur Entwick- lung der Medien und Kommunikationsformen. Hrsg. von Joachim-Felix Leon- hardt, Hans-Werner Ludwig, Dietrich Schwarze, Erich Straßner. 1. Teilband. Berlin [u. a.]: de Gruyter 1999. S. 583–591. 55. Scheffler, Christian: Die deutsche spätmittelalterliche „Reineke-Fuchs“-Dichtung und ihre Bearbeitungen bis in die Neuzeit. In: Aspects of the Medieval Animal Epic: Proceedings of the international conference Louvain May 15–17, 1972. Ed. by Edward Rombauts, Andries Welkenhuysen. Louvain: Leuven University Press [u. a.] 1975 (= Medievalia Lovaniensia; ML/Katholieke Univ. Leuven, Inst. voor Middeleeuwse Studies Leuven/Louvain 3). S. 85–104. 56. Sodmann, Timothy: Die Druckerei mit den drei Mohnköpfen. In: Franco Saxon- ica: Münstersche Studien zur niederländischen und niederdeutschen Philologie. Jan Goossens zum 60. Geburtstag. Hrsg. von Robert Damme. Neumüsnter: Karl Wacholtz Verlag 1990, S. 343–360. 57. Spoerhase, Carlos: Autorschaft und Interpretation: methodische Grundlagen einer philologischen Hermeneutik. Hrsg. von Lutz Danneberg. Berlin [u. a.]: de Gruyter 2007 (= Historia Hermeneutica; Series Studia 5). 58. Tsapaeva 2010 = Цапаева, Сабина Юрьевна: Райнке де Фос — сатира или проповедь? In: Интерпретация текста: лингвистический, литературоведче- ский и методический аспекты: материалы III Междунар. науч. конф. Чита, ЗабГГПУ, 10–11 декабря 2010 г. Сост. Галия Дуфаровна Ахметова, Татьяна Юрьевна Игнатович. Чита: Забайкал. гос.-гум. пед. ун-т. 2010. С. 112–114. 59. Tsapaeva 2012 a = Цапаева, Сабина Юрьевна: Маргинальное и поглавное глоссирование в средневековой литературе: метатекст как связующее звено между читателем и автором. In: Новейшие аспекты научных исследований Theory of literature. Textual criticism 191

начала XXI века. Часть 3: сб. науч. трудов. Ростов‑на-Дону: Научное сотруд- ничество 2012. С. 33–44. 60. Tsapaeva 2012 b = Цапаева, Сабина Юрьевна: Читатель как пространство. In: В мире науки и искусства: вопросы филологии, искусствоведения и куль- турологи: материалы международной научно-практической конференции. Часть II. 10 декабря 2012 г. Новосибирск: Сибирская ассоциация научных консультантов 2012. С. 147–151. 61. Unzeitig, Monika: Autorname und Autorschaft: Bezeichnung und Konstruk- tion in der deutschen und französischen Erzählliteratur des 12. und 13. Jahr- hunderts. Hrsg. von der Kommission für deutsche Literatur des Mittelalters der Bayerischen Akademie der Wissenschaften. Berlin [u. a.]: de Gruyter 2010 (= Münchener Texte und Untersuchungen zur deutschen Literatur des Mittelalters 139). 62. Vaňková, Lenka, Pavla Zajíková (Hrsg.): Aspekte der Textgestaltung. Referate der Internationalen Germanistischen Konferenz Ostrava, 15.-16. Februar 2001. Ostrava: Uni. Ostrava, Phil. Fak. 2001. 63. Wiechmann, Carl Michael: Meklenburgs altniedersächsische Literatur: ein bib- liographisches Repertorium der seit der Erfindung der Buchdruckerkunst bis zum dreißigjährigen Kriege in Meklenburg gedruckten niedersächsischen oder plattdeutschen Bücher, Verordnungen und Flugschriften. Theil: Bis zum Jahre 1550. Schwerin: Bärensprung 1864. 64. Zarncke, Friedrich: Zur Frage nach dem Verfasser des Reineke. In: Zeitschrift für deutsches Altertum und deutsche Literatur 9 (1853). S. 374–388. 192 Section 10.

Section 10. Theory of language

Alpusbaeba Aiman Kikimobna, Karaganda State Medical University teacher the department of Kazakh language E‑mail: [email protected] Kapyt Senym, Karaganda State Medical University, student, the Faculty of General medicine Rumbaeva Toghan, Karaganda State Medical University, student, the Faculty of General medicine This article describes anatomic names that are used in Kazakh as phraseological Алпысбаева Айман Кикимовна, аға оқытушы, Қарағанды мемлекеттік медицина университеті E‑mail: [email protected] Қапият Сенім, Қарағанды мемлекеттік медицина университеті, жалпы медицина факультетінің студенті Рымбаева Тоғжан, Қарағанды мемлекеттік медицина университеті, жалпы медицина факультетінің студенті Дене мүшелеріне қатысты анатомиялық атаулардың фразеологизмдер ретінде қолданылуы Қазіргі кезең мемлекетіміздің, ғылым мен мәдениеттің дамуы жоғары оқу орындарында оқытушылардан жан-жақты білімді мамандарды дайындауын талап етеді. Сол себепті жоғары оқу орнының негізгі бағыты — оқу үрдісін қарқынды түрде жүргізе отырып, студенттердің өз мамандығына қызығушылықпен қарауын бойына сіңіру. Бұл салада үлкен жауапкершілік қазақ тілін оқытатын оқытушыларға міндеттеледі. Theory of language 193

«Тілдердің қолдану мен дамытудың 2001–2010 жылдарға арналған мемлекеттік бағдарламасының» негізгі мақсаты — мемлекеттік тілдің қолданыс аясын кеңітуде қазақ тілін оқыту, яғни, студенттердің кәсіби талабын артты- ру жұмысы қолданысқа мемлекеттік тілді енгізу үрдісін қолдану және оның әлеуметтік-коммуникативтік функциясын кеңейту болып табылады. Бұл бағыттағы басты міндеттер: Қазақстан Республикасындағы «Тіл ту- ралы» заңының ережелерін орындау; мамандыққа қатысты тілді жеткілікті дәрежеде меңгеру; қазақ тілін ресми қарым-қатынас тілі ретінде үйренуге ықпал ретінде үйренуге ықпал ету және күнделікті қолданыста пайдалануға дағдыландыру; іс қағаздарды қазақ тілінде жүргізуге баулу. Осыларды еске- ре келе, мемлекеттік тілдің студенттерге жетік берілуі үшін оқу-әдістемелік оқулықтардың дұрыс жолға қойылуы мен алған білімін тәжірибеде қолдануын қарастыру қажет. Біздің университетіміздің қазақ тілін оқыту барысында студенттердің болашақ мамандығына тән терминдер мен мәтіндер іріктеп алынып, үйренуші ортаға сай оқу құралдары құрастырылуда. Терминдер мамандардың белгілі бір өндіріс орындарында өзара қарым- қатынас құралы есебінде қолданылады. Кәсіби терминология әдетте белгілі практикалық мұқтаждыққа орай пайда болды. Жоғары оқу орындарының оқу үрдісінде студенттердің ауызекі сөйлеу тілін дамыту оқытушының алдында тұрған негізгі міндет болып саналады. Кез келген оқытудың негізгі мақсаты — ол тілде дұрыс, сауатты сөйлей білу, сауатты жаза білу дағдысын қалыптастыру. Ең алдымен студенттің сөздік қорын үнемі байытып отыру мақсатына сай сөздік жұмысын жасау. Сөздік жұмысы — үйренушінің тілін, тіл мәдениетін, ойын анық жеткізу үшін әр сабақта жүргізілетін жұмыстың бір түрі. Студенттер- ге тек жеке, жалаң сөздерді жаттатпай, сөз тіркестерін, сөйлемдер мен фразалық тіркестерді жаттатып, сөздік қорын үнемі толықтырып отыруын қадағалау ке- рек. Ол үшін әр сабаққа қатысты сөздерді, сөз тіркестерін, тұрақты тіркестерді, фразеологизмдерді, мақал-мәтелдерді жаттатудың мәні зор. Қазақ тілінде дене мүшелеріне байланысты анатомиялық атаулардың фразео- логизмдер ретінде қолданылуы жиі кездеседі. Ал тіл үйретуде жай атаулардан гөрі, осындай тіркестерді синоним ретінде келтіре, тіл байлығын дамытуда қолдану студенттердің пәнге қызығушылығын тудырады. Фразеологизмдерді зерттеуші ғалымдар құрамында дене мүшелерінің атаула- ры бар тұрақты сөз тіркестерін соматикалық фразеологизмдер деп атаған.Фразе- ологизмдерге ұйытқы сөздер көбінесе адамның дене мүшелері болып табылады. Дене мүшелері атаулары негізгі сөздік қорға жататын көп мағыналы, туынды жаңа сөз жасауға қаншалықты қабілетті болса, тұрақты сөз тіркестерін жасауға 194 Section 10.

да соншалықты бейім. Мысалы, тіл, жүрек, көз, ауыз, табан, қол, бас т. б. сөздер осындай ұйытқы сөздер қатарына жатады. Тіл сөзімен келетін фразеологизмдер: • тіл қатты — сөйледі; • тілі аузына сыймады -шөлдеді; • тіл тигізді — біреуге ауыр сөз айтты; • сөйлеуге тілі келмеді — сөйлей алмады; • тілі күрмелді — сөйлеу қабілетінен айырылды; • тілі келмеді — жөндеп айта алмады т. б. Жүрек сөзімен келетін фразеологизмдер: • жүрегі дауаламады — батылы бармады; • жүрегі жылыды — жаны ашыды, аяды; • жүрегі тас төбесіне шықты — қорықты; • жүрегі айныды — құсқысы келді; • жүрегі қарайды — қарны ашты; • жүрегінің түгі бар — батыр, батыл кісі т. б. Көз сөзіне қатысты қолданылатын фразеологизмдер: • көз шырымын алды — дем алды, тынықты; • көзі ілініп кетті — аздап демалды, аздап тынықты; • көзі ашық — білімді; • көзді ашып жұмғанша немесе қас пен көздің арасында — тез, жылдам т. б. Мысалдарға жай сөздерге синоним ретінде қолданып, оларды студенттердің тез жаттап алуының себебі фразеологизмдердің тыңдаушыға эмоциялық әсер етуі. Жоғарыда келтірілген тұрақты сөз тіркестерінің мағынасы түсінікті болу үшін, нақтылай көрсетілсе, дене мүшелеріне қатысты ауыспалы мағынада қолданылатын, соматикалық атаулармен жасалған фразеологизмдерді әрбір анатомиялық атаулар өтілгенде, міндетті түрде мағынасы түсіндіріліп беріледі. Мұндай сөз тіркестері тілімізде өте жиі кездеседі: аузы берік, аузы жеңіл, аузына су тамызу, бас айналу, бас ию, бас қосу, мұрнына су жетпеу, мұрнын көтеру, су мұрын, өкпесі аузына тығылу, өкпесі қара қазандай, өкпесін ала жүгіру, жел өкпе, тізе бүктіру, табан ақы, маңдай тер, табан астында, табаны күректей т. б. Қорыта келгенде, басқарудың ғылыми-техникалық негіздері — маман- дарды кәсіби даярлау мен қайта даярлауды дамыту болса, студенттерді, яғни болашақ мамандарды мемлекеттік тілді үйрету саласында қазақ тілі пәнінен құрастырылған медициналық мәтіндерге қоса, дене мүшелеріне қатысты фразалық тіркестер де кәсіби жаңалықты жеткізетін тілдік материалдар ретінде олардың келешектегі өмір тәжірибесінде кәсіби біліктілігін арттыруға, медициналық терминдер арқылы тілін дамытуға бағытталған. Студенттердің мемлекеттік тілді үйренуінің кәсіби қажеттілік екені, осындай сөз тіркестерін Theory of language 195

үйрету барысында кәсіптік терминдерді игеру, дәстүрлі сабақтарға қарағанда, қаншалықты маңызды екендігін көрсетеді. Әдебиет тізімі: 1. Болғанбайұлы Ә., Қалиұлы Ғ. Қазіргі қазақ тілінің лексикологиясы мен фразе- ологиясы. Алматы: Санат, 1997. 2. Смағұлова Г. Фразеологизмдердің варианттылығы. Алматы: Санат, 1996. 3. Кеңесбаев І. Қазақ тілінің фразеологиясы. Алматы, 1977. 4. Қадашева Қ. Қазақ тілін оқыту әдістемесі. Алматы: Мұрагер, 2005. 5. Қазақстан Республикасының «Тілдер туралы» заңы, Алматы, 1997. 6. 2001–2010 жылдары тілдерді дамыту мен қалыптастырудың мемлекеттік бағдарламасы.

Balakina Julia Vladimirovna, Nizhny Novgorod Branch of Higher School of Economics, PhD, Assistant Professor E‑mail: [email protected] The distinctive features of internet texts Nowadays life without the Internet would be almost unimaginable. As so many people of different origins and social backgrounds spend their time communicating with each other online, it comes as no surprise that a special Internet culture has appeared with its own idiosyncrasies. Therefore, studying Internet language enables the development of certain rules and tendencies concerning language on all levels (including graphical, grammatical and lexical). Here, in terms of text linguistics, we can probably speak of new types of texts, the so called “Internet texts”. Here belong e‑mails, blogs, ICQ messages, posts in social networks and many others. These texts have their own peculiarities and their analysis cannot be based only on traditional criteria. In order to disclose the versatile nature of Internet texts the following criteria should be applied: hypertextual layout, oral features, language, text-picture relations, communication situation, form of communication, function. • Hypertextual layout The possibility of acquiring all the information one needs from one place, just following the appropriate links can be realized by all users of the WWW. “Mr. Nelson introduces the concept of the hypertext, which would be a more flexible, more generalized, non-linear representation of material on a particular 196 Section 10. subject 1”. He considered that the thoughts do not move in a linear way, they form swirls. Hypertexts are made to support thoughts in moving in their natural way. The definition of Oliver Huber can be presented here to disclose the nature of hypertext: “Allgemein formal besteht ein Hypertext aus Knoten und per Mausklick di- rekt ausführbaren Links” and “Hypertexte sind im elektronischen Medium realisierte, tendenziell nicht-lineare und potentiell multimedial ausgerichtete Texte.“ 2 The following hypertextual elements can be identified:links, comments, search options, polls, guest books, possibility to change the layout, external contents, counter, calendar, friends, videos, music etc. Accordingly, each web page is an example of a hypertext, as each page contains at least a number of links, if not all possible elements. • Oral features One of the most important problems, which modern text linguistics faces nowadays due to a great variety of Internet texts, is that there is no more strict subdivision into verbal and written culture and texts. The termskonzeptionelle Schriftlichkeit (conceptual literacy) and konzeptionelle Mündlichkeit (conceptual orality) were introduced by Koch/Oesterreicher 3. Conceptual literacy means communication from a distance, while conceptual orality refers to communication in close proximity In the case of internet texts, the characteristics of conceptual orality and conceptual literacy overlap with each other. For example, regarding private vs. public or intimacy vs. estrangement, there is no doubt that according to these categories Internet texts are definitely representatives of communicative distance. But if we consider the opposition emotionalism vs. unemotionalism, Internet texts tend towards an expression of emotionalism that is typical of orality (communicative proximity). As in Internet texts communication is distant and performed in writing to express emotions, grapho-stylistic means are applied (emoticons and smileys); in order to show emotions, the producer often uses interjections, onomatopoeic means, capital letters, etc. These means can sometimes be as emotional as mimics or gesticulation in face-to-face communication. If we speak about situation-and-activity involvement and situation-and- activity isolation in the case of face-to-face oral communication the interlocutors tend to take an active part in a conversation becoming a part of the situation and action surrounding it. On the other hand, the main aim of the producer of the written text is to pour out what he wishes to say while that of the recipient — to accept it, with no situation or activity being involved. In Internet texts the author can create a feeling

1 Wedeles 1965; quoted from Huber 2003:15 2 Huber 2003:45 3 Koch/Oesterreicher 1990 Theory of language 197 of personal presence similar to a face-to-face conversation by using direct addresses and describing each detail of the setting. This makes an overlap between orality and literacy possible at this point. Moreover, the question of spontaneity vs. consideration is relevant for discussing the problem of orality and literacy. It is evident that some users write their entries or messages spontaneously without any preparations, mental or otherwise. An entry consisting of just one smiley is evidently spontaneous. If an entry or a message is written immediately after some event has happened in order to describe and capture it, it can also be regarded as spontaneous. On the other hand, a long detailed story is an instance of careful planning when the story has been thought over. Therefore in internet texts these two characteristics, namely spontaneity and consideration, overlap each other. It is also evident that preference for language contexts and finalityare typical of Internet texts, while high planning effort, as in the case of spontaneity vs. consideration, is not an obligatory feature, and instances of aggregation can be found in Internet texts along with integration. The qualities of Internet texts in respect to the uncertain points of overlapping orality and literacy are shown in the following diagram: Internet texts orality literacy emotionalism public situation and activity involvement strange physical distance spontaneity little planning effort preference for language contexts aggregation finality Figure 1: Orality and literacy in internet texts • Language The language of the Internet tends to simplicity, sometimes ignoring the basic rules. To type means saving time. And really to spare time some tools were invented that make typing not only faster but also more productive. Here belong clippings, along with other varieties of shortening such as acronyms and the ellipsis. Furthermore, greater tolerance of spelling mistakes is to be observed. For example, ignoring the rules of capitalizing nouns in German, a lack of commas and other syntactic signs seem to have become a norm. If you see someone making a bad spelling mistake in WWW it is simply accepted and not construed as indicating that the person is unintelligent or uneducated as would have happened the same mistakes been made on paper. 198 Section 10.

• Text-picture relations Internet texts can definitely be called a multimedia text type, as they not only comprise textual characteristics but may also include pictures, music and videos. Nowadays most Internet texts are not only sustained by pictures and videos, but in some cases we can even speak about ousting of traditional text messages by multimedia means. • Communication situation The first point is numbera of participants involved. Internet texts, as already mentioned, can be described using the formula one writes for many. In the process of communication, we have one producer and an innumerable number of readers, some of them taking an active part in the process of communication, giving feedback in the form of comments. On the whole, the number of participants is unknown. As far as the exchange of roles during interaction is concerned, Internet texts tend to the form of a monologue more than a dialogue, although some features of a dialogue are preserved. That is why, roughly speaking, there is no exchange of roles during the conversation. The author produces a text, the recipient/reader accepts it and in some cases provides feedback. The type of relation between partners is also important for the description of Internet texts. Generally speaking, in some cases the anonymity of the author is preserved. It can be complete, when in the personal information the author does not disclose any details concerning his real life, or partial, if, for example, the real name of the author is known, place of residence, job, etc. Even if the author provides full information about himself still the relation between him and the readers can be called strange/foreign/distant. But there are cases, when the readers know the author personally. Such cases are defined as close/personal relations between the participants of communication. The channel of communication in the case of Internet texts plays an important role. The participants do not communicate directly, but instead via technical means. The formula “producer-text-recipient” should be expanded to: “producer-computer- software- text-computer-recipient”. These are the main stages of text production and reception. Here we are dealing with computer-conditioned communication. The local orientation of Internet texts is distant as the participants of communication remain at a physical distance from each other. The temporal orientation of Internet texts is asynchronous. There is a time gap between the production of the text, its reception and probable feedback. • Form of communication Here it is necessary to take into consideration the variety of Kommunikationsformen proposed by Brinker 1. He states that there are five media: face-to-face communication,

1 Brinker 1997:138 Theory of language 199 telephone, radio, television, and writing. The peculiarities of each medium define different types and forms of communication. If we describe Internet texts from the angle of the new medium the Internet, we obtain the following results: Internet texts — the way of communication: monologue with the features of a dialogue; channel — optical; asynchronous; distant; written but with the features of oral conversation. • Function The function of a text can be defined as the meaning that a text acquires during the process of communication, namely as the purpose a text serves in the situation of communication 1. Moreover, the function can be considered a particular communica- tive intention of the producer which the recipient should recognize 2 To indicate a text function the following criteria should be applied: — language forms and structures, with the help of which the producer makes their intentions explicit; — language forms and structures, with the help of which the producer shows explicitly or implicitly their attitude to the content of the text and the subject in par- ticular; — contextual indicators, such as situational context, public participation in the action, institutional restrictions of the text, the background. Most Internet texts have an informative function 3. It lies in the fact that the pro- ducer posts some information about himself or somehow connected to himself or about past or expected events in their or social life in these texts. To draw a line it is necessary to point out that nowadays Internet culture tends to occupy the leading position in the minds of the younger as well as older generation. Due to numerous new text types which the Internet offers its users, modern linguistics and text linguistics in particular faces the problems of differentiation and classification of these text types. Having applied the above mentioned criteria the following conclusions can be drawn. Firstly, Internet texts have developed their own unique code, which can be char- acterized through the greater tolerance of mistakes, the simplicity of syntactic con- structions and hybrid spelling. Moreover, oral and literal features overlap with each other in Internet texts. Thirdly, these new text types possess some distinctive features, such as hypertextual characteristics.

1 Brinker 2001:83 2 Ibid. 3 According to Dimter (1981) the following classes of texts due to their function are distinguished: Informationstexte, Appeltexte,Obligationstexte,Kontakttexte,Deklarationstexte 200 Section 10.

References: 1. Brinker, K. Linguistische Textanalyse. Eine Einführung in Grundbegriffe und Methoden/K. Brinker.- Berlin: Erich Schmidt, 1997. 2. Brinker, K. Linguistische Textanalyse. Eine Einführung in Grundbegriffe und Methoden/K. Brinker.-Berlin: Erich Schmidt,2001. 3. Dimter M. Textklassenkonzepte heutiger Alltagssprache: Kommunikations- situation, Textfunktion u. Textinhalt als Kategorien alltagssprachlicher Textklassifikation/M. Dimter.-Tübingen: Niemeyer,1981. 4. Huber, O. Hyper-Text-Linguistik: TAH: ein textlinguistisches Analysemodell für Hypertexte; theoretisch und praktisch exemplifiziert am Problemfeld der typisierten Links von Hypertexten im World Wide Web/O. Huber.- München: Utz, 2003. 5. Koch, P. Gesprochene Sprache in der Romania: Französisch, Italienisch, Spanisch/P. Koch, W. Oesterreicher.- Tübingen: Niemeyer, 1990.

Baltabaeva Zhanalik Klishevna, Kazakh national pedagogical university of a name of Abaya, professor Doctor of pedagogical sciences E‑mail: [email protected] Bakbergenova Roza Kozhabaevna, Kazakh national pedagogical university of a name of Abaya, senior teacher E‑mail: [email protected] Peculiarities of unformed accusative case Балтабаева Жаналик Клышевна, Казахский национальный педагогический унверситет им.Абая, профессор, доктор педагогических наук E‑mail: [email protected] Бакбергенова Роза Кожабаевна, Казахский национальный педагогический унверситет им.Абая, старший преподаватель, E‑mail: [email protected] Особенности неоформленного винительного падежа Семантика винительного падежа постоянна и идентична как в языке старо- письменных памятников, так и в современном казахском языке. Винительный Theory of language 201

падеж семантически не богат 1. Поэтому в науке нет споров по этому поводу. Ви- нительный падеж обозначает прямой объект действия. Например: Алуа мен На- зарбек шам алып, қораны аралап шықты (М.Әуезов). –Алуа с Назарбеком, взяв с собой лампу, обошли хлев. Бүгін екі-үш үйге қатарынан ет асқызып, орыс до- старын бөліп-бөліп қонақ етті (сонда). –Сегодня он в двух-трех домах попросил сварить мяса и угостил своих друзей, разделив на группы. Алдарына ас келгесін, Рай домбыраны амалсыз ірге жаққа сүйей салды (Ә.Нұрпейісов). –Когда принесли еду, Рай вынужденно прислонил домбру к стене. В приведенных примерах имена (шам-лампу, қораны-хлев, ет-мясо, домбыра- ны-домбру) в винительном падеже обозначают прямой объект действия, выража- емого переходными глаголами (алу-взять, аралау-обходить, қонақ ету-угощать, әкелу-приносить). В зависимости от семантики глагола объекты можно разделить на две группы: І. Объект, на который непосредственно переходит действие; 2. Объект, о котором непосредственно идет речь 2. Например: Қыранға қамыс тасып, қора да жасайды (Ғ.Мүсірепов). –На возвышенность затастикают камыш и строят хлева. Түн баласында құлын жеді, тай жеді (М.Әуезов). –Ночами ел мясо жере- бенка, стригунка. Оның бір жылпың жігіті қымыз құйып отырып, Абайдың оязға бармақ байлауын естіді (сонда). –Его вертлявый джигит, разливавший кумыс, услышал о решении Абая ехать к уездному. Автономия алдық, ту тіктік, — деді (Ғ.Мүсірепов). –Получили автономию, водрузили знамя, — сказал. В первых двух примерах слова в винительном падеже қамыс-камыш, қора-хлев, құлын-жеребенок, тай-стригунок относятся к первой группе объектов, подвергающих- ся действию. В последних примерах слова байлауын-решение, автономия в винитель- ном падеже принадлежит ко второй группе оъектов. В предложении речь идет о них. Синтаксическая функция винительного падежа — прямое дополнение. Об этом А. Т. Кайдаров пишет: «Винительный падеж указывает предмет или яв- ление, на которые обращено (направлено) то или иное действие, т. е. уточняет имя, управляемое переходным глаголом, как их прямое дополнение» 3. Упомянутые семантика и функции винительного падежа в тюркологии отмеча- ются давно. Так, Э. В. Севортян по этому поводу пишет: «Винительный падеж в сущ- ности имеет одно значение и одну функцию: им оформляется прямое дополнение» 4.

1 Щербак А. М. Грамматический очерк языка тюркских текстов Х–ХІІІ вв. из Восточного Туркестана. – М., – Л.: Изд-во АН СССР, 1961. С. 80. 2 Кадыров М. Функционирование падежных форм в прозе Алишера Навои. Автореф.дис.канд. филол.наук. – Ташкент: 1977. С. 12. 3 Кайдаров А. Т. Уйгурский (новоуйгурский) язык. – В кн.: Языки народов СССР. Т. П. Тюркские языки. – М.: 1966. С. 372. 4 Севортян Э. В. Категория падежа. – Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков. Ч. П. М., 1956. С. 53. 202 Section 10.

В современном казахском языке семантика винительного падежа выражается двумя формами: аффиксальной и безаффиксальной. Обе формы данного падежа параллельно функционируют в языке и входят в парадигму склонения языка. Статистический анализ фактов современного казахского языка, взятых из ху- дежественных текстов, показал, что в казахском языке употребление неоформлен- ного винительного падежа составляет 30 процентов, что свидетельствует с про- дуктивности данной формы в языке. Причем, в различных литературных жанрах они выступают с разной частотностью. При сравнении частотности неоформ- ленного винительного падежа на 100 страницах прозаического текста и других жанров с равным количеством знаков получается такая картина: Винит.падеж проза поэзия сказки пословицы драма оформленный 937 1102 869 1697 1017 неоформленный 322 145 91 743 108 По таблице видно, что неоформленный винительный падеж наиболее упо- требителен в пословицах-поговорках. Это закономерно, так как пословицы-по- говорки бытуют издавна. Вместе с тем, пословицы-поговорки в течение длитель- ных, долгих веков шлифовались и избавлялись от излишних элементов, становясь удобными для говорения и запоминания. Поэтому в них во всевозможных случаях имена со значением объекта действия не оформляются аффиксами. К тому же та- блица показывает, что неоформленный винительный падеж употребляется во всех литературных жанрах. Параллельное функционирование неоформленного и оформленного вини- тельного падежа зафиксировано исследователями письменных памятников древ- нетюркского языка. Поэтому наличие двух форм винительного падежа не явля- ется спецификой для современной стадии развития языка. Параллельное функционирование неоформленнего и оформленного ви- нительного падежа имеет место в разных языках с различным грамматическим строем. Для примера можно назвать славянские и тюркские языки, в которых они дифференцированы по-разному. Например, в русском языке неоформленный винительный падеж в І склонении распространяется на имена существительные, обозначающие неодушевленные предметы. Во ІІ склонении этот признак уже не действует, здесь определяющими в употреблении неоформленного и оформ- ленного падежа являются формы единственного и множественного числа. При- чем неоформленный винительный падеж функционирует во множественном числе. В таком синтетическом языке, как русский, где формы слов широко развиты, наряду с множеством аффиксальных форм винительного падежа, параллельно выступает его безаффиксальная форма. Именно эта форма относится к неодушев- Theory of language 203

ленным предметам и к склонению в множественном числе. Данное обстоятель- ство обращает на себя внимание тем, что здесь обнаруживаем некоторое сходство и группами слов казахского языка, в основном имеющих в языке неоформленный винительный падеж. В казахском языке, да и в древнетюркском тоже, в неоформ- ленном винительном падеже такие оказываются нарицательные существительные с обобщенно-общим значением. Слово в двух формах винительного падежа в словосочетании вступает в кон- такт с глаголом по двум способам. Аффиксальным винительным падежом управ- ляет глагол. По этому поводу в казахской лингвистике нет споров. Что касается связи глагола со словом неоформленном винительном падеже, то здесь много противоречивых мнений. М. Б. Балакаев форму связи в неоформленном винительном падеже с пере- ходным глаголом называет примыканием 1. Примыкание — это соединение слов без всяких грамматических средств. Порядок слов при таком способе связи по- стоянен. Между тем имя существительное в неоформленном винительном падеже в сочетании с переходным глаголом в составе словосочетания имеет постоянное месторасположение, не подлежащее изменению, так как порядок слов здесь — основной способ их сочетания. В тюркологии это положение спорно, так как оформленный и неоформлен- ный винительный падеж по способу сочетания слов и формам связи относится к двум разным языковым явлениям. Слово в неоформленном винительном падеже вступает в связь с переходным глаголом аналитическим способом, а связь аффик- сально оформленного слова и переходного глагола осуществляется синтетиче- ским способом. Отсюда и возникает различные точки зрения. В связи с этим некоторые тюркологи связь имени существительного в нео- формленном винительном падеже с переходным глаголом называют управлени- ем 2, другие — примыканием 3. В лингвистике обычно управление связывают с аффиксальным падежом. А. А. Потебня об этом писал: «Чтобы понятие управления не расползлось в туман, следует понимать под ним только такие случаи, когда падеж дополне- ния определяется формальным значением дополняемого… Если же дополняе- мое само по себе не указывает падеж дополнения, то об управлении не может быть и речи» 4.

1 Балакаев М. К истории изучения определенности-неопределенности в тюркских языках. –Известия АН КазССР. Серия филологическая. № 2/10/. 1976. С. 8. 2 Дыренкова Н. П. Грамматика ойротского языка. – М., – Л.: Изд-во АН СССР 1940. С. 243. 3 Кононов А. Н. Грамматика современного турецкого литературного языка – М., – Л.: Изд-во АН СССР, 1956. С. 241. 4 Потебня А. Из записок по русской грамматике. Харьков, 1888.с. 115. Словосочетания 204 Section 10.

Из этой цитаты видно, что понятие управления связано не порядком слов, а с их внешней формой, точнее с аффиксальным винительным падежом. Согла- шаясь в принципе с данной точкой зрения, мы считаем вид связи между именем существительным в неоформленном винительном падеже и переходным глаголом примыканием. Судя по характеру употребления неоформленного винительного падежа в языке древнетюркских письменных памятников, можно построить следующую гипотезу. По всей вероятности, неоформленный винительный падеж предшествовал аффиксальной и обозначал объект, подвергающийся действию и находящийся в препозиции по отношению к переходному глаголу.Место обоих компонентов в словосочетании было постоянным. Таким образом, первым условием изначального объектного словосоче- тания было то, что имя — объект должно было находиться непосредственно перед переходным глаголом. Только в таком положении неоформленный вини- тельный падеж выражал объект: қой бағу «пасти овец», аң аулау «охотиться на зверей», отын әкелу «принести топливо», от жағу «зажечь огонь», шөп шабу «косить сено», шөп тасу «возить сено», бала тәрбиелеу «воспитывать ребенка», ас пісіру «варить еду», сиыр сауу «доить корову», төсек салу «по- стелить постель», етік кию «надеть сапог», тон кию «надеть щубу», шай ішу «пить чай» и т. д. Постоянное место компонентов объектных словосочетаний можно объ- яснить тем, что объект и действия имеют в какой-то мере органическую связь, зависящую от того, что каждому объекту присущи определенные действия, и по- этому круг действия, распространяющегося на каждый объект, не так уж велик, тем более на ранней стадии развития языка. Из этого положения можно сделать вывод об ограниченности действий, при- сущих каждому объекту, что дает составу объектных словосочетаний постоян- ство, с течением времени постепенно переходящее в закономерность. В современных языках сочетаемость объектов с переходными глаголами несколько шире. Например: бақ «паси» суар «напои» мал «скот» өсір «умножай» жи «собирай» сой «зарежь»

подобного типа вошли в грамматическую систему казахского языка издавна и в настоящее время занимают в ней прочное место. Theory of language 205

салу «посеять» жинау «убирать» егін «посев» суару «орошать» ору «косить»

шабу «косить» шөп«сено» жинау «убирать» дайындау «заготовить»

беру «дать» әкелу «принести» сүт «молоко» қайнату «кипятить» ішу «пить»

Отсюда напрашивается вывод, что объектные словосочетаия для носи- телей языка становятся привычным явлением. И когда каждый из компонен- тов объектного словосочетания находятся на своем привычном месте, для них нет необходимости в аффиксальной оформлении, так оно сохранилось и в грамматическом строе казахского языка. Однако с эволюцией языка раз- вивается и структура предложения, меняется место слова в предложении. Изменения претерпели и объектные словосочетания, как в отношении места компонентов, так и самих компонентов, что внесло существенное изменение и в форму винительного падежа. К такому выводу мы пришли, анализируя те случаи в казахском языке, которые требуют только аффиксальной формы винительного падежа. В казахском языке, по отношению к оформленности и неоформленности слов в винительном падеже существуют разные модели объектной конструкции, кото- рые по-разному к ним относятся. Их можно разделить на две: 1. Модели объектной конструкции, которой свойствен неоформленный ви- нительный падеж, допускается и оформленный падеж. В структуре такой моде- ли первым компонентом являются нарицательные существительные к корневом виде, без каких-либо формальных показателей, вторым компонентом является переходный глагол: домбыра тарт «играй на домбре», өлең айт «спой песню», еден сыпыр «подмети пол» и т. д. Обязательный здесь являются: обобщенно- общее значение первого компонента, это морфемный состав, который характе- ризуется в основном односоставностью (одноморфемностью), а также препо- зиционное положение и непосредственная связь с переходным глаголом, второй компонент должен быть переходным простым глаголом, а не сложной морфемной структурой. 206 Section 10.

2. Разные виды модели объективного словосочетания, объединенного одним общим условием, которое заключается в том, что первый компонент обязательно должен быть аффиксом винительного падежа. При сравнении этих двух типов моделей мы обнаружили, что обязательное оформление первого компонента аффиксом винительного падежа требуется тог- да, когда нарушается структура первой модели конструкции, которую мы считаем древней. Рассмотрим все те модели, в которых оформленность первого компонен- та является обязательной, и постараемся разъяснить каждый конкретный случаи. В современном казахском языке месторасположение слова в аффиксальном винительном падеже в объективном словосочетании отличается от места слова в том же неоформленном падеже. В первую очередь, аффиксальные формы вини- тельного падежа употребляется в тех случаях, когда нарушается привычное место объекта. Например: киноны кеше көрді досл. «кино вчера смотрел», егінді бүгін суарды досл. «посевы сегодня оросил», кітапты маған берді досл. «книгу мне дал», мақаланы бүгін оқыды досл. «статью сегодня читал» и т. д. В приведенных примерах объекты употреблены дистантно от переходных гла- голов, между ними имеется наречие: кеше «вчера», бүгін «сегодня». Тем самым нарушено обычное месторасположение объекта в неоформленном винительном падеже, который должен стоять непосредственно перед переходным глаголом. Точно так же при инверсии переходного глагола и слова в винительном па- деже употребляются аффиксальная форма винительного падежа. Например: жу кірді «стирай белье», бақ малды «паси скот», газетті оқы «читай газету», бер кітапты «дай книгу», шақыр баланы «позови ребенка», айт әнді «пой песню», жап есікті «закрой дверь», тоқтат сөзді «прекрати разговор» и т. д. Расположение объектного слова на непривычном месте вызвало потребность в специальной морфеме, указывающей на объект, т. е. необходима была его маркиро- ванность. Поэтому можно предположить, что нарушение месторасположения объ- ектного слова в словосочетании повлекло за собой появление аффикальной формы винительного падежа. Неоформленное объектное слово, находящееся не на обыч- ном месте, не воспринимается носителями языка как слово, обозначающее объект. Таким образом, нарушение привычного места компонентов объектных слово- сочетаний является одной из причин аффиксального оформления винительного падежа. Список литературы: 1. Балакаев М. К истории изучения определенности-неопределенности в тюркских языках. – Известия АН КазССР. Серия филологическая. № 2/10/. 1976. С. 3–12. 2. Дыренкова Н. П. Грамматика ойротского языка. –М., – Л.: Изд-во АН СССР, 1940, – 804 с. Theory of language 207

3. Кайдаров А. Т. Уйгурский (новоуйгурский) язык. – В кн.: Языки народов СССР. Т. П. Тюркские языки. – М.: 1966. С. 363–386. 4. Кадыров М. Функционирование падежных форм в прозе Алишера Навои. Автореф.дис… канд.филол.наук. – Ташкент: 1977, – 20 с. 5. Кононов А. Н. Грамматика современного турецкого литературного языка. –М., – Л.: Изд-во АН СССР, 1956, – 569 с. 6. Потебня А. Из записок по русской грамматике. Харьков, 1888. 7. Севортян Э. В. Категория падежа. – Исследования по сравнительной грамма- тике тюркских языков. Ч. П. М., 1956. С. 45–64. 8. Щербак А. М. Грамматический очерк языка тюркских текстов Х–ХІІІ вв. Из Восточного Туркестана. –М., – Л.: Изд-во АН СССР, 1961, – 204 с.

Dzharasova Toizhan Taibulatovna, associate professor, Rskeldiyeva Dana Baidibekovna, senior lecturer, Shakenova Venera Bagdatovna, senior lecturer, al-Farabi Kazakh National University, the Faculty of Philology, Literary Studies and World Languages E‑mail: [email protected] Word formation peculiarities of pseudonyms in Russian, Kazakh and English languages Джарасова Тойжан Тайбулатовна, доцент, Рскельдиева Дана Байдибековна, старший преподаватель, Шакенова Венера Багдатовна, старший преподаватель, Казахский Национальный Университет им. аль-Фараби, факультет филологии, литературоведения и мировых языков E‑mail: [email protected] Особенности образования псевдонимов в русском, казахском и английском языках Интерес современной лингвистической мысли к проблеме функционирова- ния и развития ранее неизученных процессов и значений некоторых антропони- мов с каждым годом возрастает и приобретает все большую актуальность. 208 Section 10.

Изучение лексической системы языка как своеобразного отражения наци- онально-культурного развития народа дает возможность выявить особенности развития и восприятия окружающего мира в языковом сознании людей. Исследование антропонимических единиц — псевдонимов с точки зрения се- мантики, структуры и функционирования в их динамическом аспекте позволяет углубить представление о языковых универсалиях и особенностях образования псевдонимов в лингвокультурном контексте разноструктурных языков. Как отмечает Л. В. Гнаповская « Проблема человек и язык, а также язык и куль- тура становится интересным и неадекватным в изучении языка. Концептуальная и языковая картина мира каждого человека неоднородна, она включает в себя универсальные элементы лингвокультурного мировоззрения личности, элементы отражающие национальный характер и окружающую его социальную среду» 1. Существуют две самостоятельные, довольно тесно связанные между собой группы собственных имен: имена сложившиеся естественным путем, и имена, искусственно созданные, вымышленные. Вторые имена или искусственные фа- милии, придуманные самим носителем в качестве нового имени, относятся к ка- тегории псевдонимных именований. Исследование псевдонимов, как один из фрагментов лингвистической дей- ствительности ставит перед собой следующие задачи: определить функциональ- ную специфику псевдонимов в системе именований человека, показать наци- онально-культурные особенности образования псевдонимов и их вариантные и инвариантные способы формирования, их отражение и восприятие в окружа- ющем мире. Псевдонимы, как вторичные искусственно-созданные имена, заключают в себя целенаправленное словотворчество имени самим носителем языка, что представляет собой создания новых арсеналов средств и возможностей в функ- ционировании псевдонимов. Псевдонимы относятся к именованию людей, как единственный объект, име- ющий чрезвычайно сложный, и в тоже время интересный спектр категорий имен, которые непосредственно связанны с национальной культурой и особенностями психологии людей. Лингвостилистический анализ литературных псевдонимов представляет со- бой синтез лексико-семантического исследования состава авторских антропо- нимических единиц и характеристики их словообразовательных моделей, спо- собствующих определению традиционных и индивидуально-авторских приемов создания новых, вымышленных фамилий.

1 Гнаповская Л. В. Лингвокогнитивные и лингвокультурологические характеристики английских антропонимов//Автореферат, Киев. – 1999. C. 9. Theory of language 209

Рассматривая особенности образования и функционирования литературных псевдонимов в разных языках, следует отметить, что «онимия каждого отдельного языка глубоко национальна, так как ее характеризует присуще только ей неповто- римые черты, обусловленные спецификой отдельной национальной культуры» 1. В русской литературе, по мнению академика В. В. Виноградова « в эпоху раз- вития индивидуальных стилей (с начала Х1Х в.) особенное значение приобретает имя (или псевдоним) автора. Псевдоним становится «литературным фактом», необходимым компонентом художественной формы литературного произведе- ния» 2. Установление и исследование лексических единиц псевдонимов в русском языке определяет конструктивную неоднородность и функциональное разноо- бразие в создании псевдонимной номинации. Особенно характерным в образовании русских псевдонимов является созда- ние двойных фамилий, сочетающие настоящую фамилию с вымышленной, где по- следняя, очень часто означает название мест происхождения, жительства, службы, работы и т. д. Так, например, Квитка-Основьяненко, Меньшиков‑Печерский, Но- виков‑Прибой, Сергеев‑Ценский, Мамин-Сибиряк, Салтыков‑Щедрин, Гусев‑Орен- бургский, Бестужев‑Марлинский, иногда псевдоним выходит на первый план, а на- стоящая фамилия присоединяется к нему: Гарин-Михайловский Иванова-Кюндэ. Сухов‑Кобылин, Степняк-Кравчинский или просто сочетание фамилии и псевдони- ма: Соловьев‑Андреевич — Е. А. Соловьев, Н. Лесков‑Стебницкий — Н. С. Лесков. Другим наиболее основным приемом создания псевдонимов становится ис- пользование качественных прилагательных — френонимов (от греч.phren — ум, душа), указывающие на основные черты характера автора, или на особенность его творчества, или в его судьбе: Александр Маленький — А. Г. Ропов, Роман Добрый — Р. А. Антропов, Михаил Одинокий — М. Н. Кочура, Сергей Груст- ный — С. М. Архангельский, Панас Мирный — А. Я. Рунченко, Максим Горь- кий, Демьян Бедный, П. Беспощадный., И. Мнительный. Хроматонимы (от греч. chroma — цвет), связанные с названием красок: Андрей Желтый, Андрей Зеле- ный — В. Буренин (псевдонимы созданные по аналогии — Андрей Белый); Саша Черный — А. М. Гликберг, Андрей Белый — Б. Н. Бугаев, Новый Антон — А. В. Лу- начарский. Как отметил А. Реформатский в статье «Псевдонимы». « Эта мо- дель перешла в 20‑е годы ХХ века: ср. Артем Веселый, Михаил Голодный, Эмиль Кроткий, Владимир Красный и т. п., что было спародировано в пьесе В. П. Катаева «Квадратура круга» в лице поэта Емельяна Черноземного» 3.

1 Керимбаев Е. А. Этнокультурные основы номинации и формирования казахских собственных имен.//Автореферат, Алматы. – 1992. C. 11. 2 Виноградов В. В. О теории художественной речи//М., – 1971. – 128 с. –C. 94. 3 Реформатский А. Псевдонимы//Семья и школа. – 1963. – № 3. – С. 43. 210 Section 10.

В русской литературе широкое распространение получили псевдонимы, ис- пользуемые в сатирических и юмористических произведениях, в фельетонах и па- родиях, когда авторы с помощью контекста и каламбуров подбирают шуточные, комические псевдонимы. Например, Иегудил Хламида Дваге — М. Горький, Гейне из Тамбова, Трифон Шекспир, Московский Дон Кихот- Д. Д. Минаев, Мефисто- фоль из Хомовников — А. В. Амфитеатров, Гораций Ч. Брюква — Л. Андрее, Данте с Плющихи, Фигаро из Сущева, Беранже из Зарядья,; Феклист Боб — Н. Некрасов; Ник-То — И. Ф. Анненский, Никита Безрылов — А. Ф. Писемский. Следующим продуктивным видом словообразования в русском языке явля- ется псевдонимы-аббревиатуры, представленные сложением сокращенных имен- ных основ. В зависимости от характера и размера сокращенных основ выделяем три типа псевдонимов‑аббревиатур: 1. Инициальный тип (буквенный и звуковой): Аэль — Анатолий Леман, Дэве — Дмитрий Волков, Даб — Дмитрий Анисимович Богемский, Ал-др — А. Бестужев, Арк, Ав. –Аркадий Аверченко, Бл., Ал.- Александр Блок. 2. Слоговой тип: Анче — Антон Чехов, Лайбов — Николай Добролюбов, Амфи — А. Амфитеатров, Гиляй, Гиля-й — Владимир Гиляровский. 3. Смешанный тип: Ильф — Илья Файнзильберг, Не-в — Н. Некрасов, В‑ов — Иван Вашков, В. Жк-ов — В. А. Жуковский, Анов — И. В. Иванов. Массовость их употребления вызвана соответствием аббревиатур основному назначению псевдонима. Как отмечает Д. И. Алексеев «… аббре-виация оказыва- ется удобным средством для сознательного засекречивания лица, которое пишет или о котором пишут» 1. Псевдонимы в казахском языке, связанные с общими для большинства тюркских языков явлениями и процессами имеют и свои специфические особенности, изучение которых внесет определенный вклад в тюркскую антропонимику. Для большинства казахских псевдонимов является характерным указание идентификации к тому или иному роду, племени, принадлежности к определенной национальности. Вот что пи- шут по этому поводу в своей работе ученые А. Т. Кайдаров и Е. А. Керимбаев: «Особенности национальных ономастиконов обусловлены … не только и не столько принадлежностью их к тому или иному национальному языку, сколь- ко спецификой национальной культуры, в среде которой создавалась и формиро- валась та или иная национальная онимия» 2. Всесторонний лингвистический анализ казахских псевдонимов требует, прежде всего, чтобы они были собраны, систематизированы и описаны. К со-

1 Алекссев Д. И. К истории аббревиации личных имен//Антропонимика. М.: Наука. – 1970. – 246 с. – C.156. 2 Moira Allen. Should You Use a Pseudonym?//http://www/lcweb.loc. P.21. Theory of language 211

жалению, у нас нет словарей псевдонимов казахских писателей и журналистов, что естественно затрудняет работу, но по составленным нашим картотекам ка- захских литературных псевдонимов, можно выделить основные, специфические черты образования псевдонимной номинации. Это, как указывалось выше, непо- средственная связь автора с этническими корнями предков (род, племя), а также необходимая информация о национальности. Рассмотрим несколько примеров: Арғын — (псевдоним двух известных писателей) М.Әуезова и М. Дулатова; Матай –I. Жансұгуров; Найманский — (добавлено оконч. –ский) так подписывались: писатель драматург Қ.Тоғусов и публицист, правовед Ж. Ақбаев; Киргиз-қайсақ, Киргиз-степняк, Калмақбай — А. Бөкейханов; Мусульманин — М. А. Азизбеков; Шала татар — Ә.Ғалымов; Орта жүз — Ә.Отыншы, нераскрытые псевдони- мы: Кердери, Ноғай, Қазақ, Жас керей, Дулат, Албан, Б. Керей, Қаракесек, Шала қазақ. Определенный эффект достигается авторами и за счет необычных имено- ваний, так в казахском языке большой частотностью обладает употребление ключевых слов “баласы” (ребенок) и “жас” (молодой) в словосочетании с дру- гими антропонимическими компонентами. Например, Шұбартеңiз баласы — Е. Алдонғаров, Би баласы — Ш. Айманов, Алатау баласы — Б. Сыртанов, Араша- лы баласы — А. Сегiзбаев, Ауыл баласы — М.Әуэзов, Қыр баласы — Ә.Бөкейханов. Также существуют нераскрытые псевдонимы: Қазақ баласы, Түрiк баласы. Батыр баласы, Бошан баласы, Кедей баласы, Найманқожа баласы, Қара балық баласы, Та- тар баласы. Жас бала, Жас түрiк, Жас талап, Жас қазақ, Жас қыран, Жас алаш Жастар, Жасыкеген, Жас маман, Жас жiгiт. К традиционным формам образования казахских псевдонимов относятся одно- компонентны модели, когда указывается только имя автора — пренонимы (от лат. prae — перед). Так например, Таутан — Т. Арыстанбеков, Сәкен — С. Сейфуллин, Ға лым –Ғ. Молданбаев, Жиеғали –Ж. Тiлепбергенов, Ахмет — А. Байтурсынов, Мағжан — М. Жумабаев, Мұхтар –М.Әуэзов. Среди псевдонимов часто встреча- ются явление полинимии, когда одно и тоже лицо подписывается разными варианта- ми имени: Мадияр, Мiрякуб, Мирякуб, Мырякып — Дулатов Мiржақып; Бимағамбет, Бимұхамбет — Бейiмбет Майлин; Молдабек — Жолдыбаев Молдағали; Қөшке — Көшмұхамбет Кемеңгеров; Исуфбек, Юсiпбек, Жүсiпбек — Ж. Аймауытов. Приме- чательно, что именем Жүсiпбек подписывались трое других известных журналистов: Жүсiпбек Жиентаев, Жүсiпбек Басығарин, Жүсiпбек Арыстанов. Таким образом, специфика образования казахских псевдонимов обусловле- на тем, что как и собственные имена, они являются отражением национальной культуры и имеют неповторимую окраску и своеобразие в этномаркированных онимических формах. В условиях появления новой информационно-коммуникационной систе- мы — компьютерной сети Интернет выявление и систематизация псевдони- 212 Section 10.

мов английской и американской литературы становится одним из доступных методов изысканий. На основе этого обширного фактического материала про- анализированы формы образования и тенденции развития псевдонимов этих стран. Под влиянием различных экстралингвистических и собственно-языковых авторов псевдонимы приобретают добавочные значения или референтные кон- нотации, имеющие смысловой ассоциативно-образный и эмоционально-оценоч- ные компоненты. Коннатативная экспрессивность псевдонимов является одним из свойств языковых универсалий, где культурная маркированность псевдони- мов обусловлена, во‑первых их узуальностью, во‑вторых спецификой внутренней формы, что вербализует культурно-национальные типы. Традиционно, английские именования отличаются структурным своебразием антропонимической системы, здесь существует как, двух, так и трех и четырех- членная формула. Первое имя (first-Christian name) — это християнское имя, дающее при рождении, среднее (midlle name) –это дополнительное характери- зующее имя, сюда можно отнести личные имена отца, матери, близких родных, это может быть нарицательная лексика и последнее — фамилия. Например, дей- ствительная фамилия английской писательницы детективов Agatha Mary Clarissa Christie Mallowan, в качестве псевдонима она взяла среднее имя Agatha Christie. Именно такие псевдонимы типичны для английской и американской литературы. Например, P. D. Lames — Phyllis Dorothy James White, Dr.Seuss — Theodor Seuss Geisel, Leonard Douglas — Ray Douglas Bradbery, Margaret Vere — Gabrille Marga- ret Vere Campbell, Edward Kelly — Alexander Edward Crowley, Howard Tom — Tom Howard Reid, Royce Kenneth — Kenneth Royce Gandley. В английском языке при использовании псевдонимов многим авторам свой- ственно применять геронимы (от греч. heros — герой) — фамилии литературных персонажей, а также имена взятые из мифологии. Например, Hamlet, Holmes, Im- perator Jacobus — Alexander Edward Crowley; Jordan Park –Frederik Pohl; Arthur Gordon –Edgar Allian Poe; Dr.Acula –Forrest J. Ackerman. Анализ псевдонимов в английском языке подтверждает исходные понятия о вторичной параллельной номинации одного и того же референта. Большинство английских и американских авторов прибегают к созданию новых, вымышленных имен, не имеющих отношения к действительной фамилии. Так, например, Law- rence Templeton — Walter Scott,Timothy Sparks — Charles Dickens, Morgan Lly- welyn — Ernest Hemingway, Arthur Pendennis — William Thackeray,Corns Di Bas- setto — Bernard Shaw, Richard Saunders — Benjamin Franklin, Wilson Kane — Robert Block, Ashe Gordon –John Creasey. Характерной чертой употребления псевдонимов в английском языке является использование псевдоандронима (от греч. pseudos– ложный и aner, andros — муж- Theory of language 213

чина), когда женщина автор скрывается под мужским именем и наоборот псев- догним (от греч.gyne — женщина), когда мужчина пишет под женским именем. Как показывает анализ фактического материала, существует гендерный фактор в использовании псевдонимов. Приведем несколько примеров, псевдоандро- нимы: Mrs Arthur Long, Robert Paye, John Wich — Gabrielle Margaret Campbell; John Shepherd — Betty Buchanan;Anthony Gilbert, Egan Lesley –Lucy Malleson; Mi- chael Venning — Ann Georgiana Graig, George Egerton — Mary Chavelita Dunne; псевдогнимы: Carolyn Keene — Alans Harriet; Edvina Noone — Michael Avollone; Margeret Cooke, Elise Fecamps, Monica Quill — John Creasey; Rose Campion, Nina Staf- ner, Catherine Marshall — Arthur Leroy Kaser, Helen Berry –Donald Sydney Rowland. Здесь хотелось бы отметить, что гендерные аспекты псевдонимов являются новым и перспективным направлением в исследовании собственных имен. В цен- тре внимания таких исследований стоят культурные, социальные и языковые фак- торы, определяющее отношение литературного общества к писателям мужчинам и женщинам, их поведение в связи с принадлежностью к тому или иному полу, стереотипные представления о мужских и женских качествах творчества. Таким образом, рассматривая специфику образования и функциониро- вания псевдонимов в разноструктурных языках, необходимо отметить о на- ционально-культурной маркированности онимов. Псевдонимы существенно различаются по способу образования, в зависимости от их семантических, кон- натативно-экспрессивных и этнокультурных окрасок, проявляющихся в тех или иных ситуациях. Список литературы: 1. Алекссев Д. И. К истории аббревиации личных имен//Антропонимика. М.: Наука. – 1970. – С. 246. 2. Виноградов В. В. О теории художественной речи//М., – 1971. – С. – 128. 3. Гнаповская Л. В. Лингвокогнитивные и лингвокультурологические характе- ристики английских антропонимов//Автореферат, Киев. – 1999. 4. Керимбаев Е. А. Этнокультурные основы номинации и формирования казах- ских собственных имен.//Автореферат, Алматы. – 1992. 5. Реформатский А. Псевдонимы//Семья и школа. – 1963. – № 3. – С. 43. 6. Halkett and J. Laing. Dictionary of Anonymous and Pseudonymous English Lit- erature. – 1971. № 7 vol. 7. Author Pseudonyms http://www.myunicorn.com/pseudos.html 8. Moira Allen. Should You Use a Pseudonym?//http://www/lcweb.loc. 9. Pen Names http://www.ivanhoffman.com/pennames.html 10. Using Pseudonyms (survey), by Dawn Copeman http://www.writing-world. com/dawn/pseudonyms.shtml 214 Section 10.

Muratova Altyn Nauryzbaevna, Karaganda State Medical University teacher, master, the department of Kazakh language E‑mail: [email protected] Sailauov Bauyrzhan Sailauovich, Karaganda State Medical University, student, the Faculty of General medicine Zhumataev Azamat Ermekovich, Karaganda State Medical University, student, the Faculty of General medicine Areshenkov Dmitriy Vyacheslavovich Karaganda State Medical University, student, the Faculty of General medicine The ways of transfer of secret communication in Kazakh language Муратова Алтын Наурызбаевна, Қарағанды мемлекеттік медицина университеті қазақ тілі кафедрасының аға оқытушысы E‑mail: [email protected] Сайлауов Бауыржан Сайлауович, Қарағанды мемлекеттік медицина университеті жалпы медицина факультетінің студенті Жуматаев Азамат Ермекович, Қарағанды мемлекеттік медицина университеті жалпы медицина факультетінің студенті Арещенков Дмитрий Вячеславович, Қарағанды мемлекеттік медицина университеті жалпы медицина факультетінің студенті Қазақ тіліндегі құпия түсініс тәсілдерінің берілуі Ғасырлар бойы жер бетінде тіршілік етіп келе жатқан қай халықтың да күнделікті өмір-тұрмысында жекелеген адамдардың не өзіндік әр түрлі ерекшелігі бар шағын топ мүшелерінің арасында жалпыдан құпиялап, тек өзара ғана пікір алы- суында ертеден-ақ пайдаланған шартты сан алуан амал-тәсілдері болғаны болып отырғаны — тарихи шындық. Бұлай болуы заңды да, себебі құпиялық құрылысы табиғаттың да адам өмірінің де өзіндік бір маңызды тілі екені сөзсіз. Сондықтан Theory of language 215

да біз табиғат тылсымдарының, адамның жан дүниесі сырының жұмбақтарын философияның осы құпиялық категориясында қарастырылатындай көреміз. Де- мек, қоғам мүшелерінің кейбірі арасында болып жататын құпия түсініс үдерісі (процесі) көбіне тек жеке адамдарға ғана қатысты жай құбылыс болуымен бірге кей тұстарда мемлекеттік те сипаты бар проблема болып есептеледі. Қазақ тіліндегі құпия түсініс сан түрлі амалдармен беріледі. Себебі, адамдар өз араларындағы құпия, жасырын әрекеттерін дыбыстық тіл арқылы ғана жеткізіп қоймайды, кей жағдайларда түрлі таңбалар мен ишараттар арқылы да түсініседі. Яғни, сөйлеу актісіне мимика мен түрлі таңбалар қатысады. Мысалы: 1. -Апаспақар, сепін мепініпі кепешіпір. Мепін сепініпі жапықсыпы көпере тұпұрсапам да сепініпің шепешепеңніпің апайтқапан сөпөздеперіпі жүпүрепегіпімдіпі тіпіліпіп өпеткепендепей бополдыпы. Бұл туралы қазақ тілі энциклопедиясында еже тіл «қазақ жұртының өзара құпияласып сөйлейтін сөзі, жастар жаргонының бір түрі» деген анықтама беріліп, «Секін мақығақын кекіл (сен маған кел)» деген мысал келтірілген. Яғни, бұл сөйлемдегі әрбір сөзді буынға бөліп, сол бөлінген буынның алдына сынама «-қі», «-қы», «-кы», «-кі» буындарын қосып, жалпыға түсініксіздік туғызып тұр 1. Бұл тәсілді қолданушылар арасында қатынас құралы қызметін атқарып, жай ғана қызық үшін қолданылмағанын күнделікті тұрмыстан да байқауға болады, яғни, өзгеден жасырмақ болған хабарын жеткізу мақсатында қолданады. Зерттеу барысында мұндай амалдар басқа да тілдерде кездесетіндігін байқадық. Мәселен, орыстың тілші-ғалымдары құпия түсіністің осы түріне бай- ланысты: «От остальных условных языков отличается наличием только общеис- пользуемых слов. Особенно часто использовался способ, когда слова расчленялись на слога, к которым добавлялся одинаковый маскировочный элемент, например: «-фер» (вофердафер — вода)» 2. Демек, қай тілде болсын сөз құрамындағы бу- ындар арасына өздерінің қалауына сай, яғни, жоғарыда келтіргендерден басқа да буындарды қосып сөйлеу арқылы құпия хабарларын жеткізіп отырады. Осы тұста этнограф Е. Р. Романовтың: «Большинство понятий выражались общеупотре- бляемыми белорусскими словами, затемненными специфическими вставками, приставками: «-ку» 3, — деген пікірі еже тілдің құпиялылығын нақтылай түседі. Осыған ұқсас пікірді басқа да зерттеушілердің еңбектерінен кездестірдік: «Самый общеупотребительный и самый относительно старинный язык этого рода есть так называемый разговор по херам, когда слог хер или какой другой, что все равно, всавляется между каждым слогом произносимого слова, причем к началу, а иногда

1 Қазақ тілі энциклопедиясы. – Алматы, 1992. P. 36. 2 Головин Б. Н.. Вопросы социальной дифференциации языка//Вопросы социальной лингвистики. – Л.: Наука, 1969. – 345. – C. 22. 3 Ахманова О. С.. Словарь лингвистических терминов. – Москва: Советская энциклопедия, – 1966. – 444 с. C. 12. 216 Section 10.

ик окончанию слова также приставляется избранный слог» 1, — деп ертеректе дыбыс арасына буын қосып пікірлесу болғанын пайымдайды. Демек, еже тіл — ерте кездегі қазақ жұртының өзара құпия түсініс үшін пайдаланған сөз қолданысы, жастар жаргонының бір түрі. Бұл тәсіл бойынша екі жақтың сөзін бөгде адам түсінбеуі үшін сөз ішіндегі буын аралығына қосымша дыбыстар сыналанып айтылады. Олар тілдесуші жастарға белгілі код болуға тиіс. Код кілтін таба алмаған адресат үшін бұл қатынас құралы бола алмайды. Ерте кездегі жастардың осындай сөз қолданысын қазақ әдебиетінің классигі Ғ. Мүсіреповтің өткен ғасырдағы қазақ даласындағы әлеуметтік тартыстарды суреттейтін «Оянған өлке»романындағы Назыкеш пен Сейіт сияқты жастардың құпияласып тілдесуінен айқын байқауға болады. — Нафа-зыфы-кефеш, мефен сефеніфің тіфі-ліфің-діфі-дефе афа-лафа-сафаң кефе-лефе-жафат-қафанқұфыл-қыфын сафа-сыфы-рыфы-ныфы-қыфы мыфыз- біфіт-тіфі дефеп қафай-тафар-шыфы, — дейді Сейіт. — Өфе-тіфі-ріфік афайт дефей-сіфіз бефе!-дейді Назыкеш. — Өфе-тіфі-ріфік ефе-мефес афал-дафай сафал. — Афал-дафау мефен өфе-тіфі-ріфік ефе-гіфіз-дефе-мефей-тіфін-бефе ефе-діфі. — Офо-сыфы-ныфың сафа-ғафан қофа-жафайыфынсыфы-ғафа-ныфы-нафа жыфы-ныфым кефе-лефе-діфі! — Қыфы-мыфыз нефе-гефе жыфы-лыфып кефет-кефен. Сафа-пыфыр-сафаң- шыфы дефе-гефен дафа сыфын ефес-тіфі-гефін-дефе-гефен-дефе қафай-да қафа- шафа-рыфым-дыфы біфі-лефе афал мафай кефе тефем. Сейіт пен Назыкештің әрбір әріп пен буын арасына «-фа», «-фе» сияқты бір буын қосып жат-жаладан нені жасырғанына көңіл аударайық: — Назыкеш, мен сенің тіліңді ала жүрсін десең, мына келе жатқан құлқын сарыны қымыз бітті деп қайтаршы… — деген ғана сөзі еді. — Өтірік айт дейсіз бе? — Өтірік емес. Алдай сал, — дейді Сейіт қалжыңдап. — Алдау мен өтірік егіз дейтін бе еді? — деді Назыкеш. — Оның саған қожайынсығанына жыным келеді. — Қымыз неге жылып кеткен? — Қорқып кетесіз бе? — Жоқ, естігім келмейді. Осы үзіндіде Назыкеш пен Сейіт еже тілді не үшін қолданған? Сөз жоқ, мұндағы мақсат — екеуінің құлқын сары түсінбесін деген ниеттерінен туған. Осы секілді сөз арасына буын қосып сөйлеу жастар арасында өте жиі қолданылған тәсіл болғаны байқалады. Жинаған тілдік деректерді саралау барысында еже тілді

1 Аяпова Т. Сөйлеу онтогенезі. – Алматы: Раритет, 2003. – 280 с. C. 234. Theory of language 217

бірі — айтайын дегенін жасыру, бүркемелеу мақсатында қолданса, енді бірі — қызық үшін қолданғандықтарын байқадық. Жоғарыда айтылғандардан басқа сөз буындарының арасына сынама –қ, — с, — ш дыбыстарымен қатар, — па, — пе, — ша, — ше, — пи сияқты буындарды да қосып сөйлейтіндерді де кездестірдік. Адамдар арасында бұл сияқты пікір алысу құралы жеке адам не, ел басына күн туған тұстарда орын алған. Мақаламызда қоғам мүшелерінің белгілі бір топтарының күнделікті қатынаста қолданған жасырын түсінісу амалына талдау жасадық. Әдебиет тізімі: 1. Қазақ тілі энциклопедиясы. – Алматы, 1992. 2. Головин Б. Н.. Вопросы социальной дифференциации языка//Вопросы социальной лингвистики. – Ленинград: Наука, 1969. – 345. 3. Ахманова О. С.. Словарь лингвистических терминов. – Москва: Советская энциклопедия, – 1966. – 444. 4. Аяпова Т. Сөйлеу онтогенезі. – Алматы: Раритет, 2003. –280.

Torbik Elena Mikhailovna, Financial University under the Government of the Russian Federation, teacher, chair “Foreign Languages‑1” E‑mail: [email protected] Genres of business discourse Торбик Елена Михайловна, Финансовый Университет при Правительстве РФ, преподаватель кафедры «Иностранные языки -1» E‑mail: [email protected] Жанры делового дискурса В настоящей статье мы ставим перед собой цель рассмотреть некоторые ос- новные понятия, на которые опирается современная дискурсивная лингвисти- ка. Актуальность представленной темы мы видим, прежде всего, в том, что даже несмотря на значительные достижения в данной области научного знания, далеко не всегда решен вопрос дифференциации основополагающих понятий. Чтобы внести некоторую ясность в эту проблематику, считаем необходимым приступить к обзору существующих мнений, формирующих представление об основных ис- пользуемых в статье понятиях. 218 Section 10.

В первую очередь, необходимо уточнить, как трактуется деловой дискурс в отечественной бизнес-лингвистике. Отметим, что некоторые исследователи в данной области (Ю. В. Таратухина, О. А. Безнаева) не разграничивают понятия «деловой дискурс» и «бизнес-дискурс», в то время как А. Ю. Мягкова видит деловой дискурс субдискурсом бизнес-дискурса 1. Ю. В. Данюшина тоже диф- ференцирует эти понятия, однако соотносит их иначе, считая деловым дискурс, включающий «любые профессиональные типы дискурса (политический, эконо- мический, административный)», а бизнес-дискурс — более узким термином 2. Кроме того, Ю. В. Данюшина в своей исследовательской работе, посвященной се- тевому бизнес-дискурсу, говорит об отсутствии «непреодолимого разграничения между понятиями «бизнес-дискурс» и «бизнес-коммуникация» 3. Мы видим, что в отечественной бизнес-лингвистике отсутствует терминологическая строгость в использовании перечисленных понятий. В настоящей статье мы будет употреблять термин «деловой дискурс» в зна- чении «коммуникативное взаимодействие и триединство текста деловой тема- тики, направленного на реализацию внеязыковых задач, внелингвистических условий его порождения и средств его вербализации» 4. По определению Т. В. Анисимовой деловой дискурс представляет собой систему жанров, «актуальных в общении работников сферы управления (пред- приятием, общественным органом, государством) по официальному поводу для решения проблем, касающихся профессиональной деятельности менеджеров (профессиональное общение) и официальных сторон жизни граждан (непрофес- сиональное деловое общение)» 5. Разберемся же, как понимается термин «жанр» в современной дискурсивной лингвистике. Несмотря на всё многообразие работ, посвященных изучению жанров речи, отечественная научная мысль не пришла к четкому разграничению понятий «жанр», «речевой жанр», «речевой акт», «речевое событие», «риторический жанр», «коммуникативный жанр», что, в свою очередь, является одной из задач

1 Мягкова А. Ю. Инновационные исследования в области сетевого бизнес-дискурса// Инновационные технологии бизнес-коммуникаций: стратегии и тактики. Материалы международной научно-практической конференции, выпуск 7. М.: НИУ ВШУ, 2011. – С. 142–145. 2 Данюшина Ю. В. Многоуровневый анализ англоязычного сетевого бизнес-дискурса: дисс. … д-ра филол. наук. М., 2011. – С. 57–58. 3 Там же, с. 64. 4 Безнаева О. А. Когнитивно-прагматические особенности представления информации в деловом дискурсе (на материале англоязычной деловой корреспонденции): дисс. … канд. филол. наук. – Архангельск, 2009. – С. 84. 5 Анисимова Т. В. Типология жанров деловой речи (риторический аспект): автореферат дисс. … д-ра филол. наук. Краснодар, 2000. – С. 36–40. Theory of language 219

настоящей статьи. Авторы в своих работах часто смешивают перечисленные по- нятия и используют их терминологически не строго. Основной «поток» исследователей в данной области (Н. Д. Арутюно- ва, А. Вежбицкая, В. Е. Гольдин, В. В. Дементьев, К. А. Долинин, Е. А. Земская, Е. И. Шейгал, Т. В. Шмелева, Н. Ю. Чигридова, М. Н. Кожина, О. Б. Сиротинина, М. Ю. Федосюк,) основывает своё понимание жанра на представлении М. М. Бах- тина о речевых жанрах как относительно устойчивых типах устных или письмен- ных высказываний, характеризующихся единством тематического содержания, стиля, композиционного построения и отражающих специфику сферы общения 1. Развивая его идеи, Н. Д. Арутюнова, А. Вежбицкая, М. Н. Кожина, Т. В. Шмелева поднимают вопрос о соотношении понятий «речевой жанр» и «речевой акт». Так, А. Вежбицкая и М. Н. Кожина, указывая на общность этих понятий, за- ключающейся в определении их как «единиц речевого общения» 2, при изучении которых учитываются экстралингвистические факторы, видят принципиальные отличия «речевого жанра» и «речевого акта»: 1. В основе теории речевых актов лежит грамматическое понятие «пред- ложение», которому М. М. Бахтин противопоставлял лежащее в основе теории речевых жанров понятие «высказывание» в том, что основные конститутивные признаки высказывания (завершенность, смена речевых субъектов, адресован- ность, целенаправленность) не свойственны предложению 3. 2. Попытки изучения функционального стиля полностью отсутствуют в те- ории речевого акта в отличие от теории речевого жанра 4. 3. Для речевых жанров характерна диалогичность как особая форма взаи- модействия 5, в то время как речевой акт подразумевает воздействие на адресата 6. 4. «Речевой акт — действие, речевой жанр имеет количественно и ка- чественно более сложную природу и соотносится с ситуацией, событием, тек- стом» 7.

1 Бахтин М. М. Проблема речевых жанров//Бахтин М. М. Собр. соч. М.: Русские словари, 1996. Т. 5. – С. 159–206. 2 Дементьев В. В. Теория речевых жанров. М.: Знак, 2010. – С. 128. 3 Кожина М. Н. Речевой жанр и речевой акт (некоторые аспекты проблемы)//Жанры речи. Вып. 2. Саратов, 1999. – С. 52–61. 4 Дементьев В. В. Теория речевых жанров. М.: Знак, 2010. – С. 129. 5 Бахтин М. М. Проблема речевых жанров//Бахтин М. М. Собр. соч. М.: Русские словари, 1996. Т. 5. – С. 159–206. 6 Кожина М. Н. Речевой жанр и речевой акт (некоторые аспекты проблемы)//Жанры речи. Вып. 2. Саратов, 1999. – С. 52–61. 7 Дементьев В. В. Теория речевых жанров. М.: Знак, 2010. – С. 129. 220 Section 10.

Таким образом, указанные авторы и мы вслед за ними соотносим понятия «речевой акт» и «речевой жанр» как часть к целому. Жанр и речевой жанр В. В. Дементьев видит возможность дифференцировать данные понятия на основании выявления признака монологичности/диалогичности, а именно: под жанром понимается тип однородовых (или одновидовых) произведений, а под речевом жанром — реплика в диалоге, «факт социального взаимодействия людей» 1. О. Н. Дубровская рассматривает жанр в этом же ключе и определяет его как «речевое произведение, обладающее устойчивыми, повторяющимися сущностными (содержательными) и формальными признаками» 2. Речевой жанр и коммуникативный жанр Проблема соотношения коммуникативного жанра (или жанра коммуника- тивного события) и речевого жанра в отечественной научной мысли (В. В. Демен- тьев, И. Н. Борисова, К. А. Долинин, К. Ф. Седов) решается однозначно: первое определяется как «событие общения (экстралингвистически и социально обу- словленная форма коммуникативного взаимодействия)», а второе — как «форма его речевой (текстовой) реализации» 3. Речевой жанр и риторический жанр М. М. Бахтин разграничивает понятия в том, что для риторического жанра, в отличие от речевого, характерно преобладание внимания к интенции говоря- щего, характеристикам аудитории и соответствующей языковой наполненности высказываний 4. О. Б. Сиротинина рассматривает риторический жанр в этом же ключе со свойственным ему спланированным построением высказывания и как следствие выбором наиболее эффективных языковых средств 5. Т. В. Анисимова, выделяя по аналогии с М. М. Бахтиным первичные и вторичные риторические жанры, отражает очевидную взаимосвязь речевого и риторического жанра, терминологически разделяя их исходя из своего понимания проблемы жанра как риторической, а не лингвистической. И по сравнению с О. Б. Сиротини- ной Т. В. Анисимова допускает непосредственное общение, «обрамленное» в риторический жанр (первичный) 6.

1 Дементьев В. В. Теория речевых жанров. М.: Знак, 2010. – C. 53. 2 Дубровская О. Н. Сложные речевые события и речевые жанры//Жанры речи/отв. ред. В. Е. Гольдин. Саратов: Колледж, 1999. Вып. 2. – С. 97–102. 3 Борисова И. Н. Русский разговорный диалог: структура и динамика. Екатеринбург, 2001. – С. 42–44. 4 Бахтин М. М. Проблема речевых жанров//Бахтин М. М. Собр. соч. М.: Русские словари, 1996. Т. 5. – С. 159–160. 5 Сиротинина О. Б. Некоторые размышления по поводу терминов «речевой жанр» и «риторический жанр»//Жанры речи. Вып. 2. Саратов, 1999. – С. 26–31. 6 Анисимова Т. В. О принципах классификации риторических жанров//Речевое общение: Theory of language 221

Речевое событие и речевой жанр A. Duranti полагает, что для речевого события в отличие от неречевого прин- ципиальное значение имеет «вербальная интеракция» 1.Т. В. Анисимова же при- знает, что речевое событие может «включать не только речевые, но и неречевые акты» 2. Характеристикой, отличающей речевое событие от прочих единиц рече- вого общения, В. Е. Гольдин называет «темпоральную простоту/нечленимость» 3. Сложными речевыми событиями О. Н. Дубровская считает «речевые со- бытия коллективного характера, планируемые, назначаемые, до определенной степени контролируемые, типичные, повторяющиеся…» 4. В одном сложном речевом событии (например, встреча депутатов с избирателями) реализуется несколько речевых жанров (выступление депутата, ответы на вопросы) 5. Поэтому говоря об отношении речевого жанра к речевому событию, вслед за Е. И. Шейгал мы определяем его как часть к целому, хотя, как отмечает О. Н. Дубровская, наи- менования первых и вторых могут совпадать (лекция, интервью) 6. До сих пор не существует единой исчерпывающей классификации речевых жанров делового дискурса, ведутся исследования в этой области как в России, так и за рубежом (Bargiela-Chiappini & Nickerson, Connor, Louhiala-Salminen, James, Maier, Т. В. Анисимова, З. И. Гурьева, Н. Ю. Чигридова, О. М. Орлов, Б. Э. Азна- урьян). Так, например, Н. Ю. Чигридова вслед за М. М. Бахтиным представляет деление речевых жанров бизнес-дискурса (а именно коммерческого докумен- тооборота) на простые (приветствие, поздравление, благодарность и проч.) и сложные. Представим последние (с последующей дифференциацией на про- стые) подробнее: 1. документные (коммерческие документы: официальный запрос, коммер- ческое предложение, ходатайство, коммерческий заказ, отзыв заказа, отклонение

Специализированный вестник, выпуск 2 (10). – Красноярск, 2000. – С. 43–48. 1 Duranti A. Ethnography of Speaking: Toward Linguistics of the Praxis//Linguistics: the Cambridge Survey IV Language, 1990. – P. 210–228. 2 Анисимова Т. В. О соотношении понятий «речевое событие» и «риторический жанр»// Риторика диалога: Тезисы докладов Всероссийской сессии – научно-методической конференции. Пермь, 2001. – С. 4–6. 3 Гольдин В. Е. Имена речевых событий, поступков и жанры русской речи//Жанры речи. Вып. 1. Саратов, 1997. – С. 23–34. 4 Дубровская О. Н. Сложные речевые события и речевые жанры//Жанры речи/отв. ред. В. Е. Гольдин. Саратов: Колледж, 1999. Вып. 2. – С. 97–102. 5 Шейгал Е. И. Семиотика политического дискурса. Волгоград, 2000. – С. 232–245. 6 Дубровская О. Н. Сложные речевые события и речевые жанры//Жанры речи/отв. ред. В. Е. Гольдин. Саратов: Колледж, 1999. Вып. 2. – С. 97–102. 222 Section 10.

отзыва, претензия-требование, рекламация, уведомление, заявление-сообщение, заявление-согласие, отказ, отчет; договоры/контракты; товаросопроводитель- ные документы; финансовые документы; юридические документы), 2. рекламные, 3. деловые эпистолярные (сопроводительное письмо, рабочее совещание, текущий запрос, текущее указание, справка/положительный ответ, обещание, предупреждение, отказ/отрицательный ответ, предложение, просьба, распоря- жение, комментарий, критическое письмо, инструктирующее письмо) 1. Б. Э. Азнаурьян также предлагает деление жанров делового дискурса (при- менительно к табачной промышленности) на первичные и вторичные: 1. элементарные речевые жанры: запрос информации, предоставление от- вета, сообщение информации, уведомление об отсутствии, похвала и порицание, советы и предложения, инструкция и распоряжение; 2. сложные речевые жанры (макрожанры): совещание, презентация, объ- явление, highlights 2. В. В. Дементьев приводит список речевых жанров (исследованных вплоть до 2010 года) в алфавитном порядке без соотнесения с видами дискурса. Мы, в свою очередь, выделили только релевантные нашей бизнес-тематике: беседа деловая, возражение, дискуссия, обсуждение, переговоры деловые, переписка де- ловая, письмо деловое, письмо коммерческое, презентация, речь на презентации, слово вступительное, слово ответное, совещание и проч 3. Т. В. Анисимова предлагает иной подход — деление жанров делового дис- курса в соответствии с их отнесением к речевой ситуации: 1. речевая ситуация монологического типа «презентация»: жанр вступи- тельное слово, жанр речь на презентации, жанр рекламная речь, жанр ответное слово; 2. речевая ситуация диалогического типа «совещание»: жанр речь в пре- ниях, жанр мнение, жанр предложение; 3. речевая ситуация диалогического типа «дискуссия»: жанр возражение, жанр опровержение, жанр обвинение, жанр критика 4.

1 Чигридова Н. Ю. Классификация речевых жанров коммерческого документооборота//Язык и межкультурная коммуникация. Материалы межвузовской научно-практической конференции. Ростов‑на-Дону, 2005. – С. 40–45. 2 Азнаурьян Б. Э. Когнитивно-прагматические особенности делового дискурса (на материале документооборота табачной промышленности): дисс. … канд. филол. наук. Краснодар, 2005. –С. 56–57. 3 Дементьев В. В. Теория речевых жанров. М.: Знак, 2010. – С. 294–303. 4 Анисимова Т. В. Типология жанров деловой речи (риторический аспект): автореферат дисс. … д-ра филол. наук. Краснодар, 2000. – 47 с. Theory of language 223

Критикуя выделение традиционных жанров делового дискурса, в частности делового письма, переговоров, телефонного разговора и проч., Ю. В. Данюши- на называет их типами коммуникативных действий, выделенных на основании ситуации или канала общения. Более того, ученый отмечает, что Т. Б. Назаро- ва, Ю. Н. Кузнецова и И. А. Преснухина к деловому дискурсу вместо понятия «жанр» применяют понятия «регистр», тип «функционального использова- ния» (примером которых могут послужить всё тот же телефонный разговор, переговоры и деловая корреспонденция) 1. Итак, в данной статье в рамках поставленной перед нами цели мы представили настоящее положение дел в отечественной дискурсивной лингвистике с опреде- лением делового дискурса, с соотнесением «речевого жанра» с другими едини- цами речевого общения, с классификацией речевых жанров делового дискурса, что позволит нам в дальнейшем сузить круг наших интересов до исследования одного конкретного речевого жанра делового дискурса. Список литературы: 1. Азнаурьян Б. Э. Когнитивно-прагматические особенности делового дискур- са (на материале документооборота табачной промышленности): дисс. … канд. филол. наук. Краснодар, 2005. – 330 с. 2. Анисимова Т. В. Типология жанров деловой речи (риторический аспект): автореферат дисс. … д‑ра филол. наук. Краснодар, 2000. – 47 с. 3. Бахтин М. М. Проблема речевых жанров//М. М. Бахтин Собр. соч. М.: Рус- ские словари, 1996. Т. 5. – С. 159–206. 4. Безнаева О. А. Когнитивно-прагматические особенности представления ин- формации в деловом дискурсе (на материале англоязычной деловой корре- спонденции): дисс. … канд. филол. наук. Архангельск, 2009. – 183 с. 5. Борисова И. Н. Русский разговорный диалог: структура и динамика. Екате- ринбург, 2001. – С. 42–44. 6. Гольдин В. Е. Имена речевых событий, поступков и жанры русской речи//Жанры речи. Вып. 1. Саратов, 1997. – С. 23–34. 7. Данюшина Ю. В. Многоуровневый анализ англоязычного сетевого бизнес- дискурса: дисс. … д‑ра филол. наук. М., 2011. – 486 с. 8. Дементьев В. В. Теория речевых жанров. М.: Знак, 2010. – 600 с. 9. Дубровская О. Н. Сложные речевые события и речевые жанры//Жанры речи/отв. ред. В. Е. Гольдин. Саратов: Колледж, 1999. – С. 97–102. 10. Кожина М. Н. Речевой жанр и речевой акт (некоторые аспекты пробле- мы)//Жанры речи. Вып. 2. Саратов, 1999. – С. 52–61.

1 Данюшина Ю. В. Многоуровневый анализ англоязычного сетевого бизнес-дискурса: дисс. … д-ра филол. наук. М., 2011. – С. 161–163. 224 Section 10.

11. Мягкова А. Ю. Инновационные исследования в области сетевого бизнес- дискурса//Инновационные технологии бизнес-коммуникаций: стратегии и тактики. Материалы международной научно-практической конференции, выпуск 7. М.: НИУ ВШУ, 2011. – С. 142–145. 12. Сиротинина О. Б. Некоторые размышления по поводу терминов «речевой жанр» и «риторический жанр»//Жанры речи. Вып. 2. Саратов, 1999. – С. 26–31. 13. Чигридова Н. Ю. Классификация речевых жанров коммерческого документо- оборота//Язык и межкультурная коммуникация. Материалы межвузовской научно-практической конференции. Ростов‑на-Дону, 2005. – С. 36–46. 14. Шейгал Е. И. Семиотика политического дискурса. Волгоград, 2000. – 368 с. 15. Duranti A. Ethnography of Speaking: Toward Linguistics of the Praxis//Linguis- tics: the Cambridge Survey IV Language, 1990. – P. 210–228.

Egamova Nataliia Kamilovna, Moscow State Linguistic University, student, Eurasian Linguistic Institute, E‑mail: [email protected] Communicative technology of infotainment as the key factor of a journalist’s discursive personality doubling Эгамова Наталия Камиловна, Московский Государственный Лингвистический Университет, студент, Евразийский Лингвистический Институт, E-mail: [email protected] Коммуникативная технология «инфотейнмент» как ключевой фактор удвоения дискурсивной личности журналиста Введение Полученные иследования последних десятилетий показывают, что неотъем- лимой частью современных СМИ стновится аппеляция к комическому, создание которого рассматривается, как результат креативной деятельности и интеллекта журналистов (Ruch 1998; Martin 1998). Истоки изучения новостного дискурса, как одного из разновидностей СМИ, восходят к трудам И. Р. Гальперина, впер- вые отметившего с позиций лингвистического анализа, что к середине XIX века в английском литературном языке сложился особый речевой стиль, особая раз- Theory of language 225

новидность письменного литературного языка — газетный стиль. В последнее время одной из особенностей рассматриваемого вида дискурса стало применение коммуникативных технологий в политике, экономике и средствах массовой ин- формации как попытка управления коммуникативными процессами и влияния на массовое сознание. Под новостным дискурсом в данной статье следует понимать связный, пись- менный текст в совокупности с прагматическими, социокультурными и пси- хологическими факторами, выраженный средствами массовой коммуникации, представляющий собой синкретичное образование, в котором опосредованы все другие типы дискурсов, подчинённые основной цели масс-медиа как соци- ального института — оказывать дифференцированное воздействие на много- численную аудиторию. «Информативность и суггестивность как разновидность манипулятивной воздейственности тесно взаимосвязаны и взимообусловлены: суггестивность не оппозиционна информативности, а накладывается на инфор- мативность» (Панченко 2005). Коммуникативная технология «инфотеймент»: удвоение дискурсивной личности Антропоцентрическая направленность современной лингвистики обусло- вила возможность изучения языковых явлений во всех их многообразных отно- шениях с человеком, субъектом знания, что открыло новые возможности для вы- движения на первый план категорию пишущего (журналиста), который не только создаёт инвариантную модель новостного дискурса, но и усложняет эту модель, инкорпорируя в неё комический дискурс, что явилось результатом появления коммуникативной технологии «инфотеймент» (information + entertainment). Суть рассматриваемой технологии заключается в сочетании информационной и развлекательной составляющих новостных сообщений. Эффект развлекатель- ности достигается при помощи различных приёмов: как вербальных (применение стилистических лингвистических средств, приёмов аргументации), так и невер- бальных (сокращение объёма сообщения, увеличение темпа его подачи, графи- ческое оформление). Реализация коммуникативный технологии «инфотеймент» в новостном дис- курсе осуществляется путём обращения к комическому, когда журналист стре- мится создать смешной текст, что вносит свою специфику в освещение новости, позволяя пишущему осуществлять контроль над информационной средой, по- мещая себя в информационный процесс путём внесения дополнительных смыс- лов в новость, по-своему расставляя акценты, и выдвигая на первый план свою собственную личность. В свою очередь дополнительные новости значительно расширяют смысловое наполнение новостного сообщения, благодаря чему уси- ливается воздействие со стороны пишущего на адресата. 226 Section 10.

Удвоение дискурсивной личности журналиста основано на применении ком- муникативной технологии «инфотеймент» т. е. на инкорпорировании комиче- ского дискурса в новостной дискур — к прототипической институциональной дискурсивной личности журналиста присоединяется остроумная дискурсивная личность, обе эти личности участвуют как когнитивный фактор в порождении дискурса, делая его конвергентным комическо-новостным дискурсом. Когнитив- ный принцип удвоения дискурсивных личностей определяется как фактор, лежа- щий в основе порождения сложных типов дискурса, в частности, неискреннего дискурса, когда высказывания неискренней дискурсивной личности выводятся в его внешнюю речь. Таким образом, дискурсивная личность «не раздваивается, а удваивается, то есть не распадается на две половины, а присоединяет к себе как к целому ещё одну, дополнительную личность Я — как другой » (Плотникова, 2005). Реализация комических смыслов в новостном дискурсе не ведет к срыву его жанровой организации, поскольку она не нарушает принцип развёртывания дис- курса, обусловленного механизмом инкорпорирования. Согласно Ж. Пиаже, инкорпорация требует урановешивания и саморегуляции, ведущих к необходи- мому результату конструктивных построений, достигаемых интеллектом. Этот результат состоит в сохранении исходной системы, в которую интеллект должен ассимилировать инкорпорируемую систему таким образом, чтобы они интегри- ровались в некое новое целое, находящееся в пределах «внутренней непротиво- речивости». Её помогает обрести «развивающаяся логическая необходимость; необходимость иметь terminus ad quem (верхний предел), вытекающая из конеч- ной интеграции или закрытости системы» (Пиаже, 2001). В качестве доминантного признака личности, создающей смешное, Р. Мартин выделяет «текущий/жидкий» интеллект, то есть способность воспринимать в ис- тинно остроумной форме отношение между вещами, кажущимися несовмести- мыми (Martin, 1998). На тенденцию культивирования индивидуальности стиля журналиста, выражающуюся в конструировании личностных качеств у различ- ных авторов, указывает в своем исследовании И. А. Стернин, анализируя факторы, обусловившие изменения в современном новостном дискурсе, он отмечает в нем наличие концептуальной, оценочной и языковой свободы, проявляющейся в рас- ширении сферы волюнтаристского речетворчества, в исчезновении «закрытых зон» и табу (Стернин, 2003). Таким образом плюрализация коммуникативного поведения пишущих приводит к диалогичности общения. Последователем вышеобозначенной тенденции можно назвать редактора то- пового американского журнала The Economist Джона Миклуэйта, выразившего в своей статье “Human rights. The gay divide.” Victories for gay rights in some parts of the world have provoked a backlash elsewhere. (The Economist, Oct 11th 2014) Theory of language 227

в резко критикующей форме своё мнение о политике, проводимой президентами Российской Федерации и Нигерии, в отношении прав гомосексуалистов: “Russia and a few other countries have barred the “promotion” of homosexuality. Revulsion against homosexuals is ancient, deep and, in its way, sincere, even if some of the politicians leading the backlash do so for cynical reasons. By taking up arms against an imaginary Western plot to spread perversion, Vladimir Putin and Nigeria’s Goodluck Jonathan doubtless hope to distract attention from the corruption and incompetence of their own regimes. But they have picked their scapegoats shrewdly: 74% of Russians and 98% of Nigerians disapprove of homosexuality.” Логосно-тезаурусная организация данного отрывка статьи, наполненная лек- сическими единицами, несущими ярко-выраженную негативную коннотацию (revulsion, cynical, perversion, corruption, incompetence), отражает интенцию Джона Миклуэйта подорвать признанный авторитет российского президента в созна- нии читателя, смело заявляя, что политический режим Путина коррупционен и непригоден. Используя метафору войны “by taking up arms”, журналист пред- ставляет решение Владимира Путина «запретить популяризацию гомосексуа- лизма» как вооруженнное военное действие по борьбе с «распространением развращения», а самого президента как солдата, воюющего против чего-то «во- ображаемого/нереального» “against an imaginary Western plot to spread perversion ”. Речевые вольности, грубая и вульгарная лексика становятся модной тенденцией в журналистике, так же указывается, что данная активизация общения сопрово- ждается проявлениями агрессивности пишущим при создании критических и рез- ко критических материалов (Стернин, 2003). Выражая личностную позицию, своё резкое неодобрение действиями президента, журналист Миклуэйт внедряет метафорическое приравнивание, основанное на использовании инвективной лек- семы (scapegoat — козёл отпущения), политики президента по нераспростране- нию гомосексуализма к циничной намеренности скрыть неудачи в других сферах своей политической деятельности. Первичная интенция журналиста, направленная на убеждение читателя в аб- солютной правильности мыслей, суждения и критики журналиста, в данной ста- тье выражается в большом количестве фактуальной информации, отраженной в превалирующем процентном показателе людей, одобряющих гомосексуализм во всем мире: “Today gay sex is legal in at least 113 countries. Gay life in China is now both legal and, in cities, undisguised. Latin America is even more gay-friendly: 74% of Argentinians and 60% of Brazilians believe that society should accept homosexuality. Thais are more relaxed about transgender people than westerns are. South Africa’s constitution is remarkably pro- gay. The young have tended to lead the way: although only 16% of South Korean over 50 think that homosexuality should be accepted, 71% of 18‑to 29‑years olds do.” 228 Section 10.

Данная цитата представляет собой косвенный речевой акт, соотносящийся с выводимой интенцией журналиста актуализировать свою включенность в опи- сываемую денотативную ситуацию, сообщая читателю, что не только сам журна- лист, но и большинство стран в современном мире одобряют гомосексуализм. В следующем дискурсивном отрезке Джон Миклуэйт аппелирует к эмотив- но-оценочным концептам адресата по средствам стилистически маркированных лексем с негативной коннотацией (not safe, beating and murders, gangs, corrective rape, persecution, draconian anti-gay laws), стратегично намереваясь вызвать у чи- тателя чувство страха и отвращения к мусульманским и африканским странам: “Yet there are still parts of the world where it is not safe to be homosexual. Extra-judicial beatings and murders are depressingly common in much of Africa and in some Muslim countries. African gangs subject lesbians to “corrective rape”. Chad is poised to ban gay sex. In some countries persecution has intensified. Nigeria and Uganda have passed draconian anti-gay laws”. В предложении, завершающем статью, автор пытается эмоционально воздей- ствовать на свою аудиторию, внедряя параллельные конструкции и эмотивные лексические еденицы, входящие во внутреннюю переферию концепта «брак» (любовь, женитьба): “After all, gay people are not demanding special treatment, just the same freedoms that everyone else takes for granted: to love whom they please and to marry whom they love”. Дискурс журналиста Джона Миклуэйта в данном новостном сообщении от- кровенно направлен на девольвацию ценностей традиционного общества, где главенстующую роль занимает семья, характеризующаяся союзом мужчины и женщины, стремящимися к рождению, воспитанию и социализации детей. Лек- сическая и стилистическая организация рассмотренной статьи отражает чувство превосходства журналиста над персонажами, которых он критикует (в частно- сти: президенты России, Нигерии, правительство мусульманских и африканских государств). Не смотря на это, Миклуэйт уверен, что его целевая аудитория бу- дет обширной, ведь он поднимает остро-социальную тему в самом влиятельном журнале Америки, где уровень толерантности по отношению к сексуальным меньшинствам очень высок, а критика в адрес России и мусульманских стран приветствуется американсикм правительством. Глубина инкорпорирования комического в когнитивную схему новостного дискурса может быть минимальной, а именно: комическим может быть лишь за- головок, в то время как весь текст остаётся чисто новостным (Панченко, Плот- никова). Журналист статьи “Health and Appiness” (The Economist, Feb 1th, 2014), использует иронию, как один из видов комического, основанную на лексическом бленде в неологизме “appiness” (application+happiness), тем самым представляя Theory of language 229

себя читателю, как активного пользователя технических новинок и творца новых слов и смыслов, которые смело приживаются в лексиконе современного человека и его сознании. В самой статье основным новостным сообщением является воз- никновение нового приложения для смартфонов, позволяющее отслеживать уро- вень сахара в крови диабетиков, дополнительной (другой) новостью, созданной пишущим, является несостоятельность американской системы здравоохранения. Еще одним подобным примером служит статья “Snooper Blooper” (The Economist, Jan 4th, 2014), посвященная разоблачению содействия Барака Обамы Национальной Службе Безопасности Америки (NSA) в прослушивании частных переговоров первых лиц других государств. Журналист организовал языковые знаки так, чтобы в наиболее краткой форме, но наиболее доходчиво реализовать свою интенцию, направленную на снижение интеллектуального статуса Барака Обамы. Данный заголовок построен на стилистическом приёме аллитерации и аллюзии на известную песню шведской грппы ABBA “Super Trouper”. Проеци- руя негативную коннотацию лексем snooper (сущ.; амер.; разг. — тот, кто под- глядывет/подсматривает) и blooper (сущ.; амер.; разг. — грубая ошибка, ляп, оплошность) (Longman English Dictionary Online) на личность Барака Обамы, пишущий представляет американского президента в роли шпиона, уличенного в «грязных делишках». Лингвистическое определение иронии совмещает в себе два признака: с од- ной стороны, в нем утверждается прием «переворачивания смысла», с дру- гой — вводится понятие насмешка, определенное Ю. В. Щербининой как обид- ная шутка, язвительное замечание, продиктованное стремлением говорящего подвергнуть собеседника осмеянию (Щербинина, 2006). Объектом насмешки является не любой предмет, а только человек, его представления, деятельность и результаты его деятельности (Пропп 1997). Журналист Джим Уолкер в своей статье “Capitan Schettino to Tell “Shocking Truth” in New Book” (Cruise Law News, November 21, 2012) объектом насмешки сделал капитана затонувшего корабля «Коста Конкордия» Франческо Скетино. “Oh Lord save us all. First we have him cavorting about the cruise ship with his blonde girlfriend. Then he goes into funk for an hour or two after he crashes the cruise ship into the rocks. When he returns to reality and tries to save his own hide from sinking ship, he “slips and falls” into a lifeboat. When the Italian Coast Guard commander catches up with the fleeing captain, Schettino ignores the Coast Guard’s order to return to the ship. He later says that he’s really the hero for saving lives and, to top it off, says that the “Hand of God” touched him to navigate the ship to safety.” Параллельные конструкции, построенные на приеме наростания, в данном дискурсивном блоке образуют сложную по своей структуре иронию, направ- ленную на усиление эксплицитного содержания, заключённого в каждом из вы- 230 Section 10.

сказываний и задают определенную ритмическую организацию, направленную на уничижение морального облика капитана. Инкорпорируя стилистически окра- шенные лексические единицы с негативной коннотацией, (cavorting, funk, save his own side, fleeing), журналист открыто насмехается над «нерадивым» капитаном, называя его трусом, спасающим «свою собственную шкуру». Явление цитации становится в данном тексте сигналом иронии, так как пред- полагает дистанцирование пишущего от этих слов, что, в свою очередь, припи- сывает высказыванию некий иной смысл, следовательно, «шокирующая правда» (“shocking truth”) капитана Скеттино приобретает в заданной журналистом де- нотативной ситуации значение «откровенная ложь», другие цитаты так же несут совершенно противоположный смысл и соответствующе воспринимаются адре- сатом. Используя цитацию в её чистом виде, то есть без какого-либо комменти- рования, журналист в своей статье создаёт иронический эффект. Заключение Производя современный новостной текст и инкорпорируя в него комиче- ское, пишущий ясно сигнализирует о своей интенции не только донести новост- ную информацию, но и развлечь своего адресата, выстраивая свой дискурс вокруг остроумной критики. В новостном дискурсе комическое служит мощным акту- ализатором на социального адресата. Таким образом, апеллируя к комическому, журналист предстает в глазах читателей в качестве человека, обладающего уни- кальной интерпретативной компетенцией и способного к необычному, подлинно креативному анализу новостных событий. Эта установка пишущего проявляется в особой «интеллектуальной обработке денотатов с целью отбора тех их призна- ков, которые могут быть подвергнуты критике» (Панченко, 2005). Дополнительная новость, создаваемая посредством комического смысла рас- ширяет смысловое наполнение новостного сообщения, благодаря чему усилива- ется воздействие со стороны пишущего на адресата, при этом автор берет на себя ответственность за содержание дополнительной новости и ее аргументативность. Использование остроумных высказываний служит специфическим приёмом ар- гументации, так как с их помощью происходит переосмысление отношения к тем или иным денотатам путём возведения их к негативно-оценочным концептам. Удваивая свою дискурсивную личность при помощи коммуникативной техноло- гии «инфотеймент» журналист раскрывает сущность своей лингвистической креативности, с интенцией обеспечить себе популярность у читателей и автори- тет в элитарных журналистских кругах. Список литературы: 1. Гальперин, И. Р. Очерки по стилистике английского языка/И. Р. Гальперин. – М.: Изд-во литературы на иностранных языках, 1958. – 459 с. Theory of language 231

2. Ляпон, М. В. Оценочная ситуация и словесное самомоделирование/М. В. Ля- пон//Язык и личность. – М.: Наука, 1989. – С. 24–33. 3. Панченко, Н. Н. Лингвистическая реализация комического в английском новостном дискурсе: дисс. … канд. филол. наук: 10.02.04/Н. Н. Панченко. – Иркутск, 2005. – 206 с. 4. Пиаже, Ж. Психогенез знаний и его эпистемологическое значение/Ж. Пиа- же//Семиотика: Антология/под ред. Ю. С. Степанова. – Изд.2‑е, испр. И доп. – М.: Академический Проект; Екатеринбург: Деловая Книга, 2001. – С. 98–111. 5. Плотникова, С. Н. Языковая, коммуникативная и дискурсивная личность: к проблеме разграничения понятий/С. Н. Плотникова//Лингвистика дис- курса: Вестник ИГЛУ. 6. Пропп В. Я. Проблемы комизма и смеха/В. Я. Пропп. – М.: «Лабиринт», 1999. – 183 с. Сер. Лингвистика и межкультурная коммуникация. – Иркутск: ИГЛУ, 2005. – № 4. – С. 5–16. 7. Стернин, И. А. Социальные факторы и публицистический дискурс/И. А. Стер- нин//Массовая культура на рубеже XX–XXI веков: Человек и его дис- курс./Вопр. Психологии. – 1979. – № 2. – С. 117–125. 8. Щербинина, Ю. В. Вербальная агрессия./учебное пособие/Ю. В. Щербини- на. – М.: КомКнига, 2006. – 360 с. 9. Martin, R. Approaches to the sense of humor: a historical review/R. Martin//The Sense of Humor: Explorations of personal Characteristics/ed. by W. Ruch. – Berlin, N. Y.: Mounton de Gruyter, 1998. – Р. 15–62. 10. Ruch W. Foreword and overview sense of humor: a new look at an old concept/W. Ruch//The Sense of Humor: Explorations of a Personality Characteristic/Ed. by W. Ruch. – Berlin, N. Y.: Mouton de Gruyter, 1998a. – P. 3–14. 11. LDOCE – Longman English Dictionary Online. Updated English [Electronic resource]. – Pearson Education Limited, 2009. – http://www. longmandictionariesonline.com (2014, October, 3). 232 Section 11.

Section 11. Study of folklore

Alhasova Svetlana Michaylovna, Kabardino-Balkaria Institute of Humanities Researches of Kabardino-Balkaria Scientific Center of Russian Academy of Sciences leading researcher, doctor in Philology E-mail: [email protected]

“Different diction” in translations of Nart sagas songs epic Алхасова Светлана Михайловна, Институт гуманитарных исследований КБНЦ РАН, ведущий научный сотрудник, д. ф.н. E-mail: [email protected]

Разностильность в переводах народных песен Нартского эпоса В отечественной науке существуют разные точки зрения по вопросам пере- вода фольклора. Одни исследователи считают возможным осуществление полно- ценного перевода без знания языка оригинала при использовании подстрочника. Это мнение разделяет меньшинство авторов. Противоположная точка зрения состоит в том, что перевод, проливающий свет на особенности материальной культуры и духовной жизни народа, возмо- жен только при знании обоих языков. Разумеется, переводчик должен обладать профессиональной подготовкой, знать историю, этнографию и культуру народа, с языка которого он переводит. Однако, ни особая профессиональная подготов- ка, ни компетентность в области истории, этнографии, литературы и культуры народа сами по себе не могут заменить знание языка оригинала. Это положение можно подтвердить многочисленными примерами, взятыми из переводных тек- стов адыгского фольклора, Нартского эпоса. Анализ материала показывает, что переводы фольклорных текстов страда- ют существенными недостатками. Эти недостатки часто обусловлены стремле- Study of folklore 233

нием переводчика компенсировать незнание языка оригинала с помощью под- строчника. Но подстрочники оказываются плохими заменителями оригинала, что, естественно, не может отрицательно не повлиять на качество перевода. Мы не за буквализм в переводческой работе, но не разделяем распространенной точки зрения, согласно которой подстрочник обеспечивает высокий уровень перевода. Примеров, когда тексты переведены переводчиками, далекими от знания оригинала, можно привести немало. В них не видны важнейшие художественно- композиционные черты оригинала. Тут осуществлен не столько перевод, сколько импровизация на тему. Это приводит переводы народных песен Нартского эпоса к «different diction», т. е. разностильности. Такие переводы не отражают своео- бразия устно-поэтического своеобразия народа. Изложенная выше точка зрения касается перевода адыгских фольклорных текстов. В отличие от перевода художественного произведения, где приходит- ся средствами другого языка пересоздать оригинал и воссоздать новый текст, учитывая, что он живет в условиях другой культуры, при переводе фольклорных текстов необходимо отразить оригинал, скопировать его форму и содержание как можно точнее. Важно подойти с принципов конкретно-исторических. А именно: если в прошлом, XIX веке и первой половине XX века просветительство, знание других языков (русского или английского) было у адыгов (черкесов) доступно только единицам, то в настоящее время иначе обстоит дело с изучением и знанием других языков, и прежде всего, русского и английского. Сегодня, когда ставится вопрос о сохранении культур малых народов России, подвергшихся значительным деформациям в предшествующий застойный период, проблемы перевода класси- ческого фольклорного наследия приобретают особое значение. Адыгская фольклористика не имеет длительной истории. Ее начало — в пер- вой половине XIX века, и связано с именами просветителей Хан-Гирея (1808– 1842) и Шоры Ногмова (1794–1844). Знатоки устно-поэтического творчества, они пытались исследовать и классифицировать адыгские народные песни, и впер- вые предоставили европейскому читателю адыгские сказания. Если Хан-Гирей начал научную разработку устно-поэтического творчества адыгов — черкесов, то Шора Ногмов — пионер собирания и перевода материа- лов адыгского фольклора в их первозданной форме. В отечественной кавказовед- ческой науке первой половины XIX века его труды представляют собой явление незаурядное, а для горцев Северного Кавказа того периода — беспримерное и единственное. «Шора Ногмов жил и творил в сложное время, годы правления Николая I, когда царское правительство не давало простора прогрессивной мысли, а Кабар- да, ее земли были раздираемы Россией и Турцией. Ногмов придавал большое зна- чение устному народному творчеству как основному материалу для воссоздания 234 Section 11.

истории народа. Исторической особенностью того периода является и то, что фольклор ни в России, ни тем более, в Кабарде, не был предметом всесторонне- го научного анализа. Это в определенной степени сказалось и на качестве фоль- клорных текстов, их сборе, обработке и переводах. К тому же переводоведение в России в XIX- -начале XX вв. не сложилась как наука. Были известны два типа или способа перевода, которые сложились в России, начиная с 16–17 вв.: это бук- вальный (дословный) перевод, и вольный (свободный). Первый тип перевода был основан на тенденции дословного воспроизведения языка оригинала, при этом страдал смысл текста в целом и язык, на который переводился текст. Второй тип перевода предполагал отражение общего смысла подлинника, при этом не учи- тывались особенности языка оригинала. Шора Ногмов, имевший тесные контакты с Петербургом, находился под вли- янием ученых того времени. Исследования Шоры Ногмова, созданные на ма- териале адыгского фольклора — «История адыхейского народа» — включает фольклорные памятники утраченные позднее, и представляют особую ценность для науки. Уникальны историко-героические песни, собранные и переведенные на русский язык Ногмовым и дошедшие до нас только благодаря его записям 1.Но с точки зрения современной науки очевидна несостоятельность или спорность некоторых положений Ногмова, построенных на материале адыгского (черкес- ского) фольклора. Выводы его, и особенно его переводы, нуждаются в критиче- ском осмыслении. Среди дореволюционных публикаций адыгского нартского эпоса главное место по праву принадлежит Кази Атажукину. Собранные им материалы и пере- воды опубликованы в книге «Отрывки из народной поэмы «Сосруко» и расска- зы, переведенные на кабардино-черкесский язык Кази Атажукиным» (Тифлис, 1864), в выпусках популярных периодических кавказских изданий — «Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа» (СМОМПК) и «Сбор- ник сведений о кавказских горцах» (далее: ССКГ). Публикация Атажукинских переводов народных сказаний относятся к бес- ценным памятникам письменности. В художественном отношении его переводы представляют особый интерес. Переводы Кази Атажукина можно назвать худо- жественными с некоторыми оговорками. Эти переводы носят синкретический, многофункциональный характер и преследуют несколько задач: 1) внести обра- зование; 2) пробудить интерес; 3) просветительская цель и т. д. То есть, это был этап освоения практики художественного перевода. На более позднем этапе по- явились сугубо лингвистические (в узком смысле слова) переводы: это переводы

1 Turchaninov, about the life and work of Shora Nogma.//sh. b. Nogma. Philological works. BOOK CERTIFICATE. Nalchik, 1956. – S. 7–22. Study of folklore 235

Яковлева и Турчанинова, и вместе с ним — собственно художественный перевод с тем, чтобы представить русскому читателю кабардино-черкесские фольклорные тексты. Существовала и практика иного рода: переводы с русского на кабардин- ский, носившие поначалу также синкретический характер. С появлением собственно художественного перевода все остальные функции отодвинулись на второй план. Важнейшей функцией стала функция художествен- ная. Анализ их показывает, что автор был большим знатоком родного языка, ма- стером изложений произведений устного народного творчества. Уже в то время, когда перевод далеко еще не был самостоятельной дисциплиной, Атажукин дал адекватный перевод эпическим поэмам: историзмам, архаизмам, встречающимся в них. Кази Атажукин фиксировал произведения устного народного творчества в их традиционной самобытной форме. Это нетрудно выявить, сравнив его со- брания с более поздними публикациями произведений устного народного твор- чества. В этом — главное достоинство собранного и опубликованного им мате- риала, а, следовательно, главное достоинство его переводов. 1. Уместно здесь упомянуть имя ученого Л.Г. Лопатинского — как редак- тора многих выпусков широко известного «Сборника материалов для описания местностей и племен Кавказа», переводе исследований фольклорного материала в дореволюционное время (до 1917 г.). Его комментарии к записям К. Атажу- кина, Ш. Ногмова, касающиеся, прежде всего, лексического материала, а также некоторые его замечания о типологических фольклорных параллелях, до сих пор сохраняют свою ценность для специалистов. Существующие публикации материалов адыгского фольклора, в том числе текстов нартского эпоса, хотя и составляют уже солидную базу для всесторон- него изучения адыгского устно-поэтического творчества, неравноценны с точки зрения их научной подготовки к публикации. «Нарты» уже заняли достойное место среди выдающихся эпических памят- ников мира, и его популярность будет расти, если все тексты эпоса будут пере- ведены с наибольшей точностью, тем самым, расширяя представление читателей о древнейших пластах культуры человечества. Устно-поэтическое творчество адыгов‑черкесов привлекает внимание зару- бежных специалистов. Прежде всего, отметим публикации французского кавка- зоведа Жоржа Дюмезиля, внесшего большой вклад в развитие адыгской фоль- клористики. Его работы приобретают важное значение, так как они отражают языковые особенности адыгов (черкесов) 1.

1 Dumézil G. Ossetian epics and mythology. Moscow.: Nauka, 1976. – section; G. Dumézil Scythians and the sled. Abbr. Lane. with Franz.-m.: Nauka, 1990. – 232 c.; G. Dumézil Scythians and the sled. Abbr. Lane. with Franz.-m.: Nauka, 1990. – 232 c. 236 Section 11.

Следует сказать о публикациях текстов на различных диалектах зарубежных адыгов (имеется ввиду — черкесской диаспоры) и другого французского учено- го — Катарины Пари. По жанру это, в основном, сказки. К настоящему времени накоплен огромный материал адыгского (черкесско- го) устно-поэтического творчества. Чего нельзя сказать о переводах эпоса, кото- рый до настоящего времени полностью не переведен. В настоящее время Нартские сказания бытуют на всей территории расселе- ния адыгов (черкесов), в том числе и на обширных адыгских поселениях в странах Ближнего Востока, Западной Германии, Югославии, Америки, Австралии, Ка- нады, Японии, Израиля, Франции и других странах, куда черкесы эмигрировали в XIX веке, во время Русско-Кавказской войны. Древнейший героический нартский эпос характеризуется чрезвычайно бо- гатыми и разнообразными особенностями языка, стиля и поэтики. Нартские сказания в быту черкесов существуют в двух основных формах — певческой (музыкальной) и прозаической. Нередко встречаются произведения нартского эпоса в сочетании обеих форм. Непевческая, прозаическая форма исполнения песен не всегда результат забвения певческой. Доказательство тому является то, что многие древнейшие сюжеты были зафиксированы как в самых ранних, так и во всех позднейших запи- сях в непевческой, прозаической форме. Таковы сказания о чудесном рождении, героическом сватовстве, гибели главного героя — нарта Сосруко. Для того, чтобы верно выбрать принцип перевода адыгских эпических про- изведений, необходимо понять основу художественной условности адыгского эпоса, соотнести ее с мифологией. В своей предыдущей работе 1. мы рассмотрели вопрос о переводе произведений адыгского устно-поэтического творчества, в том числе героического эпоса о нартах, проанализировав соответствие оригинальных произведений и их переводов, сделав текстологический анализ этих переводов. Рамки данной статьи не позволяют привести в полной мере анализ текстов. Но во- просы перевода эпоса остаются весьма острыми. С тем, чтобы выявить на конкретных примерах преимущества и недостатки того или иного перевода, проанализируем разные переводы одного текста, т. е., фрагмента нартского эпоса. «Как Сосруко добыл огонь». Запись К. Атажукина, СМОМПК, 12, отд. «Ка- бардинские тексты», стр. 4, пер. с. 13. Перевод Л. Лопатинского. «Сосрыукъэ и пшыналъэм щыщ пычыгъуэ»: Сосрыкъуэ ди къанщ,

1 Alhasova S. M. Translation problems of Adyghe folklore at the end of the 19‑early 20centuries. Nalchik, Institute of humanitarian studies. 2006. – page 11–49. Study of folklore 237

Сосрыкъуэ ди ныэхущ Дыгьар зи пи1 а щыгу; Еушыгоуаори мэшэс, Перевод на русский: Сосруко наш приемыш и всех нас любимец! Верхушка, у него блестит. Когда он ударяет лошадь, на нее садясь. Составители сборника «Фольклор адыгов в записях и публикациях XIX — начала XX века» приводят свой вариант перевода: Сосруко — наш кан, Сосруко — наш свет, Солнце — его шлема верх, Взметнувшись, на коня садится 1. Сопоставив построчно с оригиналом, выясняем, что в литературном отноше- нии второй вариант перевода, несомненно, превосходит первый. Если в переводе СМОМПК нарушена структура стиха, его размер, членение строк, рифма, то со- временные переводчики стремились выдержать ритмическую организацию стиха. Однако неточности перевода дореволюционных авторов нередко сохраняются. Сравним первый вариант — «СОСРУКО НАШ ПРИЕМЫШ И ВСЕХ НАС ЛЮБИМЕЦ!» Второй вариант: «СОСРУКО — НАШ КАН, СОСРУКО — НАШ СВЕТ». В первом варианте первой стихотворной строки перевод значительно отсту- пает от оригинала. «СО-СРЫКЪЭ ДИ КЪАНЩ» — слово «къан» вовсе не оз- начает «приемыш». Однако во втором варианте это слово не переведено, а дано с транслитерацией, приспособленной для удобства в русском произношении. К сожалению, не дано ни объяснений, ни уточнений этого слова. Слово «къан» мы можем отнести к историзмам, поскольку в современном адыгском языке оно стало малоупотребительным. Но хорошо известно его значение: «воспитанник». Итак, в результате данного краткого анализа уже просматривается тенден- ция, что авторы русского перевода названного сборника стремились предельно близко к оригиналу передать все языковые и стилистические его особенности. Но это возможно только в определенных границах. Многие особенности адыг- ских языков попросту непереводимы на русский язык. Таковы, например, часто используемые в эпосе глагольные формы. Можно наметить несколько способов перевода, сложившихся исторически. Самые первые переводы — это переводы Ш. Ногмова, его «История адыгей- ского народа». Переводы Шоры Ногмова, это, скорее, вольные, свободные пере-

1 Folklore of Circassians in the records and publications of the 19th and the 20‑th centuries. Nalchik, 1979. The book first. – p. 48. 238 Section 11.

ложения. Исторической особенностью того периода является то, что ни фоль- клор, ни перевод как таковой не были еще предметом всестороннего научного анализа. В отношении принципа перевода текстов Шоры Ногмова справедливо заметим, что в дореволюционных изданиях широко практиковался «двукрат- ный» перевод: в начале под строкой оригинала писалось значение лексической единицы, затем отдельно за публикуемым текстом помещался более свободный, смысловой подчас литературно обработанный перевод. К первым переводам следует отнести и переводы Кази Атажукина. Несомненной заслугой русского ученого Л. Г. Лопатинского является то, что он впервые выработал новый, лингвистический, трехлинарный способ перево- да: первая линия — оригинал; вторая линия — синтаксический перевод; третья линия — смысловой перевод. Трехлинейный (или трехлинарный) перевод был задуман с тем, чтобы передать оригинал «наидостовернейшим» образом. Л. Ло- патинскому удается без существенных отклонений от лексико-синтаксической структуры следовать оригиналу. Предложения строятся из того, что имеется, при- чем, с акцентом, старательностью для русского языка одновременно. Жестко же следовать построению предложения оригинала не удается. Трехлинейный способ перевода и лег в основу современного научного перевода адыгских фольклорных текстов. Это уже был академический, научно осознанный перевод. Трехлинейный перевод мы относим ко второму, исторически сложившемуся способу перевода 1. Следующий, третий, этап в истории перевода адыгского фольклора связан с появлением на свет академического сборника 1936 года. Его издатели пытались совместить научный и художественный принцип перевода. Попытка эта также себя не оправдала, так как принципы оказались несовместимыми. Четвертый тип исторического перевода принят институтом мировой лите- ратуры в серии «Памятники эпоса народов СССР»: при отказе от звуковой ор- ганизации речи переводчики старались передать оригинал в его художественной организации как можно достовернее. Начало положено в 1974 году, с выходом первых переводов этой серии. Его достоинства и недостатки очевидны: перевод этот можно назвать собственно поэтическим. И пятый тип перевода специально подсказан профессором Гиппиусом Е. В. для серии переводов нартских песен в Кабардино-Балкарском института гума- нитарных исследований. Здесь применен метод аналитического перевода, текст оригинала выражается в музыкальной передаче, причем с обязательным сохране- нием выразительных средств. Если в оригинале дан эпитет, то передается эпитет, если сравнение — то передается сравнение. Если говорить о живом звучании,

1 Folklore of Circassians in the records and publications of the 19th and the 20‑th centuries. Nalchik, 1979. The book first. – p. 48. Study of folklore 239

о ритмизации перевода с приближением к оригиналу (о работе с фонограммой), то здесь более всего удачны переводы данного издания «Пшинатлей» (в переводе с адыгского «песня»). За основу здесь взят эквиритмический перевод: он рит- мизирован, положен на ноты. Все пять названных выше типов перевода касаются лишь поэтических фольклорных текстов. Найти оптимальный принцип перевода прозаическим текстам — не представляется пока возможным 1. В адыгском оригинале текст сказания рифмован дольником, причем, зигзаго- образно. К тому же, диалог передается без вводных слов, что придает ему особую выразительность. В русском же переводе не найдено ритмическое соответствие такому оригиналу, стих передан прозой, а включение в русский перевод вводных слов снижает темп повествования. Следовательно, переводчик не сумел воссоз- дать особенности восприятия эпоса. Нередко утрачиваются диалоги, и прямая речь передается как косвенная. Оригинал: Анэм и къуитри тхьаусыхащ: — Дэ дьшыделэтэмы, Сосырыкъуэ зхэмытмы дэри дкъадежьэмтэкъым. Подстрочный перевод А. Алиевой: Маменькиных два сынка стали сетовать: — Если бы мы не были глупыми, Не отправились бы (в путь), когда Сосруко нет с нами: Перевод Л. Лопатиского: Тогда двое из нартов, более трусливых, стали раскаиваться в том, что они поступили неблагоразумно, отправившись с партией, в которой не участвует Сосруко. Соблюдение стилевых особенностей, свойственных только фольклорному произведению и должно быть в основе особого способа перевода эпического текста. Другими словами, задача состоит не просто в соблюдении каких-то внеш- них, или частных поправок на «фольклорность», а задача состоит в том, чтобы данный способ перевода заключал бы в себе такие принципы, которые соответ- ствовали бы природе и сути эпического произведения. Список литературы: 1. Turchaninov, about the life and work of Shora Nogma.//sh. b. Nogma. Philologi- cal works. BOOK CERTIFICATE. Nalchik, 1956. -S. 7–22.

1 Folklore of Circassians in the records and publications of the 19th and the 20‑th centuries. Nalchik, 1979. The book first. – p. 48. 240 Section 11.

2. Dumézil G. Ossetian epics and mythology. Moscow.: Nauka, 1976. – section. 3. Dumézil G. Scythians and the sled. Abbr. Lane. with Franz.-m.: Nauka, 1990. –232 c. 4. Alhasova S. M. Translation problems of Adyghe folklore at the end of the 19‑early 20centuries. Nalchik, Institute of humanitarian studies. 2006. – p. 11–49. 5. Folklore of Circassians in the records and publications of the 19th and the 20‑th centuries. Nalchik, 1979. The book first. – p. 48. Languages of peoples of foreign countries 241

Section 12. Languages of peoples of foreign countries

Vikhrova Anastasiya Jurievna, Moscow State University, Associate professor, Institute of Asian and African studies E‑mail: [email protected] Communicative intonations of question, approval and motivation in modern chinese language. Psycholinguistic experiment Вихрова Анастасия Юрьевна, МГУ им. М. В. Ломоносова, Доцент, Институт стран Азии и Африки E‑mail: [email protected] Коммуникативные интонации вопроса, утверждения и побуждения в современном китайском языке. Психолингвистический анализ В настоящее время методика преподавания китайского языка как иностранно- го вступила в новый этап широкого обобщения, анализа и систематизации опыта, а также трудностей, возникающих у представителей различных национальностей. Трудности, встречающиеся при обучении китайской интонации, объясняются не только влиянием родного языка, но также действием генетических, ареальных и типологических факторов. Многие трудности можно предотвратить, опираясь в практике обучения интонации на ее универсальные и специфические свойства. На современном этапе интонации коммуникативных типов предложения изу- чены достаточно неплохо. С 80–х гг. интерес интонологов стали особенно интере- совать логико-коммуникативные функции интонации: способы просодического оформления коммуникативного членения, актуализационные статусы термов, ти- пология оппозиций и т. д. При этом в качестве базового интонационного средства по-прежнему рассматривались мелодические акценты (восходящий, нисходя- щий и их комбинации). Однако С.В Кодзасов считает, что мелодические контуры 242 Section 12.

не имеют отношения к коммуникативным категориям, а служат для выражения фазовых характеристик текста: фаз дискурсивного обмена, фаз ментальных про- цессов и линейной позиции терма в тексте. Коммуникативные характеристики выражаются иными средствами: «выделительными» (дыхательными) акцента- ми, тембровыми изменениями, связанными с перестройкой полостей речевого тракта, различиями в размещении мелодического акцента внутри ударного слога, удлинением/сокращением акцентированных гласных и т. д. Модально–иллоку- тивные и логико–коммуникативные средства просодии вступают во всевозмож- ные комбинации, что требует исчисляющего, а не перечислительного подхода 1. Интонация теперь рассматривается как один из важнейших аспектов ком- муникации. «На интонационную форму влияют и факторы ситуации общения, т. е. условия, которые учитываются говорящим и собеседником: социальные, вре- менные, пространственные и т. п. В интонации говорящего отражаются такие его характеристики, как социальный статус, культурный уровень, принадлежность к полу, возрасту и т. д. В интонации находит свое отражение большая эмоцио- нальная окрашенность речи женщин, восходящие завершения повествовательных высказываний в речи молодежи» 2. Однако исследований основных коммуникативных типов в языках разной ти- пологии проведено явно недостаточно для того, что можно было с уверенностью выделить универсальные и специфические черты в коммуникативных интона- циях. До сих пор непонятно, является ли интонация универсальным средством коммуникации или она лишь национальная одежда каждого языка. Для того, чтобы установить степень универсальности той или иной интона- ции в любом языке необходимо проведение ряда экспериментов. Первоочеред- ным по значимости является психолингвистический эксперимент на восприятие интонаций, который необходимо поделить на две части: эксперимент при участии носителей чуждого языка (в нашем случае русского); эксперимент при участии носителей родного языка (в нашем случае китайского). Первая часть играет боль- шую роль в определении степени универсальности коммуникативных интонаций вопроса, утверждения и побуждения в китайском языке. Также при проведении такого рода эксперимента можно попытаться выявить некоторые специфичные черты интонации, характерные для китайского языка, но необычные, и даже эк- зотичные для русского. Вторая часть эксперимента способствует установлению степени универсаль- ности коммуникативных интонаций. Ведь если восприятие интонаций китай-

1 Кодзасов, С. В., Кривнова, О. Ф. Общая фонетика. – М.: РГГУ, 2001. 2 Петрянкина В. И. Функционально-семантический аспект интонации. – М.: УДН, 1988. – С. 11. Languages of peoples of foreign countries 243

ского языка русскими и китайскими аудиторами совпадает, то интонацию того или иного коммуникативного типа можно в значительной мере считать универ- сальной. Психолингвистический эксперимент имел некоторые специфические черты, которые заключались в том, что сначала дикторам-носителям китайского языка (пекинской произносительной нормы) было предложено начитать или даже сы- грать коммуникативные интонации на материале составленного ранее списка слов (50 односложных слов, 50 двусложных слов, 25 предложений типа SVO, 50 предложений типа SV). Далее записанный материал прослушивался, отбраковывался при участии китайских аудиторов, выбирался наиболее оптимальный для эксперимента ва- риант, который предлагался для прослушивания аудиторам — носителям рус- ского языка, не владеющим китайским языком. В их задачу входило определить, какие коммуникативные интонации они слышат. Примечательно, что в этих экс- периментах русские аудиторы воспринимали китайские тоны просто как музыку, адаптируя ее звучание под знакомые им музыкальные интервалы реализации рус- ской интонации, характерной для разных коммуникативных типов предложений русского языка. Эти психолингвистические эксперименты затрагивают самую суть проблемы универсальности/специфичности. Если носитель русского языка воспринимает мелодические модуляции тонов китайского языка как музыкальные интервалы, ассоциируя их с русскими интонационными интервалами вопроса, утверждения и побуждения, значит, в этих музыкальных модуляциях (интервалах) есть нечто общее, объединяющее просодические системы этих типологически далеких друг от друга языков. Вслед за русскими аудиторами этот же материал предлагался и китайским аудиторам. Все их ответы записывались, заносились в таблицы и систематизиро- вались. На основе этого анализа были сделаны выводы относительно универсаль- ности или специфичности коммуникативных типов интонации. Проведенное исследование позволило сделать следующие выводы: 1. В интонациях даже типологически разных языков много общего, универ- сального, однако, несмотря на общую универсальную основу, каждый язык вы- рабатывает свои языковые символы их выражения, специфичные для данного языка. 2. Доминирующим признаком, определяющим национальную специфику, является, прежде всего, просодическое устройство слова, которое коррелирует с грамматическим строем языка. 3. Степень опознаваемости интонаций зависит от ряда факторов, основным из которых является просодическое устройство китайского слога — тоны и то- новые сандхи. 244 Section 12.

4. Совпадение тонального рисунка с направлением частоты основного тона интонации ведет к подчеркнутой реализации тона, его рисунок приобретает клас- сические формы, становится более ярким, чем при нейтральном произнесении слога. Несовпадение мелодического рисунка тона с направлением интонации искажает этот рисунок. 5. В настоящей работе исследовались универсальные и специфические харак- теристики интонаций китайского языка. В процессе исследования были выявлены следующие тенденции: • Основные коммуникативные типы предложения универсальны для всех языков, однако просодическое устройство слова-фразы, несомненно, влияет на степень их универсальности. • Слоговые тоны китайского языка оказывают влияние на мелодический рисунок всех коммуникативных типов высказывания. – первый (ровный) тон чаще всего ассоциируется у аудиторов с интона- цией утверждения; – второй (восходящий) тон чаще других ассоциируется у аудиторов с ин- тонацией вопроса; – третий (нисходяще-восходящий) тон чаще всего ассоциировался с ин- тонацией вопроса; – четвертый (нисходящий) тон ассоциируется, прежде всего, с интона- цией побуждения. • Чем больше время звучания реализации, тем больше вероятность того, что аудиторы правильно опознают интонацию. 6. Психолингвистические эксперименты показали, что полярная типология языков — китайского и русского формирует в их просодических ярусах сильный замес специфики, оказывающей негативное влияние на универсальную идентифи- кацию интонаций. Прежде всего, это кардинально разное просодическое устрой- ство слова в китайском и русском языках: слоговые (словесные) тоны в китайском языке и их отсутствие в русском определяют всю специфику их интонаций.

Bilyal Balken Kalimovna, Kabataeva Klara Tursinhanovna, Toizhigitova Muslima Sharipovna, Karaganda Economic University of Kazpotrebsoyuz E‑mail: [email protected] Modern Kazakh language teaching methods Languages of peoples of foreign countries 245

Билял Балкен Калымовна, Кабатаева Клара Турсынхановна, Тойжигитова Муслима Шариповна, Карагандинский экономический университет Казпотребсоюза E‑mail: [email protected] Современная методика преподавания казахского языка Казахстанская система высшего образования в условиях рыночных отношений одним из приоритетов для успешного решения задач подготовки квалифицированных кадров выделяет принцип учета интересов обучаемого. Перед преподавателями казахстанских вузов стоит задача выработки и внедрения таких приемов и методов обучения, которые были нацелены на активацию творческого потенциала студента 1. При этом должна решаться педагогическая задача формирования личности гражданина Республики Казахстан, и его ценностных ориентаций, поскольку процесс обучения в ВУЗ-е основная составляющая часть образовательного процесса в жизни каждого человека. И насколько каждый студент будет вовлечен в процесс обучения, будет зависеть уровень его образованности и интеллигентности. Глобальная информатизация современного общества оказала существенное влияние на образовательный процесс на систему высшего образования, потребовав радикального пересмотра используемых методик обучения. Реорганизация системы высшего образования в республике предполагает переход к таким методам обучения, которые основаны на активном подходе, но- сящую инновационный характер, вместо традиционного подхода 2. Развитие активных методов обучения обусловлено задачами, раскрытыми в концепции образования, которые характеризуются тем, что студенту необходимо не только дать знания, но и обеспечить развитие их познавательных интересов и спо- собностей, творческого мышления, умений и навыков самостоятельного умственного труда. Существует множество трактовок понятия «активные методы обучения». 1. Активные методы обучения — это развивающие, проблемные, исследо- вательские, поисковые формы и методы организации дидактического процесса, обеспечивающие рождение познавательных мотивов и интересов, условий для творчества в обучении.

1 Закон Республики Казахстан «Об образовании» от 27.07.2007г. //«Казахстанская правда», 15 августа 2007. 2 Государственная программа развития образования в Республике Казахстана 2010–2020 годы, 2010. 246 Section 12.

2. Активные методы обучения — это методы обучения, при которых деятель- ность студента носит продуктивный, творческий, поисковый характер студенты самостоятельно осуществляют поиск решения поставленной задачи, стимулиру- ющие познавательную деятельность студента строящиеся на диалогах, предпола- гающих свободный обмен мнениями о путях разрешения той или иной проблемы (беседы, диспут, деловая игра). 3. Активные методы обучения — это методы, которые побуждают учащихся к активной мыслительной и практической деятельности в процессе овладения учебным материалом 1. Все эти определения дополняют и уточняют друг друга, общим является: интенсивная, мыслительная деятельность, высокая самостоятельность обучаю- щихся, устойчивый познавательный интерес и мотив, творческий характер учеб- ной деятельности. В современных условиях быстрого развития науки и техники проблема перехода на интенсивный путь развития стоит и решается во всех сфе- рах общества и на всех этапах формирования личности и специалистов. Также актуальна она и для обучения языкам 2. В настоящее время цель обучения казахскому языку — это научить студентов общаться на казахском языке, и активно участвовать в становление и развитии личности студента. Большая часть современных методик обучения казахскому языку основаны на принципе активной коммуникации. Коммуникативность предполагает построение обучения, как модели процесса общения. Чтобы при- дать обучению основные черты процесса общения, необходимо перейти на лич- ностное общение с студентами, благодаря чему в работе с аудиторией складыва- ется нормальный психологический климат. Для решения этой задачи необходимо использовать все способы общения — интерактивный, когда происходит вза- имодействие преподавателя с студентами на основе какой-либо деятельности, помимо учебной, перспективной, когда имеет место восприятие друг друга как личностей, минуя статусы студента и преподавателя, когда студент и преподава- тель меняются своими мыслями 3. Какие же принципы лежат на основе интенсивной методики? Принцип коллективного взаимодействия. Этот принцип связывает цели обучения и воспитания, характеризует средства, способы и условия учебного процесса. Студент активно общается с другими, расширяют свои знания, со- вершенствуют свои умения и навыки, между ними складываются оптимальное взаимодействие и формируются коллективные взаимоотношения, которые слу-

1 Новые педагогические и информационные технологии в системе образования, 2001. 2 Современные педагогические и информационные технологии, 2007. 3 Қадашева Қ. Жаңаша жаңғыртып оқытудың ғылыми-әдістемелік негіздері. – Алматы, 2001. Languages of peoples of foreign countries 247

жат средством повышения эффективности учения. Принцип ролевой организа- ции учебно-воспитательного процесса. Роли в группе способствует управлению общением на уроке. Ролевая игра — это одно из эффективных средств создания мотива к общению студентов. Преподаватель проводит занятия с учетом психо- логических факторов, эмоционального воздействия, используя логические формы обучения. Он использует также на занятиях различные виды искусства (казахскую народную музыку, живопись, элементы народного театра), с целью эмоциональ- ного воздействия на обучаемых 1. Отличительной чертой проектной методики является особая форма в виде проекта. Проект — это самостоятельная, реализуемая студентами работа, в ко- торой речевое общение вплетено в интеллектуально-эмоциональный контекст другой деятельности. Новизка подхода в том, что обучаемым дается возможность самим конструировать содержание общения, начиная с первого занятия. Осо- бенно важной чертой является то, что студенты имеют возможность говорить о своих мыслях, своих планах. Все упражнения выполняются на фоне разработки представленного проекта 2. Еще одна из современных методик обучения казахскому языку — это де- ятельностная методика. Принципы этой методики: принцип необходимости логического мышления; принцип активности; принцип первичного овладения языковыми средствами; принцип использования речекоммуникативных единиц. В деятельностной методике имеет место разделение между предваритель- ным овладением языковыми средствами и последующим овладением, общением на основе имеющихся знаний, умений, навыков использования языковых средств. Но специфической чертой деятельностной методики является то, что называется языковыми речекоммуникативными единицами 3. Одним из эффективных методов активации процесса обучения считается ме- тод проблемного изложения. Эта методика позволяет заинтересовать студента, вовлечь его в процесс обучения. Перед началом изучения определенной темы курса ставится перед студентами проблемный вопрос или дается проблемное задание. Стимулируя разрешение проблемы, преподаватель снимает противоречия между имеющимся ее пониманием и требуемыми от студента знаниями. Эффек- тивность такого метода в том, что отдельные проблемы могут подниматься са- мими студентами 4.

1 Қадашева Қ. Жаңаша жаңғыртып оқытудың ғылыми-әдістемелік негіздері. – Алматы, 2001. 2 Там же. 3 Оразбаева Ф. Тілдік қатынас:теориясы мен әдістемесі. – Алматы: РБК, 2000. 4 Селевко Г. К. Энциклопедия образовательных технологии. – М.: Народное образование, 2006. 248 Section 12.

Другим эффективным методом можно назвать метод кейс-стади или метод учебных конкретных ситуаций. До начала занятий преподаватель: подбирает кейс, определяет основные и вспомогательные материалы, разрабатывает сценарии. Обязанности студента — получить кейс и список рекомендуемой литературы, готовиться к занятию. Во время занятий преподаватель: организует предвари- тельное обсуждение кейса, делит группу на подгруппы, руководит обсуждением кейса. Студент: задает вопросы, предлагает варианты решений, принимает реше- ние, составляет письменный отчет о работе 1. Четкая систематизация материала позволяет выработать навыки свободного говорения. Курс состоит из грамматических структур, лексического материала, отобранного на основе частотности. В комплексе это дает: — умение грамотно говорить, используя «несгораемый» словарный запас из часто употребляемых слов и оборотов речи; — умение использовать грамматическую структуру казахского языка с по- мощью основных грамматических конструкций; — умение и навыки грамотно конструировать более 5000 фраз; — умение воспринимать казахскую речь на слух. Для того, чтобы определить плюсы рассматриваемых методик, надо выделить положительные стороны каждой из них. 1. Коммуникативный метод — это цель обучения, которой является не просто овладение казахским языком, а обучение казахской культуре, взаимосвязь и равномерное развитие всех видов деятельности (говорение, аудирование, чтение, письмо). 2. Интенсивная методика — это очень быстрое получение результатов. На второй день занятий студенты общаются на казахском языке, используя речевые клише, изученные на первом занятии. Большими плюсами являются по- лифункциональные упражнения, а также большое количество времени, уделяемое на активизацию новой лексики. 3. Проектная методика. Положительные черты, такие как овладение культу- рой проектирования, развитие способностей творчески и самостоятельно мыс- лить, прогнозировать варианты решения стоящей задачи. 4. Деятельностная методика — это формирование навыков выбора языковых средств при речи, исходя не только из смысла сообщаемого, но и из умения по- строить логическую последовательность. 5. Метод проблемного изложения — главный успех данного метода в том, что преподаватель добивается от аудитории «самостоятельного решения» по- ставленной проблемы.

1 Педагогические технологии/Под общей ред. В. С. Кукушкина. – Ростов на Дону, 2002. Languages of peoples of foreign countries 249

6. Метод кейс-стади или метод учебных конкретных ситуаций — главное, этот метод способствует развитию умения анализировать ситуации, оценивать альтернативы, прививает навыки решения практических задач 1. 7. Новая методика по ускоренному изучению казахского языка — дает воз- можность упрощенным способом наращивания большого фразеологического запаса и легкого прохождения «языкового барьера». Все эти семь методик имеют общую цель обучения: научить обучаемых об- щаться на казахском языке, а также участвовать в становлении и развитии лично- сти студентов. Базисным принципом всех этих методик является принцип актив- ной коммуникации, за основу в которой берутся ситуации различного характера, от социально-бытовых до проблемных. В современных методах большую роль играет самостоятельная познавательная деятельность студентов. Коммуникатив- ное обучение строится таким образом, что все его содержание и организация пронизаны новизной. Новизна предписывает использование текстов и упражнений, содержа- щих что-то новое для студентов, отказ от многократного чтения того же текста и упражнений с тем же заданием, вариативность текстов разного содержания, но построенных на одном и том же материале. Таким образом, новизна обеспечи- вает отказ от произвольного заучивания, развивает речепроизводство и продук- тивность речевых умений студентов, вызывает интерес к учебной деятельности 2. Но анализируя все вышеизложенные методы, можно сказать, что идеальных методов обучения казахскому языку на данный момент не существует. Хотя ком- муникативная и проектная методика являются наиболее гармоничными и акту- альными с точки зрения современной методологии и ученых. Что касается прак- тического применения методов, вовсе не обязательно использовать один метод. Лучше всего было бы интегрировать несколько методик, объединив их наилучшие стороны, применительно к нашим студентам. Можно сказать, что началось обра- зование комплексного метода, который вбирает в себя лучшие элементы разных методов. Список литературы: 1. Закон Республики Казахстан «Об образовании» от 27.07.2007 г. //«Казах- станская правда», 15 августа 2007. 2. Государственная программа развития образования в Республике Казахстан на 2010–2020 годы – Астана, 2010.

1 Давыдов В. В. О понятии развивающего обучения. – Томск, 1995. 2 Оқыту үрдісінде педагогикалық технологияларды пайдалану//Білім берудегі менеджмент. – Алматы, 2006. 250 Section 12.

3. Новые педагогические и информационные технологии в системе образова- ния. – М.: Академия, 2001. 4. Современные педагогические и информационные технологии. – Нижний Новгород: НГУ, 2007. 5. Қадашева Қ. Жаңаша жаңғыртып оқытудың ғылыми-әдістемелік негіздері. – Алматы, 2001. 6. Оразбаева Ф. Тілдік қатынас: теориясы мен әдістемесі. – Алматы: РБК, 2000. 7. Селевко Г. К. Энциклопедия образовательных технологии. -М.: Народное образование, 2006. 8. Давыдов В. В. О понятии развивающего обучения. – Томск, 1995. 9. Педагогические технологии/Под общей ред. В. С. Кукушкина. – Ростов на Дону, 2002. 10. Оқыту үрдісінде педагогикалық технологияларды пайдалану//Білім берудегі менеджмент. – Алматы, 2006. Languages of peoples of the Russian Federation 251

Section 13. Languages of peoples of the Russian Federation

Vasilyeva Alina Petrovna, North-Eastern Federal University after M. K. Ammosov, postgraduate student, the Institute of Foreign Philology and Regional Studies E‑mail: [email protected] Importance of indigenous people culture preservation (in terms of comparison of traditional culture conservation practices in Yakutia and Canada) Tendency to understanding traditional culture of ethnic groups, updating the preservation and development of national traditions of the people and contribution to the cultural development of mankind becomes relevant in a modern development, particularly in the context of globalization. The importance of issue of the preservation and development of traditions and cultures of the northern people in our globalizing world I have learnt after studying of distance courses at the University of the Arctic as part of the international program Bachelor of Circumpolar Area Studies. This unique course provides the opportunity to study with students from all over the world and to study the problems of the North, for the sustainable development of northern territories. The overall aim of the course is to create a sustainable and continuously developing circumpolar region, by creating favorable conditions for northerners and northern peoples through education and knowledge sharing. The issues often concern concepts “Arctic” or “Circumpolar nations,” and, indeed, people around the North share a common identity on one level. However, the identity of the peoples of the Arctic can be separated, often shared the countries, regions, com- munities, linguistic groups, etc. The definition of who is a local in Finland, may be very different from someone who is local in Nunavut. Inuit man, a student in Ottawa, can be quite different from the identity of the person practicing traditional hunting methods in Greenland. 252 Section 13.

Problems of the mechanism of durability of ethnicity include preserving identity, ethnic memory, representing an important psychological mechanism to ensure cultural continuity and the further strengthening of statehood, while avoiding the elements of self- centeredness. Processes of globalization, urbanization, and changes in environmental and other factors adversely affect the further development of indigenous cultures. The need to preserve the indigenous cultures of the North is a unique experience of human survival 1. Language as the most important way of maintaining ethnic identity. At the same time the language — often the most vulnerable ethnic expression that imposed for decades by Western school systems and educational values; aided by the migration of many people in the north in a larger community, and southerners in northern commu- nities; and the impact of national and global mass culture. Development of a standard orthography for previously unwritten languages on the one hand can contribute to the preservation of the Arctic and the strength of the local language. At the same time, it often narrows different dialects of one understandable language, promotes the adop- tion of Western grammar and spelling rules, and reduces the practice of oral traditions. Literature, art and media are powerful tools that circumpolar nations can proclaim their culture and history. Icelandic sagas relating to the 12th century, are an early and important example of the significance of literature in defining and maintaining the northern cultures. However, for the most part, Arctic indigenous languages do not exist in written form until the end of colonization, often with the translation of the Bi- ble into local languages, or in many Russian regions as part of the Soviet efforts russify and promote minorities. Non-native writers such as Yuri Rytheu, Nils Aslak Valkepaa, Vladimir Arsenyev made significant contributions to the northern literature. As we know, in many circumpolar indigenous cultures sculptures, carvings, music and creation of traditional clothes are the main vehicle for the expression of identity. By studying and preserving the traditional artistic skills and expressions, many local artists today express their culture through modern means such as the creation of the film and photography. In the classroom for the study of the circumpolar world, we watched films about the peoples of the north and of their life, such as the “Ranger”, “Nanook of the North”, which gave us the idea of people having a close relationship with nature. These films are an effective means of cultural expression. Traditional local art attracts southerners, namely craft or artifact than a true artis- tic expression. However, it differs northern art incredible quality, ability and beauty.

1 Gogolev A. I. (2012). Nekotorye problemy dolgoletija mehanizm (vyzhivanie) jetnicheskoj gruppy (s tochki zrenija jakutskogo naroda)//Nauka i obrazovanie v XXI veke: funkcija universiteta v innovacionnom razvitii regiona: Tezisy dokladov Mezhdunarodnoj konferencii (Some problems of mechanism longevity (survival) of ethnic group (in terms of the Yakut people)//Science and education in the XXI century: The function of the University in the innovational development of the region: abstracts for the International conference), 202. Languages of peoples of the Russian Federation 253

Ethnic revival is also contributed by carrying out various traditional events, sports events of international scope. Nowadays, the house and the school is an important place for the transmission of language and identity. Western notion of family life and the education system is dif- ferent from ours. Traditional family relationships are extremely important to preserve aboriginal heritage, language and knowledge systems. In the West, children early break away from their parents and begin an independent adult life that has its negative side and socially and culturally. Learning a second language as well as a national may have a negative effect in the mind of the child, to instill a misconception or an opinion on the relevance of the traditional native language. Today indigenous communities are paying great attention to their education system. Stubbornly fighting for their rights, local groups cooperate with States to ensure that local languages taught in schools. As we all know, the culture is not static, it is dynamic and flexible. At the same time it is important to take into account the survival and preservation of traditional cultures of indigenous peoples, it also needed to adapt to the modern facts of culture for further development. Cooperating with each other northern nations hope that to achieve the balance and will continue to contribute to the diversity and enrichment of all mankind. In Russian practice, a crucial role in the preservation of indigenous cultures is as- signed to financial issues. The main reason for the low level of quality of life in the north stands the lack of financial support. The objective necessity of comparison of modern approaches in Russia, particularly in Yakutia, and foreign countries, particularly in Canada, on preservation of indigenous cultures due to the following factors. In any society, the main institution for cultural preservation and transmission of cultural pat- tern (basic philosophical ideas, values, norms and rules) is a system of education and transmission of traditional knowledge systems. Preservation of culture is impossible without social and cultural environment, the main purpose of which is the practice of cultural production and consumption. Cultural life of the indigenous people in the broad sense includes the culture of everyday relationships, the environment, the preservation of culture of work and life, communication 1. Analysis of the practice of preservation of traditional culture in terms of Yakutia and Canada suggests study of conservation efforts in: • traditional systems of family education;

1 Sidorova L. A., Belolyubskaya G. S. (2012) Zarubezhnye praktiki sohranenija kul’tur korennyh narodov Severa (na primere Kanady) (Nauka i obrazovanie v veke: rol’ universiteta v innovacionnom razvitii regiona: tezisy dokladov mezhdunarodnoj konferencii (Foreign conservation practices of indigenous cultures of the North (in terms of Canada)//Science and education in the XXI century: The function of the University in the innovational development of the region: abstracts for the International conference), 229. 254 Section 13.

• social groups as carriers of indigenous culture; • work culture and economic management. Modern processes of globalization, industrialization, scientific and technical prog- ress, wars, environmental problems and many other factors threaten the further existence of mankind as a whole, to the greatest degree their destructive influence mentions those people of globe whose frequently name “native minorities”. Negative global and local processes render especially destructive influence on culture of these ethnic minorities and their religious life. It is obvious that despite attempts of ethnic minority resist to negative pressure of the “big” civilizations they as a rule can’t to keep an ethnic way of life and even number of ethnos. Such situation is peculiar to almost all regions of globe. UNESCO within all years of the existence undertakes real steps for preservation and revival of traditions, religions, cultures, original way of life of the different people; the World organization concerning formation, a science and culture accepts a number of the international documents directed on preservation and revival of such forms of traditional culture as language, religion, and folklore. One of the main tasks of the national cultural policy is to preserve the traditional cul- tural heritage. Traditional culture is the most important component of the spiritual and cultural space of any nation, the basis of the formation of national identity. This broad con- cept includes folk traditions, especially the spiritual way of life of a particular ethnic group, rites, rituals, holidays, crafts. It also involves training of hundreds of thousands of amateur art in its traditional forms — folk song, music, dance, theater, poetry, arts, and crafts. The main features of the peoples of the North are attachment to the land and the ability to adapt to extreme climatic conditions. They share a traditional way of life, which assigns the economy, a rational approach to environmental management. For example, the Inuit (Eskimo), despite the fact that living in different countries have more in common with each other than with other people living in the same country. The same can be said about Sáami. Russian Sáami has a lot in common in both tradi- tions, culture, and in the preferred for these occupations with the Scandinavian Sáami. Recognizing the integrity worldview of indigenous peoples and the harmony of their relationship with the environment, it should be noted that they are the most vulner- able to an offensive of globalization compared to other nations 1. As V. M. Kurikov has noted, they have become hostages of the natural resources that are located on their lands. For example, in the territory of the Russian North there are produced 91% gas, 75% oil, 91% tin, the vast majority of gold, diamonds, copper,

1 Okoneshnikova R. Opyt arkticheskih stran v sohranenii i razvitii tradicionnoj kul’tury korennyh narodov Severa (na primere skandinavskih i severoamerikanskih stran) (Experience the Arctic countries in the preservation and development of traditional culture of the indigenous peoples of the North (in terms of the Scandinavian and North American countries). (2012, December 5). Retrieved July 18, 2014, from http://topreferat.znate.ru/docs/index-33528.html?page=217 Languages of peoples of the Russian Federation 255 nickel. An experiment on transfer of peoples of the Russian North “from the patriar- chal to socialism, bypassing previous public stage, had negative consequences, but they cannot go to any comparison with what brings them to the industrial civilization of today. Their unique culture is destroyed, created by centuries, based on the harmony of man and nature, on the principles of equality of the biosphere” 1. Containers and intellectual heritage of the reflection of the unique perception of life of every society are languages, which are considered as one of the most impor- tant indicators of cultural diversity, while at the same time, taking into account the pace of language extinction cultural diversity is in unprecedented danger. Within a century, the world has lost about 600 languages. Nearly 2,500 languages are in danger of im- mediate extinction, and even more are losing the “ecological context” that supports them as “living” languages. If current rates continue, in the XXI century will lose 90% of languages, most of them — the languages of indigenous and traditional peoples. These languages and their associated ecological knowledge is lost faster and faster due to the expansion of markets, the proliferation of communication and other aspects of globalization, encourage the spread of dominant languages by native languages. The link between culture and the environment clearly recognized indigenous peoples. All indigenous peoples support the spiritual, cultural, social and economic relationship with their traditional lands. Traditional laws, customs and practices reflect their attachment to the land and the responsibility for the preservation of traditional lands for future generations 2. The issue of preservation of traditional culture in the Republic of Sakha (Yakutia) and Canada One of regions where were most distinctly showed both negative, and positive processes, is the Republic of Sakha (Yakutia). In this territory live the indigenous people, ethnic minority, whose cultural originality has undergone to transformation as a result of colonization, Christianization and negative sides of the Soviet cultural- national policy. Now traditional cultures of such people of Yakutia as evenks, dolgans, jukagirs, chukchi are actually on the verge of disappearance 3.

1 Kurikov V. M. (1999) Social’no-jekonomicheskie problemy sohranenija i razvitija korennyh malochislennyh narodov Severa. (Socio-economic problems of preservation and development of the indigenous peoples of the North). Alfavit, 127. 2 Indigenous people and environment. Retrieved July 18, 2014, from http://www.un.org/russian/ hr/indigenous/guide/brosh10.html. 3 Sovremennye jetnokul’turnye i jetnoreligioznye processy v Respublike Saha (Jakutija): filosofsko- religiovedcheskij analiz (Modern ethno-cultural and ethno-religious processes in Republic Sakha (Yakutia): the philosophical and religionist analysis). (2009). Retrieved August 5, 2014, from: http:// www.referun.com/n/sovremennye-etnokulturnye-i-etnoreligioznye-protsessy-v-respublike-saha- yakutiya-filosofsko-religiovedcheskiy-analiz 256 Section 13.

The rich and original culture of Yakutia by right is national property of Russia. Therefore preservation and the further development of a unique cultural and spiritual heritage of the people of the North — a problem of vital importance. The culture of the people Republics Sakhas (Yakutia) is rich with the traditions going from depths of centuries. The person, having mastered severe, but the beautiful nature of Arctic regions, with new creations the ancient Earth Olonkho constantly enriches. In terri- tory of Yakutia representatives more 100 nationalities live, operates more 30 national- cultural associations, which actively cooperate among themselves, have steady cultural and creative contacts. The heroic epos of Olonkho is recognized by a masterpiece of an oral and non-material cultural heritage of mankind. With Olonkho it begins the Yakut philosophy, vital, focused on creation, on trust in good and beauty. Today Yakutia is one of the largest cultural centers in the northeast of Russia. The branched out network of culture establishments and art in republic territo- ry includes: 531 municipal and state libraries, 555 cultural-activity establishments, 79 museums, 68 film projectors and 7 cinemas, 15 theatrically-entertainment estab- lishments. Also a three-level network of art education: 90 children’s schools of arts, musical and art schools, 2 higher educational institutions and 4 establishments of average vocational training. Development of original culture of the people living in territory of republic, is promoted realization of the whole complex of government programs, such, as «Cre- ation of conditions for spiritually-cultural development of the people by Republic of Sakha (Yakutia) for 2007–2011», «Preservation, studying and distribution of the Yakut heroic epos of Olonkho for 2007–2015», departmental programs: «The Basic directions of development of the film industry of Republic of Sakha (Yakutia) for 2007–2009», «Maintenance of fire safety on objects of culture and art of Republic of Sakha (Yakutia) for 2008–2011», «Development and strengthening of popular libraries of Republic of Sakha (Yakutia) for 2009–2011». Contemporary Canadian culture has been profoundly influenced by the many aboriginal cultures that had developed before Europeans arrived in North America. Generally, they were highly integrated and holistic; that is, in their world-views the mundane, political, artistic, and spiritual dimensions of life were seen as inseparable. The centuries-old government policies of stripping aboriginal peoples of their land, supposedly protecting them through the reserve system, and yet assimilating them into non-native culture through education have had a complex impact on ab- original cultures. Native practices and world-views have been severely eroded — in some cases, extinguished — by these policies of delegitimation, marginalization, and assimilation. They have profoundly demoralized aboriginal peoples, both as individu- als and as communities. Many native languages have become virtually extinct, and numerous cultural practices have been lost. Languages of peoples of the Russian Federation 257

Language instruction has become a priority for many natives, who understand that they must act quickly if they are to take advantage of the memory of their elders. Native ceremonies incorporating dancing and drumming are flourishing, and increas- ingly involve non-native participants. At the same time, many aboriginal people are working to synthesize these traditions with European-based systems and practices, which have inevitably shaped their contemporary situation. As well, many non-aborig- inals are becoming sensitive to native cultural rights and practices, both as expressions of self-determination and as major strands in the broader Canadian cultural fabric 1. The role of education system Great opportunity to preserve and develop the traditional culture is the educa- tion system. This is indicated by the progress made in recent years in Greenland, the United States (Alaska), Canada (Nunavut). Much depends on the administrative and political status of the territory, with a population of a particular aboriginal people. Sig- nificant progress has been achieved in the education of indigenous people of Nunavut (Canada). Recall that in 1999 it separated from the Northwest Territories and gained autonomy. Inuit-Inuktitut, along with English, received the status of an official language, first used in the political life of the territory; it was carried out paperwork. The desire to cultivate national territory management personnel capable to operate effectively in key areas, including administration, education, culture, and is already beginning to bear fruit. Demand for language, giving it the status of an official positive impact on increas- ing the role of indigenous people in the society, awakening their interest in the native culture, raises self-esteem of indigenous peoples. This provision may be applied to the situation of indigenous peoples in Russia. Where indigenous peoples have their own national-territorial entity, such as the Nenets and Yamal-Nenets, Khanty-Mansiysk, marked improvements in the cultural and socio-economic development of the people. Where indigenous peoples have their own administrative-territorial units, the situation with them is alarming. This refers to the Kets, Eskimos, Aleuts, who, as reported by the renowned American linguist M. Krauss, are rapidly losing their language and culture 2. Currently, the education system of aboriginal people aimed at connection of two divergent vectors: providing a possibility for indigenous people successfully social- ize in a modern society and, at the same time, the preservation and development of traditional culture. In the educational process there is integration of modern and traditional knowledge, modern and traditional methods. Considering the affection of indigenous people to traditional habitat, the difficulty of their socialization in a big

1 The Aboriginal Peoples. The Encyclopedia of Canada’s Peoples/Canadian Culture and Ethnic Diversity. Retrieved July 7, 2014, from http://www.multiculturalcanada.ca/Encyclopedia/A-Z/c2/1 2 Krauss M. (1997) The Indigenous Languages of the North: A Report on Their Present State// Northern__Minority Languages: Problems of Survival. Senri Еthnological Studies 44, 1–34. 258 Section 13. city, there is growing use of new information technologies, the number of students receiving education in a remote way, “without leaving your place.” This primarily re- lates to the training of teachers from indigenous peoples to work in schools located in areas of the North. Preparations are qualified lawyers, managers and economists for the newly created in the recent national corporations. Culture of small nations can survive only modernizing, adapting to modern conditions. Need a dialogue of mod- ern and traditional cultures. On how successful the dialogue will be built, the future of indigenous peoples. Studying the system of education of indigenous peoples in the U. S. and Canada during numerous research trips to these countries, the author came to the conclusion that the experience of these countries in many respects could be useful for Russia 1. It is necessary to note experience of the North-Eastern Federal University after M. K. Ammosov to preserve and promote the languages and cultures of the peoples of the Republic of Sakha (Yakutia). According to the professor G. G. Filippov, modern Russian universities should be centers of ideology of federalism, a hotbed of diverse cultures and languages of the people 2. Based on this approach our Yakut State Uni- versity, and its successor the North-Eastern Federal University named after M. K. Am- mosov in its development program is aimed at the development and preservation of the culture of the peoples in the Arctic. University promotes the creation of conditions for the preservation and develop- ment of indigenous languages of the region, not only promotes but also updated the process. So in 1991, began working the northern department, which taught such lan- guages as Evenk, Even and Yukagirs. Since 2010, the training is conducted on Dolgan, Chukchi, despite the specific occupancy of groups. Since 1992, considerable attention is paid on the functioning of the Yakut language. Since 1993, there was created the department, providing for the training of teachers of the Yakut language and culture of the Republic of Sakha (Yakutia) in Russian-speaking schools. Since 2000 began to prepare translators from Russian into Yakut, literary workers, folklorists, bilingual professionals: the sugars and sugars English Turkish. The direction of “Preservation and development of the culture of the Arctic peo- ples’ of the Development Program of NEFU after M. K. Ammosov for 2010–2019 is a priority in the social and cultural development of the region and includes research,

1 Khairullin R. (2003) Obrazovanie korennyh narodov Severa: sravnitel’nyj aspekt (The possibility of education in preserving and promoting indigenous cultures of the North (comparative aspect)), 88. Retrieved July 7, 2014, from http://arcticmuseum.com/files/publications/ruslan_hairullin.pdf 2 Filippov G. (2012) Opyt SVFU po sohraneniju i razvitiju jazykov i kul’tur narodov Respubliki Saha (Jakutija) (Experience NEFU to preserve and promote the languages and​​ cultures of the peoples of the Republic of Sakha (Yakutia))//Science and Education in the XXI century: the role of the university in the innovative development of the region, Yakutsk, 103. Languages of peoples of the Russian Federation 259 education and outreach activities in the field of history and culture, multilingual mul- ticultural education, social engineering and cultural policy. As evidence of the relevance of the problems of preservation and development of national and cultural traditions can lead by content of the following laws and regulations: 1. Constitution (Fundamental Law) of the Russian Federation, which guaran- tees the freedom of artistic creation, the right of citizens to participate in cultural life, and access to cultural values, as well as concern for the preservation of historical and cultural heritage, historical and cultural monuments (Chapter 2, section 44, p. 1–3); 2. Fundamentals of Legislation on culture. Section 4 “national cultural heritage and the cultural heritage of the peoples of the Russian Federation”; 3. Statement on the State of the most valuable objects of cultural heritage of the Russian Federation; 4. Federal Program “Development and preservation of the culture and art of the Russian Federation”; 5. National Interagency projects and programs on revival folk art culture; 6. Address of the President of Sakha (Yakutia) E. A. Borisov: “Take the initiative, to work for the result!” (December, 2010). Protection of the cultural heritage of the country is one of the priorities of the state policy, not only in culture but also in the field of education. Relevance of the cultural heritage of the peoples of Russia, in particular, the people of the North-East of the Russian Federation, including people of the Republic of Sakha (Yakutia) dictates the ever-increasing demand for skilled professionals in the theory and history of popular culture, different types of folk art 1. NEFU after M. K. Ammosov activity to preserve and promote the languages and cultures of the peoples of the Republic of Sakha (Yakutia), revealed not only the posi- tive results, but also challenges, without which it is impossible to achieve their goals: — training non-Russian specialists in universities is not enough to establish a legislative and regulatory. Standards provided training only Russian specialists. Mecha- nisms for creating conditions to overcome this problem in the regulations, the laws are not spelled out. The Law on Education of the Russian Federation subjects need not accounted for; — another problem — the problem of organizing, training and funding of edu- cational, training and production facilities to ensure functioning institutions with non- Russian language training and education;

1 Yakovleva K. M., Alexeyeva A. N. (2012) Tradicionna kul’tura jakutov v uslovijah izmenjajushhegosja obshhestva (na primere jakutov s. Bajaga Tattinskogo rajona RS (Ja)). (Traditional Yakut culture in conditions of changing society (case study of Yakuts from village Bayaga, Tattinsky distrsict))ю Science and education in the XXI century: The function of the University in the innovational development of the region: abstracts for the International conference, 242–244. 260 Section 13.

— critical in the implementation of the human factor: what are leaders, so are the results. The practice of traditional culture preservation in Canada and Yakutia (in turns of Cree and Yakut) I would like to consider the features of the practice of preserving the indigenous culture in Canadian Cree tribes reserve in Saskatchewan and reservations Ledle Tene Dhaka tribe in northern British Columbia (as observed in 2008), and residents of Bayaga village, Tattinsky district, region of Yakut settlement of the central group. A study was conducted to identify the degree of preservation of traditional culture Ya- kuts in a global world. In summer 2012 within the framework of “Forsyth program” of Republic of Sakha (Yakutia) of the “Cultural Anthropology” group by the scientists there was conducted ethnographic expedition in a region of the Yakut settlement of the central group — Tattinsky district, Bayaga village, where they conducted expert interviews, as well as surveys of the population. The state of preservation of traditional culture of Yakut examined by studying the national identity of modern man, material and spiritual culture, as well as the level of interaction with other cultures of the world. As for the Canada Cree tribes on reservations and tribal reservations Dhaka chat with leaders and residents of the reservations allowed considering the characteristics of cultural preservation in these reserves. As we know, there is over 1.1 million native population in Canada. Large numbers of indigenous population (about 800,000 people) are Indians, Metis — about 26%, and the Inuit — 5%. The three main groups of indigenous people are defined by the constitution as the original inhabitants of Canada, which is called «First Nations» (First Nations). Cree tribes and Dacians are also among the first nations; they have their own language and culture within the reservations. It can clearly be seen the differ- ence between the approaches of the Russian and North American experience, because of distinctive historical background of each country. The North American version considers the preservation of traditional culture in a strictly territorial framework of established reserves 1. Reservation Ledle Tene is located at the mouth of rivers Nechako and Fraser, near the city of Prince George, and is a town where the main production is the harvesting and processing of timber in a small sawmill. The main occupation of the male labor

1 Sidorova L. A., Belolyubskaya G. S. (2012) Zarubezhnye praktiki sohranenija kul’tur korennyh narodov Severa (na primere Kanady) Foreign conservation practices of indigenous cultures of the North (in terms of Canada))//Science and education in the XXI century: The function of the University in the innovational development of the region: abstracts for the International conference, Yakutsk, 25– 26 October, 229. Languages of peoples of the Russian Federation 261 force is working in the local production and employment in traditional occupations: fishing and hunting. For the Cree, which has no domestic production, the main oc- cupation is fishing. Cree reservation has a school where classes are held for children to study their native language. The traditional system of family education In Canada young Inuit were expected to learn by example, through close association with adults. Desire to be praised by respected elders and to attain social competence were strong incentives for young people to join adult society. Many of the values and beliefs of the society were demonstrated implicitly in behavior; e. g., the constant sharing of food and other commodities was a manifestation of the value of generosity and co-operation and a negation of stinginess, greediness and selfishness. Reinforcements of these lessons were contained in stories that the elders enjoyed telling, especially to children. To education Bayaga population is very careful and meticulous. Many parents financially support their children, the students, though they do not live in the best economic conditions.. It opened all waiting impatiently. According to the elders, the education system should be changed. Boys and girls should be educated separately; it should recognize the superiority of the male over the female. First of all, the child should attach to the work, «just work and then one becomes a man.» In this regard, in the village there is a school of B. F. Neustroev — Mandar «Mandar kyhata» where children of all ages are taught blacksmithing in practice. Mandar himself notes that in two weeks the children are changed beyond recognition. In addition to labor, the children need to develop logical thinking. A child must not only learn, but to learn to teach, then only will sense of education. The existence of social media groups of indigenous cultures These groups are the elderly are the main carriers of indigenous cultures. The greater part of the adult population is a modern people of Canada who have been assimilated. The educational system at the time contributed significantly to loss of cultural identity. It was only after the war was carried out in schools to prepare children for special programs that take into account the local culture. Elderly residents of the reservation are considered in a special honor at the Cree. They are native Cree language speakers. They are those outgoing generation, which does not speak English so for communication, they need interpreters. Elderly popula- tion is the basis for the transmission of language and traditional culture. In fact, as a necessary link in the chain of generational transmission of language and knowledge of third generation are the grandchildren. They are also carriers of knowledge processing and tailoring and beading so beloved among residents. Population of Bayaga village identify themselves as former Bayagantaysky region and believes the current union of Tattinsky area as artificial. This implies a height- 262 Section 13. ened sense of ethnic identity. So the old-timers of the village believe that learning from an early age should be only in the Yakut language, as well, and communication should be in the native language. A representative of the village proudly states that he is “Sakha”, “urankhay.” Here you can hear the sayings of the special purpose of the Yakut people and the importance of its original development. People are very careful about his histories, there is a museum of history of Bayaga village, in which most of the exhibits presented by the local population. Bayaga village has medium size in relation to the rural settlements of Yakutia. Population is about a thousand people. Location away from the federal highway is a factor, which inhibits the development of the village, but to the conservation of many features of the traditional lifestyle of the Yakut village. The society remains patriarchal order. Moreover, these women recognize the superiority of men. During the interview, many female representatives refused to answer questions with the excuse: “What I can tell you, I’m a woman.” In the village live a few men who are reputable carriers of cul- tural heritage (based on questionnaire). According to the authoritative representatives of the village, marriages should arranged, that is, parents, even in today’s society, are obliged to pair their children, given the health and pedigree of the individual — “the only way to revive the Yakut.” Work culture and management Everyday culture of employment and occupation is not very intense; in contrast to earlier periods of life of tribes in modern Canada, under similar conditions, it is not nec- essary in the same way of life. Young people along with adult men of the tribe engaged in fishing and thus preserved techniques of fishing and processing in that modern means. In Bayaga traditional forms of farming are cattle and horse breeding, hunting and fishing, which practically remained the same as in the XVIII, XIX and in centuries. Particular occupation is hay for the winter, summer employment generating main vil- lagers. Majority did not enjoy gardening. In the yards if people have a garden, it is not very big. Women wear well-woven horsehair, beading, embroidery, and sewing. Men are influenced by Mandar Uus blacksmithing. Of course, the special honor enjoys making Yakut knives, which are practically a symbol of Bayaga and Tattinsky district. Nowadays situation Since 1937 in republic it works the House of friendship of the people of Republic of Sakha (Yakutia) — official cultural body where all necessary conditions for political and cultural life of republic are created. Nowadays it is the Republican scientifically methodical center of national creativity and welfare activity after A. E. Kulakovsky. The basic directions of the Center are: — Preservation and development of traditional culture of the people of republic (preservation, studying and popularization of values of non-material culture); Languages of peoples of the Russian Federation 263

— Creation of a uniform information network in sphere of national creativity and welfare activity; — Scientifically-methodical maintenance of activity cultural — leisure establish- ments through regional information-methodical services; — Assistance of activity of creative collectives of amateur performances and arts and crafts; — Publishing. In republic the theatrical art intensively develops. Most known of them: the State Opera and Ballet Theater of Republic of Sakha (Yakutia) named after D. K. Sivtsev — Suorun Omolloon; the Sakha Academic Theater of P. A. Ojunsky; State awards “Hon- our Sign” the Academic Russian drama theater after A. S. Pushkin; National Theater of Dance of Republic of Sakha (Yakutia) after Sergey Afanasevich Zverev — Kyyl Uola; the Theatre of the young spectator of Republic of Sakha (Yakutia); the State Variety Theater; Njurbinsky Drama Theater; Nerjungrinsky Theater of the actor and a doll. Creativity of art workers and art of republic obtains world recognition. The state vocal ensemble “Tujmaada” is one of demanded creative collectives of republic, at high professional level representing original song culture of the Yakut people in Russia and abroad. The appreciable role in modern cultural space of republic is occupied with mu- seums. The large museums in republic are the National Art Museum, the Museum of Music and Folklore of the Sakha, the Yakut State Yaroslavsky incorporated museum of history and culture of the people of the North, the International Khomus Museum, Lensky State historical and architectural memorial estate “Friendship”. It is important that indigenous knowledge should be preserved and integrated into the existing knowledge management systems for the benefit of society 1. As languages are the vehicles through which traditional knowledge is expressed and transmitted, the safeguarding of linguistic diversity is fundamental to the safeguarding of traditional knowledge 2. In 2005 the Yakut heroic epic Olonkho was recognized by United Nations Edu- cational, Scientific and Cultural Organization (UNESCO) the masterpiece of World Oral and Intangible Heritage. It imposes at UNESCO and Republic of Sakha (Yakutia) certain responsibilities, including financial, requires the appearance at national level legislation that guarantees the safety of a masterpiece for centuries, developing a set

1 Ngulube P. (2002) Managing and Preserving Indigenous Knowledge in the Knowledge Management Era: challenges and opportunities for information professionals Information Development, 18/2. 2 Douglas N. (2010). Indigenous Knowledge in Global Policies and Practice for Education, Science and Culture UNESCO: Paris. 264 Section 13. of activities that contribute to the general propaganda of epic among the population, especially young people, support of Culture of the sakha people, its original traditions 1. In order to maintain national identity and presentation of original culture of the Yakut people in Yakutia there were set the Guinness World records: 2011 — on the most massive simultaneous playing music on traditional instrument ‘khomus’ which has a long tradition — “The biggest band of khomus players in the world” with 1344 participants; 2012 — during a national holiday Ysyakh of Tuymaada it was set the second record — “The biggest ‘osuokhay’ in the world”, which brought together 15 293 people. Runaround osuokhay — a kind of genre in the folklore of the sakha people where dance movement and singing are merged into one. Universal symbol of osuokhay dance means unity of people in circle of life. The ritual symbolizes the birth of the universe and of man. One of the most important elements is Ysyakh ceremony of kumys drinking (sacred drink of the Sakha people), which has a unifying signifi- cance — both hosts and guests under the aegis of the higher deities Aiyy 2. In 2014 in Ysyakh 11000 136 participants simultaneously performed “Largest libation ritual» 3. Considering situation in Canada, we can say that for all indigenous people oral tradition of transmission of any information have historically been the main, so they are interested in broadcasting always more than periodicals and television broadcast- ing. Virtually all of Canada’s indigenous communities have their own radio station, their periodicals. Many indigenous organizations have their own websites on the In- ternet to promote their culture and to have fellowship with the world. Broadcasting in Canada is based on two main principles: 1) The program is designed for people of all groups and people and also those peoples and groups, and 2) is to measure the cultural diversity of the country in all gears. In Canada, for the preservation of the languages and cultures of indigenous peo- ples of developing not only broadcasting, but also created the world’s first broadcast of the indigenous (Aboriginal Peoples Television Network), reflecting the cultural diversity of indigenous peoples in the country. UNESCO has played an increasingly active role in the protection of intangible cultural heritage. The most important thing in preserving and promoting of cultural traditions of different countries is financial support from the government. Canada

1 Olonho — shedevr mirovogo nasledija (Olonkho is a masterpiece of world heritage). (2005, December 5). Retrieved July 15, 2014, from http://www.1sn.ru/3081.html 2 Jakutija snova v knige rekordov Ginnesa (Yakutia again in the Guinness Book of Records) Retrieved July 20, 2014, from http://www.1sn.ru/60686.html 3 Na prazdnike Ysyah v Jakutii ustanovili rekord Ginnesa po kumysopitiju (On Ysyakh holiday in Yakutia it was set the Guinness record for kumys drinking). (2014, June 30). Retrieved July 18, 2014, from http://www.gumilev-center.ru/na-prazdnike-ysyakh-v-yakutii-ustanovili-rekord-ginnesa-po- kumysopitiyu/ Languages of peoples of the Russian Federation 265 with France sponsored the Convention on the Protection and Promotion of the Di- versity of Cultural Expressions, which was approved by the General Conference of the UNESCO on 20 October 20051. UNESCO estimates that indigenous languages of Canada (as well as many other languages of indigenous peoples around the world) are threatened with extinction. There is a possibility that 90% of languages on the planet will disappear or will be threatened even in this century 2. In Canada, at the federal level, it was a Ministry of Canadian heritage, Department of Indian Affairs and Northern Canada, have also formed various organizations at the local level in different provinces to ensure better living conditions for indigenous people and their language and their cultural heritage. Based on the multi-ethnic composition of the country and its leaders put forward and developed its own, Canadian, model building a multicultural society. This model assumes the coexistence of many sub-cultures and traditions based on mutual respect, cooperation and mutual enrichment of 3. One of the dynamic and exciting traditions that have helped preserve Inuvialuit culture and history is their song and dances, which were exterminated at the turn of the century. Since time immemorial the Inuvialuit of the Canadian Western Arctic have been preserving their history and culture through various oral traditions. The power- ful songs and dances of the Inuvialuit of Aklavik, Inuvik and the Beaufort Delta were preserved throughout changes and were maintained by elders who continued to sing and dance despite the serious social dislocations that their people were experiencing. In Aklavik, Tuktoyaktuk, Holman, Paulatuk, Sachs Harbor and Inuvik, elders contin- ued to teach their youth the history and stories embodied in their traditional songs and dances. In Aklavik elders such as Amos Paul, Simon Bennett, Kathleen Hansen, Hope and Alex Gordon among others were a drumming and dancing force that held onto their ancestor’s traditions and passed this important tradition onto their youth. The demise of the population was caused by diseases, which were introduced by Ameri- can whalers who arrived in the Western Arctic in 1889 and left when the whaling industry collapsed around 1908. The Inuvialuit population began to rebuild as Inuvialuit intermar-

1 Carnaghan M. (2006). UNESCO Convention on the protection and promotion of the diversity of cultural expressions. Retrieved July 20, 2014, from http://www.parl.gc.ca/Content/LOP/ researchpublications/prb0564‑e.html 2 Kozhemyakina V. (2010) Mnogojazychnaja Kanada: sociolingvisticheskij portret/Voprosy filologii). Multicultural Canada: experience of multiculturalism, Russian Academy of Sciences, 2 (35). 23–31. 3 Sokolov V. I., Vladimirova M. A. (2006) A. Politika mnogokul’turnosti v Kanade/V. Sokolov, M. Vladimirova//Kontakty jazykov i kul’tur na amerikanskom kontinente (The policy of multiculturalism in Canada//Contact languages ​​and cultures in the Americas). 266 Section 13. ried with Inupiat Inuit from Alaska as other Inuit from the east as well as with newcomers, whalers that remained, incoming trappers and their Gwich’in neighbors. Inuvialuit means, «the real people,» and when the new Inuvialuit population began to rebuild, the real people became a people that identified with their ancestors culture and traditions but now had a full mixture of global humanity running through their communities. One difficult blemish on Inuvialuit history is when the missionaries entered Inuvialuit territory and took on a role of educating Inuvialuit children. At first the services of educa- tion, health and social services were seen as needed to help the people survive. But like many good intentions, serious cultural and social implications would be a result when assimilation practices were incorporated into the daily lives of residential school children. When children were taken out of their families for many years and not allowed to speak their own languages, serious social dislocations to the language and culture would erode the Inuvialuit identity. The first generation of Inuvialuit to experience large-scale social engineering through the dis- crimination of not allowing their children to speak their own language at school happened in the late 1920’s and early 1930’s. Inuvialuit children that entered residential schools in the 1940s, 50’s, 60’s and by the 1970’s were losing their language rapidly as the English lan- guage took precedence over local languages. Inuvialuit elders maintained their language and worked hard to pass on their language to their children but faced with the assimilation and paternalistic policies of the Canadian government, their efforts were largely undermined. The Inuvialuit are resilient people and they adapted to the fur trade very easily and later to the wage economy that was introduced largely by the Dew-Line construction years of the Cold War era. The Cold War era after World War II saw an intense interest in the North for security and sovereignty reasons. Soon Canada began to create a presence in the North on a large scale. Inuvik was created as a model northern town in 1958 and all of the residents of Aklavik were offered an opportunity to relocate which many took but many also refused. Soon government jobs, oil exploration, and a host of transportation and construction related jobs provided more secure wage opportunities than the insecure fur trade industry. As animal rights groups and others concerned with the welfare of animals crushed the fur trade, Inuvialuit turned in large numbers to other opportunities but most still harvested a large part of their food from the land and sea. Others also still continued with the hunting and trapping life they favored over community life but it provided a limited income 1. Groups of people throughout human history have carved individual ways of life, complete with their own languages, crafts and legends, though many are in danger of being overrun by the modern age. Preserving traditional culture is important to pre- venting these ways from being forgotten, and especially crucial for minority groups who have been marginalized in their country of residence at some point in history.

1 Eddie Kolausok. (2005) Inuvialuit Drumming and Dancing. Kept Alive by Elders, Adults and Youth Working Together, Yellowknife. Languages of peoples of the Russian Federation 267

In XX sharply outlined the problem of preservation of traditional culture, espe- cially its material component. Displacement of the traditional culture of the North of everyday life contributes to the intensive development of the agro-industrial com- plex, communication systems; change the perception of cultural values. Centuries-old, historical and cultural environment, the main ingredient of traditional folk culture of nations is gone. Due to the urbanization of society almost completely replaced cottage industry that defined in the recent past life of people, the appearance of many cities and towns in the countryside. The main difference from the Canadian Russian approaches to preserving the in- digenous culture is the fact that in our country the concept of «conservation culture» has a broader meaning and affects the processes of language preservation, life in its original form, worldview and values, etc. In the North American version of an element of rationality, where attention is paid in the first place, economic and logistical side of the issue that upstage the conservation of language, philosophical values, etc. Taking everything in to account we can conclude that on the example of Baya- ga village in Tattinsky region of the Republic of Sakha (Yakutia), you can talk about the high level of safety culture in a global world. According to principal formula of traditional culture preservation the relationship between the landscape (distance, isolation), historical nostalgia and authority of old resident personality leads to con- servation and further broadcasting of ethnos. Contents Section 1. The Germanic languages ...... 3 Aleeva Gulnara Khalirahmanovna, Konovalova Anzhelika Vitaliyevna Lexical and grammatical features of the english-language headlines ...... 3 Alyeksyeyeva Irina Alexeyevna What is mindfulness in advertising materials of mindfulness-based programs? ...... 9 Biletska Olena Graphic innovations as manifestations of linguistic norm democratization ...... 14 Dyrtyi Alexander Timofeevich Interrogative, as the linguistic category and theoretical approaches in the study of general questions in Modern English ...... 19 Egorova Olga Alexeevna Die genderbesonderheit der jugendgratulationen ...... 23 Kolyasa Olena Vasylivna Linguistic nature of game absurd: key features ...... 29 Nykytchenko Kateryna Petrovna Innovative processes in occasional word formation (based on English postmodern literary text) ...... 35 Nikolenko Oksana Viktorivna Productive word formative models of English nicknames ...... 38 Filonenko Zinovii Liudomyrovych Realization of the phenomenon of ambivalence in American postmodern experimental prose: semasiological aspect ...... 43 Section 2. Journalism ...... 49 Pavlenko Victoria Vadimovna Ukrainian events in British quality press (an attempt of critical discourse analysis) ...... 49 Section 3. Literature of peoples of the Russian Federation ...... 52 Idelbaev Miras Khamzovich Old Turkic monument «Divan lugat at-Turk» by Mahmud Kashgari and the Bashkir literature ...... 52 Section 4. Literature of peoples of foreign countries ...... 55 Vasileva Anastasiya Nicolaevna Diskurs of madness in the literature of Russia and Great Britain of the 20th of XIX century ...... 55 Lange Anja Die Heroisierung von Bohdan Lepkyj — Ein Dichter der ukrainischen Wiedergeburt ...... 70 Matsybok-Starodub Natalia Oleksandrivna The motive of suffering in the Western Ukrainian women’s prose of the interwar period (based on the prose written by Iryna Vilde) ...... 73 Yakovleva Dariya Afanasievna The motive of the “triangle” in the stories of Ray Bradbury: hermeneutic aspect . . . 79 Section 5. Romance languages ...... 86 Yakovleva Elena Vladimirovna Variety of types of indexical reference (on Spanish material) ...... 86 Section 6. Russian literature ...... 92 Akhmedova Laylokhon Tolibjonovna Teaching russian literature at schools of Republic Uzbekistan ...... 92 Ayazova Akmaral Ayazovna Velimir Khlebnikov: experiments with language and the word ...... 96 Poddenezhna Olena The values problematic off mikroromans by Yuri Druzhnikov ...... 104 Gubina Elena Anatolievna, Pokrovskaya Elena Aleksandrovna Punctuation experiment in “Triptych” by Sasha Sokolov ...... 110 Tarasova Irina Igorevna The formation of a new artistic method in Russian literature in the conditions of a totalitarian regime ...... 114 Section 7. Russian language ...... 120 Ermakova Helena Nikolayevna, Gavrilova Elizabeth Genadievna The reflection of cultural code in structure of phraseological units with the component-numeral ...... 120 Kashirina Mariya Mikhailovna Expressive as a condition of successful advertising text ...... 124 Pishchulin Petr Sergeevich About a phonetical pun as a genre developing feature in an epigram ...... 127 Tsertsvadze Mzia Gislaine Carnivalization of language modern Russian journalistic texts ...... 131 Section 8. Comparative-historical, typological and comparative linguistics . . . 137 Manerova Kristina Valerevna, Koryshev Mihail Vitalevich Zur Rezeption der antiken Rhetorik im 18. Jahrhundert: Antike Implikatur im Werk M. Lomonossows und J.-A. Hartmanns ...... 137 Seidikenova Almash Smayuilkyzy Сulture of speech or the way we communicate? ...... 146 Dorzhu-ool Alice Yurevna, Targyn Shonchalay Khurepovna New English-Tuvan Dictionary in Tuvan schools ...... 152 Targyn Shonchalai Khurepovna Peculiarities of transmission of the simultaneity semantics in the translation of the work ‘Slovo arata’ S. Toka into English (‘Shepherd’s tale’) ...... 154 Techinova Ayrana Mikhailovna, Khazhyki Alena Federovna The perception of blue in English, Russian and Tuvan linguocultures . . . . . 157 Techinova Ayrana Mikhailovna, Udera Choygana Alexandrovna Turkic xenonims in English (based on the Turkic languages of Siberia: Tuva, Altai, Khakass) ...... 162 Turapova Nargiza Translation in lingvo-culturological aspect of Japanese phraseological units into the Uzbek language ...... 165 Section 9. Theory of literature. Textual criticism ...... 171 Tsapaeva Sabina

“Eyne schone vnd nue tte Fabel vull wyszheit vnd guder Exempel” Zur textuellen und metatextuellen Umsetzung didaktischer Intentionen im “Reynke Vosz de olde” (Rostock, 1539) . . . . . 171 Section 10. Theory of language ...... 192 Alpusbaeba Aiman Kikimobna, Kapyt Senym, Rumbaeva Toghan This article describes anatomic names that are used in Kazakh as phraseological ...... 192 Balakina Julia Vladimirovna The distinctive features of internet texts ...... 195 Baltabaeva Zhanalik Klishevna, Bakbergenova Roza Kozhabaevna Peculiarities of unformed accusative case ...... 200 Dzharasova Toizhan Taibulatovna, Rskeldiyeva Dana Baidibekovna, Shakenova Venera Bagdatovna Word formation peculiarities of pseudonyms in Russian, Kazakh and English languages ...... 207 Muratova Altyn Nauryzbaevna, Sailauov Bauyrzhan Sailauovich, Zhumataev Azamat Ermekovich, Areshenkov Dmitriy Vyacheslavovich The ways of transfer of secret communication in Kazakh language ...... 214 Torbik Elena Mikhailovna Genres of business discourse ...... 217 Egamova Nataliia Kamilovna Communicative technology of infotainment as the key factor of a journalist’s discursive personality doubling ...... 224 Section 11. Study of folklore ...... 232 Alhasova Svetlana Michaylovna “Different diction” in translations of Nart sagas songs epic ...... 232 Section 12. Languages of peoples of foreign countries ...... 241 Vikhrova Anastasiya Jurievna Communicative intonations of question, approval and motivation in modern chinese language. Psycholinguistic experiment ...... 241 Bilyal Balken Kalimovna, Kabataeva Klara Tursinhanovna, Toizhigitova Muslima Sharipovna Modern Kazakh language teaching methods ...... 244 Section 13. Languages of peoples of the Russian Federation ...... 251 Vasilyeva Alina Petrovna Importance of indigenous people culture preservation (in terms of comparison of traditional culture conservation practices in Yakutia and Canada) ...... 251